Исторически сложилось так, что фундаментальная наука в нашей стране была в основном сосредоточена в институтах Академии наук. Что-то, конечно, делалось в университетах и отраслевых институтах, но приоритет Академии был неоспорим. СССР превратился в Россию, АН СССР стала называться РАН (Российская Академия Наук), но суть дела не изменилась. РАН получала прямое финансирование из бюджета, на ее балансе находились земельные участки и стоящие на них здания институтов.
Реформа РАН
Так и жила РАН. Адаптировалась к реалиям новой России. И тут наступил 2013 год. И «пришла беда - откуда не ждали». Все развивалось стремительно, как в хорошем детективе. Поступавшие сообщения напоминали сводки с театра боевых действий.
27 июня 2013 года тогдашний руководитель Министерства образования и науки Дмитрий Ливанов представил предложение о коренной реформе РАН и двух других государственных академий - Российской Академии медицинских наук (РАМН) и Российской Академии сельскохозяйственных наук (РАСХН). Согласно этому предложению РАМН и РАСХН упразднялись и включались в состав РАН. Но главное состояло в том, что министерство предлагало создать специальное государственное агентство для управления всем имуществом этой «расширенной» РАН. А управлять там было чем. Это и земельные участки и здания. Пройдитесь по Ленинскому проспекту в Москве. От Октябрьской площади до площади Гагарина и далее до метро «Ленинские горы». Какие особняки! Какие территории! И все это было имуществом РАН, которое она унаследовала от АН СССР. И это только в Москве. Да и присоединяемые к РАН РАМН РАСХН много чего имели.
И тут началось! «Вставай страна ученая, вставай на смертный бой» Дело в том, что документ Минобрнауки был подготовлен «в тишине и в тайне». С научным сообществом он не обсуждался. Уже на следующий день после обнародования проекта реформы РАН президиумы Уральского и Сибирского отделений РАН собрались на экстренные заседания, итогом которых стали открытое письмо президенту Путину и Госдуме. Профсоюз работников РАН назвал планы реформирования РАН фактическим разгромом Академии. Депутат Государственной думы, вице-президент РАН, председатель Президиума Санкт-Петербургского научного центра РАН, Жорес Алферов - единственный наш нобелевский лауреат, живущий сейчас в России, написал открытое письмо в Госдуму в поддержку ученых, протестующих против реформы. Массовые митинги протеста - «траурные гуляния ученых» ― прошли в разных городах, в том числе в Москве у здания Госдумы и у президиума РАН.
Но уже 3 июля, всего через несколько дней после выступления Ливанова (27 июня), законопроект о реформировании РАН был принят Госдумой в первом чтении, а 5 июля - во втором. В общем, ребята сработали быстро.
Но РАН не сдавалась. Тогда же, 3 июля президент Путин встретился с президентом РАН Владимиром Фортовым. Выслушав мнение РАН, президент отметил, что справедливые аргументы есть у обеих сторон, но лучше принять решение и потом доработать его, чем бездействовать.
Затем Владимир Путин провел рабочие встречи с главами РАСХН и РАМН, академиком Евгением Примаковым и ректором МГУ Виктором Садовничим. Эти встречи в значительной мере повлияли на поправки, внесенные впоследствии в законопроект, который вернули в первое чтение.
Описывать дальнейшую хронику событий вряд ли имеет смысл. Отметим главное. Из законопроекта исключили пункт о возможном расформировании РАН, за академией оставили статус государственного бюджетного учреждения. Это означало, что РАН оставалась научной организацией, занимающейся фундаментальными исследованиями, а не превращалась в «клуб ученых».
Следующим важнейшим событием стало создание Федерального Агентства по управлению имуществом РАН (ФАНО РАН). Ему передавались в управление научные институты РАН за исключение Уральского, Сибирского и Дальневосточного отделений Академии. Впоследствии, по предложению Владимира Путина, было решено ввести годовой мораторий на распоряжение имуществом Академии и решение кадровых вопросов. Назначенный руководителем ФАНО Михаил Катюков, ранее работавший заместителем министра финансов РФ, изложил предложения своей организации о порядке финансирования РАН, переаттестации научных сотрудников, возможных сокращениях, слиянии отдельных институтов, порядке взаимодействия ФАНО с научным сообществом.
Конечно, во всей этой истории главным и определяющим моментом являлось создание ФАНО, передача ему возможности распоряжаться всем имуществом РАН и регулировать денежные потоки. Для чиновников РАН это было крайне болезненным ударом.
Основной их претензией было то, что в новых условиях фактическое управление РАН переходило к людям, ничего не понимающим в науке. Однако, тут все непросто. Дело в том, что при старой системе распределение финансирования во многом определялось связями и личными контактами директором институтов и руководством Академии. Это был многолетний и отлаженный механизм. После создания ФАНО он рухнул. И тогда было непонятно, что его заменит, и как оно будет работать.
Если говорить объективно, то главная проблема состоит в крайней сложности выбора объективных критериев эффективности работы тех или иных институтов и отдельных коллективов. А ведь в условиях дефицита финансовых средств, основную поддержку должны получать наиболее перспективные научные направления, конкурентоспособные на мировом уровне и имеющие приоритетное значение для страны. Это не значит, что всех остальных надо увольнять. Нет, пусть работают. Но за меньшие деньги.
А что у них
И здесь возникает очень сложная проблема, суть которой можно сформулировать одной известной фразой: «А судьи кто?». Необходимо иметь экспертные советы, которые могли бы объективно оценивать деятельность тех или иных коллективов. Так, в Германии «Общество Макса Планка», включающее в себя 80 научно-исследовательских институтов и организаций с общим кадровым составом более 20 тыс. сотрудников, как и наша РАН, находится на бюджетном финансировании. Оно имеет в собственности все свое имущество, обладает автономией в выборе направлений научных исследований. Эта автономия ограничена лишь центральным органом Общества (Сенатом), куда входят (внимание!) 22 ведущих ученых, 10 политиков и государственных чиновников, 7 представителей общественных организаций и профсоюзов, 6 представителей финансовых организаций, 4 представителя бизнеса. Такой состав исключает возможность лоббирования заинтересованными людьми «своих» проектов. Нам бы так! Не случайно время от времени у нас раздаются призывы включать в экспертные советы зарубежных ученых, которые не имеют в России каких-либо интересов и потому способны дать объективную оценку тем или иным проектам. Только нужно ли это все зарубежным ученым?
Хотя такого рода опыт у нас был. В уже далеком 1994 году, когда Джордж Сорос из собственных средств (фонд Сороса) раздавал гранты российским ученым. Так вот, для получения гранта было необходимо получить 5 рецензий на представленный проект от зарубежных ученых.
Вообще, в разных странах финансирование и управление наукой происходит по-разному. Не вдаваясь в детали, можно отметить лишь следующее. Пожалуй, основным принципом организации этой работы является отсутствие жесткой централизации в управлении финансовыми потоками (за исключением Китая, но это особая история) и стремление к максимальной открытости и прозрачности.
Так, в той же Германии, помимо упомянутого уже «Общества Макса Планка», действуют еще три аналогичных государственных организации, Союз Академий, включающий, помимо прочего, восемь региональных академий.
Или возьмем США. Там фундаментальной наукой занимаются в государственных исследовательских центрах и институтах, университетах, исследовательских подразделениях крупных корпораций. В целом, по государственным каналам финансируется от 50 до 60% фундаментальных исследований. Характерно то, что на долю Национального научного фонда - основного федерального агентства, занимающегося поддержкой фундаментальной науки, приходится около 20% всех средств, выделяемых на эти цели бюджетом. То есть государственное финансирование сильно диверсифицировано.
Если же говорить о науке в целом, то на долю госбюджета приходится примерно 27% всех средств, а 67% дает частный сектор. При этом 17% всего консолидированного научного бюджета приходится на фундаментальную науку, 22% - на прикладную, а остальное - на разработку конечного продукта (61%)! А мы все удивляемся слабому внедрению наших научных результатов в промышленное производство.
Первые итоги
Но вернемся в Россию. С начала реформы РАН прошло почти четыре года. Каковы первые итоги начатых преобразований? Количественные характеристики, прямо скажем, не впечатляют. Так если в 2011 году доля публикаций отечественных ученых в ведущих западных научных журналах составляла всего 1,86%, а Россия по этому показателю занимала 16-е место в мире, то сейчас она выросла до 2,48% (14-15 места).
Ну да ладно. «Лиха беда начало». Принесла ли реформа какие-то положительные результаты? Да!
Во-первых, пришли в норму отношения РАН и ФАНО. С появлением последней никакой трагедии не произошло. Каждая организация занимается своим делом и, кажется, они неплохо научились взаимодействовать друг с другом. В академических кругах поговаривают, что РАН вполне устраивает роль «головы», определяющей перспективные направления научных исследований, оставляя за ФАНО решение всех финансовых и организационных проблем.
Углубляется сотрудничество академической и университетской науки. Оно, конечно, было всегда, но носило локальный характер. Сейчас ситуация меняется. Не так давно состоялось совместное заседание Совета Российского Союза Ректоров и РАН, на котором обсуждались основные направления сотрудничества российских университетов и Академии наук. Было решено совместно определять наиболее востребованные и прорывные научные направления, готовить соответствующих специалистов, вести совместные исследования. Ведь и сегодня около ста университетов России имеют соглашения с РАН, около семидесяти ведут активную научную деятельность совместно с институтами РАН. Так ректор МГУ Виктор Садовничий отметил: «Если говорить о сотрудничестве МГУ и РАН, то можно привести такую цифру: 255 членов РАН работают в МГУ». И добавил, что сотрудничество университетов и Академии еще недостаточно эффективно.
Что дальше
В июле этого года правительство РФ утвердило план реализации Стратегии научно-технологического развития России. В документе говорится, что «подписанный план включает в себя мероприятия, рассчитанные на 2017-2019 годы. В их число входит разработка и утверждение государственной программы «Научно-технологическое развитие Российской Федерации», в состав которой войдут программа фундаментальных исследований и комплексные научно-технологические программы по приоритетным направлениям, определенным Стратегией. Для разработки таких программ будут создаваться советы по приоритетным направлениям».
Особое внимание уделяется налаживанию тесного взаимодействия между наукой и технологиями, внедрению в экономику самых современных инноваций. Также отмечается необходимость привлечения бизнеса к развитию и финансированию перспективных научных проектов (вспомним Америку, о которой мы писали выше). Предлагается целый ряд мер по созданию, поддержке научных организаций и частных технологических компаний, в том числе в рамках «дорожных карт» Национальной технологической инициативы.
Не забыта и молодежь. Стратегия включает в себя меры по обеспечению доступа молодых ученых к российским и международным программам онлайн-обучения, разработке программ развития технологического предпринимательства студентов и молодых ученых, поддержке детского и молодежного научно-технологического творчества.
Не забыты поддержка сетевых форм организации науки и инновационной деятельности, снятие административных барьеров для научных организаций, развитие центров коллективного пользования уникальными установками и центрами экспериментального производства.
Про международное сотрудничество тоже не забыли.
Будет ли реализована «Стратегии научно-технологического развития России», или она превратиться в очередную красивую бумажку? Жизнь покажет. Но радует то, что в этом документе объедены все компоненты, необходимые для превращения России в одну из ведущих технологических держав мира.
А что же РАН?
В Стратегии нет конкретики, а только обозначены основные направления государственной политики. РАН, руководствуясь положениями Стратегии и действуя в рамках своей компетенции, утвердило 57 приоритетных программ в области фундаментальной науки с их детальным обоснованием, включая необходимые объемы финансирования. Кто и сколько получит - пока не ясно. Но будем надеяться, что всем что-то перепадет. И этого хватит на то, чтобы реализовать принятые программы.
Потенциал у нас все еще есть. И мы многое сможем сделать, если будем разумно распоряжаться имеющимися ресурсами.
Путинская реформа науки рискует нанести окончательный удар по научной машине советской эпохи
Юлия Нелюбина из Российской академии наук – признанный на международном уровне специалист в области химии. Основательная реформа Российской академии наук, проведенная под давлением со стороны Владимира Путина, может сделать ее бездомной и нанести дополнительный ущерб уже пострадавшему научному сообществу страны.
Реализация предложенных изменений означает, что академия потеряет контроль над недвижимостью, которая оценивается в миллиарды долларов, и в результате Нелюбина лишится своей бесплатной квартиры с одной спальней в пригороде Москвы. Подобная привилегия, наследие советской эпохи, позволяет ей и ее мужу – тоже ученому – сводить концы с концами, получая среднюю академическую зарплату в размере 38 тысяч рублей (1 150 долларов) в месяц. Столько же в России зарабатывают тюремные охранники.
«Я боюсь того, что они просто расторгнут мой арендный договор, и я окажусь на улице, - говорит 27-летняя Нелюбина, занимающаяся изучением молекулярных взаимодействий в кристаллах и получившая в прошлом году стипендию L-Oreal - ЮНЕСКО «Женщины в науке» (Women in Science). - С нашими зарплатами мы не можем взять ипотечный кредит или купить квартиру. Вероятно, молодые ученые будут поставлены перед выбором - отказаться от науки или уехать из России и продолжить исследовательскую работу в другом месте».
В то время как ведущие ученые в Советском Союзе были уважаемыми людьми, получали квартиры в центре города и даже дачи в пригороде, российские научные сотрудники сегодня зарабатывают мало и уезжают в поисках работы на Запад.
Отъезд молодых талантов, начавшийся после снятия ограничений на выезд из страны два десятилетия назад, может еще увеличиться из-за инициированной Путиным реформы науки, вступившей в силу 1 января. Она предусматривает новые формы надзора, понижает значение членства в академии и устанавливает контроль над ее собственностью. Критики считают, что упадок академии, бывшей источником силы в советскую эпоху, теперь усугубится, что в результате приведет к сокращению инноваций и увеличению зависимости страны от сырьевых товаров.
«Увеличение исхода»
«Я ожидаю значительного увеличения исхода молодых специалистов из России, - подчеркнул Роальд Сагдеев, физик из Мэрилендского университета, возглавлявший в Советском Союзе Институт космических исследований и работавший советником по науке у бывшего советского лидера Михаила Горбачева. - Новая реформа поставит исследовательские институты в еще более сложное положение. Они окажутся под контролем бюрократии, основанной на кумовстве и дилетантизме».
В советскую эпоху наука процветала, потому что для государства она была одним из главных приоритетов, отметил 81-летний Сагдеев, уехавший из России более 20 лет назад.
«Социальный статус ученых в рамках советского режима был довольно высоким», - сказал он. Но сегодня «их социальный статус значительно ниже, чем у водителя такси в Москве или даже у уборщика – с точки зрения заработной платы, и прежде всего это относится к молодым ученым».
Необходимая перестройка
Перестройка работы академической сферы необходима для улучшения качества науки в России, подчеркнул Андрей Фурсенко, бывший министр образования и науки, а в настоящее время советник Путина.
«У нас большой нереализованный потенциал, - отметил он. – Это будет последовательная, серьезная и стратегическая реформа».
В 1997 году российские ученые опубликовали около 32 тысяч статей в научных журналах, что было сравнимо с показателями их китайских коллег. Эта информация содержится в базе данных цитирования Scopus, принадлежащей компании Reed Elsevier Plc. (REL). В 2012 году Китай увеличил количество публикаций до 386 152 и занял второе место после Соединенных Штатов (527 549 статей), тогда как на Россию пришлось только 38 102 статьи.
Российская академия наук имеет 511 полных членов, которые избираются пожизненно по результатам проведенных ими исследований, а также 750 членов-корреспондентов. Российская академия наук, получающая от правительства ежегодно 2 миллиарда долларов, осуществляет контроль за деятельностью 450 научных институтов по всей стране. В них работают 50 тысяч ученых, в том числе Нелюбина. Теперь эти институты войдут в число 1 007 учреждений, которые будут находиться в ведении недавно созданного Федерального агентства научных организаций.
Слияние академий
В результате инициированной Путиным перестройки произойдет слияние Академии наук с Медицинской и Сельскохозяйственной академиями. Кроме того, контроль за принадлежащей ей недвижимостью, включая собственность в центре Москвы, передается этому новому государственному агентству во главе с бывшим заместителем министра финансов.
План реформирования науки появился вслед за отклонением академией кандидатуры Михаила Ковальчука - физика и соратника Путина, отметил Михаил Гельфанд, московский биолог и заместитель директора Института проблем передачи информации Российской академии наук.
Ковальчук возглавляет Курчатовский институт, занимающийся проблемами ядерной физики, а, согласно существующим правилам, членство в академии предоставляется в первую очередь ученым, совершившим прорывные открытия, а не администраторам. Брат Ковальчика Юрий является бизнесменом и миллиардером, близким к Путину.
Отклонение кандидатуры Ковальчука
В 2008 году заявление Ковальчука об избрании его полным членом академии было отклонено. В мае он не смог победить на выборах главы Института кристаллографии. Вскоре после этого нижняя палата парламента утвердила план перетряски науки, предложенный Путиным.
Секретариат Ковальчука не ответил на запросы по электронной почте и по телефону относительно комментариев. Пресс-секретарь Путина также отказался комментировать этот вопрос.
Глава академии Владимир Фортов сказал, что «ситуация намного сложней», чем просто возмездие за отказ принять Ковальчука в члены академии.
По мнению Сергея Гуриева, экономиста и критика Путина, наука в России не развивается, и частично это происходит потому, что в экономике страны господствующее положение занимают управляемые государством нефтяные и газовые компании, которые для достижения успеха не нуждаются в инновациях.
«Экономика не создает потребности в новом поколении ученых, - подчеркнул Гуриев. - Реальные инновации и реальные научные исследования могут активно развиваться при наличии конкуренции, особенно международной конкуренции».
По мнению экспертов московского отделения банка BNP Paribas SA (BNP), находящиеся под контролем государства предприятия, в том числе ОАО «Роснефть» (ROSN), крупнейшая по объему добычи нефти публичная компания, составляют более 50% российской экономики, и это означает рост по сравнению с показателями 2006 года (38%).
Зависимость от нефти
Россия, крупнейший в мире экспортер нефти, становится все более зависимой от сырьевых товаров, и она не готова к падению добычи нефти, которое произойдет через 20 лет, подчеркнули аналитики Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) в декабре 2012 года. По данным ЕБРР, нефть и природный газ составляют почти 70% общего объема экспорта страны, тогда как в середине 1990-х годов они составляли только его половину.
Россия, запустившая первого человека - Юрия Гагарина - на орбиту Земли, также топчется на месте в области исследования космического пространства. В России в октябре прошлого года был уволен руководитель космического ведомства, и это уже вторая смена руководства за последние два с половиной года, причиной которой стала серия неудачных запусков. В 2011 году неудачей закончилась попытка направить спутник стоимостью 163 миллиона долларов к Марсу, и, кроме того, был потерян коммуникационный аппарат, а также грузовой корабль, предназначенный для доставки оборудования на Международную космическую станцию.
Попытки активизировать научные инновации и отлучить российскую экономику от ископаемого топлива осложняются внутренней борьбой и обвинениями в коррупции. В 2009 году бывший в то время президентом Дмитрий Медведев основал на территории одного исследовательского института инновационный центр, на который было потрачено 85 миллиардов рублей.
Полицейские рейды в фонде
Сменив в 2012 году Медведева на посту президента страны, Путин наложил вето на законопроект, освобождавший «Сколково» от контроля со стороны бюрократии, а также отменил распоряжение Медведева относительно того, что принадлежащие государству компании должны вносить денежные средства в фонд нового университета в этом центре.
Полиция в апреле прошлого года провела рейды в офисах Фонда «Сколково» в рамках расследования по обвинению в коррупции. Были заведены два судебных дела на менеджеров проекта «Сколково».
Правительство также предоставило гранты иностранным ученым, рассчитывая на то, что они будут работать в российских институтах четыре месяца в год. Лауреат Нобелевской премии биолог Сидни Олтмен (Sidney Altman) получил грант в размере около 90 миллионов рублей сроком на три года в Институте химической биологии и фундаментальной медицины – академического института в Новосибирске.
Олтмен сообщил, что он только собирается посетить расположенный в Сибири Новосибирск, но он не намерен проводить там много времени. Он подал заявку на получение этого гранта по просьбе своего российского коллеги, который подготовил ее представление и использовал его имя для привлечения необходимых ресурсов, отметил он.
Участники митинга против реформы образования у здания Академии наук в Москве
Бегство из России
Софья Касацкая, студентка магистерской программы в области иммунологии Московского государственного университета, сообщила, что она намерена уехать в Германию или в другое место в Европе после получения степени кандидата наук (Ph.D.). Она вполне довольна уровнем образования в Московском университете, где она планирует продолжить работу над своей кандидатской диссертацией, однако ее заработная плата и условия за границей будут лучше, признается она.
«Россия не предоставляет людям другого выбора», - подчеркивает 21-летняя Касацкая.
Российская академия наук была основана в 1724 году царем Петром Великим. С академией были связаны: Константин Циолковский, первооткрыватель в области ракетостроения и космических наук, Александр Прохоров, получивший Нобелевскую премию по физике за его работы в области лазерных технологий, а также Андрей Сахаров, физик и диссидент, награжденный позднее Нобелевской премией мира.
Фортов, глава академии, заявил, что проводимые изменения снизят эффективность исследовательской работы.
«Я вижу свою роль в данный момент в том, чтобы сделать все возможное для сокращения ущерба науке в России, - отметил он. - Мы должны спасти то, что можно спасти».
Работы по спасению
Академия должна адаптироваться к новой ситуации и отражать изменение приоритетов в России - от изучения физики, занимавшего доминирующее положение в советскую эпоху, к биологическим наукам и технике пищевой промышленности, подчеркнул Фурсенко, советник Путина по науке. Проведение перестройки было необходимо, поскольку академия отказалась меняться сама, добавил он.
«Попытки вовлечь Академию наук в процесс реорганизации закончился провалом, - сказал Фурсенко. - Во время всей моей работы в качестве министра мне ни разу не удалось получить конкретные предложения относительно реформы академии».
После развала Советского Союза академия упустила возможность превратить себя в современный институт, отметил Харли Бэлзер (Harley Balzer), изучающий систему российского образования и социальную историю в Джорджтаунском университете в Вашингтоне.
В результате способные молодые люди покинули страну, оставив позади себя более старших ученых, у которых было мало стимулов для инноваций, подчеркнул Бэлзер. Продвижение по карьерной лестнице исторически было основано на публикациях в собственных академических, а не в международных журналах, не на рецензировании статей учеными равного уровня, тогда как гранты вообще не выдавались, добавил он.
«Академия сама в этом виновата, - подчеркнул Бэлзер. - Я не могу представить себе современное академическое сообщество, в котором работали бы десятки тысяч человек, и никто бы серьезно не интересовался тем, что они делают».
33-летняя Анна Кропивницкая – типичный пример российской утечки мозгов. После защиты диссертации она, будучи научным сотрудником (post-doctorate researcher) Флоридского университета, работает теперь на Большом андронном коллайдере в пригороде Женевы. Когда она трудилась в Институте теоретической и экспериментальной физики в Москве, она зарабатывала 300 - 400 евро в месяц (400 - 550 долларов). Теперь она получает в десять раз больше.
«Если бы я осталась в России, я бы не смогла работать в области физики, - призналась она. - Я была вынуждена эмигрировать».
Андрей Басманов - эксперт Центра Сулакшина
16 марта 2016 года министр Дмитрий Ливанов в очередной раз выразил уверенность в правильности избранного пути на реформирование отечественной науки. Правда, он заметил, что пока реформирование РАН не оказывает положительного влияния на продуктивность академической науки. Тем не менее, министр уверяет, что «результат обязательно придет… предстоит реализовать еще целый ряд экспертных решений».
Пока правительство упорно продвигает реформу науки, не обращая внимания на протесты видных ученых, страна стремительно теряет интеллектуальный потенциал: утечка научных кадров грозит перейти критическую черту. Статистики по уезжающим за рубеж ученым в России не ведется, но по отдельным оценкам это тысячи специалистов в год. Согласно исследованию Сибирского отделения РАН, 70% молодых учёных не принимают реформу науки, 40% рассматривают возможность вообще уйти из науки.
Условия, в которых существует российская наука, заставляет оставлять исследования даже самых мотивированных и преданных своему предмету специалистов. Причем дело здесь не только в материальном положении самих научных институтов, но также и в общем политическом тренде российской власти: научная деятельность, требующая постоянных контактов с международным научным сообществом, страдает от ужесточения политического режима и пропаганды - контакты с зарубежными коллегами сворачиваются, прекращаются совместные проекты, урезается финансирование переводов статей и монографий. Таким образом, Россия загоняется на периферию научного развития, становится глухой провинцией в научном мире.
В ноябре 2015 года вышел в свет доклад ЮНЕСКО «По пути к 2030 году», который проясняет истинное место российской науки в мире: согласно ему, вклад России в мировую науку составляет 1,7%. Вклад Китая оценивается в 19,6%, а США в 28,1%. Если Россия намерена конкурировать на мировом рынке высокотехнологической продукции, как о том говорят наши первые лица, то придется сокращать поистине катастрофическое отставание от ведущих держав в научном потенциале. Сейчас уже очевидно - реформа науки этому не только не способствует, но и закрепляет наше отставание, превращая его в безнадежное. Надо отметить, что и нынешний вклад в мировую науку обеспечивают области, традиционные для советской науки (например, теоретическая физика), но никак не находящиеся на острие технологического развития.
Другой показатель, возвращающий к реальности от либеральных грез Дмитрия Ливанова, - это количество оформленных патентов: в 2013 году на Россию пришлось 0,2% от всех открытий, совершенных в мире (591 российский патент). И это в самый разгар реформы, под заверения чиновников, что «результат обязательно придет», нужно только еще чуть подождать и ни в коем случае не сворачивать с пути, избранного в высоких кабинетах.
В реализации реформы власти готовы зайти очень далеко, не считаясь с потерями для науки. Сопротивление академиков РАН реформаторам не ослабевает, что заставляет Минобрнауки наращивать давление, принимая все более радикальные решения: безо всякого экспертного обсуждения уничтожили весьма успешную Россельхозакадемию, в апреле 2015 года глава ФАНО уволил собственным приказом руководителя Института аналитической химии (ГЕОХИ), по сути за критику агентства, причем без согласования с Российской академией наук. Коллективным протестом академиков решение удалось отменить, однако очевидно, что ФАНО стремится к замене ключевых кадров на людей, лояльных министру и реформе. Этому служат планы по увольнению всех руководителей старше 70 лет - это половина всех директоров институтов, объединение научных учреждений в крупные центры со слиянием бухгалтерий. При этом уменьшится фиксированный бюджет институтов, что приведет к сокращению зарплат и штатов. Ведь оптимизация - излюбленная мантра реформаторов.
В основу пресловутой эффективности ученых и институтов заложены совершенно неверные критерии, например, тот же индекс цитируемости, который как раз в самых новаторских областях исследований ничего не говорит. Много ли будут цитировать ученого, разрабатывающего принципиально новое направление? А ведь именно от этого зависит «эффективность» ученого в новой системе, а значит и его финансирование.
Всё идет к тому, что вскоре чиновники будут сметать целые научные направления, которые покажутся им неэффективными, ведь сам принцип, что наукой управляют люди, глубоко чуждые ей, вряд ли претерпит изменения в рамках нынешнего политического режима. Наука - сложная система, значимость тех или иных её элементов зачастую совсем не очевидна, и предсказать, какие из текущих исследований станут прорывными в будущем - далеко не всегда возможно. И совершенно ясно, что подход, предполагающий снятие с довольствия всех, чья польза вызывает у чиновников сомнения - разрушителен для российской науки.
Даже в общем финансировании науки нет никакого продвижения - оно по прежнему составляет 1% от ВВП, хотя реформа как правило предполагает увеличение бюджета той или иной отрасли. Находятся ли еще те, кто действительно верят, что «результат обязательно придет…»? Или же под результатом подразумевается ликвидация науки как фактора бытия нашей страны?
В целом, на примере реформирования науки мы видим, что либеральные реформы остаются самоцелью для нынешней российской власти - конкретные результаты страны далеко на обочине её интересов. Страна может иметь будущее только при полном её переформатировании на принципиально новых, постлиберальных, основаниях.
ЕЩЁ ПО ТЕМЕ
Профсоюз Академии наук провел опрос российских ученых по результатам трехлетних преобразований
В 2013 году началась реформа РАН, которая была рассчитана на три года. Эти года прошли. Каковы же результаты реформы? Что хорошего или плохого принесли преобразования? Улучшилась ли финансовая, материальная и социальная база, социальная защищенность научных работников, кадровая ситуация? Чтобы получить ответы на все эти вопросы профсоюз РАН совместно с Общественно-научным форумом «Россия: ключевые проблемы и решения» предложил ученым нашей страны принять участие в экспертном опросе по реформированию РАН и перспективам развития российской науки. Материалы анкетирования будут направлены в Президиум РАН для дальнейшего использования при подготовке этого доклада. «МК» проанализировал анкеты сотрудников российских научных организаций.
В исследовании приняло участие 240 российских ученых - директоров институтов, заведующих лабораториями, докторов и кандидатов наук. Всем им предлагалось ответить на несколько вопросов: «Что реформа дала вашему институту, вашей лаборатории?», «Улучшилась ли финансовая, материальная и социальная база, социальная защищенность научных работников, кадровая ситуация?».
По мнению многих ученых, в целом реформа РАН ничего хорошего ученым так и не принесла. Наоборот, опрос выявил ряд проблем, основная - хроническое недофинансирование. Не хватает средств на приобретение нужных приборов и нового современного оборудования, резко упали возможности проведения экспериментальных и экспедиционных работ, без которых невозможно получение новых данных. «Экспедиции и научные командировки стали почти недоступной роскошью. Серьезной проблемой являются нормативы финансирования полевых исследований внутри России, которые не менялись десятилетиями, в результате чего многим полевикам приходиться покрывать эти расходы из своего собственного бюджета»,- говорят ученые.
Перспективные проекты остаются на бумаге
Не хватает средств, чтобы финансировать все проекты, получающие высокие оценки. Например, группа ученых Института астрономии РАН, как сообщил ведущий научный сотрудник этого института, доктор физико-математических наук Александр Багров, занимается метеорными исследованиями и подготовила вполне конкретную программу защиты Земли от «необъявленного визита», но о воплощении ее пока не идет и речи. «Это важное направление, значимость которого особенно велика для предотвращения метеорных рисков при космических исследованиях, - говорит Багров. - Очень перспективным было бы создание специализированного спутника, проработанного нами для решения другой задачи- заблаговременного обнаружения в космосе опасных тел. Этот спутник позволил бы обнаруживать все природные тела декаметрового размера, пересекающие околоземное пространство, и изучить эту совершенно не исследованную составляющую солнечной системы. Наконец, предложенный и запатентованный нами способ ударного воздействия на опасные космические объекты мог быть реализован на практике в течение 3-4 лет, и это дало бы гарантированную защиту от падения на Землю грозящих глобальной катастрофой крупных тел».
То, чем гордились, - умирает
За годы реформы была свернута работа многих научных школ, которыми славилась страна в прежние годы. Например, перестала финансироваться школа «Продукционной гидробиологии» под руководством академика РАН профессора Александра Алимова. «А ведь без использования знаний и направлений этой Школы невозможны обоснованные прогнозы рационального использования водоемов и водотоков», - отметил ученый. Нельзя, по мнению опрошенных экспертов, заниматься финансированием только тех проектов и исследований, которые, в конечном счете, могут принести коммерческий результат. С таким подходом могут быть загублены фундаментальные исследования как основа всех наук.
Ученых изолировали от мировой научной мысли
Как считают многие опрошенные, идеология самофинансирования науки является порочной. Во всем мире наука имеет государственную поддержку. Многие ученые сетуют на то, что у них нет доступа к базам данных научной литературы. Ряд библиотек академических институтов не имеют возможности выписывать не только зарубежные, но и отечественные журналы. Это не позволяет своевременно знакомиться с достижениями мировой науки, ее новыми перспективными направлениями.
Неприлично низкая зарплата ученого отталкивает молодежь
Очень остро стоит в институтах вопрос с кадрами, который сильно зависит от заработной платы. Сегодня в академических институтах, которые перешли под управление ФАНО (Федеральное агентство научных организаций), она до неприличия низкая. Отсюда возникает и проблема привлечения талантливой молодежи в науку. Вот, что написал по этому поводу заведующий лабораторией научного центра волновых исследований Института общей физики РАН Андрей Брысев: «Какие перспективы ее (молодежь) ждут, каков может быть престиж профессии исследователя, если зарплата их руководителя, доктора наук, заведующего лабораторией в одном из ведущих в мире физических институтов РАН меньше, чем у бабушки-пенсионерки, сидящей у эскалатора в метро. Как молодой исследователь может посвятить себя науке, если у него такой низкий доход?!»
Завхозы отвлекают от исследований
Многие ученые убеждены в том, что необходимо упразднить или хотя бы «поставить на место» ФАНО, которое возложило на себя функции руководства отечественной науки. Чиновники порой не понимают что такое наука, каковы особенности ее функционирования и развития, следствием этого стала чрезмерная бюрократизация, формализм. Ученые вынуждены заниматься подготовкой бесконечных отчетов, что отвлекает их от научной работы и ведет к бесполезной трате времени и энергии, они считают, что интересная содержательная исследовательская деятельность подменена погоней за показателями, а не за реальными результатами. «ФАНО не облегчило, а только усложнило работу ученых множеством бюрократических требований, как правило, срочных, касающихся в основном обновления статистических данных, рейтинга, цитирования, трудоемких регистраций на разных сайтах и т.п., которые отнимают массу времени от научной работы. Все эти данные, как полагают, должны вписать российскую науку в общемировую, но толку от такой глобализации немного. Вся эта бюрократическая работа ложится на плечи ученых, а тем временем штат чиновников ФАНО, который, казалась бы, призван был избавить ученых от посторонних проблем, только растет, причем настолько, что ему требуются все новые и новые помещения. В результате наш институт уже под угрозой выселения, потому что ФАНО расширилось. Кто способен этому противостоять?» - спрашивает в одной из анкет ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН, доктор наук.
Зачем ученых «душат» отчетами и проверками?
Следовало бы требовать от чиновников выполнение только тех задач, для которых они призваны. Однако сотрудники институтов периодически испытывают сильнейшее давление со стороны всяких надзорных государственных органов. Ярким примером тому служит Институт программных систем им. А.К. Айламазяна РАН. Институт занимается важнейшими исследованиями в области нанотехнологий и информационных технологий. Как сказал директор этого института Сергей Абрамов, «впечатление, что контролирующие органы услышали призыв «перестаньте кошмарить бизнес» и переключились на институты РАН (я сужу по своему институту). За 2016 год мы перенесли 32 проверки - 7 плановых и 25 внеплановых от самых различных ведомств. Практически каждая из 32–х проверок была многодневной, некоторые - многонедельные. По сути каждый календарный день в 2016 году Институт был под гнетом одной из нескольких проверок. Безумное копирование документов по запросам, вызовы персонала для дачи показаний… Я точно знаю, (как сооснователь четырех IT- компаний, руководитель 2-х из них) такого шабаша в бизнесе нет. Это не может не подрывать обстановку в коллективе и общее ощущение».
Может быть стоит прислушаться к голосу наших ученых и прекратить мучить науку бесконечными реформами, дать уже, наконец, им возможность спокойно заниматься исследовательской деятельностью, полностью посвятить себя научной работе? Необходимо обеспечить их достойной заработной платой, поднять престиж научной работы, а это возможно только при условии уважительного отношения государства к его наиболее образованной части. Без науки не будет прогресса в образовании и развитии всех областей экономики. Как сказал лауреат Нобелевской премии по физике Жорес Алферов: «Если вы посмотрите, какие страны в мире являются наиболее богатыми, то это именно те, которые успешно развивали науку и новые технологии».
(Открытое письмо министру образования и науки России)
В России идет реформа образования и, судя по поступающей информации, идет успешно. Однако, успех этот принципиально ограничен, что связано с самой направленностью реформы.
Реформа сосредоточена, прежде всего, на школьном образовании. Не преуменьшая значения среднего образования, нельзя не признать, что гораздо важнее для повышения качества жизни в стране и успешного развития ее качество высшего образования. Кроме того система высшего образования определяет и требования к уровню среднего. Можно, конечно, и без реформы высшего образования исправить такие недостатки, как низкая зарплата и высокая загруженность учителей, перегруженность и недогруженность школ учениками, дисциплина в школах и т.п., что и делается. Все это полезно и что-то даст. Но лишь до определенного предела.
Что касается реформы высшего образования, то здесь успехи меньше и это тоже не случайно. Также как реформу среднего образования нельзя оторвать от реформы высшего образования, так и даже более того, последнюю нельзя оторвать от реформы науки. А о реформе науки пока что не идет даже речь.
Почему, собственно, нельзя оторвать эти вещи друг от друга? Во-первых, потому что ВУЗы готовят научные кадры. Во-вторых, потому что высшие учебные заведения, особенно университеты, сами являются не только образовательными, но и научными центрами. На Западе, например, практически вся гуманитарная наука сосредоточена в университетах. И качество образования в современных ВУЗах напрямую связано с уровнем научных исследований, проводящихся в них. Там, где нет настоящей науки, там и уровень подготовки современных специалистов, не может быть высоким.
Но дело не только в качестве выпускаемых специалистов, как специалистов именно. Люди с высшим образованием составляют основу интеллектуальной элиты общества, от уровня аналитического мышления которых зависит состояние общества в целом и то, как в нем протекают самые разные процессы. Если в стране высокий процент людей с высшим образованием, но эти люди умеют только делать свою профессиональную работу, но не обладают должным уровнем аналитического мышления в целом, то в этой стране получается то, что Черномырдин выразил фразой: «хотели как лучше, а получилось, как всегда». В сложнейшей современной действительности не может быть нормального гражданского общества, не может нормально функционировать демократия, если интеллектуальная элита общества состоит из узких специалистов, не способных составить обоснованного мнения по предметам далеким от их специальности, но таких, от которых зависит судьба страны и качество жизни в ней. Таким обществом легко манипулировать и в результате труд многих специалистов, как бы он ни был добросовестен, не приносит обществу пользы, которую мог бы принести, а иногда приносит и вред. К этому надо добавить, что узкие специалисты с низкой общей культурой мышления редко бывают по-настоящему хорошими специалистами. Уровень же общей культуры мышления существенно зависит от состояния науки в стране.
Что касается последнего, то известно, что эффективность науки в России в разы, если не на порядок, ниже чем на Западе. Это ли не повод для реформы науки, даже если не связывать ее с реформой образования? Ведь наука уже давно стала главной производительной силой и отставание в науке влечет за собой отставание в экономике. Но главное, что реформа науки назрела сегодня не только в России, но и на более благополучном в этом отношении Западе.
Последнее не совсем очевидно. Ну, там с экономикой на Западе сегодня не все в порядке - это на слуху: мировой кризис 2008-го еще не забыт и поговаривают о возможности нового. Но с наукой на первый взгляд как бы сплошное сияние и она единственный источник надежд на светлое капиталистическое будущее. Ведь наука в целом развивается сегодня как никогда быстро.
Это верно. Но никогда в прошлом в науке не было занято такого количества людей, как сегодня, и никогда в нее не вливалось такого количества денег. Если пересчитать отдачу науки на одного ученого или на единицу вливаемых в нее средств, то мы увидим, что эффективность науки снижается и снижается драматически не только в России, но и в странах Запада. Когда-то в науку шли одни энтузиасты, готовые служить ей бескорыстно. Сегодня наука - это ристалище для честолюбивых и отнюдь не бескорыстных, даже если способных ученых. Но главное, в науку набилось огромное количество людей посредственных и просто бездарных, что и служит главной причиной снижения ее эффективности. Причиной тому, помимо неплохой оплаты и престижности научного труда, является отсутствие надежных объективных критериев научности.
В качестве критериев сегодня используются пресловутая практика, публикации в авторитетных журналах и отзывы авторитетных ученых. Что касается проверки практикой, то это критерий хоть и объективный, но далеко не всегда применимый и, тем более, не всегда эффективный. Он эффективен для сугубо прикладных, преимущественно технических наук, где реализация на практике реально осуществима и не требует слишком больших затрат ни времени, ни ресурсов. А если речь идет о теории, на основе которой планируется осуществить грандиозный, ранее не осуществлявшийся проект, типа адронного коллайдера, то критерий проверки практикой может обойтись слишком дорого. Тем более проверка практикой не годится для гуманитарных наук. Например, проверка практикой марксизма заняла 70 лет и стоила десятков миллионов жизней. Да к тому же единственный эксперимент, вообще не является проверкой, т.к. всегда можно утверждать, что результат его случаен, что не выполнены были все условия, предусмотренные теорий и т.п. Что мы сегодня и наблюдаем в непрекращающихся многочисленных обсуждениях результатов этого эксперимента.
Что касается публикации в авторитетных журналах и отзывов авторитетных ученых, то этот критерий изначально субъективен и чем дальше, тем больше становится субъективным. Это особенно заметно в гуманитарных науках, прежде всего, таких, как философия, психология, а также в макроэкономике. Эти науки разбиты на школы (в случае философии на множество школ), каждая со своими научными авторитетами и своими печатными изданиями и то, что в одной школе признается ее авторитетами за высокую науку, в другой не считается заслуживающим даже критического разбора. Вот как, например, писал представитель оксфордской аналитической школы М. Дюмет во время оно об одном из основоположников экзистенциализма Хайдеггере:
«Хайдеггер воспринимался лишь как экзотика (figure of fun), слишком абсурдная, чтобы относиться к ней всерьез, для того направления философии, которое практиковалось в Оксфорде».
Сегодня же на всевозможных международных конференциях, представители различных философских школ, выступая с прямо противоположных позиций, просто игнорируют друг друга, чему примеров можно привести множество. Какого рода интеллектуальную элиту способна воспитать подобная философия, как бы она ни преподавалась в ВУЗах, очевидно. Наличие же подобных школ с подобными взаимоотношениями в макроэкономике (кейнсианская, монетаристская, рациональных ожиданий и т.п.) является одной из причин недавнего всемирного кризиса и назревающего нового.
Ситуация в естественных науках, прежде всего, в физике в этом отношении лучше, но и здесь она далека от идеальной. Вся история науки Нового Времени полна примеров того, как важнейшие фундаментальные теории подолгу отвергались ведущими авторитетами своего времени. Нередко лишь вымирание авторитетов, построивших себя на прежней теории, открывало дорогу новой. Примеры тому из истории науки хорошо известны, так что не нет нужды их перечислять. Насколько такое положение в науке тормозит ее развитие и как это отражается на состоянии общества, очевидно.
Но можно ли предложить объективные критерии научности теории? Я утверждаю, что эти критерии дает выработанный самой естественной наукой, но впервые эксплицитно представленный мной, единый метод обоснования научных теорий. Я показал также возможность применения этого метода с соответствующей адаптацией в гуманитарной сфере и в макроэкономике. («Единый метод обоснования научных теорий», Алетейа, СПб, 2012 и ряд статей в философских журналах и сборниках). Я утверждаю также, что применение этого метода позволяет произвести эффективную реформу науки, а внедрение изучения метода в систему высшей школы позволит существенно повысить уровень интеллектуальной элиты страны.
Как и следует ожидать (исходя из вышесказанного о состоянии современной науки), признание метода или хотя бы его серьезное обсуждение наталкивается на сопротивление научного официоза. Понадобилось 10 лет с момента, когда я начал выступать с единым методом обоснования до опубликования книги по методу. Но и теперь все мои работы по методу замалчиваются и не происходит никакого обсуждения. Это при том, что существование проблемы, связанной с единым методом обоснования, и ее важность хорошо известны руководству Российской Академии Наук. Например, в Академии Наук существует специальное отделение, руководимое академиком Кругляковым, которое уже не первый десяток лет занимается безуспешной борьбой с распространением лженауки. Спрашивается, как можно заниматься борьбой с лженаукой и надеяться на успех, если нет объективных критериев, отделяющих науку от лженауки? Но сколько я не писал академику Круглякову, в Президиум Академии и отдельным академикам, предлагая единый метод обоснования для решения этой проблемы, я просто не получал никакого ответа.
Вот еще пример. 3.4.12 в Москве состоялась Всероссийская научная конференция «Гуманитарные и естественные науки: проблемы синтеза», организованная Центром проблемного анализа и государственно управленческого проектирования при ООН РАН и рядом маститых институтов Академии Наук. Проблема, вынесенная в название конференции, тесно связана с эффективностью, точнее с недостатком эффективности науки, особенно гуманитарной, эффективность которой в сравнении с естественной явно проигрывает. Речь ведь идет о переносе методов естественных наук в гуманитарную сферу, а не наоборот. Причем этот перенос - это не открытие, сделанное на данной конференции. Это модный тренд, существующий уже лет 50 и породивший несметное количество диссертаций и прочих научных работ. Какие-то плоды это тренд, конечно, принес. Но насколько существенно этот перенос изменил ситуацию в гуманитарных науках видно из многих докладов на упомянутой конференции. Приведу в качестве примера доклад Соколова Н. В. «Естественно-научные и математические аспекты философии и этиологии». В нем он давал «математическое доказательство» религиозной догмы, гласящей: «Бог один, но в трех лицах». Доказательство сводилось к тому, что Бог представлялся вектором в трехмерном пространстве, а «лица» - его проекциями на оси координат. И докладчик при этом еще уверял, что вектор равен каждой из своих проекций. Все остальное в этом докладе было в том же духе. Подобную ахинею тяжело найти даже в астрологии или любой другой псевдо науке. А тут она преподносится и принимается на ура. Руководитель Центра проблемного анализа С. С. Сулакшин тут же предложил Соколову сотрудничество с Центром на базе этого доклада. И это при том, что одна из заявленных целей конференции - «избавиться от научной имитации в гуманитаристике».
Этот пример (и таких я могу привести много) показывает, что перенос методов естественных наук и в частности математизация не только не повышает эффективности гуманитарных наук по большому счету, но зачастую служит лишь наукообразным прикрытием для откровенной научной имитации, количество которой в сфере гуманитарных наук стремительно растет. Важно отметить, что и в сфере естественных наук, порождающих эти методы, применение их для прикрытия научной имитации тоже имеет место, хоть и не в таких масштабах, как в гуманитарных. Таким образом, возникает вопрос, что, вообще, делает науку наукой, что отличает настоящую науку от лженауки и научной имитации. Ответ на него я уже дал выше. Это единый метод обоснования научных теорий.
Все это я объяснил руководителю Центра проблемного анализа С. С. Сулакшину и предложил свое сотрудничество на базе применения моего метода к задачам стоящим перед Центром. Сулакшин сначала согласился, но когда дело дошло до оформления договора, он стал уклоняться от ответов на мои звонки и письма. А когда я, потеряв надежду получить ответ, написал ему, что речь идет не о наших частных интересах, а об интересах страны, он сделал вид, что обиделся и отменил свое согласие на сотрудничество. Подозреваю, что он за это время просто выяснил, как относятся к моему методу в верхах Академии Наук и, поняв, что там не желают его признания, занял позицию, соответствующую именно карьерным, а не интересам страны.
Что касается отношения руководства Академии Наук к моему методу, то, чтобы правильно оценить ситуацию, нужно учесть следующие моменты. Конечно, в руководстве АН есть немало настоящих честных ученых, для которых интересы страны превыше личных амбиций, но есть и такие, для которых наоборот. Оценить их пропорции не берусь. Но есть внешнее обстоятельство: именно в связи с отсутствием принятого единого метода обоснования и объективных критериев научности наряду со снижением эффективности официальной науки необычайно размножилось число претендующих на ниспровержение ее и предлагающих взамен свои теории чего угодно. Причем, в подавляющем большинстве случаев все это - если не полный бред и самодеятельность недоучек, то недалеко от этого. Понятно, что руководство АН, каков бы ни был его штат, не в состоянии давать развернутую оценку и вести полемику с каждым из этих открывателей – ниспровергателей. И это создает прекрасную возможность, для карьеристов из руководства АН, отмахиваться и от ценных идей и работ, если они видят в них угрозу своим амбициям, и легко уговаривать своих честных коллег сделать то же самое. Ведь и честному ученому не хочется тратить время на вникание в работы, которые могут оказаться бредом. Поэтому, если он услышал от своего коллеги, что это – бред, то он с охотой и чистой совестью принимает это на веру.
Признание и широкое внедрение единого метода обоснования могло бы в корне изменить эту ситуацию. Но само это признание упирается, как видно из вышесказанного, в эту же проблему. Разорвать этот порочный круг может только указание власти страны, чтобы руководство АН провело открытое обсуждение единого метода обоснования с участием автора, то есть моим. Учитывая, что есть много авторов самых разных теорий, желающих добиться подобного обсуждения, я хочу подчеркнуть следующее.
Во-первых, в данном случае речь идет не о конкретной физической, экономической или какой еще теории, а о методе, который позволит разрешить проблему с принятием - непринятием всех этих спорных теорий. Во-вторых, метод прошел уже определенную апробацию в виде публикации статей в философских журналах и сборниках, докладов на международных конференциях и, наконец, отзывов ведущих в стране специалистов. В качестве примера последних прилагаю отзыв руководителя сектора философии естественных наук ИФ РАН, Е. Мамчур на одну из моих статей по единому методу. К этому остается добавить, что эти результаты были достигнуты в условиях преодоления огромного сопротивления философского истеблишмента, начиная с директора ИФ РАН В. С. Степина.
