Результаты поиска
Нашлось результатов: 115 (0,88 сек )
Свободный доступ
Ограниченный доступ
Уточняется продление лицензии
1
Архетипы в поэтике Н.В. Гоголя монография
М.: ФЛИНТА
Монография посвящена фольклорным и литературным архетипам в поэтике Н.В. Гоголя. Впервые в гоголеведении комплексно изучается роль архетипов народной обрядовой культуры в поэтике писателя, системно рассматриваются фольклорные архетипы в позднем творчестве Н.В. Гоголя, по-новому решается вопрос о способах и приемах реализации библейских и средневековых литературных архетипов в структуре гоголевских текстов, устанавливаются принципы взаимодействия словесного и живописного дискурсов в экфрасисе Н.В.Гоголя, выявляются новые аспекты изучения проблемы дантовского архетипа в творчестве писателя. Анализ произведений Н.В.Гоголя носит многоаспектный характер, сочетающий литературоведческие, искусствоведческие, фольклористические и этнографические подходы.
О параллели между финальной сценой в «Ревизоре» и изображением Страшного суда в средневековом изобразительном искусстве см. в работе: Манн Ю.В. Поэтика Гоголя . – С. 242. 57 Аверинцев Сергей.
Предпросмотр: Архетипы в поэтике Н.В. Гоголя.pdf (0,4 Мб)2
Хотя фантастический Двойник парадоксально проявляет себя рационалистом заметно чаще, чем Антоний, оба собеседника принимают удивительное как естественное и удивляются не самому удивительному (этим также предварялась поэтика Гоголя ).
Предпросмотр: Погорельский Антоний биобиблиографическая справка.pdf (0,1 Мб)3
В данной работе исследуются приёмы и средства комического изображения в поэме Н. Гоголя «Мёртвые души». Выделяются основные комические мотивы миражности и абсурда в образах героев
ЛИТЕРАТУРА 1. Гоголь Н.В. Мёртвые души / Н.В. Гоголь // Собр. соч. : В 6 т. – Т. 5. – М., 1959. 2. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя / Ю.В. Манн. – М, 1988. Inutin V.V. Voronezh State Universitet.
4
«ЭПОХИ ЖИЗНИ» НИКОЛАЯ ГОГОЛЯ * Юрий Владимирович Манн по праву имеет репутацию крупнейшего и авторитетного специалиста по творчеству Го голя; его «Поэтика Гоголя », вышедшая в 1978 году и не раз с тех пор переизданная, справедливо признана...
5
Сегодня «Дом Н.В. Гоголя» – это Государственное бюджетное учреждение культуры (ГБУК), включающее мемориальный музей и научную библиотеку. Оно находится на Никитском бульваре в доме № 7а – в здании, представляющем собой памятник истории и архитектуры Москвы
“Ганц Кюхельгартен”», «“Петербургские повести” Гоголя », «Сатира Гоголя », «Поэтика Гоголя », «Театр Гоголя » и др.
6
Сравнительный анализ повести Н.В. Гоголя «Портрет» и ряда произведений, входящих в сборники «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород», позволяет увидеть движение семантики молчания, выявить круг его новых значений и установить связь, существующую между аскетическими устремлениями героев повести и религиозным мировоззрением автора
9. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя . М., 1978. 10. Маркович В. Петербургские повести Н.В. Гоголя .
7
Автор ставит вопрос об отношении философа Алексея Лосева к концепции символизма русского романтика Владимира Одоевского, нашедшей воплощение в романе «Русские ночи». Лосева и Одоевского сближают не только философские и музыкальные интересы, но и сама идея символизма человеческой жизни, когда индивидуальная судьба оказывается алогической выраженностью логически-безупречного Божественного замысла, высшего Промысла о человеке и о человечестве в целом
13 Манн Ю.В. Поэтика Гоголя . Вариации к теме.
8
История русской литературы первой трети XIX века учеб. ...
М.: ФЛИНТА
Учебное пособие вводит студентов в пространство русской классической литературы, знакомит с творчеством Пушкина, Лермонтова, Гоголя, с Золотым веком русской поэзии. Именно в этот период русской словесной культуры формируется ее национальное своеобразие, оформляется тот комплекс идей и образов, которые определят ее последующее развитие. В книге автор пытается воссоздать поэтический мир писателя прежде всего через слово, через своеобразие его художественного мышления. Многочисленные цитаты как фрагменты и сегменты текста выполняют эту задачу. Для более активного погружения читателя в материал цитаты сопровождаются ссылками на собрания сочинений. Отбор материала и его интерпретация обусловлены интересом к проблеме авторского сознания как миромоделирующего фактора словесной культуры.
Вып. 1. М.; Л., 1934. С. 251, 336 Это понятие было введено в научный оборот Ю.В. Манном и получило свое развитие в трудах многих отечественных и зарубежных гоголеведов. См.: Манн Ю.В. Поэтика Гоголя .
Предпросмотр: История русской литературы первой трети XIX века.pdf (0,2 Мб)9
744 с. Новая книга выдающегося исследователя творчества Гоголя включает в себя классическую монографию «Поэтика Гоголя » и три десятка примыкающих к ней статей, объединенных в раздел «Вариа ции к теме: традиции и параллели».
10
История отечественной литературы. Век XIX
РИО СурГПУ
Издание содержит методические указания по изучению базового учебного курса "История отечественной литературы" (XIX век), а также подробные рекомендации по организации всех видов контроля самостоятельной работы студентов, в том числе планы семинарских занятий, задания к коллоквиумам, аудиторным и домашним контрольным работам, мини-зачётам, критерии оценивания.
Кн. 1, 2. 7. Манн, Ю.В. Постигая Гоголя : учеб. пособие для старшеклассников и студентов вузов / Ю.В. Манн. М. : Аспект Пресс, 2005. 206 с. 8. Манн, Ю.В. Поэтика Гоголя // Манн Ю.В. Творчество Гоголя : смысл и форма.
Предпросмотр: История отечественной литературы. Век XIX.pdf (0,8 Мб)11
Постигая Гоголя учеб. пособие для старшеклассников...
М.: Аспект Пресс
Цель предлагаемой книги - постижение Гоголя. В ней анализируются «Мертвые души», «Ревизор», «Петербургские повести» и другие произведения Гоголя. Книга состоит из двух частей. Первая - знакомит читателя с гоголевскими произведениями. Автор объясняет нюансы гоголевского замысла и особенности его реализации. Вторая часть книги - анализ комедии «Ревизор». Здесь автор во многом по-новому раскрывает идейное содержание «Ревизора», особенности художественного метода Гоголя, своеобразие комических характеров. Книга помогает читателю войти в сложный художественный мир комедии.
Текст второй части издавался в виде книги «Комедия Гоголя Ревизор» (М.: Художественная литература, 1966; вошла в доработанном виде в мою монографию «Поэтика Гоголя », первое издание 1978). В настоящее издание внесены лишь мелкие стилистические...
Предпросмотр: Постигая Гоголя. Учебное пособие (1).pdf (1,3 Мб)12
Журналистика: сборник учебных программ. Часть 1
Профили подготовки «Телевидение и радиовещание», «Международная журналистика», «Спортивная журналистика», «Музыкальная журналистика», «Журналистика в социально-культурной сфере», «Литературно-художественная критика»
Гуковский Г.А. Реализм Гоголя . М.; Л., 1959. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя . М., 1978. Маркович В.М. Петербургские повести Н.В. Гоголя .
Предпросмотр: Журналистика. Сборник учебных программ. Часть 1 .pdf (0,9 Мб)13
№1 [Сибирский учитель, 2009]
Научно-методический журнал. Обсуждаются проблемы образования, описываются новейшие педагогические технологии и методики. В Сибирском учителе Вы познакомитесь с опытом учителей-новаторов и их коллег за рубежом.
4. Манн Ю. В. Поэтика Гоголя .
Предпросмотр: Сибирский учитель №1 2009.pdf (0,5 Мб)14
Романтизм vs реализм: парадигмы художественности, авторские...
Издательство Уральского университета
Сборник посвящен таким теоретико-методологическим категориям историко-литературного процесса, как творческий метод, литературное направление, тип художественного сознания. Исследование важнейших парадигм художественности классической эпохи - романтизма и реализма - сочетается с оригинальными авторскими оценками индивидуальных художественных миров и анализом персональных стратегий текстообразования русских писателей-классиков. Выпуск приурочен к 100-летию со дня рождения выдающегося уральского филолога, известного специалиста по русской классической литературе, основателя филологического факультета УрГУ профессора И. А. Дергачева (1911-1991).
Любомудров А. М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б. К. Зайцев, И. С. Шмелев. СПб., 2003. Манн Ю. В. Поэтика Гоголя . 2-е изд., доп. М., 1988.
Предпросмотр: Романтизм vs. реализм.pdf (0,1 Мб)15
Сергей Довлатов: диалог с классиками и современниками...
ИУНЛ ПГУТИ
В монографии в контексте традиций русской литературы рассматриваются произведения раннего, зрелого и позднего периодов творчества С. Д. Довлатова. Прослеживаются многочисленные интертекстуальные связи довлатовской прозы с произведениями М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова и с прозой современных русских авторов.
Так, свойственное Гоголю карнавальное начало (это явление пристально рассматривается в первой главе неоднократно издававшейся работы Ю.В. Манна «Поэтика Гоголя ») воплощает в себе не только особый тип народной смеховой культуры, но и является одним...
Предпросмотр: Сергей Довлатов диалог с классиками и современниками.pdf (0,3 Мб)16
265 24 Завьялова Е. Е. «Мусорная парадигма» в «Мертвых душах» Манн Ю. В. Поэтика Гоголя . Вариации к теме. М.: Coda, 1996. сухарь, остаток от кулича, привезенного дочерью Алек сандрой Степановной.
17
Статья посвящена изучению пространственно-временных отношений в светских повестях Н.А. Дуровой, в том числе их временным координатам, особенностям использования психологического времени, приема ретроспекции и географического и социального пространства
Гоголь.– М. : Просвещение, 1988.– С. 251-292. 10. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя / Ю.В. Манн. – М. : Худож. лит., 1988.– 413 с. Быкова И.В. Харьковский национальный педагогический университет имени Г.С. Сковороды.
18
Роман американской писательницы русского происхождения Айн Рэнд «Мы живые» - первый американский роман о Советской России, в котором находят свое отражение социальные и политические реалии того времени. Предметом статьи являются бытовые, социальные и политические аспекты жизни послереволюционной России. Тема статьи - анализ оппозиции «живое - мертвое» в романе на всех уровнях поэтики (система персонажей, предметно-вещный мир, авторская позиция, психологизм и т. д.). При анализе используются следующие методы: системно-целостный, историко-сравнительный, типологический, а также элементы биографического и мифологического методов. В результате анализа автор приходит к выводу о том, что анализируемая оппозиция используется Айн Рэнд для демонстрации пагубности любой этатической системы. Данный анализ значительно углубляет понимание малоисследованного романа, а также помогает уточнить основания для критичного отношения писательницы к социализму как политической системе. Данные результаты могут быть использованы в практике преподавания зарубежной литературы в вузах.
М. : Центрполиграф, 2007. 3. Манн Ю. Поэтика Гоголя . - М. : Художественная литература, 1978. 4. Пейкофф Л. Объективизм: философия Айн Рэнд / пер.с англ.
19
Так, И. Смирнов указывает на генетическую связь знакового концепта в поэтике европейского барокко и русского футу ризма2 С. 226. 2 1 Манн Ю. В. Поэтика Гоголя . М.: Художественная литература, 1988.
20
27 мая, в Санкт-Петербурге в День города Президент РФ Дмитрий Медведев получил первый читательский билет в Президентской библиотеке имени Бориса Ельцина, которая открылась в здании Синода. В ходе посещения библиотеки Медведев опробовал электронную систему поиска документов, забив в строку поиска слово «Конституция». 39 тысяч документов, хранящихся в библиотеке в виде 43 миллионов файлов, представляются читателям именно в том разрешении, в каком были отсканированы. Благодаря этому исторические документы можно изучать в подробностях.
Одним из ее лауреатов стал литературовед Юрий Манн, автор многочисленных работ о писателе, в том числе «Поэтика Гоголя » и «Жизнь Гоголя », сообщает ИТАР-ТАСС.
21
В статье рассматриваются сущность и средства художественного выражения концепции двоемирия, характерной для творчества Н. В. Гоголя, в их органической связи с формальными и содержательными особенностями, присущими инвариантной эстетико-мировоззренческой модели пьес Н. В. Коляды. Автор приходит к выводу, что оба писателя делят бытийное пространство своих произведений на реальное и ирреальное, при этом ирреальное вторгается в условную реальность, разрушая ее, приводя в состояние беспорядка, хаоса все ее сферы, прежде всего, духовную.
Манн Ю. В. Поэтика Гоголя . Вариации к теме. М. : «Coda», 1996.
22
«ТОВАРИЩ БРУК» С.Д. КРЖИЖАНОВСКОГО И «ПОДПОРУЧИК КИЖЕ» Ю.Н. ТЫНЯНОВА: ВАРИАНТЫ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ МНИМОСТИ [Электронный ресурс] / Кубасов // Уральский филологический вестник. Серия: Русская литература XX-XXI веков: направления и течения.- 2016 .- №1 .- С. 170-181 .- Режим доступа: https://сайт/efd/570215
В статье рассматривается художественный мир рассказа С.Д. Кржижановского «Товарищ Брук» в проекции на «Подпоручика Киже» Ю.Н. Тынянова. Произведения сближает положенная в основу сюжета жизнь некоей мнимости, фантома. Заглавие повести Тынянова отсылает к историческому прошлому страны, тогда как заглавие рассказа Кржижановского декларирует современную автору советскую действительность. Кржижановский писал стихи, со стихотворной формой речи его рассказ роднит смысловая сгущенность. По аналогии с формулой Тынянова – «теснота стихового ряда», можно утверждать, что у Кржижановского есть «теснота новеллистического ряда». Сюжет его рассказа строится на развертывании и варьировании парононимической аттракции. Сюжет создается средствами языковой игры и в пространстве языка. Фантастичность достигается Кржижановским и за счет мены позиций, связанных с категорией одушевленности / неодушевленности. Принципы омонимии, паронимии, палиндрома уподобляют художественный мир Крыжижановского силлогизму. Бытие и мнимость взаимообратимы, что делает возможным бытие мнимости. У Тынянова фантастическому сюжету рассказа придается исторически правдоподобный характер. Кржижановский доводит до предела то, что в «Подпоручике Киже» имеет реальнобытовое обоснование (описка писаря). Сюжет «Товарища Брука» полностью помещен в плоскость художественной речи
URL: http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/26464/1/978-5-7996-1134-7.pdf Манн Ю.В. Поэтика Гоголя .
23
... 200-летию со дня рождения Николая Васильевича Гоголя ...
Каталог выставки подготовлен к 200-летию со дня рождения великого русского писателя Н.В. Гоголя. Каталог разделен ина два раздела: Н.В. Гоголь и его эпоха; Мастер словесной живописи.
В этих произведениях писатель размышляет о самобытности украинской культуры, о прошлом и будущем его родины – Малороссии. Манн Ю. Поэтика Гоголя / Юрий Манн; рец. С. Г. Бочаров; оформ. Г. Шиф.
Предпросмотр: О, Гоголь, наш бессмертный Гоголь! к 200-летию со дня рождения Николая Васильевича Гоголя каталог выст. .pdf (0,6 Мб)24
Актуальность и цели. Традиционно внимание гоголеведов было сосредо- точено на второй редакции повести Н. В. Гоголя «Портрет». Современные ис- следователи склоняются к необходимости изучать обе версии произведения, однако в большинстве случаев сравнительный анализ редакций нацелен на их противопоставление как двух самостоятельных повестей. Цель статьи – сопос- тавить оба варианта «Портрета» с точки зрения развития сквозного гоголев- ского сюжета. Материалы и методы. Материалом исследования являются редакции по- вести «Портрет» 1835 и 1842 гг. В статье проводится сравнительный анализ двух версий, опирающийся на изучение мотивной структуры произведения; в центре исследовательского внимания оказывается мотив странных превра- щений художественной реальности как последовательного отпадения человека и мира от божественного идеала. Результаты. Выявлены различия в реализации ключевых моментов иссле- дуемого мотива в двух редакциях повести, обусловленные сдвигом авторского внимания от причин к результатам странных превращений. На основании со- поставления двух версий «Портрета» сформулирован внутренний вектор раз- вития единого сюжета гоголевских произведений. Выводы. Во второй редакции влияние таинственного портрета на судьбу главного героя теряет свою значимость в сравнении с воздействием на него об- манчивой петербургской реальности. В сцеплении этих трансформаций не наб- людается отчетливой логики, поэтому предыстория любого предмета, явления или персонажа также теряет свою достоверность, а художественная реальность оказывается во власти хаоса, и ее превращение необратимо. Бегству из Петер- бурга как спасению от метаморфоз в ранней версии повести противопоставля- ется необходимость духовного преображения героев второй редакции.
Филология 9. Кривонос, В. Ш. Повести Гоголя : пространство смысла / В. Ш. Кривонос. – Самара: Изд-во СГПУ, 2006. 10. Манн, Ю. В. Поэтика Гоголя / Ю. В. Манн. – М. : Художественная литература, 1988.
25
Определи ли ее название: «Реализм Гоголя и проблемы гротеска» (впоследствии на основе диссертации была подготовлена книга «Поэтика Гоголя », 1е изд. - 1978 год).
26
В настоящей работе анализируется «брачный текст» русской литературы XIX в. как «сверхтекст», в котором сосредоточен основной мотив произведения или ряда произведений. «Брачный текст» (его поэтологические и идеологические особенности и функции) рассматривается на материале как классических произведений, так и литературы «второго ряда» – беллетристического уровня. Особое внимание в статье уделяется проблемам «тайнобрачия», изображенного в русской прозе вышеозначенного периода
Манн Ю. В. Поэтика Гоголя . / Ю. В. Манн. – М. : Худож. лит., 1978. – 398 с. 29.
27
Вчетвертых, мир Гоголя и, соответственно, биографии писателя - это мир зазеркалья, где законы здравого смысла переворачиваются и отменяются в гоголевском зазеркалье: правое становится левым...Ю. Поэтика Гоголя . Вариации к теме. М.: Coda, 1996.
28
4 Манн Ю. В. Поэтика Гоголя . М.: Художественная литература, 1988. С. 229, 233.
29
12 Манн Ю. В. Поэтика Гоголя . М.: Художественная литература, 1988. С. 276.
30
25 О связи замысла и поэтики комедии «Ревизор» с размышлени ями Гоголя о картине Брюллова см. подробнее: Манн Ю. В. Поэтика Гоголя . М.: Художественная литература, 1978. С. 193; Bodin P.A. The Silent Scene in...
31
Комплексная программа государственного междисциплинарного...
В программе комплексного междисциплинарного государственного экзамена отражены основные требования, предъявляемые к выпускникам данного направления. Авторы раскрывают критерии оценки знаний выпускников, перечисляют вопросы к экзамену, указывают, какие основные понятия должны быть раскрыты в каждом вопросе, предлагают списки основной и дополнительной литературы. Программа государственного междисциплинарного экзамена составлена на основе заданий текущей аттестации по дисциплинам, определяющим в совокупности основные требования к профессиональной подготовки специалиста.
– 359 с. 42. Манн, Ю. В. Поэтика Гоголя [Текст] / Ю. В. Манн. – Москва: Художеств. лит., 1988. – 413 с. 43.
Предпросмотр: Комплексная программа государственного междисциплинарного экзамена по направлению подготовки 52.05.01 (070301.65) «Актерское искусство», специализация «Артист драматического театра и кино».pdf (0,1 Мб)32
О формировании сюжетной структуры гоголевской фантастической повести от "Вечеров" до "Вия".
Манн Ю.В. Поэтика Гоголя . 2-е изд., доп.
33
Писатель -- критики -- читатель.-- 2-е изд.-- М., 1987; Гоголь: История и современность.- М., 1985; Гоголь и литература народов Советского Союза.-- Ереван, 1986; Гоголь и мировая литература.-М., 1988; Манн Ю. Поэтика Гоголя .-- 2-е изд.,--М., 1988.
Предпросмотр: Гоголь Н. В. Биобиблиографическая справка.pdf (0,1 Мб)34
Похождения Чичикова, или мертвые души. Поэма Н. Гоголя ...
Повторим слова наши: "Никто не сомневается в даровании г-на Гоголя и в том, что у него есть свой участок в области поэтических созданий. Его участок -- добродушная шутка, малороссийский жарт, похожий несколько на дарование г-на Основьяненки1, но...
Предпросмотр: Похождения Чичикова, или мертвые души. Поэма Н. Гоголя.pdf (0,1 Мб)35
В статье анализируется один из самых популярных телевизионных жанров, ситком. Ценность ситкома с культурологической и даже социологической точки зрения заключается в том, что этот жанр едва ли не в большей степени, чем большинство других видов массовой коммуникации, позволяет аккумулировать знания о жизни общества
21 Манн Ю. Поэтика Гоголя : Вариации к теме. – М.: СОДА, 1996.
36
Теория и история литературы (раздел «Русская литература XIX ...
Структура лекционного курса представляет собой три блока. Это деление обусловлено общепринятым в науке о литературе делением XIX века на три периода: первая треть XIX века (1800–1840-е годы), вторая треть XIX века (1840–1860-е годы) и третья треть XIX века (1860–1890-е годы).
5. Манн, Ю. В. Поэтика Гоголя .
Предпросмотр: Теория и история литературы (раздел «Русская литература XIX века»). .pdf (0,5 Мб)37
Русская литература XIX-XX веков: историософский текст...
М.: Издательство Прометей
В монографии предложено целостное рассмотрение историософского текста русской культуры начиная от первых летописей до литературы ХХ в. В русском историософском тексте особо выделены эсхатологическое измерение, являющееся его ключевым параметром, и скифский сюжет, в котором наиболее тесно и показательно переплелись главные темы литературы и общественной мысли России Нового времени. «Скифство» синтезировало русскую культуру Х–XIX вв., преодолело ее роковую полярность (западничество – славянофильство). Одно только это обстоятельство делает скифский сюжет магистральным в культуре первой четверти XX в. Автор исследования приходит к заключению о том, что русская литература историософична. Вплоть до XX в. русская историософия не конструируется, но составляет единый историософский текст, который является неразрывной частью христианской эсхатологии. Общая смысловая динамика историософского текста: от эсхатологической идеи богоизбранности Русской земли через историософию Третьего Рима к усилению эсхатологического напряжения к концу XIX в., которое разрешается революцией. Революция – это апокалипсис (откровение) русской истории, смысл которого предстоит еще осознать.
– 752 с. В круглых скобках указан номер страницы. Манн Ю. В. Поэтика Гоголя . – М.: Худ. лит., 1988. – 413 с. 330.
Предпросмотр: Русская литература XIX-XX веков историософский текст. Научная монография.pdf (0,1 Мб)38
№1 [Уральский филологический вестник. Серия: Драфт: молодая наука, 2014]
В данном выпуске статьи молодых исследователей посвящены актуальным проблемам изучения русской классической литературы, вопросам поэтики модернизма и современной русской литературы. Особое внимание уделено теории и истории циклизации в литературе XX века, а также рассматриваются различные аспекты функциониро- вания литературного произведения в интермедиальном контексте.
Среди наиболее интересных работ, посвящённых творчеству писателя, хотелось бы отметить: Ю. Манн «Поэтика Гоголя », В. Подорога «Мимесис. Материалы по аналитической антропологии литературы», М. Бахтин «Рабле и Гоголь – искусство слова и народная...
Предпросмотр: Уральский филологический вестник. Серия Драфт молодая наука №1 2014.pdf (0,7 Мб)39
Филологические сюжеты
М.: Языки славянской культуры
Книга служит продолжением предыдущей книги автора - "Сюжеты русской литературы", и тема ее, заявленная в заглавии, формулирует, собственно, ту же задачу с другой стороны, с активной точки зрения филолога. План книги объединяет работы за 40 лет, но наибольшая часть из них написана за последние годы и в прежние книги автора не входила. Тематический спектр широк и пёстр - работы о Пушкине, Гоголе, Достоевском, Боратынском, Тютчеве, Толстом, Леонтьеве, Фете, Чехове, Ходасевиче, Г.Иванове, Прусте, Битове, Петрушевской, а также о "филологах нашего времени" (название одного из разделов книги) - М.М.Бахтине, Л.Я.Гинзбург, А.В.Михайлове, Ю.Н.Чумакове, А.П.Чудакове, В.Н.Топорове, и статьи общетеоретического характера.
Достоверность истории в её истоках, но и во мно8 Ю. Манн. Поэтика Гоголя . Вариации к теме. М., 1996.
Предпросмотр: Филологические сюжеты.pdf (4,1 Мб)40
Художественный мир чувашской прозы 1950-1990-х годов
В монографии мир прозы исследуется в контексте развития чувашской словесной культуры, анализа основных тенденций литературного процесса, выяснения эстетического облика творческих исканий отдельных писателей. Работа, написанная на привлечении обширного материала, вскрывает особенности, присущие всем ярусам художественной системы эпических форм литературы (жанру, идейному своеобразию, сюжету, повествованию, образу автора и тд.). В ходе скрупулезного изучения прозаических произведений в ней устанавливаются черты национального художественного сознания (иносказательность, мышление Словом, сюжетом, жанром и т.д.), уточняются традиционные оценки природы повествовательных жанров, образа автора и др. явлений. Книга дает определенное представление о философии творчества тех или иных писателей, большого совокупного лица всей прозы в целом (о психолог., философск., лирическ., публицист, и тд. прозе) и своеобразии их поэтики.
АКТУАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ: В. И. Ульянов(Ленин)
1870 – 1924
10 (22 по н. ст.) апреля исполняется 140 лет со дня рождения В. И. Ульянова (Ленина), воззрения и деятельность которого оказали огромное влияние на судьбу народа нашей страны, многих других стран и на политические процессы в мире. Особенно сильное влияние они оказали на судьбы международного социализма. В связи с этой датой мы предлагаем посетителям сайта познакомиться с очерком о В. И. Ульянове (Ленине), написанном еще в 1927 г. одним из создателей газеты «Искра» и основателей РСДРП А. Н. Потресовым (о нем см. на этом сайте . Ранее очерк был опубликован в журнале «Die Gesellschaft». 1927. Кн.II., и в сборниках избранных произведений А. Н. Потресова, выпущенных в Париже в 1937г. (стр. 293-304) и в Москве в 2002г. в издательстве объединения Мосархив (стр. 275-286). Этим последним изданием мы здесь и воспользовались; текст приводится с очень незначительными и несущественными сокращениями. (V.V.)
ЛЕНИН
Когда сама жизнь начинает походить на кричащий авантюрный роман, густо размалеванный красками своих «героев» и «злодеев», то на долю писателя, желающего из глубины своей памяти извлечь образы, соответствующие истине, неподкрашенной, с подлинным верно, выпадает задача трудная и неблагодарная: сказать художественно правдивое слово наперекор этой нехудожественной, утрированной, фантасмагорической видимости жизни. Ибо кроме видимости есть ведь и сущность, скрывающаяся за театральной гримировкой жизни …..
И, однако, взвешивая все трудности, я все же хочу попытаться по некоторым запечатлевшимся в моем сознании чертам воспроизвести перед читателем образ Владимира Ильича Ульянова-Ленина, освобожденный от шелухи общественного гипноза, сведенный к размерам естественным, очеловеченный; такой, каким мне довелось его знать в течение ряда лет, когда мы с ним медленно подходили друг к другу и затем сошлись на общей работе, над созданием «Искры» и «Зари», чтобы, в конце концов, раскочиться в разные стороны, порвав всякую связь товарищества и всякую нить знакомства…
Я кладу, таким образом, в основу своего описания впечатления восьми лет – с 1895 и по 1903 г. – восьми лет моих встреч и, временами, например в Мюнхене, моей почти совместной жизни с молодым и начинающим Лениным.
Я написал «молодой» и запнулся. Да, конечно, Ленину только что минуло 25 лет, когда я его увидел в первый раз, во время рождественских каникул 1894/1895 г., на собрании в одном из предместий Петербурга – на Охте. Но он был молод только по паспорту. На глаз же ему можно было дать никак не меньше сорока – тридцати пяти лет. Поблекшее лицо, лысина во всю голову, оставлявшая лишь скудную растительность на висках, редкая рыжеватая бородка, хитро и немного исподлобья прищурено поглядывающие на собеседника глаза., немного сиплый голос…… Настоящий типичный торговец средних лет из какой-нибудь северной Ярославской губернии, и, во всяком случае, ничего от радикала-интеллигента, каких так много устремлялось в те годы в рабочую среду, начинавшую тогда шевелиться…..
Кстати, прибавлю: ничего и от той чиновно-дворянской семьи, из которой он вышел и с которой продолжал сохранять, насколько я знаю, самые «родственные» отношения.
У молодого Ленина на моей памяти не было молодости. И это невольно отмечалось не только мною, но и другими, тогда его знавшими. Недаром в петербургском «Союзе борьбы» того времени, этой первичной ячейке будущей партии, его звали «стариком», и мы не раз шутили, что Ленин даже ребенком был, вероятно, такой же лысый и «старый», каким он нам представлялся в 1895 г. Но мне и тогда среди этих шуток приходилось, не шутя, задумываться над этой его странной особенностью.
Конечно. Возможно, что судьба его брата Александра, казненного по делу 1 марта 1887 г. (о подготовлявшемся покушении на императора Александра III), сыграла не последнюю роль в этом исчезновении его молодости. Но только ли это? И не было ли каких-то внутренних причин в его душевной и умственной организации, которые еще с большей силой вытравили из него эту молодость? Чем больше я думаю об этом теперь, тем сильнее склоняюсь к тому, что это именно так, что в его монолитной, однозвучной натуре все было связано одно с другим…..
Я к этому вернусь еще впоследствии, а пока мне хочется подробнее остановиться на том впечатлении, которое произвел на меня тогда на Охте уже не его физический, а духовно-умственный облик. Ведь, как известно, первые впечатления обычно закладывают фундамент, на котором последующее знакомство возводит свои дальнейшие постройки.
На собрании, о котором идет речь, Ленин реферировал о литературно-политических новинках того дня, о первых легально напечатанных в самой России и ставших для всех доступными марксистских изданиях. За несколько месяцев перед тем вышла книга П. Струве «Критические заметки. К вопросу об экономическом развитии России», обратившие на себя и на ее автора всеобщее внимание. А чуть ли не за несколько дней до занимающего нас собрания мне удалось выпустить в свет под псевдонимом Бельтова книгу Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», книгу, давшую огромный, решительный толчок распространению марксизма в России.
Ленин, вскользь, чрезвычайно хвалебно отозвавшись о книге Плеханова-Бельтова, с тем большей энергией, со всей ему свойственной ударностью, направил свою критику против Струве…. И я остро до сих пор переживаю свое тогдашнее восприятие ленинского выступления.
Я помню, что тогда мне, в тот же вечер, пришлось делиться своими непосредственными впечатлениями от того собрания и от этой для меня совершенно новой и ранее неизвестной фигуры, и я их формулировал так: большая сила, но в то же время и что-то однобокое, однотонно-упрощенное и упрощающее сложности жизни….
Ленин был прав и неправ в своей критике, направленной против тогдашнего марксиста, а ныне реакционных дел мастера Струве. У Струве в его марксизме того времени был несомненнейший уклон к буржуазному реформизму, и Ленину как нельзя лучше удалось этот реформизм показать. Но чем убедительнее выявлял он реформизм своего противника, тем ярче выступал вместе с тем и его собственный уклон – уклон в противоположную сторону. Сквозь марксистскую терминологию просовывалась та традиционная концепция развивающегося капиталистического общества в виде сплошной реакционной массы, которая была характерной основой для всех революционно-утопических течений.
И тогда же в разговоре о нем было произнесено слово «сектант» …. Да, сектант! Но сектант, прошедший серьезную марксистскую выучку! Сектант-марксист! А возможно ли более противоестественное сочетание двух столь враждебных друг другу категорий, как сектантство, с одной, и глубоко реалистическое учение Маркса – с другой? И не суждено ли марксизму, в конечном счете, победить сектантство, победить особенно в человеке, в котором чувствуется такая внутренняя сила, такая незаурядная логика, такая выдающаяся подготовка?
На этот вопрос, себе поставленный, я, как и многие марксисты, сознававшие опасность сектантства, ответили тогда в положительном, оптимистическом смысле. И с этого дня ведет свое начало наше сближение с Лениным, которое на первых порах выразилось в том, что после долгих дискуссий в тесном кругу, в котором одновременно с Лениным участвовал и Струве, вышеупомянутый реферат в измененном и переработанном виде появился под псевдонимом Тулин в изданном мною (и сожженном правительством) сборнике работ со статьями Плеханова, того же Струве и других авторов, в том числе пишущего эти строки.
И наш оптимизм получал, казалось, свое оправдание. Ведь нам достаточно было сравнить первоначальное содержание ленинского реферата с текстом напечатанной статьи, чтобы убедиться в значительности произошедшего сдвига. И мы поверили в способность Ленина к дальнейшей эволюции от его первоначального сектантски искаженного марксизма к марксизму подлинному, к марксизму международной социал-демократии. Поверил не только я с моими ближайшими петербургскими единомышленниками, но и представители старшего поколения русских марксистов – Плеханов и Аксельрод.
Как раз в 1895 г., тотчас же после выхода в свет и конфискации нашего сборника, Ленин совершил первый свой выезд за границу. И я имел случай видеть и Ленина под непосредственным впечатлением от первой его встречи с Плехановым, и Плеханова, присматривающегося к Ленину и делящегося со мной своими наблюдениями по его поводу. Съехавшись к началу лета в Женеву, мы все вместе отправились в горы и поселились в довольно глухой деревушке Ормоны, проводя время в прогулках и бесконечных разговорах на ходу. И в этой идиллической обстановке трудно было предвидеть те бури, которые впоследствии разметали нас в разные стороны….. Невозможно было представить себе Плеханова, подвергающегося обыску со стороны клевретов будущего диктатора Ленина и с минуты на минуту ожидающего, что его поведут на расстрел! А ведь это не в шутку, а всерьез и на самом деле было проделано в скверную осень 1917 г. под Петербургом, в Царском Селе ….
Но тогда, в 1895 г. в Ормонах, никакие зловещие предзнаменования не нарушали еще гармонии наших мирных бесед у подножия альпийских снегов. И если Ленин с восторгам слушал в те дни мастерские рассказы Плеханова из революционного прошлого 1870-х гг. и, как это ни кажется странным теперь, робел перед теоретической высотой основоположника русского марксизма, когда тот в разговоре затрагивал соответствующие темы, то и Плеханов, со своей стороны, не без сочувствия смотрел на способного революционера-практика, напоминавшего ему по своей хозяйской заботливости об организации его старого приятеля юных лет, известного народовольца Александра Михайлова. Но, уделяя в своих ожиданиях практику Ленину видную роль в предстоящем развитии социал-демократии, Плеханов выражался как нельзя более сдержанно о литературных способностях Ленина. Это не написано, как говорят французы. Это не литературное произведение, это ни на что не похоже, говорил Плеханов. Он органически не в состоянии был переварить статью Ленина в сборнике, которая, несмотря на все переделки, сохраняла первоначальную бесформенность своего построения и при всей своей агитационной действенности, казалось, говорила о том, что автор ее не прирожденный писатель, а практик, взявшийся за перо лишь в виде исключения, побуждаемый к тому необычностью повода.
Но именно такого рода подход к этому новому персонажу русской социал-демократии и помешал Плеханову отнестись с достодолжным вниманием и критикой к его взглядам, к его методу мышления ….. Он не почувствовал в Ленине потенциального властителя дум целого поколения людей и, не замечая, прошел мимо тех черт его духовного облика, которые иначе должны были бы заставить его насторожиться и забить тревогу. А между тем Плеханов, вообще говоря, такой строгий и нетерпимый по отношению ко всем отступлениям от идей ортодоксального марксизма, в данном случае проявил ему несвойственную снисходительность как раз потому, что видел значение нового для него человека совсем не в идеях, а в инициативности и талантах партийного организатора. Ради них он готов был взглянуть сквозь пальцы на его шалости пера, на его неуклюжую экскурсию в ему, так казалось Плеханову, столь неподходящую область...
И уже тогда, в обстановке альпийской идиллии, у меня слагалось смутное и пока еще мало осознанное ощущение, что эти два столь непохожих друг на друга марксиста социал-демократа, невзирая на, казалось бы, им общую догму, не имеют общего друг с другом языка и смотрят как-то по-разному и в разные стороны. Разумеется, в те «доисторические» времена я еще не улавливал глубоких причин этого их взаимного непонимания. Но, во всяком случае, контраст двух натур уже тогда бросался в глаза.
По сравнению с широким умственным кругозором Плеханова с его всеобъемлющими интересами, дававшими пищу для неизменно яркого и талантливого реагирования его ума, Ленин казался таким серым и тусклым во всем, что не входило непосредственно в сферу той социальной проблемы, в которой помещалось целиком и без остатка проблема его жизни. Если из Плеханова как из неиссякаемого кладезя мудрости можно было черпать мысли и сведения по самым различным отраслям человеческого знания, беседовать с ним с поучением для себя не только о политике, но и об искусстве, литературе, театре, философии …. , то с Лениным при всей его осведомленности в русской экономической литературе и знакомстве с сочинениями Маркса и Энгельса тянуло говорить лишь о вопросах движения. Ибо малоинтересный и неинтересный во всем остальном, он, как мифический Антей, прикоснувшись к родной почве движения, становился сильным, искрящимся, и в каждом его соображении сказывалась продуманность. Следы того жизненного опыта, который, несмотря на его кратковременность и относительную несложность, успел сформировать из него настоящего специалиста революционного дела и выявить его прирожденную даровитость.
Было ли это революционное дело, которое пока еще не столько практиковалось, сколько складывалось в голове своего будущего организатора, действительно делом, отвечающим целям и методам международной социал-демократии, об этом трудно еще было судить в России 1890-х гг. Ибо надо вспомнить, что русское рабочее движение того времени едва делало свои первые шаги, и задача социал-демократических кружков, всех этих «союзов борьбы», тоже тогдашних дебютантов, сводилась к руководству стачками и усилиям направить внимание пролетариата в его борьбе не только на своего непосредственного врага – предпринимателя, но и на его друга и покровителя, на царское самодержавное правительство.
Эту на нынешний масштаб элементарную агитационно-пропагандистскую функцию Ленин выполнял с чрезвычайным искусством, и памятником его кипучей работы того времени кроме подпольных прокламаций осталось несколько популярных брошюр, в которых частные вопросы рабочего движения (например, вопрос о штрафах), трактовались в форме, на редкость доступной даже и для самой малосознательной пролетарской среды. И, разумеется, для нас, работавших в тех же кружках и так или иначе соприкасавшихся с этой его деятельностью, сектантские черты, проглянувшие в помянутом мною реферате, должны были отступить куда-то на задний план и казаться чем-то несущественным или даже уже превзойденным по сравнению со злободневными вопросами движения, так блистательно удовлетворявшимися Лениным.
К тому же вскоре, когда и Ленин, и я, и многие другие наши товарищи очутились разбросанными по тюрьмам и ссылкам, русский марксизм во всех его тогдашних оттенках был собран и объединен в открыто издававшемся в России марксистском ежемесячнике «Наше слово», и эта легализация в царской России марксистского периодического органа представлялась таким огромным завоеванием общественности, что настраивала на менее сектантский лад даже и ранее сектантски настроенного Ленина. Казалось, Ленин, корреспондировавший со мною в 1898 и 1899 гг. из своего сибирского пункта в тот пункт, где, по предписанию полиции, я имел свое принудительное жительство, под этим впечатлением окончательно эмансипировался от ранее свойственной ему точки зрения узкого подпольного кружка, сквозь упрощающую призму которого он привык рассматривать всю сложную перспективу общественного развития России.
К сожалению, это только казалось так. Мое и многих других марксистов социал-демократов единомыслие с Лениным было тем обманчивым миражом, возникновением которого мы обязаны примитивности не только рабочего движения 1890-х гг., о которой я уже имел случай говорить, но и всей русской общественно-политической жизни того времени в целом. Еще не образовавшей организованных партий и не знавшей политической борьбы в сколько-нибудь развернутом виде и систематически. Ведь если социал-демократия как общерусская партия образовалась, и то номинально, в 1898 г., а на деле лишь в 1903 г., то возникновение других как социалистических, так и буржуазных партий относится к еще более позднему времени.
Мне вместе с Мартовым пришлось жестоко расплачиваться за это недоразумение, когда по окончании нашей ссылки мы заключили, по выражению Ленина, наш «тройственный союз» (Ленин, Мартов и я), поставив себе целью создать нелегальный литературный центр – газету «Искра» и журнал «Заря» и сделать их орудием построения действительно общерусской объединенной и организованной партии. У нас всех троих как будто бы была и общая идейная платформа – борьба за ортодоксально-марксистское направление в партии против начавших замечаться уклонов движения, с одной стороны, в сторону беспринципного практицизма, с другой – в сторону так называемого «ревизионизма», вдохновлявшегося примером Бернштейна в Германии и приобретавшего широкую популярность в кругах марксистской интеллигенции. Она через ревизионизм постепенно отходила от социал-демократии.
По мере того как общественная депрессия в России сменялась нараставшим подъемом и общественное движение, направленное против царского самодержавия, все сильнее дифференцировалось, эта идейная общность с Лениным становилась все более призрачной, и те же как будто бы слова, тождественного как будто бы понятия, наполнялись совершенно непохожим друг на друга, радикально различным содержанием.
Конечно, то, что ясно теперь, после всего происшедшего, лишь медленно уяснилось нашим сознанием в те три года совместной работы с Лениным в «Искре», когда, споря по отдельным частным поводам, мы еще не могли уловить того общего смысла разногласий, который лежал в основе всех этих споров. Да, впрочем, и Ленина периода «Искры» было бы ошибочно представлять себе уже с той законченной идеологией и даже с той психологией, с какой он впоследствии в качестве диктатора мог бестрепетной рукой совершать свой эксперимент над истомленной Россией.
Однако Ленин периода «Искры» уже не был и Лениным, которого мы знали в годы доисторического марксизма. Его исходное сектантство, так неприятно поразившее меня уже при первом моем с ним знакомстве, вопреки всем ожиданиям не только не исчезло ко времени нашей совместной работы в «Искре», а наоборот, сделало дальнейшие шаги и предстало перед нами, его коллегами по редакции, в форме гораздо более конкретной, чем прежде, для нас как нельзя более тягостной. То, что в подпольном кружке петербургского «Союза борьбы» при несложности задач, подлежавших тогда разрешению, проходило сравнительно незаметным, теперь, за редакционным столом, в обстановке с каждым днем разгоравшейся политической борьбы, становилось чрезвычайно неприятным осложнением в нашей общей работе.
А ведь надо сказать, что мы все, стоявшие наиболее близко к делу, и Мартов, и Вера Засулич, и я, мы все ценили Ленина не только за его знания, ум, работоспособность, но и за его исключительную преданность делу, всегдашнюю готовность отдаваться ему целиком, нагружая себя сверх меры самыми неблагодарными функциями и неизменно добросовестно их выполняя. И, тем не менее, атмосфера общения с ним была в корне отравлена тем, что Ленин, в сущности, органически не переваривал мнений, отличных от его собственных. Поэтому всякое редакционное разногласие имело тенденцию превращаться в конфликт с резким ухудшением личных отношений, с открытием военных действий, со стратегическими хитростями и неистовыми усилиями дать, чего бы это ни стоило, перевес своим взглядам….
И еще менее способен был Ленин признавать рядом с его собственной организацией, какую бы то ни было другую. В пределах социал-демократии или за ее пределами, в рядах всего общественного движения, направленного против режима самодержавия, Ленин знал лишь две категории людей и явлений: свои и чужие . Свои, так или иначе, входящие в сферу влияния его организации, и чужие, в эту сферу не входящие, и стало быть, уже в силу одного этого трактуемые им как враги. Между этими полярными противоположностями, между товарищем-другом и инакомыслящим врагом, для Ленина не существовало всей промежуточной гаммы общественных и индивидуально человеческих взаимоотношений, и поэтому политический тезис о возможных совместных действиях с другими партиями и группами в борьбе против общего врага, хотя им поневоле и не отрицался тогда теоретически, но практически оставался пустой фиктивной формулой, которую он не был бы в силах даже и при желании наполнить реальным содержанием...
Но от того ли, что мы сами в большей или меньшей степени, не сознавая, поддавшись влиянию его сектантски фанатического умонаправления, или ежедневная докучливая борьба с ним по другим, казалось, более актуальным вопросам отвлекала наше внимание, только факт тот, и это, справедливости ради я должен признать, что на первых порах, вернее, до самого разрыва с ним на съезде 1903 г., мы не заметили самого, пожалуй, многознаменательного этапа в развитии его общественного мировоззрения. Мы проглядели, как во взглядах этого субъективно преданнейшего адепта учения Маркса исподволь сформировалось представление о партии и ее роли в рабочем движении, которое шло радикально вразрез со всей марксистско-общественной концепцией и противоречило всему духу международной социал-демократии.
А между тем и в своих печатных произведениях того времени, посвященных вопросам организации партии, в особенности в своем известном «Что делать?», и в своих все более учащавшихся практических сношениях с деятелями движения, Ленин систематически и планомерно, шаг за шагом строил свою организацию «профессиональных революционеров».
Эта организация нам представлялась – и в этом заключался наш грех – нормальной организацией социал-демократической партии, лишь приноровленной к условиям подпольного существования в царской России. На самом же деле это был уже эмбрион того коммунистического аппарата, при помощи которого только что освобожденная от царизма Россия была связана по рукам и по ногам новой, не лучшей, а может быть и худшей, чем царская, независимой от народных масс, безответственной бюрократической иерархией.
Именно в те годы «Искры» Ленин дал теоретическое обоснование для той концепции революционного движения и революции, согласно которой массы лишь выполняют послушную роль в руках группы революционеров, сознательного меньшинства, обладателя истины. И, надо сказать, что никто, как Ленин, не был в такой мере приспособлен для миссии полновластного главы подобной диктаторской группы. Ибо никто, как он, не умел так заражать своими планами, так импонировать своей волей, так покорить своей личности, как этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по видимости не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным.
Плеханов, по сравнению с ним, куда более блистал своей даровитостью, куда был шире по образованию, куда был более значителен по уму, способному творчески преодолевать самые сложные вопросы теории. И не только Плеханов, этот основоположник русского марксизма, но и Мартов имел все основания с успехом оспаривать у Ленина его влияние на слагающуюся партию. И, пожалуй, Мартов еще больше, чем Плеханов. Ибо по направлению своих способностей, сосредоточенных на злободневных задачах политики, на нуждах движения, он был более доступен и близок людям, чем теоретичный Плеханов. Бесподобный публицист и многоопытный практик, с 18-летнего возраста окунувшийся в самую гущу борьбы, он чрезвычайно ценился Лениным, и я помню отзыв Ленина, в особенности в 1901 г., когда этот не склонный к чувствительности человек говорил о Мартове с нескрываемым чувством почти восхищения. В партийно же организованной среде трудно было найти другого, более популярного деятеля. К тому же, если Ленин нередко тяготился слишком долгими разговорами даже со своими ближайшими товарищами и искал уединения, то Мартов был положительно неутомим в своем общении с людьми, всегда готовый расточительной рукой сыпать блестки своей вдумчивой и впечатлительной мысли. Он был точно рожден стать средоточием партии, ее воистину излюбленным представителем.
И, однако, ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладали секретом излучавшегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей, я бы сказал, господства над ними. Плеханова почитали, Мартова любили, но только за Лениным беспрекословно шли как за единственным бесспорным вождем. Ибо только Ленин представлял собою, в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающего фанатическую веру в движение, в дело с неменьшей верой в себя. Если французский король Людовик XIV мог говорить: государство – это я, то Ленин без излишних слов неизменно чувствовал, что партия – это он, что он концентрированная в одном человеке воля движения. И соответственно этому действовал.
Я помню, что эта своего рода волевая избранность Ленина производила когда-то и на меня впечатление … Производила до тех пор, пока более близкое знакомство с ним не приоткрыло мне, что за этими великими достоинствами скрываются также великие изъяны, отрицательные черты, которые, быть может, были бы уместны у какого-нибудь средневекового или азиатского завоевателя, в лучшем случае у главы старомодного заговора, но отнюдь не у современного социалиста-политика, желающего быть выразителем самодеятельного рабочего движения.
Что и говорить, Ленин был превосходный организатор, но организатор на особый лад. Он умел подбирать вокруг себя расторопных, способных, энергичных, подобно ему волевых людей, людей, безгранично в него верящих и беспрекословно ему повинующихся, но людей без самостоятельной индивидуальности, без решимости и способности иметь свое особое мнение, отличное от мнения Ленина, и тем более способности отстаивать перед Лениным это особое мнение. Естественная и законная во всякой организованной партии дисциплина переходила здесь в полувоенную субординацию. Формировались не кадры социал-демократических деятелей массового движения, а командный состав из агентов партийного центра, диктующий сверху свою волю послушному большинству. Формировался персонал «революционного меньшинства», которому предстояло при счастливой исторической конъюнктуре захватывать власть и быть, во всяком случае, готовым ко всякой авантюре.
Конечно, эти черты не сразу появились на свет в законченном виде, и тем более не сразу, как я уже сказал, нам уяснился смысл этих черт. Но все же и тогда, в те кажущиеся теперь такими далекими годы «Искры», присутствуя при фабрикации и подготовительной тренировке Лениным такого рода «агентов», я не всегда чувствовал себя хорошо. А иногда вместе с другими моими товарищами по редакции я чувствовал себя и совсем уже скверно. Это тогда, когда приходилось убеждаться, что непримиримо строгий к чужим, Ленин «своих», ему нужных «агентов», удовлетворявших его в своем качестве профессионалов, готов был отстаивать со свойственной ему настойчивостью, сознательно закрывая глаза на их личное поведение, на их моральную небезупречность…..
Еще за полгода до съезда 1903 г., на котором произошел партийный раскол, отношения между Лениным, с одной стороны, и Мартовым, и Верой Засулич, и мной – с другой, и прежде натянутые, окончательно испортились. Случайным поводом, раскрывшим нам глаза на этот аморализм Ленина и переполнившим нашу чашу терпения, было исполненное цинизма сопротивление, оказанное им рассмотрению нашей коллегией обвинения, предъявленного пострадавшей стороной против одного из наших ближайших агентов. Для Ленина все такие обвинения, хотя бы они касались вопроса о смерти человека, были только излишней помехой на пути его политических достижений, и, как таковые, их нужно было просто отмести (примечание: речь идет об агенте «Искры» «ленинце» Н. Э. Баумане, который своими бестактными выходками довел влюбленную в него женщину до самоубийства) .
Цель оправдывает средства! ….. В своей личной жизни скромный, неприхотливый добродетельный семьянин, добродушно ведший ежедневную, не лишенную комизма борьбу со своей тещей – она была единственным человеком из его непосредственного окружения, дававшим ему отпор и отстаивавшим свою личность, - Ленин был неукоснительным последователем этого макиавеллевского рецепта политики. Он как нельзя более удачно сумел его сделать основой для деятельности всей той части партии, которая пошла за ним и впоследствии преобразилась из социал-демократии в коммунистическую бюрократию советской деспотии и в авантюристов Коминтерна.
Именно отсюда, от этих первых уроков партийно-житейской мудрости, преподанных Лениным еще четверть века назад и упавших на благодарную почву среды, воспитанной царским режимом, ведет свое начало тот отбор человеческого материала, который под ферулой Ленина собрал так много энергичных, смелых и способных людей, наградив их, однако, в придачу к этим добрым качествам и недобрым – моральной неразборчивостью, часто моральной негодностью и непозволительным авантюризмом. И в этой именно школе аморализма воспитался ныне всесветно известный тип «большевика». Он имел в хаосе войны и ее сопровождавшего разрушения России свой счастливый час. И он имеет теперь, в десятилетнем господстве советской власти, и своего рода моральную Немезиду, как это ни кажется парадоксальным на первый взгляд. Ибо что может быть непригляднее зрелища бывшего революционера так безболезненно легко не только внешне, но и внутренне, психологически, превращающегося в самого вульгарнейшего бюрократа, в «помпадура» новой деспотии, как это в массовом масштабе происходит сейчас с птенцами из когда-то многообещавшего революционного «искровского» питомника Ленина?!
Болезнь и смерть избавили Ленина от печальной участи до конца расхлебать эту кашу, заваренную им. Заваренную им не по Марксу, а именно во славу того аморализма, который представлялся ему таким практически целесообразным и который оказался, в конце концов, несмотря на временные головокружительные успехи, таким непрактичным и страшным по своим последствиям.
1903 г. положил конец моему личному общению с Лениным. Я разошелся с ним вместе с моими другими товарищами по редакции и партии в то время, когда взгляды Ленина на общественное развитие России и на предстоящую ей революцию казались так мало чем отличающимися от взглядов, общих всем нам. Ведь специфические идеи Ленина определились лишь позже: только примерно с 1905 г. датируется первый шаг в его эволюции, за которым второй и решающий относится уже к эпохе мировой войны и последующей катастрофы России.
Но уже в те стародавние времена начало разрыву положено было именно аморальной атмосферой, в которой якобинско-сектантские мотивы Ленина носились еще в эмбриональном виде, но которая делала уже невозможной дальнейшую совместную работу с ним в одной организации. Эта невозможность таила в себе предчувствие растущего, но еще не сформулированного дальнейшего расхождения.
История превзошла все наши тогдашние опасения, превратив нашего аморального бывшего коллегу в рокового человека для России и ее рабочего класса.
На этом я кончаю свои беглые воспоминания о Ленине и ретроспективные размышления о нем, пробужденные этими тенями нашего общего прошлого.
А. Н. ПОТРЕСОВ
Александр Николаевич Потресов - участник российского революционного движения. В 90-е годы примкнул к марксистам. В 1896 г. - член петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», был арестован и сослан в Вятскую губернию. В 1900 г. уехал за границу и принимал участие в создании газеты «Искра» и журнала «Заря», вошел в состав «Искры». На II съезде РСДРП присутствовал с совещательным голосом от редакции «Искры», искровец меньшинства. С 1903 г. - один из лидеров меньшевизма, до октября 1905 г. - в составе редакции «Искры». В 1906 г. принимал участие в работе ежедневных легальных меньшевистских органов «Невская газета», «Голос труда», в 1907 г. - в меньшевистском еженедельнике «Привет» (Петербург), в ежедневной, вначале левокадетской, а затем меньшевистской газете «Русская жизнь». В годы реакции Потресов, идеолог ликвидаторства, играл руководящую роль в меньшевистском журнале «Возрождение». С момента издания в 1908 г. и до закрытия в 1911 г. журнала «Голос социал-демократа» (Женева) - один из активных его сотрудников. Под его редакцией в Петербурге с 1910 по 1914 г. выходил ежемесячный журнал меньшевиков «Наша заря». Вокруг этого издания организовался и окончательно сформировался центр русских ликвидаторов. На смену закрытой «Нашей заре» вскоре пришел ежемесячный меньшевистский журнал «Наше дело». Он стал главным органом ликвидаторов, социал-шовинистов России в годы первой мировой войны. В № 1 журнала была напечатана статья Потресова «На рубеже двух эпох», отразившая программу издания. Во второй половине 1916 г. Потресов - инициатор издания двухнедельного научного и общественно-политического журнала «Деле», одним из редакторов которого он стал (последний номер журнала вышел в январе 1917 г.). После Октябрьской революции эмигрировал. За границей сотрудничал в еженедельнике А. Ф. Керенского «Дни», выступал с критикой установившейся в Советской России диктатуры пролетариата.
ПОСВЯЩЯЕТСЯ ЧИТАТЕЛЮ-ДРУГУ
«Паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому», - писал Салтыков, умирая, своему сыну.
Мы сказали бы так: превыше всего ставь достоинство и честь свободной человеческой речи и, любя родную литературу, звание революционера предпочитай всякому другому.
История печатного слова в России - скорбная история бесконечных поношений и утонченного издевательства. В самодержавном застенке неустанно пытали и пытают музу русского писателя - «эту бледную, в крови, кнутом иссеченную музу». И если порой - в кои веки - ей легче становится жить и вольготней дышать, то лишь потому, что где-то раздалось - властно и страстно - революционное «слово и дело». Обратитесь к прошлому: в «вольностях» «Современника» и «Русского слова»
