Отечественная психология давно перестала быть чисто академической дисциплиной, но она все еще в большом долгу перед практикой. В различных областях общественной жизни этот долг активно выплачивается - фигура психолога становится все более привычной на современном заводе и в медицинском учреждении, в педагогике и юриспруденции. Но потребность в психологической помощи существует не только в социальной практике, но и в личной и семейной жизни, и эта потребность удовлетворяется пока совершенно недостаточно. С другой стороны, сама психология, особенно так называемая "интересная психология", исследующая мотивы, эмоции, личность человека, не может далее продуктивно развиваться только в стенах лаборатории, не принимая деятельного участия в реальной человеческой жизни.
Под влиянием этой обоюдной заинтересованности сейчас открывается новый (и долгожданный) период в развитии отечественной практической психологии: буквально на наших глазах зарождается сфера психологического обслуживания населения - служба семьи, суицидологическая служба с сетью кабинетов "социально- психологической помощи" и кризисных стационаров, психологическая служба вуза и т. д. и др.
Еще не вполне ясны конкретные организационные формы выделения "личностной" психологической службы в самостоятельную практику, но каковы бы они ни были, сам факт ее появления ставит перед общей психологией задачу разработки принципиальных теоретических основ, которыми эта практика могла бы руководствоваться.
Сами эти основы должны опереться на осознание той, не совсем еще привычной профессиональной позиции, которую занимает психолог, практически работающий с личностью. Если в рамках педагогической, юридической, медицинской и других сфер деятельности психолог выступал как консультант и помощник педагога, врача или юриста, обслуживающий этих специалистов, то, занимая указанную позицию, он становится ответственным производителем работ, непосредственно обслуживающим обратившегося к нему за помощью человека. И если раньше психолог видел его сквозь призму вопросов, стоящих перед другими специалистами (уточнение диагноза, определение вменяемости и т. д.), или своих собственных теоретических вопросов, то теперь, в качестве ответственного субъекта самостоятельной психологической практики, он впервые профессионально сталкивается не с больным, учащимся, подозреваемым, оператором, испытуемым и пр., а с человеком во всей полноте, конкретности и напряженности его жизненных проблем. Это не значит, конечно, что психолог-профессионал должен действовать, так сказать, чисто "по-человечески", главный вопрос как раз в том и состоит, чтобы из этой жизненной проблематики выделить собственно психологический аспект и очертить тем самым зону компетенции психолога.
Принципиальное ограничение этой зоны задается тем, что профессиональная деятельность психолога не совпадает по своему направлению с прагматической или этической устремленностью обратившегося за помощью человека, с направленностью в мир его эмоционально-волевой установки: психолог не может прямо заимствовать свои профессиональные цели из набора актуальных целей и желаний пациента, и соответственно его профессиональные действия и реакции на события жизни пациента не могут автоматически определяться тем, чего хочет пациент.
Это не означает, разумеется, что психолог должен убить в себе сочувствие и сопереживание и раз и навсегда обязать себе в праве отреагировать на "крик о помощи" не как специалист, а просто как человек, т. е. этически: дать дружеский совет, утешить, оказать Практическое содействие. Эти действия лежат в таком измерении жизни, где ни о каком профессиональном долженствовании речи быть не может, как не может быть речи о предписании или запрещении врачу давать больному свою собственную кровь.
Что психолог действительно должен, если он хочет быть полезен человеку как специалист, - это, сохранив способность к состраданию, образующую эмоционально- мотивационную почву, которая питает его практическую деятельность, научиться подчинять свои непосредственные этические реакции, прямо вытекающие из сострадания, позитивно определенной программе патологической помощи, как это умеет в своей облети делать хирург во время операции или учитель, Применяющий то или иное воспитательное воздействий отнюдь не всегда приятное для воспитанника.
Но потому, собственно, необходимо это умение подчинять непосредственные этические реакции профессионально- психологической установке? Потому, во-первых, что утешение и жалость не совсем то (а часто и совсем не то), что требуется пациенту для преодоления кризиса. Во-вторых, потому, что житейские советы, на которые падки многие пациенты, большей частью просто бесполезны или даже вредны для них, потакая их бессознательному стремлению снять с себя ответственность за свою собственную жизнь. Педолог вообще не специалист по житейским советам, полученное им образование отнюдь не совпадает с обретением мудрости, и, стало быть, факт наличия диплома не дает ему морального права делать конкретные рекомендации, как поступить в той или иной жизненной ситуации. И еще: прежде чем обратиться к психологу, пациент обычно обдумал все возможные пути выхода из затруднительного положения и нашел их неудовлетворительными. Нет оснований полагать, что, обсуждая с пациентом в той же плоскости его жизненную ситуацию, психологу удастся найти не замеченный им выход. Сам факт такого обсуждения поддерживает в пациенте нереалистические надежды на то, что психолог может решить за него жизненные проблемы, а почти неизбежная неудача ударяет по авторитету психолога, уменьшая шансы на конечный успех его дела, не говоря уже о том, что пациент зачастую испытывает нездоровое удовлетворение от выигранной у психолога "игры", описанной Э. Берне (1) под названием "А Вы попробуйте. - Да, но…" И наконец, третья из возможных непосредственных этических реакций на беду другого человека - практическая помощь ему - не может входить в арсенал профессионально- психологических действий просто потому, что психолог при всем желании не может улучшить его материальное или социальное положение, исправить внешность или вернуть утраченного близкого человека, т. е. не может воздействовать на внешний, бытийный аспект его проблем.
Все эти моменты очень важны для формирования трезвого отношения пациентов (да и самого психолога) к возможностям и задачам психологической помощи. Однако главная причина, которая заставляет психолога выходить за пределы непосредственного этического реагирования в поисках собственно психологических средств помощи, заключается в том, что человек всегда сам и только сам может пережить события, обстоятельства и изменения своей жизни, породившие кризис. Никто за него этого сделать не может, как не может самый искушенный учитель понять за своего ученика объясняемый материал.
17 сентября 2017 года ушел из жизни Федор Ефимович Василюк, доктор психологических наук, профессор, главный научный сотрудник лаборатории консультативной психологии и психотерапии ПИ РАО, заведующий кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии МГППУ, президент Ассоциации понимающей психотерапии. Сегодня, в день отпевания и похорон раба Божия Феодора, сайт Православие.Ru публикует интервью психотерапевта, данное нашему порталу 3 года назад.
О том, нужны ли знания психотерапии священнослужителям и об опыте преподавания психотерапии студентам - беседа с Федором Ефимовичем Василюком, психотерапевтом, доктором психологических наук, профессором, заведующим кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии Московского городского психолого-педагогического университета.
- Федор Ефимович, насколько я знаю, ваши занятия в университетах, где вы преподаете, посещают и священнослужители. Расскажите, пожалуйста, об этом.
Такие случаи не так уж часты, но, тем не менее, нас радует, когда священники оказываются на занятиях по психологии и психотерапии. В частности, мне вспоминается один подмосковный протоиерей. Он объяснял свой интерес к психологии так: «Я не собираюсь становиться профессиональным психологом, я - священник. У меня очень много задач на приходе, школа, социальное служение, работа с семьями детей, и мне нужны разные специалисты - и психологи в частности. Я хочу понимать, что они могут, я хочу управлять со знанием дела этим процессом, и поэтому я получаю такое углубленное образование». Вот один из мотивов.
- А зачем другим нужна была психотерапия?
Могу вспомнить еще одного московского священника, который у нас сейчас проходит длительную программу. Он, прежде всего, хотел бы углубить и, может быть, сделать более точным способ ведения духовных бесед с прихожанами. Ему кажется, что в детской, семейной и во взрослой психотерапии он найдет какие-то инструменты, которые сможет встроить в свое священническое служение, в душепопечение.
- Вообще-то пастырское душепопечение и психотерапия - это не одно и то же.
Не анализировать и давать советы, а соучаствовать в переживании человеком какой-то его беды, проблемы.
Это палка о двух концах, потому что психология может иногда мнить себя такой самодостаточной, помогающей как бы от самой себя. А душепопечение церковное все-таки строит так эту работу помощи, чтобы призывать Господа участвовать, соучаствовать в этом, в преодолении беды, кризиса, в семейных неурядицах и т.д. Вот, мне кажется, кардинальное отличие.
- Расскажите, пожалуйста, о вашем курсе, который вы читали семинаристам.
Он занимает в целом, на базе высшего психологического образования, три года - подготовка по «Понимающей психотерапии». Мы исходим из того, что в психотерапии мы встречам человека, находящегося в кризисе, в какой-то безысходной ситуации, в ситуации невозможности, когда он ничего не может сделать со своей бедой, утратой, каким-то предательством. Сделать уже ничего нельзя, сбылось… Беда какая-то случилась, но жить надо. И что человеку остается? Ему остается - пережить эту ситуацию. Пережить - значит, совершить такую душевную работу, которая переосмыслит какие-то ценности, свои установки, отношение к жизни. Вот эта работа переживания и является в «Понимающей психотерапии» главной, поэтому дело психотерапевта состоит тогда не в том, чтобы проанализировать и дать советы, рекомендации и т.д., а чтобы соучаствовать в этой работе переживания. И то, что делает психотерапевт, мы называем термином «сопереживание». Это не только эмоциональный отклик, но и интеллектуальное соучастие, это и включение в анализ его ситуации. Сопереживание - это всё то, что делает терапевт для помощи человеку в его переживании. Вот главный смысл, а метод, которым это делает человек, - это метод понимания. Со студентами мы осваивали базовые приемы понимания другого человека. Оказывается, это не самая простая вещь; может быть, даже самая сложная - понимание. Вот чему был посвящен курс - такому алфавиту приемов понимания другого человека, находящегося в беде.
- И чего в итоге удалось достичь за такой короткий курс?
Ну, я думаю, эту азбуку студенты усвоили. Может быть, вы помните - а я помню - ту радость, когда вдруг впервые на улице из букв, которые ты уже знаешь, складывается слово. Были просто буквы, а теперь - слово! «Хлеб», читаешь, «Молоко». Это большая радость. Мне кажется, студенты не только эти буквы освоили, но и научились «Хлеб» и «Молоко» читать. Они встали на первую ступеньку такой профессиональной психологической помощи.
- Насколько успешно они этого достигли, не имея психологического образования?
Здесь были свои трудности, но семинаристы их блестяще преодолели. Конечно, целый ряд понятий требует какой-то подготовки, чтения книг. Но, тем не менее, отсутствие этих знаний в данном случае можно было компенсировать за счет двух, мне кажется, вещей. Во-первых, за счет логики. Все-таки курс читался семинаристам-выпускникам, это были ребята с очень хорошо поставленным мышлением. Это важно - уметь хорошо думать. У них организованный такой ум. А второе: они достаточно чуткие эмоционально. Вот, собственно, наличие ума и сердца и позволило преодолеть дефицит образования в области психологии. Поэтому я доволен результатом.
Федор Ефимович, чем в вашем восприятии отличаются семинаристы от студентов-психологов светских университетов?
Конечно, в университетах не начинается лекция с «Царю небесный…» Но это внешнее, казалось бы, отличие накладывает свой отпечаток и на внутреннее пространство общения. Студенты обычных университетов кажутся более открытыми; студенты семинарии вначале - такими более замкнутыми, как будто бы у них мундирчики застегнуты на все пуговицы. Студенты обычных университетов более эмоционально оживлены, а студенты семинарии… чувствуется, что в них много чувств, эмоций, жизни эмоциональной, но она как будто бы как в атомном реакторе кипит, такая сдерживаемая. Воды может быть много и у студентов светских заведений, и у студентов семинарии, но там вода расплескана повсюду, а тут она в колодец собрана и ощущение большей глубины.
- А что на вас произвело наиболее, может быть, яркое впечатление?
Для меня оказалось некоторой неожиданностью то, как в самом начале курса многие семинаристы, которым нужно было откликнуться на какую-то жалобу условного пациента, вдруг начинали говорить маленькую проповедь, наставления, объяснения, почему из-за греховности так с людьми случается. В этом был иногда такой избыток, на мой вкус, назидательности… Но это довольно быстро прошло. Меня поразило, как быстро они прошли за несколько занятий этот путь к разрешению себе более открытого, свободного, живого общения в такой ситуации, которая будет у них встречаться каждый день, когда нужно будет кого-то поддержать.
Во время перерывов и после занятий, я знаю, студенты задавали вам вопросы, подходили к вам. Что они спрашивали?
Вопросы были самые разные. Один из студентов - как раз это случай, когда такая дисциплина не достигает каких-то нечеловеческих пределов, и они остаются просто людьми, просто мальчишками молодыми, и слава Богу! - так вот, один из студентов на лекции задал вопрос, а потом, пока мы обсуждали другие вопросы, заснул. И когда я подошел к ответу на его вопрос, я попросил семинаристов, сидевших рядом, чтобы они его разбудили. Они его разбудили. Он, бедный, очнулся, и я сказал: «Я теперь отвечаю на ваш вопрос, на минутку подержите себя в бодрственном состоянии». Ответил и говорю: «Ну, а теперь можете дальше продолжать спать». Человек устал, видимо. Но тут он подошел с вопросом очень личным. У него есть какой-то дефект, своя особенность речевая, которую он хочет исправить как будущий священник, потому что он понимает, что ему надо проповедовать. И он попросил, чтобы я ему посоветовал коллегу, психолога, который бы помог ему с этими речевыми особенностями побороться, справиться. То есть это были такого рода очень личные иногда вопросы, направленные на помощь. Были и такие: откуда пошла и зачем она нужна? не претендует ли она на то, чтобы заместить Церковь? и подобные. Такие острые, важные, живые вопросы. Так что спасибо большое за возможность провести этот курс.
Процесс переживания может сопрягаться с процессом молитвы, и тогда оба процесса оказывают взаимное влияние друг на друга. Вводится различение трех планов протекания процесса переживания - непосредственного переживания, выражения и осмысления. Миссия последнего - решение задачи на смысл, которая состоит как в постижении личностного смысла свершившихся событий, так и в поиске источников осмысленности, в наполнении бытия смыслом. Какое влияние молитва оказывает на деятельность переживания в плане осмысления - вот главный вопрос статьи.
// Консультативная психология и психотерапия - 2005. № 3
Http://psyjournals.ru/mpj/2005/n3/2594.shtml
Ф.Василюк взял интервью у Римаса Кочюнаса, нового члена редакционного совета журнала. Р.Кочюнас - известный литовский психотерапевт экзистенциального направления, директор Института гуманистической и экзистенциальной психологии, профессор Вильнюсского университета. Он рассказывает о годах учебы в Вильнюсском университете, о становлении психотерапии в Литве, о встречах с выдающимися личностями, которых считает своими учителями в профессии и жизни. Среди них - А. Гучас, А.Е.Алексейчик, В.Франкл, К.Роджерс, Чогьял Намкхай Норбу.
// Консультативная психология и психотерапия - 2010. № 1
Http://psyjournals.ru/mpj/2010/n1/27891.shtml
Мартин Бубер родился в Вене в 1878г. С трехлетнего возраста, когда развелись его родители, он жил со своим дедушкой, богатым бизнесменом, известным ученым и главой еврейской общины. Бубер воспитывался в западноевропейской интеллектуальной традиции, культивирующей разум, логическую критику и исторические исследования. В противовес этому, проводя летние каникулы в Восточной Европе, он испытал глубокое влияние хасидской иудейской традиции, которая подчеркивает непосредственное, мистическое, спонтанное и радостное общение человека с Богом. После изучения философии и истории искусств в университетах Вены (Ph.D., 1904), Берлина, Лейпцига и Цюриха, он преподавал философию и теологию в нескольких институтах и университетах. С 1923 по 1933г. он был профессором иудейской теологии (единственная подобная должность в немецком университете), истории религии и этики в университете Франкфурта. Когда в 1933г. еврейские студенты были исключены из немецких университетов, он стал директором Главного управления по образованию для взрослых евреев (Central Office for Jewish Adult Education). Он женился на Пауле Винклер, которая стала позже известной писательницей.
// Консультативная психология и психотерапия - 1994. № 4
Http://psyjournals.ru/mpj/1994/n4/25708.shtml
Проблема оценки тяжести критической жизненной ситуации решается методами типологического и феноменологического анализа. Результат исследования - система категорий, описывающая особенности стресса, фрустрации, конфликта и кризиса в разных типах жизненных миров. Ключевые слова: жизненный мир, переживание, инфантилизм, ценности, стресс, фрустрация, конфликт, кризис, микрокризис.
В настояще время публикация недоступна. http://psychol.ras.ru/ippp_pfr/j3p/pap.php?id=20010405
В докладе обсуждается вопрос: может ли и чем именно опыт со-временной психотерапии помочь делу исповеди и покаяния. Выделяется задача углубления покаяния, конечный смысл которого не в очищении и исправлении, а в поиске и пробуждении личности, способной к таинству встречи. Рассматриваются два типа отклонений в подходе к испо-веди, которые обозначаются как опасность "юридизма" и опасность "психологизма". Приводятся примеры психологической коррекции подобных случаев. Раскрывается значение психологической установки как органа, способствующего воплощению в жизнь результатов покаяния. Показывается, как определенная духовная установка может создаваться путем объединения молитвы и действия.
// Консультативная психология и психотерапия - 2004. № 4
Http://psyjournals.ru/mpj/2004/n4/Vasiluk.shtml
Психотерапия наряду с другими формами психологической практики получила чрезвычайно широкое распространение в современной западной цивилизации. Более того, завершается процесс ее институционализации, превращения в самостоятельную сферу культуры. Необходима культурологическая рефлексия этого феномена. Существуют ли аналоги психотерапии в других культурах и в другие периоды истории? Основной вопрос статьи: каковы условия институционализации психотерапии в культуре? Он разбивается на два подвопроса: 1) какой должна быть культура, в которой возможно развитие психотерапии как особого института? и 2) каким должен быть человек, для которого профессиональная психотерапия - адекватный культурный способ разрешения жизненных коллизий? В связи с проведенным анализом делается вывод о философской миссии культурно-исторической психологии по отношению к психологической практике.
// Культурно-историческая психология - 2007. № 1
Http://psyjournals.ru/kip/2007/n1/Vasilyuk.shtml
Http://tipa-biblioteka.narod.ru/vas.zip
Вопросы психологии, 1996, №6, с. 25-40
Http://psylib.org.ua/books/_vasif03.htm http://pk.mgppu.ru/index.php?option=com_remository&Itemid=32&func=startdown&id=24 http://prepod.nspu.ru/file.php/148/Vasiljuk_F.E._Metodologicheskii_smysl_psikhologicheskogo_skhizisa.pdf
В статье ставится задача разработки многоуровневой модели сознания. Первый шаг стратиграфического анализа сознания, осуществленный в предыдущих работах автора, состоял в формировании представления о четырех уровнях, или режимах функционирования сознания. В данной статье вводится представление о регистре сознания. Каждый регистр включает в себя совокупность описанных выше уровней сознания. Анализируются различные типы переходов между регистрами сознания. Разворачивающиеся процессы сознания создают сложно организованную иерархическую структуру регистров, которая функционирует не по линейному, а по сетевому принципу. Описываются закономерности этого сетевого функционирования и его основные процессы. Вводится ряд понятий стратиграфического анализа сознания - "горизонт сознания", "ярус сознания" и др.
// Консультативная психология и психотерапия - 2008. № 4
Http://psyjournals.ru/mpj/2008/n4/Vasiluk.shtml
Консультативная психология и психотерапия - 2009. № 4
// В статье вводится представление о хронотопе психотерапии, пространственное измерение которого выступает как "структура психотерапевтической ситуации", а темпоральное - как "время терапевтического процесса". Для построения модели хронотопа
Http://psyjournals.ru/mpj/2009/n4/Vasilyuk.shtml
Позвольте мне открыть вам один секрет психотерапевтической работы. Он состоит в том, что самая первая фраза, которую произносит пациент на первой встрече с вами, какой бы поверхностной, случайной и необязательной она ни казалась, содержит в себе ключ ко всем таинственным переплетениям глубочайших смыслов, к которым вам с ним только еще предстоит пробиться, быть может, за месяцы и даже годы упорной работы. Первые слова пациента есть символ, который, сам того не ведая, являет нам всю реальность еще только предлежащего терапевтического процесса. Мне кажется, что подобное символическое значение для анализа творчества Льва Семеновича Выготского, чье столетие мы в эти дни отмечаем, имеет первая его большая работа "Трагедия о Гамлете, принце Датском, У.Шекспира". В этой аудитории нет нужды излагать содержание блестящего труда, написанного двадцатилетним юношей. О чем пишет Л.С.Выготский, мы помним: о психологии трагедии. Но чему посвящен труд Выготского? Тому, что он называет "вторым смыслом трагедии" - "религиозности трагедии", "молчанию и молитве", тому измерению, где кончается искусство и начинается религия (Л.С.Выготский, 1987, с.290).
// Консультативная психология и психотерапия - 1996. № 4
Http://psyjournals.ru/mpj/1996/n4/25601.shtml
МОСКОВСКИЙ ГОРОДСКОЙ ПСИХОЛОГО-ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ РАО ИНСТИТУТ СИНЕРГИЙНОЙ АНТРОПОЛОГИИ Исследование выполнено при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) Проект № 96-03-04563 Издание осуществлено при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) Проект № 04-06-16029д
Http://www.theolcom.ru/uploaded/248-264.pdf http://nkozlov.ru/print/library/psychology/d4042/?full=1
Статья представляет собой доклад автора на Богословской конфе-ренции РПЦ "Учение Церкви о человеке" (Москва, 5-8 ноября 2001г.). Проблема страдания есть вечный вызов. Ответ Церкви на этот вызов троякий: в богословии - теодицея, в аскетике - несение креста, в плос-кости душепопечения - утешение страждущих. В докладе выделяются виды утешения - "духовно-нормативное", "душевно-сентиментальное", "духовно-участное". Описываются фазы духовно-участного утешения: "душевного сопереживания" - "духовной прививки" - "воздвижения вертикали" - "пути". Практика душепопечения нуждается не только в богословском обосновании, но и в психолого-антропологической теории. Важнейшим центром такой теории является проблема соотношения процессов переживания и молитвы. Делается вывод, что базовая формула христианского душепопечения и христианской психотерапии такова: на место переживания должна стать молитва. Рассматриваются продуктивные и непродуктивные варианты сочетания процессов переживания и молитвы.
// Консультативная психология и психотерапия - 2003. № 3
Http://psyjournals.ru/mpj/2003/n3/Vasiluk.shtml
"Без онтологии тоска берет за горло", - признались друг другу два философа в далеком уже советском 1974 году (Мамардашвили, Пятигорский, 1974). За психотерапевтическое горло берет другая тоска - без антропологии. Сейчас так сильно выросло влияние психологической практики на культуру, так перегружена оказалась сама современная психология и психотерапия бесчисленными обломками всевозможных культур и культов, что, быть может, главное наше профессиональное дело состоит сегодня в том, чтобы задавать себе метафизические вопросы: что есть человек? в чем его предназначение? в чем суть нашей профессии не как ремесла, но как призвания? како веруем? Психотерапия настолько сильна и влиятельна, что не может более позволить себе оставаться антропологически беспечной и не замечать, какой мощности энергии развязывает она, раскупоривая очередной "архетип" и выпуская из него засидевшихся джиннов в душевное и социальное пространство. Возможно, конечно, отмахнуться от этой ответственности и укрыться за множеством готовых оправданий. К нашим услугам и новейший постмодернизм (для которого любая философская и аксиологическая идентичность - смешной анахронизм), и обветшалый позитивизм (мы исходим из фактов и отвечаем лишь за точность процедур), и прагматизм общий (наш закон - польза заказчика) и медицинский (ради скорейшего избавления от симптомов хороши все средства). Но нам слишком хорошо известно из наблюдений за пациентами, как патогенны поиски алиби там, где нужно мужество принятия ответственности.
// Консультативная психология и психотерапия - 1997. № 2
Http://psyjournals.ru/mpj/1997/n2/Vasiluk.shtml
Учебный курс по дисциплине "Основы психологического консультирования, психокоррекции и психотерапии" (ОПКПП) является основным курсом, обеспечивающим подготовку к изучению специальных психотерапевтических дисциплин, направлений, школ и методов психотерапии. Задача курса - систематический обзор психотерапии и консультирования как особой научной и практической области. Курс призван дать систему представлений, понятий и категорий, с помощью которых студент может ориентироваться в мире профессиональной психотерапии. Это представления о месте психотерапии в современной культуре, о соотношении психотерапии и психологии; классификация видов, моделей и методов психотерапии, характеристика структурных элементов психотерапевтической ситуации; первичное понятие о методологической специфике психотерапевтического мышления. Пособие создано на основе курса лекций, читавшегося автором в течение нескольких лет на факультете психологического консультирования МГППУ и адресовано прежде всего студентам, обучающимся по специальности 030301 "Психология", со специализацией - "Психологическое консультирование", а также студентам, обучающимся по специальности 030302 "Клиническая психология" со специализацией "Психологическое консультирование, психокоррекция и психотерапия".
Http://www.al24.ru/wp-content/uploads/2014/01/%D0%B2%D0%B0%D1%81_1.pdf
Вглядываясь в пеструю ленту истории современной психотерапии, за драматическими перипетиями, борьбой идей и людей, калейдоскопической сменой мод можно заметить и медленные, глубинные тектонические сдвиги. На "поверхности" психотерапевтических теорий они знаменуются сменой психотерапевтических "упований": механизм внушаемости - главная надежда дофрейдовского периода - сменяется в психоанализе механизмом осознания, затем на сцене появляется спонтанность, коммуникация и, наконец, переживание. В синергийной психотерапии таким упованием, центром кристаллизации всей психотерапевтической теории и практики становится молитва
// Московский психотерапевтический журнал | 2002, № 1, стр. 76-92
Http://psyjournals.ru/mpj/2002/n1/772.shtml
Http://psylib.ukrweb.net/books/_vasif02.htm
Http://synergia-isa.ru/wp-content/uploads/2011/07/vasiluk_perezhivanie1.pdf http://dusha-orthodox.ru/doc/vasiluk.rar http://www.xpa-spb.ru/libr/Vasilyuk/perezhivanie-i-molitva.html http://nkozlov.ru/s_att.php?aid=1369
В настояще время публикация недоступна. http://www.twirpx.com/file/839050/
Цель данной статьи - представить в сжатом, конспективном виде опыт построения психотехнической системы психотерапевтической помощи в русле отечественной психологической традиции, системы, получившей название "понимающая психотерапия". Поясним формулировку. Речь идет именно о "психотехнической системе". Это не просто психологическая теория, которая научно объяснила бы механизмы психотерапевтического процесса. Это не просто практический психотерапевтический метод, который основывался бы на той или другой общепсихологической теории и являлся бы эффективным приложением этой теории в сфере психотерапии. "Психотехническая система" - это специфический "организм", включающий в себя психологическую теорию и практический метод, организм, где теория включает практику как основу всякой своей научной операции (Л.С. Выготский, Схизис), где теория своим предметом делает не некий "объект", а "практику-работы-с-объектом", где адресатом теории является психолог-практик, и где, с другой стороны, практика является не просто изнутри просвещенной и извне оправданной данной теорией, а где сама она является центральным исследовательским методом (Василюк, От психологической практики к психотехнической теории, Пузырей, Архангельская).
// Труды по психологическому консультированию и психотерапии. 2005. № 2005.
Http://psyjournals.ru/cppp/2005/29973.shtml
Монография посвящена исследованию критических жизненных ситуаций и процессов их преодоления. Проанализированы ситуации стресса, фрустрации, внутреннего конфликта и жизненного кризиса. Чтобы справиться с этими ситуациями, пережить их, человеку необходимо проделать порой мучительную внутреннюю работу по восстановлению душевного равновесия, осмысленности жизни. Установление и систематизация основных закономерностей процесса переживания - то новое, что вносит книга в психологию преодоления критических ситуаций. Книга рассчитана на психологов, психотерапевтов, философов, педагогов, работников служб социально- психологической помощи населению
// М.: Издательство Московского университета, 1984
В настояще время публикация недоступна. http://generalpsychology.narod.ru/books/1/Vasilyk.pdf
Http://psylib.org.ua/books/vasif01/index.htm
"Краткое содержание предыдущей серии" для читателей, которым не достался номер журнала с началом статьи. Очередное занятие психотерапевтической мастерской началось через полчаса после того, как мне удалили "непростой" зуб. Не выдавая реального повода, я предложил студентам психотерапевтическую задачу - показать, как чисто психологическими средствами обеспечить обезболивание после прекращения действия лекарственной анестезии. Тут же выяснилось, что я не одинок - одна из студенток пришла на занятие с зубной болью... Как удалось облегчить ее боль, рассказывается в первой части статьи (см. МПЖ, 1997, № 1). Эта работа длилась минут 40-50. До окончания действия лекарственной анестезии оставались считанные минуты...
// Консультативная психология и психотерапия (1997. № 2)
Http://psyjournals.ru/mpj/1997/n2/Vasuluyk.shtml
акон парных случаев нелицеприятен - он не разбирается, врач ты или пациент, преподаватель или студент, и сводит в одном месте и времени двоих, объединенных сходством обстоятельств или страдания. Из окна зубоврачебного кабинета Москва выглядела по-новому. Был ранний декабрьский вечер. Мне только что удалили зуб. - Часа через полтора примите анальгин, - сказала, прощаясь, врач. Я минуту колебался, не отменить ли занятие "Психотерапевтической мастерской", которое должно было начаться через полчаса, но, представив все связанные с отменой хлопоты и неудобства, почел за меньшее зло как-то продержаться обычные три часа. "В шесть нужно сделать перерыв, чтобы принять таблетку", - просчитал я в уме, и, подбадриваемый мыслью о собственном героизме, зашагал в сторону Большой Никитской.
// Консультативная психология и психотерапия - 1997. № 1
Http://psyjournals.ru/mpj/1997/n1/Vasiluk.shtml
В статье представлен метод психотехнического исследования мышления. При решении творческой задачи интеллектуальные затруднения создают фрустрацию, возникает проблемно-личностная ситуация, разрешение которой требует сочетания мыслительной активности и работы переживания, направленной на совладание с аффективной дезорганизацией деятельности. Предлагается теоретическая модель, созданная на основе двух концептуальных схем: схемы анализа уровнево-динамической организации творческого мышления и схемы режимов функционирования сознания. Экспериментатор включается в деятельность испытуемого с помощью психотерапевтических методов эмпатии, майевтики и кларификации. Показано, что такая комплексная психотехническая поддержка значимо повышает продуктивность мыслительной деятельности.
// Культурно-историческая психология - 2008. № 4
Http://psyjournals.ru/kip/2008/n4/Vasiliuk.shtml
Анализируется профессиональный и личностный стиль самого известного отечественного психолога последней четверти века - В.П. Зинченко. Стиль его мышления характеризуется как свободный, творческий, нелинейный, поэтический, полифонический. Геометрия профессиональной судьбы В.П. Зинченко описывается как расширяющееся с ускорением пространство. Выявляются ключевые категории семиосферы ученого: свободное действие, живое движение, образ мира, участность в бытии, творческое понимание, живая память. Фиксируется особый статус В.П. Зинченко в российской психо- логии, уникальность которого заключалась в его переживании всего исторического тела профессии как личного и семейного пространства и в ответственном усилии держания его целостности. Наряду с известными концепциями, институтами, кафедрами, исследованиями В.П. Зинченко создал значимый для развития психологии культурно-исторический продукт - личностный стиль жизни в профессии, ключевые характеристики которого - "вольная жизненность" и "праздничность". Ключевые слова: Зинченко В.П., живое движение, свободное действие, живое знание, творческое понимание, геометрия профессиональной судьбы, личностный стиль жизни в профессии
// Культурно-историческая психология - 2014. Том. 10, № 2]
Http://psyjournals.ru/kip/2014/n2/69995.shtml
// Вопросы психологии / №2 (2007)
Http://svet-angela.ucoz.ru/_ld/0/3_Zfh.pdf http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=1919645
"Счастье - это когда тебя понимают". Под этой незамысловатой формулой героя фильма "Доживем до понедельника" мог бы подписаться каждый, кому довелось испытать горечь непонимания и кому выпало на долю хотя бы раз пережить благотворное освобождающее влияние понимания на душу. Понимающая психотерапия - так может быть назван общий подход, который реализуется в настоящем исследовании. Сам термин "понимание" будет использоваться здесь в двух смыслах - широком и узком. В широком смысле психотерапевтическое понимание есть особая интенция, особая диалогическая установка, делающая понимание главной, самоценной и в известном отношении последней задачей терапевта. Воплощая эту установку, терапевт все делает для того, чтобы понять пациента и дать ему это понимание, а не старается понять для того, чтобы что-то сделать - повлиять, вылечить, исправить. Такой принципиальный отказ терапевта от активизма, от идеологии воздействия, в сочетании с его полной обращенностью к пациенту, настроенностью на него, создает напряженное диалогическое поле, в котором постоянно удерживается нудящая, взывающая "пустота". В обыденном общении эта пустота тут же заполняется советом, рекомендацией, предложением помощи. В понимающей психотерапии терапевт, напротив, тратит усилия, чтобы расчищать диалогическое пространство, создавая для пациента плодотворную возможность самому заполнить пустоту. По существу заполнена она может быть только свободой пациента - свободой его слова, свободой переживания, свободой самосознания, свободой воли. Понимание - это приглашение к свободе. А свобода - предельная цель психотерапии.
// Консультативная психология и психотерапия. 1996. № 4.
Http://psyjournals.ru/mpj/1996/n4/25587.shtml
Http://psyjournals.ru/files/7386/mpj_2008_n1_Vasiluk.pdf http://psyjournals.ru/mpj/2008/n1/Vasiluk.shtml
Переживание кризиса охватывает все аспекты человеческой жизни - душевный, телесный, социальный, семейный - и почти всегда ставит человека перед духовными вопросами. Профессионалам и волонтерам, участвующим в социально-психологической помощи людям, находящимся в кризисной ситуации, важно понимать духовное измерение процесса переживания. В западной литературе по клинической психологии, консультированию и душепопечению описан процесс духовного (или религиозного) совладания (spiritual coping, religious coping). Этот процесс рассматривается преимущественно как одно из средств преодоления кризиса, служащее целям адаптации. Однако теоретический анализ эмпирических случаев показывают, что это лишь один из типов духовного совладания, его уместно назвать "инструментальным". Кроме него можно выделить "ценностный", "синергийный", "соборный" типы совладания, которые отличаются от инструментального по своим целям, механизмам, отношению к реальности и другим параметрам. Знание многообразия типов духовного совладания может обогатить практику психологической помощи, консультирования и душепопечения. Ключевые слова: кризис, совладание, переживание, духовное совладание, утешение, инструментальный тип духовного совладания, ценностное совладание, синергийное совладание, христианская психология
// Консультативная психология и психотерапия - 2014. Том. 22, № 5
Http://psyjournals.ru/mpj/2014/n5/vasiluk.shtml
С 1990 г., когда отечественная психология после десятилетий атеистического пресса смогла вернуться к обсуждению религиозной проблематики, разгораются дискуссии о возможности "христианской психологии". Дискуссии вспыхивают до сих пор, а сама христианская психология за четверть века разрослась в целое поле многообразных и разнородных исследований, образовательных программ, психологических служб. Возникла необходимость методологической рефлексии этой области, ее "истории" и "географии": с одной стороны, этапов ее развития, а с другой - карты входящих в нее предметно-тематических зон и методических подходов. В данной статье решается первая задача, предпринимается попытка периодизации отечественной христианской психологии, при этом рассматривается лишь новейшая, послесоветская ее история. Выдвигается гипотеза, что в ней можно выделить три этапа ("вдохновения", "институционализации" и "конституирования"), каждый из которых решает специфические задачи. Делается вывод, что в настоящий момент актуальна задача конституирования христианской психологии как методологического единства, включающего в себя многообразие исследовательских, образовательных и практических проектов.
// Консультативная психология и психотерапия - 2015. Том. 23, № 5
Http://psyjournals.ru/mpj/2015/n5/vasiluk.shtml
«Счастье – это когда тебя понимают». Фраза из фильма «Доживем до понедельника» от бесконечного повторения не стала банальной, за годы в ней не убавилось ни правды, ни мудрости. И ее саму понимают до конца не все. Какое же тут счастье – в обычном понимании? Оно должно быть более ярким, масштабным и блестящим. 17 сентября, в воскресенье вечером, немного не дожив до понедельника, ушел из жизни человек, который знал о понимании другого больше, чем кто бы то ни было – Федор Ефимович Василюк.
Телеграф
Создатель «понимающей психотерапии» Федор Ефимович Василюк учил нас, как найти в понимании радость и душевный мир. Он не дожил до понедельника, умер поздно вечером в это воскресенье – «после тяжелой и продолжительной болезни», как пишут по шаблону некрологи.
«Федор Ефимович умер в 22.30».
«Как фамилия?», «Напишите фамилию!» — врывались в комментарии люди со странным вопросом, повисавшем без ответа. Разве может быть другой Федор Ефимович?
Он единственный, он удивительный, потрясающий, гениальный, неповторимый – эпитеты можно и нужно нанизывать бесконечно. Именно поэтому большинство из нас, тех, кто знал Федора Ефимовича, ограничились сегодня этими телеграфными сообщениями.
Все, что ни начнешь писать – и лишнее, и недостаточное одновременно. Сказать надо так много, что не поместится даже в самый огромный пост, но для начала надо осознать случившееся. Банальное «нет слов» подходит лучше всего, но и оно лишнее. Рядом с Федором Ефимовичем не может быть банальности, шаблона и повтора.
Перечитайте коротенькую статью «Пережить горе», где Федор Ефимович предлагает в этом мучительном процессе сменить «забвение» на «памятование». Горе как работа, горе как творчество – вот чему учит нас «психология переживания».
Стадия шока
Первое занятие в магистратуре по консультативной психологии. Первая ступень «Понимающей психотерапии» (ППТ). Осень, вечер рабочего дня. Зачем я здесь? Я так устала. Тетрадка, ручка, впереди лекция – скучная, как все они. Соседка по парте признается, что проходит курс по второму разу. Странная женщина. Либо плохо усваивает знания, либо … влюблена в преподавателя, ха-ха. «Я и третий бы раз пошла, он все равно по-другому все расскажет», — говорит она, но тут мы все начинаем с грохотом двигать столы.
Преподаватель – декан факультета Психологического консультирования МГППУ Ф.Е.Василюк – с порога велит разобрать школьно-стройную шеренгу парт и стульев. Он легкий, улыбчивый, сверкает очками и, конечно, сам двигает вместе с нами казенную мебель с бирками.
Представить Федора Ефимовича без улыбки невозможно: попробуйте сегодня найти в интернете хотя бы одну его постную фотографию. И на некрологах улыбка. Царапает, от нее еще больнее – так кажется. Ведь сейчас мы все, кто любил Федора Ефимовича – переживаем первую стадию горя: шок.
Для этой фазы переживания горя характерно неверие. Потому и раздаются эти странные просьбы назвать фамилию покойного: «Вдруг не он? Вдруг был другой Федор Ефимович, который создал понимающую психотерапию? Бывают же разные совпадения, однофамильцы». Но нет, второго такого нет. А чудеса – есть.
Высокая планка
Это мы поняли на том самом первом занятии. Ф.Е.В. сразу велел нам разбиться на группы, а тетрадки можно было спрятать, так как записывать было нечего, пришлось заниматься совсем другим: думать. Первым заданием было – ни много, ни мало – изобрести собственную психотерапевтическую методику. Как?! В магистратуре Федора Василюка не было ничего невозможного. Точнее, он любил ставить перед нами совершенно невыполнимые задачи — а мы … выполняли их. Куда деваться? Тем более, что на самом первом семинаре нам сразу продемонстрировали, где находится планка.
Масштаб соответствовал личности автора. Федор Ефимович настоятельно советовал нам непременно сохранить эти листки, чтобы потом достать в грустную минуту и посмеяться. Сегодня я пыталась найти свой. Не нашла, конечно. Зато прибралась в ящике со старыми бумагами. А в голове голос Василюка: «Ведь все мы знаем, что это прекрасное психотерапевтическое средство. Наводишь порядок в вещах, наводишь порядок в душе».
Цитаты нашего великого (да, это слово сегодня прозвучало уже не раз и будет теперь звучать всегда, я уверена) преподавателя, оказывается, сидят в моей памяти, словно клавиши музыкального инструмента в предназначенных им гнездах. В нужный момент нажимаешь – и слышишь, иногда даже не отдавая себе отчет, чье авторство. «Однажды он сказал мне фразу, которая стоила груды прочитанных книг», — признался сегодня один человек. Зная обоих, веришь: это не преувеличение, не образ, так и было.
И все-таки – психотерапия
Я не сразу поняла, насколько он велик, наш Федор Ефимович. Сколько метафорических столов он передвинул – и в системе оказания психологической помощи, и в науке. Он – один из людей, с которых в нашей стране вообще началась психотерапия для обычных людей, «населения». Хорошо, пусть «психологическое консультирование», Психологическая помощь. Жаркий спор о том, что есть что и кто имеет право заниматься психотерапией, а кто – нет, уже отполыхал.
Одним из главных действующих лиц в нем был Ф. Е.Василюк. Он рассказывал, как однажды предложил на какой-то конференции, чтобы его посадили в тюрьму, раз психолог не может быть психотерапевтом. «Ведь тогда я занимаюсь незаконной деятельностью, — сказал он, — я провожу со своими пациентами именно психотерапию». Сегодняшние некрологи, равнодушно тиражируя Википедию, восстанавливают справедливость: «…известный психотерапевт».
Лечить ногами
Но самое главное, конечно – это души и умы конкретных людей. Его клиентов/пациентов, учеников и просто тех, кому посчастливилось знать Федора Ефимовича, общаться с ним. Если вы поинтересуетесь в интернете, что такое «понимающая психотерапия», то наверняка прочитаете и такое: «одна из авторских методик, работающих исключительно в руках ее создателя». Это не так – говорю как человек, ППТ изучавший, применявший и испытывавший на себе.
Дважды, когда мне было очень плохо, я обращалась за помощью к одной из учениц Федора Василюка. И несмотря на то, что я знаю всею механику, понимаю, что стоит за тем или иным вопросом и куда меня сейчас ведет мой психотерапевт – метод помогает.
Но отчего так говорят о «понимающей психотерапии»? Причины, на мой взгляд, две. Во-первых, непохожесть ее на «методику». Слишком мягка, ненавязчива, человеколюбива. Во-вторых, невероятное обаяние ее создателя. Именно в таких случаях говорят о чудодейственных «авторских руках». Модное слово «харизма» — это про Федора Ефимовича.
Он мог просто молчать – и все равно лечить. И рассказывал смешную вещь про себя.
Одна маститая (маститей его на то время) психологическая дама сказала: «Ты лечишь … ногами». Мы сначала не поняли, он объяснил. В психотерапевте «все должно быть прекрасно». Даже то, как он сидит на кресле, как уверенно и вместе с тем расслабленно упирается ногами в пол, может иметь лечебный эффект. Мелочей здесь нет. «Нас здесь настраивают, словно музыкальные инструменты», — сказала одна из моих однокурсниц.
Любовь и трезвение
В конце первого курса в мы писали эссе о собственном переживании горя. Это было нелегко – во всех отношениях. Кто-то описывал утрату близкого, кто-то — смерть кота, кто-то — развод, — все больно. Наша учеба была одновременно и лечением, психотерапией и тогда, к концу первого курса, мы стали уже совсем другими. Первое, и самое главное – нас научили рефлексии, и это уже навсегда. Люди толстокожие называют ее «интеллигентской привычкой». Человеку чувствующему и думающему без нее никуда, для психотерапевта она – как отвертка-индикатор для электрика.
Православный интеллигент Федор Ефимович Василюк учил нас – верующих и неверующих, церковных и не слишком умению внутри-себя-пребывания.
Мы стонали и сопротивлялись (какая психотерапия без сопротивления), но постигали таинственное искусство заглядывать в глубь себя. Иначе не может быть понимания – ни себя, ни других. Не может быть и радости.
Конечно, все (признайтесь, девчонки!) были влюблены в нашего удивительного декана. В этом нет ничего удивительного или стыдного: людям свойственно влюбляться в психотерапевтов – тех, кто их понимает, как никто другой.
Сессии с мастером
Счастьем была и сама учеба, во время которой нас учили понимать других. Эмпатия, майевтика, кларификация – мы раскладывали гармонию чувств на почти что алгебраические уравнения, рисовали схемы, анализировали, разбирали по косточкам, с тем, чтобы потом воспроизвести все это в психотерапевтическом диалоге. В этом процессе было не больше механистичности, чем в записи музыки нотными знаками – чистое творчество, чистая радость!
Мы двигали парты уже без подсказки, мы разбивались на группы, мы менялись ролями: клиент, психотерапевт, супервизор, наблюдающие. «Что это было?!» — из группы, где терапевтом был Федор Ефимович, выходит наша отличница. Ситуации разбираем реальные, правило конфиденциальности работает, «как у взрослых». «Я не понимаю, как он делает это!» — она явно только что видела чудо, только не может рассказать, хотя ужасно хочется.
В следующий раз другое чудо — наш декан сам в роли клиента, и кто-то из простых смертных «психотерапевтирует» его.
А это – мое личное чудо. В качестве педагогической практики мы вдвоем с однокурсницей будем ассистировать на занятиях Федора Ефимовича у пятикурсников психфака МГУ! Чувствую себя немного Остапом Бендером и лопаюсь от счастья. Еще недавно мы сами проходили эти упражнения и вот уже делаем их со студентами. И это только первый курс заканчивается! Сколько еще чудес впереди!
«Плачут, значит, есть причина»
О том, что Федор Ефимович болен, мы долго не знали. Обижались, что он все реже появляется на занятиях (преподавателей на семинарах было несколько).
Он вручил нам дипломы, посадил с нами дерево на заднем дворе Университета. Мы стали магистрами, и были жутко смешными в длинных мантиях и шапочках с кисточками. Кто-то и впрямь смеялся, глядя на нас, но нам было все равно: прекрасный день, настоящий праздник. И главное, он повторится. Дипломы нам выдали бумажные, «корочек» нужно было ждать до сентября (что-то где-то согласовывали, ведь мы были первыми).
Но на вручение «настоящих» дипломов Федор Ефимович не пришел. Погрустили, конечно, да не беда. Не пришел, значит, не смог. Не помню, что нам сказали, ведь я уже знала правду о его болезни и все усилия направила на то, чтобы не плакать.
Любимый преподаватель поздравлял нас по скайпу, у которого «отчего-то» не работало изображение. Федор Ефимович сказал, что не будет говорить речей.
Он прочел нам, 20 взрослым тетям, сказку Козлова про Ежика и Медвежонка.
«… - Вот слушайте, что мне сегодня приснилось, - сказал Заяц. - Будто я остался совсем один в лесу. Будто никого-никого нет - ни птиц, ни белок, ни зайцев, - никого. «Что же я теперь буду делать?» - подумал я во сне. И пошел по лесу. А лес - весь в снегу и - никого-никого. Я туда, я сюда, три раза весь лес обежал, ну, ни души, представляете?
Страшно, - сказал Ёжик.
Ага, - сказал Медвежонок.
И даже следов нет, - сказал Заяц. - А на небе - вата.
Как - вата? - спросил Ёжик.
А так - ватное, толстое небо. И глухо. Будто под одеялом. И тут… Представляете? Из-под старого пня, что на опушке… вылез… Медвежонок.
Что ж я там делал, под пнем?
Ты лучше спроси, что ты сделал, когда вылез?
А что я сделал?
Ты вылез и так тихонько-тихонько сказал: «Не горюй, Заяц, все мы - одни». Подошел ко мне, обнял и ткнулся лбом в мой лоб… И так мне сделалось хорошо, что я - заплакал.
А я? - спросил Медвежонок.
И ты, - сказал Заяц. - Стоим и плачем.
А я? - спросил Ёжик.
А тебя не было, - сказал Заяц. - Больше никого не было…
Так не бывает, - сказал Ёжик. - Я обязательно должен был появиться.
Так это же во сне, - сказал Медвежонок.
Все равно. Просто вы плакали и не заметили, как я вышел из-за куста. Вышел, стою, вижу - вы плачете; ну, думаю, плачут, есть, значит, причина, и не стал мешать…»
Екатерина Савостьянова, в ыпускница магистратуры факультета психологического консультирования МГППУ (руководитель программа Ф.Е.Василюк) 2011 года.
Отпевание Федора Ефимовича Василюка состоится 20 сентября, в среду, в 11:00 в храме преподобного Марона Пустынника Сирийского по адресу: ул. Большая Якиманка, д.32, стр.2 (м. «Октябрьская» или «Полянка»).
