Ф.М. Достоевский проделал путь от увлечения социализмом и свободомыслием до воцерковления. Для него либерализм и социализм - близнецы-братья. Оба опираются на прогресс и науку, оба мечтают о рае на земле, оба строятся на материализме и являются антихристианскими.
У них один отец - прогресс. Они за идеал принимают не абсолютные Истины Творца, а созданное разумом человека совершенное общество в будущем, которое пока никто не построил (и никогда не построит!), но они уже сотворили его в теории и призывают общество к его созиданию. Разница между ними небольшая: либералы за движущую силу принимают индивидуальность, социалисты - общество. Но цель одна - материальное и моральное благополучие на земле.
Обращаясь к русским либералам, Федор Михайлович писал: «Мне скажут, что эти господа вовсе не учат злодейству; что если Штраус и ненавидит Христа и поставил оплевание христианства целью своей жизни, то он все-таки обожает человечество в его целом, и учение его возвышенно и благородно. Очень может быть, что цели всех современных представителей европейской прогрессивной мысли - человеколюбивы. Но зато мне вот что кажется несомненным: дай всем этим современным высшим учителям полную возможность разрушить старое общество и построить заново, то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, слепое и бесчеловечное, что все здание рухнет под проклятиями человечества... Раз отвергнув Христа, ум человеческий может дойти до удивительных результатов. Это аксиома. Европа отвергает Христа, мы же, как известно, обязаны подражать Европе».
Итак, во-первых, суть либерализма - отвержение Христа. Во-вторых, идея эта не наша, а пришла к нам с католического Запада. В-третьих, не так она безобидна, как кажется. В-четвертых, подобное стремление к свободе всегда заканчивается насилием и смертью.
Либерализм - антихристианство . Западники «хотят образовать наш народ... Мы выучим народ грамоте, начнем обольщать его Европой, ну хотя бы утонченностью быта, приличий, костюма, напитков, танцев, - словом заставим его устыдиться лаптя и квасу, устыдиться своих древних песен, заставим его петь водевиль... В интеллигенции и в Европе лишь правда,...другой нет. Не можем же мы толковать вместе с вами, например, о таких странных вещах, как Ргаvоs1аviе и какое-то будто бы особое значение его. Особенно теперь, когда последнее слово Европы и европейской науки есть атеизм, просвещенный и гуманный...», - раскрывает их карты Достоевский. В Дневнике он приводит пример современного либерального отношения к воспитанию: «Один отец согнал уже три няньки от своих младенцев: «Невозможно с этими шельмами, запретил настрого, вдруг вхожу в детскую и что же, представьте себе, слышу; укладывает дочку в люльку, а сама ее Богородице учит и крестит: помилуй, дескать, Господи, папу, маму... ведь настрого запретил!»«. Борьбу с верой, как видим, начинали не большевики...
«Чем соедините вы людей для достижения ваших гражданских целей,
Спрашивает он либералов, - если нет у вас основы нравственной? А нравственные идеи только одни...». Они вытекают из понятия о Боге и бессмертии души, «из идей мистических, из убеждений, что человек вечен, что он не просто животное». «Попробуйте-ка соединить людей в гражданское общество с одной только целью «спаси животишки»? Ничего не получится, кроме «после нас хоть потоп». «Спасение животишек» есть самая бессильная и последняя идея из всех идей, единящих человечество. Это уже начало конца».
Любимая мысль Достоевского: нравственность - понятие религиозное и вытекает только из сознания бытия Бога и реальности бессмертия. Перевод ее в категорию безрелигиозную означает постепенное самоубийство человечества.
Либерализм - антинароден . «Одна из характерных черт русского либерализма - это страшное презрение к народу... Русскому народу ни за что в мире не простят желания быть самим собою. Весь прогресс через школы предполагается в том, чтобы отучить народ быть собою. Все черты народа осмеяны и преданы позору. Скажут, темное царство осмеяно. Но в том-то и дело, что вместе с темным царством осмеяно и все светлое. Вот светлое-то и противно: вера, кротость, подчинение воле Божией». Для либералов русский народ «косная масса, немая и глухая, устроенная к платежу податей и к содержанию интеллигенции; масса, которая если и дает по церквам гроши, то потому лишь, что священник и начальство велят».
Либерал «брезглив к народу и высокомерен к земле Русской. «Мы, дескать, только одни и можем совет дать,...научим народ его правам и обязанностям»«.
Либералы лишь прикрываются заботой о народе, на самом деле глубоко презирают его, что и понял еще Достоевский.
«Западничество - это партия, готовая к бою против народа. Она стала над народом как опекующая интеллигенция, она отрицает народ... Она гнушается идеей солидарности народа с Царем и толкует о европейской вздорной бабе». Достоевский как в воду смотрел. Сколько этих «вздорных баб» видим мы сегодня на Западе! «Вывод: русскому, ставшему действительным европейцем, нельзя не сделаться в то же время естественным врагом России».
Либерализм - античеловечен . В письме Н.А. Любимову, говоря о реформаторах, опирающихся на «низкое происхождение»человека, на объяснение «снизу», на «низведение человечества до стадного скота», Достоевский подчёркивал: «Вопрос ставится у стены: «Презираете вы человечество или уважаете, вы, будущие его спасители?» И все это будто бы у них во имя любви к человечеству: «Тяжёл, дескать, закон Христов и отвлечёнен, для слабых людей невыносим» - и вместо закона свободы и Просвещения несут им закон цепей и порабощения хлебом». Вывод Достоевского предельно прост: если Бога нет, человек - животное. Без веры в Бога, т.е. признания в себе образа Божия, остается признавать в ближнем образ звериный. Гуманизм либералов оборачивается самым настоящим человеконенавистничеством.
Либерализм - антигосударственен . «Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, т.е. ненавидит и бьет свою мать. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, все». Государства, увы, пасуют перед либерализмом и устраивают декорации, видимость государственности, идут на поводу у требующей все больше «зрелищ» и свобод публики. Недаром президенты - бывшие актеры. Власть теряет свои функции, превращаясь в послушную исполнительницу, в игру во власть, очередное «зрелище». Она - рабыня масс и их желаний. Она смотрит не вверх, а вниз, боится не Бога и греха, а своих избирателей. Достоевский открыто и прямо говорил: «У нас так можно сказать: все, что либерально, то и дрянно, то и пагубно».
Либерализм разрушителен . Его нет там, где созидают, зато он обязательно там, где разрушают. Созидали князь Владимир и Иоанн Грозный, Петр Великий и Государи Романовы, Кутузов и Суворов, Минин и Пожарский, Пушкин и Достоевский... Разрушали князь Курбский и граф Толстой, Белинский и Островский, Госдума и печать начала XX века... Либерализм терял - диктатура восстанавливала. Достоевский точно подметил: «Вся наша либеральная партия прошла мимо дела, не участвуя в нем. Она только отрицала и хихикала». Хорошо смеяться в стенах сильного государства, которое построили не вы, «нет, вы полиберальничайте, когда это невыгодно, вот бы я на вас посмотрел», - замечает мудрый Достоевский.
Федор Михайлович Достоевский честно и прямо показывает нам весьма с неожиданной стороны наших радетелей за правду, но без Христа. Например, он замечает, что самые большие крикуны о любви к народу жили сами весьма по-барски. Достоевский пишет в Дневнике: «Герцен был социалистом как русский барич... Отрицал собственность и был обеспеченным. Он заводил революции и в то же время любил комфорт и семейный покой». «Наши «скитальцы» продавали крестьян и, получив денежки, уезжали в Париж способствовать изданию радикальных газет для спасения уже всего человечества... Кто мешал им просто-запросто освободить своих крестьян с землей?», - спрашивает неудобный Достоевский авторов наших учебников, восторгающихся борцами за свободу.
Либерализм всегда рабство, насилие .
До сих пор у нас не хотят замечать принцип насилия, заложенный в безбожной либеральной свободе. «Европейская цивилизация, отвергнув Христа, открывает хаос свободы. Человек остался один на один с бессильной и бесплодной свободой. Если нет Бога, то все позволено, нет пределов человеческой воле, нет собственно и преступления. Без братства во Христе задача гуманизма решается только насильственным путем», - писал под влиянием Достоевского юрист А.Ф. Кони.
И снова великий Достоевский: «Либералы, вместо того, чтобы стать свободнее, связали себя либерализмом, как веревками... И когда надо высказать свободное мнение, трепещут прежде всего: либерально ли будет? И выкидывают иногда такие либерализмы, что и самому страшному деспотизму и насилию не придумать».
Эту пророческую мысль Достоевского мы все видим сегодня на примере СМИ. Говоря о своей свободе, они насильно навязывают своим зрителям и читателям только те ценности, которые считают верными, поставив заслон покрепче Берлинской стены для всех инакомыслящих. Любой, кто пробовал пробиться на телевидение или в центральные газеты с позицией, не совпадающей с либеральным представлением, знает, что это невозможно.
Достоевский понял, что хотя либералы красиво толкуют о свободе и правах для всех граждан, для ближних своих, но на деле выходит - для себя! «Да, вы будете представлять интересы вашего общества, но уж совсем не народа, - пишет он. - Закрепостите вы его опять! Не только сказать против вас, да и дыхнуть печати при вас нельзя будет», - пророчествует далеко вперед русский писатель.
Мы это начинаем понимать только сегодня, да и то медленно...
Либерализм воинственен, ибо понимает, что схватка с религиозностью идет не на жизнь, а на смерть. К.Н. Леонтьев подмечал: «Все менее и менее сдерживает кого-либо религия, семья, любовь к отечеству, - и именно потому, что они все-таки еще сдерживают, на них более всего обращена ненависть и проклятия современного человечества».
Ненависть Европы «к русскому Православию, которое к ужасу латинянин обрело в лице России столь мощные материальные и государственные формы, что не сдвинешь» перекочевала и к русским либералам, - пишет наша современница Н.А. Нарочницкая. Она, специалист по Западной Европе, вслед за Достоевским не устает нам напоминать, что либерализм и социализм - близнецы-братья, что они сходятся в неприятии христианских ценностей. Либералы принимают за насилие и деспотизм Абсолют в определении нравственных ценностей и ратуют за свободу в определении границ добра и зла, за что выступали уже Тургенев, Л.Толстой, Чехов, не говоря о Белинском, Некрасове и всей революционно-демократической компании. Лишь один Достоевский смело и твердо противостоял этому натиску либеральных разрушителей христианских твердынь.
Либерализм - это самоубийство общества.
Православие требует от человека постоянного напряжения, самоограничения, жертвенности, преображения, подвига... Либерализм, наоборот, обещает все более комфорта, неги и наслаждений. Но «сделаться человеком нельзя разом, а надо выделаться в человека, - рассуждает Достоевский. - Тут дисциплина. Вот эту-то неустанную дисциплину над собой и отвергают современные мыслители: «слишком-де много уж было деспотизму, надо свободы»... Провозглашают, что все вдруг сделаются счастливыми, без всякой выделки, только бы эти правила наступили. Да если б этот идеал и возможен был, то с недоделанными людьми не осуществились бы никакие правила. С работы над собой начинать надо нашу «Новь»...». Отказавшись от принципа жертвенной любви, тяжелой работы по приведению своей воли к смирению перед Божественным замыслом, отказавшись от единения перед Абсолютной Истиной, человечество встает на путь деградации, нравственного ослабления, падения, в итоге - самоуничтожения.
Формула Достоевского «Были бы братья, будет и братство» до сих пор не услышана. После построения социалистического рая на земле бросились строить либеральный рай, оставив человека наедине со своими страстями и похотями - слабого и беззащитного. Достоевский многократно объяснял, что человек с искалеченной душой не сможет жить в идеальном обществе!
«Я нисколько не удивлюсь, - говорит герой «Записок из подполья», - если вдруг среди всеобщего будущего благоразумия возникнет какой-нибудь джентльмен... и скажет всем нам: а что, господа, не столкнуть ли нам все это благоразумие с одного разу, ногой, прахом!...Так человек устроен. Человек всегда и везде любил действовать так, как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода...»
«Вы хвалитесь сознанием, - пишет Достоевский всем строителям новой жизни на разумных началах, - но... хоть ум у вас и работает, но сердце ваше развратом помрачено, а без чистого сердца - полного, правильного сознания не будет».
Достоевскому, конечно, не верили. Осознание масштабов бедствия пришло только во время революции 1905-1907 гг., когда террористами было убито 16,5 тыс. человек. А окончательно согласились с ним только после 1917 года, когда убитых уже никто не считал. Поняли Достоевского, сидя в лагерях или на чужбине...
И сегодня потомки строителей Вавилонской башни, замалчивая Достоевского, вновь толкают нас в тот же круг: прогресс, либерализм, свобода, гражданское общество, права человека, общечеловеческие ценности, толерантность, цивилизованное общество, новый мировой порядок и т.п. и т.п. Достоевский остается самым не известным, не принятым, не понятым...
Земство с самого начала было осуждено на то, чтобы быть пятым колесом в телеге русского государственного управления, колесом, допускаемым бюрократией... , поскольку ее всевластие не нарушалось. ... ... земства были сразу поставлены под контроль администрации. ... всемогущая чиновничья клика не моглаужиться с выборным всесословным представительством и принялась всячески травить его. ... Мы видели, как трусливо... поступали либералы по отношению к революционному движению начала 60-годов. ... Расправившись с людьми, способными... бороться за свободу, правительство почувствовало себя достаточно крепким, чтобы вытеснить либералов из тех скромных... позиций, которые были ими заняты "с разрешения начальства".
С... непростительной наивностью земцы воображали, что подавать петиции это значит "добиваться"- и петиции "посыпались от земства в изобилии. " Эпоха "диктатуры сердца" , как прозвали министерство ЛорисМеликова, показала нашим либералам, что даже"конституционализм" одного министра... при полном колебании правительства... не гарантирует ровно ничего, если нет серьезной общественной силы, способной заставить правительство сдаться. ... Мы нисколько не сомневаемся в том, что и при самодержавии возможна легальная деятельность, двигающая вперед российский прогресс... Не подводить, хотя бы косвенно, мирную легальную деятельность под понятие борьбы с самодержавием- значит... ослаблять и без того бесконечно слабое в русском обывателе сознание своей ответственности, как гражданина, за все. , что делает правительство. ... "политическое значение" земства, т. е. ... как фактора в борьбе за политическую свободу, состоит главным образом в следующем. Во-первых, эта организация представителей наших имущих классов постоянно противопоставляет выборные учреждения бюрократии, поддерживать недовольство и питает оппозицию самодержавному правительству. Во-вторых, земства... стремятся упрочить свое положение, расширить свое значение, ... оказываются поэтому негодным союзником правительства в борьбе его с революционерами. ... Разумеется, ... . самостоятельного фактора политической борьбы нельзя видеть в учреждении, которое... . способно было до сих пор лишь на либеральные ходатайства и на дружественный нейтралитет, но роль одного из вспомогательных факторов за земством отрицать нельзя. В этом смысле мы готовы даже... признать, что земство - кусочек конституции. ... Но это именно такой кусочек, посредством которого русское "общество" отманивали. от конституции. Революционеры никогда не откажутся, конечно, от борьбы за реформы, ... если эта позиция усилит их натиск м облегчит полную победу. Но... бывают случаи, когда уступка известной позиции делается самим неприятелем, чтобы разъединить нападающих и легче разбить их... только имея всегда в виду "конечную цель" , только оценивая каждый шаг "движения" и каждую отдельную реформу с точки зрения общей революционной борьбы, можно гарантировать движение от ложных шагов и позорных ошибок.
Русские социал-демократы никогда не закрывали глаза на то, что политическая свобода, за которую они прежде всего борются, принесет пользу прежде всего буржуазии. ... Буржуазия воспользуется свободой, чтобы почить на лаврах, - пролетариату необходимо нужна свобода, чтобы развернуть во всю ширь борьбу за социализм. ... В интересах политической борьбы мы должны поддерживать всякую оппозицию гнету самодержавия... Для нас далеко не безразлична поэтому оппозиция нашей либеральной буржуазии вообще и наших земцев в частности. Сумеют либералы организоваться в нелегальную партию, - тем лучше, мы будем поддерживать их требования, мы постараемся, чтобы деятельность либералов и социал-демократов взаимно дополняла друг друга. Не сумеют - ... мы постараемся укрепить связи с отдельными личностями, ... привлечь их к поддержке революционеров. Обмен услуг подобного рода между либералами и социал-демократами происходит и теперь, он должен быть только расширен и закреплен. Но... мы никогда и ни в каком случае не откажемся от решительной борьбы с теми иллюзиями, которых так много в неразвитом политически русском обществе вообще и в русском либеральном обществе в частности.
Ленин В. И. . Полн. собр. соч. Т. 5 . , С. 21-72.
пРХВМЙЛПЧБОП 16.12.2012 БЧФПТПН уЕТЗЕК ыЕЧЮЕОЛП
XIX ЧЕЛ ВЩМ ЧЕЛПН ХРХЭЕООЩИ ЧПЪНПЦОПУФЕК Ч УПГЙБМШОПН Й ЬЛПОПНЙЮЕУЛПН ТБЪЧЙФЙЙ тПУУЙЙ, ОП ЬФП ВЩМ ЧЕЛ ТБУГЧЕФБ ЧЕМЙЛПК ТХУУЛПК МЙФЕТБФХТЩ. мЙВЕТБМШОЩЕ ВХТЦХБЪОЩЕ ЙДЕЙ, РПРБЧ ОБ ТПУУЙКУЛХА РПЮЧХ Ч РЕТЧЩК ТБЪ, ХТПДМЙЧП ФТБОУЖПТНЙТПЧБМЙУШ Й РПЬФПНХ НОПЗЙЕ ТХУУЛЙЕ РЙУБФЕМЙ XIX ЧЕЛБ ПФТЙГБФЕМШОП ПФОПУЙМЙУШ Л ТХУУЛПНХ МЙВЕТБМЙЪНХ. рЙУБФЕМСН РТЕФЙМБ ЛБЛ ЙЗТБ Ч МЙВЕТБМЙЪН РПНЕЭЙЛПЧ, ФБЛ Й ОЕОБЧЙУФШ ЮБУФЙ ТХУУЛЙИ МЙВЕТБМПЧ "ЪБРБДОЙЛПЧ" ЛП ЧУЕНХ ТХУУЛПНХ.
рТЙЧЕДЈН ОЕЛПФПТЩЕ ЧЩДЕТЦЛЙ ЙЪ РТПЙЪЧЕДЕОЙК ЧЕМЙЛЙИ ТХУУЛЙИ РЙУБФЕМЕК Й РПЬФПЧ.
б.у. рХЫЛЙО, 1831 З.:
"фЩ РТПУЧЕЭЕОЙЕН УЧПК ТБЪХН ПУЧЕФЙМ,
фЩ РТБЧДЩ ЮЙУФЩК МЙЛ ХЧЙДЕМ,
й ОЕЦОП ЮХЦДЩЕ ОБТПДЩ ЧПЪМАВЙМ,
й НХДТП УЧПК ЧПЪОЕОБЧЙДЕМ.
фЩ ТХЛЙ РПФЙТБМ ПФ ОБЫЙИ ОЕХДБЮ,
у МХЛБЧЩН УНЕИПН УМХЫБМ ЧЕУФЙ,
лПЗДБ РПМЛЙ ВЕЦБМЙ ЧУЛБЮШ,
й ЗЙВМП ЪОБНС ОБЫЕК ЮЕУФЙ".
ж.н. дПУФПЕЧУЛЙК Ч 1868 ЗПДХ ЗПЧПТЙМ П МЙВЕТБМБИ ХУФБНЙ ПДОПЗП ЙЪ ЗЕТПЕЧ ТПНБОБ "йДЙПФ" УМЕДХАЭЕЕ:
"тХУУЛЙК МЙВЕТБМЙЪН ОЕ ЕУФШ ОБРБДЕОЙЕ ОБ УХЭЕУФЧХАЭЙЕ РПТСДЛЙ ЧЕЭЕК, Б ЕУФШ ОБРБДЕОЙЕ ОБ УБНХА УХЭОПУФШ ОБЫЙИ ЧЕЭЕК, ОБ УБНЩЕ ЧЕЭЙ, Б ОЕ ОБ ПДЙО ФПМШЛП РПТСДПЛ, ОЕ ОБ ТХУУЛЙЕ РПТСДЛЙ, Б ОБ УБНХА тПУУЙА. мЙВЕТБМ ДПЫЕМ ДП ФПЗП, ЮФП ПФТЙГБЕФ УБНХА тПУУЙА, ФП ЕУФШ ОЕОБЧЙДЙФ Й ВШЕФ УЧПА НБФШ. лБЦДЩК ОЕУЮБУФОЩК Й ОЕХДБЮОЩК ТХУУЛЙК ЖБЛФ ЧПЪВХЦДБЕФ Ч ОЕН УНЕИ Й ЮХФШ ОЕ ЧПУФПТЗ. пО ОЕОБЧЙДЙФ ОБТПДОЩЕ ПВЩЮБЙ, ТХУУЛХА ЙУФПТЙА, ЧУЈ".
ж.н. дПУФПЕЧУЛЙК, Ч "дОЕЧОЙЛЕ РЙУБФЕМС", 1877 З.:
[тХУУЛЙЕ МЙВЕТБМЩ ОЕОБЧЙДСФ тПУУЙА], "ФБЛ УЛБЪБФШ, ОБФХТБМШОП, ЖЙЪЙЮЕУЛЙ: ЪБ ЛМЙНБФ, ЪБ РПМС, ЪБ МЕУБ, ЪБ РПТСДЛЙ, ЪБ ПУЧПВПЦДЕОЙЕ НХЦЙЛБ, ЪБ ТХУУЛХА ЙУФПТЙА, ПДОЙН УМПЧПН, ЪБ ЧУЈ, ЪБ ЧУЈ ОЕОБЧЙДСФ".
ж.н. дПУФПЕЧУЛЙК, Ч ТПНБОЕ "вЕУЩ", 1871 З.:
"оБЫ МЙВЕТБМ - ЬФП, РТЕЦДЕ ЧУЕЗП, МБЛЕК, ЛПФПТЩК ФПМШЛП Й УНПФТЙФ ЛПНХ ВЩ УБРПЗЙ ЧЩЮЙУФЙФШ".
ж.й. фАФЮЕЧ, 1867 ЗПД.:
"нПЦОП ВЩМП ВЩ ДБФШ БОБМЙЪ УПЧТЕНЕООПЗП СЧМЕОЙС, РТЙПВТЕФБАЭЕЗП ЧУЈ ВПМЕЕ РБФПМПЗЙЮЕУЛЙК ИБТБЛФЕТ. ьФП ТХУПЖПВЙС ОЕЛПФПТЩИ ТХУУЛЙИ МАДЕК... тБОШЫЕ ПОЙ ЗПЧПТЙМЙ ОБН, Й ПОЙ ДЕКУФЧЙФЕМШОП ФБЛ УЮЙФБМЙ, ЮФП Ч тПУУЙЙ ЙН ОЕОБЧЙУФОП ВЕУРТБЧЙЕ, ПФУХФУФЧЙЕ УЧПВПДЩ РЕЮБФЙ Й Ф.Д. Й Ф.Р., ЮФП ЙНЕООП ВЕУУРПТОЩН ОБМЙЮЙЕН Ч ОЕК ЧУЕЗП ЬФПЗП ЙН Й ОТБЧЙФУС еЧТПРБ... б ФЕРЕТШ ЮФП НЩ ЧЙДЙН? рП НЕТЕ ФПЗП, ЛБЛ тПУУЙС, ДПВЙЧБСУШ ВПМШЫЕК УЧПВПДЩ, ЧУЈ ВПМЕЕ УБНПХФЧЕТЦДБЕФУС, ОЕМАВПЧШ Л ОЕК ЬФЙИ ЗПУРПД ФПМШЛП ХУЙМЙЧБЕФУС. пОЙ ОЙЛПЗДБ ФБЛ УЙМШОП ОЕ ОЕОБЧЙДЕМЙ РТЕЦОЙЕ ХУФБОПЧМЕОЙС, ЛБЛ ОЕОБЧЙДСФ УПЧТЕНЕООЩЕ ОБРТБЧМЕОЙС ПВЭЕУФЧЕООПК НЩУМЙ Ч тПУУЙЙ.
юФП ЦЕ ЛБУБЕФУС еЧТПРЩ, ФП, ЛБЛ НЩ ЧЙДЙН, ОЙЛБЛЙЕ ОБТХЫЕОЙС Ч ПВМБУФЙ РТБЧПУХДЙС, ОТБЧУФЧЕООПУФЙ Й ДБЦЕ ГЙЧЙМЙЪБГЙЙ ОЙУЛПМШЛП ОЕ ХНЕОШЫЙМЙ ЙИ ТБУРПМПЦЕОЙС Л ОЕК... уМПЧПН, Ч СЧМЕОЙЙ, П ЛПФПТПН С ЗПЧПТА, П РТЙОГЙРБИ ЛБЛ ФБЛПЧЩИ ОЕ НПЦЕФ ВЩФШ Й ТЕЮЙ, ДЕКУФЧХАФ ФПМШЛП ЙОУФЙОЛФЩ...".
ж.й.фАФЮЕЧ, 1867 З.:
"оБРТБУОЩК ФТХД - ОЕФ, ЙИ ОЕ ЧТБЪХНЙЫШ,
юЕН МЙВЕТБМШОЕК, ФЕН ПОЙ РПЫМЕЕ,
гЙЧЙМЙЪБГЙС - ДМС ОЙИ ЖЕФЙЫ,
оП ОЕДПУФХРОБ ЙН ЕЈ ЙДЕС.
лБЛ РЕТЕД ОЕК ОЙ ЗОЙФЕУШ, ЗПУРПДБ,
чБН ОЕ УОЙУЛБФШ РТЙЪОБОШС ПФ еЧТПРЩ:
ч ЕЈ ЗМБЪБИ ЧЩ ВХДЕФЕ ЧУЕЗДБ
оЕ УМХЗЙ РТПУЧЕЭЕОШС, Б ИПМПРЩ".
н.е. уБМФЩЛПЧ-эЕДТЙО, "мЙВЕТБМ", 1885 З.:
"ч ОЕЛПФПТПК УФТБОЕ ЦЙМ-ВЩМ МЙВЕТБМ Й РТЙФПН ФБЛПК ПФЛТПЧЕООЩК, ЮФП ОЙЛФП УМПЧБ ОЕ НПМЧЙФ, Б ПО ХЦ ЧП ЧУЈ ЗПТМП ЗБТЛБЕФ: "бИ, ЗПУРПДБ, ЗПУРПДБ! ЮФП ЧЩ ДЕМБЕФЕ! ЧЕДШ ЧЩ УБНЙ УЕВС ЗХВЙФЕ!" - фТЙ ЖБЛФПТБ, - ЗПЧПТЙМ ПО, - ДПМЦОЩ МЕЦБФШ Ч ПУОПЧБОЙЙ ЧУСЛПК ПВЭЕУФЧЕООПУФЙ: УЧПВПДБ, ПВЕУРЕЮЕООПУФШ Й УБНПДЕСФЕМШОПУФШ.
еЦЕМЙ ПВЭЕУФЧП МЙЫЕОП УЧПВПДЩ, ФП ЬФП ЪОБЮЙФ, ЮФП ПОП ЦЙЧЕФ ВЕЪ ЙДЕБМПЧ, ВЕЪ ЗПТЕОЙС НЩУМЙ, ОЕ ЙНЕС ОЙ ПУОПЧЩ ДМС ФЧПТЮЕУФЧБ, ОЙ ЧЕТЩ Ч РТЕДУФПСЭЙЕ ЕНХ УХДШВЩ.
еЦЕМЙ ПВЭЕУФЧП УПЪОБЕФ УЕВС ОЕПВЕУРЕЮЕООЩН, ФП ЬФП ОБМБЗБЕФ ОБ ОЕЗП РЕЮБФШ РПДБЧМЕООПУФЙ Й ДЕМБЕФ ТБЧОПДХЫОЩН Л УПВУФЧЕООПК ХЮБУФЙ.
еЦЕМЙ ПВЭЕУФЧП МЙЫЕОП УБНПДЕСФЕМШОПУФЙ, ФП ПОП УФБОПЧЙФУС ОЕУРПУПВОЩН Л ХУФТПКУФЧХ УЧПЙИ ДЕМ Й ДБЦЕ НБМП-РПНБМХ ХФТБЮЙЧБЕФ РТЕДУФБЧМЕОЙЕ ПВ ПФЕЮЕУФЧЕ.
чПФ ЛБЛ НЩУМЙМ МЙВЕТБМ, Й, ОБДП РТБЧДХ УЛБЪБФШ, НЩУМЙМ РТБЧЙМШОП. пО ЧЙДЕМ, ЮФП ЛТХЗПН ОЕЗП МАДЙ, УМПЧОП ПФТБЧМЕООЩЕ НХИЙ ВТПДСФ, Й ЗПЧПТЙМ УЕВЕ: "ьФП ПФФПЗП, ЮФП ПОЙ ОЕ УПЪОБАФ УЕВС УФТПЙФЕМСНЙ УЧПЙИ УХДЕВ.
пДОЙН УМПЧПН, МЙВЕТБМ ВЩМ ФЧЕТДП ХВЕЦДЕО, ЮФП МЙЫШ ХРПНСОХФЩЕ ФТЙ ЖБЛФПТБ НПЗХФ ДБФШ ПВЭЕУФЧХ РТПЮОЩЕ ХУФПЙ Й РТЙЧЕУФЙ ЪБ УПВПА ЧУЕ ПУФБМШОЩЕ ВМБЗБ, ОЕПВИПДЙНЩЕ ДМС ТБЪЧЙФЙС ПВЭЕУФЧЕООПУФЙ.
мЙВЕТБМ ОЕ ФПМШЛП ВМБЗПТПДОП НЩУМЙМ, ОП Й ТЧБМУС ВМБЗПЕ ДЕМП ДЕМБФШ. й ОБЮБМ МЙВЕТБМ "Ч РТЕДЕМБИ" ПТХДПЧБФШ: ФБН ХТЧЈФ, ФХФ ХТЕЦЕФ.... б УЧЕДХЭЙЕ МАДЙ ЗМСДСФ ОБ ОЕЗП Й ОЕ ОБТБДХАФУС. пДОБЛП, РП НЕТЕ ФПЗП, ЛБЛ МЙВЕТБМШОБС ЪБФЕС РП ЧПЪНПЦОПУФЙ ПУХЭЕУФЧМСМБУШ, УЧЕДХЭЙЕ МАДЙ ДПЗБДЩЧБМЙУШ, ЮФП ДБЦЕ Й Ч ЬФПН ЧЙДЕ ЙДЕБМЩ МЙВЕТБМБ ОЕ ТПЪБНЙ РБИОХФ. - оЕЧНПЗПФХ ОБН ФЧПЙ ЙДЕБМЩ! - ЗПЧПТЙМЙ МЙВЕТБМХ УЧЕДХЭЙЕ МАДЙ, - ОЕ ЗПФПЧЩ НЩ, ОЕ ЧЩДЕТЦЙН! фБЛЙН ПВТБЪПН, ЫМЙ ДОЙ ЪБ ДОСНЙ, Б ЪБ ОЙНЙ ЫМП ЧРЕТЕД Й ДЕМП РТЕХУРЕСОЙС "РТЙНЕОЙФЕМШОП Л РПДМПУФЙ". йДЕБМПЧ Й Ч РПНЙОЕ ХЦ ОЕ ВЩМП - ПДОБ НТБЪШ ПУФБМБУШ".
н.е. уБМФЩЛПЧ-эЕДТЙО, 1869, "рТПРБМБ УПЧЕУФШ":
"рТПРБМБ УПЧЕУФШ. рП-УФБТПНХ ФПМРЙМЙУШ МАДЙ ОБ ХМЙГБИ Й Ч ФЕБФТБИ, Й ОЙЛФП ОЕ ДПЗБДЩЧБМУС, ЮФП ЮЕЗП-ФП ЧДТХЗ УФБМП ОЕДПУФБЧБФШ Й ЮФП Ч ПВЭЕН ЦЙЪОЕООПН ПТЛЕУФТЕ РЕТЕУФБМБ ЙЗТБФШ ЛБЛБС-ФП ДХДЛБ. нОПЗЙЕ ОБЮБМЙ ДБЦЕ ЮХЧУФЧПЧБФШ УЕВС ВПДТЕЕ Й УЧПВПДОЕЕ. мЕЗЮЕ УДЕМБМУС ИПД ЮЕМПЧЕЛБ: МПЧЮЕЕ УФБМП РПДУФБЧМСФШ ВМЙЦОЕНХ ОПЗХ, ХДПВОЕЕ МШУФЙФШ, РТЕУНЩЛБФШУС, ПВНБОЩЧБФШ, ОБХЫОЙЮБФШ Й ЛМЕЧЕФБФШ.
уПЧЕУФШ РТПРБМБ ЧДТХЗ... РПЮФЙ НЗОПЧЕООП! йУЮЕЪМЙ ДПУБДОЩЕ РТЙЪТБЛЙ, Б ЧНЕУФЕ У ОЙНЙ ХМЕЗМБУШ Й ФБ ОТБЧУФЧЕООБС УНХФБ, ЛПФПТХА РТЙЧПДЙМБ ЪБ УПВПК ПВМЙЮЙФЕМШОЙГБ-УПЧЕУФШ. пУФБЧБМПУШ ФПМШЛП УНПФТЕФШ ОБ ВПЦЙК НЙТ Й ТБДПЧБФШУС: НХДТЩЕ НЙТБ РПОСМЙ, ЮФП ПОЙ, ОБЛПОЕГ, ПУЧПВПДЙМЙУШ ПФ РПУМЕДОЕЗП ЙЗБ, ЛПФПТПЕ ЪБФТХДОСМП ЙИ ДЧЙЦЕОЙС, Й, ТБЪХНЕЕФУС, РПУРЕЫЙМЙ ЧПУРПМШЪПЧБФШУС".
м.о.фПМУФПК, 1896 З., РЙУШНП б.н. лБМНЩЛПЧПК:
"бМЕЛУБОДТ II ЗПЧПТЙМ, ЮФП МЙВЕТБМЩ ОЕ УФТБЫОЩ ЕНХ, РПФПНХ ЮФП ПО ЪОБЕФ, ЮФП ЧУЕИ ЙИ НПЦОП ЛХРЙФШ ОЕ ДЕОШЗБНЙ, ФБЛ РПЮЕУФСНЙ...
рТБЧЙФЕМШУФЧП бМЕЛУБОДТБ III ЪОБМП ЬФП ПЮЕОШ ИПТПЫП Й, ЪОБС ЬФП, УРПЛПКОП ХОЙЮФПЦЙМП ЧУЕ ФП, ЮЕН ФБЛ ЗПТДЙМЙУШ МЙВЕТБМЩ, ЧППВТБЦБС УЕВЕ, ЮФП ПОЙ ЧУЕ ЬФП УДЕМБМЙ: ЙЪНЕОЙМП, ПЗТБОЙЮЙМП УХД РТЙУСЦОЩИ; ХОЙЮФПЦЙМП НЙТПЧПК УХД; ХОЙЮФПЦЙМП ХОЙЧЕТУЙФЕФУЛЙЕ РТБЧБ; ЙЪНЕОЙМП ЧУА УЙУФЕНХ РТЕРПДБЧБОЙС Ч ЗЙНОБЪЙСИ; ХУФБОПЧЙМП ЪЕНУЛЙИ ОБЮБМШОЙЛПЧ; ХЪБЛПОЙМП ТПЪЗЙ; ХОЙЮФПЦЙМП РПЮФЙ ЪЕНУФЧП; ДБМП ВЕУЛПОФТПМШОХА ЧМБУФШ ЗХВЕТОБФПТБН; РППЭТСМП ЬЛЪЕЛХГЙЙ; ХУЙМЙМП БДНЙОЙУФТБФЙЧОЩЕ УУЩМЛЙ Й ЪБЛМАЮЕОЙС Ч ФАТШНБИ Й ЛБЪОЙ РПМЙФЙЮЕУЛЙИ; ДПЧЕМП ПДХТЕОЙЕ ОБТПДБ ДЙЛЙНЙ УХЕЧЕТЙСНЙ РТБЧПУМБЧЙС ДП РПУМЕДОЕК УФЕРЕОЙ....
мЙВЕТБМЩ ЦЕ ЗПЧПТЙМЙ РПФЙИПОШЛХ НЕЦДХ УПВПА, ЮФП ЙН ЧУЕ ЬФП ОЕ ОТБЧЙФУС, ОП РТПДПМЦБМЙ ХЮБУФЧПЧБФШ Й Ч УХДБИ, Й Ч ЪЕНУФЧБИ, Й Ч ХОЙЧЕТУЙФЕФБИ....
фБЛ ЧУС РЕЮБМШОБС ДЕСФЕМШОПУФШ РТБЧЙФЕМШУФЧБ бМЕЛУБОДТБ III, ТБЪТХЫЙЧЫБС ЧУЕ ФП ДПВТПЕ, ЮФП УФБМП ЧИПДЙФШ Ч ЦЙЪОШ РТЙ бМЕЛУБОДТЕ II, Й РЩФБЧЫБСУС ЧЕТОХФШ тПУУЙА Л ЧБТЧБТУФЧХ ЧТЕНЕО ОБЮБМБ ОЩОЕЫОЕЗП УФПМЕФЙС,- ЧУС ЬФБ РПУФЩДОБС ДЕСФЕМШОПУФШ ЧЙУЕМЙГ, ТПЪЗ, ЗПОЕОЙК, ПДХТЕОЙС ОБТПДБ,- УДЕМБМБУШ РТЕДНЕФПН ВЕЪХНОПЗП, РЕЮБФБЧЫЕЗПУС ЧП ЧУЕИ МЙВЕТБМШОЩИ ЗБЪЕФБИ Й ЦХТОБМБИ ЧПУИЧБМЕОЙС бМЕЛУБОДТБ III Й ЧПЪЧЕДЕОЙС ЕЗП Ч ЧЕМЙЛПЗП ЮЕМПЧЕЛБ, Ч ПВТБЪГЩ ЮЕМПЧЕЮЕУЛПЗП ДПУФПЙОУФЧБ.
фП ЦЕ РТПДПМЦБЕФУС Й РТЙ ОПЧПН ГБТУФЧПЧБОЙЙ. чУФХРЙЧЫЕЗП ОБ НЕУФП РТЕЦОЕЗП ГБТС НПМПДПЗП ЮЕМПЧЕЛБ [оЙЛПМБС II], ОЕ ЙНЕАЭЕЗП ОЙЛБЛПЗП РПОСФЙС П ЦЙЪОЙ, ХЧЕТЙМЙ.... ЮФП ДМС ХРТБЧМЕОЙС УФБ НЙММЙПОБНЙ ОБДП ДЕМБФШ ФП УБНПЕ, ЮФП ДЕМБМ ЕЗП ПФЕГ, ФП ЕУФШ ОБДП ОЙ Х ЛПЗП ОЕ УРТБЫЙЧБФШ, ЮФП ОХЦОП ДЕМБФШ, Б ДЕМБФШ ФПМШЛП ФП, ЮФП ЧЪВТЕДЕФ Ч ЗПМПЧХ ЙМЙ ЮФП РПУПЧЕФХЕФ РЕТЧЩК ЙЪ РТЙВМЙЦЕООЩИ МШУФЕГПЧ...".
п тхуулпк йофеммйзеогйй обюбмб XIX ЧЕЛБ
ч.ч. тПЪБОПЧ, 1914 ЗПД, [П ОЕЛПФПТЩИ ТХУУЛЙИ ЙОФЕММЙЗЕОФБИ]:
"дЕМП ВЩМП ЧПЧУЕ ОЕ Ч "УМБЧСОПЖЙМШУФЧЕ" Й "ЪБРБДОЙЮЕУФЧЕ". ьФП... ФЕТНЙОЩ, РПЛТЩЧБАЭЙЕ ДБМЕЛП ОЕ УФПМШ ОЕЧЙООПЕ СЧМЕОЙЕ. ыМП ДЕМП П ОБЫЕН ПФЕЮЕУФЧЕ, ЛПФПТПЕ ГЕМЩН ТСДПН ЪОБНЕОЙФЩИ РЙУБФЕМЕК ХЛБЪЩЧБМПУШ РПОЙНБФШ ЛБЛ ЪМЕКЫЕЗП ЧТБЗБ ОЕЛПФПТПЗП РТПУЧЕЭЕОЙС Й ЛХМШФХТЩ... [рП ЙИ НОЕОЙА] тПУУЙС ОЕ УПДЕТЦЙФ Ч УЕВЕ ОЙЛБЛПЗП ЪДПТПЧПЗП Й ГЕООПЗП ЪЧЕОБ. ьФП ХЦБУОЩК ЖБОФПН, ХЦБУОЩК ЛПЫНБТ, ЛПФПТЩК ДБЧЙФ ДХЫХ ЧУЕИ РТПУЧЕЭЕООЩИ МАДЕК. пФ ЬФПЗП ЛПЫНБТБ НЩ ВЕЦЙН ЪБ ЗТБОЙГХ, ЬНЙЗТЙТХЕН, Й ЕУМЙ УПЗМБЫБЕНУС ПУФБЧЙФШ УЕВС Ч тПУУЙЙ, ФП ТБДЙ ФПЗП, ЕДЙОУФЧЕООП, ЮФП ОБИПДЙНУС Ч РПМОПК ХЧЕТЕООПУФЙ, ЮФП УЛПТП ЬФПЗП ЖБОФПНБ ОЕ ВХДЕФ, Й ЕЗП ТБУУЕЕН НЩ, Й ДМС ЬФПЗП ТБУУЕСОЙС ПУФБЕНУС ОБ ЬФПН РТПЛМСФПН НЕУФЕ. оБТПД ОБЫ ЕУФШ ФПМШЛП "УТЕДУФЧП", "НБФЕТЙБМ", "ЧЕЭЕУФЧП" ДМС РТЙОСФЙС Ч УЕВС ЕДЙОПК Й ХОЙЧЕТУБМШОПК Й ПЛПОЮБФЕМШОПК ЙУФЙОЩ, ЛБЛПЧБС ПВПВЭЕООП ЙНЕОХЕФУС "еЧТПРЕКУЛПК ГЙЧЙМЙЪБГЙЕК". оЙЛБЛПК "ТХУУЛПК ГЙЧЙМЙЪБГЙЙ", ОЙЛБЛПК "ТХУУЛПК ЛХМШФХТЩ" [ОЕФ]...".
б.р. юЕИПЧ, 1899 З.:
"с ОЕ ЧЕТА Ч ОБЫХ ЙОФЕММЙЗЕОГЙА, МЙГЕНЕТОХА, ЖБМШЫЙЧХА, ЙУФЕТЙЮОХА, ОЕЧПУРЙФБООХА, МЦЙЧХА, ОЕ ЧЕТА ДБЦЕ, ЛПЗДБ ПОБ УФТБДБЕФ Й ЦБМХЕФУС, ЙВП ЕЈ РТЙФЕУОЙФЕМЙ ЧЩИПДСФ ЙЪ ЕЈ ЦЕ ОЕДТ".
чЙДОП, ЮФП НОПЗЙЕ НЩУМЙ ТХУУЛЙИ РЙУБФЕМЕК ПФОПУЙФЕМШОП ТХУУЛЙИ МЙВЕТБМПЧ БЛФХБМШОЩ Й УЕКЮБУ Й ЧРПМОЕ РТЙНЕОЙНЩ Л ОЩОЕЫОЙН ТПУУЙКУЛЙН ОПЧПСЧМЕООЩН МЙВЕТБМБН.
1. XIX ЧЕЛ ВЩМ ЧЕЛПН ХРХЭЕООЩИ ЧПЪНПЦОПУФЕК Ч УПГЙБМШОПН Й ЬЛПОПНЙЮЕУЛПН ТБЪЧЙФЙЙ тПУУЙЙ, ОП ЬФП ВЩМ ЧЕЛ ТБУГЧЕФБ ЧЕМЙЛПК ТХУУЛПК МЙФЕТБФХТЩ, ЙНЕАЭЕК НЙТПЧПЕ ЪОБЮЕОЙЕ.
2. мЙВЕТБМШОЩЕ ЪБРБДОЩЕ ВХТЦХБЪОЩЕ ЙДЕЙ, РПРБЧ ОБ ТПУУЙКУЛХА РПЮЧХ Ч РЕТЧЩК ТБЪ, ХТПДМЙЧП ФТБОУЖПТНЙТПЧБМЙУШ, ФБЛ ЛБЛ ДМС ОЙИ РПЮФЙ ДП ЛПОГБ XIX УФПМЕФЙС ОЕ ВЩМП ХУМПЧЙК (ОПТНБМШОПК УТЕДЩ) ДМС ЕУФЕУФЧЕООПЗП ТБЪЧЙФЙС (ВЩМБ УМБВБ ВХТЦХБЪЙС, ОЕ ВЩМП РПМЙФЙЮЕУЛЙИ РБТФЙК).
3. нОПЗЙЕ ТХУУЛЙЕ РЙУБФЕМЙ XIX ЧЕЛБ ПФТЙГБФЕМШОП ПФОПУЙМЙУШ Л ТХУУЛПНХ МЙВЕТБМЙЪНХ (ЖЕПДБМШОПНХ МЙВЕТБМЙЪНХ, "ЪБРБДОЙЮЕУФЧХ"). чЕМЙЛЙН РЙУБФЕМСН РТЕФЙМЙ:
МЙГЕНЕТЙЕ УБНПДЕТЦБЧОПК ЧМБУФЙ,
ЙЗТБ Ч МЙВЕТБМЙЪН РПНЕЭЙЛПЧ,
ОЕОБЧЙУФШ ЮБУФЙ ТХУУЛЙИ МЙВЕТБМПЧ "ЪБРБДОЙЛПЧ" ЛП ЧУЕНХ ТХУУЛПНХ.
4. оЕЛПФПТЩЕ НЩУМЙ ТХУУЛЙИ РЙУБФЕМЕК ПФОПУЙФЕМШОП ТХУУЛЙИ МЙВЕТБМПЧ XIX ЧЕЛБ БЛФХБМШОЩ Й УЕКЮБУ Й ЧРПМОЕ РТЙНЕОЙНЩ Л ОЩОЕЫОЙН ТПУУЙКУЛЙН ОПЧПСЧМЕООЩН МЙВЕТБМБН.
5. х УПЧТЕНЕООЩИ ТПУУЙКУЛЙИ МЙВЕТБМПЧ НОПЗЙЕ ЮЕТФЩ ФЕ ЦЕ, ЮФП Й Х ЮБУФЙ ЙИ РТЕДЫЕУФЧЕООЙЛПЧ, - ИПМХКУФЧП РЕТЕД ЪБРБДПН, ЗМХРПУФШ Й ОЕОБЧЙУФШ Л тПУУЙЙ. оП Л УФБТЩН ЮЕТФБН ЕЭЈ ДПВБЧЙМЙУШ ОПЧЩЕ ЮЕТФЩ - БМЮОПУФШ, МЦЙЧПУФШ, ЧПТПЧУФЧП, МЙГЕНЕТЙЕ Й РТЕДБФЕМШУФЧП. чЪСМЙ ПФ ТХУУЛЙИ МЙВЕТБМПЧ ЧУЈ УБНПЕ ИХДЫЕЕ Й Л ОЕНХ ДПВБЧЙМЙ ОПЧПК НЕТЪПУФЙ.
Во многих цитатах говорится об интеллигенции, подразумевая под этим словом особую прослойку людей преимущественно нефизического труда. Интеллигент - не равен либералу. Но почти всегда: либерал - это интеллигент. Именно в этом аспекте об интеллигенции и писали многие авторы, чьи цитаты приведены здесь.
Встречаются, разумеется, и достойные интеллигенты: патриоты России, которыми мы можем гордиться и восхищаться.
Но в этом сборнике цитат речь идёт не о них, а о тех, кого сейчас называют «либерастами».
Александр Сергеевич Пушкин
Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды лик увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.
Ты руки потирал от наших неудач,
С лукавым смехом слушал вести,
Когда полки бежали вскачь
И гибло знамя нашей чести.
Фёдор Михайлович Достоевский
«Бесы»:
Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить.
«Идиот»:
- …по моим многочисленным наблюдениям, никогда наш либерал не в состоянии позволить иметь кому-нибудь своё особое убеждение и не ответить тотчас же своему оппоненту ругательством или даже чем-нибудь хуже…
Либерализм не есть грех; это необходимая составная часть всего целого, которое без него распадётся или замертвеет; либерализм имеет такое же право существовать, как и самый благонравный консерватизм; но я на русский либерализм нападаю, и опять-таки повторяю, что за то, собственно, и нападаю на него, что русский либерал не есть русский либерал, а есть не русский либерал. Дайте мне русского либерала, и я его сейчас же при вас поцелую…
- …В факте этом выражается вся сущность русского либерализма того рода, о котором я говорю. Во-первых, что же, и есть либерализм, если говорить вообще, как не нападение (разумное или ошибочное, это другой вопрос) на существующие порядки вещей? Ведь так? Ну, так факт мой состоит в том, что русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошёл до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьёт свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, все. Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм…
критик о Смердякове из «Братьев Карамазовых»:
Подымется в России лакей и в час великой опасности для нашей родины скажет: «я всю Россию ненавижу», «я не только не желаю быть военным, гусаром, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с». На вопрос: «а когда неприятель придёт, кто же нас защищать будет?», бунтующий лакей ответил: «В двенадцатом году было великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки».
Лев Николаевич Толстой
Степан Аркадьич не избирал ни направления, ни взглядов, а эти направления и взгляды сами приходили к нему, точно так же, как он не выбирал формы шляпы или сюртука, а брал те, которые носят. А иметь взгляды ему, жившему в известном обществе, при потребности некоторой деятельности мысли, развивающейся обыкновенно в лета зрелости, было так же необходимо, как иметь шляпу. Если и была причина, почему он предпочитал либеральное направление консервативному, какого держались тоже многие из его круга, то это произошло не оттого, чтоб он находил либеральное направление более разумным, но потому, что оно подходило ближе к его образу жизни. Либеральная партия говорила, что в России все дурно, и действительно, у Степана Аркадьича долгов было много, а денег решительно недоставало. Либеральная партия говорила, что брак есть отжившее учреждение и что необходимо перестроить его, и действительно, семейная жизнь доставляла мало удовольствия Степану Аркадьичу и принуждала его лгать и притворяться, что было так противно его натуре. Либеральная партия говорила, или, лучше, подразумевала, что религия есть только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич не мог вынести без боли в ногах даже короткого молебна и не мог понять, к чему все эти страшные и высокопарные слова о том свете, когда и на этом жить было бы очень весело. Вместе с этим Степану Аркадьичу, любившему весёлую шутку, было приятно иногда озадачить смирного человека тем, что если уже гордиться породой, то не следует останавливаться на Рюрике и отрекаться от первого родоначальника – обезьяны. Итак, либеральное направление сделалось привычкой Степана Аркадьича, и он любил свою газету, как сигару после обеда, за лёгкий туман, который она производила в его голове
Анна Каренина. 1873-1877
Антон Павлович Чехов
Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, лживую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр.
«Записные книжки»:
Умеренный либерализм: нужна собаке свобода, но все-таки её нужно на цепи держать.
«Маска»:
Было 12 часов ночи. Не танцующие интеллигенты без масок - их было пять душ - сидели в читальне за большим столом и, уткнув носы и бороды в газеты, читали, дремали и, по выражению местного корреспондента столичных газет, очень либерального господина, - «мыслили».
Николай Семёнович Лесков
- «Если ты не с нами, так ты подлец!» По мнению автора статьи «Учиться или не учиться», это лозунг нынешних русских либералов. Мы совершенно согласны с автором, что приведённая фраза есть действительно лозунг наших либералов. «Если ты не с нами, так ты подлец!» Держась такого принципа, наши либералы предписывают русскому обществу разом отречься от всего, во что оно верило и что срослось с его природой. Отвергайте авторитеты, не стремитесь к никаким идеалам, не имейте никакой религии (кроме тетрадок Фейербаха и Бюхнера), не стесняйтесь никакими нравственными обязательствами, смейтесь над браком, над симпатиями, над духовной чистотой, а не то вы «подлец»! Если вы обидитесь, что вас назовут подлецом, ну, так вдобавок вы ещё «тупоумный глупец и дрянной пошляк». При таких-то воззрениях в наше время слагаются репутации многих или почти всех общественных деятелей…
Из статьи «Деспотизм либералов», 1862 год.
Фёдор Иванович Тютчев
Напрасный труд!
Нет, их не вразумишь:
Чем либеральней, тем они пошлее;
Цивилизация для них фетиш,
Но недоступна им её идея.
Как перед ней не гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В её глазах вы будете всегда,
Не слуги просвещенья, а холопы.
Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего все более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей… Раньше они говорили нам, и они действительно так считали, что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т.д. и т.п., что именно бесспорным наличием в ней всего этого им и нравится Европа… А теперь что мы видим? По мере того, как Россия, добиваясь большей свободы, все более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается. Они никогда так сильно не ненавидели прежние установления, как ненавидят современные направления общественной мысли в России. Что же касается Европы, то, как мы видим, никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации нисколько не уменьшили их расположения к ней… Словом, в явлении, о котором я говорю, о принципах как таковых не может быть и речи, действуют только инстинкты…
Евгений Иванович Мартынов, генерал-майор, военный историк
Попробуйте задать нашим интеллигентам вопросы: что такое война, патриотизм, армия, военная специальность, воинская доблесть? Девяносто из ста ответят вам: война - преступление, патриотизм - пережиток старины, армия - главный тормоз прогресса, военная специальность - позорное ремесло, воинская доблесть - проявление глупости и зверства...
Василий Осипович Ключевский, историк
Есть такая слабогузая интеллигенция, которая ни о чем не может помолчать, ничего не может донести до места, а через газеты валит наружу все, чем засорится её неразборчивый желудок.
Классификация интеллигенции:
1) Люди с лоскутным миросозерцанием, сшитым из обрезков газетных и журнальных.
2) Сектанты с затверженными заповедями, но без образа мыслей и даже без способности к мышлению: <...>, толстовцы etc.
3) Щепки, плывущие по течению, оппортунисты либеральные или консервативные, и без верований, и без мыслей, с одними словами и аппетитами.
Статья из газеты «Санкт-Петербургские ведомости», 1861 г
Учиться или не учиться? Смешно и грустно, но мы должны задать этот вопрос. Россия нуждается в образованных людях, а студенты, вместо того чтобы слушать лекции, шатаются по улицам, без пользы растрачивая дорогое время. Как это досадно. Что это за демонстрации! Зачем наши либералы сбивают с толку молодых людей? Кто от этого выиграет? Конечно, не студенты, не общество, не наука. Не знаем, выиграют ли от этого те бонапартики, которые в настоящее время так шумят… «Если ты не с нами, так ты подлец» - вот их лозунг. «Если мы что признали истиной, признавайте и вы! А если не хотите, то вы дрянные пошляки, и мы с трудом удерживаемся от…» Нет, это не либерализм, это… настоящий тамерлановский деспотизм, а наши либералы - хуже турецких пашей; за их цветистыми речами, за их «свободой» - будущий зажим народа…
Николай Александрович Бердяев, философ
В русской интеллигенции рационализм сознания сочетался с исключительной эмоциональностью и со слабостью самоценной умственной жизни… Сама наука и научный дух не привились у нас, были восприняты не широкими массами интеллигенции, а лишь немногими. Учёные никогда не пользовались у нас особенным уважением и популярностью, и если они были политическими индифференистами, то сама их наука считалась ненастоящей…
Интеллигенция скорее напоминает монашеский орден или религиозную секту, со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями… Для интеллигенции характерна беспочвенность, разрыв со всяким сословным бытом и традициями… интеллигенция оказалась оторванной от реального социального дела, и это очень способствовало развитию в ней социальной мечтательности…
Целое столетие русская интеллигенция жила отрицанием и подрывала основы существования России.
Георгий Петрович Федотов, историк, философ, религиозный мыслитель и публицист
Интеллигенция - это специфическая группа, объединяемая идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей.
Виссарион Григорьевич Белинский, писатель, философ
Я питаю личную вражду к такого рода либералам. Это враги всякого успеха. Своими дерзкими глупостями они раздражают правительство, делают его подозрительным, готовым видеть бунт там, где нет ничего…
Письмо Белинского Анненкову, 1847 год.
Борис Николаевич Чичерин, русский философ
Русский либерал теоретически не признает никакой власти. Он хочет повиноваться только тому закону, который ему нравится. Самая необходимая деятельность государства кажется ему притеснением. Он… завидит на улице полицейского чиновника или солдата, и в нём кипит негодование. Русский либерал выезжает на нескольких громких словах: свобода, гласность, общественное мнение…, слияние с народом и т.п., которым он не знает границ и которые поэтому остаются общими местами, лишёнными всякого существенного содержания. Оттого самые элементарные понятия - повиновение закону, потребность полиции, необходимость чиновников - кажутся ему порождением возмутительного деспотизма…
Откуда же все это происходит? отчего против вас поднимается вопль в известном разряде журналистики? Оттого, что вы имели неосторожность или дерзость произнести некоторые слова, которые возбуждают колер в либеральных детях: государство, закон, чиновник, централизация. Мало того, вы даже не произносили слова «централизация», но подозревают, что вы могли его произнести. Этого довольно: либеральные дети больше ничего не видят; зажмурив глаза и закусив удила, они стремглав кидаются вперёд и победоносно ниспровергают ветряные мельницы.
Мы, давнишние либералы, вскормленные на любви к свободе, радуемся новому либеральному движению в России. Но мы далеки от сочувствия всему, что говорится и делается во имя свободы. Подчас её и не узнаешь в лице самых рьяных её обожателей. Слишком часто насилие, нетерпимость и безумие прикрываются именем обаятельной идеи, как подземные силы, надевшие на себя доспехи олимпийской богини. Либерализм является в самых разнообразных видах, и тот, кому дорога истинная свобода, с ужасом и отвращением отступает от тех уродливых явлений, которые выдвигаются под её знаменем.
Второй вид либерализма можно назвать либерализмом оппозиционным. Но, Боже мой! Какая тут представляется пёстрая смесь людей! Сколько разнородных побуждений, сколько разнохарактерных типов - от Собакевича, который уверяет, что один прокурор - порядочный человек, да и тот свинья, до помещика, негодующего за отнятие крепостного права, до вельможи, впавшего в немилость и потому кинувшегося в оппозицию, пока не воссияет над ним улыбка, которая снова обратит его к власти!
В практической жизни оппозиционный либерализм держится тех же отрицательных правил. Первое и необходимое условие - не иметь ни малейшего соприкосновения с властью, держаться как можно дальше от неё. Это не значит, однако, что следует отказываться от доходных мест и чинов. Для природы русского человека такое требование было бы слишком тяжело. Многие и многие оппозиционные либералы сидят на тёплых местечках, надевают придворный мундир, делают отличную карьеру, и тем не менее считают долгом, при всяком удобном случае бранить то правительство, которому они служат, и тот порядок, которым они наслаждаются. Но чтобы независимый человек дерзнул сказать слово в пользу власти, - Боже упаси! Тут поднимется такой гвалт, что и своих не узнаешь. Это - низкопоклонство, честолюбие, продажность. Известно, что всякий порядочный человек должен непременно стоять в оппозиции и ругаться.
«Различные виды либерализма». 1861 г.
Иоанн Кронштадтский, священник, богослов
Демократия -- в аду, а на небе -- Царство.
Пётр Яковлевич Чаадаев
Русский либерал - бессмысленная мошка, толкущаяся в солнечном луче; солнце это - солнце Запада.
Николай Михайлович Языков, поэт. 1844
К не нашим
О вы, которые хотите
Преобразить, испортить нас
И онемечить Русь, внемлите
Простосердечный мой возглас!
Кто б ни был ты, одноплеменник
И брат мой: жалкий ли старик,
Её торжественный изменник,
Её надменный клеветник;
Иль ты, сладкоречивый книжник,
Оракул юношей-невежд,
Ты, легкомысленный сподвижник
Беспутных мыслей и надежд;
И ты, невинный и любезный,
Поклонник темных книг и слов,
Восприниматель достослёзный
Чужих суждений и грехов;
Вы, люд заносчивый и дерзкой,
Вы, опрометчивый оплот
Ученья школы богомерзкой,
Вы все – не русский вы народ!
Не любо вам святое дело
И слава нашей старины;
В вас не живёт, в вас помертвело
Родное чувство. Вы полны
Не той высокой и прекрасной
Любовью к родине, не тот
Огонь чистейший, пламень ясный
Вас поднимает; в вас живёт
Любовь не к истине, не к благу!
Народный глас – он божий глас, -
Не он рождает в вас отвагу:
Он чужд, он странен, дик для вас.
Вам наши лучшие преданья
Смешно, бессмысленно звучат;
Могучих прадедов деянья
Вам ничего не говорят;
Их презирает гордость ваша.
Святыня древнего Кремля,
Надежда, сила, крепость наша –
Ничто вам! Русская земля
От вас не примет просвещенья,
Вы страшны ей: вы влюблены
В свои предательские мненья
И святотатственные сны!
Хулой и лестию своею
Не вам её преобразить,
Вы, не умеющие с нею
Ни жить, ни петь, ни говорить!
Умолкнет ваша злость пустая,
Замрёт неверный ваш язык:
Крепка, надёжна Русь святая,
15 января 2013, 17:59"- Я вам, господа, скажу факт, - продолжал он прежним тоном, то-есть как будто с необыкновенным увлечением и жаром и в то же время чуть не смеясь, может быть, над своими же собственными словами, - факт, наблюдение и даже открытие которого я имею честь приписывать себе и даже одному себе; по крайней мере, об этом не было еще нигде сказано или написано. В факте этом выражается вся сущность русского либерализма того рода, о котором я говорю. Во-первых, что же, и есть либерализм, если говорить вообще, как не нападение (разумное или ошибочное, это другой вопрос) на существующие порядки вещей? Ведь так? Ну, так факт мой состоит в том, что русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то-есть ненавидит и бьет свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё. Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм (о, вы часто встретите у нас либерала, которому аплодируют остальные, и который, может быть, в сущности самый нелепый, самый тупой и опасный консерватор, и сам не знает того!). Эту ненависть к России, еще не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чем она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова "любовь к отечеству" стали стыдиться, даже понятие изгнали и устранили как вредное и ничтожное. Факт этот верный, я стою за это и... надобно же было высказать когда-нибудь правду вполне, просто и откровенно; но факт этот в то же время и такой, которого нигде и никогда, спокон-веку и ни в одном народе, не бывало и не случалось, а, стало быть, факт этот случайный и может пройти, я согласен. Такого не может быть либерала нигде, который бы самое отечество свое ненавидел. Чем же это всё объяснить у нас? Тем самым, что и прежде, - тем, что русский либерал есть покамест еще нерусский либерал; больше ничем, по-моему. - Я принимаю всё, что ты сказал, за шутку, Евгений Павлыч, - серьезно возразил князь Щ. - Я всех либералов не видала и судить не берусь, - сказала Александра Ивановна, - но с негодованием вашу мысль выслушала: вы взяли частный случай и возвели в общее правило, а стало быть, клеветали. - Частный случай? А-а! Слово произнесено, - подхватил Евгений Павлович. - Князь, как вы думаете: частный это случай или нет? - Я тоже должен сказать, что я мало видел и мало был... с либералами, - сказал князь, - но мне кажется, что вы, может быть, несколько правы, и что тот русский либерализм, о котором вы говорили, действительно отчасти наклонен ненавидеть самую Россию, а не одни только ее порядки вещей. Конечно, это только отчасти... конечно, это никак не может быть для всех справедливо... Он замялся и не докончил. Несмотря на всё волнение свое, он был чрезвычайно заинтересован разговором. В князе была одна особенная черта, состоявшая в необыкновенной наивности внимания, с каким он всегда слушал что-нибудь его интересовавшее, и ответов, какие давал, когда при этом к нему обращались с вопросами. В его лице и даже в положении его корпуса как-то отражалась эта наивность, эта вера, не подозревающая ни насмешки, ни юмора. Но хоть Евгений Павлович и давно уже обращался к нему не иначе как с некоторою особенною усмешкой, но теперь, при ответе его, как-то очень серьезно посмотрел на него, точно совсем не ожидал от него такого ответа. http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0070.shtml Ф.М.Достевский «Идиот», часть 3, глава 1, 1868год А что вы думаете, прав великий писатель? И если да - то почему до сих пор не придумали лекарства от этой болячки?
