MoReBo печатает фрагмент четвертого, завершающего тома издания (М.: НЛО, 2014), посвященного сохранившейся редакционной переписке «Современных записок» - важнейшего литературно-общественного журнала русской эмиграции первой волны.
Подавляющее большинство русских эмигрантов первой волны покинули страну в годы Гражданской войны. До середины двадцатых годов границы Советской России были сравнительно проницаемы, причем в обоих направлениях, как показывает пример русского Берлина, являющегося в это время как бы перевалочным пунктом между Россией и миром русской эмиграции. Однако со стабилизацией большевистской власти выезжать из Советского Союза, легально или нелегально, становилось все труднее. К концу 1920-х гг. поток людей, покидающих Советский Союз, почти иссяк. Легальный выезд из СССР за границу на постоянное местожительство стал почти невозможен. Сравнительно небольшую группу временно выезжающих из России образовали, наряду с художниками, артистами и спортсменами, в основном советские чиновники — дипломаты, чекисты, полпреды, торгпреды. Так как среди принадлежащих к группе временно выезжающих все больше увеличивалась доля тех, которые предпочитали не возвращаться из командировок на родину , в 1929 г. советским правительством было принято постановление «Об объявлении вне закона должностных лиц — граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР» , отмененное лишь 30 лет спустя .
Ужесточение выездного режима не случайно совпало по времени со свертыванием новой экономической политики и введением первой пятилетки в конце 1928 г. Ограничения были не в последнюю очередь обусловлены попыткой контроля нежелательной информации о стране, охваченной массовыми арестами, пароксизмами коллективизации, катастрофой голода.
Западноевропейской общественности представлялось весьма неудовлетворительным положение, когда почти единственным источником информации об СССР была официозная советская печать с ее пропагандой достижений режима. Однако вне Советского Союза все труднее было найти независимую информацию о событиях в России и о настроениях населения; на Западе очень ценились поэтому любые не связанные с советским режимом «свидетели-очевидцы», готовые предоставить свободные от пропаганды сведения о стране. Едва ли не единственными людьми, которые могли претендовать на роль «свидетелей-очевидцев», были немногочисленные «новые» эмигранты, появившиеся в конце 1920-х и в 1930-е гг. в центрах русской эмиграции. Если не считать единичных случаев легального выезда из СССР на постоянное местожительство (например, по состоянию здоровья), группу «новых» эмигрантов образовали в основном представители двух принципиально различных категорий — невозвращенцев и беглецов.
Видным невозвращенцем тех лет был, например, Григорий Зиновьевич Беседовский (1896 — после 1962), советский дипломат, сотрудник ГПУ, бежавший в 1929 г. из посольства в Париже и попросивший политического убежища во Франции. Это была фигура достаточно одиозная — дипломат-чекист, о причинах побега которого вскоре стали курсировать нелицеприятные слухи . Тем не менее Беседовский сразу же после своего побега стал публиковать в эмигрантской печати (в НРС, ПН и «Сегодня») многочисленные мемуарные очерки о Советской России . Выпущенная им в 1930 г. книга воспоминаний была немедленно переведена на немецкий, французский, польский, чешский и английский языки . Даже такое видное либеральное издание, как ПН, сочло возможным опубликовать цикл из трех десятков очерков Беседовского. Однако в списке авторов СЗ имя Беседовского отсутствует. Примечательно, что среди сотрудников журнала нет и других невозвращенцев ; в сохранившейся редакционной переписке нет ни слова о том, чтобы вопрос о сотрудничестве представителей этой специфической прослойки в журнале когда-нибудь обсуждался членами редакции. Судя по всему, СЗ не печатали невозвращенцев принципиально — из побуждений «нравственно-политической гигиены».
Иначе дело обстояло с другой группой «свидетелей-очевидцев» — с беглецами из Советского Союза. В 1930-е гг. в журнале выступило несколько авторов из этого разряда с мемуарными очерками о жизни в Советской России и о тюремно-лагерном заключении — Т. В. Чернавина, И. Л. Солоневич, О. К. Фельтгейм , А. Цилига , а также анонимный автор очерка «Из советской тюрьмы» . В числе сотрудников СЗ оказались, в частности, протагонисты двух наиболее нашумевших побегов из советских концлагерей первой половины 1930-х гг.
В августе 1932 г. из Соловецкого лагеря особого назначения бежала семья Чернавиных. Владимир Вячеславович Чернавин (1887-1949), ученый-ихтиолог и специалист по рыболовству, арестованный в 1930 г. и получивший за «вредительство» пять лет исправительно-трудовых лагерей, отбывал свой срок на Белом море, работая по специальности в рыбопромышленном отделении Соловецкого лагеря. Чернавин использовал свидание с семьей — женой Татьяной Васильевной Чернавиной (урожд. Сапожниковой; 1890-1971), искусствоведом, сотрудницей Эрмитажа в Ленинграде, и сыном Андреем (1918-2007) — для побега: все трое добрались пешком от Кандалакши у Белого моря до Финляндии, в течение 16 дней блуждая по карельским лесам (см.: Илл. 57).
Побег семьи Чернавиных из Советской России вызвал большой резонанс благодаря обширным и захватывающе интересным выступлениям в центральной эмигрантской печати как самого Чернавина, так и его жены. Воспоминания Владимира Чернавина о жизни и работе в Ленинграде 1920-х гг., аресте, тюремном заключении и ссылке на Соловки печатались под названием «Записки вредителя» в ПН с апреля 1933 г. по март 1934 г. (цикл из девяти десятков очерков) . Татьяна Чернавина опубликовала в тех же ПН в январе — феврале 1933 г. и январе — апреле 1934 г. свыше 30 мемуарных очерков под названием «Жена вредителя» . Отдельные издания воспоминаний Чернавиных на русском языке в 1930-е гг. не состоялись (см. п. 5), зато как сам «вредитель», так и «жена вредителя» вскоре смогли опубликовать мемуарные книги в переводах на иностранные языки .
Когда в начале 1934 г. Руднев обратился к Т. Чернавиной с предложением сотрудничества в СЗ, она охотно согласилась. Контакт состоялся при помощи приятеля Руднева М. А. Бакунина, жившего в Брюсселе и организовавшего выступления Чернавиной с докладами в Бельгии. Личное знакомство состоялось во время пребывания Чернавиной в Париже в апреле 1934 г. До этого с Чернавиной успел познакомиться в Германии Ф.А. Степун. В письме к Рудневу от 13 февраля 1934 г. он сообщал: «Была у нас здесь “жена вредителя”, мы провели с нею очень милый и очень грустный день. Думаю, что она сейчас уже в Париже. Обязательно познакомьтесь и поговорите с нею. Если “Совр[еменные] зап[иски]” будут продолжать существовать, в чем я внутренне все еще не сомневаюсь, то она может быть, по-моему, очень ценным сотрудником. Пересылаю Вам ее небольшую заметку-рецензию “Дневники Мариэтты Шагинян” . Эти страницы совершенно особенным образом передают непередаваемую жуть советской действительности. По-моему, эти 9 страничек (для “Культуры и жизни”) страшнее и загадочнее всего, что раньше сообщала “жена вредителя”. В качестве экс-редактора очень прошу напечатать в ближайшей книжке и уплатить гонорар Чернавиной» (Ред., п. 405).
Чернавина дебютировала в СЗ в № 55 за 1934 г. сразу двумя работами. Кроме упомянутой рецензии она прислала в редакцию очерк «Советская молодежь», очень понравившийся Фондаминскому; в письме к Рудневу от марта 1934 г. он поставил статью Чернавиной в один ряд с мемуарной прозой А. Л. Толстой и с воспоминаниями М. Цветаевой об Андрее Белом: «Я очень обрадовался Толстой — уверен, что хорошо. Если это так, нельзя её откладывать — её читали с увлечением. Так же решительно я стою за Цветаеву. […] Чернавина — само собой . Эти три вещи и будут гвоздем номера (если не будет Бунина)» (Ред., п. 410). Рудневу, напротив, статья скорее не понравилась, как явствует из письма М. А. Бакунина к Рудневу от 27 марта 1934 г. (см. примеч. 5 к п. 2).
Схожим был взгляд А. Л. Бема на Чернавину; в письме от 20 мая 1934 г. из Праги он сообщал Рудневу: «Читала здесь свои доклады Чернавина. Я был на двух: об интеллигенции и сов[етской] молодежи. Осталось очень тяжелое впечатление. Прежде всего поразило, что у самой Т[атьяны] В[асильевны] как будто бы нет потребности обобщить то, что она рассказывает, поднять отдельные факты и наблюдения до какого-то общего вывода. Очевидно, такова психология живущих там. Психология тюремного сидельца, живущего от передачи к передаче, от вызова на допрос к очередному вызову. А выводы напрашиваются безнадежные» .
После публикации второго очерка Чернавиной «Об условиях литературной работы в СССР» в 56-й книге СЗ, вышедшей в октябре 1934 г., ее сотрудничество с журналом временно прекратилось. Оно возобновилось в 1937 г., равно как и ее переписка с Рудневым; начиная с 65-й книги вплоть до последней, 70-й книги за 1940 г. Чернавина опубликовала в СЗ еще пять рецензий .
Воспоминания И. Солоневича о жизни в Москве, пребывании в исправительно-трудовых лагерях и о побеге из Советской России публиковались в ПН под названием «Россия в концлагере»; с января 1935 г. по апрель 1936 г. там появилось свыше 120 очерков Солоневича. В 1936 г. вышло первое отдельное издание его воспоминаний на русском языке ; до конца 1930-х гг. появились переводы на чешский, немецкий, английский, французский и итальянский языки .
Редакция СЗ не могла не заметить очерков Солоневича, появляющихся почти из номера в номер в ПН. Руднев предложил Солоневичу сотрудничество в журнале. Тот откликнулся на приглашение 24 марта 1935 г. длинным письмом, начинающимся словами: «Я искренне признателен Вам за Ваше предложение сотрудничать в “Современных записках” и охотно принимаю его. Посильная мне тематика весьма обширна, в частности и та, которую Вы перечислили в Вашем письме. Дело заключается в том, что конкретные планы моего побега из СССР имеют приблизительно семилетнюю давность — и в течение всего этого времени я занимался сбором материалов о советской жизни, используя для этого мой журналистский опыт и “мандаты” самых разнообразных советских газет и журналов» (п. 11).
Впоследствии между Рудневым и Солоневичем завязалась обширная переписка, длившаяся вплоть до весны 1936 г.; в архиве Руднева сохранилось всего 14 писем Солоневича (некоторые из них весьма пространные) и три черновика ответных писем Руднева; последнее письмо Солоневича датировано 6 марта 1936 г. (п. 27). За год, на протяжении которого велась переписка, Солоневич успел опубликовать три статьи в 58-й, 59-й и 60-й книгах СЗ: «В деревне», «“Реформы” в колхозе» и «По поводу “стахановщины”».
Дебют Солоневича в СЗ, очерк «В деревне» (СЗ. 1935. № 58. С. 274-309), вызвал среди корреспондентов Руднева противоречивые реакции. Бунин писал ему 17 июля 1935 г.: «Солоневич — оч[ень] здорово написано. Скомпоновано беллетристически — м. б., в действительности именно такой поездки не было, но все равно: скомпоновано не на выдумке» . Бицилли, напротив, сообщал Рудневу в письме от 4 июня 1935 г.: «К Солоневичу у меня особое отношение. И в этой статье, и в тех, которые печатаются в “П[оследних] нов[остях]”, он выходит в своем собств[енном] изображении каким-то таким и умным, и благородным, и доблестным, таким душкой, что как-то начинаешь сомневаться: да правда ли то, о чем он рассказывает? Насколько поэтому ценнее и значительнее то, что писали Чернавины!» .
Переписка Солоневича с Рудневым показательна прежде всего как документ взаимных недоразумений «старого» и «нового» эмигранта в вопросе о задачах и возможностях эмиграции. Письма Солоневича, с одной стороны, содержательны, насыщены интересной информацией о жизни и настроениях в Советском Союзе; с другой стороны, Солоневич на каждом шагу вставляет чересчур смелые суждения и аподиктические оценки, стремясь очень уж настойчиво, почти маниакально навязать собеседнику свою точку зрения. Данная установка, однако, ставит под сомнение достоверность сообщаемой им информации. Красочный и гиперболический стиль («я помимо лагеря пережил вещи, в сравнении с которыми лагерь — это курорт…», п. 16), одновременно как-то распоясанный, грубовато-развязный тон писем Солоневича усиливает еще впечатление недостоверности сообщений.
Уже в своем первом письме от 24 марта 1935 г. (п. 11) Солоневич засыпал Руднева серией ярких, неожиданных тезисов, отчасти парадоксально противоречащих воззрениям русских эмигрантов на ситуацию в Советском Союзе. Затронутые им темы красной нитью проходят и через другие его письма к Рудневу.
О пораженчестве: «Для меня лично нет никакого сомнения в том, что всякая война будет поражением власти — ибо в какое-то весьма короткое время после первых выстрелов войны страна будет охвачена сплошным восстанием. Восстания эти тлеют постоянно, о них не знают не только заграницей, о них не знают и в Москве. И несколько раз, уезжая с сыном в свои поездки по России, мы натыкались на восстания, о которых не знали даже московские редакции. Вся деревенская Россия представляет собою арену почти постоянной резни».
О национальном вопросе: «В тех гигантских передвижках и потрясениях, которые испытало население страны за последние годы, почти полностью исчезли те внутринациональные трения, которые были характерны и для довоенной России, и для первых лет коммунизма. Антисемитизм вымер».
Об общей ситуации: «так плохо, как сейчас, в России не было никогда — ибо голод и террор налег общим сплошным грузом на всю провинциальную Россию, и речь идет о реальном опустошении целых областей (Украина, Дон, Кубань, Средняя и Нижняя Волга). Согласитесь сами — не зря же мобилизовали городских рабочих и служащих на уборку хлебов: в деревнях убирать некому».
О религиозных преследованиях: «ни к религии ни к церкви нет решительно никакого интереса. Этот факт можно объяснять как угодно и оценивать с разных точек зрения — но он для меня принадлежит к числу бесспорных. Религиозных преследований сейчас нет. В том подмосковном пригороде, в котором я жил (ст[анция] Салтыковка М[осковско]-Нижегородской ж[елезной] д[ороги]), на 15.000 населения имеется одна маленькая церквушка и никого в ней, кроме нескольких старичков и старушек, я не видал… Это не “антирелигиозность”, а какая-то полная атрофия религиозного чувства. И это — не результат “безбожной пропаганды”».
Особенно с последним тезисом Руднев, человек глубоко верующий, никак не мог примириться. В письме от 23 августа 1935 г. он возражал Солоневичу: «Позволите полную откровенность? В Вашем рассуждении о религии и церкви, которое я вполне приемлю как такое же искреннее, хотя и чуждое мне убеждение, есть один пункт, который мне был тягостен, — это единственное место в Ваших письмах, где я почувствовал какой-то внутренне неверный звук: это Ваше изображение в весьма мягких тонах ведущейся б[ольшевика]ми борьбы с церковью. Вы — по крайней мере, для настоящего — даже как будто готовы отрицать наличность религиозных преследований. Это в такой степени противоречит обширному количеству опубликованных на русском и иностранных языках свидетельств совершенно достоверных о бесчисленных и зверских расправах с духовенством (конечно, всегда не как с таковым, а как с контрреволюционерами, шпионами и т. д.), — что я затрудняюсь объяснить себе Ваше в этом отношении благодушие: ведь наряду с крестьянством, — духовенство наиболее пострадавший от террора слой населения. Если Вы — напрасно — готовы заподозрить необъективность эмигрантских свидетелей, таких же, как Вы, беженцев оттуда, — то вот Вам советский автор, проф. Титлинов, в его книге “Церковь во время революции”, апологетической для большевиков, — и все же страшной» (п. 19).
Солоневич подробно изложил свои положения в «длинном и принципиальном» письме к Рудневу от 30 мая 1935 г. объемом в 15 больших листов бумаги. Внимания заслуживает, в частности, его обобщающий взгляд на эмигрантскую среду и на ее мнимые притязания по отношению к нему: «Эмиграция не хочет видеть того, что совершается в России. Или, точнее, каждая группировка хочет видеть то, что совпадает с ее уже сложившимися взглядами, и не хочет видеть ничего другого. […] эмиграция предъявляет на мои показания (и не только мои) чрезвычайно определенные социальные заказы — каждый по-своему» (п. 14). В этом высказывании есть, пожалуй, доля правды, но одновременно и полное непонимание коммуникативной ситуации эмигрантской среды в рамках открытого, плюралистического общества, частью которого эта среда являлась.
Солоневич откровенно сообщал социалисту-революционеру Рудневу: «Я — от юных ногтей своих монархист и националист. Социализмом не грешил ни на одну секунду своей жизни — не грешу и сейчас. Вот та призма, сквозь которую проходят редактированные мною впечатления о Советской России» (п. 14). Солоневич появился в эмиграции с зачатками своей политической концепции «народной монархии» как единственно подходящей для России формы правления . Эту доморощенную идеологию, вполне «советскую» по своему тоталитарному характеру, он и пытался проводить в парижской эмигрантской печати. Когда это ему не удавалось, он наивно (или лукаво) жаловался на то, что редакции эмигрантских газет и журналов ограничивают его в гарантированной ему свободе слова.
В апреле—мае 1936 г. братья Солоневич переехали из Финляндии в Болгарию. Уже несколько недель спустя, 18 июня 1936 г., вышел первый номер издаваемой ими «еженедельной общественно-национальной газеты» «Голос России» (София, 1936-1938. № 1-111). В этом своем «Органе Русского общетрудового союза в Болгарии» — и в пришедшем ему на смену еженедельнике «Наша газета» (София, 1938-1940. № 1-65) — Солоневич мог наконец без оглядок пропагандировать «народно-монархические» идеи и от души полемизировать с чуждыми ему политически эмигрантскими организациями.
Как переписка с Рудневым, так и сотрудничество в СЗ прекратились после открытого письма Солоневича, опубликованного 8 мая 1936 г. в ПН. В своем «Письме в редакцию» Солоневич ставил газете в вину, что она не предоставила ему полной свободы слова. Он, в частности, обращается к П. Н. Милюкову: «позволю себе напомнить Вам, что в Вашем же собственном письме от 12 января 1935 года, в котором было выражено согласие на помещение моих очерков, были мне поставлены и два определенные условия: а) “воздержания от принципиальных высказываний” и б) “умолчания о спорных вопросах”. Вы, вероятно, и сами согласитесь, что эти условия не совсем уж комфортабельно уживаются с Вашим утверждением о моей свободе “сказать все, что я имел сказать”…
Должен сознаться, что условия эти я блюл не очень свято и, говоря прозаически, старался их обойти не мытьем, так катаньем, с целью прорваться сквозь какие бы то ни было цензурные рамки и все-таки “сказать все, что я сказать имел”. Это мне удалось далеко не полностью. Мои писания стали подвергаться систематическим ампутациям не только политического, но и художественного и даже просто смыслового характера. […] Считая недолговечное сотрудничество свое в эмигрантской прессе более или менее законченным, — как закончили его и кое-кто из моих предшественников, — я хотел бы сформулировать основной, самый основной вопрос всяких “свидетельств”: если эмигрантская пресса и эмигрантская общественность вместо выслушивания свидетелей— хотя бы с последующим разносом, — станут ставить им предварительные социальные, партийные и групповые заказы, условия и ограничения; если каждая из группировок будет утилизировать свои методы соблазнов и давления на свидетелей; если каждая из группировок будет стараться из “показаний” урвать то, что ей на потребу и “умолчать о том спорном”, что ей на потребу не годится, — то никогда и ни в каком случае эмиграция полной картины нынешнего русского бытия иметь не будет; эта картина будет просто-напросто изодрана на портянки партийных программ» .
Следом за письмом помещен ответ за подписью «Ред.», начинающийся словами: «Мы печатаем письмо в редакцию И. Л. Солоневича не только из уважения к его большой и ценной работе, у нас помещенной, но и для дополнительной характеристики автора этой работы». Центральная фраза ответа редакции такова: «“Полности” высказываний г. Солоневича мешало то обстоятельство, что по временам он не ограничивался литературной обработкой своих переживаний, […] но переходил, в диалогической форме, к прямой пропаганде своих политических взглядов. Помимо того, что это вредило и правдоподобию излагаемого, мы, действительно, не могли допустить пропаганды чуждых нам политических мнений в нашей газете» . Ответ завершается словами: «Мы выкинули из этого письма одно место. Оно касалось сведения счетов г. Солоневича с другим органом печати, в котором он сотрудничал, — с “Современными записками”. Литературная этика просто не позволяет нашего вмешательства».
Вскоре, 14 мая 1936 г., в «Возрождении» появилась заметка, где было воспроизведено выкинутое место: «Мы приводим здесь вычеркнутый редакцией “Посл[едних] новостей” отрывок письма в редакцию г. И. Л. Солоневича, касающийся “Современных записок”.
…“Я, кстати, пользуюсь прискорбным этим поводом, чтобы, так сказать, ‘снять с себя ответственность’ и за мои статьи в ‘Современных записках’ — о колхозах и стахановщине: ‘Современные записки’ гарантировали мне заранее полную свободу свидетельств и высказываний, а статьи, написанные в предвкушении оной свободы — были урезаны и изуродованы так, что мне самому на них смотреть стыдно. Уже впоследствии выяснилось, что ‘свобода свидетельства’ отнюдь не включает в себя свободы антисоциалистических свидетельств — для России же вопрос о социализме и несоциализме — является стержневым основным вопросом — все остальное производно и второстепенно”…» .
П. М. Бицилли откликнулся на эти газетные выступления в письме к Рудневу из Софии от 24 мая 1936 г.: «Сюда приехали на жительство Солоневичи. Ивана Сол[оневича] я вчера видел, — но не знакомился. Он точно таков, каким я представил себе его по его писаниям: щедринский тип, из породы “господ ташкентцев”. Очень хотелось бы знать, в чем именно состояло, со стороны “Совр[еменных] зап[исок]”, нарушение по отношению к нему принципа “свободы слова”, на что он жаловался в своем письме в ред[акции] “Посл[едних] нов[остей]” и “Возрождения”. Тон этого его письма мне показался удивительно хамским и сутяжным» .
Подоплека конфликта выясняется из письма Солоневича к Рудневу от 30 октября 1935 г., где обсуждается судьба статьи «“Реформы” в колхозах» (СЗ. 1935. № 59. С. 382-390): «с инкриминируемой мне статьей — мы оба попали в затруднительное положение. Я — потому, что статья написана плохо (грешен!). Вы — потому, что давая мне carte blanche, не оговорили Вашего специального табу — вопроса о социализме. Я же полагал и полагаю, что если отвлечься от книжных формулировок разницы между социализмом и коммунизмом, то вопрос о борьбе власти за социализм и борьбе населения против социализма — является основным стержневым вопросом нынешней российской жизни» (п. 22).
Отождествляя социализм и коммунизм, Солоневич действительно коснулся некоего «табу», так как вся идеология социалистов-революционеров стояла на различении этих двух понятий. Поэтому только совершенно наивный политически человек мог серьезно подумать, что правоэсеровская редакция СЗ согласилась бы когда-нибудь «пропустить» подобную точку зрения. Налицо тут скорее не политическая наивность, а характерная для Солоневича очередная попытка контрабанды собственных политических воззрений в мировоззренчески чуждом органе.
С другой стороны, в том же письме от 30 октября 1935 г. Солоневич сам эксплицитно соглашается на редакционное вмешательство в свою статью: «я решительно ничего не буду иметь против, если Вы ее вообще не пустите. Но если Вы все же найдете возможным ее пустить — я предложил бы такой компромисс: ликвидируйте резкие места, сократите первую часть, но все же оставьте основную мысль о поступательном шествии социализма». О том, что СЗ «гарантировали» ему «заранее полную свободу свидетельств и высказываний», как он утверждал в «Письме в редакцию», не может быть и речи.
За И. Л. Солоневичем со временем укрепилась репутация публициста-хулигана, чему и способствовала манера его дальнейшей деятельности в «Голосе России» и «Нашей газете». Ср. в письме Бицилли к Рудневу от ноября 1938 г.: «Сейчас получил от Вашего милюковск[ого] комитета предложение привлечь местную “русскую общественность” к участию в его, Милюкова, юбилее . Посоветуюсь с Ю. К. Рапопортом; впрочем, наперед могу сказать вот что: никакой “русской общественности” здесь нет, а общее в здешн[их] русск[их] кругах представление о Милюк[ове] такое: жидо-масон, тайный агент Сталина, и вообще все, как изображается в “Возрождении” и у хама-Солоневича» . Характерно также высказывание Т. Чернавиной в письме к Рудневу от 4 июля 1938 г. в связи с каким-то очередным скандалом вокруг И. Л. Солоневича: «Солоневич — бешеный хулиган» (п. 33).
Подводя итоги, можно сказать, что привлечение беглецов из СССР — в первую очередь Чернавиной и Солоневича — к сотрудничеству в СЗ в известной степени обмануло ожидания редакции журнала. По-видимому, свою роль сыграла тут некая деформация психики новообретенных авторов как следствие их пятнадцатилетней советской социализации. В случае Чернавиной это, по выражению А. Л. Бема, «психология тюремного сидельца», запуганно сторонящегося обобщений. В случае Солоневича, напротив, это «психология тюремного надзирателя», деспотически навязывающего другим свою единственно верную точку зрения.
Подробно о невозвращенцах см.: Генис В. Л. Неверные слуги режима. Первые советские невозвращенцы (1920-1933). Опыт документального исследования: В 2 кн. М., 2009. Кн. 1. «Бежал и перешел в лагерь буржуазии…» (1920-1929). 701 с.; М., 2012. Кн. 2. «Третья эмиграция» (1929-1933). 815 с.
См.: Bessedowsky G.Den Klauen der Tscheka entronnen: Erinnerungen / Deutsch von N. von Gersdorff. Leipzig: Greithlein & Co., 1930; Bessedowsky G.Im Dienste der Sowjets: Erinnerungen / Deutsch von N. von Gersdorff. Leipzig: Gre[i]thlein & Co., 1930; Bessedovsky G.Oui, j’accuse: au service de soviets. Paris: Alexis Rédier, 1930; Biesiedowskij G. Z.Pamiętniki dyplomaty sowieckiego / Przekład autoryzowany A. L. Lasińskiego. Katowice: Polski Instytut Wydawniczy, ; Besědovskij G. Z.Paměti sovětského diplomata: (cestou k Thermidoru) / Autorisovaný překlad V. Červinky, M. Pospíšila. Praha: J. Otto, 1930. Díl 1-2; Bessedovsky G.Revelations of a Soviet diplomat / Transl. by M. Norgate. London: Williams & Norgate, 1931.
Исключение — Александр Дмитриевич Нагловский (1885-1944?), невозвращенец с 1929 г., опубликовавший в СЗ под псевдонимом очерки о Ленине, Троцком и Зиновьеве; см.: N. N. [Нагловский А. Д.]Советские вожди // СЗ. 1936. № 61. С. 438-450; № 62. С. 434-438.
См.: Фельтгейм О. К. По советским тюрьмам / [Предисл. ред.] // СЗ. 1937. № 65. С. 323-346; Он же. Вишерский концлагерь // СЗ. 1938. № 67. С. 334-350; Он же. Конец ссылки // СЗ. 1939. № 68. С. 408-432; № 69. С. 329-344.
См.: Солоневич Б. Л.Молодежь и ГПУ: Жизнь и борьба советской молодежи. София: Голос России, 1937. Немецкий перевод: Solonewitsch Boris. Lebendiger Staub. Rußlands Jugend im Kampf gegen die GPU / Aus dem Russischen übertragen und bearbeitet von J. P. Slobodjanik. Essen: Essener Verlagsanstalt, 1938.
Солоневич Тамара Владимировна (урожд. Воскресенская; ? — 1938), жена И. Л. Солоневича с 1913 г.; в 1932 г. заключила фиктивный брак с немецким гражданином, чтобы выехать в Германию. См.: Солоневич Т. В. Записки советской переводчицы. София: Голос России, 1937 (немецкий перевод: Solonewitsch Tamara. Hinter den Kulissen der Sowjetpropaganda. Erlebnisse einer Sowjetdolmetscherin / Einzig berechtigte Übertragung von B. Schulze. Essen: Essener Verlagsanstalt, 1937); Она же. Три года в берлинском торгпредстве. София: Голос России, 1938.
См.: Солоневич И. Л. Россия в концлагере / Изд. Национального трудового союза нового поколения. София: Типография «За Россию», 1936. Т. 1.
Позволю себе немного отойти от буквальной трактовки, на которую указывает постскриптум к видео, и про которую тут уже написали, и порассуждать вот о чём.
Когда творец затрагивает тему возвращения домой, он почти обречён попасть в некое символическое измерение. В этом измерении возвращение домой - это возвращение в некую исходную точку, возвращение к истоку в самом широком смысле этого слова во всех возможных философских, религиозных, мистических трактовках. Эти трактовки можно условно разделить на две большие группы.
Первая группа, условно назовём её "западная", связана с линейным восприятием времени и истории. Тут уместно обратиться к Библии, как важнейшему для западной культуре тексту (нравится нам это или нет), в которой история человечества начинается с изгнания из Эдема и заканчивается страшным судом. Именно Эдем, опять же в самом широком смысле, понимается здесь под домом, в который жаждет вернуться лирический герой. Выражаться это может по разному, часто в ностальгическом ключе: как тоска по отчему дому, по родине, по потерянному раю, по детству, по невинности, по сливочному пломбиру за 19 копеек. У Кастанеды в "Путешествии в Икстлан" есть эпизод, по которому, собственно, названа книга, где дон Хенаро пытается вернуться к себе домой в Икстлан, но в какой-то момент понимает, что это невозможно:
"Я никогда не дойду до Икстлана, - твердо, но очень-очень тихо, едва слышно проговорил он. - Однако в своих чувствах… В своих чувствах, иногда, я думаю, что нахожусь в одном шаге от того, чтобы достигнуть его. Однако я никогда не дойду до него. На моем пути не попадается даже ни одного знакомого ориентира, из тех, что я знал раньше. Ничто больше не бывает прежним, ничто не осталось тем же самым."
У поэта и музыканта Сергея Калугина есть песня "Возвращение в Икстлан (78-ой)" об этом же самом через призму личного опыта, но с прорывом в то самое символическое измерение:
Мама, мама,
Я, похоже, гулял слишком долго,
Прости,
Мама,
Мне холодно, мама.
Я стою перед запертой дверью.
Мама, пусти домой.
Домой.
В семьдесят восьмой.
Домой. Домой.
Мама, открой.
"Путь к невинности, к несотворенному, к Богу ведет не назад, а вперед, не к волку, не к ребенку, а ко все большей вине, ко все более глубокому очеловечению. И самоубийство тебе, бедный Степной волк, тоже всерьез не поможет, тебе не миновать долгого, трудного и тяжкого пути очеловечения, ты еще вынужден будешь всячески умножать свою раздвоенность, всячески усложнять свою сложность. Вместо того чтобы сужать свой мир, упрощать свою душу, тебе придется мучительно расширять, все больше открывать ее миру, а там, глядишь, и принять в нее весь мир, чтобы когда-нибудь, может быть, достигнуть конца и покоя. Этим путем шел Будда, им шел каждый великий человек - кто сознательно, кто безотчетно, - кому на что удавалось осмелиться. Всякое рождение означает отделение от вселенной, означает ограничение, обособление от Бога, мучительное становление заново. Возвратиться к вселенной, отказаться от мучительной обособленности, стать Богом - это значит так расширить свою душу, чтобы она снова могла объять вселенную."
Психолог Эрих Фромм вообще трактует грехопадение и изгнание из Эдема в позитивном ключе:
"Миф отождествляет начало человеческой истории с актом выбора, но при этом особо подчеркивает греховность этого первого акта свободы и те страдания, которые явились его следствием. <...> С точки зрения церкви, представляющей собой определенную структуру власти, этот поступок является бесспорно греховным. Однако с точки зрения человека, это - начало человеческой свободы. Нарушив установленный богом порядок, он освободился от принуждения, возвысился от бессознательного предчеловеческого существования до человеческого. Нарушение запрета, грехопадение, в позитивном человеческом смысле является первым актом выбора, актом свободы, то есть первым человеческим актом вообще."
Таким образом, мы видим, что "западная" трактовка темы возвращения домой сочетает в себе ностальгическую тоску по дому (Эдему), желание вернуться, осознание невозможности этого, а также противоположное стремление двигаться вперёд, всё дальше и дальше от дома.
Альтернативный взгляд на вопрос возвращения к истоку, который мы назовём "восточным", связан с циклическим восприятием времени. В буддизме вселенная не имеет начала и конца во времени, в индуизме она проходит циклы сотворения, существования и разрушения, после которого снова следует сотворение. Живые существа рождаются, живут и умирают, и снова рождаются. В такой картине мира вожделенный исток находится вне этого закольцованного времени, этой "дурной бесконечности". Восточные духовные практики направлены на остановку этой бесконечной карусели и слезание с неё. К сожалению, не могу привести большое количество примеров такого мировоззрения в западной культуре, но меня в своё время поразил альбом Sempiternal британской группы Bring Me the Horizon именно тем, что он пронизан ощущением циклического времени и "дурной бесконечности" (кстати, слово sempiternal означает "вечный", "не имеющий начала и конца"). В частности, в песне Empire с этого альбома есть такие строки:
We live while we learn,
And then we forget
We"ll never find our way back home
Здесь мы видим и тему возвращения домой в абсолютно негативной формулировке ("Мы никогда не найдём дорогу домой"), и тему бесконечных перерождений ("Мы живём и чему-то учимся, а потом забываем", что можно интерпретировать, как забвение, приносимое смертью, из-за которого мы не помним наших прошлых жизней).
Возвращаясь к песне Би-2 и Oxxxymiron"а, то в ней можно угадать именно такой, "восточный" взгляд. Например, строка "Извилистый путь затянулся петлёй" намекает на цикличность времени. А фраза "Пока связи порваны с точкой Я" - отсылка к индуистской концепции Атмана, подлинного "Я" каждого живого существа, того самого истока, находящегося вне времени и пространства, связь с которым у большинства людей как бы разорвана ("как бы", потому что на самом деле она всегда присутствует, но мы её не ощущаем в потоке повседневных мыслей и чувств). Но и "западное" ощущение ностальгии и тоски по утраченному дому, в который невозможно вернуться, в песне, конечно, тоже присутствует.
Прокомментировать
Дела в армии неладные, процитирую пару статей в сми на сей счет.
В руководстве российской армии произошли значительные изменения. Как стало известно, подписаны указы об увольнении двух высокопоставленных генералов Минобороны - главнокомандующего Сухопутными войсками генерала армии Владимира Болдырева и командующего войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковника Сергея Макарова.
Бывший Главком и командующий СКВО уволена из Вооруженных сил с формулировкой "по достижении предельного возраста нахождения на военной службе", сообщили "Интерфаксу" в Управлении пресс-службы и информации Минобороны РФ.
Новым Главнокомандующим Сухопутными войсками Вооруженных сил РФ уже назначен генерал-полковник Александр Постников, командовавший до этого войсками Сибирского военного округа. А его первый заместитель и начальник штаба СибВО генерал-лейтенант Александр Галкин станет командующим войсками Северо-Кавказского военного округа и прибудет на новое место службы 15 января.
Как отмечает газета "Комсомольская правда", предельный возраст службы в армии составляет 55 лет. По данным источников газеты, также готовится указ об увольнении в запас командующего 58-й армией Северо-Кавказского военного округа генерал-лейтенанта Анатолия Хрулева - в июне ему исполняется 55 лет.
Все трое принимали участие в операции по принуждению Грузии к миру в августе 2008 года. Генерал Хрулев был ранен в боестолкновении в Цхинвали.
Кроме того, в сообщении Минобороны указывается, что командующим
войсками СибВО назначен генерал-лейтенант Владимир Чиркин. Кроме
того, начальником штаба - первым заместителем командующего войсками
Ленинградского военного округа назначен генерал-майор Иван
Бувальцев. Занимавший эту должность генерал-лейтенант Андрей
Третьяк назначен начальником Главного оперативного управления
Генштаба ВС РФ. Начальником штаба - первым заместителем
командующего войсками Приволжско-Уральского военного округа
назначен генерал-майор Сергей Суровикин.
Генерал армии Болдырев. Биографическая справка
Владимир Анатольевич Болдырев родился 5 января 1949 года на хуторе Красноярский Урюпинского района, Волгоградской области. Окончил Московское высшее общевойсковое командное училище имени Верховного Совета РСФСР, Военную академию имени Фрунзе, Военную академию Генерального штаба ВС РФ. Проходил службу в должностях командира взвода, роты, батальона в Белорусском военном округе и Центральной группе войск. Занимал должности начальника штаба полка, командира полка, командира дивизии в Забайкальском военном округе, начальника штаба армии, командующего армией.
В сентябре 1996 года назначен первым заместителем командующего
войсками Забайкальского военного округа. С апреля 1998 года -
начальник штаба - первый заместитель командующего войсками ЗабВО, с
1 декабря 1998 года - начальник штаба - первый заместитель
командующего войсками Сибирского военного округа. С марта 2001 г. -
и.о. командующего войсками СибВО, с мая 2001 г. - командующий
войсками СибВО. В декабре 2002 г. назначен командующим войсками
СКВО. С июля 2004 года – командующий войсками Приволжско-Уральского
военного округа.
Генерал-полковник Макаров. Биографическая справка
Сергей Афанасьевич Макаров родился в 1952 году. В Вооруженных силах с 1970 года. Много лет служил на Северном Кавказе. Командовал учебным танковым полком в Чечне (Шали, до 1992 года) и 135-й отдельной мотострелковой бригадой в Прохладном (Кабардино-Балкария).
Участвовал в первой чеченской войне.
В 1998 году, после окончания Военной академии Генерального штаба ВС РФ, назначен представителем Министерства обороны РФ при заместителе главнокомандующего Внутренними войсками МВД РФ по Северному Кавказу.
В октябре 1999 года вступил в должность заместителя командующего оперативной группировкой войск "Восток" на Северном Кавказе. С января 2000 года - командующий этой группировкой. Затем последовательно занимал должности командующего 20-й общевойсковой армии и заместителя командующего войсками СКВО. Генерал-лейтенант Макаров исполнял обязанности командующего ОГВ во время отпуска Молтенского в июле-августе нынешнего года. 2002 - 2005 - заместитель командующего войсками Северо-Кавказского военного округа - командующий Объединенной группировкой войск (сил) по проведению контртеррористических операций па территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации. 2005 - 2008 - начальник штаба - первый заместитель командующего войсками Приволжско-Уральского, Северо-Кавказского военных округов. С мая 2008 года - командующий войсками Северо-Кавказского военного округа.
В августе 2008 года первым за историю современной России был удостоен ордена Святого Георгия.
(источник www.newsru.com)Еще один материал:
Российские и зарубежные СМИ публикуют новые
подробности и версии серьезных перестановок в Вооруженных силах
(ВС) России. В среду в запас были уволены главнокомандующий
Сухопутными войсками генерал армии Владимир Болдырев и командующий
Северо-Кавказским военным округом Сергей Макаров, а вместо них
назначены новые. При этом различные источники сообщают, что
перестановки в военном ведомстве продолжатся и в отставку могут
отправить даже министра обороны Анатолия Сердюкова.
Владимир Болдырев ушел в запас по личному рапорту, сообщил "Интерфаксу" в четверг источник в российском военном ведомстве. "В конце 2009 года генерал Владимир Болдырев написал рапорт об увольнении из Вооруженных сил по выслуге лет, и он был удовлетворен", - сказал собеседник агентства. По его словам, это был уже третий рапорт Болдырева: два предыдущих генерал подавал после войны с Грузией в 2008 году и в ходе выработки концепции нового облика ВC РФ.
Увольняют несогласных с реформой ВС, указывает депутат Бабич
- СМИ РФ: армия "освобождается от балласта", могут уволить и
министра обороны
- "Инопресса": "гражданский" Сердюков так и не смог взять армию под
свой контроль
"Первый рапорт был связан с подведением итогов 5-дневной войны, когда министр обороны высказался о компетентности руководящего состава Сухопутных войск, а второй - после того, как не была услышана его позиция по недопущению резкого сокращения соединений и частей Сухопутных войск, в частности танковых, а также военных вузов", - сказал источник агентства.
Как сообщалось, Болдырева на посту главкома Сухопутных войск сменил генерал-полковник Александр Постников, ранее занимавший должность командующего войсками Сибирского военного округа. А его первый заместитель и начальник штаба СибВО генерал-лейтенант Александр Галкин станет командующим войсками Северо-Кавказского военного округа.
Отметим, что Болдырев и Макаров были ключевыми участниками "операции по принуждению к миру Грузии" в августе 2008 года. За эту операцию Болдырев был награжден высшей военной наградой России - орденом Святого Георгия II степени, а Макаров - IV степени.
Депутат Бабич: увольняют несогласных с реформой Вооруженных сил
Недавние кадровые изменения в российской армии свидетельствуют о
том, что увольняют военачальников, которые не поддерживают нынешние
преобразования в Вооруженных силах РФ, и подобная кадровая политика
продолжится, считает зампред комитета Госдумы по обороне Михаил
Бабич. "Смена военачальников - это не плановая ротация. Это -
попытка закрыть возможность утечки какой-либо объективной
информации из войск", - сказал он "Интерфаксу" в четверг.
"Бывший главком Сухопутных войск генерал Болдырев, будучи
достаточно профессиональным военачальником и понимая
бесперспективность того, что происходит, счел лучшим для себя уйти
на пенсию, нежели продолжать проводить сегодняшние реформы в
жизнь", - считает Бабич. "Что же касается увольнения очень
перспективного, хорошо подготовленного и порядочного генерала
Сергея Макарова, то оно связано только с тем, что командующий СКВО
корректно, но очень профессионально обосновал свою позицию в
отношении негативных последствий перехода войск округа на так
называемый новый облик", - отметил парламентарий.
По его словам, "ротация военачальников, безусловно, будет
продолжаться до тех пор, пока несогласных (с проводимой реформой)
или имеющих свою точку зрения в Вооруженных силах не останется
вовсе". Бабич полагает, что за нынешними кадровыми перестановками в
российской армии стоит начальник Генштаба генерал армии Николай
Макаров, который до своего последнего назначения командовал
войсками Сибирского военного округа (СибВО) и сейчас
"перетаскивает" на руководящие посты преданных ему людей.
"Начальник Генштаба выдвигает на должности людей, которые лично ему
преданы и обязаны своей военной карьерой. Таким образом, он
попытается отыграть какое-то время для того, чтобы скрыть
негативные последствия проводимой военной реформы, которые сегодня
все более очевидны", - подытожил депутат.
Он сообщил, что завершившаяся в четверг проверка боеготовности частей и соединений Дальневосточного военного округа "закончилась полным крахом". "По итогам проверки практически все поднятые по тревоге воинские части десантно-штурмовой и мотострелковой бригад оказались небоеготовы. Полный ноль - начиная с укомплектованности личным составом, заканчивая готовностью техники, способностью ее выхода из парковой зоны, наличия механиков-водителей и водителей, которые имеют право эту технику эксплуатировать", - сказал зампред думского комитета.
"Несмотря на то, что Верховному главнокомандующему уже десять раз
доложили о том, что с 1 декабря 2009 года все части и соединения
российской армии переведены в разряд постоянной боевой готовности и
полностью боеготовы, на самом деле ни одна из них таковой не
является", - подчеркнул Бабич. "Реальная ситуация, - считает он, -
совсем другая, а начальник Генштаба продолжает вводить в
заблуждение о реальном положении дел, как министра обороны, так и
высшее военно-политическое руководство страны".
"Инопресса": Сердюков до сих пор не может взять армию под свой
контроль
Западная пресса тоже не обошла вниманием отставки в российских вооруженных силах. Очередная "чистка" в российском военном ведомстве показывает, что спорная армейская реформа еще даже не началась, полагает испанская газета ABC.
Недовольство "стремительностью", с которой министр обороны РФ Анатолий Сердюков пытается модернизировать российскую армию, часто прорывается в российские СМИ, но весь "звон сабель" обычно заканчивается перестановками, подобными вчерашней, пишет издание.
"Но даже таким образом министр обороны не сумел взять российские
Вооруженные силы под свой контроль", - подчеркивает автор статьи. В
материале отмечается, что Сердюков - единственный гражданский
министр обороны РФ, сообщает сайт InoPressa.ru.
Во Владивостоке офицеры вышли на митинг протеста против реформы армии
|
|
С минуты молчания в память о российских офицерах, погибших при защите Отечества и в локальных конфликтах, в субботу во Владивостоке начался несанкционированный митинг протеста против сокращения численности вооруженных сил страны и форсирования военной реформы, сообщают корреспонденты РИА "Новости" с места события.
Митинг, инициированный городской общественной организацией "Совет офицеров" прошел под лозунгом "Народ и Армия - едины! Спасем армию - спасем Россию!".
По данным УВД Владивостока, митинг собрал на Корабельной набережной около ста человек, преимущественно бывших военнослужащих, их жен, гражданских специалистов, которые трудятся в воинских частях.
Акцию протеста поддержали приморские коммунисты и активисты общественного движения "ТИГР" (Товарищество инициативных граждан России). Накануне организаторы акции заявили журналистам, что в митинге примут участие около 2,5 тысяч человек.
В своих выступлениях участники митинга, поддержав необходимость военной реформы, техническую модернизацию армии и флота, выступили против поспешного увольнения в запас опытных офицеров без предоставления им социальных гарантий.
По словам выступающих, государство, прежде чем отправить офицера в запас, обязано предоставить ему по закону жилье, помочь адаптироваться к гражданской жизни. Митингующие также потребовали поднять денежное довольствие военнослужащим и пенсий уволенным в запас, увеличить пенсии вдовам военнослужащих, погибших при защите Родины. Эти и другие требования они изложили в резолюции, которая будет направлена в федеральные структуры власти.
Перед началом митинга председателю городской общественной организации "Совет офицеров" капитану 1-го ранга в отставке Дмитрию Тюленеву старший милицейского оцепления вручил протокол об административной ответственности за проведение несанкционированной акции. Тюленев расписался в протоколе и открыл митинг, проведению которого милиция не препятствовала.
"27 марта мы подали уведомление в мэрию Владивостока, где нам ответили отказом и посоветовали обратиться в краевую администрацию. Там, в свою очередь, нам сказали, что на субботу на проведение пикета на Корабельной набережной уже подала заявку "Молодая гвардия Единой России", которая проведет акцию в поддержку антикризисных мер правительства, а также выступит против экстремизма и ксенофобии", - сказал ранее РИА Новости Дмитрий Тюленев.
По его мнению, это было сделано для того, чтобы не допустить проведения в этом месте акции протеста против форсирования военной реформы.
"Но мы не сдались. Наша акция не противоречит законодательству. Согласно статье 31 Конституции РФ, "граждане имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации", и мы не отступим от своих требований", - сказал Тюленев.
На санкционированную акцию "Молодой гвардии Единой России", которая прошла по соседству, собралось около 20 человек. Они держали в руках флаги "Единой России" и слушали патриотические музыку и песни, транслируемые из радиопередвижки.
Как сообщил сотрудник пресс-службы администрации Приморского края, активисты "Молодой гвардии" подали уведомление на проведение пикета 30 марта.
Опрос с открытыми результатами.
Владимир Болдырев родился 5 января 1949 года в хуторе Красноярский, Волгоградской области. В Советской Армии с 1967 года. Окончил Московское высшее общевойсковое командное училище имени Верховного Совета РСФСР в 1971 году.
С 1971 года командовал мотострелковым взводом и мотострелковой ротой в Белорусском военном округе, затем - командир мотострелкового батальона в Центральной группе войск на территории Чехословакия.
В 1978 году окончил Военную академию имени М.В.Фрунзе. С 1978 года - старший офицер оперативного отдела штаба армии.
С 1979 года служил в частях Забайкальского военного округа, расквартированных на территории Монголии - начальник штаба мотострелкового полка, командир мотострелкового полка, начальник штаба мотострелковой дивизии.
С 1985 года - командир мотострелковой дивизии в том же Забайкальском военном округе, но уже на территории Бурятской АССР. За период офицерской службы получил досрочно три воинских звания.
В 1992 году - окончил Военную академию Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации.
С 1992 года - начальник штаба 6 армии в Ленинградском военном округе, с 1994 года - командующий этой армии.
С декабря 1996 года - 1 заместитель командующего войсками Забайкальского военного округа.
С апреля 1998 года - начальник штаба - 1 заместитель командующего войсками Забайкальского военного округа.
В 1998 году 1 декабря было произведено объединение Сибирского военного округа и Забайкальского военного округа в единый Сибирский военный округ с штабом в Чите, а генерал В.А.Болдырев назначен начальником штаба - 1-м заместителем командующего войсками этого округа.
Командующий войсками Сибирского военного округа с 28 марта 2001 года. С 18 декабря 2002 года - командующий войсками Северо-Кавказского военного округа.
Воинское звание генерал армии присвоено Указом Президента Российской Федерации от 12 декабря 2003 года.
В 2004 году 19 июля переведен на должность командующего войсками Приволжско-Уральского военного округа. В военных кругах высказывалось мнение по поводу этого перемещения, что Болдырев, ранее никогда не участвовавший в боевых действиях, не смог обеспечить эффективное проведение контртеррористической операции на Северном Кавказе, в которой основную роль играли войска его округа. Дополнительным доводом в пользу этой версии служит то, что Болдырев был перемещен в тыловой военный округ через несколько дней после ставшего полной неожиданностью нападения чеченских боевиков на Назрань.
В 2009 году 14 декабря контракт с В.А.Болдыревым был продлен, но уже 1 января 2010 года главком сухопутных войск написал рапорт об увольнении
