Славянам
Привет вам задушевный, братья,
Со всех Славянщины концов,
Привет наш всем вам, без изъятья!
Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы - свои!
Вы дома здесь, и больше дома,
Чем там, на родине своей,-
Здесь, где господство незнакомо
Иноязыческих властей,
Здесь, где у власти и подданства
Один язык, один для всех,
И не считается Славянство
За тяжкий первородный грех!
Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные!
Вот, вот что ненавидят в нас!
Вам не прощается Россия,
России - не прощают sacs
Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: - Это я!
При неотступном вспоминанье
О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье,
Как божья кара, их страшит!
Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для них - закон и равноправность,
Для нас - насилье и обман,
И закрепила стародавность
Их как наследие славян.
И то, что длилося веками,
Не истощилось и поднесь
И тяготеет и над нами-
Над нами, собранными здесь...
Еще болит от старых болей
Вся современная пора...
Не тронуто Коссово поле,
Не срыта Белая Гора!
А между нас,- позор немалый,-
В славянской, всем родной среде,
Лишь тот ушел от их опалы
И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду
Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду
Честят лобзанием своим.
Опально-мировое племя,
Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время
Твоей и розни, и невзгод,
И грянет клич к объединенью,
И рухнет то, что делит нас?..
Мы ждем и верим провиденью-
Ему известны день и час...
И эта вера в правду бога
Уж в нашей не умрет груди,
Хоть много жертв и горя много
Еще мы видим впереди...
Он жив - верховный промыслитель,
И суд его не оскудел,
И слово царь-освободитель
За русский выступит предел...
Написано в 1867 году русским гражданином - поэтом, дипломатом, академиком, публицистом - Федором Ивановичем Тютчевым.
Просто вчитайтесь в слова. 150 лет прошло. Что изменилось?
Федор Тютчев
Славянам
Привет вам задушевный, братья
Со всех Славянщины концов,
Привет наш всем вам, без изъятья!
Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы — свои!
Вы дома здесь, и больше дома,
Чем там, на родине своей, —
Здесь, где господство незнакомо
Иноязыческих властей,
Здесь, где у власти и подданства
Один язык, один для всех,
И не считается Славянство
За тяжкий первородный грех.
Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные.
Вот, вот что ненавидят в нас:
Вам не прощается Россия,
России не прощают вас!
Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: — Это я!
При неотступном вспоминаньи
О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье,
Как Божья кара, их страшит!
Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для них — закон и равноправность,
Для нас — насилье и обман,
И закрепила стародавность
Их как наследие славян.
И то, что длилося веками,
Не истощилось и поднесь,
И тяготеет и над нами —
Над нами, собранными здесь...
Еще болит от старых болей
Вся современная пора...
Не тронуто Коссово поле,
Не срыта Белая Гора!
А между нас — позор немалый, —
В славянской, всем родной среде,
Лишь тот ушел от их опалы
И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду
Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду
Честят лобзанием своим.
Опально-мировое племя,
Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время
Твоей и розни и невзгод,
И грянет клич к объединенью,
И рухнет то, что делит нас?..
Мы ждем и верим Провиденью —
Ему известны день и час...
И эта вера в правду Бога
Уж в нашей не умрет груди,
Хоть много жертв и горя много
Еще мы видим впереди...
Он жив — Верховный Промыслитель,
И суд Его не оскудел,
И слово «Царь-Освободитель»
За русский выступит предел.
май 1867 года
1
Коссово поле — священное для сербов место, где 15 июня 1389 г. произошла битва между сербами и турками, в которой сербы потерпели поражение. В районе Косова сосредоточено много сербских православных монастырей и святынь.
2
Белая Гора — возвышенность около Праги, на которой 8 ноября 1620 г. войска германского императора нанесли поражение чехам, приведшее к упадку их политической самостоятельности.
Датируется началом мая 1867 г., поскольку написано в связи со Славянским съездом, проходившим с 8 по 15 мая в Петербурге, с 16 по 27 мая в Москве, и прочитано как приветствие славянским гостям на банкете в Петербургском Дворянском собрании 11 мая 1867 г. Примечательно, что этот день — церковное празднование памяти славянских первоучителей и просветителей святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.
Поводом для Славянского съезда послужила организация Этнографической выставки в Москве: в ее состав был включен славянский отдел. На выставку прибыла депутация (81 человек) славянских народностей Европы и Балкан. Не были приглашены лишь представители Польши . Съезд сопровождался антипольскими демонстрациями; так, на одном из банкетов было поставлено кресло с надписью «отсутствующему Иуде»: об этом свидетельствует 7-я строфа стихотворения (49—56 ст.).
Всероссийскую этнографическую выставку Тютчев называл «сходкой Всеславянской», возлагая на нее надежды как на способствующую развитию идеи единения славянских народов
Тема: Ф.И.Тютчев и современный читатель.
Деятельностные: создание условий для усвоения темы, развитие готовности мышления к усвоению новых способов деятельности, развитие мыслительных операций школьников, развитие навыков самоконтроля, схематичного мышления, развитие навыков адекватной самооценки.
Содержательная цель - расширение ПОНЯТИЙНОЙ базы за счет включения в нее новых элементов: развивать информационную компетентность учащихся, умение извлекать информацию и обрабатывать; формировать знания об идейно-художественном своеобразии произведения; доказать взаимосвязь художественного образа и мысли в произведении; показать возможности образного словесного изображения чувства; выбор ценностных ориентиров, модели мира, модели общества; диалогизация отношений в классе.
Приёмы и техники, которые использованы для достижения поставленных целей: универсальный прием ТРИЗ «Нестандартный вход в урок», приём «Контракт» и «Необъявленная тема»; приемы и техники ТРИЗ и ТРКМ - приём: таблица «ДО и ПОСЛЕ», прием из технологии развития критического мышления «Тонкий и толстый вопрос»; приём интерактивного обучения «Послушать-сговориться-обсудить»; универсальный приём «Силовой анализ»; прием для систематизации, обобщения полученных знаний «Создай паспорт»; ситуационные задачи; рефлексивный прием, способствующий организации эмоционального отклика на уроке «Хочу спросить»; приём актуализации субъективного опыта «Телеграмма» и «Оратор».
Нестандартный вход в урок: приём «Контракт»
Ребята, я предлагаю вам заключить контракт на время данного урока литературы. В чём он будет заключаться?
Я, со своей стороны, обязуюсь уважать ваше мнение, отвечать честно на дополнительные вопросы по теме урока, дать вам возможность самостоятельно поставить задачи и сформулировать тему урока.
С вашей стороны я жду открытого диалога, с самостоятельными суждениями и оценками, без готовых клише. На любом этапе урока вы задаёте мне вопросы, если не удовлетворены ранее полученными сведениями. В конце урока вы объективно даёте оценку содержанию урока и качеству своей работы на нём.
Вы готовы заключить такой контракт?
Пусть он лежит перед вами и напоминает о принципах общения на данном уроке!
II . Актуализация и пробное учебное действие
Приём «До - после»
Итак, тему и задачи урока вы сформулируете самостоятельно в ходе нашего диалога. Скажу только, что речь сегодня пойдёт о поэзии. А поэтому предлагаю выяснить перед началом работы следующие моменты:
1/ ваше отношение к урокам литературы в целом
2/ к поэзии в частности
3/ и конкретно к теме нашего разговора на этом уроке.
С этой целью я предлагаю заполнить левый столбик таблицы - правый вы сможете заполнить по ходу урока, если возникнет желание что-то изменить
LiveInternet LiveInternet
Федор Тютчев - «СЛАВЯНАМ» 1867 г.
Федор Тютчев - «СЛАВЯНАМ» 1867 г.
Тютчев Ф.И. - "Славянам" (Привет вам задушевный, братья)
Фёдор Иванович Тютчев - выдающийся русский поэт, дипломат и публицист. Он настолько тонко чувствовал свою Родину, что его произведения не утратили своей актуальности и по сей день. Представляем Вашему вниманию стихотворение Тютчева «Славянам», которое звучит настолько современно, что с трудом верится в то, что оно было написано 145 лет назад.
Привет вам задушевный, братья
Со всех Славянщины концов,
Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы — свои!
Вы дома здесь, и больше дома,
Чем там, на родине своей, —
Иноязыческих властей,
Один язык, один для всех,
И не считается Славянство
За тяжкий первородный грех.
Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные.
Вот, вот что ненавидят в нас:
Вам не прощается Россия,
России не прощают вас!
Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: — Это я!
При неотступном вспоминаньи
О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье,
Как Божья кара, их страшит!
Давно на почве европейской,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для нас — насилье и обман,
И закрепила стародавность
Их как наследие славян.
И то, что длилося веками,
Не истощилось и поднесь,
И тяготеет и над нами —
Над нами, собранными здесь.
Еще болит от старых болей
Вся современная пора.
Не тронуто Коссово поле,
Не срыта Белая Гора!
Лишь тот ушел от их опалы
И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду
Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду
Честят лобзанием своим.
Опально-мировое племя,
Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время
Твоей и розни и невзгод,
И грянет клич к объединенью,
И рухнет то, что делит нас.
Мы ждем и верим Провиденью —
Ему известны день и час.
И эта вера в правду Бога
Уж в нашей не умрет груди,
Хоть много жертв и горя много
Еще мы видим впереди.
И суд Его не оскудел,
И слово «Царь-Освободитель»
За русский выступит предел.
Тютчев Фёдор Иванович, май 1867.
Тема стихотворения Тютчева "Славян должно прижать к стене! "
Что подразумевает Тютчев под стеной? В общем какой смысл? Каким событиям посвящен текст произведения?
Stihiy Мудрец (11700) 4 года назад
Стихотворение было прочитано 21 мая 1867 г. на банкете, данном Москвой в честь прибывших на Этнографическую выставку славянских гостей. Эпиграф – слова австрийского министра иностранных дел гр. фон Бейста, проводившего политику подавления славянских народностей Австро-Венгрии. Характеризуя роль Австрии в судьбах славянства, Тютчев еще в 1849 г. писал в набросках к трактату «Россия и Запад». что именно Австрия «выражала факт преобладания одного племени над другим: племени немецкого над славянским.
Man muss die Slaven an die Mauer drucken *
Они кричат, они грозятся:
"Вот к стенке мы славян прижмем! "
Ну, как бы им не оборваться
В задорном натиске своем!
Да, стенка есть - стена большая, -
И вас не трудно к ней прижать.
Да польза-то для них какая?
Вот, вот что трудно угадать.
Ужасно та стена упруга,
Хоть и гранитная скала, -
Шестую часть земного круга
Она давно уж обошла.
Ее не раз и штурмовали -
Кой-где сорвали камня три,
Но напоследок отступали
С разбитым лбом богатыри.
Стоит она, как и стояла,
Твердыней смотрит боевой:
Она не то чтоб угрожала,
Но. каждый камень в ней живой.
Так пусть же бешеным напором
Теснят вас немцы и прижмут
К ее бойницам и затворам, -
Посмотрим, что они возьмут!
Как ни бесись вражда слепая,
Как ни грози вам буйство их, -
Не выдаст вас стена родная,
Не оттолкнет она своих.
Она расступится пред вами
И, как живой для вас оплот,
Меж вами станет и врагами
И к ним поближе подойдет.
Тютчев о славянском единстве
Великий Тютчев большую часть своей жизни прожил в Западной Европе, будучи дипломатом в Германии (Мюнхене) и Италии (Турине). Даже выйдя в отставку, он продолжал долго жить в Германии. Женившись дважды на немках: графине Ботмер и баронессе Пфеффель, Тютчев поддерживал дружеские и родственные связи со многими иностранными дипломатами и политическими деятелями. Владея в совершенстве французским и немецким языками, он большинство своих писем писал по французски, писал на французском языке стихи. Гейне называл Тютчева своим лучшим другом. Многие западные интеллектуалы считали его одним из интереснейших и образованнейших людей своего времени. Поэтому Тютчева можно считать величайшим знатоком западного мира. Наряду с этим, Тютчев всю жизнь проповедовал идеи славянского братства. Он тяжело переживал процесс экспансии католической церкви на славянские земли. Смотри в этой связи его стихотворение «Чехам от московских славян». Этот процесс активно продолжают униаты на Украине и в наши дни. Обращения Тютчева к славянам в ряде стихотворений как нельзя более актуально звучат в наши дни:
Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные!
Вот, вот что ненавидят в нас!
Вам не прощается Россия,
России - не прощают вас!
Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: - Это я!
При неотступном вспоминанье
О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье,
Как божья кара, их страшит!
Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для них - закон и равноправность,
Для нас - насилье и обман,
И закрепила стародавность
Их, как наследие славян.
А между нас – позор немалый
В славянской, всем родной среде,
Лишь тот ушел от их опалы
И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду
Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду
Честят лобзанием своим.
Ещё полтора века назад Запад исповедовал политику двойных стандартов в отношении своих и славянских народов. И, как показывает история, эта политика остаётся краеугольным камнем нынешнего Евросоюза. Запад спокойно смотрит на фашистский оскал Евромайдана, хотя никто не отменял суда над гитлеровским фашизмом. Как в связи с этим стихотворением не вспомнить нашу пятую колонну: Каспарова и пр. которых приветствуют на Западе! Следующее стихотворение можно рассматривать как актуальнейшее обращение к нынешним киевским властям:
Напрасный труд - нет, их не вразумишь,-
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация - для них фетиш,
Но недоступна им ее идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.
Гитлер в одной из бесед утверждал, что Россию удастся победить только тогда, когда украинцы и белорусы признают, что они не русские. Сейчас практически врагами России считают себя поляки, болгары, да и другие славянские народы. Идёт к этому и Украина, благодаря разнузданной антироссийской пропаганде США, Западной Европы и СМИ Киевского майдана. Ничего хорошего от этого не выиграют и украинцы, которые поддаются на удочку этой пропаганды. Прав Тютчев, для Запада они так и останутся холопами, и только в союзе с Россией, пусть медленно, но всё-таки они будут двигаться к достойному существованию.
И.С.Аксаков о Тютчеве: Ко всем единодушным отзывам нашей периодической печати об его уме и таланте, раздавшимся вслед за его кончиной вместе с выражениями искренней скорби, мы позволим себе прибавить еще и свой: Тютчев был не только самобытный, глубокий мыслитель, не только своеобразный, истинный художник-поэт, но и один из малого числа носителей, даже двигателей нашего русского, народного самосознания.
Федор Тютчев Славянам
Просто вчитайтесь в слова. 150 лет прошло. Что изменилось?
Привет вам задушевный, братья
Со всех Славянщины концов,
Привет наш всем вам, без изъятья!
Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы — свои!
Вы дома здесь, и больше дома,
Чем там, на родине своей, —
Здесь, где господство незнакомо
Иноязыческих властей,
Здесь, где у власти и подданства
Один язык, один для всех,
И не считается Славянство
За тяжкий первородный грех.
Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные.
Вот, вот что ненавидят в нас:
Вам не прощается Россия,
России не прощают вас!
Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: — Это я!
При неотступном вспоминаньи
О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье,
Как Божья кара, их страшит!
Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для них — закон и равноправность,
Для нас — насилье и обман,
И закрепила стародавность
Их как наследие славян.
И то, что длилося веками,
Не истощилось и поднесь,
И тяготеет и над нами —
Над нами, собранными здесь.
Еще болит от старых болей
Вся современная пора.
Не тронуто Коссово поле,
Не срыта Белая Гора!
А между нас — позор немалый, —
В славянской, всем родной среде,
Лишь тот ушел от их опалы
И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду
Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду
Честят лобзанием своим.
Опально-мировое племя,
Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время
Твоей и розни и невзгод,
И грянет клич к объединенью,
И рухнет то, что делит нас.
Мы ждем и верим Провиденью —
Ему известны день и час.
И эта вера в правду Бога
Уж в нашей не умрет груди,
Хоть много жертв и горя много
Еще мы видим впереди.
Он жив — Верховный Промыслитель,
И суд Его не оскудел,
И слово «Царь-Освободитель»
За русский выступит предел.
1
Коссово поле — священное для сербов место, где 15 июня 1389 г. произошла битва между сербами и турками, в которой сербы потерпели поражение. В районе Косова сосредоточено много сербских православных монастырей и святынь.
2
Белая Гора — возвышенность около Праги, на которой 8 ноября 1620 г. войска германского императора нанесли поражение чехам, приведшее к упадку их политической самостоятельности.
Датируется началом мая 1867 г. поскольку написано в связи со Славянским съездом, проходившим с 8 по 15 мая в Петербурге, с 16 по 27 мая в Москве, и прочитано как приветствие славянским гостям на банкете в Петербургском Дворянском собрании 11 мая 1867 г. Примечательно, что этот день — церковное празднование памяти славянских первоучителей и просветителей святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.
Поводом для Славянского съезда послужила организация Этнографической выставки в Москве: в ее состав был включен славянский отдел. На выставку прибыла депутация (81 человек) славянских народностей Европы и Балкан. Не были приглашены лишь представители Польши . Съезд сопровождался антипольскими демонстрациями; так, на одном из банкетов было поставлено кресло с надписью «отсутствующему Иуде»: об этом свидетельствует 7-я строфа стихотворения (49—56 ст.).
Послушайте стихотворение Тютчева Славянам
О.А. Лекманов
В книгах Осипа Мандельштама «Камень» и «Tristia» и в его стихотворениях 1910 - начала 1920-х годов насчитывается около двух десятков персонажей, для которых читатель сам должен подбирать наиболее подходящие исторические и/или литературные прототипы.
Иногда сделать это бывает сравнительно легко, как, скажем, в финальных строках стихотворения «Перед войной» (1914): «И в руках у недоноска // Рима ржавые ключи», где дана шаржированная портретная характеристика короля Италии Виктора Эммануила III, отличавшегося малым ростом и слабым сложением. Гораздо чаще читатель оказывается перед непростым выбором: какую из нескольких напрашивающихся «кандидатур» ему следует предпочесть.
Рассмотрев двенадцать «зашифрованных» стихотворений раннего Мандельштама, мы попытаемся не столько по-новому прочесть их (тем паче, что такие попытки предпринимались неоднократно), сколько ответить на два общих для всех стихотворений вопроса: как поэт «маскировал» исторические персонажи своих стихотворений и для чего он это делал?
1. Первое стихотворение, о котором пойдет речь в нашей работе, - это сонет Мандельштама 1912 г. «Паденье - неизменный спутник страха»:
Паденье - неизменный спутник страха,
И самый страх есть чувство пустоты.
Кто камни к нам бросает с высоты -
И камень отрицает иго праха?
И деревянной поступью монаха
Мощеный двор когда-то мерил ты -
Булыжники и грубые мечты -
В них жажда смерти и тоска размаха...
Так проклят будь готический приют,
Где потолком входящий обморочен
И в очаге веселых дров не жгут!
Немногие для вечности живут,
Но если ты мгновенным озабочен,
Твой жребий страшен и твой дом непрочен!
Это стихотворение вряд ли поддалось бы дешифровке, если бы сам Мандельштам в своей автобиографической прозе «Шум времени» (1923), словно упрощая читателю непосильную задачу, прямо не указал бы на реальный прототип - «деревянного монаха» - поэта Семена Яковлевича Надсона. Пятидесятилетний юбилей Надсона пришелся на 1912 год. Именно к этому юбилею и были изданы дневники и письма Надсона, под впечатлением от первого чтения которых и было, по всей видимости, написано стихотворение Мандельштама - в письме к А.Н. Плещееву Надсон с упоением описывает посещение ярмарочного швейцарского городка, имитирующего старинный готический замок.
Приводим (с небольшими сокращениями) цитату из «Шума времени» (здесь и далее курсив везде наш. - О. Л.):
«Кто он такой - этот деревянный монах (ср. в сонете «Паденье - неизменный спутник страха»: «И деревянной поступью монаха». - О.Л.) с невыразительными чертами вечного юноши... Сколько раз. уже зная, что Надсон плох, я все же перечитывал его книгу и старался услышать ее звук, как слышало поколенье... Как много мне тут помогли дневники и письма Надсона... Сюда шел тот, кто хотел разделить судьбу поколенья вплоть до гибели (ср. в сонете: «...грубые мечты //В них жажда смерти и тоска размаха». - О.Л.) - высокомерные оставались в стороне с Тютчевым и Фетом».
Упоминание в подобном контексте имени Тютчева объясняет появление в сонете Мандельштама многократно отмеченной реминисценции из тютчевского стихотворения: в своем сонете Мандельштам «высокомерно» противопоставил тютчевское слово-камень («И камень отрицает иго праха») надсоновскому слову-булыжнику («Булыжники и грубые мечты»). Напомним, что именно Надсон был автором ненавидимой Мандельштамом строки: «Нет на свете мук сильнее муки слова».
Наша интерпретация отнюдь не противоречит гипотезе А.Г. Меца, считающего, что стихотворение «Паденье - неизменный спутник страха» автобиографично. Более того, мы рискнули бы высказать предположение, что надсоновское восторженное описание швейцарского «готического приюта» потому привлекло недоброжелательное внимание Мандельштама, что он сам в юности испытал нечто подобное.
Таким образом, сонет «Паденье - неизменный спутник страха» прочитывается как стихотворение о циклическом времени («Все было встарь, все повторится снова»), а значит, на роль «деревянного монаха» могут с равным основанием претендовать и Надсон, и сам автор стихотворения.
2. Оглядывается на своего знаменитого предшественника и лирический герой стихотворения Мандельштама «Посох» (1914), которое, впрочем, при сопоставлении с манделыптамовской прозой не проясняется, а напротив, обретает определенную загадочность. Оно столь явно перекликается со статьей Мандельштама «Петр Чаадаев» (1914), что авторское «я» в читательском сознании раздваивается на «я» Мандельштама и «я» П.Я. Чаадаева.
Вызывает удивление тот факт, что большинство исследователей, писавших о «Посохе» (в частности, Гл. Струве, Н.А. Струве и особенно К.Ф. Тарановский), со всей определенностью указывали как на лирического героя стихотворения либо на Чаадаева, либо на Мандельштама, хотя логичнее, как и в случае со стихотворением «Паденье - неизменный спутник страха» предположить, что лирический герой «двулик», ибо «я» поэта не противопоставлено «я» философа, а совмещено с ним.
3. Сходная ситуация, как кажется, описана и в финальных строках стихотворения Мандельштама «Encyclica»:
Я повторяю это имя
Под вечным куполом небес,
Хоть говоривший мне о Риме
В священном сумраке исчез!
В них появляется персонаж, чьим прототипом исследователи считают а) Чаадаева; б) Тютчева; в) римского папу Пия X.
4. Может быть, наиболее зримо представления Мандельштама о циклическом возвращающемся времени и связанная с этими представлениями «многоликость» авторского «я» воплотились в стихотворениях «С веселым ржанием пасутся табуны» (1915).
Здесь (как мы уже пытались показать в специальной работе, опиравшейся на известные исследования В. Терраса и Р. Пшыбыльского лирический герой наделен обобщенными чертами универсального поэта-изгнанника, представленного в четырех своих ипостасях: Овидия, Пушкина, Верлена (реминисценции из которых присутствуют в стихотворении) и самого автора. Совмещение черт перечисленных поэтов в авторском «я» было осознано самим Мандельштамом, подтверждение чему вновь обнаруживаем в его критической прозе. Мы имеем в виду фрагмент статьи Мандельштама «О природе слова» (1921), объединенный и скрепленный верленовскими и пушкинскими строками об изгнаннике Овидии:
На темный жребий мой я больше не в обиде:
И наг, и немощен был некогда Овидий.
(Мандельштам цитирует стихотворение Верлена «Вечерние Раздумья». - ОЛ.) ... эллинизм - это... всякая одежда, возлагаемая на плечи любимой с тем самым чувством священной дрожи, с каким
Как мерзла быстрая река И зимни вихри бушевали,
Пушистой кожей прикрывали Они святого старика.
(Мандельштам цитирует строки из пушкинских «Цыган» об Овидии).
5. Стихотворение «У моря ропот старческой кифары» (1915) своим смысловым и образным строем так тесно связано со стихотворением «С веселым ржанием пасутся табуны», что их можно было бы объединить в своеобразный мини-цикл (позднее подобные стихотворения получат у Мандельштама название «двойчатки»), где стихотворение «У моря ропот старческой кифары» должно следовать под номером один, а стихотворение «С веселым ржанием пасутся табуны» под номером два. Однако написано стихотворение «У моря ропот старческой кифары» было по-видимому после стихотворения «С веселым ржанием пасутся табуны».
Выскажем предположение, что мрачность его тона:
У моря ропот старческой кифары...
Еще жива несправедливость Рима,
И воют псы, и бедные татары
В глухой деревне каменного Крыма, - столь контрастирующая с благостным спокойствием стихотворения «С веселым ржанием пасутся табуны»:
Да будет в старости печаль моя светла:
Я в Риме родился, и он ко мне вернулся;
Мне осень добрая волчицею была
И - месяц Цезаря - мне август улыбнулся, - отчасти объясняется неудачей Мандельштама при сдаче в конце сентября 1915 г. экзамена по античным авторам (недаром стихотворение «У моря ропот старческой кифары» сопровождается редкой у Мандельштама «подробной» датировкой: «Октябрь 1915»). Провалившись на экзамене, Мандельштам мысленно вернулся в тот самый Крым, где он к экзамену готовился (описанный в стихотворении «С веселым ржанием пасутся табуны»), причем «улыбающийся август» предстал в его сознании августом, который «смотрит сентябрем»:
О Цезарь, Цезарь, слышишь ли блеянье
Овечьих стад и смутных волн движенье?
Что понапрасну льешь свое сиянье,
Луна, - без Рима жалкое явленье?
Сдача экзамена со слов Мандельштама выразительно описана в дневнике С.П. Каблукова: «Был И.Э. Мандельштам, 29-го сентября неудачно сдававший экзамен по латинским авторам у Малеина. Малеин требует знания Катулла и Тибулла, Мандельштам же изучил лишь Катулла. Тибулла переводить отказался, за что и был прогнан с экзамена. При этом у него похитили чужой экземпляр Катулла с превосходными комментариями».
Возвращаясь к нашей теме, напомним, что А.И. Малеин в самом начале 1915 г. опубликовал небольшую книгу об Овидии и Пушкине, которой Мандельштам мог пользоваться при подготовке к экзамену и при обдумывании замысла своих стихотворений «С веселым ржанием пасутся табуны» и «У моря ропот старческой кифары», где слиты реминисценции из произведений двух героев книги Малеина.
6-8. Циклическое время господствует и в трех наиболее известных стихотворениях книги «Tristia», лирические герои которых также ощущают, что события, происходящие с ними, есть очередное повторение событий, многократно происходивших в прошлом. Таковы стихотворения «На розвальнях, уложенных соломой», «Tristia» и «За то, что я руки твои не сумел удержать», где авторское «я» сливается соответственно с царевичем Дмитрием и Дмитрием Самозванцем, Овидием и греческим колонистом и с троянским воином.
9. Другой случай по сравнению с уже разобранными стихотворениями представляют собой те произведения раннего Мандельштама, «замаскированные» персонажи которых впрямую не соотнесены с авторским «я».
Первым в их ряду является стихотворение «Заснула чернь. Зияет площадь аркой» (1913):
Заснула чернь. Зияет площадь аркой.
Луной облита бронзовая дверь.
Здесь арлекин вздыхал о славе яркой
И Александра здесь замучил Зверь.
Курантов бой и тени государей...
Россия, ты на камне и крови,
Участвовать в своей железной каре
Хоть тяжестью меня благослови!
В работе, специально посвященной разбору этого стихотворения, мы попытались показать, что главными претендентами на роли «арлекина» и «Александра» являются императоры Александр I и Александр II, чьи характеристики (царь-мечтатель и царь-мученик), господствующие в русском сознании, повторены в манделынтамовском стихотворении («Здесь арлекин вздыхал о славе яркой // И Александра здесь замучил Зверь»). Однако и «конкурирующие» с нашей гипотезой предположения Н.И. Харджиева и О. Ронена должны быть приняты во внимание, поскольку Мандельштам намеренно спрятал героев своего стихотворения под «псевдонимами», что дало поэту возможность спрессовать в восемь строк едва ли не всю историю России XIX - начала XX вв. - от гибели Павла I до кровавых событий 1905 г.
10. Еще более интересным представляется случай с финалом стихотворения Мандельштама 1917 г. «Кассандре»:
Больная, тихая Кассандра,
Я больше не могу - зачем
Сияло солнце Александра,
Сто лет тому назад сияло всем?
Две его заключительные строки являются «выжимкой» из следующего фрагмента «Войны и мира» Л.Н. Толстого: «Все ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света... Государь поравнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло... веселостью...». Таким образом, в качестве главного претендента на роль «Александра» здесь, казалось бы, выступает император Александр I, а, значит, и все стихотворение «Кассандре» прочитывается как полное ностальгии по определенной исторической эпохе - «дней Александровых прекрасному началу».
Однако если рассматривать разбираемое стихотворение как реплику в диалоге двух поэтов (стихотворение «Кассандре» посвящено Ахматовой), естественно было бы предположить, что под «Александром» здесь подразумевается - Пушкин. Так, во всяком случае, полагала сама Ахматова.
Столь явная отсылка к процитированному выше фрагменту «Войны и мира», в таком случае, была необходима для того, чтобы читатель все же учитывал и вторую, венценосную «кандидатуру» на роль «Александра», которая, в противном случае, могла бы у него даже и не возникнуть.
Исходный прием употреблен и в незаконченном стихотворении Мандельштама «Какая вещая Кассандра» (1915), сюжетом и образами связанном со стихотворением «Кассандре».
Первые четыре строки стихотворения вызывают в памяти читателя образ первого поэта России:
Какая вещая Кассандра
Тебе пророчила беду?
О будь, Россия Александра,
Благословенна я в аду!
А две следующие (заключительные) строки напоминают читателю о другом Александре:
Рукопожатье роковое
На шатком неманском плоту.
Интересно, что все разобранные нами стихотворения, персонажи которых впрямую не соотнесены с авторским «я», складываются в подобие цикла, объединенного ключевыми образами русских царей, Пушкина и, наконец, самой России (ср. особенно: «Россия, ты, на камне и крови... Хоть тяжестью меня благослови» и «О будь, Россия Александра, // Благословенна и в аду»).
12. В этот же «исторический» цикл может быть вписано и стихотворение «Когда октябрьский нам готовил временщик» (1917), третья строфа которого:
И укоризненно мелькает эта тень,
Где зданий красная подкова;
Как будто слышу я в октябрьский тусклый день:
Вязать его, щенка Петрова!
содержит многократно отмеченную реминисценцию из «Бориса Годунова» («Вязать Борисова щенка!»), где совмещены образы замученных отпрысков двух русских царей Петра I и Петра III - царевича Алексея и императора Павла I. Ср. в пьесе Д.С. Мережковского «Павел I», к которой, в той или иной степени, восходят все стихотворения мандельштамовского «исторического» цикла: «Шли мы раз ночью с Куракиным по набережной. Луна, светло, почти как днем, только теки на снегу черные (ср. в стихотворении «Когда октябрьский нам готовил временщик»: «И укоризненно мелькает эта тень». - О.Л.) ... Вдруг слышу, рядом кто-то идет - гляжу - высокий, высокий, в черном плаще, шляпа низко - лица не видать. «Кто это?» - говорю. А он остановился, снял шляпу - и узнал я - государь Петр I. Посмотрел он на меня долго, скорбно да ласково так, головой покачал и два только слова молвил... «Бедный Павел, бедный Павел!»
Подведем общие итоги.
Каждое «зашифрованное» действующее лицо двенадцати рассмотренных нами стихотворений раннего Мандельштама насчитывает не один, а несколько исчислимых прототипов, которые, по-видимому, в большинстве случаев должны расцениваться как равноправные исследователями и комментаторами мандельштамовских сочинений, сколь бы ни был велик соблазн найти, раз и навсегда, определенные и единственные прообразы для всех этих действующих лиц. Следует, однако, подчеркнуть, что количество претендентов на роль того или иного персонажа у раннего Мандельштама всегда ограничено.
Подобная «многоликость» исторических персонажей не только усиливаем «информативную» насыщенность стихотворений (говоря об одном, Мандельштам говорит о многом и многих), но и прекрасно сочетается с остальными слагаемыми его семантической поэтики, служа созданию новых, никогда до Мандельштама не существававших «человекосмыслов» (Пример: соединение в образе «Александра» черт двух соименников - царя и поэта, которые традиционно изображались антагонистами).
Ключевые слова: Осип Мандельштам, акмеизм, поэты серебряного века, критика на творчество Осипа Мандельштама, критика на стихи Осипа Мандельштама, анализ стихов Осипа Мандельштама, скачать критику, скачать анализ, скачать бесплатно, русская литература 20 века
