Казаки на Руси известны с 14 века. Первоначально это были бежавшие от тяжелой работы, суда или голода поселенцы, осваивавшие вольные степные и лесные просторы Восточной Европы, а позже дошедшие и до Азиатских необозримых пространств, перевалив через Урал.
Кубанские казаки
Кубанское казачество было образовано переселившимися на правый берег Кубани «верными Запорожцами». Земли эти были им пожалованы императрицей Екатериной II по ходатайству войскового судьи Антона Головатого при посредничестве князя Потёмкина. В результате нескольких походов все 40 куреней бывшего войска Запорожского переселились в кубанские степи и образовали там несколько поселений, при этом изменив название с запорожских казаков на кубанских. Поскольку казаки продолжали являться частью регулярной русской армии, то у них было и военное задание: создать оборонительную линию вдоль всех границ поселения, что они с успехом и выполнили.
По сути, кубанское казачество представляло собой военизированные сельскохозяйственные поселения, в которых все мужчины в мирное время занимались крестьянским или ремесленным трудом, а во время войны или по приказу императора формировали военные отряды, выступавшие в составе российских войск отдельными боевыми единицами. Во главе всего войска стоял наказной атаман, который выбирался из среды казачьей знати путем голосования. Он же имел и права губернатора этих земель по приказу российского царя.
Перед 1917 годом общая численность казачьего кубанского войска составляла более 300 000 сабель, что являлось огромной силой даже в начале ХХ века.
Донские казаки
С начала XV века в диких, никому не принадлежащих землях по берегам реки Дон стали селиться люди. Разный это был народ: беглые каторжники, крестьяне, которым хотелось найти больше пахотной земли, калмыки, пришедшие из своих далеких восточных степей, разбойники, авантюристы и другие. Не прошло и пятидесяти лет, как царствовавшему в те времена на Руси государю Ивану Грозному посыпались жалобы от ногайского князя Юсуфа, что его послы стали пропадать в донских степях. Они становились жертвами грабителей-казаков.
Это было время зарождения донского казачества, которое получило своё название по реке, около которой люди ставили свои станицы и хутора. Вплоть до подавления восстания Кондратия Булавина в 1709 году, донское казачество жило вольной жизнью, не зная над собой царей или другого управления, кроме своего, однако и им пришлось подчиниться Российской империи и влиться в великую русскую армию.
Основной расцвет славы войска Донского приходится на XIX век, когда эта огромная армия была разделена на четыре округа, в каждом из которых набирались полки, ставшие вскоре знаменитыми по всему миру. Общий срок службы казака составлял 30 лет с несколькими перерывами. Так, в 20 лет юноша отправлялся на службу первый раз и служил три года. После чего на два года отправлялся домой на отдых. В 25 лет его снова призывали на три года, и опять после службы два года он находился дома. Повторяться так могло до четырёх раз, после чего воин оставался в своей станице уже насовсем и мог призваться в войско только во время войны.
Донское казачество можно было бы назвать военизированным крестьянством, имевшим многие привилегии. Казаки были освобождены от многих податей и повинностей, которыми облагались крестьяне в других губерниях, а от крепостного права они избавлены были изначально.
Нельзя сказать, что донским жителям легко достались их права. Они долго и упорно отстаивали каждую уступку царя, а иногда даже с оружием в руках. Нет ничего страшнее казачьего бунта, это знали все правители, поэтому требования воинственных поселенцев обычно удовлетворялись, хоть и неохотно.
Хопёрские казаки
В XV веке в бассейнах рр. Хопра, Битюга из Рязанского княжества появляются беглые люди, которые называют себя казаками. Первое упоминание об этих людях относится к 1444 году. После присоединения Рязанского княжества к Москве появляются здесь и выходцы из Московского государства. Здесь беглецы спасаются от крепостнической кабалы, преследований бояр и воевод. Пришельцы поселяются на берегах рек Вороны, Хопра, Савалы и др. Они называют себя вольными казаками, занимаются звериным промыслом, бортничеством, рыболовством. Появляются здесь даже монастырские угодья.
После церковного раскола в 1685 году сюда устремляются сотни раскольников-старообрядцев, не признавших «никонианских» исправлений церковных книг. Правительство принимает меры по прекращению бегства крестьян в Хоперский край, требует от донских войсковых властей не только не принимать беглецов, но и возвращать ранее бежавших. С 1695 года много беглецов было из Воронежа, где Петром I создавался российский флот. Бежали мастеровые с верфей, солдаты, крепостные крестьяне. Население в Хоперском крае быстро растет за счет бежавших из России и переселявшихся малороссийских черкасс.
В начале 80-х годов XVII столетия большая часть раскольников-старообрядцев была изгнана их Хоперского края, многие остались. При переселении Хоперского полка на Кавказ несколько десятков семей раскольников попало в число переселенцев на линию, а со старой линии их потомки оказались в прикубанских станицах, в том числе и в Невинномысской.
До 80-х годов XVIII века хоперские казаки мало подчинялись Донским войсковым властям, часто просто игнорировали их приказы. В 80-е годы, во время атамана Иловайского, донские власти установили тесный контакт с хоперцами и считали их составной частью Войска Донского. В борьбе с крымскими и кубанскими татарами используют их как дополнительную силу, создавая из казаков-хоперцев на добровольных началах отряды – сотни, полусотни – на время тех или иных кампаний. По окончанию таких кампаний отряды распускались по домам.
Запорожские казаки
Слово «казак» в переводе с татарского означает «вольный человек, бродяга, искатель приключений». Изначально так оно и было. За днепровскими порогами, в дикой степи, которая не принадлежала ни одному государству, стали возникать укрепленные поселения-сечи, в которых собирались вооруженные люди, преимущественно христиане, называвшие себя казаками. Они совершали набеги на европейские города и на турецкие караваны, не делая никаких различий между теми и другими.
В начале XVI века казаки стали представлять собой значительную военную силу, что было замечено польской короной. Правящий тогда Речью Посполитой король Сигизмунд предложил казакам службу, но был отвергнут. Однако столь большое войско не могло существовать без какого-либо командования, в связи с чем постепенно формировались отдельные полки, называвшиеся куренями, которые объединялись в более крупные соединения – коши. Над каждым таким кошем стоял кошевой атаман, а совет кошевых атаманов и был верховным командованием всего казачьего войска.
Чуть позже на днепровском острове Хортица была воздвигнута главная твердыня этого войска, которую называли «сечь». А поскольку остров находился сразу за порогами реки, то и название она получила – Запорожская. По имени этой крепости и казаков в ней находившихся стали называть запорожскими. Позже так назывались все воины, независимо от того, жили они в сечи или в других казачьих поселениях Малороссии – южных границ Российской империи, на которых теперь расположено государство Украина.
Позже польская корона всё же получила себе на службу этих несравненных воинов. Однако после бунта Богдана Хмельницкого войско Запорожское перешло под власть русских царей и служило России до самого своего расформирования по приказу Екатерины Великой.
Хлыновские казаки
В 1181 году новгородцы-ушкуйники основали на реке Вятке укрепленный стан, городок Хлынов (от слова хлы́н - «ушку́йник, речной разбойник»), переименованный в конце XVIII века в Вятку и начали общежительствовать самовластно. Из Хлынова предпринимали они свои торговые путешествия и военные набеги во все стороны света. В 1361 году они проникли в столицу Золотой Орды Сарайчик и разграбили её, а в 1365 году за Уральский хребет на берега реки Обь.
К концу XV века хлыновские казаки сделались страшными по всему Поволожью не только для татар и марийцев, но и для русских. По свержении татарского ига Иван III обратил внимание на этот беспокойный и неподвластный ему народ, и в 1489 году Вятка была взята и присоединена к Москве. Разгром Вятки сопровождался большими жестокостями - главные народные вожаки Аникиев, Лазарев и Богодайщиков были в оковах приведены в Москву и там казнены; земские люди переселены в Боровск, Алексин и Кременск, а купцы в Дмитров; остальные обращены в холопов.
Большая часть хлыновских казаков с своими женами и детьми ушла на своих судах:
Одни на Северную Двину (по разысканиям атамана станицы Северюковской В. И. Меньшенина, хлыновские казаки поселились по реке Юг в Подосиновском районе).
Другие вниз по Вятке и Волге, где укрылись в Жигулевских горах. Торговые караваны давали случай этой вольнице приобретать «зипуны», а пограничные городки враждебных Москве рязанцев служили местом сбыта добычи, в обмен на которую хлыновцы могли получать хлеб и порох. В первой половине XVI столетия эта вольница с Волги перешла волоком на Иловлю и Тишанку, впадающие в Дон, а потом расселилась по этой реке вплоть до Азова.
Третьи на Верхнюю Каму и Чусовую, на территорию современного Верхнекамского района. Впоследствии в Приуралье появились огромные владения купцов Строгановых, которым царь разрешил нанимать отряды казаков из числа бывших хлыновцев для охраны их имений и завоевания пограничных сибирских земель.
Мещерские казаки
Казаки Мещерские (они же Мещера, они же Мишаре) – жители так называемой области Мещера (предположительно юго-восток современной Московской, почти вся Рязанская, частично Владимирская, Пензенская, север Тамбовской и далее до среднего Поволжья области) с центром в городе Касимов, составившие в дальнейшем народ Касимовских Татар и малочисленного великорусского суб-этноса Мещеры. Станы мещерских были разбросаны по всей лесостепи верховьев Оки и севера Рязанского княжества, находились даже в Коломенском уезде (село Васильевское, Татарские Хутора, а также в Кадомском и Шацком уездах. . Мещерские казаки того времени – это вольные удальцы лесостепной зоны, влившиеся позже в состав Верховых Донских казаков, Касимовских Татар, Мещеры и коренного великоросского населения юго-востока Московской, Рязанской, Тамбовской, Пензенской и прочих губерний. Сам термин “мещера”, предположительно имеет параллель со словом “можар, мадъяр” – т. е. по-арабски “сражающийся человек”. Станицы Мещерских казаков граничили и со станичниками Северного Дона. Самих Мещеряков также охотно привлекали к государевой городовой и сторожевой службе.
Северские казаки
Проживали на территории современных Украины и России, в бассейнах рек Десны, Ворсклы, Сейма, Сулы, Быстрой Сосны, Оскола и Северского Донца. Упоминаются в письменных источниках с кон. XV до XVII вв.
В XIV-XV веках севрюки постоянно соприкасались с ордынскими, а потом с крымскими и ногайскими татарами; с Литвой и Московией. Живя в постоянной опасности, они были хорошими воинами. Московские и литовские князья охотно принимали севрюков на службу.
В XV веке севрюки, благодаря своей стабильной миграции, начинают активно заселять обезлюдевшие после золотоордынского разорения южные земли находившегося тогда в вассальной зависимости от Литвы Новосильского княжества.
В XV-XVII веках севрюки уже представляли собой военизированное пограничное население, охранявшее границы смежных частей Польско-Литовского и Московского государств. Судя по всему, они были во многом похожи на ранних запорожских, донских и других подобных казаков, обладали некоторой автономией и общинной военной организацией.
В XVI веке считались представителями (древне)русской народности.
Как представители служилого люда, севрюки упоминаются ещё в начале XVII века, в эпоху Смутного времени, когда они поддержали восстание Болотникова, так, что война эта довольно часто называлась «севрюковской». Московские власти отвечали карательными операциями, вплоть до разгрома некоторых волостей. После завершения смуты севрюкские города Севск, Курск, Рыльск и Путивль подверглись колонизации из Центральной России.
После раздела Северщины по соглашениям Деулинского перемирия (1619), между Московией и Речью Посполитой имя севрюков практически исчезает с исторической арены. Западная Северщина подвергается активной польской экспансии (холопской колонизации), северо-восточная (московская) заселяется служилыми людьми и крепостными из Великороссии. Большая часть северских казаков перешла в положение крестьянства, некоторые влились в запорожское казачество. Остальные переселились на Нижний Дон.
Волгское (волжское) войско
Появились на Волге в XVI столетии. Это были всякого рода беглые из Московского государства и выходцы с Дона. Они "воровали", задерживая торговые караваны и мешая правильным сношениям с Персией. Уже в конце царствования Иоанна Грозного на Волге было два казачьих городка. Самарская лука, в то время покрытая непроходимыми лесами, представляла для казаков надежный приют. Небольшая река Уса, пересекающая Самарскую луку по направлению с юга на север, давала им возможность предупреждать караваны, шедшие по Волге. Заметив с вершин утесов появление судов, они на своих легких челнах переплывали по Усе, переволакивались затем на Волгу и врасплох нападали на суда.
В нынешних селениях Ермаковке и Кольцовке, находящихся на Самарской луке, и теперь еще признают места, где некогда жили Ермак и его товарищ Иван Кольцо. Для уничтожения казацких разбоев московское правительство посылало на Волгу войска и строило там города (последние указаны в историческом очерке Волги).
В XVIII в. правительство начинает организовывать на Волге правильное казачье войско. В 1733 г. между Царицыном и Камышенкой поселены были 1057 семей донских казаков. В 1743 г. повелено было селить в Волгские казачьи городки выходцев и пленников салтан-ульских и кабардинских, принимающих крещение. В 1752 г. отдельные команды Волгских казаков, живших ниже Царицына, соединены были в Астраханский казачий полк, чем положено было начало Астраханскому казачьему войску, образованному в 1776 г. В 1770 г. 517 семейств Волгских казаков переведены были на Терек; из них образованы были казачьи полки Моздокский и Волгский, которые входили в состав казаков Кавказской линии, преобразованной в 1860 г. в Терское казачье войско.
Сибирское войско
Официально войско вело и ведёт своё начало от 6 декабря 1582 г. (19 декабря по новому стилю), когда, по летописному преданию, царь Иван IV Грозный в награду за взятие Сибирского ханства дал дружине Ермака наименование «Царская Служилая Рать». Такое старшинство было даровано войску Высочайшим приказом от 6 декабря 1903 г. И оно, таким образом, стало считаться третьим по старшинству казачьим войском России (после Донского и Терского).
Войско как таковое было сформировано только во второй половине XVIII - первой половине XIX в. целым рядом разновремённых, вызванных военной необходимостью распоряжений центральной власти. Рубежом можно считать Положение 1808 г., от которого обычно и ведут отсчёт истории собственно Сибирского линейного казачьего войска.
В 1861 году войско подверглось существенной реорганизации. К нему причислили Тобольский казачий конный полк, Тобольский казачий пеший батальон и Томский городовой казачий полк, и установили комплект войска из 12 полковых округов, выставлявших на службу сотню в Лейб-гвардии Казачий полк, 12 конных полков, три пеших полубатальона со стрелковыми полуротами, одну конно-артиллерийскую бригаду из трех батарей (впоследствии батареи были обращены в регулярные, одна включена в состав Оренбургской артиллерийской бригады в 1865 г. и две в состав 2-й Туркестанской артиллерийской бригады в 1870 г.).
Яицкое войско
Ещё в конце XV века на реке Яик образовались вольные общины казаков, из которых сформировалось Яицкое казачье войско. По общепринятой традиционной версии, как и донские казаки, яицкие казаки формировались из переселенцев-беженцев из Русского царства (например, из Хлыновской земли), а также, благодаря миграции казаков с низовьев Волги и Дона. Их основными занятиями были рыболовство, добыча соли, охота. Войско управлялось кругом, который собирался в Яицком городке (на среднем течении Яика). Все казаки имели подушевое право на пользование угодьями и участие в выборах атаманов и войсковой старшины. Со второй половины XVI века русское правительство привлекало яицких казаков для охраны юго-восточных границ и военной колонизации, разрешая им вначале приём беглых. В 1718 году правительство назначило атамана Яицкого казачьего войска и его помощника; часть казаков объявлена беглыми и подлежала возврату на прежнее место жительства. В 1720 году произошли волнения яицких казаков, которые не подчинились приказу царских властей о возврате беглых и замене выборного атамана назначенным. В 1723 году волнения были подавлены, руководители казнены, выборность атаманов и старшины упразднена, после чего войско оказалось разделённым на старшинскую и войсковую стороны, в которой первые держались линии правительства, как гарантирующего их положение, вторые требовали вернуть традиционное самоуправление. В 1748 году была введена постоянная организация (штат) войска, разделённого на 7 полков; войсковой круг окончательно утратил своё значение.
Впоследствии, после подавления восстания Пугачева в котором яицкое казачество приняло активное участие, в 1775 году Екатерина II издала указ о том, что в целях полного предания забвению случившейся смуты Яицкое войско переименовывается в Уральское казачье войско, Яицкий городок в Уральск (был переименован и ещё целый ряд населённых пунктов), даже река Яик была названа Уралом. Уральское войско окончательно утратило остатки былой автономии.
Астраханское войско
В 1737 году указом Сената в Астрахани из калмыков образована трехсотенная казачья команда. В 28 марта 1750 года на основе команды учрежден Астраханский казачий полк, для доукомплектования которого до положенной в полку штатной численности в 500 человек, были набраны в крепости Астрахань и крепости Красный Яр казаки из разночинцев, прежних стрелецких и городовых казачьих детей, а также донских верховых казаков и новокрещённых татар и калмыков. Астраханское казачье войско было создано в 1817 году, в состав его были включены все казаки Астраханской и Саратовской губерний.
Последнее время часто можно услышать мнение, что казаки – это самостоятельный этнос. Некоторые и вовсе считают казаков неславянским народом. Другие говорят, что это - выдумки, называя казаков не более чем русскими переселенцами.
Отдельно от русских
Существует множество версий происхождения казаков: часть исследователей их корни возводит к восточным славянам, другая – к скифам, третья – к хазарам. Главный посыл этих гипотез таков: казаки – отдельный, уникальный этнос.
В националистических кругах казачества очень часто можно услышать противопоставление казаков русским. Атаман Войска Донского Петр Краснов в период Великой Отечественной войны заявлял: «Казаки! Помните, вы не русские, вы - казаки, самостоятельный народ». Одной из отличительных черт казаков от русских назывался рабский характер последних.
Идеи казачьего сепаратизма набрали популярность после падения в России монархии, в определенных кругах они остаются востребованными и сегодня. Намерение создать независимую от Москвы жизнь объясняется враждебностью русских к казакам и желанием эксплуатировать этот вольный народ.
«Казачество стало пребывать в атмосфере рабства, деспотии; казачье сознание начало ослабевать, сила его сопротивляемости стала уменьшаться, а под влиянием искусственной русской истории некогда прекрасный образ свободолюбивого и вольного казака стал тускнеть», – писалось в 1931 году в издаваемом в Праге журнале «Вольное казачество».
Отвергнув «русскую историю» казаки начали создавать свою. Основываясь на документах, они стали доказывать, что казаки - особое славянское племя, отдельный народный организм, имеющий такое же право считать себя особым славянским народом, как русские и украинцы.
1 ноября 2012 года в станице Старочеркасская Ростовской области появилась «казачья инициатива», в которой излагалось требование «вернуть в перечень народов, национальностей и этнических наименований РФ национальность «казак», удаленную в XIX веке при переводе государственным решением казаков из народов в сословие». Попробуем разобраться, насколько это возможно.
Тюрки или славяне?
Сам термин «казак» в источниках фиксируется давно. Впервые наименование «казак» (в значении «стража») встречается в словаре половецкого языка Codex Cumanicus (начало XIV века). В русских летописях можно встретить прозвище от основы «козак», к примеру, в одной из Псковских летописей под 1406 годом упоминается посадник Юрий Козачкович.
Есть термин «казак» и в польских источниках. Так, в хронике 1493 года говориться, что черкасский воевода Богдан Федорович Глинский по прозвищу Мамай, сформировав в Черкассах пограничные казачьи отряды, захватил турецкую крепость Очаков.
Согласно большинству версий казак – это «вольный, независимый человек, искатель приключений, бродяга». К примеру, в Толковом словаре Даля под казаком понимается «войсковой обыватель, поселённый воин».
Сегодня популярность получила гипотеза, согласно которой слово «казак» имеет тюркское происхождение. По мнению лингвиста-тюрколога Рифката Ахметьянова, термин «казак» происходит от формы «казгак» – в первоначальном значении «лошадь, отбивающаяся от табуна во время тебенёвки».
Немецкий историк Гюнтер Штекль указывал на то, что «первые русские казаки были крестившиеся и обрусевшие татарские казаки, поскольку до конца XV века все казаки, которые обитали как в степях, так и в славянских землях, могли быть только татары».
Выдающийся российский историк Сергей Соловьев смотрел на этот вопрос шире, отмечая, что казаками на Руси независимо от их языка, веры и происхождения называли людей вольных, не связанных никакими обязательствами, готовых к работам по найму и свободно перемещавшихся с места на место.
Ситуация проясняется
В 2009 году историками Верой Кашибадзе и Ольгой Насоновой на Дону были проведены антропологические исследования, которые должны были пролить свет на дискуссионный вопрос о происхождении казаков. Ученые пришли к выводу, что «антропологическая история донских казаков подразумевает процессы миграции из юго-восточных зон Центральной России и незначительное включение южных и восточных элементов в возрастающей к югу пропорции».
Данные исследования в целом совпадают со взглядами известного советского антрополога Виктора Бунака, который считал, что казачество является населением колонизационного типа, сложившимся сравнительно недавно и до известной степени искусственно образовавшимся, претерпевшим очевидные процессы смешения между русскими – выходцами из разных областей и районов России.
Свою лепту в исследования казачества внесли и генетики Федерального государственного бюджетного научного учреждения «Медико-генетический научный центр». Ученые воспользовались методом определения отцовства и сравнили ДНК донских казаков с ДНК народностей, которые по историческим данным имели или могли иметь отношение к их происхождению.
Сбор материала проходил в исконно казачьих станицах и хуторах. Был изучен 131 мужчина, причем, пробы ДНК забирались у людей, не имеющих близкого родства, предки которых до третьего поколения происходили из обследуемого региона и принадлежали к донскому казачеству.
Анализ показал высокий уровень генетического сходства донских казаков и населения южных областей России. Несколько меньше общих черт у казаков с жителями Центральной России. В то же время генофонд казаков имеет отдаленное сходство с генофондом степных тюркоязычных популяций. А вот связей с исконными жителями Кавказа обнаружено не было.
Суть изложенных выше исследований можно свести к следующему: казаки плотью и кровью являются частью русского народа, и, несмотря на ряд морфологических особенностей, за период своего обособленного существования они не сумели превратиться в отдельный от русских этнос.
Локальная победа
В 2010 году в Волгограде произошло любопытное событие. Министерство юстиции Волгоградской области подало заявление в областной суд о ликвидации региональной национально-культурной автономии казаков Волгоградской области. Мотивация министерства была такая: казаки - это не этнос, а потомки беглых холопов и крестьян. Областной суд постановил: в удовлетворении требования управления Министерства юстиции отказать.
Однако от дальнейших судебных передряг волгоградских казаков это не избавило. В конце концов была назначена этнологическая экспертиза, которую проводил этнолог Валерий Степанов. Перед экспертом был поставлен ряд вопросов, в том числе относятся ли казаки к этнической общности, допустимо ли употребление в отношении казаков термина «национальное меньшинство». На все вопросы эксперт ответил утвердительно.
Нужно отметить, что все вопросы были поставлены осторожно и даже утвердительный ответ на них сложно трактовать, как признание казаков отдельным народом. А что касается решения суда, то оно, в сущности, было продиктовано тем, чтобы не допустить дискриминации – ограничения или в данном случае лишения прав определенных категорий граждан на самоопределение.
Признать или нет
Этот прецедент показывает, что если признание казаков отдельным этносом нельзя обосновать научным путем, то эту проблему можно попытаться решить законодательно. Однако здесь не все так просто.
Согласно статье 2 Закона РСФСР от 26 апреля 1991 года «О реабилитации репрессированных народов» казачество отнесено к иным исторически сложившимся культурно-этническим общностям людей. Здесь казаки названы не этносом, а именно общностью.
А вот выдержка из Указа президента Российской Федерации от 1992 года, комментирующего упомянутую статью: «Установить, что граждане, относящие себя к прямым потомкам казаков и выразившие желание совместно восстанавливать и развивать формы хозяйствования, культуры, быта и участвовать в несении государственной службы, а также граждане, в установленном порядке добровольно вступившие в казаки, могут объединяться в казачьи общества и создавать их».
Директор Департамента государственной политики в сфере межнациональных отношений Министерства регионального развития РФ Александр Журавский отмечает, что не только действующее законодательство на федеральном уровне, но и международное законодательство не имеет четких определений, что собой представляют и чем между собой отличаются понятия: «народ», «нация», «национальное меньшинство», «этническая группа», «этническая общность».
Учитывая, какое количество спекулятивных теорий сложилось вокруг казачества, законодательно вопрос об этнической принадлежности казаков оформить не представляется возможным.
Многочисленные опросы представителей казачества, в том числе донского, кубанского, уральского, показали, что большинство из них считают себя русскими. Это дополнительный аргумент в пользу результатов антропологических и генетических исследований. Сегодня многие ученые придерживаются такого мнения, что если и можно говорить о казаках в терминах этнологии, то лишь как об субэтносе русского народа.
Доводилось ли вам слышать о том, что герой древнегреческого эпоса Ахилл был… казаком? Впрочем, сразу разочарую. Эту историю придумали в XVII в. киевские бурсаки, изучавшие античную классику. И уж конечно, были сыто кормлены и крепко поены, рассказывая ее запорожцам. Но все же придумана байка не на пустом месте. Дело в том, что у самих греков бытовало несколько версий происхождения Ахилла. У Гомера он представлен царем мирмидонян, погиб и похоронен под Троей. А Ликофрон, Алкей и другие авторы писали, что он привел воинов с севера и «владычествовал над Скифской землей». Могилы, где якобы похоронен Ахилл, показывали и почитали на островах Змеином, в устье Дуная, и Белом, в устье Днепра - сейчас он превратился в Кинбурнскую косу. А Тендровская коса между Днепром и Перекопом носила название «Ахиллов Дром» («дром» - значит «бег», «ристалище для бега»). И археологические раскопки на Кинбурнской косе действительно обнаружили остатки жертвенника, надпись в честь Ахилла, неподалеку найдены три мраморных плиты с посвящениями ему.
Очевидно, в фигуре Ахилла, предания совместили нескольких вождей. А тот из них, который жил в Поднепровье, судя по времени, был киммерийцем. Древнегреческие изображения сохранили облик этого народа, лихих всадников и впрямь похожих на казаков - бородатых, в папахах, одежде наподобие зипунов, подпоясанных кушаками. Только вместо сабель в руках прямые мечи. Но, конечно, отождествлять киммерийцев с казаками нет оснований. Это был кельтский народ, населявший Северное Причерноморье в XIII - VIII вв. до н.э.
Люди в здешних краях жили задолго до киммерийцев - например, самый древний в мире образец лодки найден на Дону и датируется аж VII тысячелетием до н.э. Это типичная долбленка-однодревка, каковые впоследствии использовались и казаками. Жили тут люди и после киммерийцев, в VIII в. до н.э. их частично вытеснили, частично смешались с ними скифы, создавшие многонациональную империю, куда входили и праславяне . А во II в. до н.э. началось расселение из Средней Азии сарматских племен, и Скифию разгромили савроматы. Но и сами были изгнаны языгами. А их, в свою очередь, оттеснили на запад роксоланы, заняв степи между Днепром и Доном. В лесостепях расселялись славянские и угорские народы, севернее, в лесах - финские и балтские.
В Приазовье, на Кубани и на черноморском побережье Кавказа обитал ряд древних племен: зиги (чиги), керкеты, синды, ахеи, гениохи, аспургиане, дандарии, агры и др. Из них чиги славились как мореходы и пираты, выходившие в море на легких ладьях, вмещавших 25 человек. Но с востока двинулась еще одна волна сарматских племен - асседоны, иксаматы, писаматы, аорсы, сираки. За Дон роксоланы их не пропустили и они тоже оседали на Кубани и в нынешнем Ставрополье. А в I в. последовала новая волна переселенцев, аланы (ясы). Они имели обыкновение инкорпорировать побежденные народы в состав своего, и этнонимы множества племен, живших от Тамани до Каспия, из античных источников исчезают, здесь появляется единая Алания…
Спрашивается - как и по каким признакам среди всех этих народов искать предков казаков? В начале ХХ в. возникли две теории их происхождения - «автохтонная» и «миграционная». Сторонником первой являлся историк генерал Н.Ф. Быкадоров . Утверждалось, что казаки всегда являлись коренным населением своих земель (правда, сам Быкадоров позже от своей теории отказался) . «Миграционную» версию разрабатывал донской историк Е.П. Савельев . Он считал казаков потомками «гетов-русов», которые якобы сперва жили под Троей, потом в Италии, а потом переселились в Причерноморье .
Обе эти теории неверны. Во времена, когда они создавались, история Древнейшей Руси была исследована очень мало, а такой науки, как этнология, вообще не существовало, и представления об этногенезе бытовали поверхностные и примитивные. Хотя на самом деле эти процессы всегда сложны и неоднозначны. Так, если коснуться «автохтонной» теории, то надо иметь в виду, что ни один народ не может в течение тысячелетий обитать в одних и тех же местах и остаться неизменным. Подобное возможно лишь для небольших «изолятов», отрезанных от мира на отдаленном острове или в высокогорной долине. Но не в столь «бойком районе», как Восточноевропейская равнина, где зафиксирована масса больших и малых переселений, народы неизбежно вступали в контакты, принимали в себя те или иные «добавки».
Ну а относительно «миграционной» теории надо сказать - народ не футбольный мяч, способный кататься туда-сюда по полю земли. Переселения - тяжелый и болезненный процесс, обычно сопровождающийся расколом этноса. Часть уходит, часть остается. Обе части взаимодействуют с разным окружением, развиваются в разных условиях и теряют родство. Конкретный пример: в VII в. под ударами хазар населявшие Причерноморье древние болгары разделились натрое. Одна ветвь ушла в горы Кавказа - это балкарцы. Другая отступила на Балканы, объединила вокруг себя местных славян и создала Болгарское царство. Третья ушла вверх по Волге, в Х в. приняла ислам и снова разделилась - не пожелало менять веру племя чувашей. А сменившие религию стали предками казанских татар. Ну кто скажет, что нынешние болгары, балкарцы, чуваши и казанские татары - это один народ? Или что один народ венгры и башкиры, разделившиеся в IX в.? Причем если уж говорить о родстве, о преемственности, то не лишне вспомнить, что даже у отдельного человека не один, а два предка, отец и мать. А в процессах этногенеза их гораздо больше. Поэтому производить «напрямую» один народ от другого совершенно неправомочно. И, скажем, предками русского народа являются отнюдь не только славянские племена, он имеет многочисленные финно-угорские, тюркские, балтские, германские, сарматские, скифские, кельтские корни.
Впрочем, и в наши дни наука этнологии разработана весьма слабо и представляет собой не единую стройную систему, а расплывчатый набор частных взглядов тех или иных ученых. Самой полной и последовательной теорией представляется к настоящему времени концепции одного из основоположников этой науки Л.Н. Гумилева. Который считал казаков «субэтносом великорусского этноса» . А субэтнос, по определению автора - «таксономическая единица внутри этноса как зримого целого, не нарушающая его единства» . Т. е. общность, имеющая черты и признаки народа, но при этом прочно связанная с основным этносом.
К данной классификации казачества мы еще будем возвращаться по ходу книги, но пока возьмем его за основу. И отметим еще одно фундаментальное положение учения Гумилева - для любого этноса (и субэтноса) очень важной оказывается связь с родным для него ландшафтом. Именно ландшафт определяет его «лицо», особенности, способы хозяйствования. Так, родным ландшафтом таджиков являются горы, узбеков - орошаемые долины, туркменов - оазисы пустынь. Три народа живут рядом, но существенно отличаются. Для русских это - лесостепь. И при расселении на север они всегда выбирали сходные условия: поляны, опушки, но не глубины лесов. А, скажем, для евреев обязательно нужен искусственный ландшафт - города, местечки, но не деревни.
Какой же ландшафт является родным для казаков? Это долины великих рек степной полосы! Дона, Днепра, Волги, Яика, Терека, Кубани. А чем они были характерны в древности? Тогдашние степные народы являлись скотоводами, но не кочевниками в полном смысле. В Европейской России выпадает много снега, скот не может добывать из-под него корм. И требовались постоянные селения, где заготавливается сено, зимуют стада и люди. Разумеется, строили их не посреди голой степи, а вблизи рек, долины которых были покрыты густыми лесами и кустарниками. Тут имелись дрова, стройматериалы, сенокосы на заливных лугах, водопои. И археология это подтверждает. Города скифов обнаружены на Днепре, их столица располагалась возле Запорожья. А роксоланы зимовали в городках на Нижнем Дону.
Но евразийские степи были и «торной дорогой», по которой, громя друг друга, приходили новые народы. А покрытые зарослями долины рек, острова, плавни, болота являлись естественным укрытием, где имела возможность спастись часть побежденных. Не все. Ведь для этого требовалось сменить образ жизни, добывать пропитание охотой, рыболовством, угонами скота. Выжить в таких условиях могли только самые сильные, выносливые. И вольнолюбивые, не желающие покориться победителям. И из осколочков различных племен произрастают древнейшие корни казачества.
Доказательства есть. На Дону и Донце археология обнаруживает непрерывное существование оседлых поселений примерно со II в. до н.э. Что совпадает с гибелью Скифии и праславянской Милоградской культуры. Археологические данные дополняются письменными. Страбон писал о «смешанном» племени, обитавшем в гирлах Дона. Арриан, посетивший Северное Причерноморье во II в.н.э., сообщал, что некоторые из местных племен «прежде питались хлебом и занимались земледелием», но после вражеских нашествий «поклялись великой клятвой никогда впредь не строить домов, не бороздить землю плугом, не основывать городов… а скота держать не более, чем сколько можно переводить из одной страны в другую». Но этот же закон, категорически запрещавший земледелие, известен у донских казаков, он просуществовал до 1695 г. и был вполне рационален - привязанные к земле хозяйства стали бы легкой добычей степняков.
Еще одним доказательством является резкое изменение стереотипов поведения местных жителей. Если в V-IV вв. до н.э. греки сообщали о мирных «меотах», пассивно переходивших под власть Скифии или Боспора, то римские авторы в I-II вв. н.э. предостерегали, что оседлые жители Приазовья не менее воинственны, чем кочевники. То есть, они вобрали в себя часть скифов, праславян, сарматов. У них существовали и крупные центры вроде г. Танаиса - Азова. Этот город был не греческим - во всех документах его граждане подразделяются на «танаитов» и «эллинов», причем руководство составляли «танаиты». А умение здешних племен воевать римляне испытали на себе, в 47 г. их легионы от Тамани прошли по Приазовью, взяли Азов, но он стал самой северной точкой их завоеваний. Римляне тут крепко получили и дальше не продвинулись ни на шаг .
Позже жителей Нижнего Дона и Приазовья зарубежные авторы стали именовать «герулами». Иордан сообщал, что герулы - племя «скифское», т.е. местное, не германское, что оно «очень подвижно». «Не было тогда ни одного государства, которое не набирало бы из них легковооруженных воинов». Однако карта Причерноморья продолжала меняться. Во II в. сюда с Балтики пришли русы (руги), объединившись в одну державу со славянами и роксоланами. А затем этот союз был побежден германцами-готами. С герулами готы сперва вошли в альянс. С 256 г. совместные эскадры их лодок стали совершать нападения на берега Кавказа, Малой Азии, Босфора. Но в IV в. готский император Германарих решил окончательно поработить окрестные народы. Герулы сопротивлялись дольше других, согласно Иордану, были «в большей части перебиты», и лишь после нескольких поражений вынуждены были покориться.
Торжество германцев было недолгим. Из Поволжья и Приуралья развернули наступление гунны. Разгромили Аланию, а в 371 г. обрушились на готов. И герулы, как и большинство славянских племен, сразу приняли сторону гуннов, помогая им бить общих врагов. Кстати, до нас дошла легенда о том, как гуннские воины, охотясь на Тамани, ранили оленя. Он бросился в воду, переплывая между отмелями и наносами, пересек Керченский пролив - и показал путь войску. Готы сосредоточили силы на Дону, а гунны обошли их через Крым и ударили в тыл . Не этот ли олень, раненный стрелой и помогший герулам освободиться, был изображен на древнем гербе донских казаков?
Но напрямую отождествлять казаков с герулами тоже нельзя. Основная их часть вместе с союзниками-гуннами ушла на запад. В 476 г. герулы, во главе со своим вождем Одоакром (в славянской транскрипции Оттокаром), захватили Италию, где и сгинули в последующих войнах. В Причерноморье после распада империи гуннов возникла Антия. Но в 558 г. из Средней Азии пришли авары, сокрушившие ее. А в 570 г. с востока двинулись враги аваров, тюрки. Возникли Аварский и Тюркский каганаты - граница между ними пролегла по Дону.
В VII в. оба каганата развалились на части. В степях от Дуная до Кубани образовалось Болгарское ханство. А хазары, населявшие берега Каспия и долину Терека, приняли тюркскую военную верхушку и создали свой каганат. В 670 г. в союзе со славянами и аланами они одолели и изгнали болгар. Затем разбили и подчинили Аланию. И вот после этого вдруг распространяется этноним «касаки» (в русских летописях «касоги») . Впервые он зафиксирован еще у Страбона в I в., среди племен, населявших Кубань и Кавказ у него упоминаются «коссахи». Потом это название исчезает. А с VII в. начинает широко применяться по отношению к жителям Западного Кавказа, Кубани и Приазовья. О «стране Касакии» сообщают авторы Х в. Константин Багрянородный, Аль-Масуди, персидский географ XIII в. Гудад ал-Алэм и др. И как раз в этих известиях эмигрантские исследователи склонны были видеть «казачью нацию».
Это не совсем так. Этноним может передаваться от одного народа к другому, как, допустим, от римлян их название перешло к ромеям (византийцам), а потом и к румынам. Но если мы попытаемся понять смысл слова «касаки», то действительно подойдем к разгадке, откуда же происходит имя казаков? Обычно считают, что оно тюркское и употреблялось в значениях «вольный воин», «бродяга», а то и «разбойник». Но Страбон упоминает его задолго до тюркского нашествия. И к тому же в тюркских языках нет близких корней, от которых можно было бы произвести «казак», нет и никаких родственных слов. Следовательно, в лексикон тюркских народов оно попало уже «готовым», откуда-то извне. Откуда?
Происхождение слова «казак» надо искать не в тюркских, а древнеиранских языках, на которых говорили скифы и сарматы. И чтобы увидеть это, предлагаю читателю взглянуть на набор слов (в первой группе древнеиранские, во второй более поздние):
- асии, асы, ясы, аспургиане, каспии, траспии, Асаак, сакасены, массагеты, асседоны, асиаки, языги, азады, хазары, хорасмии, касоги
- казаки, черкасы, казахи, хакасы.
Что общего в этих словах? Корень «ас» (в зависимости от произношения и передачи способный трансформироваться в «яс» или «аз»). Его значение известно - «свободный», «вольный» (например, «азады» - служилое сословие воинов Парфии, это слово как раз и означало «свободные», в Сасанидском Иране то же самое слово произносилось «газа»). Но «асы» было и самоназванием всех сарматских народов! Причем такое обозначение самих себя отнюдь не редкость в мире. «Франки» - тоже означает «свободные», а Чингисхан собирал монгольский этнос из «людей длинной воли» (читай «свободных»).
Корень «ас» входил и в большинство сарматских племенных названий. Почти все слова, представленные в цепочке - этнонимы. Скажем, аланы - это название народа, а самоназванием было - асы, в славянской транскрипции - ясы. А окончание «-ак, -ах» в древнеиранских языках применялось при образовании существительных от прилагательных и глаголов, оно присутствует в этнонимах «языг», «асиак», «касак», в названии первой парфянской столицы Асаак. Таким образом «казак» в буквальном переводе - что-то вроде «вольник», а если перевести не по форме, а по смыслу - «вольный человек». Легко переводится и «черкас». «Чер» - голова, и это слово можно прочитать или как «главные свободные», «главные асы», или «вольные головы». Обратим внимание, что и казахи, хакасы, сохранившие в этнонимах тот же корень, проживают на территориях, некогда заселенных сарматскими племенами. От которых и перешли сквозь века их названия, хотя сами народы успели измениться, сменить языки, и к казакам, естественно, никакого отношения не имеют.
Кстати, от скифо-сарматских народов к нам пришли и многие другие названия: Азовское море, Казбек, Кавказ, Азия (слова имеют тот же корень «аз»), а «дан» в древнеиранских языках означало «вода», «река» - отсюда Дон, Днепр (Данапр), Днестр (Данастр), Дунай (Данувий), да и русское «дно». Что же касается древних касаков, то можно еще раз вспомнить: при образовании Алании в нее вошли многочисленные побежденные племена, как сарматские, так и досарматские (в том числе и «коссахи», упомянутые Страбоном). И логично предположить, что после разгрома аланов хазарами эти племена отделились. Причем теперь уже обобщенно обозначили себя «свободными» - «касаками». Какие-то из них назвались и «черкасами» (но не черкесами - это не самоназвание, а прозвище, данное аланами, означает «головорезы»). Арабский историк Масуди описывал очень красноречиво: «За царством алан находится народ, именуемый касак, живущий между горой Кабх (Казбек) и Румским (Черным) морем. Народ этот исповедует веру магов. Среди племен тех мест нет народа более изысканной наружности, с более чистыми лицами, нет более красивых мужчин и более прекрасных женщин, более стройных, более тонких в поясе, с более выпуклой линией бедер и ягодиц. Наедине их женщины, как описывают, отличаются сладостностью. Аланы более сильны, чем касаки. Причина их слабости по сравнению с аланами в том, что они не позволяют поставить над собой царя, который объединил бы их. В таком случае ни аланы, ни какой другой народ не смогли бы их покорить». Как видим, и Масуди отметил, что это был не один народ, а раздробленные племена.
По книге Валерия Шамбарова "Казачество: путь воинов Христовых"
Почему казачество противопоставляло себя великороссам.
Рубеж конца XX - начала XXI века ознаменовался напряженными поисками казачеством своего собственного, утраченного в горниле революции и «мясорубке» Советов, подлинно казацкого пути. Что есть казак? Кто он - социальный служащий (воин, опричник, пограничник и т. п.) или же казак это прежде всего казак, то есть полноправный, а потому национальнообязанный представитель самобытного казацкого племени?
Вся история России сделана странным народом?
«Фактор этничности казачества» - так для краткости назовем означенную выше проблему - на протяжении всей истории России вызывал непримиримые идеологические столкновения российских интеллектуалов, генетически не имеющих никакого отношения к казачеству.
Наш обзор фактора этничности казачества следует начать с упоминания о научном труде известного историка, научная репутация которого в смысле апологетики казацкой самостийности абсолютно беспорочна, ибо он глубоко, последовательно и по-своему ярко не любил казачества.
Николай Иванович Ульянов, известный историк Русского Зарубежья, создал подлинно антиказацкий шедевр - основательный историографический опус «Происхождение украинского сепаратизма». В этом предельно идеологизированном труде есть немало размышлений о «хищной природе казачества», обильных цитат из польских источников, сравнивающих казаков с «дикими зверями». С особым сладострастием Н. И. Ульянов цитирует путевые впечатления некоего московского попа Лукьянова о землях казаков: «Вал земляной, по виду не крепок добре, да сидельцами крепок, а люди в нем что звери;... страшны зело, черны, что арапы и лихи, что собаки: из рук рвут. Они на нас стоя дивятся, а мы им и втрое, что таких уродов мы отроду не видали. У нас на Москве и в Петровском кружале не скоро сыщешь такого хочь одного».
Таковым описанием поп Лукьянов «наградил» казацкий городок Хвастов - атаманскую ставку прославленного казацкого вождя Семена Палея. Логично домыслить (хотя этого напрямую и нет в тексте Н. И. Ульянова) - уж коль скоро в Хвастове у самого Палея все казаки сплошь «звери и уроды», то что же говорить о более заурядных, так сказать, более близких народу представителях казацких станиц?
Мнение Н. И. Ульянова и попа Лукьянова можно было бы подкрепить еще десятком подобного же сорта цитат из эпистолярного наследия российских интеллектуалов как дореволюционного, так и советского периода истории России (достаточно вспомнить, например, в каком стиле высказывались Лев Троцкий и Владимир Ульянов-Ленин, клеймившие казаков как «зоологическую среду»). Это один полюс мнений.
Другой полюс представлял, например, русский генералиссимус Александр Васильевич Суворов, восторженные суждения которого о казаках общеизвестны.
Именно Суворов вместе с князем Потемкиным сумели убедить Екатерину II прекратить в отношении запорожских казаков политику «тихого геноцида», переселив оставшихся после разгрома Запорожской и Новой Сечи запорожцев на Кубань. Так на Кубани возникло сорок казацких станиц, из которых 38 получили традиционные наименования куреней Запорожской Сечи.
«Казакофилом» был, бесспорно, Лев Николаевич Толстой. Этот выдающийся писатель, идеолог и философ неоднократно высказывал мысль о том, что Россия как государство - в неоплатном долгу перед казаками.
Приведу лишь наиболее известное из высказываний Льва Толстого: «...Вся история России сделана казаками. Недаром нас зовут европейцы казаками. Народ (очевидно, что имеется ввиду русский народ. - Н. Л.) казаками желает быть. Голицын при Софии (канцлер Голицын при правлении царицы Софьи Романовой. - Н. Л.) ходил в Крым - осрамился, а от Палея (тот самый казачий атаман Семен Палий из Хвастова. - Н. Л.) просили пардона крымцы, и Азов взяли всего 4000 казаков и удержали, - тот самый Азов, который с таким трудом взял Петр и
потерял...»
Позитивная или отрицательная оценка казачества тем или иным русским интеллектуалом, по-видимому, зависела от того, насколько позитивно или отрицательно оценивал этот интеллектуал собственно русскую жизнь во внутренних областях страны.
Показательна в этом смысле психологическая реакция на пребывание в среде казачества известного путешественника по Дальнему Востоку Михаила Ивановича Венюкова, уроженца мелкопоместной дворянской семьи из села Никитского Рязанской области. В своей работе «Описание реки Уссури и земель к востоку от нее до моря» М. И. Венюков пишет: «...Во все время моего путешествия по Сибири и Амурскому краю я сознательно пытался уклониться от постоя или даже ночевки в домах здешних казаков, предпочитая всякий раз постоялые дворы, казенные учреждения или, по необходимости, избы русских переселенцев. Пусть в казачьих домах и богаче, и чище, но мне всегда была невыносима эта внутренняя атмосфера, царящая в семьях казаков - странная, тяжелая смесь казармы и монастыря. Внутренняя недоброжелательность, которую испытывает всякий казак к русскому чиновнику и офицеру, вообще к русскому европейцу, почти нескрываемая, тяжелая и язвительная, была для меня невыносима, особенно при более-менее тесном общении с этим странным народом».
Примечательно, что эти строки о «тяжелом и странном» народе писал весьма дотошный и объективный исследователь, который совершил свое путешествие по Уссури в окружении тринадцати казаков и только одного «русского европейца» - унтер-офицера Карманова.
В революционных событиях 1917-1918 годов в казацких воинских формированиях не произошло ни одного случая бессудной расправы рядовых казаков с казацким офицером. В русских же полках в эти годы подобные инциденты исчислялись десятками, если не сотнями. На русском флоте, где казаков вообще не было, офицеров расстреливали, топили, подымали на штыки еще в бóльших масштабах, чем в сухопутной армии.
В свое время замечательный этнолог Лев Николаевич Гумилев ввел в научный оборот понятие этнической комплиментарности (две категории: положительная и отрицательная), которая определялась исследователем как ощущение подсознательной взаимной симпатии (или антипатии) этнических индивидуумов, определяющее деление на «своих» и «чужих».
Если воспользоваться предложенным Л. Н. Гумилевым научным инструментарием, то окажется, что М. И. Венюков (а также другие «русские европейцы») и амурские казаки - суть два различных, причем взаимно отрицательно комплиментарные («чужие») друг другу этносы. Но почему же тогда положительно комплиментарны казачеству, абсолютно «свои» для него такие бесспорно этнически чистые русские как А. В. Суворов, Л. Н. Толстой, А. И. Солженицын?
Причиной столь полярно различных оценок казачества со стороны русских интеллектуалов, вызывавшей в равной степени как восхищение и желание быть с казаками у одних (вспомним, например, первую повесть Толстого «Казаки»), так и искреннее неприятие, отторжение, даже антагонизм у других, стала, как мне представляется, полноценно сформировавшаяся уже к исходу XVI века этничность казаков.
В отличие от казачества, национальное становление собственно великорусских людей, насильственно остановленное, надломленное и во многом исковерканное так называемыми реформами патриарха Никона, а затем пароксизмальной деятельностью Петра I, не могло дать русской интеллигенции единой ментально-идеологической платформы для оценки того или иного общественного или национального явления.
На фоне внутренней ментально-идеологической разобщенности русских казаки поражали всех сторонних наблюдателей (причем как доброжелательных, так и враждебных) прочно укорененным в национальном менталитете собственно казацким мировосприятием, завершенным, полноценно сформированным стереотипом поведения, признаваемым всеми казаками как национальный идеал, отсутствием каких-либо внутренних метаний в пользу смены своей этнополитической идентичности. Как представляется, именно эти цельность, самоценность и непоколебимость казацкого менталитета, завидная монолитность казацкой общественной среды как раз и порождали ту резкую полярность при оценке казачества внешними, в первую очередь русскими наблюдателями.
С точки зрения соответствия теории этничности по ее классической версии в интерпретации Ю. А. Бромлея, казацкое общество в России на рубеже XIX-XX веков обладало всеми признаками, особенностями и только ему присущими социальными свойствами, которые со всей очевидностью свидетельствовали о полноценной, завершенной в своем формировании этничности казаков.
«О, Сечь! Ты верного казачества колыбель!»
В нашем размышлении о «факторе этничности казаков» мы сразу оттолкнулись от среднего периода истории казачества. А как же период древней истории? Может быть там мы найдем неопровержимые доказательства, что казаки представляют собой некую органичную, хотя и весьма своеобычную ветвь русского или украинского народов?
Увы, таких доказательств нет. Вернее доказательства есть, но сугубо противоположные по знаку: в древних и средневековых источниках Евразии есть много сообщений, которые однозначно могут трактоваться как четкие указания на постепенно формирующуюся самобытную этничность казачества, начиная с XIII века. В известном, и на сегодняшний день, пожалуй, самом обстоятельном труде Е. П. Савельева «Древняя история казачества» подробно проанализирована фактура и достоверность абсолютного большинства древних и средневековых источников о процессе формирования казачьего этносоциума.
Предваряя свое, еще раз подчеркиваю, - весьма авторитетное с точки зрения научной аргументации исследование, - Е. П. Савельев пишет: «Казаки прежних веков, как это ни странно звучит для историков, не считали себя русскими, то есть великороссами или москвичами; в свою очередь и жители московских областей, да и само правительство смотрели на казаков, как на особую народность, хотя и родственную им по вере и языку. Вот почему сношения верховного правительства России с казаками в XVI и XVII веках происходили чрез Посольский Приказ, то есть по современному - чрез Министерство иностранных дел, чрез которое вообще сносятся с другими государствами. Казацких послов или, как их тогда называли, „станицы“ в Москве принимали с такою же пышностью и торжественностью, как и иностранные посольства...»
В качестве общего контекста всех более-менее древних источников можно привести, например, сведения «Гребенской летописи», составленной в Москве в 1471 году. Здесь говорится следующее: «...Там, в верховьях Дона, народ христианский воинского чина зовомии казаци, в радости сретающе (встречающие. - Н. Л.) его (великого князя Дмитрия Донского. - Н. Л.) со святыми иконами и со кресты поздравляюще ему о избавлении своем от супостатов и, приносящее ему дары от своих сокровищ...»
Не только в большинстве, а, пожалуй, и во всех без исключения источниках по истории Руси-России XIV-XVII веков мы не найдем упоминаний казаков в контексте «русскости»; даже отмечая, что «казаци» - народ христианский и православный, русские источники тем не менее никогда не отождествляют их с собственно великорусским, московским людом. Описывая деяния казаков, русский исторический хронограф в десятках деталей находит возможность подчеркнуть наличие принципиальных различий в природе коренной русскости, вернее, великорусскости и казачества.
Первый отечественный энциклопедист В. Н. Татищев, обладавший, в отличие от всех прочих историографов, уникальным собранием древнейших русских манускриптов, погибших затем в пожаре Москвы в 1812 году, уверенно выводил родословную донских казаков от запорожцев, которые во главе с гетманом Дмитрием Вишневецким сражались вместе с войсками Ивана Грозного за Астрахань. Татищев допускал вместе с тем, что еще одним компонентом при формировании первичного этносоциального массива донского казачества выступали, возможно, так называемые мещерские казаки, то есть принявшие православие тюркоязычные мангыты («татары»), которых Иван Грозный перевел на Дон. Важно подчеркнуть, что с этногенетической концепцией В. Н. Татищева в целом был солидарен бесспорно крупнейший историк XIX века по проблеме казачества В. Д. Сухоруков.
Таким образом, становится понятным, что по крайней мере донские казаки - альфа и омега российского казачества - как прямые потомки генетического альянса запорожцев и мещерских татар имели, в силу этого факта, весьма мало общих генетических корней с великорусским этносом.
Столь же незначительна была, по-видимому, генетическая связь самих запорожцев с собственно украинским (или как писали до 1917 года - малорусским) народом. Упоминавшийся уже последовательный борец с казацкой идеей Н. И. Ульянов размышлял по этому поводу так:
«Здесь (в Запорожской Сечи. - Н. Л.) существовали свои вековечные традиции, нравы и свой взгляд на мир. Попадавший сюда человек переваривался и перетапливался, как в котле, из малоросса становился казаком, менял этнографию, менял душу. Фигура запорожца не тождественна с типом коренного малороссиянина (то есть украинца. - Н. Л.), они представляют два разных мира. Один - оседлый, земледельческий, с культурой, бытом, навыками и традициями, унаследованными от киевских времен. Другой - гулящий, нетрудовой, ведущий разбойную жизнь, выработавший совершенно иной темперамент и характер под влиянием образа жизни и смешения со степными выходцами. Казачество порождено не южнорусской культурой, а стихией враждебной, пребывавшей столетиями в состоянии войны с нею».
Можно было бы поспорить с автором этих строк о степени взаимовлияния казачества и носителей южнорусской культуры, однако им бесспорно точно отмечен факт весьма малой генетической связи запорожцев с окружающей, генетически весьма далекой от казаков, украинской средой. Это указание тем более важно, что именно родовые запорожцы, переселившиеся под водительством атаманов Захара Чепеги и Антона Головатого на Кубань, стали этнической основой как для кубанского, так и для терского казачества.
Механизм довольно быстрого этнического растворения украинских выходцев в казачьей среде лаконично, но достоверно описан все тем же Н. И. Ульяновым.
«В Запорожье, как и в самой Речи Посполитой, хлопов (украинских крестьян. - Н. Л.) презрительно называли „чернью“. Это те, кто убежав от панского ярма, не в силах оказались преодолеть своей хлеборобной мужицкой природы и усвоить казачьи замашки, казачью мораль и психологию. Им не отказывали в убежище, но с ними никогда не сливались; запорожцы знали случайность их появления на Низу и сомнительные казачьи качества. Лишь небольшая часть хлопов, пройдя степную школу, бесповоротно меняла крестьянскую долю на профессию лихого добытчика. В большинстве же своем, хлопский элемент распылялся: кто погибал, кто шел работниками на хутора к реестровым...».
Итак, мы можем признать, вслед за В. Н. Татищевым, В. Д. Сухоруковым, Е. П. Савельевым, Н. И. Ульяновым и другими крупными историками России и Украины, что казацкое сообщество издревле формировалось как бы из самого себя, путем постепенного прочного слияния небольших частей разнородных этнических элементов, включая великорусов, украинцев, представителей некоторых тюркских народностей, которые постепенно и разрозненно, в разные исторические периоды наслаивались на некий весьма мощный в генетическом плане, издревле сформировавшийся в междуречье Днепра и Дона этнический стержень.
Казаки произошли от казаков
Отношение казаков начала ХХ века к вопросу о своем происхождении с гениальной лаконичностью описано Михаилом Шолоховым в «Тихом Доне». Поистине хрестоматийна даже для современного казачества сцена, где на реплику комиссара Штокмана о том, что казаки, дескать, от русских произошли, - казак пренебрежительно, даже с вызовом бросает: «Казаки произошли от казаков!». Этот гордый девиз всего казачества - от запорожского войска до семиреченского - сохранился незыблемым доныне. Только эта фундаментальная платформа казацкого мироощущения обеспечила физическое выживание казацкого этнического сообщества, несмотря на многие десятилетия большевистских гонений.
Свою этническую отделенность, в хорошем смысле - самостийность от кого бы то ни было казачество остро чувствовало во все времена. В отношении великорусов это чувство самостийности диктовалось отнюдь не желанием противопоставить себя русскому народу как некий недостижимый для последнего образец. Со времен борьбы с польским шляхетством казак был чужд этнического высокомерия, и его отношение к русским людям в целом всегда было благожелательным и уважительным. Однако чувство самостийности все же всегда было и определялось только одним: желанием сохранить свой самобытный казацкий остров в безбрежном великорусском море, которое неудержимо накатывалось с севера на земли казацкого народа.
В недавнее время двумя российскими издательствами был переиздан любопытный сборник материалов-размышлений по проблемам казачества, впервые вышедший в свет в 1928 году в Париже по инициативе атамана А. П. Богаевского. В этом сборнике есть ценные наблюдения по этничности казачества, причем сделанные как самими казаками, так и близко знающими этот народ инонациональными наблюдателями.
«У казаков было, да и есть еще, выраженное сознание своего единства, того, что они, и только они, составляют войско Донское, войско Кубанское, войско Уральское и другие казачьи войска... Мы совершенно естественно противопоставляли себя - казаков - русским; впрочем, не казачество - России. Мы часто говорили о каком-либо чиновнике, присланном из Петербурга: "Он ничего не понимает в нашей жизни, он не знает наших нужд, он - русский". Или о казаке, женившемся на службе, мы говорили: "Он женат на русской"». (И. Н. Ефремов, донской казак)
«Я знаю, что в глазах простого народа воин идеальный, воин по преимуществу мыслим всегда как казак. Так было в глазах как великороссов, так и малороссов. Немецкое влияние на строй и народные понятия всего менее отразились на нравах казачества. В начале еще ХХ века, когда я спрашивал одного юнкера Константиновского училища, участвуют ли юнкера-казаки в их ночных похождениях, он отвечал: "Не без того, но казаки никогда не хвалятся друг перед другом своим распутством и никогда не кощунствуют"». (Митрополит Антоний [Храповицкий], русский)
«Нам, русским, нечего распространяться о казачьих доблестях. Мы знаем историческую колонизационную и окраинно-оборонительную миссию казачества, его навыки к самоуправлению и воинские заслуги на протяжении многих веков. Многие из нас, жителей северной и центральной части России, ближе познакомились с укладом казачьей жизни, найдя вместе с белым движением убежище в казачьих областях юго-востока России. В эмиграции мы оценили солидарность и спаянность казаков, выгодно отличающих их от общерусской "людской пыли"». (Князь П. Д. Долгоруков, русский)
« всегда едино, цельно в разрешении и понимании своих внутренних казачьих вопросов. Во мнениях же, взглядах, отношениях к вопросу внешнему для него - русскому, казачья интеллигенция разделяется, распыляется, забыв о главном, единственно незыблемом - об интересах своего народа, народа казачьего. У русской интеллигенции здесь, за рубежом, и у советской власти там, в СССР, получилась удивительная согласованность в устремлениях внедрить в сознание казачества (у первой - в эмиграции, у второй - в родных наших краях) убеждение, что казаки являются русским (великорусским) народом, а "казак" и "крестьянин" - тождественные понятия. Заботы советской власти о подобном "воспитании" казачества вполне понятны: они преследуют практические цели: затемнением национального самосознания у казачества, внедрением психологии великоросса ослабить сопротивление советскому строительству. Однако казаки никогда себя не осознавали, не ощущали и не считали великороссами (русскими), - считали русскими, но исключительно в государственно-политическом смысле (как подданные Русского государства)». (И. Ф. Быкадоров, донской казак)
Казачество сознавало себя как отдельный, не сводимый к статусу субэтноса русских, самобытный народ и в чисто политическом плане: социополитические интересы казачества осознавались (и, при возможности, отстаивались) казацкой интеллигенцией именно как этнические (национальные) интересы, а не как интересы некоего умозрительного военно-служилого сословия.
Казаки - это не какая-нибудь особая национальность, это те же русские люди, правда, со своими историческими корнями и традициями.
Слово «казак» тюркского происхождения и в переносном смысле означает «вольный человек». На Руси казаками называли вольных людей, живущих на окраинах государства. Как правило, в прошлом это были беглые крепостные крестьяне, холопы и городская беднота.
Покидать насиженные места людей заставляли их бесправное положение, бедность, крепостная неволя. Этих беглецов называли «гулящими» людьми. Правительство с помощью особых сыщиков пыталось разыскивать ушедших в бега, наказывать их и водворять на старое место жительства. Однако массовые побеги не прекращались, и постепенно на окраинах Руси возникли целые вольные области со своим казачьим управлением. Первые поселения осевших беглецов образовались на Дону, Яике и в Запорожье. Правительству в конце концов пришлось смириться с существованием особого сословия - казачества - и попытаться поставить его себе на службу.
Больше всего «гулящих» людей шло на привольный Дон, где коренные казаки начали селиться с XV века. Там не было ни повинностей, ни обязательной службы, ни воеводы. Казаки имели свое выборное управление. Они разделялись на сотни и десятки, которыми руководили сотники и десятники. Для решения общественных вопросов казаки собирались на сходки, которые назывались у них «кругами». Во главе этого вольного сословия стоял выбираемый кругом атаман, имевший помощника — есаула. Казаки признавали власть московского правительства, считались состоящими у него на службе, но не отличались большой преданностью и нередко участвовали в крестьянских восстаниях.
В XVI веке было уже множество казачьих поселений, чьи жители в соответствии с географическим принципом назывались казаками: запорожскими, донскими, яицкими, гребенскими, терскими и др.
В XVIII веке правительство преобразовало казачество в замкнутое военное сословие, которое было обязано нести военную службу в общей системе вооруженных сил Российской империи. Прежде всего казаки должны были охранять границы страны - там, где они жили. Для того чтобы казачество сохранило верность самодержавию, правительство наделяло казаков специальными льготами и привилегиями. Казаки гордились своим положением, у них возникли собственные обычаи и традиции, которые передавались из поколения в поколение. Они считали себя особым народом, а жителей остальных областей России называли «иногородними». Так продолжалось до 1917 года.
Советская власть покончила с привилегиями казачества и ликвидировала обособленные казачьи области. Многие из казаков подвергались репрессиям. Государство сделало все, чтобы уничтожить сложившиеся веками традиции. Но полностью заставить людей забыть о своем прошлом оно не смогло. В настоящее время вновь традиции российского казачества возрождаются.
