Была проведена в январе 1991 года и была названа «павловской», в честь Валентина Павлова, занимавшего тогда пост министра финансов.
Реформа носила конфискационный характер, и главной ее задачей было сократить количество наличных денег, находящихся в обращении, и тем самым, хоть как-то урегулировать ситуацию острого дефицита, возникшую на товарном рынке страны. Официальной же причиной реформы была названа борьба с фальшивыми деньгами, якобы в огромных количествах, ввозимых из-за границы.
В стране вот уже несколько лет шла перестройка, рушились старые социалистические основы работы государства. Очень важным являлся вопрос о переходе к рыночной экономике. Михаилу Горбачеву было предложено сразу несколько программ для осуществления такого перехода, одной из которых была программа, получившая название «500 дней». Но президент СССР, в конце концов, выбрал программу, предложенную правительством и заключавшуюся в постепенном переходе к рынку, и сохранении контроля государства над значительным сектором экономики. В середине 1990 года было решено ввести частную собственность на средства производства, а уже с нового 1991 года начать реализацию экономической программы правительства.
22 января 1991 года, в соответствии с указом Президента, был прекращен прием к платежу купюр достоинством 100 и 50 рублей. Также была существенно ограничена выдача гражданам денег с банковских вкладов.
Как заявили власти, такая вынужденная мера должна была заморозить все средства спекулянтов, фальшивые деньги и всевозможные нетрудовые доходы граждан, это приведет к сжатию денежной массы и остановке развития инфляции.
Об этом указе народ узнал только из вечерней программы «Время», когда большинство банков и магазинов уже закрылись. Однако самые находчивые граждане успели до истечения срока разменять оставшиеся у них крупные купюры в кассах метро или у таксистов, а самые предприимчивые покупали авиа и железнодорожные билеты на дальние расстояния, чтобы уже после обмена сдать их и получить обратно свои деньги.
Идея подобной реформы принадлежала Виктору Павлову, который считал, что крупные купюры находились в основном в руках представителей теневой экономики.
Обмен изымаемых из обращения купюр сопровождался множеством ограничений. Во-первых, по времени, обмен старых купюр на новые проходил всего три дня - с 23 по 25 января. Во-вторых, обмену подлежали наличные деньги, на сумму не более 1000 рублей на человека, обмен более крупных сумм мог быть проведен исключительно с разрешения специальной комиссии. С банковского вклада единовременно можно было получить лишь 500 рублей новыми банкнотами.
В 1991 году начали печататься новые денежные знаки достоинством только в 100 и 50 рублей, купюры всех других достоинств после реформы продолжали свое свободное хождение. Также был налажен выпуск новых разменных монет, отличавшихся от старых, как размерами, так и номиналом. Монета в 10 копеек была изготовлена из железа, 50 копеек и 1 рубль - из никелевого сплава, а 5,10 и 50 рублей были биметаллическими.
Обмен денег производился в обстановке крайней нервозности, и несмотря на то, что деньги можно было обменять на почте или по месту работы, у сберкасс выстраивались километровые очереди. Реформа уничтожила многолетние сбережения многих людей, независимо от того, где они хранились, в Сбербанке или дома «в чулке». Сделано это все было намерено, так как еще за две недели до начала реформы Павлов в своем выступлении на заседании Верховного Совета категорически опровергал все слухи о грядущем обмене денег.
Реформа лишь частично оправдала надежды правительства. Из обращения удалось изъять лишь 14 млрд. рублей, что составило лишь 17% от запланированной суммы. В связи с этой неудачей, уже в апреле 1991 года резко подскочили цены на транспорт, коммунальные услуги и некоторые продовольственные товары. Всего за 1991 год цены выросли более чем в 7 раз.
Жизненный уровень населения существенно упал, а экономика страны оказалась близкой к катастрофе. На 20% по сравнению с прошлым, 1990 годом, уменьшился национальный доход, стремительно усиливались темпы падения производства, дефицит бюджета составлял до 30% ВВП. Денежная масса продолжала неуклонно расти, а значит, велик был риск того, что государство полностью потеряет контроль над финансовой системой. Создалась угроза гиперинфляции, а вслед за ней и полного паралича экономики страны.
Но самым главным последствием павловской реформы стало то, что население полностью утратило доверие к правительству. Недоверие людей оказало значительное влияние на последующие события в стране, а именно создало еще одну серьезную предпосылку для осуществления августовского путча.
22 января 1991 г. началась последняя советская денежная реформа, получившая название "павловской" в честь ее создателя, министра финансов, а впоследствии премьера правительства СССР Валентина Павлова. Это была конфискационная денежная реформа, которая преследовала цель избавиться от "лишней" денежной массы, находившейся в наличном обращении, и хотя бы частично решить проблему дефицита на товарном рынке СССР. Формальной причиной для проведения реформы была объявлена борьба с фальшивыми рублями, якобы завозимыми в СССР из-за рубежа.
22 января 1991 года Михаил Горбачев подписал Указ "О прекращении приема к платежу денежных знаков Госбанка СССР достоинством 50 и 100 рублей образца 1961 года и ограничении выдачи наличных денег со вкладов граждан". О подписании Указа было сообщено в программе "Время", когда практически все финансовые учреждения и магазины уже были закрыты.
После завершения обмена крупных денег Павлов выступил в печати с обвинениями в адрес западных банков в скоординированной деятельности по дезорганизации денежного обращения в СССР.
В результате реформ планы правительства реализовались лишь частично: конфискационная процедура позволила изъять из обращения 14 миллиардов наличных рублей (приблизительно 10,5 % от всей массы или чуть менее 17,1% от запланированных к изъятию 81,5 миллиардов).
2 апреля 1991 года, были в 2-4 раза повышены цены на продовольственные товары, транспорт, коммунальные услуги.
В декабре 1991 года эксперты газеты "КоммерсантЪ" подвели итоги всего 1991 года и выяснили, что с учетом "павловской" реформы цены за год выросли в 7,8 раза . При этом наибольший вклад в ценовую гонку внесли отнюдь не рыночные факторы, а различного рода форс-мажорные обстоятельства, такие как обмен купюр и официальные заявления о предстоящих катаклизмах в денежном обращении.
Произошло падение жизненного уровня населения. К концу 1991 г. экономика СССР оказалась в катастрофическом положении. Ускорялось падение производства. Национальный доход по сравнению с 1990 г. уменьшился на 20%. Дефицит государственного бюджета, т. е. превышение государственных расходов над доходами, составлял, по разным оценкам, от 20% до 30% валового внутреннего продукта (ВВП). Нарастание денежной массы в стране грозило потерей контроля государства над финансовой системой и гиперинфляцией, т. е. инфляцией свыше 50% в месяц, которая могла парализовать всю экономику.
Главным последствием реформы стала утрата доверия населения к действиям правительства . Многие политики и историки считают, что политические и финансовые реформы, проводившиеся в СССР в 1991 г., окончательно подорвали доверие граждан СССР к союзному руководству и оказали значительное влияние на дальнейшие события (августовский путч, Беловежское соглашение).
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
Сила большевистской партии именно в том и состоит, что она не боится правды и смотрит ей прямо в глаза
(Сталин).
Поэтому правду говорить нужно, как бы тяжела она не была. Говорить правду необходимо ибо именно правдой мы выбиваем козыри из рук антисоветчиков
Если в тридцатые годы и был какой-либо человек, сравнимый по популярности со Сталиным - это был Ежов. Ежов был на рисунках, плакатах, на демонстрациях, сидел в президиумах, ему посвящали стихи, ему писали письма.
Я не буду вдаваться в судебное дело Ежова. Может, Ежов и не был иностранным шпионом. Но что ясно на 100 % - то что Ежов, встав у руля НКВД, не смог удержать себя в руках, его развратила безграничная власть, он стал легальным убийцей, но уже не мог ни понять этого, ни осознать. Именно ему повсюду мерещились враги и заговоры, именно он смог убедить в этом всех остальных, именно он затеял террор.
"...ошибся и за это должен нести ответственность. Не касаясь ряда объективных фактов, которые в лучшем случае могут кое-чем объяснить плохую работу, я хочу остановиться только на моей персональной вине как руководителя Наркомата. Во-первых, совершенно очевидно, что я не справился с работой такого ответственного Наркомата, не охватил всей суммы сложнейшей разведывательной работы. Вина моя в том, что я вовремя не поставил этот вопрос со всей остротой, по-большевистски, перед ЦК ВКП(б). Во-вторых, вина моя в том, что, видя ряд крупнейших недостатков в работе, больше того, даже критикуя эти недостатки у себя в Наркомате, я одновременно не ставил этих вопросов перед ЦК ВКП(б). Довольствуясь отдельными успехами, замазывая недостатки, барахтаясь один, пытался выправить дело. Выправлялось туго — тогда нервничал. В-третьих, вина моя в том, что я чисто Делячески подходил к расстановке кадров. Во многих случаях, политически не доверяя работнику, затягивал вопрос с его арестом, выжидал, пока подберут другого. По этим же деляческим мотивам во многих работниках ошибся, рекомендовал на ответственные посты, и они разоблачены сейчас как шпионы. В-четвертых, вина моя в том, что я проявил совершенно недопустимую для чекиста беспечность в деле решительной очистки отдела охраны членов ЦК и Политбюро. В особенности эта беспечность непростительна в деле затяжки ареста заговорщиков по Кремлю (Брюханова и др.). В-пятых, вина моя в том, что, сомневаясь в политической честности таких людей, как бывший начальник УНКВД ДВК предатель Люшков и в последнее время Наркомвнудел Украинской ССР председатель Успенский, не принял достаточных мер чекистской предупредительности и тем самым дал возможность Люшкову скрыться в Японии и Успенскому пока неизвестно куда, розыски которого продолжаются. Все это, вместе взятое, делает совершенно невозможным мою дальнейшую работу в НКВД. Еще раз прошу освободить меня от работы в Наркомате внутренних дел СССР. Несмотря на все эти большие недостатки и промахи в моей работе, должен сказать, что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово". (из записки Н.И. Ежова в Политбюро ЦК ВКП(б) 23 ноября 1938 года)
Ежова необходимо было остановить. И вина ЦК 1937-38 гг. в том, что ЦК не сразу разобрался в какого монстра превратился Ежов.
С помощью Л.П. Берии удалось остановить террор зарвавшегося Ежова. В 1939 были пересмотрены дела множества осужденных. Триста тысяч человек были реабилитированы.
"Придя в органы НКВД, я первоначально был один. Помощника у меня не было. Я вначале присматривался к работе, а затем начал свою работу с разгрома польских шпионов, которые пролезли во все отделы органов ЧК. В их руках была советская разведка. Таким образом, я, «польский шпион», начал свою работу с разгрома польских шпионов. После разгрома польского шпионажа я сразу же взялся за чистку контингента перебежчиков. Вот так я начал свою работу в органах НКВД. Мною лично разоблачен Молчанов, а вместе с ним и другие враги народа, пролезшие в органы НКВД и занимавшие ответственные посты. Люшкова я имел в виду арестовать, но упустил его, и он бежал за границу." 3 февраля 1940 года)
"Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять" (Последнее слово Н. И. Ежова на судебном процессе 3 февраля 1940 года)
"При обыске в письменном столе в кабинете Ежова в одном
из ящиков мною был обнаружен незакрытый пакет с бланком «Секретариат НКВД»,
адресованный в ЦК ВКП(б) Н. И. Ежову, в пакете находилось четыре пули (три от
патронов к пистолету «Наган» и одна, по-видимому, к револьверу «Кольт»).
Пули сплющены после выстрела. Каждая пуля была
завернута в бумажку с надписью карандашом на каждой «Зиновьев», «Каменев»,
«Смирнов» (причем в бумажке с надписью «Смирнов» было две пули). По-видимому,
эти пули присланы Ежову после приведения в исполнение приговора над Зиновьевым,
Каменевым и др. Указанный пакет мною изъят."
(Из рапорта Капитана государственной безопасности Щепилова 11 апреля 1939 года)
"Я почистил 14 000 чекистов. Но моя вина заключается в
том, что я мало их чистил. У меня было такое положение. Я давал задание тому
или иному начальнику отдела произвести допрос арестованного и в то же время сам
думал: ты сегодня допрашиваешь его, а завтра я арестую тебя. Кругом меня были
враги народа, мои враги. Везде я чистил чекистов. Не чистил лишь только их в
Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными, а на деле же
получилось, что я под своим крылышком укрывал диверсантов, вредителей, шпионов
и других мастей врагов народа".
(Последнее слово Н. И. Ежова на судебном процессе
3 февраля 1940 года)
Даже в последний день Ежов не смог осознать тот ужас, отцом которого он был.
— (19 апреля 1895 года - 4 февраля 1940 года, Москва, СССР) - советский партийный и государственный деятель, генеральный комиссар госбезопасности (с 28 января 1937 года, 24 января 1941 лишён звания).
1911 года Николай Ежов работал учеником слесаря на Путиловском заводе в г.Санкт-Петербурге. В 1913 году он уехал из Петербурга и провёл какое-то время у родителей, в Сувалкской губернии, а затем в поисках работы жил в других местах, и даже за границей, в Тильзите (Восточная Пруссия). В июне 1915 года добровольцем пошёл в армию. 14 августа Ежов, заболевший и к тому же легко раненый, был отправлен в тыл. В начале июня 1916 года Ежов, признанный негодным к строевой службе по причине очень маленького роста (151 см), направлен в тыловую артиллерийскую мастерскую в Витебске.
ЕЖОВ Н. (справа) Витебск 1916 год. РГАСПИ.
С августа 1918 года работал на стекольном заводе в Вышнем Волочке. В апреле 1919 года был призван на службу в Красную Армию, направлен на саратовскую базу радиоформирований (позднее - 2-я казанская база), где он сначала служил рядовым, а потом переписчиком при комиссаре управления базы. В октябре 1919 года занял должность комиссара школы, в которой обучали радиоспециалистов, в апреле 1921 года стал комиссаром базы, одновременно избирается заместителем заведующего агитационно-пропагандистским отделом Татарского обкома РКП(б).
ЕЖОВ Н.И. Справа. КАЗАНЬ. 1921 год. РГАСПИ.
В июле 1921 женился на Антонине Титовой.
10 февраля 1922 года его направляют ответственным секретарем Марийского обкома партии. С марта 1923 года по 1924 год - ответственный секретарь Семипалатинского губкома РКП(б). С 1924 по 1925 - заведующий орготделом Киргизского обкома ВКП(б). 1925-1926 - заместитель ответственного секретаря Казакского крайкома ВКП(б). Делегат XIV съезда партии (декабрь 1925 года). В феврале 1926 тот стал заведующим Орграспредотделом ЦК ВКП(б) . С февраля 1927 года инструктор в Орграспредотделе до 1929 года. С 1929 по 1930- заместитель наркома земледелия СССР. С ноября 1930 года по 1934 год заведующий в Орграспредотделе. В ноябре 1930 года Ежов знакомится со Сталиным. В 1933-1934 гг. входит в Центральную комиссию ВКП(б) по «чистке» партии. В январе-феврале 1934 года XVII съезде партии Ежов возглавил мандатную комиссию. В феврале 1934 года избран членом ЦК, Оргбюро ЦК и заместителем председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). С февраля 1935 - председатель КПК, секретарь ЦК ВКП(б).
Ежов, Ворошилов, Каганович и Сталин идут на парад физкультурников на Красной Площади. 30 июня 1935 г. (РГАКФД)
В 1934-1935 годах Ежов с подачи Сталина, фактически, возглавил следствие по делу об убийстве Кирова и Кремлёвскому делу, увязав их с деятельностью бывших оппозиционеров - Зиновьева, Каменева и Троцкого. Как свидетельствует историк О. В. Хлевнюк, на этой почве Ежов фактически вступил в заговор против наркома внутренних дел НКВД Ягоды и его сторонников с одним из заместителей Ягоды Я. С. Аграновым, так, в 1936 году Агранов на совещании в НКВД сообщал:
 «Ежов вызвал меня к себе на дачу. Надо сказать, что это свидание носило конспиративный характер. Ежов передал указание Сталина на ошибки, допускаемые следствием по делу троцкистского центра, и поручил принять меры, чтобы вскрыть троцкистский центр, выявить явно невскрытую террористическую банду и личную роль Троцкого в этом деле. Ежов поставил вопрос таким образом, что либо он сам созовёт оперативное совещание, либо мне вмешаться в это дело. Указания Ежова были конкретны и дали правильную исходную нить к раскрытию дела» 
26 сентября 1936 года назначен Народным комиссаром внутренних дел СССР, сменив на этом посту Генриха Ягоду. 1 октября 1936 года Ежов подписал первый приказ по НКВД о своём вступлении в исполнение обязанностей наркома. Ежову подчинялись и органы государственной безопасности (ГУГБ НКВД СССР), и милиция, и вспомогательные службы, такие, как управления шоссейных дорог и пожарной охраны. На новом посту Ежов занимался координацией и осуществлением репрессий против лиц, подозревавшихся в антисоветской деятельности, шпионаже (статья 58 УК РСФСР), «чистками» в партии, массовыми арестами и высылками по социальному, организационному, а затем и национальному признаку. Систематический характер эти кампании приняли с лета 1937 года, им предшествовали подготовительные репрессии в самих органах госбезопасности, которые «чистили» от сотрудников Ягоды.
Шкирятов, Ежов и Фриновский по пути на Красную Площадь. 1 мая 1938 г. (РГАКФД)
Ворошилов, Молотов, Сталин и Ежов на канале Москва - Волга, Яхрома. 22 апреля 1937 г. (РГАКФД)
2 марта 1937 года в докладе на пленуме ЦК ВКП(б) он выступил с резкой критикой подчинённых, указав на провалы в агентурной и следственной работе. Пленум одобрил доклад и поручил Ежову навести порядок в органах НКВД. Из сотрудников госбезопасности с 1 октября 1936 года по 15 августа 1938 года было арестовано 2273 человека, из них за «контрреволюционные преступления» - 1862. 17 июля 1937 года Ежов был награждён орденом Ленина «за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий»
Вручение ордена Ленина Ежову. 27 июля 1937 г. (Правда. 1937. 28 июля)
30 июля 1937 года был подписан приказ НКВД № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов»
ЛИЧНАЯ ПОДПИСЬ НАРОДНОГО КОМИССАРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ЕЖОВА Н.И
Для ускоренного рассмотрения тысяч дел использовались внесудебные репрессивные органы, т. н. «Комиссия НКВД СССР и прокурора Союза ССР » (в неё входил сам Ежов) и тройки НКВД СССР на уровне республик и областей.
С января 1937 года по август 1938 года Ежов отправил Сталину около 15 000 спецсообщений с докладами об арестах, проведении карательных операций, запросами о санкционировании тех или иных репрессивных акций, с протоколами допросов. Таким образом, в день он отправлял более 20 документов, во многих случаях достаточно обширных. Как следует из журнала записей посетителей кабинета Сталина, в 1937-1938 годах Ежов побывал у вождя почти 290 раз и провёл у него в общей сложности более 850 часов. Это был своеобразный рекорд: чаще Ежова в сталинском кабинете появлялся только Молотов .
Ежов сыграл важную роль в политическом и физическом уничтожении т. н. «ленинской гвардии ». При нём были репрессированы бывшие члены Политбюро ЦК ВКП(б) Ян Рудзутак , Станислав Косиор , Влас Чубарь , Павел Постышев , Роберт Эйхе , был проведён ряд громких процессов против бывших членов руководства страны, закончившихся смертными приговорами, особенно Второй Московский процесс (январь 1937 года), Дело военных (июнь 1937 года) и Третий Московский процесс (март 1938 года). В своём рабочем столе Ежов хранил пули, которыми были расстреляны Зиновьев, Каменев и другие; эти пули были изъяты впоследствии при обыске у него. В ходе репрессий он лично принимал участие в пытках.
Получил распространение своеобразный культ Ежова как человека, беспощадно уничтожающего «врагов». В 1937--1938 гг. Ежов - один из самых могущественных советских руководителей, фактически четвёртый человек в стране после Сталина, Молотова и Ворошилова. Портреты Ежова печатались в газетах и присутствовали на митингах. Слагались стихи и рисовались плакаты с «ежовыми рукавицами».
Вариант плаката Б. Ефимова «Ежовы рукавицы». Июль 1937 г.
Ежов на трибуне Мавзолея Ленина. 1 мая 1938 г. (Архив НИПЦ «Мемориал»)
В августе 1938 года первым заместителем Ежова по НКВД и начальником Главного управления государственной безопасности был назначен Лаврентий Берия.
19 ноября 1938 года в Политбюро поступил донос на Ежова, поданный начальником управления НКВД по Ивановской области В. П. Журавлёвым. 23 ноября Ежов написал в Политбюро и лично Сталину прошение об отставке, в котором признал себя ответственным за вредительскую деятельность различных «врагов народа», проникших по недосмотру в НКВД и прокуратуру. Он брал на себя вину за бегство ряда разведчиков и просто сотрудников НКВД за границу (в 1938 году полпред НКВД по Дальневосточному краю Генрих Люшков бежал в Японию, в то же время начальник НКВД УССР А. И. Успенский скрылся в неизвестном направлении, и т. д.); признавал, что «делячески подходил к расстановке кадров» и т. п. Предвидя скорый арест, Ежов просил Сталина «не трогать моей 70-летней старухи матери». Вместе с тем, Ежов подытожил свою деятельность так: «Несмотря на все эти большие недостатки и промахи в моей работе, должен сказать, что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово…». 9 декабря 1938 года Ежов Н. И. освобождён от обязанностей наркома внутренних дел с оставлением его народным комиссаром водного транспорта. 21 января 1939 года Ежов присутствовал на торжественном заседании, посвященном 15-летней годовщине смерти Ленина, но делегатом XVIII съезда ВКП(б) избран не был. 10 апреля 1939 года Ежов был арестован при участии Берии и Маленкова в кабинете последнего. Содержался в Сухановской особой тюрьме НКВД СССР.
24 апреля 1939 года Ежовым было написано заявление с признанием в своих гомосексуальных связях. Согласно заявлению, он относился к этим связям как к пороку.
3 февраля 1940 года Николай Ежов приговором Военной коллегии Верховного Суда СССР был приговорён к «исключительной мере наказания» - расстрелу; приговор был приведён в исполнение на следующий день, 4 февраля в здании Военной коллегии Верховного Суда СССР.
В 1988 году Военная коллегия Верховного суда СССР отказала в реабилитации Ежова
Орден Ленина - «за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий» (июль 1937)
Юбилейная медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (22.02.1938)
Нагрудный знак «Почётный чекист».
Орден Красного Знамени (Монголия).
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 января 1941 года лишён государственных наград СССР и специального звания
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ВИНОВНОСТИ :
Протокол Комиссии НКВД СССР №49 от 14 января 1938 года на основании предоставленных документов из УНКВД Новосибирской области — осуждено 234 человека, из них 232 расстреляны, двое приговорены к 10 годам ИТЛ. Из них 31 человек — жители Таловского сельсовета.
Расстрел Николая Ежова
Когда мы приехали на спецобъект № 110 для участия в казни бывшего наркома, было очень холодно. По темному небосклону кто-то щедрой рукой рассыпал горошины звезд. Огромная луна зловеще освещала территорию монастыря. Где-то брехали собаки. Под ногами скрипел снег. Аккуратно расчищенные дорожки. Свет в завешенных окнах жилых помещений. Часовые в тулупах и валенках равнодушно смотрели на группу гостей. Для них этот вечер еще один в их службе, почти ничем не отличавшийся от того, что было вчера и что будет завтра.
Для меня всегда оставалось загадкой, как можно годами служить в таком месте. Ведь многие из них были сверхсрочниками. Скучно ведь так жить, когда все события знаешь наперед. Я бы так не смог. Из-за этого я поступил в пограничное училище. На границе каждый день что-то новое происходит. Там ты сам себе командир. Причем не важно, рядовой ты или начальник заставы. А здесь – тупо выполняешь требования Уставов и приказы, и так каждый день.
Когда мы вошли в здание, где содержались подследственные, я замыкал процессию. Робел я немного в присутствии такого количества начальников во главе с заместителем Главного военного прокурора. Внутри было жарко и душно. Лампочки под потолком заливали холл желтоватым светом. Встретивший нас старший надзиратель бодро отрапортовал о том, что заключенный содержится в камере на втором этаже, жалоб на здоровье и условия содержания не имеет.
– Тогда приступим, – буднично и тихо приказал заместитель Главного военного прокурора.
Мы по каменной лестнице поднялись на второй этаж. Узкий и длинный коридор. По нему, неслышно ступая, прохаживаются двое надзирателей. Периодически они заглядывают в глазки, которыми оборудованы двери камер.
– Здесь раньше кельи монахов находились, – пояснил старший надзиратель. – Они свои грехи перед богом замаливали, а теперь «враги народа» перед советской властью пытаются… – пошутил он и внимательно посмотрел на гостей.
Заместитель Главного военного прокурора едва заметно улыбнулся. Эту шутку он слышал каждый раз, когда приезжал сюда, и она ему уже надоела. Собеседник уловил настроение гостя и поспешил сообщить:
– Он в 27-й сидит. Это вот там, где круглосуточный пост организован.
У одной из камер на табуретке, привалившись спиной к выкрашенной в темно-синий цвет стене, сидел надзиратель. Сначала я решил, что он заснул на посту. Но при нашем приближении он резко вскочил и вытянулся по стойке «смирно».
– Открой! – распорядился старший надзиратель и пояснил, обращаясь к гостям из Москвы: – Приказано никого не пускать, а также исключить любое общение подследственного.
Надзиратель сначала заглянул в глазок, а только потом отодвинул засов и отпер замок. Затем распахнул дверь. Я через плечи сгрудившегося у входа начальства заглянули вовнутрь каменного «мешка».
Наверно, основатель монастыря и спроектировавший его архитектор были садистами, а жившие здесь монахи – мазохистами. Узкий пенал глубиной около двух метров, высотой меньше двух метров (при моем росте метр восемьдесят я едва не задевал головой потолок) и шириной чуть больше полутора метров. Крохотное окошко, через которое не увидишь происходящее во дворе. Поверхность стен была шершавой. Казалось, что штукатур вымазал их бетоном и куда-то исчез, так и не завершив свою работу.
Тусклый свет электрической лампочки, спрятанной под проволочным колпаком, освещал спартанскую обстановку. Узкая и короткая койка, которая вопреки существовавшим правилам не была пристегнута к стене, и поэтому обитатель камеры мог спать или лежать днем, – непозволительная роскошь для «врага народа»! Небольшой столик и привинченный к полу табурет, на котором восседал второй надзиратель.
При появлении начальства тюремщик вскочил, вытянулся по стойке «смирно» и замер, ожидая приказаний. Старший надзиратель сделал едва заметный знак рукой, и подчиненный беззвучно выскользнул в коридор.
– Какие-то они у вас молчаливые, – тихо произнес военный юрист.
– Больше молчишь, лучше служишь, – бодро ответил старший надзиратель. – Привыкли. Они ведь во время смены молчат весь день. Любые разговоры с подследственными, а также между собой запрещены.
«Они ведь, наверно, еще и присматривают друг за другом, – подумал я, – недаром парами дежурят». Во время службы на границе находившимся в секретах, а также в дозорах тоже было запрещено переговариваться, но там этот запрет был связан с объективными обстоятельствами – необходимость скрыть свое местонахождение от нарушителей. Понятно, что нельзя общаться с заключенными, но почему между собой тоже запрещено? Возможно, из-за того, чтобы создать для обитателей камер режим абсолютной тишины. Я вспомнил о своих ощущениях, которые испытал во время нахождения под следствием на Лубянке.
Мои воспоминания прервал стон лежащего на койке маленького человечка в потрепанных галифе и гимнастерке. Он уткнулся лицом в спрятанные под головой ладони и периодически издавал тихие и монотонные звуки.
Я решил, что бывший нарком сошел с ума, и испуганно взглянул на старшего надзирателя. В инструкции ничего не говорилось о том, как поступать в такой ситуации. Блохин однажды сказал, что несколько человек тронулись рассудком во время следствия, но их расстреляли как обычных людей. А как поступить с бывшим наркомом в такой ситуации? Военный юрист подумал о том же. Старший надзиратель поспешил успокоить нас:
– Не обращайте внимания, это он придуривается! Поужинал сегодня с аппетитом, а ближе к ночи каким-то нервным стал. Наверно, чувствует, что его ожидает… – и испуганно замолчал, сообразив, что сказал лишнее. Формально Ежов мог обжаловать приговор и добиться отмены смертной казни. Кроме того, никто из надзирателей, опять же, формально не знал фамилии обитателя камеры № 27 и не мог знать о том, что его должны расстрелять.
В реальности надзиратели давно опознали в подследственном бывшего наркома Ежова – ведь портреты последнего до осени 1938 года украшали стены помещений на спецобъекте № 110 и там, где надзиратели служили до этого. Могли они видеть его фотографию в газете «Правда»; впрочем, я сомневался, что они внимательно читали это издание. Поэтому надзиратели, вспомнив судьбу предыдущего наркома – Ягоды, могли предположить, что владельца «ежовых рукавиц» ждала пуля в затылок, как матерого «врага народа».
– Подследственный № 27, – внезапно рявкнул старший надзиратель, – встать! Руки за спину! Сука!
Бывший нарком медленно перевернулся на бок, затравленно и обреченно поглядел на столпившихся в коридоре визитеров, тяжело вздохнул и неуклюже сначала сел на койку, а затем так же медленно встал.
Заместитель Главного военного прокурора торжественно и монотонно сообщил Ежову о том, что его просьба о помиловании отклонена Верховным судом. После этих слов приговоренный внезапно побледнел, словно полупустой мешок с картошкой опустился на койку и громко разрыдался, закрыв лицо руками. Человек, отправивший множество людей на казнь и в ГУЛАГ, сам боялся умереть! Мне было противно смотреть на полумертвое и трусливое существо. Захотелось пинком ноги скинуть его на пол и словно футбольный мяч одним ударом отправить этот сгусток слизи в помещение, где расстреливали. Хотя такой легкой и быстрой смерти он недостоин. Хотелось пинать его ногами до тех пор, пока подлая душонка не покинет это тщедушное тельце.
Я вспомнил, что Блохин однажды рассказал, что Ежов регулярно присутствовал на казнях. И требовал от коменданта извлекать пули из голов расстрелянных высокопоставленных «врагов народа» и присылать ему. Не знаю, зачем наркому внутренних дел требовались эти пули. Говорят, что несколько из них (каждая завернута в отдельную бумажку с указанием фамилии жертвы) были изъяты во время обыска на квартире у Ежова. Куда делись остальные пули – не знаю. Может быть, нарком использовал их в каких-то только ему известных ритуалах. Может, во время очередной пьянки с подельниками уничтожил.
Ежов был вообще странным человеком. Любил превращать казни в спектакль. Одно из его развлечений – один из приговоренных вместе с наркомом сначала наблюдал за тем, как казнили подельников, а в конце спектакля сам получал пулю от палача. Другое – заставить Блохина надеть кожаный фартук, кепку и перчатки и в таком виде расстреливать «врагов народа». Третья идея – тем, кому Ежов симпатизировал, перед расстрелом давать коньяк. Четвертая – перед казнью избивать приговоренных. Правда, бил не сам нарком – из-за маленького роста и рахитичного телосложения не мог он избивать людей, – а кто-то из его подчиненных. Комендант говорил, что вид корчившихся от боли людей радовал Ежова. Он фальцетом выкрикивал: «Еще! Еще! Сильнее! Давай! Еще раз!»
Сам я не присутствовал при этих экзекуциях – сначала служил на Дальнем Востоке, а потом сидел в камере на Лубянке – мне об этом уже Блохин рассказывал. А ведь мог и я оказаться на месте казненных. Если бы Берия вовремя Ежова не разоблачил. Мог бы вместо кабинета нового наркома оказаться в помещении для расстрелов и увидеть в первый и последний раз в жизни старого наркома. Вот ведь какие бывают повороты в судьбе. Я с Ежовым местами поменялся. Мои размышления прервал тихий приказ военного юриста:
– Уведите!
Надзиратели подхватили тщедушного человечка под руки, выволокли в коридор и потащили, словно мешок с картошкой, в помещение для расстрелов. Путь был долгим. Сначала нужно было добраться до лестницы, по ней спуститься на первый этаж, выйти на улицу, пересечь двор и затащить бывшего наркома в приземистое здание. По пути до входной двери Ежов лишь икал, вздрагивая каждый раз. Ноги его безжизненно волочились по чисто вымытому каменному полу. Когда вышли на улицу, тело у надзирателей приняли двое бойцов конвойных войск. Сильный мороз подействовал отрезвляюще на Ежова. Он перестал икать, во взгляде появилась осознанность, он напрягся и попытался вырваться из рук конвойных.
– Куда, сука! – рявкнул старший надзиратель и двинул кулаком в солнечное сплетение Ежову. Приговоренный скрючился, начал жадно хватать ртом воздух и повис на руках у конвойных. – Чего стоите, ведите!.. – приказал он.
Мы торопливо зашагали к месту казни. Ежов безуспешно пытался тормозить транспортировку своего тела ногами, громко визжал и пытался вырваться из крепких рук конвойных.
Через пару минут мы вошли в здание. Сопротивление Ежова прекратилось так же внезапно, как и началось. Старший надзиратель, раздосадованный произошедшим и боясь новых неожиданных поступков от бывшего наркома внутренних дел – например, начнет Сталина прославлять или, наоборот, ругать, – приказал Ежову снять галифе и гимнастерку. Приговоренный медленно исполнил это указание, оставшись в несвежих кальсонах и нижней нательной рубахе. Ботинки, правда, без шнурков, и портянки ему милостиво разрешили оставить. Вот в таком виде и молча он прошел последние метры в своей жизни.
Мы вошли в помещение, где расстреливали. Бетонный пол под наклоном и канавка для водостока. Бревенчатая стена со следами от пуль. Около входа у стены торчал кусок трубы с краном. После того как тела казненных погрузят в кузов грузовика, кто-нибудь из стрелков принесет резиновый шланг и из него смоет все следы крови.
В тот вечер этот порядок был изменен. Конвойные поставили Ежова лицом к стене и вышли из помещения. Визитеры столпились в коридоре. Блохин вошел вовнутрь с наганом в руке. Словно в тире, прицелился и плавно нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела. Пуля разворотила затылок бывшего наркома. Тело медленно сползло вниз по стене…
Через несколько минут я с шофером – сотрудником автобазы НКВД – уложили труп на специальные брезентовые носилки и отнесли их к грузовику. После этого я оформил необходимые документы.
В ту ночь расстреляли еще одного «врага народа» – подельника Ежова. Второй труп мы тоже загрузили в грузовик. Затем я отвез оба тела в морг, где и оформил все необходимые документы. Много лет спустя я случайно узнал, что труп Ежова был кремирован, а урна с прахом захоронена на Донском кладбище.
Из книги Лубянка - Экибастуз. Лагерные записки автора Панин Дмитрий МихайловичКак барон Тильдебранд агитировал министра Ежова Еще в большой пересыльной камере наше внимание привлек сухощавый господин западного облика, что-то быстро рассказывающий своему слушателю.Барон Гильдебранд, с которым мы познакомились, был родом из Прибалтики. Речь его
Из книги Откровения палача с Лубянки. Кровавые тайны 1937 года автора Фролов ПетрРасстрел В отличие от Блохина и других стрелков перед войной мне лишь однажды пришлось казнить приговоренных к высшей мере наказания «врагов народа». Хотя стрелять в людей мне приходилось много раз. Сначала на Дальнем Востоке, когда задерживали нарушителей, а потом на
Из книги Казнь Николая Гумилева. Разгадка трагедии автора Зобнин Юрий ВладимировичКоманда Ежова Когда Ежов был назначен наркомом внутренних дел, то в НКВД у него не было своих людей – тех, кому он мог доверять. Руководство центрального аппарата, которое досталось ему в наследство от Ягоды, скомпрометировало себя соучастием в преступных деяниях
Из книги Святая Анна автора Филимонова Л. В.Казнь Николая Гумилева. Разгадка трагедии. Повесть о смерти и бессмертии Николая
Из книги Походы и кони автора Мамонтов Сергей Иванович Из книги Особый счет автора Дубинский Илья ВладимировичРАССТРЕЛ Нашей батареи тоже коснулась красная пропаганда. Стали дезертировать по ночам люди и уводили лошадей. Люди нас не особенно беспокоили: уходили ведь ненадежные, по большей части недавние пленные. Заменить их было нетрудно. А вот уведенная лошадь и седло нас очень
Из книги Сталин и заговор в НКВД автора Ежов Николай ИвановичОрдер Ежова Возвращался я в Казань с такой же тяжестью на сердце, с какой ехал в Москву. Но все же возвращался... Меня там не схватили, как схватили командира дивизии Даненберга, командира авиационной бригады Ивана Самойлова и многих других, опустошив в одну ночь десятки
Из книги Два брата - две судьбы автора Михалков Сергей ВладимировичЗаявление Ежова с просьбой освободить от работы «В Политбюро ЦК ВКП(б)23 ноября 1938 годаТов. СталинуСовершенно секретноПрошу ЦК ВКП(б) освободить меня от работы по следующим мотивам:1. При обсуждении на Политбюро 19 ноября 1938 года заявления начальника УНКВД Ивановской
Из книги В лабиринтах смертельного риска автора Михалков Михаил ВладимировичО родственниках Ежова «30 января 1939 г. № 471/6 ЦК ВКП(б) - товарищу СТАЛИНУВ НКВД СССР от члена ВКП(б), сотрудника УНКВД по Московской области тов. ШАБУЛИНА Михаила Ивановича поступило заявление о том, что ему известно о террористических высказываниях ЕЖОВА ИванаИвановича -
Из книги Интимные тайны Советского Союза автора Макаревич Эдуард ФедоровичО результатах обыска у Ежова «Начальнику 3_го спецотдела НКВДполковнику тов. Панюшкину //__ РАПОРТ __//Докладываю о некоторых фактах, обнаружившихся при производстве обыска в квартире арестованного по ордеру 2950 от 10 апреля 1939 года Ежова Николая Ивановича в Кремле.1. При
Из книги автораПоказания Ежова о педерастии «В Следственную часть НКВД СССР //-- ЗАЯВЛЕНИЕ --//Считаю необходимым довести до сведения следственных органов ряд новых фактов, характеризующих мое морально-бытовое разложение. Речь идет о моем давнем пороке - педерастии.Начало этому было
Из книги автораПоказания Ежова о необоснованных репрессиях «вопрос: Следствию известно, что проведенные органами НКВД СССР в 1937-1938 гг. массовые операции по репрессированию бывших кулаков, к-р. духовенства, уголовников и перебежчиков различных сопредельных с СССР стран вы использовали
Из книги автораПоследнее слово Н.И. Ежова на суде «Я долго думал, как пойду на суд, как буду вести себя на суде, и пришел к убеждению, что единственная возможность и зацепка за жизнь - это рассказать все правдиво и по-честному. Вчера еще в беседе со мной Берия сказал: «Не думай, что тебя
Из книги автораРасстрел - Сынок, а сынок! - снова слышу над самым ухом. Прихожу в себя. Ничего не пойму. Где я? Слышу голос старика:- Заболел ты. Горячка у тебя. Второй день бредишь. Все плывет перед глазами. «Вот и смерть пришла…»И мерещится смерть с косой, костлявая, в белом балахоне,
Из книги автораРасстрел - Сынок, а сынок! - снова слышу над самым ухом.Прихожу в себя. Ничего не пойму. Где я?Слышу голос старика:- Заболел ты. Горячка у тебя. Второй день бредишь.Все плывет перед глазами. «Вот и смерть пришла…» И мерещится смерть с косой, костлявая, в белом балахоне,
Из книги автораЕвгения Ежова, «рубенсовская» sex appeal Еще одна хозяйка салона, совратившая многие творческие натуры – Евгения Хаютина, жена наркома внутренних дел Николая Ивановича Ежова, палача партии, организатора массовых репрессий 1937 года. Она с ним познакомилась летом 30-го, когда он,
