Древний индоевропейский язык. Генеалогическое древо индоевропейских языков: примеры, языковые группы, особенности. Установлено, что центры распространения индоевропейских диалектов находились в полосе от Центральной Европы и северных Балкан до северного П

ИНДОЕВРОПЕЙСКИЕ ЯЗЫКИ, одна из крупнейших языковых семей Евразии, распространившаяся в течение последних пяти веков также в Северной и Южной Америке, Австралии и отчасти в Африке. До эпохи Великих географических открытий индоевропейские языки занимали территорию от Ирландии на западе до Восточного Туркестана на востоке и от Скандинавии на севере до Индии на юге. В состав индоевропейской семьи входит около 140 языков, на которых говорит в общей сложности около 2 миллиардов человек (2007, оценка), первое место по числу носителей занимает английский язык.

Важна роль изучения индоевропейских языков в развитии сравнительно-исторического языкознания. Индоевропейские языки были одной из первых постулированных лингвистами семей языков большой временной глубины. Другие семьи в науке, как правило, выделяли (непосредственно или хотя бы опосредованно), ориентируясь на опыт изучения индоевропейских языков, подобно тому как сравнительного-исторические грамматики и словари (прежде всего, этимологические) для других языковых семей учитывали опыт соответствующих трудов на материале индоевропейских языков, для которых эти труды впервые были созданы. Именно в ходе изучения индоевропейских языков впервые были сформулированы идеи праязыка, регулярных фонетических соответствий, реконструкции лингвистической, генеалогического древа языков; разработан сравнительно-исторический метод.

Внутри индоевропейской семьи выделяются следующие ветви (группы), в том числе состоящие из одного языка: индоиранские языки, греческий язык, италийские языки (в том числе латинский язык), потомки латыни романские языки, кельтские языки, германские языки, балтийские языки, славянские языки, армянский язык, албанский язык, хетто-лувийские языки (анатолийские) и тохарские языки. Кроме того, к ней относится ряд вымерших языков (известных из крайне скудных источников - как правило, по немногочисленным надписям, глоссам, антропонимам и топонимам у греческих и византийских авторов): фригийский язык, фракийский язык, иллирийский язык, мессапский язык, венетский язык, древнемакедонский язык. Эти языки не могут быть надёжно отнесены ни к одной из известных ветвей (групп) и, возможно, представляют собой отдельные ветви (группы).

Несомненно, существовали и другие индоевропейские языки. Одни из них вымерли бесследно, другие оставили по себе немногочисленные следы в топономастике и субстратной лексике (смотри Субстрат). Предпринимались попытки восстановить по этим следам отдельные индоевропейские языки. Наиболее известные реконструкции такого рода - пеласгский язык (язык догреческого населения Древней Греции) и киммерийский язык, предположительно оставивший следы-заимствования в славянских и балтийских языках. Выделение пласта пеласгских заимствований в греческом языке и киммерийских - в балто-славянских языках, основанное на установлении особой системы регулярных фонетических соответствий, отличных от тех, которые характерны для исконной лексики, позволяет возвести целый ряд не имевших ранее этимологии греческих, славянских и балтийских слов к индоевропейским корням. Конкретную генетическую принадлежность пеласгского и киммерийского языков определить трудно.

В течение последних нескольких веков в ходе экспансии индоевропейских языков на германской и романской основе сформировалось несколько десятков новых языков - пиджинов, некоторые из которых впоследствии креолизовались (смотри Креольские языки) и стали вполне полноценными языками как в грамматическом, так и функциональном отношении. Таковы ток-писин, бислама, крио в Сьерра-Леоне, Гамбии и Экваториальной Гвинее (на английской основе); сешелва на Сейшельских островах, гаитянский, маврикийский и реюньонский (на острове Реюньон в Индийском океане; смотри Креолы) креолы (на французской основе); унзердойч в Папуа-Новой Гвинее (на немецкой основе); паленкеро в Колумбии (на испанской основе); кабувердьяну, криоуло (оба - в Кабо-Верде) и папьяменто на островах Аруба, Бонайре и Кюрасао (на португальской основе). Кроме того, индоевропейскими в своей основе являются некоторые международные искусственные языки типа эсперанто.

Традиционная схема ветвления индоевропейской семьи представлена на схеме.

Распад праиндоевропейского языка-основы датируется не позднее 4-го тысячелетия до нашей эры. Наибольшая древность отделения хетто-лувийских языков не вызывает сомнений, время отделения тохарской ветви более спорно ввиду скудости тохарских данных.

Предпринимались попытки объединения различных индоевропейских ветвей между собой; например, высказывались гипотезы об особой близости балтийских и славянских, италийских и кельтских языков. Наиболее общепризнано объединение индоарийских языков и иранских языков (а также дардских языков и нуристанских языков) в индоиранскую ветвь - в ряде случаев удаётся восстановить словесные формулы, бытовавшие в индоиранском праязыке. Несколько больше споров вызывает балто-славянское единство, прочие гипотезы в современной науке отвергаются. В принципе разные языковые черты по-разному членят индоевропейское языковое пространство. Так, по результатам развития индоевропейских заднеязычных согласных индоевропейские языки делятся на так называемые языки сатем и языки кентум (объединения названы по отражению в разных языках праиндоевропейского слова «сто»: в сатемных языках его начальный звук отражается в виде «с», «ш» и т.п., в кентумных - в виде «к», «х» и т.п.). Использование разных звуков (bh и ш) в падежных окончаниях делит индоевропейские языки на так называемые -mi-языки (германские, балтийские, славянские) и -bhi-языки (индоиранские, италийские, греческий). Разные показатели страдательного залога объединяют, с одной стороны, италийские, кельтские, фригийский и тохарские языки (показатель -г), с другой - греческий и индоиранские языки (показатель -i). Наличие аугмента (особой глагольной приставки, передающей значение прошедшего времени) противопоставляет греческий, фригийский, армянский и индоиранские языки всем прочим. Почти для любой пары индоевропейских языков можно найти некоторое количество общих языковых черт и лексем, которые будут отсутствовать в остальных языках; на этом наблюдении была основана так называемая теория волн (смотри Генеалогическая классификация языков). А. Мейе предложил приведённую выше схему диалектного членения индоевропейской общности.

Реконструкция индоевропейского праязыка облегчается наличием достаточного количества древних письменных памятников на языках разных ветвей индоевропейской семьи: с 17 века до нашей эры известны памятники хетто-лувийских языков, с 14 века до нашей эры - греческие, примерно к 12 веку до нашей эры относится (записанный значительно позднее) язык гимнов Ригведы, к 6 веку до нашей эры - памятники древнеперсидского языка, с конца 7 века до нашей эры - италийских языков. Кроме того, некоторые языки, получившие письменность значительно позднее, сохранили целый ряд архаичных черт.

Основные соответствия согласных в языках разных ветвей индоевропейской семьи показаны в таблице.

Кроме того, восстанавливаются так называемые ларингальные согласные - отчасти на основе засвидетельствованных в хетто-лувийских языках согласных h, hh, отчасти на основе системных соображений. Количество ларингалов, как и их точная фонетическая интерпретация, у исследователей варьируется. Неодинаково в разных работах представлено устройство системы индоевропейских смычных согласных: одни учёные считают, что индоевропейский праязык различал глухие, звонкие и звонкие придыхательные согласные (эта точка зрения представлена в таблице), другие - предполагают противопоставление между глухими, абруптивными и звонкими или глухими, сильными и звонкими согласными (в двух последних концепциях придыхательность является факультативной чертой как звонких, так и глухих согласных) и т.д. Существует также точка зрения, согласно которой в индоевропейском праязыке различалось 4 серии смычных: звонкие, глухие, звонкие придыхательные и глухие придыхательные - так же, как это имеет место, например, в санскрите.

Реконструированный индоевропейский праязык предстаёт, подобно древним индоевропейским языкам, языком с развитой падежной системой, с богатой глагольной морфологией, со сложно устроенной акцентуацией. И имя, и глагол имеют 3 числа - единственное, двойственное и множественное. Проблему для реконструкции целого ряда грамматических категорий в праиндоевропейском языке представляет отсутствие соответствующих форм в древнейших индоевропейских языках - хетто-лувийских: такое положение вещей может свидетельствовать либо о том, что эти категории развились в праиндоевропейском достаточно поздно, уже после отделения хетто-лувийской ветви, либо о том, что хетто-лувийские языки претерпели значительные изменения грамматической системы.

Индоевропейский праязык характеризуется богатыми возможностями словообразования, в том числе словосложения; использованием редупликации. В нём были широко представлены чередования звуков - как автоматические, так и выполнявшие грамматическую функцию.

Для синтаксиса были характерны, в частности, согласование прилагательных и указательных местоимений с определяемыми существительными по роду, числу и падежу, использование энклитических частиц (ставившихся после первого полноударного слова в предложении; смотри Клитика). Порядок слов в предложении был, вероятно, свободным [возможно, предпочтительным был порядок «подлежащее (S) + прямое дополнение (О) + глагол-сказуемое (V)»].

Представления о праиндоевропейском языке продолжают в целом ряде аспектов пересматриваться и уточняться - это обусловлено, во-первых, появлением новых данных (особую роль сыграло открытие в конце 19 - начале 20 века анатолийских и тохарских языков), а во-вторых, расширением знаний об устройстве человеческого языка в целом.

Реконструкция праиндоевропейского лексического фонда даёт возможность судить о культуре праиндоевропейцев, а также об их прародине (смотри Индоевропейцы).

Согласно теории В. М. Иллич-Свитыча, индоевропейская семья - составная часть так называемой ностратической макросемьи (смотри Ностратические языки), что даёт возможность верифицировать индоевропейскую реконструкцию данными внешнего сравнения.

Велико типологическое разнообразие индоевропейских языков. Среди них встречаются языки с базовым порядком слов: SVO, как, например, русский или английский; SOV, как, например, многие индоиранские языки; VSO, как, например, ирландский [сравни русское предложение «Отец хвалит сына» и его переводы на хинди - pita bete kl tarif karta hai (буквально - ‘Отец сына хвалу делающий есть’) и на ирландский - Моraionn an tathar а mhac (буквально - ‘Хвалит отец своего-сына’)]. Одни индоевропейские языки используют предлоги, другие - послелоги [сравни русский «около дома» и бенгали baritar kache (буквально - ‘дома около’)]; одни номинативны (как языки Европы; смотри Номинативный строй), в других имеется эргативная конструкция (например, в хинди; смотри Эргативный строй); одни сохранили значительную часть индоевропейской падежной системы (как балтийские и славянские), другие утратили падежи (например, английский язык), третьи (тохарские) развили новые падежи из послелогов; одни имеют тенденцию выражать грамматические значения внутри знаменательного слова (синтетизм), другие - при помощи специальных служебных слов (аналитизм) и т.д. В индоевропейских языках можно найти такие явления, как изафет (в иранских), групповая флексия (в тохарских), противопоставление инклюзива и эксклюзива (ток-писин).

Современные индоевропейские языки используют письменности на основе греческого алфавита (языки Европы; смотри Греческое письмо), письма брахми (индоарийский язык; смотри Индийское письмо), некоторые индоевропейские языки пользуются письменностями семитского происхождения. Для ряда древних языков употреблялись клинопись (хетто-лувийские, древнеперсидский язык), иероглифика (лувийский иероглифический язык); древние кельты пользовались алфавитным огамическим письмом.

Лит. : Brugmann К., Delbrück В. Grundriß der vergleichenden Grammatik der indogermanischen Sprachen. 2. Aufl. Strasbourg, 1897-1916. Bd 1-2; Indogermanische Grammatik / Hrsg. J. Kurylowicz. Hdlb., 1968-1986. Bd 1-3; Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. М., 1980; Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Тб., 1984. Ч. 1-2; Beekes R. S. Р. Comparative Indo-European linguistics. Amst., 1995; Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. 4-е изд., М., 2007. Словари: Schrader О. Reallexikon der indogermanischen Altertumskunde. 2. Aufl. В.; Lpz., 1917-1929. Bd 1-2; Pokorny J. Indoger-manisches etymologisches Wörterbuch. Bern; Мünch., 1950-1969. Lfg 1-18.

I. Генеалогическая классификация индоевропейских языков А. Мейе.

В СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОМ ЯЗЫКОЗНАНИИ

1. Генеалогическая классификация индоевропейских языков А. Мейе.

2. Типологические классификации языков.

3. Проблема реконструкции индоевропейского праязыка.

4. Языки-centum и языки-satәm.

Генеалогическая классификация отражает исследование языков с точки зрения их материальной общности в результате развития из одного общего источника.

В своем «Введении в сравнительно-историческое изучение индоевропейских языков» А. Мейе рассматривает 10 языковых групп:

1) хеттскую 6) кельтскую

2) «тохарскую» 7) германскую

3) индо-иранскую 8) балтийскую и славянскую

4) греческую 9) армянскую

5) италийскую 10) албанскую

Хеттский язык – самый древний из известных науке письменных индоевропейских языков, язык Хеттского царства (XVIII–XIII вв. до н.э.).

«Тохарский» язык установлен по отрывочным текстам (переводы буддийских текстов VII в.), найденным на территории Китая.

Древнейший представитель индийских языков – санскрит . Около 25 современных индийских языков. Хинди является одним из государственных языков Индии.

Иранские языки . Два древнеписьменных языка: авестийский и древнеперсидский. Авестийский язык сохранился в религиозном тексте «Авеста», письменные памятники древнеперсидского языка датируются VI–V веками до н.э.

Современные иранские языки: таджикский , осетинский , курдский , афганский . Бесписьменные иранские говоры распространены от Памира до Каспийского моря.

Мейе отмечает, что в своих древнейших текстах индо-иранские языки представляют собой наименее искаженный облик индоевропейской морфологии, поэтому сравнительная грамматика индоевропейских языков возникла лишь тогда, когда греческий, латинский и германские языки были сопоставлены с индо-иранскими языками.

Греческая группа: ахейский, ионийский и аттический диалекты. Ахейский диалект был распространен на Кипре (V–IV вв. до н.э.), ионийский диалект – в Малой Азии (VI–V вв. до н.э.). Представление об аттическом диалекте дают тексты Платона и другая литература VII в. до н.э. На аттическом диалекте говорили образованные люди – высшие классы афинского общества. Аттический диалект стал основой греческого общенародного языка (IV в. до н.э.), к которому восходят говоры современного греческого языка.

Основной представитель италийской группы – латинский язык . Он известен с III в. до н.э. как язык высшего римского общества, который был строго нормирован. Вместе с образованием новых европейских наций сформировалась и группа самостоятельных языков, которые, по утверждению Мейе, представляют собой видоизменения латинского языка.

Группа романских языков: итальянский , испанский , французский , португальский , румынский , молдавский .

В ХVI в. европейская колонизация дала новое распространение этим языкам: португальский язык в Бразилии, испанский язык в остальной части Южной Америки и Центральной Америки, французский язык в Канаде и Алжире. Мейе: «Говор города Рима охватил обширные территории почти во всех частях света».

Кельтская группа: галльский, бриттский и гаэльский языки. Галльский язык был распространен в северной части современной Италии, язык древних галлов, вытесненный латинским языком. Бриттский язык (бретонский и валлийский диалекты) распространился по всей Великобритании, но впоследствии был вытеснен английским языком. Гаэльский язык , представленный ирландской литературой начиная с VII в., существует и сегодня в отдельных регионах Ирландии и Шотландии.

Три группы германских языков : готская, северогерманская и западногерманская.

Готский язык является древнеписьменным языком. Он зафиксирован в текстах – переводах Библии (VII в.).

Северогерманская группа : исландский , норвежский , шведский , датский .

В западногерманской группе Мейе различает несколько диалектов.

Верхненемецкие диалекты зафиксированы в монастырской литературе начиная с IХ в. Они характеризуются большой дробностью и существенно отличаются друг от друга. Верхненемецкие диалекты стали основой национального немецкого языка .

Нижненемецкие диалекты послужили основой для формирования национального голландского (нидерландского) языка .

Письменные памятники на древнеанглийском языке , распространившемся на большей части Великобритании, относятся к IХ в. Вместе с образованием английского национального рынка в ХVI в. формируется и национальный английский язык, который позднее распространился в Северной Америке, Австралии и других частях света.

Балтийская группа : литовский и латышский языки, которые, по мнению Мейе, мало чем отличаются от языков ХVI в., которым датируются сохранившиеся на них тексты. Древнепрусский язык известен только по одному словарю ХV в.

Славянские языки Мейе делит на 3 группы: южную, русскую и западную.

Южная группа : болгарский , сербский , македонский .

Западная группа : польский , чешский , словацкий . Полабский язык был распространен в нижнем течении Эльбы и вышел из употребления в XVIII в.

К русской группе Мейе относит русский и украинский языки. При этом он отмечает, что русские говоры очень близки друг другу. Наиболее заметные отличия характеризуют только белорусские говоры, распространенные на западе русскоязычного ареала.

Албанский язык известен с XVI в. Мейе отмечает, что значительная часть его лексики состоит из слов, заимствованных из латинского, греческого и славянских языков.

Самые древние письменные памятники на армянском языке датируются V в. Его словарный состав содержит множество заимствований из иранских языков, но, по мнению Мейе, он образует все-таки отдельную ветвь в индоевропейской семье языков.

В заключение своей характеристики индоевропейских языков Мейе подчеркивает, что исторической особенностью этих языков всегда было их постоянно возрастающее распространение, которое происходило путем завоевания территорий и колонизации с последующим вытеснением языка побежденных языком завоевателей.

II. Типологические классификации языков.

Сравнительно-исторический метод изучения языков способствовал появлению типологии – науки, изучающей сходства и различия в структурных особенностях родственных и неродственных языков. Задача типологии в XIX в.: установление системы лингвистических (языковых) типов и распределение всех известных языков мира по этим типам. Результатом стали типологические классификации языков, которые используются в лингвистике до настоящего времени.

Классификация Августа Шлейхера базируется на том, что языки по-разному выражают грамматическое значение, которое Шлейхер называет «отношением», противопоставляя его «значению», обозначая этим термином лексическое значение. Лексическое значение всегда выражается корнем слова, а корни есть во всех языках. Поэтому на основе выражения лексического значения установить лингвистические типы невозможно. Грамматические же значения могут либо вовсе не получать выражения в структуре слова, либо выражаться, но разными способами. В зависимости от этого Шлейхер устанавливает 3 лингвистические типа.

(1) Языки, в которых «отношение» не выражено в структуре слова, Шлейхер относит к изолирующему (корневому ) типу. В изолирующих языках слово не имеет аффиксов. Оно может быть односложным, т.е. состоять из одного корня, или многосложным, состоящим из нескольких корней. К изолирующему типу принадлежат языки китайско-тибетской семьи.

(2) Языки, в которых «отношение» выражается в структуре слова специально предназначенным для этого аффиксом, Шлейхер относит к агглютинирующему типу. Это языки тюркские и финно-угорские, а также японский и корейский.

(3) Языки, в которых «отношение» выражается не особой частью слова, специально для этого предназначенной, а с помощью внутренней флексии , т.е. путем изменения корневого гласного, Шлейхер относит к флективному типу. Прежде всего, это языки семитской семьи.

Учение о языковых типах Шлейхер называет морфологией , а свою классификацию – морфологической, позаимствовав этот термин из естествознания, где он обозначает науку о строении и формообразовании растений. Эта классификация во многом опирается на идеи Вильгельма фон Гумбольдта , который сформулировал основы классической типологии языков. Он ввел понятия изолирующих, агглютинирующих и флективных языков. Но кроме этих языковых типов Гумбольдт рассматривает еще один тип языков, который называет инкорпорирующим .

Особенность инкорпорирующих языков заключается в том, что корни соединяются в такое единое целое, которое является одновременно и словом, и предложением. Гумбольдт называет такое целое инкорпорирующей основой, используя латинский термин «инкорпорация» («включение»). В инкорпорирующих языках слово включает в себя предложение. К таким языкам Гумбольдт относит индейские языки в Америке и палеоазиатские языки, распространенные на севере Азии.

Наиболее существенные уточнения в типологическую классификацию языков XIX в. были внесены американским лингвистом Эдуардом Сепиром . Его типология языков охватывает три классификации, каждая из которых имеет свой критерий выделения лингвистических типов: (1) типы понятий, выражающиеся в языке; (2) техника выражения этих понятий; (3) степень синтетичности языка.

Классификация по типам понятий

Сепир рассматривает 4 типа понятий, которые могут выражаться в языке, и располагает их по шкале от самых конкретных до самых абстрактных понятий:

(1) Конкретные понятия (понятия предметов, действий, качеств, состояний) выражаются корнем слова.

(2) Деривационные понятия (понятия, связанные со словообразованием) реализуются в языке с помощью аффиксов, уточняющих значение корней. Н-р, понятие «деятель» в слове учитель или понятие «малая степень» в слове беловатый .

(3) Конкретные реляционные понятия являются еще более абстрактными в сравнении с деривационными понятиями. Они отражают грамматические значения слов, связанные с их семантикой. Н-р, временные и модальные значения у глаголов, значения рода и числа у имен существительных.

(4) Чисто реляционные понятия являются самыми абстрактными. Они никак не связаны с семантикой слов, а способствуют их связи в речи и созданию предложения. Н-р, падежные отношения, значения побуждения, утверждения или вопроса.

Конкретные и чисто реляционные понятия выражаются во всех языках, так как они представляют такие аспекты языка, как лексика и синтаксис . Лексика и синтаксис есть во всех языках. Деривационные и конкретные реляционные понятия отражаются в морфологии , а морфологические признаки в разных языках присутствуют в различной степени. Поэтому все различия между языками в этом плане Сепир видел в наличии или отсутствии понятий 2-го и 3-го типов.

Все языки Сепир делит, во-первых, на сложные и простые , которые соответственно имеют или не имеют деривационные понятия, во-вторых, на смешанно- реляционные и чисто реляционные , которые соответственно имеют или не имеют конкретные реляционные понятия. К простым и чисто реляционным языкам он относит языки китайско-тибетской семьи, а к сложным и смешанно-реляционным – большинство других языков.

Классификация по технике выражения понятий

«Техникой» выражения понятий Сепир называет способ реализации в языке грамматических значений. В зависимости от того, каким способом выражаются в языке грамматические значения, Сепир выделяет 4 языковые типа: изолирующий, символический, агглютинативный и фузионный. Эта классификация во многом перекликается с типологическими классификациями XIX в.

Изолирующая «техника » характерна для языков китайско-тибетской семьи, но и в других языках, н-р, в английском и французском, она используется для выражения реляционных понятий.

Символической «техникой » Сепир называет внутреннюю флексию и рассматривает ее на примере семитских языков, прежде всего, древнееврейского. Примеры «символической техники» можно найти и в индоевропейских языках, в частности, в английском и немецком.

Агглютинативные и фузионные языки используют для выражения грамматических значений различные аффиксы. Фузионная «техника» отличается от агглютинативной «техники» тем, что предполагает тесное объединение аффикса и корня, которое вызывает изменение в корне. Н-р, в русском языке суффикс инфинитива –ть после гласных присоединяется к основе агглютинативным способом, но после согласных тот же суффикс, выступающий в форме –ти , вызывает изменения конечных согласных корня: греб у – грес ти , мет у – мес ти , вед у – вес ти . В таких случаях, как пеку – печь , берегу – беречь наблюдается фузия в чистом виде, когда суффикс невозможно оторвать от корня. Языки, в которых фузия преобладает над агглютинацией, Сепир называет фузионными, а языки, в которых наблюдается только агглютинация, – агглютинативными.

Классификация по степени синтеза

В зависимости от степени объединения грамматических значений в одном слове Сепир распределяет все языки по 3 типам.

(1) Аналитическим Сепир называет такой язык, в котором редко наблюдается комбинация грамматических значений в одном слове. В таком языке слово сближается с морфемой (языки китайско-тибетской семьи, французский и английский языки).

(2) Синтетическим Сепир называет такой язык, в котором в одном слове всегда комбинируется несколько грамматических значений. В таком языке слово занимает среднее положение между морфемой и предложением (все древнеписьменные индоевропейские языки, а также арабский язык, тюркские языки, славянские и балтийские языки).

(3) Полисинтетическим Сепир называет такой язык, в котором в пределах слова комбинируется очень большое количество грамматических значений. В таком языке слово сближается с предложением (индейские и палеоазиатские языки).

Результаты своих исследований Сепир представил в сводной таблице, где он охарактеризовал 21 язык с трех названных точек зрения, т.е. обобщил свои три классификации. В его таблице: китайский язык – простой, чисто реляционный язык изолирующей техники и аналитического способа синтезирования; французский язык – простой, смешанно-реляционный язык фузионной техники и аналитико-синтетического способа синтезирования; английский язык – сложный, смешанно-реляционный язык фузионной техники и аналитического способа синтезирования; санскрит и латинский язык – сложные, смешанно реляционные языки фузионно-символической техники и синтетического способа синтезирования.

Типологическая классификация языков Э. Сепира считается наиболее детальной из всех существующих, поэтому она получила наибольший отклик в современном языкознании.

Исследования в области реконструкции первоисточника индоевропейских языков были начаты Францем Боппом. В XIX – начале XX вв. они были продолжены известными компаративистами Августом Шлейхером, Карлом Бругманом, Антуаном Мейе.

Август Шлейхер назвал первоисточник индоевропейских языков праязыком (Ursprache ), а гипотетическое восстановление звуков, слов и форм этого языка – его реконструкцией . Письменных памятников на праязыке не существует, но Шлейхер был убежден, что его возможно реконструировать и показать, как из его форм развивались индоевропейские языки.

В общих чертах структура индоевропейского праязыка представлялась Шлейхеру следующим образом:

(1) Более простой, чем в современных языках, звуковой состав, для которого была характерна строгая симметричность: число звуков вообще, а также количество гласных и согласных были кратными трем (15 согласных, 9 гласных, всего 24 звука).

(2) Слова делились на имена и глаголы. Впоследствии отдельные падежные и глагольные формы преобразовались в наречия, предлоги и частицы.

(3) Слово состояло из односложного корня и суффикса или нескольких суффиксов.

(4) Имя имело грамматические категории рода, числа и падежа (3 рода, 3 числа и 9 падежей).

Реконструированный Шлейхером праязык представлял собой лишь грубое приближение к реально существовавшему предку индоевропейских языков. Но сам метод реконструкции оказался плодотворным и нашел широкое применение в языкознании.

По мнению Карла Бругмана , первоисточник индоевропейских языков был не монолитным, а представлял собой совокупность диалектов. Он считал, что воссоздать можно отдельные факты праязыка, но не язык в целом.

Восстанавливая фонетические факты, Бругман установил в праязыке 73 звука (27 гласных и 46 согласных). В области морфологии он получил сложную картину разнообразных средств выражения грамматических категорий глагола. Описывая различные формы имени, он отмечал наличие в праязыке 3 родов и 3 чисел, что совпадало с выводами Шлейхера. Но Бругман допускал у имен праязыка только 7 падежей.

Точка зрения Антуана Мейе : путем сравнения языков нельзя восстановить исчезнувший язык, поэтому никакая реконструкция не может представить первоисточник индоевропейских языков таким, каким он был в действительности. Он предлагает исследовать не отдельные языковые факты, а сопоставлять системы разных индоевропейских языков.

Мейе выступал за применение сравнительно-исторического метода для установления системы соответствий между родственными языками. При этом начинать надо с соответствий в области фонетики, так как звуковые соотношения между языками общего происхождения подчиняются фонетическим законам, которые легко формулируются.

Мейе предлагает подвергать анализу не только звуковые, но и смысловые совпадения слов в разных языках. Наиболее устойчивой частью языковой системы Мейе справедливо считал грамматику. Особое значение в этой области он придавал исследованию так называемых «неправильных» форм, к которым относятся, н-р, формы спряжения глагола быть . Они имеют большую доказательную силу при установлении связи между родственными языками и праязыком, из которого они произошли.

С одной стороны, Мейе скептически относился к факту реконструкции индоевропейского праязыка, считая его совокупностью соответствий, но с другой стороны, он стремился установить состав звуков и форм праязыка.

По мнению Мейе, история языков определяется сочетанием двух процессов: процесса дифференциации, т.е. разделения индоевропейского праязыка на отдельные диалекты, и процесса унификации, т.е. объединения диалектов в отдельные языки, составляющие в настоящее время индоевропейскую языковую семью.

IV. Языки-centum и языки-satәm.

В сравнительно-историческом языкознании конца XIX в. особое значение придавалось делению индоевропейских языков на 2 примерно равные группы:языки-centum и языки-satәm.

Языки-centum : греческий, латинский, кельтские, германские .

Языки-satәm : индийские, иранские, славянские, балтийские, албанский, армянский .

Основанием для деления индоевропейских языков на эти группы было установленное различие в поведении заднеязычных согласных звуков. Предполагается, что в индоевропейском праязыке существовало два ряда таких звуков: заднеязычные палатальные и заднеязычные лабиальные . Палатальные звуки сохранялись вязыках-centumкак заднеязычные согласные, а вязыках-satәm преобразовывались в свистящие согласные [s], [z].

Обозначения числительного 100 в латинском и авестийском языках закрепились в качестве ярлыков для названий соответствующих языковых групп.

Лабиальные заднеязычные звуки сохраняли лабиализацию в языках-centumи теряли ее в языках-satәm.

В настоящее время отмеченным звуковым особенностямязыков-centum и языков-satәm придается не больше значения, чем другим фонетическим соответствиям, но в ХIХ в. они служили основанием для выдвижения гипотезы о существовании двух центров в истории индоевропейских языков: одного в Европе сязыками-centum, другого в Азии сязыками-satәm. Более поздними исследованиями эта гипотеза была опровергнута.

Индоевропейская ветвь языков представляет собой одну из наиболее крупных в Евразии Она распространилась в течение последних 5 столетий также в Южной и Северной Америке, Австралии и частично в Африке. Индоевропейские языки до занимали территорию от Восточного Туркестана, расположенного на востоке, до Ирландии на западе, от Индии на юге до Скандинавии на севере. В состав этой семьи входит порядка 140 языков. В общей сложности на них говорят примерно 2 миллиарда человек (по оценке 2007 года). занимает среди них ведущее место по числу носителей.

Значение индоевропейских языков в сравнительно-исторической лингвистике

В развитии сравнительно-исторической линвистики важна роль, которая принадлежит изучению именно индоевропейских языков. Дело в том, что их семья была одной из первых, которые выделили ученые, имеющих большую временную глубину. Как правило, в науке другие семьи определяли, ориентируясь непосредственно или опосредованно на опыт, полученный при изучении именно индоевропейских языков.

Способы сравнения языков

Языки можно сравнивать различными способами. Типология является одним из самых распространенных их них. Это изучение типов языковых явлений, а также обнаружение на основе этого универсальных закономерностей, существующих на разных уровнях. Тем не менее, этот метод неприменим в генетическом отношении. Другими словами, с помощью него нельзя исследовать языки в аспекте их происхождения. Главную роль для компаративистики должно играть понятие родства, а также методика его установления.

Генетическая классификация индоевропейских языков

Она является аналогом биологической, на основании которой выделяются различные группы видов. Благодаря ей мы можем систематизировать множество языков, которых насчитывается примерно шесть тысяч. Выявив закономерности, мы можем свести все это множество к относительно небольшому количеству языковых семей. Полученные в результате генетической классификации итоги неоценимы не только для лингвистики, но также и для ряда других смежных дисциплин. В особенности они важны для этнографии, поскольку возникновение и развитие различных языков связано тесным образом с этногенезом (появлением и развитием этносов).

Индоевропейских языков предполагает, что различия между ними с течением времени усиливаются. Это можно выразить таким образом, что между ними увеличивается расстояние, которое измеряется как длина ветвей или стрелок дерева.

Ветви индоевропейской семьи

Генеалогическое древо индоевропейских языков имеет множество ветвей. В нем выделяются как крупные группы, так и состоящие всего лишь из одного языка. Перечислим их. Это новогреческий язык, индоиранские языки, италийские (включая латинский), романские, кельтские, германские, славянские, балтийские, албанский, армянский, анатолийские (хетто-лувийские) и тохарские. К ней относится, кроме того, ряд вымерших, которые известны нам из скудных источников, в основном по немногочисленным глоссам, надписям, топонимам и антропонимам у византийских и греческих авторов. Это фракийский, фригийский, мессапский, иллирийский, древнемакедонский, венетский языки. Их нельзя с полной уверенностью отнести к той или иной группе (ветви). Возможно, их следует выделить в самостоятельные группы (ветви), составляя генеалогическое древо индоевропейских языков. У ученых нет единого мнения по этому вопросу.

Безусловно, существовали, кроме перечисленных выше, и другие индоевропейские языки. Их судьба была различна. Одни из них бесследно вымерли, другие оставили после себя немногочисленные следы в субстратной лексике и топономастике. Были сделаны попытки восстановить некоторые индоевропейские языки по этим скудным следам. К самым известным реконструкциям подобного рода относится киммерийский язык. Он предположительно оставил следы в балтийских и славянских. Также следует отметить пелагский, на котором говорило догреческое население Древней Греции.

Пиджины

В ходе экспансии различных языков индоевропейской группы, произошедшей в течение последних столетий, на романской и германской основе были сформированы десятки новых - пиджинов. Они характеризуются радикально сокращенным словарем (1,5 тыс. слов или меньше) и упрощенной грамматикой. Впоследствии некоторые из них креолизовались, а другие стали полноценными как в функциональном, так и в грамматическом отношении. Таковы бислама, ток-писин, крио в Сьерра-Леоне, и Гамбии; сешелва на Сейшельских островах; маврикийский, гаитянский и реюньонский и др.

В качестве примера приведем краткую характеристику двух языков индоевропейской семьи. Первый из них - таджикский.

Таджикский язык

Он относится к индоевропейской семье, к индо-иранской ветви и иранской группе. Он является государственным в Таджикистане, распространен в Средней Азии. Вместе с языком дари, литературным идиомом афганистанских таджиков, он относится к восточной зоне диалектного новоперсидского континуума. Этот язык можно рассматривать как вариант персидского (северо-восточный). До сих пор возможно взаимопонимание между теми, кто использует таджикский язык, и персоязычными жителями Ирана.

Осетинский

Он принадлежит к индоевропейским языкам, к индо-иранской ветви, иранской группе и восточной подгруппе. Осетинский язык распространен в Южной и Северной Осетии. Общее число говорящих составляет около 450-500 тыс. человек. В нем остались следы древних контактов со славянскими, тюрксими и финно-угорскими. Осетинский язык имеет 2 диалекта: иронский и дигорский.

Распад языка-основы

Не позднее четвертого тысячелетия до н. э. произошел распад единого индоевропейского языка-основы. Это событие привело к возникновению множества новых. Образно выражаясь, из семени начало расти генеалогическое древо индоевропейских языков. Не подлежит сомнению то, что хетто-лувийские языки отделились первыми. Время выделения тохарской ветви самое спорное из-за скудости данных.

Попытки объединить различные ветви

К индоевропейской языковой семье относятся многочисленные ветви. Не один раз были предприняты попытки объединить их между собой. К примеру, высказывались гипотезы о том, что славянские и балтийские языки особо близки. Это же предполагалось и в отношении кельтских и италийских. На сегодняшний день самым общепризнанным считается объединение иранских и индоарийских языков, а также нуристанских и дардских в индо-иранскую ветвь. В некоторых случаях удалось даже восстановить характерные для индоиранского праязыка словесные формулы.

Как известно, славяне относятся к индоевропейской языковой семье. Однако до сих пор точно не установлено, следует ли выделить их языки в отдельную ветвь. Это же касается и балтийских народов. Балто-славянское единство вызывает много споров в таком объединении, как индоевропейская языковая семья. Народы его нельзя однозначно отнести к той или иной ветви.

Что касается других гипотез, они и вовсе отвергаются в современной науке. Разные черты могут лечь в основу членения такого большого объединения, как индоевропейская языковая семья. Народы, являющиеся носителем тех или иных ее языков, многочисленны. Поэтому классифицировать их не так-то просто. Были редприняты различные попытки создания стройной системы. Например, по результатам развития заднеязычных индоевропейских согласных все языки этой группы были разделены на кентум и сатем. Эти объединения названы так по отражению слова "сто". В сатемных языках начальный звук этого праиндоевропейского слова отражается в виде "ш", "с" и т. п. Что же касается кентумных, то для него характерны "х", "к" и т. п.

Первые компаративисты

Возникновение собственно сравнительно-исторической лингвистики относят к началу 19 века и связывают с именем Франца Боппа. В своем труде он впервые доказал научно родство индоевропейских языков.

Первые компаративисты по национальности были немцами. Это Ф. Бопп, Й. Цейс, и другие. Они впервые обратили внимание на то, что санскрит (древний индийский язык) имеет большое сходство с немецким. Они доказали, что некоторые иранские, индийские и европейские языки имеют общее происхождение. Затем эти ученые объединили их в "индогерманскую" семью. Через некоторое время было установлено, что для реконструкции праязыка имеют исключительное значение также славянские и балтийские. Так появился новый термин - "индоевропейские языки".

Заслуга Августа Шлейхера

Август Шлейхер (фото его представлено выше) в середине 19 века обобщил достижения предшественников-компаративистов. Он подробно описал каждую подгруппу индоевропейской семьи, в частности, ее древнейшее состояние. Ученый предложил использовать принципы реконструкции общего праязыка. В правильности собственной реконструкции он нисколько не сомневался. Шлейхер даже написал текст на праиндоевропейском языке, воссозданном им. Это басня "Овца и кони".

Сравнительно-историческое языкознание сформировалось в результате исследования различных родственных языков, а также обработки методов доказательства их родства и реконструкции некоего исходного праязыкового состояния. Августу Шлейхеру принадлежит заслуга изображать схематично процесс их развития в виде родословного древа. Индоевропейская группа языков предстает при этом в следующем виде: ствол - а группы родственных языков являются ветвями. Родословное древо стало наглядным изображением дальнего и близкого родства. Кроме того, оно указывало на наличие у близко родственных общего праязыка (балто-славянского - у предков балтов и славян, германо-славянского - у предков балтов, славян и германцев и т. д.).

Современное исследование Квентина Аткинсона

Совсем недавно международная группа биологов и лингвистов установила, что индоевропейская группа языков произошла из Анатолии (Турция).

Именно она, с их точки зрения, является родиной этой группы. Исследования возглавил Квентин Аткинсон, биолог из расположенного в Новой Зеландии университета Окленда. Ученые применили для анализа различных индоевропейских языков методы, которые были использованы для изучения эволюции видов. Они проанализировали запас лексики 103 языков. Кроме того, они изучили данные об их историческом развитии и географическом распространении. На основании этого исследователи сделали такой вывод.

Рассмотрение когнатов

Как же эти ученые изучали языковые группы индоевропейской семьи? Они рассматривали когнаты. Это однокоренные слова, которые имеют сходное звучание и общее происхождение в двух или более языках. Ими обычно являются слова, в меньшей степени подвергающиеся изменениям в процессе эволюции (обозначающие родственные отношения, названия частей тела, а также местоимения). Ученые сравнили количество когнатов в различных языках. На основании этого они определили степень их родства. Таким образом, когнаты были уподоблены генам, а мутациям - различия когнатов.

Использование исторических сведений и географических данных

Затем ученые прибегли к историческим данным о времени, когда предположительно осуществилась дивергенция языков. К примеру, считается, что в 270 году от латыни стали отделяться языки романской группы. Именно в это время император Аврелиан решил увести из провинции Дакия римских колонистов. Кроме того, исследователи использовали данные о современном географическом распространении различных языков.

Результаты исследования

После совмещения полученной информации было создано эволюционное древо на основе следующих двух гипотез: курганной и анатолийской. Исследователи, сравнив получившиеся два дерева, обнаружили, что "анатолийское" с точки зрения статистики является наиболее вероятным.

Весьма неоднозначной была реакция коллег на результаты, полученные группой Аткинсона. Многие ученые отметили, что сравнение с биологической эволюцией лингвистической недопустимо, поскольку у них различные механизмы. Однако другие ученые сочли вполне оправданным использование таких методов. Тем не менее, группу раскритиковали за то, что она не проверила третью гипотезу, балканскую.

Отметим, что на сегодняшний день основными гипотезами происхождения индоевропейских языков являются анатолийская и курганная. Согласно первой, самой популярной у историков и лингвистов, прародина их - причерноморские степи. Другие гипотезы, анатолийская и балканская, предполагают, что индоевропейские языки распространялись из Анатолии (в первом случае) или из Балканского полуострова (во втором).

Предисловие журнала «Наука и жизнь» №12, 1992:

Теперь привыкли к той истине, что путь человечества, осознание им самого себя и мира вокруг себя с точки зрения вечности имеют не столь уж длинную историю. Многое еще предстоит узнать, открыть, увидеть по-новому. И все же, согласитесь, сейчас, в конце XX века, в крупные открытия не сразу даже и верится: по-обывательски мы где-то в глубине души считаем, что всем, чем можно удивить, нас уже удивили.

Совместный труд академика Тамаза Валериановича Гамкрелидзе и доктора филологических наук Вячеслава Всеволодовича Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы», вышедший в двух томах в Тбилиси в 1984 году, стал предметом оживленных обсуждений коллег--профессионалов: громких похвал и острот критики.

В предельно сжатом виде идея новой гипотезы, выдвинутая лингвистами, такова: родина индоевропейцев - Передняя Азия, время формирования - рубеж V- IV тысячелетия. (На самом деле это не новая гипотеза, а попытка, с учетом нового исторического и лингвистического материала, подлатать старую теорию Марра о кавказской колыбели человеческой культуры, ближневосточной колыбели письменности и позднем происхождении славянской группы языков. Эта тенденция ощущается даже в рисунке древа языков в статье Гамкрелидзе - рисуя славянские диалекты в начале древа, что соответствует новым данным, авторы не дают привязки их к стволу, что позволяет оставлять поздние даты появления славянских языков, ранее производимых от литовского (балто-славянский) - Л.P.)

Этот фундаментальный труд (в нем более тысячи страниц) заставляет по-новому взглянуть на сложившиеся в науке представления о праязыке и протокультуре индоевропейцев, о локализации места их зарождения. Переднеазиатская теория происхождения индоевропейцев дает возможность «нарисовать» новую картину их расселения и миграций. Авторы новой теории вовсе не претендуют на обладание абсолютной истиной. Но если она будет принята, то в корне меняются все предполагавшиеся ранее траектории доисторических миграций носителей древнеевропейских диалектов, панорама происхождения и предыстории европейских народов. Если признать Переднюю Азию древнейшим очагом человеческой цивилизации, откуда культурные достижения человечества продвигались различными путями на запад и восток, то соответственно запад и восток Евразии будут восприниматься тоже по-новому: не как (или не только как) гигантское скопление многообразных диалектов, традиций, культур, но в известном смысле как единый культурный ареал, на территории которого зародилась и развивалась современная цивилизация человечества. Сегодня очевидно и другое - необходимы совместные усилия различных наук в изучении истории индоевропейцев.

Языкознание отличается тем, что располагает методом, позволяющим глубоко проникать в прошлое родственных языков, восстановить их общий источник - праязык семьи языков. (Это неправда. Современная индоевропеистика пока не располагала такими методами. О возможностях языкознания в этой области см. выше цитаты великого Мейе. До сих. пор это, к сожалению, было невозможно, если пользоваться только одними методами сравнительного языкознания. - Л.Р.) Сравнивая слова и формы, частично совпадающие по звучанию и значению, лингвистам удается реконструировать то, что, кажется, навсегда ушло, - как некогда звучало слово, получившее в дальнейшем в каждом из родственных языков разное произношение.

Индоевропейские языки - одна из наиболее крупных лингвистических семей Евразии. Многие из древних языков этой семьи давно исчезли.

Реконструкцией индоевропейского праязыка наука занимается уже два столетия, а нерешенных вопросов остается очень много. Хотя классическая картина индоевропейского праязыка уже была создана на рубеже XIX-XX веков, но после того, как были еще открыты неизвестные ранее группы индоевропейских языков, потребовалось переосмысление всей индоевропейской проблемы.

Самое большое значение для сравнительно-исторического языкознания имела осуществленная во времена первой мировой войны чешским востоковедом Б. Грозным дешифровка клинописных хеттских табличек (основная масса текстов X- VIII вв. до н. э., но есть среди них и отдельные таблички XIII-XVIII века, которые написаны на заимствованной знаковой системе аккадской письменности, что говорит о том, что язык этих поздних текстов подвергся существенной семитизации, и не может вследствие этого считаться праязыком местной пракультуры - Л.Р.) из древней столицы Хеттского царства Хаттусаса (в 200 км от Анкары). Летом 1987 года авторам статьи посчастливилось побывать на раскопках Хаттусаса (их ведет экспедиция немецкого археологического института). Исследователями открыта поистине целая библиотека клинописных документов, в ней, кроме хеттских текстов, обнаружены и клинописные таблички на других Древних индоевропейских языках - палайском и лувийском (палайский и лувийский диалекты хеттского содержат лишь слой индоевропейской лексики, а посему также носят следы завоева-тельской трансформации - Л.Р.) . К языку лувийских клинописных табличек близок расшифрованный уже в наше время язык лувийских иероглифических надписей Малой Азии и Сирии, большая часть которых составлена уже после крушения Хеттской империи (после 1200 г. до н. э.). Продолжением лувийского оказался ликийский язык, уже давно известный по надписям, сделанным на западе Малой Азии - в Ликии в античное время. Таким образом, в науку вошли две группы индоевропейских языков древней Анатолии - хеттская и лувийская.

Еще одна группа - тохарская была обнаружена благодаря находкам, сделанным учеными разных стран в Китайском (Восточном) Туркестане в конце XIX в. Тохарские тексты записаны одним из вариантов индийского письма брахми во 2-й половине I тысячелетия н. э. и представляли собой переводы буддийских сочинений, что сильно облегчило их дешифровку.

По мере изучения неизвестных ранее индоевропейских языков стало возможным проверить (как говорят специалисты по логике науки - «фальсифицировать») ранее сделанные выводы о древнем облике диалектов индоевропейского праязыка. На основе новых методов лингвистики исследованы возможные структурные типы языков, установлены некоторые общие принципы, обнаруживающиеся во всех языках мира.

И все же остаются нерешенные вопросы. Не было вроде оснований думать, что индоевропейский праязык по своей структуре отличался от всех уже известных нам языков. Но в то же время как объяснить, например, такое: в индоевропейском праязыке нет одной согласной, характеризовавшейся участием губ в ее произнесении (очень просто объяснить: к этому позднему времени, которое исследуется, язык, имеющий всего-лишь остаточный индоевропейский слой лексики, уже утратил в результате внедрения чужой письменности завоевателей свои родные губные звуки, вследствие чего правильнее было бы написать, что в "хеттском языке пока не нашли одной согласной, характеризовавшейся участием губ в ее произнесении", в то время как эта же мысль по отношению к праязыку является в существенной степени натяжкой, - Л.Р.) . Прежняя сравнительная грамматика предполагала, что этот как бы недостающий в системе звук (или крайне редко встречавшийся) мог быть охарактеризован как русское б. Однако структурная типология языков мира делает крайне маловероятным такое предположение: если в языке отсутствует один из губных звуков типа б или п, то менее всего правдоподобно, что этот звук - звонкий, как б - в русском. Из пересмотра характеристики этого звука следовал целый ряд новых предположений относительно всей системы согласных индоевропейского праязыка.

Выдвинутая нами еще в 1972 году гипотеза по этому вопросу, как и сходные предположения других ученых, в настоящее время оживленно обсуждается. От окончательного решения вопроса зависят более широкие выводы, касающиеся типологического сходства древнего индоевропейского языка с другими, с ним соседствовавшими языками.

Итоги изучения этих и других проблем нашли отражение и в нашем двухтомном исследовании «Индоевропейский язык и индоевропейцы» (Тбилиси, 1984 г.). В первом томе исследуется структура праязыка этой семьи: его звуковая система, чередования гласных, строение корня, древнейшие грамматические категории имени и глагола, способы их выражения, порядок грамматических элементов в предложении, диалектное членение индоевропейской языковой области. А вот созданный словарь индоевропейского праязыка (он опубликован во втором томе) дает возможность реконструировать древнюю культуру тех, кто говорил на этом языке.

Разрешение этой давно поставленной задачи требовалось еще и потому, что открытия диалектов, сделанные в последние десятилетия, значительно отодвинули назад время существования индоевропейского праязыка. «Нижней», то есть ближайшей по времени к нам, границей был рубеж III и II тысячелетий до н. э. Именно к этому периоду относятся наиболее ранние свидетельства о хеттском и лувийском языках: отдельные заимствованные из них слова (а также множество объясняемых на основе этих языков собственных имен) зафиксированы на клинописных табличках этого времени, происходящих из староассирийских колоний в Малой Азии. (Очень любопытный факт. Наиболее древние свидетельства о языке находятся в табличках ассирийских семитских завоевателей - "колонистов", прошедшихся от Египта до Армении. При всем уважении к специалистам такого ранга как Г. Гамкрелидзе и В. Иванов, нельзя не упомянуть мнение об их концепции замечательного исследователя индоевропейской проблемы В. Сафронова, автора книги "Индоевропейские прародины": "Локализацию индоевропейской прародины, предложенную Гамкрелидзе и Ивановым, нельзя принять, даже исходя из фактов и аргументации, приведенных самими авторами". - Л.P.) Но из этого следует, что оба языка древней Анатолии - хеттский и лувийский - обособились и развивались независимо друг от друга уже задолго до названного времени. А отсюда, в свою очередь, можно заключить, что выделение диалектов, лежавших в основе этих двух языков, из индоевропейского праязыка произошло не позднее IV тысячелетия до н. э. Такова «верхняя» (максимально удаленная от нас) граница возникновения индоевропейского праязыка.

С такой датировкой (не позднее III тыс. до н. э.) согласуются и недавно обнаруженные древнейшие свидетельства об отделении от других индоевропейских языков греческо-армяно--индоиранской языковой общности. К ней восходит и особый индоиранский язык, существовавший, по данным «архива» Хаттусаса, не позднее середины II тысячелетия до н. э. в государстве Митанни у юго-восточных границ Малой Азии. (Уже в то время этот язык отличался от древнеиндийского и древнеиранского.) Начиная с XV в. до н. э. известны древнейшие критомикенские тексты, написанные на особом греческом диалекте (они дешифрованы лишь в 1953 г.).

Все перечисленные древние индоевропейские языки, известные по самым ранним письменным текстам, были распространены в географически смежных областях Ближнего Востока от Митапни в Малой Азии до Южной Греции. Но этот вывод потребовал от нас новой географической локализации индоевропейской прародины.

ГДЕ ЖИЛИ ИНДОЕВРОПЕЙЦЫ?

Теперь, когда на основе лингвистической реконструкции создан словарь индоевропейского праязыка, можно с достаточной уверенностью описать и саму прародину индоевропейцев. Она представляла собой область с горным ландшафтом. (Выделено мной. Далее следует не описание прародины, а описание земли завоевателей в их терминах. - Л.P.) Об этом говорят как многочисленные обозначения высоких гор, скал и возвышенностей, так и наличие значимых для мифологии названий горного дуба и ряда других деревьев и кустарников, растущих в высокогорных местностях. Согласуются с ними и данные восстановленных мифологических текстов о горных озерах и стремительных реках, берущих начало в горах. Такая картина праиндоевропейского ландшафта едва ли может характеризовать равнинные районы Европы. Значительных горных массивов нет там, где до сих пор часто помещали прародину - в Восточной Европе или в Северном Причерноморье.

В словаре индоевропейского праязыка есть слова, обозначающие березу, бук, граб, ясень, осину, иву или ветлу, тис, сосну или пихту, грецкий орех, вереск, мох. Такой ландшафт мог быть где-то в сравнительно более южных областях Восточного Средиземноморья (в широком смысле слова, включая и Балканы, и северную часть Ближнего Востока).

Отталкиваясь от древнейших терминов, нетрудно установить, что у древних индоевропейцев было развитое земледелие и скотоводство. Это отразилось в общих названиях домашних животных (коня, осла, быка, коровы, овцы, барана, ягненка, козла, собаки, свиньи, поросенка и т.д.), продуктов скотоводства, терминов, связанных с пастушеством. Любопытно, что в хеттских и авестийских текстах и юги называются древним индоевропейским обозначением пастуха *wes-tor-o-s. (Общеиндоевропейское обозначение пастуха - pas-tor от глагола "пас-ти". - Л.Р.) Совершенно определенно в пользу ближневосточного ареала свидетельствуют и реконструируемые названия сельскохозяйственных растений (ячменя, пшеницы, льна), плодовых деревьев (кизила, яблони, вишни, тутового дерева и винограда) и многих земледельческих орудий и действий, связанных с обработкой земли (в Европу все эти орудия проникли из переднеазиатского ареала значительно позднее). А вот что касается культурного винограда, то он происходит, как было установлено еще академиком Н. И. Вавиловым, из закавказского западно-азиатского центра. (Кстати, согласно обширнейшей классификации Вавилова, а также с учетом основных сельскохозяйственных терминов индоевропейскую прародину можно связать с центром одомашнивания растений в юго-западной Азии.) В пользу ближневосточной прародины говорят земледельческие термины, также слова, связанные со скотоводством на территории, простирающейся к югу от Балкан до Иранского плоскогорья. (В более северных областях Европы такие культурные растения, как ячмень и пр., становятся преобладающими лишь к концу II - началу I тысячелетия до н. э.)

Для определения индоевропейской прародины едва ли не решающее значение имеет терминология колесного транспорта.

В индоевропейском праязыке встречаются названия колесных повозок (колесниц) и их деталей (колеса, оси, упряжи, ярма, дышла). Называются способы выплавки металла (бронзы), необходимого для изготовления колесных повозок. Тягловой силой была домашняя лошадь. Весь этот комплекс данных ограничивает территорию от Балкан до Закавказья, Иранского плоскогорья и Южной Туркмении.

Начало изготовления колесных повозок, как и одомашнивание лошади, датируется временем около IV тысячелетия до н. э. Очагом распространения колесниц признается ареал от Закавказья до Верхней Месопотамии и района между озерами Ван и Урмия. В древней Месопотамии обнаруживается и наиболее близкая аналогия индоевропейскому погребальному обряду, использующему колесницу. Судя по достаточно подробным описаниям царского погребального ритуала в древнехеттских текстах и совпадающим с ними данными индийских «Вед» («Ригведы» и «Атхарваведы»), умерший изображался подобием «макета» или «куклы», которая и занимала подобающее ему место на колеснице. У разных индоевропейских народов (в частности иранских) долго сохранялись обычаи использования антропоморфных (человекоподобных) фигур в погребальном обряде, где эти фигурки как бы замещают человека.

Из ближневосточной области колесные повозки в III-II тысячелетиях до н. э. распространяются на Балканы, в Центральную Европу, Северное Причерноморье, Волго-Уральский район.

Водный транспорт, реконструируемый на основе индоевропейских названий судна, и плавание на нем с помощью весел в IV-III тысячелетиях до н. э. были известны на Ближнем Востоке, в частности в Месопотамии и прилегающих к ней областях.

Доводы в пользу древнеближневосточной локализации территории распространения индоевропейцев, извлекаемые из словаря их языка, согласуются и с аргументами другого рода. Мы имеем в виду праязыковые контакты индоевропейского с семитским и картвельским (южнокавказским) языками. В этих трех праязыках выделяются буквально словарные слои заимствованной лексики (например, семитские по происхождению названия домашних животных и культурных растений используются в индоевропейском). (выделено мной - Л.Р.)

В этих трех семьях языков обнаруживаются и удивительные структурные сходства. Так, например, предпринятый нами и поддержанный многими другими учеными пересмотр характеристик индоевропейских согласных привел к выводу о существовании в индоевропейском праязыке категории глоттализованных согласных (произносимых при образовании дополнительной смычки в области гортани) того же типа, что и в пракартвельском, и в прасемитском. Это явление можно объяснить лишь контактами. (Или семитским завоеванием, но хеттов, а не всех индоевропейцев, на которых эти выводы распространять нельзя - Л.Р.) (Уже после выхода в свет нашей книги обнаружилось сходство с живыми северокавказскими языками еще трех мертвых языков - хаттов (хат-ти), хурритов и урартов, прародину этих языков соответственно ищут к югу от Кавказа; эти же лексические контакты могут рассматриваться как еще одно подтверждение переднеазиатской локализации индоевропейской прародины.) Такие связи весьма обширны. Особенно показательны названия двух культурных растений - «виноград, вино» индоевропеиск. woi-no, * wei-no от индоевропейского корня * wei, семитск. * wajnu-, египетск. wns, картвельск. * gwin, xammu win) и «яблоко, яблоня» (индоевропеиск. * sawi, картвельск. * wasl, xammu * wasi). Они характерны для юго-западного центра одомашнивания по Вавилову), что, в свою очередь, снимает допущение о наличии индоевропейской прародины на Балканах или к северо-востоку от них. (Это не так. См. книгу В. Сафронова "Индоевропейские прародины" - Л.Р.)

Вывод о переднеазиатской прародине индоевропейцев подтверждают также заимствования в индоевропейском праязыке из других древних языков Ближнего Востока - шумерского, египетского, эламского.

На основании сопоставления разных доевропейских традиций очевидно, что индоевропейская протокультура и социальные отношения древнейшего индоевропейского общества относятся к кругу древневосточных цивилизаций. (Подтверждения тому есть и в самом типе индоевропейской мифологии (хеттской), он близок к переднеазиатской мифологии, конкретным мифологическим образам и сюжетам (захватчиков?).)

КАК РАССЕЛЯЛИСЬ ИНДОЕВРОПЕЙЦЫ

Локализация индоевропейской прародины в Передней Азии полностью меняет картину первоначальных путей переселения по Евразии племен - носителей индоевропейских диалектов. Можно предположить относительно небольшие смещения в южном направлении носителей хеттского, лувийского и других анатолийских диалектов из этой первоначальной территории, которая предположительно близка к области между районами озер Ван и Урмия. Из прагреческо-армяно-индоиранской группы относительно далеко выделились носители праармянского диалекта, достаточно рано они начинают взаимодействовать с хуррито-урартскими племенами. Следы древнейшего пребывания носителей греческих диалектов на территории Малой. Азии (через которую они постепенно продвигались на запад к Эгейскому морю) прослежены в недавно открытых многочисленных древних заимствованиях греческого из картвельского диалекта (схема "заимствования" та же, что и для хеттов - Л.Р.) .

Весьма интересно то, что к их числу принадлежит одно из греческих названий «руна» (гомеровск. koas), известное в архаическом написании уже в микенском, греческом. Два других древних названия руна по-гречески тоже свидетельствуют о пребывании носителей греческих диалектов до их прихода в Грецию на Ближнем Востоке (в частности в Малой Азии): греческое byrsa - «руно, шкура» заимствовано еще во II тысячелетии до н. э. из хеттского kursa - «руно, божество Руна, символ Бога-защитника»; многое в хеттских обрядах, во время которых шкуру барана вешали на дерево, напоминает миф об аргонавтах, что заставляет считать греческие предания о Колхиде отражением реальных исторических переселений греков в глубокой древности.

В 1987 году нам довелось на раскопках в Хаттусасе (Анатолия) держать в руках недавно найденную археологом П. Неве клинописную табличку, где записан хурритский мифологический рассказ об охотнике. «Шкура» животного, судя по хеттскому переводу, в этой же двуязычной табличке по-хурритски называется ashi-.

Несомненно, что к этому же слову должно восходить и заимствованное греческое гомеровское askos - «кожа, шкура, снятая с освежеванного животного, мех, курдюк». Все три приведенных греческих названия «руна» подтверждают предположение о том, что и греческие предания о руне связаны с древними малоазиатскими путешествиями прагреческих племен. Во время существования Хеттской империи в середине II тысячелетия до н. э. хетты жили по соседству с морской державой Аххиява. По-видимому, ее населяли предки гомеровских ахейцев, к тому времени переселившиеся уже из области на западе Малой Азии на острова Эгейского моря.

Хетты взаимодействовали в это же время и с митаннийцами, язык которых, как и греческий, восходит наряду с армянским языком к прагреческо-армяно-арийской диалектной общности. Очевидно, на севере Передней Азии в середине II тысячелетия до н. э. говорили на нескольких древних индоевропейских языках - хеттском, лувийском, греческом, митаннийском, арийском.

Две группы носителей индоиранских языков с территории их первоначального обитания в Передней Азии около II тысячелетия до н. э. переселились на восток. Одна осела в горах Нуристана и была, по существу, впервые описана в XX веке. Н. И. Вавилов был одним из первых европейских путешественников, посетивших Нуристан. В своем большом сочинении об Афганистане и в посмертно изданной книге «Пять континентов» он отметил сохранение в нуристанских языках «оригинальных реликтов» (Н. И. Вавилов. Пять континентов. М., 1987). В нуристанских («кафирских») языках сохранены некоторые черты, свойственные звуковой системе индоиранских (арийских, как индоиранцы сами себя когда-то называли) языков в самый ранний период их существования.

Другая группа индоиранцев, шедшая на восток более южными путями, говорила на диалекте, давшем начало современным индоарийским народам. Самая ранняя форма древнеиндийского языка известна по сборникам священных гимнов «Вед», из которых наиболее древним признается «Ригведа». В гимнах «Ригведы» упоминается и доиндоевропейское население. Население долины Инда погибло во II тысячелетии до н. э. в основном от наследственных недугов, вызванных тропической малярией. Малярия приводит к появлению мутантных гемоглобинов, вызывающих различные формы наследственно передаваемой анемии. Одно из сопутствующих генетических следствий тропической малярии - порозный гиперостоз, деформирующий кости и череп. Во всех костных останках III-II тысячелетий до н. э., найденных в городах протоиндийской культуры, обнаруживаются следы этого наследственного заболевания. Судя по тому, что пришлые индоевропейские (индоарийские) племена не вымерли от этого заболевания, они обладали врожденной иммунной защитой от него. (В следующем Приложении убедительно показано, что вымирают от малярии кочевники-горцы, а не индоарийские племена. См. также комментарий Т. Елизаренковой к "Ригведе". - Л.P.) Это было возможно только в том случае, если до прихода в Индию они обитали в таких малярийных местностях, где на протяжении многих поколений складывались генетические иммунные механизмы защиты от этой болезни.

Схема расселения древнейших индоевропейцев на Ближнем Востоке и пути их миграции.

Судя по результатам новейших антропологических обследований современного населения Индии, до настоящего времени (спустя три с лишним тысячи лет после прихода в Индию индоариев) продолжают ощущаться последствия иммунных различий между разными этническими группами, смешению которых препятствовали кастовые правила заключения браков. Одни кастовые (и особенно внекастовые) группы в значительно меньшей степени страдают наследственными заболеваниями (напр., цветовой слепотой), чем другие.

Привлечение биологических (в частности иммунологических) соображений оказалось в нашей работе необходимым подспорьем при исследовании путей, которыми индо-иранцы шли в Индию. Наличие у них иммунной защиты от малярии объяснимо, если принять за начало движения Переднюю Азию: доарийцев в Индии с теми, кто жил до греков в Греции, судя по раскопкам в Лерне, объединяет общая болезнь - порозный гиперостоз.

В противном случае - если полагать, что индоиранцы (в том числе и предки индо-ариев) пришли в Индостан из северных областей Средней Азии (что до недавнего времени предполагалось многими учеными), остается необъясненным наличие у них иммунитета от малярии.

Согласно нашему предположению, иранские племена, отделившиеся от митаннийских арийцев, а также от групп, ушедших на восток, двинулись в Среднюю Азию с территории переднеазиатской прародины вместе с другими группами носителей индоевропейских диалектов. Они разбились на два потока - тех, которые позднее дали начало западной, или «древнеевропейской», группе, и тех, к которым восходят тохарские языки. Тохары сперва прошли дальше на восток, что подтверждают и многочисленные китайские источники. Есть целая группа слов, во многом объединяющих тохарский язык даже с... корейским! К этим сведениям довольно долго предпочитали относиться как к какому-то недоразумению, ошибке. Но никакой ошибки нет.

История тохар предстает теперь в новом свете благодаря посмертно опубликованной статье замечательного английского востоковеда Хеннинга. Он впервые установил вероятность того, что предки тохар обитали на древнем Ближнем Востоке (мы познакомились с этой публикацией Хеннинга, согласующейся с нашими гипотезами, уже после выхода в свет нашей книги). По мысли Хеннинга, это были племена, выступающие в древне-ближневосточных источниках III-II тысячелетий до н. э. под именем кутиев (гутиев). Хеннинг, в частности, предположил, что название «кутиев» родственно позднейшему «кучанскому» («тохарского Б») языку города Кучи, где обитали носители этого языка. В именах кутийских правителей найдены формы, по окончаниям и корням сближающиеся с позднейшими тохарскими и вместе с тем имеющие явный древний индоевропейский характер. То немногое, что можно узнать о языке кутиев на основании месопотамских источников, говорит в пользу предположения Хеннинга, считавшего, что из области возле озера Урмия (почти с территории индоевропейской прародины в нашем понимании) «прототохары» двинулись через Иранское плоскогорье в Среднюю Азию, а оттуда - в Восточный Туркестан.

На чем основано это наше предположение? Прежде всего на том. что во всех этих диалектах есть общие слова. К их числу относится и слово «лосось», ему одно время придавалось большое значение, ибо это слово служило аргументом в доказательстве североевропейской прародины индоевропейцев - ведь в Европе лосось водится только в реках, впадающих в Балтийское море. Однако лососевые есть на Кавказе и в Аральском море, и тогда становится объяснимым наличие этого названия в прототохарском (в позднейшем тохарском - просто «рыба»). Среди слов, общих для тохарского и древнеевропейских диалектов, есть термины, указывающие на возможное существование единого племенного союза, объединявшего носителей этих индоевропейских диалектов во время их совместных переселений через Среднюю Азию.

Среди «частных» аспектов индоевропейской проблемы обращает на себя внимание вопрос (точнее - вопросы) о сфере распространения того или иного древнего индоевропейского диалекта. Эта сфера огромна - вся основная территория Центральной Азии и часть Европы вплоть до Северного Причерноморья. Пути же распространения языков и диалектов не всегда и не во всем были одинаковы: в одном периоде эти пути могли идти с востока на запад, в другом - наоборот. Более 70 лет назад известный американский лингвист Сепир наметил в историческом языкознании такой принцип: первоначальная территория возникновения некоей языковой семьи позднее характеризуется очень большой диалектной дробностью. Характерный пример - языки банту, занимающие огромную часть Экваториальной и Южной Африки, и бантоидные языки, причем последние находятся к северу от собственно банту, занимая меньшую территорию, но отличающиеся большей языковой дробностью. Это и есть древняя область, откуда когда-то распространились языки банту.

СКОЛЬКО БЫЛО ПРАРОДИН ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ

С известным основанием их было две. После переселения в Северное Причерноморье носители будущих «древнеевропейских» диалектов на протяжении некоторого времени жили в рамках единой социальной организаций. Разумеется, с нашей точки зрения. Северное Причерноморье было второй прародиной только для кельто-италийского, иллирийского (некогда весьма важного для истории многих стран Европы, но сохранившегося лишь в малом числе надписей и в собственных именах), германского, балтийского и славянского, а также и для контактировавших с ними восточноиранских (скифских) диалектов.

Отсюда в течение двух тысячелетий (с III по I тысячелетие до н. э.) они постепенно расселялись по Европе, что сказывается и в смене соответствующих археологических культур.

Коснемся в этой связи и древнеевропейской проблемы. В балто-славянском языке имеется целый ряд общих изоглосс: балто-славяно-тохарских и балто-славяно-германо-тохарских. Проблема связи балто-славянского с древнеевропейским, с одной стороны, и с тохарским - с другой, - это проблема диалектного континуума, дальнейшему развитию которой, возможно, тоже помогут наши наблюдения. Исследования последних лет выявляют все больше и больше общих изоглосс, объединяющих балтийский и славянский. Следует, по-видимому, признать, что существовало балто-славянское единство, ибо в противном случае такие изоглоссы трудно будет объяснить. Между прочим, не так давно были проведены лексикостатистические подсчеты, по которым получается, что праславянский и прусский примерно в равной мере близки к восточнобалтийскому диалекту (проще говоря, к литовскому и латышскому) . (Подчеркнуто мной - Л.Р.)

В нашей и западной научной литературе на протяжении последних лет оживленно обсуждается вопрос о правомерности гипотезы американского археолога Марии Гимбутас или, правильнее, Гимбутене (так пишут эту фамилию в Литве), которая полагает, что археологические культуры бронзового века волжско--уральских степей, называемые в ее трудах «курганными» (многие наши археологи предпочитают более узкий термин - «древне-ямная культура»), оставлены индоевропейцами. Носители древнеямной культуры - скотоводы, в обществе которых уже заметно социальное расслоение. Их движение из волжско--уральских степей М. Гимбутас соотнесла с волнами индоевропейского населения, шедшего с востока в Европу. Мы полагаем, что была лишь часть индоевропейцев, пришедшая в Европу через Среднюю Азию с Ближнего Востока...

Но пока исследования ведутся в значительной мере разрозненно, так сказать - «по ведомствам». Нужны не только планомерные исследования, но и максимальное - насколько это возможно - объединение усилий лингвистов, антропологов, археологов, а также специалистов в области палеографии, палеоботаники, палеозоологии. Необходимо при этом соблюдать последовательность в такого рода совместных работах, то есть начинать с более близких нам по времени проблем, а уже от них осуществлять ретроспективный переход к более дальним проблемам, образно говоря, идти вспять.

Прежде всего следует внимательно изучить пути расселения отдельных групп индоевропейцев, носителей отдельных диалектов общеиндоевропейского праязыка. Большие перспективы для совместных конкретных работ видятся в области изучения серии многократных и многовековых финно-угорско--иранских контактов. Здесь, например, было бы весьма интересно проанализировать металлургические термины. Тема уральско--индоевропейских контактов вообще должна стать предметом систематической совместной работы лингвистов и археологов, причем работы именно постоянной, а не сиюминутной.

В Институте славяноведения и балканистики АН СССР совместные исследования лингвистов и археологов по изучению погребальных обрядов и погребальных текстов внесены в научные планы на длительный срок.

Совместные исследования должны помочь максимально точно определить пути, по которым носители каждого из индоевропейских диалектов пришли в те места их обитания, где их «застала» письменная история. Только стройное объяснение путей движения каждого из диалектов даст окончательное доказательство (или опровержение, во что, впрочем, мы категорически не верим) предполагаемой картины индоевропейской прародины и миграций племен, из нее расселившихся.

Схема расселения по Европе древнеевропейских языков.

Намеченная в нашей книге схема индоевропейских миграций должна быть подтверждена и соответствующими археологическими фактами. Для проверки наших лингвистических реконструкций их следует сопоставить с аналогичными археологическими реконструкциями. Без совместно проверенных и перепроверенных данных по пространственно-временному участку истории Передней Азии мы не можем окончательно сказать, какая конкретная археологическая культура могла быть соотнесена с индоевропейским праязыком и его носителями, а также с движениями носителей отдельных диалектов. Надеемся, что обществоведческие науки подключатся к решению поставленных лингвистами вопросов. Отпета на них настоятельно требует псе многообразие запутанных проблем археологии и ранней истории Передней и Средней Азии.

7 433

Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры (в двух частях). Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1984

В монографии исследуются теоретические проблемы сравнительно-исторического (диахронического) языкознания в сопоставлении с типологической лингвистикой и лингвистикой универсалий.
Исследование лингвистических вопросов проводится на широком типологическом фоне проблематики этногенеза индоевропейских народов (племен-носителей индоевропейских диалектов) и их культурно-исторических взаимоотношений в древности с другими племенами и народами сопредельных ареалов на континенте Евразии.
Книга представит интерес для филологов и историков широкого профиля, лингвистов-теоретиков, археологов, этнологов и историков культуры.

В файлах обе части объединены в один том, нумерация страниц совпадает. Скачать djvu: YaDisk Скачать pdf: YaDisk Источник: (закрыт), см. http://www.mirknig.com

ПАМЯТИ НАШИХ УЧИТЕЛЕЙ:
Петерсона Михаила Николаевича (1 8 8 5 – 1 9 6 2)
Ахвледиани Георгия Саридановича (1 8 8 7 – 1 9 7 3)
Церетели Ггоргия Васильевича (1 9 0 4 – 1 9 7 3)

1331
1335
Обзор письменных источников по отдельным группам индоевропейских языков и неиндоевропейских языков исторически смежных ареалов 1368
1. Индоевропейские языки 1368
1.1. Анатолийские (хетто-лувийские) языки 1368
1.2. Индо-иранские (арийские) языки 1369
1.4. Греческий язык 1371
1.5. Фригийский язык 1371
1.6. Тохарские языки 1371
1.7. Албанский язык 1372
1.8. «древнеевропейские» языки 1372
2. Неиндоевропейские языки исторически смежных территории евразии 1374
2.1. Древние языки ближнего востока 1374
2.2. Семитские языки 1375
2.3. Древнеегипетским язык 1376
2.4. Кавказские («иберийско-кавказские» или «палеокавказские») языки 1376
2.5. Дравидские языки 1377
2.6. Языки мунда 1377
2.7. Уральские языки 1377
2.8. Алтайские языки 1377
2.9. Палеоазиатские («палеосибирские») языки 1378
2.10. Китайский язык 1378
Система транслитерации языков с письменностями на нелатинской основе 1379
Принятые сокращения 1386
A. Языки и диалекты 1386
B. Грамматическая терминология 1390
C. Источники 1392
Введение. Языковая система и предпосылки диахронической лингвистики 1395
1. Языковая система знаков 1395
2. Истолкование формально-смыслового сходства между знаками различных языков и понятие родственных языков 1397
3. Проблема общей языковой системы и методы ее реконструкции. Типологическая верификация реконструируемых моделей 1402
4. Реконструкция звуковых единиц языка как пучков или сочетаний дистинктивных и фонетических признаков и их иерархические соотношения в системе 1407
5. Принципы семантической реконструкции 1412
6. Реконструируемая языковая система в пространстве и времени 1413
7. Определение первоначальной территории распространения общего языка и путей миграций носителей его диалектов. Проблема соотнесения комплексов культуры, восcтанавливаемых по лингвистическим и археологическим данным 1416
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СТРУКТУРА ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 2
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. ФОНОЛОГИЧЕСКАЯ СИСТЕМА И МОРФОНОЛОГИЯ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 4
Глава первая. Три серии индоевропейских смычных. Парадигматика и синтагматика 5
1. Три серии смычных фонем в индоевропейском и проблема дефектности лабиального ряда 5
1.1. Традиционная система общеиндоевропейских смычных 5
1.2. Реинтерпретация традиционной системы X. Педерсеном 7
2. Типологическая интерпретация трех серий индоевропейских смычных 9
2.1. Несоответствие «классической» индоевропейской системы смычных данным фонологической типологии 9
2.2. Реинтерпретация системы индоевропейских смычных. Глоттализация как естественный признак дефектной серии смычных 12
2.3. Фонологическая характеристика постулируемой системы индоевропейских смычных 16
3. Фонотактика и правила сочетаемости фонем различных серий в индоевропейском 17
3.1. Основные структурные модели индоевропейского корня 17
4. Дистрибуция аллофонов фонем звонкой и глухой серий 21
4.1. Распределение придыхательных аллофонов фонем и их отражение в древнеиндийском и греческом. «Закон Грассмана» как индоевропейское правило выбора аллофонов фонем серии II 21
4.2. Рефлексы распределения придыхательных аллофонов в италийском 25
4.3. Распределение придыхательных аллофонов глухих индоевропейских фонем в контактной и дистантной последовательности 27
4.4. Контактная последовательность индоевропейских фонем и «закон Бартоломэ» 32
5. Диахроническая выводимость постулированной фонологической системы и траектории фонемных переходов в исторических индоевропейских диалектах 35
5.1. Диахроническая выводимость германской системы и «закон Гримма» 35
5.2. Диахроническая выводимость армянской системы 41
5.3. Диахроническая выводимость анатолийской системы 45
5.4. Диахроническая выводимость тохарской системы 49
5.5. Диахроническая выводимость системы с озвонченной серией индоевропейских глоттализованных 49
5.6. Диахроническая выводимость индоиранской системы 52
5.7. Диахроническая выводимость греческой системы 55
5.8. Диахроническая выводимость италийской системы 64
5.9. Диахроническая выводимость систем со слиянием фонемных серий I и II. Кельтская и балто-славянская системы 74
5.10. Классификация исторических диалектов по характеру отражения в них трех серий индоевропейских смычных. Архаичность германского консонантизма и переосмысление «закона Гримма» 78
Глава вторая. Локальные ряды индоевропейской системы смычных и класс сибилянтных спирантов. Парадигматика и синтагматика 81
1. Фонологическая характеристика локальных рядов согласных 81
1.1. «Фонетически естественные» ряды смычных: аитериорные и постериорные 81
1.2. Типология модификаций основных рядов смычных 82
2. Локальные ряды индоевропейских «гуттуральных» 85
2.1. Велярный ряд 85
2.2. Лабиовелярный ряд 85
2.3. Изменения лабиовелярных в исторических диалектах. Следы лабиализации заднеязычных в индо-иранском 90
2.4. Реконструкция палатализованного ряда заднеязычных в индоевропейском 94
2.5. Структура индоевропейского корня и палатализованный ряд велярных 95
3. Проблема языков centum и satem 98
3.1. Классификаций индоевропейских диалектов по отражению рядов «гуттуральных» 98
3.2. Индоевропейские диалекты с переходом (слиянием) палатализованного ряда в велярный (диалекты группы centum). Позиционные ограничения такого перехода 99
3.3. Индоевропейские диалекты с переходом палатализованного ряда в соответствующие аффрикаты и спиранты (диалекты группы satam). Диахроническая типология изменений палатализованных 103
3.4. Позиционные ограничения перехода палатализованных в аффрикаты и спиранты в диалектах группы satem как следствие нейтрализации противопоставления палатализованный ~ непалатализованный 109
3.5. Индоевропейские диалекты centum и satem как результат «движения» палатализованного ряда «гуттуральных» соответственно в различных фонетических направлениях 114
4. Система индоевропейских сибилянтных спирантов 116
4.1. Сибилянтная фрикативная фонема /*s/ 116
4.2. Сравнительно-исторические данные для постулирования особого класса сибилянтных спирантов. Компактная фрикативная фонема /*s/ 119
4.3. Лабиализованная фрикативная фонема /*s/ 122
4.4. Фонологическая характеристика системы индоевропейских сибилянтных спирантов 126
4.5. Фонологическое взаимодействие и перераспределение в системе рефлексов индоевропейских сибилянтных спирантов и палатализованных в диалектах группы satem 127
4.6. Следы возможных индоевропейских фонем поствелярного и лабиодентального рядов 129
5. Индоевропейская система шумных фонем (смычных, спирантов) в структурном сопоставлении с типологически близкими системами: картвельской (южнокавказской), абхазско-адыгской, семитской 134
6. Принципы сочетаемости локальных рядов смычных в корне и структура индоевропейских консонантных комплексов 139
6.1. Правила совместимости в корне смычных фонем различных рядов и серий 139
6.2. Варьирование смычных в пределах корня 143
6.3. Ограничения, накладываемые на допустимые в корне сочетания смычных по локальным рядам. Акцессивные и децессивные последовательности согласных (дистантные и контактные) 144
6.4. Суперация акцессивиых комплексов и «спиранты Бругмана» 147
Глава третья. Система гласных и теория морфонологических чередований. Сонанты и «ларингальные» в индоевропейском 152
1. Система гласных и возникновение механизма аблаутных чередований в индоевропейском 152
1.1. Условия появления нулевой ступени огласовки 152
1.2. «Слабая» и «сильная» ступени огласовки и первоначальный треугольник индоевропейских гласных i~ a ~ u. Система «ларингальных» фонем в раннем индоевропейском 157
1.3. Возникновение слоговых сонорных звуков и образование системы сонантов в индоевропейском. Первоначальные гласные *i и *и как члены сонантического класса фонем 161
1.4. Индоевропейские «ларингальные» как фонемы сонантического типа 165
1.5. Формы полногласного восстановления редуцированной ступени огласовки и возникновение треугольной системы гласных « е ~ а ~ о » 167
1.6. Дефонологизация «ларингальных» фонем и слияние их в единую «ларингальную» фонему. Влияние «ларингальной» на вокалическое количество 170
1.7. Огласовка «о» как первоначальная разновидность слабой ступени и становление «о» как особого звена в системе позднеиндоевропейских чередований по аблауту 172
1.8. Возникновение ступени растяжения в системе индоевропейского аблаута 181
1.9. Долгие гласные в именных формах среднего рода. Расширители именных основ как маркеры имен инактивного класса 186
1.10. Динамика возникновения и развития индоевропейских чередований по аблауту 191
1.11. Позднеобщеиндоевропейская система акцентуации 194
2. Позднеиндоевропейская система сонантов и «ларингальной» фонемы 195
2.1. Позиционное распределение аллофонов сонантических фонем. Три позиционных аллофона сонантов. Варьирование неслоговых аллофонов 195
2.2. Дистрибутивные особенности «ларингальной» фонемы 197
2.3. Рефлексы аллофонов сонантов в исторических индоевропейских диалектах 198
2.4. Аллофоны «ларингальной» фонемы и их рефлексы в исторических индоевропейских диалектах 202
2.5. Типология преобразования «ларингальных» в сочетании с гласными звуками 211
2.6. Подсистема индоевропейских фонем с троичными противопоставлениями и ее преобразования 213
Глава четвертая. Структура индоевропейского корня 215
1. Канонические Формы корневых морфем 215
1.1. Структурные типы индоевропейских морфем: корень, суффикс 215
1.2. Корни с начальным сибилянтным спирантом 219
1.3. Структурные типы редупликации корня 219
2. Структурные типы сопряженных основ 222
2.1. Основные аблаутные ступени корневых морфем и их структурные особенности 222
2.2. Два аблаутных состояния сопряженных основ и биномы Бенвениста 225
2.3. Индоевропейские основы с «ларингальным» суффиксом, предстающие в одном из двух возможных аблаутных состояний 230
2.4. Индоевропейские «трехконсонантные» корни с Schwebeablaut’ом 232
2.5. Индоевропейские «трехконсонантные» кории с Schwebeablaut’ом и проблема их морфологической членимости 237
2.6. Корневые структуры с исходом на *i- и *-u- и более поздним аблаутным состоянием I и проблема древних неапофоничных *4- и *-и- 241
2.7. Структурные типы индоевропейских корневых морфем с начальной или конечной гласной: VC°-, C°V- 244
2.8. Внутренняя реконструкция древнейших синтагматических сочетаний морфологических элементов и правила их порождения 247
2.9. Динамика развития архаичных индоевропейских морфемных структур 251
3. Типология реконструируемой общеиндоевропейской морфонологической структуры 252
3.1. Канонические формы и структура корневых морфем в общекартвельском в сопоставлении с индоевропейским 252
3.2. Структурные следы «веляризованных» и «лабиализованных» согласных в пракартвельском и их типологические аналоги в праиндоевропейском 255
3.3. Типы редупликации корня в картвельском в сопоставлении с индоевропейской редупликацией 257
3.4. Механизм морфонологических чередовании в картвельском и два аблаутных состояния сопряженных основ 259
3.5. Система сонантов в картвельском в ее сопоставлении с индоевропейскими сонантами. Вариативность сонантов в картвельском и индоевропейском. «Ларингальные» фонемы как отличительный признак индоевропейской фонемной системы 262
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. АНАЛИЗ ГРАММАТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 266
Глава пятая. Праиндоевропейский как язык активной типологии 267
1. Бинаризм общеиндоевропейской грамматической структуры. Бинарная структура именных категорий 267
1.1. Образования генитива на *-os и *-om в индоевропейском и их соотнесение с бинарной классификацией имен: актив - инактив 267
1.2. Показатели номинатива *-os и аккузатива *-om как первоначальные маркеры соответственно активного и инактивного классов именных образований 271
1.3. Маркеры имен инактивного класса и основные семантические принципы бинарной классификации имен на активные и инактивные 273
1.4. Класс семантически инактивных имен и структурно-синтаксический инактив. Происхождение родительного падежа в индоевропейском 275
1.5. Атрибутивные конструкции на *-os и *-om 277
1.6. Возникновение в индоевропейском адъективных образований из определительных конструкций и первоначальная двоичная (бинарная) структура родовых образований 279
2. Происхождение индоевропейской именной парадигмы 281
2.1. Возникновение форм множественного числа в индоевропейском. Собирательные формы на *-аН древнего инактивного класса 281
2.2. Собирательные формы на *iH древнего инактивного класса и развитие форм генитива на 284
2.3. Развитие дательного падежа и локатива в индоевропейском и становление именной парадигмы 285
3. Способы выражения принадлежности в индоевропейском 288
3.1. Глагольные формы выражения принадлежности как отражение древнеиндоевропейской активной структуры. Глагол «быть» в посессивном значении 288
3.2. Выражение «отчуждаемой» и «неотчуждаемой» принадлежности 289
4. Бинарная структура индоевропейской прономинальной системы 391
4.1. Инклюзив-эксклюзив 391
5. Бинарная структура глагольных категорий 293
5.1. Дублетные глагольные лексемы как отражение бинарной семантической классификации имен по активу - инактиву 293
5.2. Два ряда глагольных показателей: *-mi и *-На, соотносимых с активной и инактивной актантами. Отражение этих рядов в хеттском и других индоевропейских диалектах 296
5.3. Историческое соотношение индоевропейского перфекта и медиума 300
5.4. Суффикс *-nt[h]_ как показатель соотнесенности именного образования с активным классом и происхождение причастной формы на *-nt[h]_ в индоевропейском 302
5.5. Глагольные окончания *-nt[h]- и *-г- и оформление парадигмы множественного числа глагола 304
5.6. Словообразовательные способы выражения множественности актант в глагольной форме. Редупликация, суффикс *-sk[h]- 306
6. Активная типология праиндоевропейского языка 308
6.1. Структурные импликации активности в индоевропейском 308
6.2. Общая типологическая характеристика языков активного строя 309
6.3. Преобразование праиндоевропейского активного строя в номинативный (аккузативный) как результат сдвигов в глубинной структуре языка 311
6.4. Эргативность и номинативность (аккузатнвность) как грамматические разновидности проявления в поверхностной структуре языка тождественных глубинных соотношений. Транзитивность - интранзитивность как семантическая доминанта языков эргативного и номинативного (аккузативного) строя 313
6.5. Типология структурных преобразований языка активного строя 314
Глава шестая. Типология грамматической синтагматики общеиндоевропейского языка 320
1. Синтаксическая структура ядра предложения в индоевропейском 320
1.1. Реконструкция модели SOV и ее отражение в исторических индоевропейских диалектах 320
1.2. Структура сложных слов в исторических диалектах как отражение синтаксического порядка OV 324
2. Структурные импликации языка с моделью предложения SOV в строении индоевропейского глагола 325
2.1. Типология языков структуры SVO и SOV. Взаиморасположение элементов синтагмы OV как один из факторов, определяющих грамматическую синтагматику языка 325
2.2. Агглютинативная структура «первичных» и «вторичных» окончаний глагола в индоевропейском 327
2.3. Агглютинативное строение медиальных глагольных окончаний в индоевропейском 330
3. Типология «версионных» отношений и индоевропейский медиум 333
3.1. Индоевропейский «медиум» как способ выражения версионных отношений 333
3.2. Преобразование медиума в индоевропейском в связи с категорией транзитивности - интранзитивности и появление аналитических способов выражения версионных отношений. Медиум и пассив 336
3.3. «Центростремительные» глагольные формы в индоевропейском и «гипотетичность» выражаемого перфектом значения 338
4. Ранговая структура индоевропейской глагольной словоформы 339
4.1. Взаиморасположение суффиксов в глагольных словоформах ряда *-mi 339
4.2. Взаиморасположение суффиксов в глагольной основе 344
5. Структурные импликации языка с моделью предложения SOV в строении индоевропейских именных конструкций 348
5.1. Препозитивные адъективные конструкции в индоевропейском и их отражение в словосочетаниях и сложных словах исторических диалектов 348
5.2. Препозитивные генитивные конструкции в индоевропейском 350
5.3. Препозиция релятивной конструкции в индоевропейском. Относительные частицы в функции определителей 352
5.4. Структура древней синтаксической сравнительной конструкции в индоевропейском 354
6. Внутренние синтаксические отношения в синтагме структуры OV и VO 355
6.1. Проблема происхождения адвербов, послелогов и предлогов в индоевропейском 355
7. Структура простого предложения в индоевропейском 358
7.1. «Правая» и «левая» синтаксические компоненты предложения и ранговая структура левой компоненты 358
7.2. Составляющие компоненты простого предложения в индоевропейском и взаимозависимость синтаксических ячеек 362
7.3. Структурные взаимоотношения синтаксических ячеек-компонент простого предложения и трансформация переноса членов правой компоненты в левую 364
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ. АРЕАЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 370
Глава седьмая. Членение индоевропейской языковой области 371
1. Формирование исторических индоевропейских диалектов 371
1.1. Принципы выделения изоглосс разных уровней для определения диалектного членения языка. Диалектное членение общеиндоевропейского языка 371
2. Грамматические изоглоссы как способ группировки индоевропейских диалектов 374
2.1. Именительный падеж единственного числа и система трех родов в индоевропейских диалектах 374
2.2. Родительный падеж единственного числа 375
2.3. Формы творительного падежа единственного и множественного числа. Падежи с показателями *-b[h]- и *-m- 379
2.4. Форма местного падежа множественного числа 382
2.5. Формы двойственного числа. Парадигма личного местоимения 1 л. ед. ч. 383
2.6. Формы деиктических местоимений. Энклитические местоимения в анатолийском как архаическое соответствие деиксису в остальных индоевропейских диалектах 384
2.7. Формы относительного местоимения в индоевропейских диалектах 387
2.8. Образование степеней сравнения прилагательных 387
2.9. Образование категории аориста и трансформация общеиндоевропейской бинарной системы глагола 388
2.10. Образование двух типов медиальных форм на *-(H)oi, *-moi и *-r в индоевропейском. Группировка диалектов по этим типам 390
2.11. Конъюнктив на долгий гласный 392
2.12. Модальные образования на *-l-. Медиопассивные причастия на *-mo- 393
3. Хронологическая последовательность этапов расчленения диалектных групп индоевропейского языка 393
3.1. Соотнесение грамматических изоглосс с этапами диалектного членения индоевропейского языка 393
3.2. Деривационно-пространственная модель хронологической последовательности индоевропейских диалектных групп 398
4. Фонологические изоглоссы в соотнесении с грамматическими изоглоссами как отражение членения индоевропейских диалектов 400
4.1. Соотнесение фонологических изоглосс с хронологическими уровнями, устанавливаемыми по морфологическим изоглоссам 400
4.2. Релятивная хронология преобразований в диалектных группах трех серий индоевропейских смычных 400
4.3. Модели распределения смычных фонем в синтагматической последовательности. Диалектная и хронологическая соотнесенность этих моделей 403
4.4. Релятивная хронология преобразований трех рядов постериорных смычных. Хронологическая соотнесенность образования диалектов группы satem 407
4.5. Хронология «движения» палатализованного ряда в диалектах классификационной группы centum и преобразования лабиовелярных 408
4.6. Хронология «движения» палатализованного ряда в диалектах классификационной группы satam. Возникновение аффрикат и преобразование системы фрикативных 410
4.7. Отражение нейтрализации противопоставления палатализованного ряда велярных в диалектах группы satem 411
4.8. Хронология преобразования лабиовелярного ряда в языках классификационной группы satem 412
4.9. Рефлексы слоговых сонантов в различных диалектных группах и хронологическая соотнесенность процесса вокализации сонантов 414
4.10. Выделение этапов формирования исторических индоевропейских диалектов как конечных хронологических уровней пространственно-деривационной модели членения общеиндоевропейской языковой области 416
5. Лексические изоглоссы как отражение членения индоевропейской языковой общности 416
5.1. Хронологическая последовательность диалектных ареалов по лексическим изоглоссам в соотнесении с грамматическими и фонологическими изоглоссами 416
5.2. Лексические изоглоссы в пределах диалектной общности satam-ных языков. Арийско-балто-славянские лексические изоглоссы 417
5 3. Арийско-греко-армянские лексические изоглоссы 417
5 4. Балто-славяно-германские лексические изоглоссы 418
5.5. Итало-кельтские лексические изоглоссы 419
5.6. Лексические изоглоссы, соотносимые с основными диалектными группами хронологического уровня 5 420
5.7. Межареальные взаимоотношения между диалектными группами, выделяемыми на хронологическом уровне 5 421
5.8. Балто-славяно-германо-итало-кельтские лексические изоглоссы 422
5.9. Тохаро-кельто-итало-германо-балто-славянские изоглоссы 423
5.10. Лексические изоглоссы, отражающие диалектное взаимодействие на хронологическом уровне 3. Лексические изоглоссы, объединяющие тохарский с диалектами арийско-греко-армянского и балто-славяно-германского ареалов 423
5.11. Тохаро-греко-индо-ирано-германо-балто-славянские лексические изоглоссы 423
5.12. Лексические изоглоссы, отражающие диалектное взаимодействие в пределах общеиндоевропейской диалектной области на хронологическом уровне 2 425
5.13. Грамматические, фонологические и лексические изоглоссы как отражение начального этапа членения индоевропейской языковой области 426
5.14. Географические соотношения индоевропейских и неиндоевропейских языков Евразии 428
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СЕМАНТИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА И РЕКОНСТРУКЦИЯ ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ ПРОТОКУЛЬТУРЫ 437
СОДЕРЖАНИЕ 440
Вступление. Методы реконструкции семантического словаря праязыка и лингвистическая палеонтология культуры 457
1. Диалектная и общеязыковая лексика как основа для реконструкции семантического словаря праязыка 457
2. Соотнесение семантики реконструируемых лексем с «миром вещей» 457
3. Семантический словарь и реконструкция культуры 460
4. Реконструкция ритуальных и мифологических мотивов и фрагментов текста 460
5. Индоевропейский семантический словарь как отражение картины протокультуры 461
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. СЕМАНТИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА 464
Глава первая. Мир «живого». Боги, человек, животные 465
1. Классификация «мира живого» в представлениях древних индоевропейцев. Различительные признаки классификации 465
1.1. Обозначение класса «живого» 465
1.2. Признаки «одушевленный»-«неодушевленный». Два класса одушевленности 465
1.3. «Животный» и «растительный» мир и их обозначения 467
2. Класс «одушевленных существ» 468
2.1. Противопоставление «дикий»-«недикий» 468
2.2. «Люди» и «домашние животные» как класс «недиких» существ 469
2.3. Противопоставление «людей» миру «животных». Признак «говорящий»-«неговорящий» 471
2.4. Противопоставление «двуногий»-«четвероногий» 473
2.5. Классификация «разумных» существ по признакам «смертный» - «бессмертный», «земной»-«небесный» 474
2.6. «Язык богов»-«Язык людей» 478
2.7. Противопоставление «земных» людей по признаку «свободный»-«несвободный» 476
2.8. Соотношение между классом «несвободных людей» и «домашними животными» 477
2.9. Диалектные обозначения «несвободных» 478
2.10. Проецирование отношений между «свободными» и «несвободными» в мир «богов». «Человек» как «несвободный» по отношению к «богу» 480
2.11. Классификация «одушевленных недиких существ» 480
3. Иерархическое членение класса «домашних животных» 481
3.1. Группы «домашних животных» 481
3.2. «Конь» и «лошадь» как животные, особо близкие к «человеку». Главенствующее положение «лошади» среди домашних животных 482
3.3. Классификация всей группы «домашних животных» 483
4. «Дикие животные» 485
4.1. Классификация групп «диких животных» 488
4.2. Животные «Среднего мира» 485
4.3. «Животные богов» в древнехеттской традиции 486
4.4. Параллели «животным богов» в других индоевропейских традициях 487
4.5. Животные «Нижнего мира» 488
4.6. Животные «Верхнего мира» 489
4.7. Общая классификация мира «диких животных» 489
4.8. Типология индоевропейской классификации «живых существ» 490
Глава вторая. Индоевропейские представления о «диких животных» и их обозначения 492
I. Животные «Среднего мира» 492
1. «Волк» 492
1.1. Первичные индоевропейские названия «волка» 492
1.2. Ритуальная роль «волка» в древних индоевропейских традициях 493
1.3. Ритуальная функция «волка» и его диалектные обозначения 494
1.4. Этнонимы и топонимы, связанные с названием «волка» 495
1.5. Типологические и ареальные параллели к функции «волка» у древних индоевропейцев 496
2. «Медведь» 497
2.1. Индоевропейское название «медведя» 497
2.2. Культовая роль «медведя» в хеттской и других древних индоевропейских традициях 497
2.3. Табуирование названия «медведя» и его эвфемистические обозначения 498
2.4. Типология индоевропейского культа «медведя» 499
3. «Леопард», «барс», «пантера» 500
3.1. «Леопард» в древнехеттской традиции 500
3.2. Обозначение «леопарда»-«барса» в хеттском и индоиранском 500
3.3. Роль «пантеры»-«барса» в древнегреческой традиции 501
3.4. «Барс» в древнеармянской легенде 502
3.5. «Леопард»-«пантера» в средневековых европейских традициях 503
3.6. «Леопард»-«барс» и его обозначения в индоевропейском 504
3.7. Связь индоевропейского обозначения «барса» с древнемалоазийским 505
3.8. Замены названия «барса» в древних индоевропейских диалектах 506
3.9. Типология культа «леопарда»-«барса» в Передней Азии 506
4. «Лев» 507
4.1. Проблема обозначения «льва» в исторических индоевропейских диалектах 507
4.2. Культовая роль «льва» в древних индоевропейских традициях 508
4.3. Общеиндоевропейское обозначение «льва» и его отношение к афразийским и другим переднеазиатским названиям 510
4.4. Следы индоевропейского слова, обозначающего «рычание льва» 511
4.5. Типология культа «льва» на Ближнем Востоке 511
5. «Рысь» 511
5.1. Обозначение «рыси» в индоевропейских диалектах 511
5.2. Роль «рыси» в индоевропейских мифологических и ритуальных традициях 512
6. «Шакал», «лиса» 513
6.1 Индоевропейское обозначение «шакала», «лисы» и его первоначальное значение 513
6.2. Роль «шакала»» «лисы» в древней индоевропейской традиции 514
7. «Дикий кабан», «вепрь» 514
7.1. Индоевропейское обозначение «дикого кабана», «вепря» и его преобразования в исторических диалектах 514
7.2. Культовая значимость «дикого кабана» в древних индоевропейских традициях 516
8. «Олень», «лось», «антилопа» 517
8.1. Индоевропейские названия животного 517
8.2. Табуирование древнего названия «оленя» и его мифологическое значение 518
9. «Дикий бык», «тур», «зубр» 519
9.1. Индоевропейское название «дикого быка» и его связь с семитским 519
9.2. Культовая роль «тура», «дикого быка» в отдельных традициях 520
9.3. Производные от названия «дикого быка» в индоевропейских диалектах и их кавказские параллели 520
10. «Заяц» 521
10.1. Индоевропейское название «зайца» и его замены в отдельных диалектах 521
11. «Белка», «хорек», «горностай» 522
11.1. Обозначение «белки» в индоевропейских диалектах 522
12. «Обезьяна» 523
12.1. Реконструкция общеиндоевропейского названия «обезьяны» и его связи с переднеазиатскими терминами 523
13. «Слон», «слоновая кость» 524
13.1. Реконструкция древних диалектных названий для «слона» и их связь с миграционными переднеазиатскими терминами 524
II. Животные «Нижнего мира» 525
1. «Змей», «змея», «червь» 525
1.1. Индоевропейские обозначения «змеи», их варианты и замены в отдельных диалектах 525
1.2. Основной мотив, связанный со «змеем», в индоевропейской мифологии 527
2. «Выдра», «бобер», «водяное животное» 529
2.1. Индоевропейские диалектные названия «водяного животного», «выдры», «бобра» 529
2.2. Ритуальная и культовая роль «бобра» в отдельных индоевропейских традициях 530
3. «Мышь», «крот» 531
3.1. Общеиндоевропейское название «мыши» 531
3.2. Мифологическая и обрядовая роль «мыши», «землеройки», «крота» в древних индоевропейских традициях 531
4. «Черепаха» 533
4.1. Диалектные названия «черепахи» 533
5. «Краб» 533
5.1. Индоевропейское название «краба» 533
6. «Жаба», «лягушка» 534
6.1. Описательное название «жабы», «лягушки» и роль животного в индоевропейской мифологии 534
7. «Муха», «овод» 534
7.1. Общеиндоевропейское название «мухи» 534
8. «Оса», «шершень» 535
8.1. Диалектные названия «осы», «шершня» 535
9. «Гнида», «вошь» 535
9.1. Общеиндоевропейские названия «гниды» и «вши» 535
10. «Рыба», «лосось» 535
10.1. Индоевропейские диалектные названия «рыбы» как животного «водного мира» 535
10.2. Проблема названия «лосося» в индоевропейском 536
III. Животные «Верхнего мира» 537
1. «Птица», «орел» 537
1.1. Индоевропейские названия «птицы» 537
1.2. Индоевропейское название «орла» 538
1.3. Мифологическая роль орла в древней индоевропейской традиции. Связь «орла» с «морем» 538
1.4. Табуистические замены названия «орла» в отдельных индоевропейских диалектах 539
2. «Журавль» 540
2.1. Индоевропейское название «журавля» 540
3. «Ворон», «ворона» 540
3.1. Индоевропейское название «ворона» как обозначение звукоподражательного характера 540
4. «Дрозд», «скворец», «воробей» 541
4.1. Диалектные обозначения птиц в индоевропейском 541
5. «Тетерев», «глухарь» 541
5.1. Индоевропейское название «тетерева» 541
6. «Дятел», «маленькая птичка», «зяблик» 541
6.1. Индоевропейское название «дятла» 541
6.2. Индоевропейские названия «маленькой птички», «зяблика» 542
7. «Гусь», «водяная птица», «лебедь», «утка» 542
7.1. Индоевропейское название «гуся»-«лебедя» 542
7.2. Индоевропейское диалектное название «утки» 543
Глава третья. Индоевропейские названия «домашних животных». Хозяйственные функции животных и их ритуально­культовая роль у древних индоевропейцев 544
I. «Животные», ритуально близкие к «человеку» 544
1. «Конь», «лошадь» 544
1.1. Общеиндоевропейское название «коня», «лошади» 544
1.2. Роль «лошади» у древних индоевропейцев. «Лошадь» в древнехеттской традиции. Ее военно-транспортная, культовая и мифологическая роль 545
1.3. Коневодство и митаннийские арийцы 546
1.4. «Конь», «лошадь» в древнеиндийской традиции. Культ коня в «Ригведе» и «Ашвины» 548
1.5. «Конь», «лошадь» в древнеиранской традиции и ее ритуальная значимость 550
1.6. «Конь», «лошадь» в древнегреческой традиции. Ритуальная и мифологическая роль «лошади» 550
1.7. Следы культа «лошади» в римской традиции 552
1.8. «Лошадь» в кельтской традиции 552
1.9. Культ «лошади» в германской традиции 553
1.10. Древние германские названия «коня» и «лошади» 553
1.11. Кельто-германское название «лошади» и его азиатские источники 554
1.12. Культ «лошади» у древних балтов 555
1.13. «Лошадь» в славянской традиции. Славянские названия «лошади» 555
1.14. Древнебалканские названия «лошади» 556
1.15. Роль «лошади» у древних индоевропейцев 556
1.16. Проблема доместикации «лошади» и ее диких предков 557
1.17. Проблема первоначального ареала доместикации «лошади» 558
1.18. Связь индоевропейского названия «лошади» с переднеазнатскими 560
1.19. Проблема древнего влияния индоевропейского коневодства на Восточную Азию (Китай) 561
2. «Осел» 562
2.1. Индоевропейские названия «осла» и проблема их переднеазиатского происхождения 562
2.2. «Осел» как культовое животное у древних индоевропейцев 563
2.3. Типология ритуально-культовой роли «осла» в Передней Азии. Связь названий «осла» и «лошади» 563
3. «Бык», «корова», «крупный рогатый скот» 565
3.1. Общеиндоевропейское название «быка», «коровы» 565
3.2. Диалектная дифференциация названий «быка» и «коровы» 566
3.3. Хозяйственная функция «коровы» по данным индоевропейских диалектов и проблема молочного хозяйства у древних индоевропейцев. Диалектные слова для «молока» 567
3.4. «Корова» как культово-ритуальное животное у древних индоевропейцев 571
3.5. Хозяйственно-экономическая значимость «коровы» и «быка» в древних индоевропейских традициях 572
3.6. Проблема доместикации «быка» и связь индоевропейского обозначения «быка», «коровы» с переднеазнатскими и центральноазиатскими миграционными терминами 573
3.7. Культовая роль «быка» у древних индоевропейцев 575
4. «Овца», «баран», «ягненок» 577
4.1. Общеиндоевропейское название «овцы», «барана» и «скота» 577
4.2. Индоевропейское название «шерсти» и терминология обработки «шерсти» 578
4.3. «Овца» и «овцеводство» у древних индоевропейцев и исторические связи с переднеазиатским овцеводческим хозяйством 580
4.4. Культовая значимость «овцы», «шерсти», «пряжи» в древних индоевропейских традициях 581
4.5. Лексико-семантическое поле слов в индоевропейском, образованных от корня в значении «ткать», «овечья шерсть» 583
4.6. Разновидности «овцы», «барана» и их диалектные обозначения в индоевропейском 583
5. «Козел», «коза» 585
5.1. Ареальные индоевропейские названия «козла»-«козы» 585
5.2. Ритуально-мифологическая роль «козла» в древних индоевропейских традициях 586
5.3. «Коза» и «козье хозяйство» у древних индоевропейцев 587
5.4. Появление «козы» в Передней Азии как домашнего животного и ее движение на восток 588
5.5. Миграция индоевропейских названий «козы» в восточном и северовосточном направлениях 588
II. «Животные», ритуально отдаленные от «человека». «Четвероногие» и «нечетвероногие» 589
1. «Собака» 589
1.1. Общеиндоевропейское название «собаки» 589
1.2. Смешение названий «волка» и «собаки» в отдельных индоевропейских традициях. Отождествление «собаки» и «волка» и ритуально-мифологическая роль «собаки» 590
1.3. Влияние индоевропейских представлений о «собаке» на Восточную Азию (Китай) 591
2. «Свинья», «поросенок» 593
2.1. Общеиндоевропейские названия «свиньи», «поросенка» 593
2.2. «Свинья» и свиноводство в древних индоевропейских традициях 594
2.3. История доместикации «свиньи» и распространение свиноводства в Евразии 595
2.4. Культово-ритуальная роль «свиньи» как символа плодородия у древних индоевропейцев 596
2.5. Диалектные названия «свиньи» и их связь с восточноазиатскими 598
3. «Кошка» 599
3.1. Миграционный термин для обозначения «кошки» в индоевропейских диалектах 599
3.2. Культовая значимость «кошки» в отдельных индоевропейских традициях 600
3.3. Фонетические варианты названия «кошки» и его связь с переднеазиатскими терминами 600
4. «Домашняя птица», «петух», «курица» 601
4.1. Ареальные названия «петуха»-«курицы» как ономатопоэтические образования 601
5. «Пчела» и «пчеловодство» 602
5.1. Проблема общеиндоевропейского названия «пчелы» и его табуирование 602
5.2. Индоевропейские названия «меда» как свидетельство древности пчеловодства у индоевропейцев 603
5.3. Пчеловодство и его культовая роль по данным древних индоевропейских традиций 605
5.4. Типология добывания «меда» и виды пчеловодства у древних индоевропейцев 607
5.5. Индоевропейские названия «улья» и «воска» 609
5.6. Направление распространения пчеловодческого хозяйства и связь индоевропейских терминов пчеловодства с евразийскими 610
Глава четвертая. Индоевропейские названия «растении». Хозяйственное использование растений и их ритуально-культовая роль у древних индоевропейцев 612
I. Растительный мир. Деревья 612
1. «Дерево», «дуб» 612
1.1. «Деревья» внутри «растительного мира» 612
1.2. Общеиндоевропейское название «дерева», «дуба» 612
1.3. Семантика индоевропейской лексемы *t’e/oru-, *t’re/ou- и ее отражение в значениях соответствующих слов в отдельных исторических диалектах 613
1.4. Индоевропейское название «дуба», «скалы» 613
1.5. Связь названия «божества» с названием «дуба» 614
1.6. Разновидности «дуба» и «горного дуба» в Евразии 615
1.7. Культовая роль «дуба» в культурных традициях Передней Азии 616
1.8. Хозяйственная роль «дуба» у древних индоевропейцев и индоевропейские названия «желудя» 617
1.9. Табуистические замены названия «дуба» в отдельных индоевропейских диалектах 618
2. «Береза» 619
2.1. Общеиндоевропейское название «березы» 619
2.2. Происхождение индоевропейского названия «березы» от основы в значении «блестеть» 620
2.3. Хозяйственное и ритуальное использование «березы» у древних индоевропейцев 620
2.4. Территориальное распространение разновидностей «березы» 621
3. «Бук» 621
3.1. Общеиндоевропейское название «бука» 621
3.2. Ритуальная роль «бука» в древних индоевропейских традициях 622
3.3. Территориальное распространение «бука» и «аргумент бука» в связи с проблемой «индоевропейской прародины» 623
4. «Граб» 624
4.1. Индоевропейские названия «граба» 624
4.2. Проблема происхождения названия «граба» в индоевропейском 624
4.3. Связь названий «деревьев» с терминами для нанесения «знаков» на дерево 624
5. «Ясень» 625
5.1. Индоевропейское название «ясеня» 625
5.2. Территориальное распространение «ясеня» 625
5.3. Смещение значений в семантическом поле названий «деревьев» в индоевропейском 625
6. «Осина», «тополь» 626
6.1. Диалектные названия «осины», «тополя» 626
6.2. Индоевропейские слова для «осины», «тополя» в тюркских языках 627
6.3. Территориальное распространение «осины» 627
7. «Ива», «ветла» 628
7.1. Индоевропейское название «ивы», «ветлы» и его позднейшие замены 628
8. «Тис» 628
8.1. Индоевропейские названия «тиса» 628
8.2. К проблеме этимологии хеттского Ритуально-мифологическая роль «тиса» в отдельных индоевропейских традициях 629
8.3. Территориальное распространение «тиса» в Евразии 630
9. «Пихта», «ель», «сосна» 631
9.1. Диалектные названия «вечнозеленых деревьев» в индоевропейском 631
9.2. Происхождение индоевропейских названий «вечнозеленых деревьев» этимологическая связь этих названий с обозначением «смолы» и «красок» 632
9.3. Территориальное распространение «сосны», «пихты» в Евразии 633
9.4. Индоевропейские названия «ели» 633
9.5. Иранские названия «хвойных деревьев» и их картвельские параллели 634
10. «Ольха» 635
10.1. Индоевропейские названия «ольхи» 635
11. «Ореховое дерево», «орех» 635
11.1. Индоевропейское название «ореха» 635
11.2. Территория исторического распространения «грецкого ореха» 637
12. «Яблоня», «яблоко» 637
12.1. Древнеевропейские названия «яблока» 637
12.2. Хозяйственная и культовая значимость «яблока» в древней Европе 638
12.3. Название «яблока» как общеиндоевропейская лексема 639
12.4. Параллели индоевропейскому названию «яблока» в неиндоевропейских языках Ближнего Востока 641
12.5. Другое древнее диалектное название «яблока» и хет. mahla- «лоза» 641
12.6. Мифологическая роль «яблока» в древних индоевропейских традициях 642
13. «Кизил», «вишня» 643
13.1. Индоевропейские названия «кизила», «вишни» 643
13.2. Распространение, хозяйственное назначение и мифологическая роль «кизила» и «вишни» 644
14. «Тутовое дерево», «шелковица» 645
14.1. Индоевропейские названия «тутового дерева» 645
14.2. Распространение и хозяйственное назначение «тутового дерева» 646
II. Растительный мир. Культурные растения и злаки 647
1. «Виноград», «вино» 647
1.1. Название «вина» в древних индоевропейских диалектах 647
1.2. Связь индоевропейского обозначения «вина» с переднеазиатскими названиями 648
1.3. Название «вина» как древний переднеазиатский миграционный термин. Миграционный переднеазиатский термин для «вина» как исконно индоевропейское слово и его этимологические связи 649
1.4. Древнейший переднеазиатский очаг виноградарства 651
1.5. «Виноград», «вино» в древних индоевропейских традициях 651
1.6. Индоевропейский термин для «жертвенного возлияния вина» 652
1.7. Отсутствие индоевропейского термина для «вина», «винограда» в индо-иранском и культ «божественного» напитка «сомы-хаомы» 653
1.8. Следы древней терминологии, относящейся к виноградарству в иранском. Название «лозы» 654
2. «Зерно», «ячмень» 655
2.1. Индоевропейские названия «зерна», «ячменя» 655
2.2. Ареал древнейшего распространения «ячменя» 656
3. «Пшеница» 657
3.1. Индоевропейские названия «пшеницы» 657
3.2. Ареал древнейшего распространения «пшеницы». Связь индоевропейского названия «пшеницы» с евразийскими 658
4. «Просо», «рожь», «овес» 658
4.1. Диалектные названия «проса», «ржи», «овса» 658
4.2. Культурно-исторические данные о распространении «ржи» и «овса» 659
5. «Лен», «конопля» 659
5.1. Индоевропейское название «льна» 659
5.2. Территория распространения «льна»; хозяйственная и мифологическая роль «льна» у древних индоевропейцев 659
5.3. Замена названия «льна». Миграционные термины для «конопли» 660
III. Растительный мир. Кустарники, травы 662
1. «Вереск» 662
1.1. Индоевропейское название «вереска» 662
1.2. Территория распространения «вечнозеленого кустарника», «вереска» 662
2. «Роза», «шиповник» 663
2.1. Индоевропейское название «розы», «шиповника» 663
3. «Мох» 663
3.1. Индоевропейское название «мха» 663
Глава пятая. Окружающая географическая среда, климат. Индоевропейские названия небесных тел 665
1. Обозначение явлений неживой природы 665
1.1. Реконструкция картины географической среды обитания по лингвистическим данным 665
2. Обозначения ландшафта 665
2.1. Индоевропейские названия «горы» 665
2.2. Представления о «высоких горах» у древних индоевропейцев 667
2.3. Связь «горы» с «тучами», «облаками» в представлениях древних индоевропейцев 667
2.4. Обозначение «горы» как «высокой» 660
2.5. Обозначения «горы», «возвышенности» 669
2.6. Разветвленная терминология, обозначающая «горы» в индоевропейском 669
3. Обозначения сводных бассейнов» 670
3.1. Индоевропейские названия «реки», «потока» 670
3.2. Обозначение «реки» как «быстротекущей» 670
3.3. Общие обозначения «воды» в индоевропейском 671
3.4. Индоевропейские названия «моря», «озера» 671
3.5. Обозначение «моря», «озера», «болота» в индоевропейском 672
3.6. Диалектные названия «моря» 673
3.7. Обозначение «моря» как «соленого» 674
3.8. Судоходство и терминология судоходства у древних индоевропейцев 674
3.9. Представления о «море» у древних индоевропейцев. Мифологическая роль «моря» в древней индоевропейской традиции 675
4. Метеорологические явления: «ветер», «буря», «дождь», «снег», «лед» 677
4.1. Индоевропейские названия «ветра» и «бури» 677
4.2. «Ветер», «буря» в индоевропейской мифологии 677
4.3. «Ветры четырех сторон света» 678
4.4. Индоевропейское обозначение «дождя» 679
4.5. «Дождь» как проявление силы божества. Табуирование названия «дождя» 679
4.6. Ритуалы вызывания «дождя» 680
4.7. Индоевропейские названия «снега» 681
4.8. Обозначения «холода, «льда» в индоевропейском 681
4.9. Индоевропейские обозначения «тепла», «жары» 683
5. Небесные тела: «солнце», «луна», «звезда», «созвездия» 684
5.1. Индоевропейское название «солнца» 684
5.2. Индоевропейское название «луны», «месяца» 684
5.3. Мифологические представления о Луне и Солнце у индоевропейцев 685
5.4. Индоевропейское название «звезды» и его связь с семитским 685
5.5. Диалектные названия «звезд» и «созвездий» 686
Глава шестая. Хозяйственная деятельность, материальный быт. Ремесла и транспорт 687
1. Реконструкция хозяйственной деятельности древних индоевропейцев по лингвистическим данным 687
1.1. Терминология хозяйственной деятельности 687
2. Терминология земледелия 687
2.1. Индоевропейские названия «пахоты» и «плуга» 687
2.2. Индоевропейское обозначение «посева» 688
2.3. Диалектные обозначения «борозды» 689
2.4. Диалектные обозначения «плуга», «частей плуга» и «сохи» 689
2.5. Культурно-исторические данные о распространении плуга 690
2.6. Индоевропейские обозначения времен года по сельскохозяйственным циклам 690
2.7. Индоевропейские названия «серпа» 691
2.8. Индоевропейские термины для «размалывания зерна» и для «ступок» 692
2.9. Индоевропейские обозначения «мельницы», «жернова» 693
2.10. Диалектные термины для «зерна» 694
3. Терминология скотоводства и охоты 694
3.1. Термины для «пастьбы» и охраны «стада» 694
3.2. Древнее название «пастуха» 695
3.3. Индоевропейские термины, относящиеся к охоте 695
4. Элементы материального быта древних индоевропейцев 697
4.1. Общие термины для «еды и «приема пищи» 697
4.2. Противопоставление «сырая пища» - «вареная пища» 698
4.3. Обработка пищи на «огне» 699
4.4. Индоевропейские обозначения «огня» и «очага» 699
4.5. Обрядовая роль «огня» и «очага» в древних индоевропейских традициях 700
4.6. Ритуальная пища, преподносимая божеству 701
4.7. «Обмен» пищей между людьми и богами и обозначение «голода» 701
4.8. Другие термины для «приема пищи» 702
4.9. Индоевропейское обозначение «питья», «поглощения жидкости» 702
4.10. Индоевропейские обозначения «пищи, приготовленной на огне» 703
4.11. Индоевропейское обозначение «соли» 703
4.12. Индоевропейские обозначения «масел» 703
5. Терминология ремесел и ремесленного производства 704
5.1. Термины «прядения» и «ткачества», «шитья» 704
5.2. Индоевропейские обозначения «одежды» и «одевания» 705
5.3. Общий термин для «ремесленного производства» в индоевропейском 705
5.4. Диалектные термины для ремесленного производства 706
5.5. Термины для обработки дерева 706
5.6. Индоевропейская терминология гончарного дела 707
5.7. Терминология металлургии. Названия «меди» 709
5.8. Индоевропейские названия «металлов» и цветовые признаки 710
5.9. Связь индоевропейского названия «меди» с древнемесопотамским 712
5.10. Индоевропейские названия «серебра» и связь с признаками «белый», «блестящий» 713
5.11. Индоевропейские обозначения «золота» 713
5.12. Соотношения между названиями металлов и цветов 714
5.13. Термины кузнечного дела 714
5.14. Названия металлических орудий в индоевропейском: «топор», «секира» 716
6. Терминология, относящаяся к средствам передвижения и транспорту 717
6.1. Наличие металлургии как предпосылка для изготовления колесных повозок 717
6.2. Индоевропейское обозначение «колеса» и «колесной повозки» 718
6.3. Слова, обозначающие «вращение» 719
6.4. Ритуальная роль «колеса» в древних индоевропейских традициях 720
6.5. Индоевропейское название «упряжи» и ее частей: «дышло», «ярмо», «ось» 721
6.6. Ритуальная роль «ярма» в древних индоевропейских традициях 722
6.7. Другие индоевропейские термины для «ярма» и частей упряжи: «ремень», «уздечка», «крючок» 723
6.8. Индоевропейские глаголы, означающие «езду в повозке» 723
6.9. Культурно-исторические данные о распространении колесных повозок у древних индоевропейцев. Повозки у хеттов 724
6.10. Колесная повозка в переднеазиатском погребальном обряде 726
6.11. «Колесо», «колесничий»», «колесная повозка» в индо-иранской традиции 727
6.12. «Крытые повозки» у индо-иранцев 729
6.13. «Колесная повозка» и «колесница» в древнегреческой традиции 730
6.14. Ритуальная роль «колесницы» в древних европейских традициях 731
6.15. «Всадничество» и «верховая езда» 732
6.16. Передняя Азия как древнейший ареал распространения «колесных повозок». Пути распространения колесницы в Евразии 733
6.17. Древние индоевропейцы как обладатели «колесных повозок» 737
Глава седьмая. Социальная организация, экономика и система родства древних индоевропейских племен 739
1. Война как занятие и индоевропейские обозначения боевого оружия 739
1.1. Реконструкция названий боевого оружия и глагола, означающего «преследование, уничтожение противника» 739
1.2. Индоевропейские обозначения «захвата военной добычи» 740
1.3. Индоевропейские обозначения «войска», «народа», «военной защиты, обороны» 740
2. «Жилище» и «поселение» как единицы социальной структуры древних индоевропейцев 741
2.1. Индоевропейское обозначение «дома», «жилища» 741
2.2. Индоевропейское «поселение» как «объединение домов» 742
2.3. «Дверь» как «выход из дома» и оппозиция «дома» - «вне дома», «в поселении» - «вне поселения» 743
2.4. «Ограда» как граница «дома» или «поселения» 743
2.5. «Укрепленные поселения», «крепости» 744
2.6. «Укрепление», «крепость» в отдельных древних индоевропейских традициях 745
3. Общие экономические понятия по данным индоевропейского языка 746
3.1. Индоевропейские слова в значении «имущество», «собственность», «богатство» 746
3.2. Индоевропейские термины «купли» - «продажи» 747
3.3. Индоевропейские социально-экономические термины «обездоленный», «неимущий», «вор» 747
4. Термины, обозначающие социальные объединения и их предводителей 748
4.1. Индоевропейское название «рода» 748
4.2. Индоевропейские слова в значении «племя, народ» 749
4.3. Древнее индоевропейское название «рода» и «предводителя рода» 750
4.4. Индоевропейское название «священного царя» 751
4.5. Диалектные обозначения «царя», «повелителя» 752
5. Индоевропейская терминология «обмена» 752
5.1. Общий термин «обмена» *t,oH- 752
5.2. Другие индоевропейские термины для «обмена» 754
5.3. «Гостеприимство» и «угощение» 754
6. Система брачных отношений и система «свойства» у древних индоевропейцев 755
6.1. «Брак» как «обмен» женщинами и древнейшая индоевропейская терминология брачных отношений 755
6.2. Практика «умыкания женщин» как древнейший вид брака 756
6.3. Различные виды «брака» у древних индоевропейцев 757
6.4. Индоевропейские обозначения «мужчины» и «женщины» как супругов 758
6.5. Индоевропейское название «вдовы» 759
6.6. Индоевропейские термины «свойства» 760
6.7. Термины «свойства», отражающие отношения между нулевым поколением Ego и поколением родителей (поколением - 1) 760
6.8. Общая структура отношений «свойства» и их обозначения 761
6.9. Патрилокальный характер индоевропейской «большой семьи» 762
7. Система «кровного родства» у древних индоевропейцев 763
7.1. Термины кровного родства нулевого поколения 763
7.2. Термины кровного родства поколения родителей (поколения - 1) 765
7.3. Термины кровного родства поколения + 1 765
7.4. Термины кровного родства поколения -2 766
7.5. Семантика и соотношение терминов *HauHo- и *nep[h]ot[h]- и проблема кросс-кузенных браков у древних индоевропейцев 767
7.6. Общая система и терминология брачно-родственных отношений 769
7.7. Древние брачно-родственные отношения как дуально-экзогамная система 772
7.8. Отношения между «племянником» и «дядей по матери» в дуально-экзогамной системе и следы их в древних индоевропейских традициях 772
7.9. Преобразование древней системы брачно-родственных отношений и нарушение принципа патрилокальности в отдельных исторических традициях 774
Глава восьмая. Связь древней социальной организаций со структурой духовных понятий и мифологической картиной мира 776
1. Дуалистический принцип индоевропейской социальной организации и его преломление в ритуалах и мифологии 776
1.1. Двоичность религиозных и мифологических представлений 776
1.2. Древние индоевропейские представления о «двух предводителях племени» 776
1.3. Индоевропейский близнечный культ 777
1.4. Индоевропейский миф об инцесте близнецов 777
1.5. Дуалистические ритуалы в отдельных индоевропейских традициях 779
1.6. Индоевропейское обозначение «половины» 779
1.7. Пары лексических антонимов в индоевропейском 780
1.8. Символика «правого» и «левого» в индоевропейском 784
1.9. Обозначение парных частей тела в индоевропейском 786
2. Преобразование древней индоевропейской социальной организации формирование структуры с тремя и четырьмя рангами. Отражение такой организации в духовных представлениях и мифологии 787
2.1. Преобразование древней дуальной социальной организации 787
2.2. Формирование трех или четырех социальных рангов в отдельных исторических индоевропейских обществах 787
2.3. Вопрос о хронологии формирования трех социальных рангов в отдельных исторических обществах и проблема тернарной структуры индоевропейского общества и мифологии 789
2.4. Перестройка древних брачно-родственных отношений и возникновение эндогамии в отдельных исторических обществах 789
3. Структура древнего индоевропейского пантеона 791
3.1. Соотношение между социальными структурами и структурой пантеона 791
3.2. Дуальный характер древнего индоевропейского пантеона 791
3.3. Верховное индоевропейское божество «Небо-Отец» 791
3.4. Индоевропейское божество «грома» и «боевой дружины» 792
3.5. Соотношение между верховными божествами индоевропейского пантеона 793
3.6. Преобразование древней индоевропейской системы пантеона в анатолийской традиции 794
3.7. Преобразование индоевропейского пантеона в древнеиндийской традиции 795
3.8. Отражение древнего индоевропейского пантеона в греческой мифологии 796
3.9. Преобразование древнего индоевропейского пантеона в италийском 797
3.10. Следы древней системы индоевропейского пантеона в других «древнеевропейских» традициях 798
Глава девятая. Реконструкция индоевропейских ритуалов. Правовые, медицинские представления. Идея загробного мира и погребальные обряды 800
1. Индоевропейские общие духовные понятия и ритуалы 800
1.1. Ритуальная деятельность как практика ранга «жрецов» 800
1.2. Индоевропейские обозначения основных религиозных понятий 800
1.3. Индоевропейские обозначения религиозных обрядов 802
1.4. Индоевропейская терминология обрядов гадания 805
1.5. Индоевропейская ритуально-правовая терминология 805
1.6. Особенности распределения ритуально-правовых терминов по диалектным ареалам 807
1.7. Индоевропейское обозначение «кровной мести» 809
1.8. Ритуально-правовые формулы, включающие корни с общим значением 810
2. Индоевропейская медицинская терминология. Медицинские представления как часть ритуальной системы 811
2.1. Общее обозначение ритуального врачевания в индоевропейском 811
2.2. Структура ритуалов врачевания болезней 811
2.3. Индоевропейские названия «частей тела» 812
2.4. Отождествление в ритуале частей тела человека и животных и практика заклинаний 818
2.5. Соответствие частей тела частям мироздания в представлениях древних индоевропейцев 820
2.6. Представление о «человеке» как «происходящем из земли» 821
3. Представления о загробной жизни и погребальные обряды 822
3.1. Индоевропейское обозначение «смерти» как неотвратимого «рока» 822
3.2. «Напиток богов, преодолевающий смерть» 822
3.3. Загробный мир как «пастбище» 823
3.4. Индоевропейское обозначение «мира мертвых» 824
3.5. «Вода» как граница между «миром живых» и «миром мертвых» 825
3.6. Индоевропейские погребальные обряды. Древнехеттская традиция кремации трупов 826
3.7. Древнегреческая традиция трупосожжения 827
3.8. Обряд кремации в древнеиндийской традиции 828
3.9. Погребальные обряды и практика трупосожжения в древней Европе 829
3.10. Два способа захоронения у древних индоевропейцев и представления о разных видах смерти 830
3.11. Общеиндоевропейский характер практики трупосожжения и культ огня у древних индоевропейцев 831
Глава десятая. Реконструкция фрагментов индоевропейского текста. Фрагменты поэтической речи и индоевропейские метрические схемы. Система счета и числовая символика 832
1. Фрагменты мифо- и ритуально-поэтических текстов 832
1.1. Реконструкция фрагментов речи, больших, чем слово 832
1.2. Некоторые словосочетания индоевропейской поэтической речи 833
1.3. Металингвистические обозначения поэтической речи 835
2. Звуковая организация индоевропейской поэтической речи 837
2.1. Звуковые повторы, аллитерация, анаграммы 837
2.2. Реконструкция архаических индоевропейских метрических схем. Типология индоевропейской метрики 839
3. Числительные и система счета 842
3.1. Принципы реконструкции системы числительных. Десятичная система счета в индоевропейском 842
3.2. Числительные «один» и «первый» и их типология 842
3.3. Числительные первого «десятка» 844
3.4. Десятичность индоевропейской системы счета. Названия «ста» и «десятков» 846
3.5. Следы архаичной индоевропейской системы счета по пальцам руки 849
4. Символика чисел и следы архаичного индоевропейского календаря 851
4.1. Основные числа с символичным значением в индоевропейском 851
4.2. Символика числа «три». Троичность индоевропейской мифологической модели мира 851
4.3. Символика числа «четыре» и индоевропейская система времен года 852
4.4. Символика числа «семь» и следы лунной недели 854
4.5. Символика числа «двенадцать» 854
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. ХРОНОЛОГИЯ ОБЩЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА. ПРОБЛЕМА ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ «ПРАРОДИНЫ» И ПУТИ МИГРАЦИЙ ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ ПЛЕМЕН В ИСТОРИЧЕСКИЕ ОБЛАСТИ РАССЕЛЕНИЯ 857
Глава одиннадцатая. Временные и ареальные характеристики общеиндоевропейского языка по лингвистическим и культурно-историческим данным 859
1. Хронология общеиндоевропейского языка 859
1.1. Время и пространство как обязательные категории реальности праязыковой системы 859
1.2. Хронология индоевропейского праязыка в свете данных об анатолийской языковой системе. Древнейшая анатолийская ономастика и гидронимика 859
1.3. Хронология индоевропейского праязыка в свете данных о времени распада «греко-армяно-арийской» диалектной общности. Микенский греческий в его диалектном приурочении. Общеиндоевропейский язык как языковая общность, соотносимая с периодом V - IV тысячелетий до н. э. 863
2. Ареал распространения общеиндоевропейского языка и проблема индоевропейской «прародины» 865
2.1. Вопрос о «первоначальности» праязыковой территории 865
2.2. Индоевропейская «прародина» как географическая область с горным ландшафтом 865
2.3. Общеиндоевропейская флора и фауна как палеоботанические и палеозоологические указатели на соотнесенность индоевропейской экологической среды с зоной Средиземноморья - Передней Азии 866
2.4. Характер развитого скотоводства и земледелия в общеиндоевропейскую эпоху как аргументы против отнесения индоевропейской «прародины» к областям Центральной и Восточной Европы 868
2.5. Индоевропейский колесный транспорт и металлургия бронзы как свидетельство локализации первоначальной индоевропейской территории в Передней Азии 869
3. Контакты общеиндоевропейского языка с языками Древней Передней Азии 870
3.1. Ареальные связи праиндоевропейского языка с общесемитской и общекартвельской системами в пределах древней территориальной общности 870
3.2. Семитские и шумерские лексические заимствования в праиндоевропейском 871
3.3. Картвельско-индоевропейские лексические связи на праязыковом уровне 877
3.4. Хронологическая и ареальная соотнесенность праиндоевропейской, прасемитской и пракартвельской языковых систем 880
3.5. Лексические связи общеиндоевропейского языка с древними языками Передней Азии (хаттским, эламским, хуррито-урартским) 881
4. Типология индоевропейской культуры в сопоставлении с древне-восточными цивилизациями 883
4.1. Уровень индоевропейской материальной и духовной культуры как признак близости к древним ближневосточным центрам цивилизации 883
4.2. Проблема древнеиндоевропейского письма. Хронология и истоки хетто-лувийской иероглифики 887
5. Соотнесение индоевропейской «прародины» на Ближнем Востоке с археологическими культурами Древней Передней Азии 890
5.1. Проблема установления в пределах Передней Азии археологической культуры, соотносимой с общеиндоевропейской 890
5.2. Признаки халафской культуры Верхней Месопотамии V - IV тысячелетий до н. э., сопоставимые с индоевропейскими 891
5.3. Энеолитическая археологическая культура Южного Кавказа V-IV тысячелетий. Куро-араксская культура III тысячелетия до н. э. и проблема ее этнического соотнесения 892
Глава двенадцатая. Миграции племен - носителей индоевропейских диалектов с первоначальной территории расселения на Ближнем Востоке в исторические места их обитания в Евразии 895
1. Выделение анатолийской языковой общности из праиндоевропейского и миграции племен - носителей анатолийских диалектов 895
1.1. Соотнесение ареалов распространения древнейших исторических индоевропейских диалектов с первоначальной территорией локализации общеиндоевропейского языка 895
1.2. Направленность исторических смещений племен-носителей анатолийских диалектов в пределах Малой Азии с Востока на Запад 895
1.3. Анатолийские лексические заимствования в языках древнего Южного Кавказа (картвельский, урартский) 897
2. Распад греко-армяно-арийского диалектного единства и миграции носителей греческих диалектов 898
2.1. «Греко-армяно-арийская» диалектная общность и ее распад. Раннее выделение индо-иранского 898
2.2. Миграции протоэллинов в материковую Грецию и на острова Эгейского моря через Малую Азию. Вопрос о догреческом субстрате 900
2.3. Древнегреческие области Западной Анатолии (Милет, Аххиява) как свидетельство исторических миграций протоэллинов через Малую Азию 901
2.4. Греческо-анатолийские связи как свидетельство исторического обитания носителей греческих диалектов в Малой Азии 902
2.5. Приход греков в материковую Грецию с Востока. Греческо-картвельские лексические связи и «Миф об аргонавтах» 904
3. Древние балканские языки и их диалектная и ареальная соотнесенность. Проблема индоевропейских миграций через Балканы 909
3.1. Фригийский язык и его соотнесенность с греко-армяно-арийской диалектной общностью 909
3.2. Протоалбанский и его первоначальные диалектные связи 911
3.3. Древнейший культурный очаг на Балканах V-IV тысячелетий до н. э. и его связь с малоазиатским (Чатал-Хююк) 911
4. Протоармянский диалект и пути его первоначального распространения 912
4.1. Контакты протоармянского с хетто-лувийскими языками. Вопрос об определении языка страны Хайаса 912
5. Распад индо-иранской диалектной общности и пространственно-временное соотнесение различных миграционных волн носителей индо-иранских диалектов 912
5.1. Ранние арийские диалекты: митаннийский арийский, кафирский, индо-арийский. Хронология заселения Афганистана и северо-западной Индии 914
5.2. Следы арийского диалекта в Северном Причерноморье и проблема индоевропейских миграций через Кавказ 916
5.3. Выделение иранских диалектов из арийской диалектной общности. Следы расселения восточных иранцев в Средней Азии и Афганистане 920
5.4. Ранние свидетельства миграций ираноязычиых племен в Среднюю Азию и древнейшие иранские заимствования в финно-угорском 921
5.5. Миграции восточноиранских племен и раннеиранские заимствования в финно-угорских языках 929
5.6. Миграционные термины в древних центральноазиатских языках 931
5.7. Семантика раннеиранских заимствований в финно-угорском. Характер занятий раннеиранских переселенцев 933
6. Выделение тохарского из общеиндоевропейского языка и миграции носителей тохарских диалектов 935
6.1. Тохарские миграции на Восток и индоевропейские заимствования в китайском 935
6.2. Тохарские заимствования в финно-угорском 936
7. Выделение «древнеевропейских» диалектов из общеиндоевропейского языка и проблема миграций индоевропейских племен через Центральную Азию 938
7.1. Совместные миграции племен-носителей тохарского и «древнеевропейских» диалектов 938
7.2. Лексические связи «древнеевропейских» диалектов с языками центральной Азии как свидетельство миграций индоевропейских племен в Восточную Европу через Среднюю Азию 939
7.3. Лексические изоглоссы как свидетельство совместного развития «древнеевропейских» диалектов 943
7.4. Северное Причерноморье и Приволжье как области совместного обитания носителей «древнеевропейских» диалектов. Проблема «вторичной индоевропейской прародины» 944
7.5. Следы совместного пребывания носителей «древнеевропейских» диалектов на «вторичной прародине» в древнейшей гидронимике Северного Причерноморья 945
7.6. «Вторичная прародина» как ареал формирования древнеевропейско-восточноиранских лексических связей. «Скифо-европейские» изоглоссы 946
7.7. «Вторичная прародина» и проблема балто-славяно-арийских лексических изоглосс 947
7.8. Пространственно-временное соотнесение «вторичной индоевропейской прародины» с курганной (древнеямной) археологической культурой Приурало-волжских степей 1111 тысячелетия до н. э. 947
7.9. Продвижение носителей «древнеевропейских» диалектов в центральную Европу и образование центральноевропейской гидронимики. Формирование отдельных индоевропейских языков Древней Европы 952
8. Диффузия антропологических типов в Евразии в соотнесении с картиной миграций индоевропейских племен 955
8.1. Диффузия древнего переднеазиатского антропологического типа в Западной Азии и Европе как отражение процессов этнического смешения 955
8.2. Конечные этапы индоевропейских миграций в II -I тысячелетиях до н. э. 956
Вместо послесловия 959
Библиография 971
Указатели 1115
Индекс к «указателям» 1313
Дополнения и исправления 1317

ОТ АВТОРОВ

Вторая половина XX столетия ознаменовалась в развитии языкознания возрастанием интереса к проблемам диахронической лингвистики, что было мотивировано общим развитием лингвистической мысли последних десятилетий. Преодолевая соссюровскую антиномию диахронической и синхронной лингвистики, наука о языке стремится к построению такой лингвистической теории, которая обладала бы большей объяснительной силой по сравнению с чисто таксономическими построениями синхронной грамматики.

Возрастание интереса к диахронической лингвистике обусловливает в известной мере возврат к обсуждению проблем, возникших в классическом индоевропейском сравнительно-историческом языкознании, и к освещению их с применением новых методов языкового описания, разработанных различными направлениями синхронной лингвистики и языковой типологии.

Этот последний аспект языкового анализа приобретает особое значение в современной лингвистике, поскольку он позволяет выявить универсальные языковые категории, характеризующие глубинные структуры языка, и определить степени различия между многообразными историческими языковыми системами.

Вместе с тем, язык как общественное явление и как феномен человеческой культуры тесно связан с другими проявлениями культуры. Поэтому язык как в синхронии, так и диахронии должен изучаться в тесной связи со всеми аспектами человеческой культуры, исследование которых и составляет предмет современной культурной антропологии.

Настоящая книга излагает результаты наших сравнительных исследований по индоевропейским языкам и реконструкции праиндоевропейского языкового состояния, из которого и выводятся исторические индоевропейские языки. При этом праиндоевропейская система рассматривается в типологическом сопоставлении с другими языковыми системами, в особенности с системами смежных географических ареалов, с которыми праиндоевропейская система должна была находиться в определенных отношениях в течение длительного периода.

В соответствии с этим первая часть книги содержит изложение результатов лингвистического - фонологического, морфологического, синтаксического и ареально-диалектологического - анализа индоевропейского праязыка. Тем не менее, настоящее исследование не следует рассматривать как систематическое изложение по отдельным разделам сравнительной грамматики индоевропейских языков, как это дается в стандартных руководствах. Первая часть настоящей работы представляет собой скорее исследование ключевых вопросов структуры индоевропейского праязыка, охватывающее широкий круг фактов и дающее достаточно полное представление о характере этого языка в его динамическом развитии и его типологическом соотнесении с другими языковыми системами.

Во второй части исследуется с достаточной степенью полноты праиндоевропейская лексика, представленная по семантическим группам, и фрагменты индоевропейской культуры, реконструированной на ее основе, а также культурно-исторические связи индоевропейской лексики с широким кругом языков древней Евразии. Это, собственно говоря, словарь общеиндоевропейских лексем, расположенный не в алфавитном порядке (такой порядок расположения слов дается в прилагаемом индексе общеиндоевропейских форм), а по смысловым группам, объединяющим слова общей семантики. В отличие от известного индоевропейского словаря Покорного, каждая словарная статья Семантического словаря рассматривает не только формальные соответствия между родственными словами индоевропейских диалектов, которые позволяют реконструировать индоевропейский архетип, но и разбирает все явления материальной и духовной культуры, которые в отдельных традициях связываются со словами данного корня. На этом основании дается затем соответствующая реконструкция и для общеиндоевропейского уровня.

Работа завершается особым разделом, в котором излагаются результаты исследования лингвистических и культурно-исторических данных в связи с проблемой индоевропейской прародины и путей миграций индоевропейских племен на континенте Евразии в исторические места их обитания.

Широкий круг излагаемых в работе вопросов может представить интерес как для лингвистов, так и для историков, археологов, этнологов и историков культуры.

Учитывая специальный характер отдельных разделов книги (в особенности ее лингвистической части), можно было бы рекомендовать особую последовательность чтения глав в зависимости от интересов читателя. В частности, вторую часть книги, в которой излагаются культурно-исторические проблемы в лингвистическом освещении, а также последний раздел об индоевропейских миграциях можно читать без предварительного ознакомления со всей первой частью (ограничиваясь обращением лишь к тем местам первой части, к которым есть специальные отсылки в тексте). В свою очередь этот последний раздел представляет собой в сущности независимую часть книги и может быть прочтен без обязательного ознакомления с предыдущими частями. Тем не менее* желательно время от времени обращаться при его чтении к предшествующей словарной части для более детального ознакомления с аргументацией, касающейся истории отдельных слов, которые в этом разделе приводятся для освещения собственно исторической проблематики.

С другой стороны, читатель-лингвист при желании может ограничиться чтением первой части, не вдаваясь в детали второй.

Однако органическая связь обеих частей совершенно очевидна, что и обусловило их включение в единую книгу с едиными сквозными “Указателями”, которые могут служить справочником или словником для читателя, интересующегося конкретной частной проблемой, обсуждаемой в различных частях работы.

Настоящая работа представляет собой результат совместных исследований, которые велись авторами начиная с 1970 г. Книга возникла при этом не путем механического соединения отдельных частей, написанных авторами порознь, а в итоге последовательного изложения выводов и результатов многолетних совместных исследований, полученных при детальном обсуждении возникавших в процессе работы научных проблем и выработке согласованных формулировок.

Следует заметить, что в процессе написания и подготовки книги к печати появлялись вплоть до самого последнего времени работы, перекликающиеся с положениями авторов. Мы постарались по возможности учесть эти работы в основном тексте и представить их в “Библиографии” в уверенности, что многочисленность подобных совпадений является лучшим подтверждением правильности выдвигаемых положений. Литература последних лет (особенно 1983 г.) частично могла быть учтена лишь в “Послесловии” ко всей монографии, в котором рассматриваются и работы, непосредственно касающиеся выдвигаемых авторами положений и представляющие первый отклик на них (см. также 14 Дополнения и Исправления”, стр. 1317 и след.).

Авторы считают своим приятным долгом выразить благодарность всем лицам, принявшим участие в той или иной форме в обсуждении и критике отдельных положений работы, которые излагались авторами на протяжении этого времени в специальных сообщениях и докладах. Здесь следует упомянуть в первую очередь наших учителей, ныне покойных ученых Г. С. Ахвледиани и Г. В. Церетели, проявлявших постоянный интерес к нашей работе на начальных ее этапах, а также В. И. Абаева, А. А. Зализняка, В. Н. Топорова, Т. Е. Гудава, И. М. Дьяконова, И. М. Стеблина-Каменского, С. Д. Кацнельсона, Г. В. Степанова; зарубежных ученых - J. Н. Greenberg, М. Mayrhofer, О. Szemerenyi, С. Watkins, J. Catford, W. Ph. Lehmann, E. Polome, E. Hamp, H. Pilch, W. Winter, E. Risch, R. Schmitt-Brandt, A. H. Kuipers, H. Hoenigswald, A. Kammenhuber, A. Morpurgo Davis, M. Gimbutas, W. Cowgill, H. Birnbaum, R. Anttila, R. Austerlitz, K. Strunk, R. Schmitt, K.H. Schmidt, H. Aronson, J. Greppin, J. Nichols и др.

Особо следует отметить то, в какой мере авторы книги обязаны Р. О. Якобсону - недавно скончавшемуся крупнейшему ученому современности, одному из основателей современной лингвистики, многие лингвистические идеи которого легли в основу настоящей книги. На всем протяжении работы над книгой авторы обсуждали с ним возникавшие проблемы и получаемые результаты, что во многом способствовало выработке и изложению основных положений монографии. Постоянное его участие в этой совместной работе и отразилось в “Предисловии” Р. О. Якобсона к книге, написанном по завершении авторами текста настоящего исследования. Это “ Предисловие” является, очевидно, одной из последних работ, оставленных покойным ученым.

ТБИЛИСИ ~ ЦАВКИСИ ~ ПЕРЕДЕЛКИНО ~ МОСКВА

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

К любимым темам и главным задачам языкознания с прошлого столетия до начальных лет века нынешнего принадлежали вопросы реконструкции индоевропейского праязыка, и в международном университетском обиходе основная, а зачастую единственная лингвистическая кафедра была и обычно именовалась кафедрой сравнительного индоевропейского языкознания. Именно названная эпоха подытожила в классических руководствах результаты своих настойчивых усилий, направленных к обнаружению разнообразных особенностей того общего праязыка, к которому восходят генетически сродные члены т. н. индоевропейской языковой семьи.

В разгаре двадцатого века смена очередных языковедческих задач сказалась, с одной стороны, в участившихся опытах приложения технических приемов и навыков, выработанных индоевропеистикой, к другим языковым семействам Старого, а также Нового света, с другой оке стороны, наступило увлечение методами строго описательного подхода к отдельным языкам на данном этапе их развития безотносительно к вопросам исторического сравнения с иными этапами и с родственными языками. Эти оба круга очередных разысканий неизбежно вели к проверке и критическому пересмотру унаследованной методологии.

С одной стороны, применение сравнительно-исторических розысков к вопросу о предках и родственных узах различных и разнородных семейств углубляло и обогащало проблематику языковой реконструкции, с другой стороны, именно описательная лингвистика выдвинула основоположные вопросы языковой системы и ее закономерной структуры и, в частности, положила начало планомерному расследованию взаимоотношений звуковой формы и значения.

Между вышеотмеченным расширением сравнительно-исторической проблематики и явной установкой описательной лингвистики на вскрытие системной структуры естественно возникает процесс интеграции: отпадает принудительность ограничения задач сравнительного языкознания одним лишь г е н е т и ч е с к и м сравнением, и одновременно вопросы системной структуры выходят наконец за пределы о п и с а т е л ь н о й лингвистики и находят себе благодарное приложение к историческому прошлому изучаемых и реконструируемых языков.

Впервые осознается неразрывность идей закономерной системы и ее изменений, в свою очередь закономерных. Пределы лингвистического сравнения существенно раздвигаются: к изучению общего наследия языковых семейств присоединяются новые задания. Во-первых, подлежат выяснению общности, приобретенные звуковым и грамматическим строем языков пространственно смежных и вступающих таким образом в своего рода с о ю з н ы е отношения. Во-вторых, определилась возможность и даже необходимость сопоставления разнообразных языковых (и прежде всего, звуковых) систем безотносительно к вопросу о наличии либо отсутствии генетического родства или географической близости.

В результате сравнительного анализа всех этих систем встала на очередь их последовательная т и п о л о г и ч е с к а я классификация и ее умозрительное обоснование. При таких предпосылках показания живых языков, поддержанные документацией языков исторических, позволяют проверить вероятие реконструируемых сравнительным методом праязыковых систем и убедительно подсказывают наиболее правдоподобное решение трудных реконструктивных задач. Словом, типологическое сравнение оказывает благотворную помощь сравнительно-историческим операциям.

Все эти новооткрытые или, по меньшей мере, заново продуманные общелингвистические принципы предъявляют теперь каждой конкретной исследовательской работе неизбывные и неотложные требования. Издаваемый труд Т. В. Г а м к р е л и д з е и В. В. И в а н о в а - Индоевропейский язык и индоевропейцы - всецело выполняет свое, подсказанное в подзаголовке, назначение: “Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры” . Те глубокие сдвиги и преобразования, которые характеризуют достигнутый этап в развитии науки о языке и в которых немалая творческая роль выпала на долю обоих авторов книги, легли в ее методологическую основу. Здесь взяты на учет подступы международных искателей ко всем частным вопросам праиндоевропейской лингвистической древности, и дана увлекательная реплика на тезисы, вошедшие в длительный научный обиход на рубеоюе двух столетий. Нынешний труд выделяется не только своими непривычными ответами на давние вопросы, но и самой постановкой вопросов и небывало широким тематическим горизонтом.

В соответствии с диалектическим снятием дихотомии временно го хода и разреза (диахронии и синхронии) и с параллельным включением пространственной диффузии в число внутренне-языковых факторов книга естественно претворяет освященную заветами ученой старины статическую и единообразную во времени и пространстве схему общеиндоевропейского языка и создает образец динамической синхронии с ее целостным охватом устоев праязыка, его эволюционных сдвигов, его же внутренней, областной дифференциации и его поочередных скрещиваний с соседними языковыми ареалами. Именно в свете вопросов о взаимных отношениях диалектов индоевропейского праязыка и о его соотношении со смежными праязыками возникает многообещающая работа авторов над географическим определением индоевропейской (видимо, переднеазиатской) прародины и над предполагаемыми путями шершонанальных миграций, пережитых различными отростками общеиндоевропейского ареала.

Расширительная трактовка двух понятий - с р а в н е н и е и с и с т е м а - в современном языкознании сопряжена с неуклонно прогрессирующей релятивизацией всего языкового состава и все более последовательным преобразованием лингвистики в науку о внутриязыковых отношениях, причем вниманием языковедов, особенно Иванова и Гамкрелидзе, в первую очередь владеет неразрывная взаимосвязь между частями и целым, а главное-узловой пункт всей этой сложной проблематики - соотношение и н в а р и а н т а и в а р и а ц и и, насущная тема всего современного научного мышления. Зависимость вариации от многообразия контекстов становится все более ясна в лад с развитием тезиса лингвистики наших дней, противопоставляющего языкам, независимым от изменчивого контекста (context-free), т. е. искусственным, формализованным системам, природный язык, прилаживающийся к контексту (context-sensitive). Здесь, конечно, вариация формы и значения играет существенную роль: как в плане звуковом, так и на разных уровнях грамматических значений систематическое извлечение инвариантов вырастает в центральную лингвистическую задачу.

На примере реконструкции индоевропейского языка вся эта методологическая программа широко развернута. С разложением фонемы на минимальные смыслоразличительные компоненты понятие к о н т е к с т а, ранее ограничивавшееся временной последовательностью фонемосочетания, распространилось на сочетание одновременных компонентов, и двоякое измерение фонологических сочетаний шаг за шагом открывает новые, необследованные типологические закономерности в соотношении между обоими классами сочетаний и внутри таковых. Примечательны типологические работы авторов над предпочитаемыми или же, напротив, избегаемыми сочетаниями дифференциальных компонентов “на оси одновременности“ (ср. тезисы Т. В. Гамкрелидзе в сборнике Института Языкознания АН СССР, Проблемы лингвистической типологии и структуры языка, 1977) и над разновидностями симметрических отношений, лежащими, как показывает В. В. Иванов, в основе языкового строя. В особенности картина индоевропейского консонантизма приобретает в продуманном труде обоих авторов разительно новые, внутренне убедительные очертания.

С развитием проблематики контекста упрощенческая трактовка стилистических вариантов как вариантов “свободных” уступает место пониманию стиля как своеобычного контекста, и условия, предъявляемые языку различными речевыми функциями, входят явственно в круг общих понятий кон[…] Мы обязаны справедливой инициативе авторов включением индоевропейской поэтики, в частности метрики и поднятых Соссюром вопросов […] традиции, в число задач праязыковой реконструкции. Вопросы реконструкции праязыка и протокультуры недаром поставлены […] как связные части единого целого; последовательно целостный подходе [требует] расположения реконструируемой праязыковой лексики по семантическим гнездам и восстановления соответствующих доисторических реалий через призму общеиндоевропейского словаря. Идея лексики как структурной системы, обычно отстававшая в разработке по сравнению с звуковым и грамматическим планом, приобретает надежное основание, и в таких областях, как, например, мифология и ритуалы, она открывает дорогу к систематическому приложению сравнительного метода.

По числу и масштабу заданных вопросов и предложенных ответов новое исследование занимает исключительное место. Доподлинно соответствуя вершинным предпосылкам современной теоретической мысли, книга в свою очередь, без сомнения, даст многоценные импульсы не только различного склада исследователям языка и языков, но и работникам смежных дисциплин, в частности этнологам, историкам культуры и археологам. Немало плодотворных дискуссий вырастет в международной науке из этого знаменательного труда.