1–12. Удаление Христа из Галилеи по направлению к Иерусалиму. Вопрос о нерасторжимости брака. – 13–16. Благословение детей. – 17–27. Разговор с больным юношей и с учениками о богатстве и о Царстве Небесном.– 28–31. О награде за последование Христу. – 32–34. Восхождение Христа в Иерусалим на смерть, за которой должно последовать Воскресение. – 35–40. Просьба сынов Зеведеевых. – 41–45. Наставление ученикам о смирении. – 46–52. Исцеление слепого при выходе из Иерихона.
Мк.10:1. Отправившись оттуда, приходит в пределы Иудейские за Иорданскою стороною. Опять собирается к Нему народ, и, по обычаю Своему, Он опять учил их.
(См. Мф. 19:1).
Евангелист Марк отмечает, что Христос после довольно долгого промежутка (ср. Мк.9:30) снова начал учить целые народные массы, которые следовали за Ним (ὄχλοι).
Мк.10:2. Подошли фарисеи и спросили, искушая Его: позволительно ли разводиться мужу с женою?
Мк.10:3. Он сказал им в ответ: что заповедал вам Моисей?
Мк.10:4. Они сказали: Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться.
Мк.10:5. Иисус сказал им в ответ: по жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь.
Мк.10:6. В начале же создания, Бог мужчину и женщину сотворил их.
Мк.10:7. Посему оставит человек отца своего и мать
Мк.10:8. и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть.
Мк.10:9. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.
Мк.10:10. В доме ученики Его опять спросили Его о том же.
Мк.10:11. Он сказал им: кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее;
Мк.10:12. и если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует.
Разговор о нерасторжимости брака у евангелиста Марка в общем представляет собой повторение того, что содержится в Евангелии Матфея (Мф.19:3-12). Только некоторые изречения Христа у евангелиста Марка поставлены на иных местах, чем у Матфея.
«Позволительно ли разводиться мужу с женою?» (стих 2) Евангелист Марк передает вопрос фарисеев без прибавления, имеющегося в Евангелии Матфея: «по всякой причине» (Мф. 19:3). Можно думать, что он делает это для того, чтобы поставить вопрос не на иудейскую, а на христианскую почву. Он имел в виду своих читателей-христиан из язычников, которых, несомненно, интересовал вопрос о позволительности развода в христианстве.
«Он сказал им...» (стих 3). Евангелист Матфей передает дело так, что Христос сначала обратил внимание фарисеев на райский закон о браке, а потом на закон Моисеев, между тем Марк передает указания Христа в обратном порядке. Очевидно, оба евангелиста хотели передать только сущность беседы Христа с фарисеями, не держась строго хронологического порядка.
«В доме ученики Его опять спросили Его о том же» (стих 10). В доме к Господу обратились теперь с тем же вопросом, что и фарисеи (такой смысл имеет слово «опять...» ученики раньше не спрашивали Христа о разводе...), ученики Христа.
«Если женщина разведется»... Так как апостол Марк писал свое Евангелие для христиан из язычников, а среди римских язычников бывали случаи, что и женщины разводились со своими мужьями, то он и удержал из речи Христа упоминание об этом случае, какого не упоминает евангелист Матфей. Вообще евангелист Марк имел в виду общехристианские интересы, и потому у него почти всегда наставления Христа имеют более общее приложение.
Мк.10:13 Приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же не допускали приносящих.
Мк.10:14. Увидев то, Иисус вознегодовал и сказал им: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие.
Мк.10:15. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него.
Мк.10:16. И, обняв их, возложил руки на них и благословил их.
(См. Мф. 19:13-15).
Евангелист Марк говорит, что детей ко Христу «приносили». Это указывает, что под «детьми» он понимает младенцев в самом раннем возрасте. От «прикосновения» ко Христу дети, по верованию приносивших их, должны были получить здоровье (ср. Мк. 1:41, 3:10).
«Вознегодовал» Христос на учеников ввиду их непонимания того, что и дети не должны быть исключаемы из числа членов Царствия Божия.
«Кто не примет Царствия Божия как дитя», т.е. кто не примет сейчас проповеди о грядущем Царстве с детской доверчивостью, кто не уверует всем сердцем во Христа.
«Тот не войдет в него», т.е. в будущее славное Царство Божие, которое откроется в конце времени.
«И, обняв их...» Правильнее: Он брал их на руки, возлагал на других Свои руки и благословлял их.
Это место издревле справедливо признавалось основным пунктом в доказательствах, приводимых в пользу обычая крестить и младенцев.
Мк.10:17 Когда выходил Он в путь, подбежал некто, пал пред Ним на колени и спросил Его: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?
Мк.10:18. Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог.
Мк.10:19. Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца твоего и мать.
Мк.10:20. Он же сказал Ему в ответ: Учитель! все это сохранил я от юности моей.
Мк.10:21. Иисус, взглянув на него, полюбил его и сказал ему: одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, взяв крест.
Мк.10:22. Он же, смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение.
Мк.10:23. И, посмотрев вокруг, Иисус говорит ученикам Своим: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!
Мк.10:24. Ученики ужаснулись от слов Его. Но Иисус опять говорит им в ответ: дети! как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие!
Мк.10:25. Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие.
Мк.10:26. Они же чрезвычайно изумлялись и говорили между собою: кто же может спастись?
Мк.10:27. Иисус, воззрев на них, говорит: человекам это невозможно, но не Богу, ибо все возможно Богу.
(См. Мф. 19:16-26).
Евангелист Марк в этом разделе восполняет рассказ Матфея. Он сообщает, что «некто» (у Матфея – «юноша») подбежал ко Христу и пал пред Ним на колени, свидетельствуя этим о своем искреннем желании узнать от Христа всю правду по занимавшему его вопросу и о своем доверии ко Христу.
«Не обижай» (стих 19). Это выражение, по всей вероятности, представляет в кратком виде содержание 10-й заповеди, где речь идет о разных обидах, причиняемых людьми своим ближним.
«Взглянув на него, полюбил его» (стих 21). Христу угодна была жажда, с которой юноша стремился к достижению истины, его стремление заглянуть в глубину закона, не ограничиваясь его внешним, буквальным, исполнением.
«Одного тебе недостает». Чего же? Под этим «единым» нельзя понимать то, что перечисляет Христос далее: продажу имения, раздачу нищим и последование за Христом, потому что это уже не одно, а три дела. По контексту речи лучше всего здесь видеть обозначение покаяния или обращения, подобно дитяти, к Христу.
«Взяв крест». Ср. Мк. 8:34, впрочем, в лучших кодексах этого выражения нет.
«Как трудно надеющимся на богатство...» (стих 24). В лучших кодексах слов «надеющимся на богатство» не имеется (Тишендорф, 8 изд.). Господь говорит, что доступ в Царство Небесное труден вообще.
Мк.10:28 И начал Петр говорить Ему: вот, мы оставили все и последовали за Тобою.
Мк.10:29. Иисус сказал в ответ: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия,
Мк.10:30. и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной.
Мк.10:31. Многие же будут первые последними, и последние первыми.
(См. Мф. 19:27-30).
Евангелист Марк точнее определяет награду, ожидающую верных последователей Христа. Он говорит, что эта награда двоякая – временная и вечная (Матфей говорит только о «вечной» награде, в будущей жизни). Здесь верующий получит во сто раз больше всего того, от чего он ради Христа отказался, а там, за гробом жизнь вечную или вечное блаженство. Конечно, под новыми «домами», «отцами», «братьями» и т.д. нужно понимать духовные блага и связи, которые пошедший за Христом и разорвавший для этого связи с своими родными по плоти находит в новой жизни. Однако Христос прибавляет, что христиане в то же время должны претерпеть и гонения («среди гонений»), от преследований врагов они не будут избавлены в этом веке (ἐν τῷ καιρῷ τούτῳ). В упоминании о получении наград на земле нет упоминания о возмещении разлуки с «женой». Блаженный Феофилакт сообщает, что нечестивый Юлиан нарочно вставлял здесь и такое упоминание, как бы обвиняя христиан в том, что они могут, по учению их Спасителя, иметь сколько угодно жен, расставшись с женами, которых они имели, будучи язычниками. Господь таким образом намеренно не упомянул, не повторил этого выражения «жену» в обещании награды. Об исполнении пророчества Христова относительно земных наград последователю Христа можно читать Деян. 2 и сл.; Деян. 4:32, 37; Рим. 16:13; 1 Тим. 5и в др. местах апостольских посланий, где, например, старцев рекомендуется почитать как отцов, старых женщин – как матерей и т.д.
Мк.10:32 Когда были они на пути, восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди их, а они ужасались и, следуя за Ним, были в страхе. Подозвав двенадцать, Он опять начал им говорить о том, что будет с Ним:
Мк.10:33 вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам,
Мк.10:34 и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его; и в третий день воскреснет.
(См. Мф. 20:17-19).
Евангелист Марк замечает, что, когда Христос и апостолы восходили в Иерусалим, где Христу предлежало вкусить мученическую смерть, Христос шел «впереди» апостолов, как бы ободряя их, а те «ужасались», т.е. были в чрезвычайном удивлении пред Его смелостью.
«И, следуя за ним, были в страхе». По лучшему чтению: и те, которые следовали (οἱ ἀκολουθοῦντες), т.е. люди, сочувствовавшие Христу (не апостолы) и шедшие с Ним в Иерусалим. Они очень боялись, слыша речи Христа об ожидающей Его в Иерусалиме смерти.
«Оплюют Его» – в знак презрения ко Христу (Мф. 26:67).
Мк.10:35 Тогда подошли к Нему сыновья Зеведеевы Иаков и Иоанн и сказали: Учитель! мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чем попросим.
Мк.10:36. Он сказал им: что хотите, чтобы Я сделал вам?
Мк.10:37. Они сказали Ему: дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей.
Мк.10:38. Но Иисус сказал им: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?
Мк.10:39. Они отвечали: можем. Иисус же сказал им: чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься;
Мк.10:40. а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую – не от Меня зависит, но кому уготовано.
Мк.10:41. И, услышав, десять начали негодовать на Иакова и Иоанна.
Мк.10:42. Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими.
Мк.10:43. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть бо́льшим между вами, да будет вам слугою;
Мк.10:44. и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом.
Мк.10:45. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих.
(См. Мф. 20:20-28).
Евангелист Марк говорит, что с просьбой ко Христу обратились сами сыновья Зеведеевы. Этим он разъясняет, что просьба их матери, о которой говорит евангелист Матфей, была вызвана внушением Иакова и Иоанна, которые сами стеснялись прямо обратиться ко Христу.
«В славе Твоей» (стих 37; см. Мф.19:28)
Мк.10:46 Приходят в Иерихон. И когда выходил Он из Иерихона с учениками Своими и множеством народа, Вартимей, сын Тимеев, слепой сидел у дороги, прося милостыни.
Мк.10:47. Услышав, что это Иисус Назорей, он начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня.
Мк.10:48. Многие заставляли его молчать; но он еще более стал кричать: Сын Давидов! помилуй меня.
Мк.10:49. Иисус остановился и велел его позвать. Зовут слепого и говорят ему: не бойся, вставай, зовет тебя.
Мк.10:50. Он сбросил с себя верхнюю одежду, встал и пришел к Иисусу.
Мк.10:51. Отвечая ему, Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня? Слепой сказал Ему: Учитель! чтобы мне прозреть.
Мк.10:52. Иисус сказал ему: иди, вера твоя спасла тебя. И он тотчас прозрел и пошел за Иисусом по дороге.
(См. Мф. 20:29-34.)
Евангелист Марк упоминает только об одном слепце, а Матфей – о двух. Может быть, Марк упомянул только о том из двух, который был более известен в христианской Церкви. Он поэтому, вероятно, называет его и по имени – Вартимеем. Можно полагать, что это имя составилось из двух слов: арамейского «вар», что значит «сын», и греческого «Тимей» – сокращения имени Тимофей. Сам же евангелист Марк и переводит это имя как обозначающее «сына Тимея».
«Он сбросил с себя верхнюю одежду» (стих 50). Верхняя одежда, довольно широкий плащ, мешал слепому бежать ко Христу.
«Учитель» («Раввуни»). Слепой употребляет такое выражение, которое в древнееврейской литературе имело особо высокий смысл и прилагалось почти всегда только к Богу.
«Вера твоя спасла тебя» (стих 52; ср. Мк. 5:34; Мф. 15:28).
После Земского собора 1682 г., отменившего местничество, официальные местнические документы государственных архивов были сожжены. Уничтожены были и многие местнические документы, хранившиеся в личных архивах служилых людей. Уцелевшие документальные материалы (местнические дела, а также разрядные и родословные книги и другие источники) - это лишь остатки огромного массива местнической документации. Такого рода остатков дошло до нас сравнительно много, но сопоставлять между собой данные этих источников, зачастую к тому же сохранившихся не полностью, очень сложно: исследователь подавлен обилием разрозненных и трудно сопоставимых фактов. Дело усложняется еще и тем обстоятельством, что, по-видимому, не существовало достаточно детальных местнических правил и норм и при решении местнических дел опирались на прецеденты - «случаи». Все это существенно мешает изучить историю местничества с должной основательностью, затрудняет определение характерных черт и значения местничества на различных этапах его развития.Мимо местничества историки пройти не могли-слишком бросается это явление в глаза при знакомстве с историей России XVI-XVII вв., но судили о местничестве, как правило, лишь на основании немногих, иногда произвольно выбранных, примеров. При этом на местничество XVI в. (когда у кормила власти находилась преимущественно потомственная аристократия) автоматически переносили характеристику местничества XVII в. (документация которого сохранилась полнее), т. е. времени, когда многие знатные роды уже «без остатку минова- лися» (слова Котошихина). Слабо изучали местничество и в сопоставлении с фактами зарубежной истории (исключение- небольшая статья А. Н. Савина о местничестве при дворе Людовика XIV) 221: большинство ученых полагало, что это явление характерно только для русской истории. щего абсолютизма. Правда, у них, как и у московских бояр, отечество тесно сплеталось с государевой милостью. Старшинство пэра определяется датой пожалования пэрии, а не породою» К настоящему времени опубликовано и описано Немало документов, относящихся к истории местничества. Появились специальные работы по истории местничества 222, о местнической терминологии2; характеристики местничества имеются во многих обобщающих трудах историков и в публицистических работах3. Однако в историографии местничества наблюдается любопытное явление: исследователи, специально изучавшие местническую документацию (Д. А. Валуев, А. И. Маркевич), осторожны в своих суждениях223, историки же, детально не знакомившиеся с местническими материалами во всем их многообразии, напротив, решительны в своих характеристиках, хотя и расходятся между собой во взглядах на местничество.
Попытка оценить историческое значение местничества была предпринята во второй половине XIX в. и в обобщающих трудах Н. И. Костомарова и В. О. Ключевского. Костомаров полагал, что, «хотя этот обычай нередко вредил государственным делам», он в то же время «был полезен для успехов самодержавия, потому что не давал боярам сплотиться, образовать между собой общие сословные интересы и постоять за них. Родовая честь... измерялась у бояр только службою государю. Дети и внуки могли гордиться заслугами отцов и дедов единственно в среде службы... Этот-то эгоизм служилого сословия, эта служебная привязанность каждого к воле великого к выводу, что местничество- это основанный на обычае институт служебного старшинства, подчинявший родовые интересы служебным и не представлявший собой серьезной политической привилегии служилого класса 4. В монографических трудах А. И. Маркевича содержится много ценных конкретных наблюдений, лишь частично обобщенных в его статье «Что такое местничество?» 5. (Основные выводы работ Д. А. Валуева, А. И. Маркевича, В. О. Ключевского изложены в статье А. И. Савина с.) князя, это отсутствие сословных интересов были важнейшими средствами к укреплению самодержавной власти» 1.
Иная точка зрения на местничество у В. О. Ключевского, который считал идею местничества «строго консервативной и аристократической», отражавшей взгляд титулованных бояр «на свое правительственное значение не как на пожалование московского государя, а как на свое наследственное право, доставшееся им от предков независимо от этого государя, установившееся само собою, ходом событий». Местничество устанавливало, по мнению В. О. Ключевского, не «фамильную наследственность служебных должностей», «а наследственность служебных отношений между фамилиями». Ключевский писал о «роковой наследственной расстановке» служилых людей: «Должностное положение каждого было предопределено, не завоевывалось, не заслуживалось, а наследовалось». «Местничество, - полагал В. О. Ключевский,- имело оборонительный характер. Им служилая знать защищалась как от произвола сверху, со стороны государя, так и от случайностей и происков снизу, со стороны отдельных честолюбивых лиц, стремившихся подняться выше своего отечества, наследственного положення». «Оценивать служебную годность происхождением или службою предков значило подчинять государственную службу обычаю, который... в сфере публичного права становился по существу своему противогосударственным». В то же время В. О. Ключевский отмечал - это особенно важно, -что местничество хотя и сплачивало боярство в корпорацию, но «не увеличивало, а скорее ослабляло силы» боярства, разрознивало фамилии, «разрушало сословие нравственно и политически» - «местничество было вредно и государству, и самому боярству, которое им так дорожило». Государственная власть, писал В. О. Ключевский, могла терпеть местничество, «пока сама не понимала настоящих задач своих или не находила в неродословных классах пригодных для службы людей. Петр Великий смотрел на местничество строго государственным взглядом, назвав его «зело жестоким и вредительным обычаем, который как закон
Как можно убедиться, В. О. Ключевский в характери- стийе местничества опирается на воззрения княжат (по- тчййков удельных князей) и потомственных бояр XVI в., сосредоточив внимание читателя не столько на местнической практике, сколько на местнической идеологии. В оценке же местничества он опирается на мнение современников собора 1682 г., отменившего местничество, когда оно уже окончательно изжило себя и не находило поддержки ни у центральной власти, ни у группировок класса феодалов. Детальным наблюдениям А. И. Маркевича, изучавшего историю местничества по царствованиям, В. О. Ключевский уделил мало внимания * и сформулировал ответственные выводы фактически без должного учета специальной литературы о местничестве.
Авторитет В. О. Ключевского как ученого и его замечательное литературное мастерство способствовали популяризации именно его воззрений на местничество. При этом постепенно акцент делался на характеристике тех сторон местничества, которые препятствовали государственной централизации, а само местничество рассматривалось прежде всего в плане военной истории, точнее, даже в плане истории военной службы, где вредные последствия местничества были особенно ощутимы. Эта точка зрения утвердилась и в трудах советских ученых, примером чего могут служить статьи о местничестве в первом и во втором изданиях Большой Советской Энциклопедии. Считается как будто бы само собой разумеющимся, что местничество всегда играло реакционную роль, всегда было помехой делу государственной централизации и московские государи всегда вели упорную борьбу с ним9. Поэтому постановка вопроса «Местниче- им в конце 1870-х годов. В настоящей работе приводятся ссылки на «Курс русской истории» 8, подготовленный автором к печати в начале XX в., потому что именно в этом труде сформулированы Ключевским основные выводы его многолетних размышлений. *
Мело использовал труды
А, И. Маркевича и С. Б. Веселовский, характеризуя источники о происхождении, составе и социальной природе служилых землевладельцев, хотя Д. А. Корсаков еще в 1896 г. отметил важность указания А. И. Маркевича иа то, что местнические дела содержат драгоценный материал для проверки родословий 10. ство и абсолютизм» поначалу может показаться странной. Зачем писать о том, что и так понятно?
Между тем ставший уже традиционным взгляд на местничество на поверку оказывается крайне односторонним и никак не может объяснить ни длительность существования института местничества, ни отсутствия серьезной борьбы с ним центральной власти на протяжении XVI
столетия 224. Вряд ли случаен и тот факт, что местничество сопутствовало процессу превращения Российского централизованного государства в абсолютистское. Не было ли местничество само отражением этого процесса?
Для того чтобы по возможности с исчерпывающей полнотой ответить на вопросы о характерных чертах местничества и о его роли в процессе утверждения абсолютизма в России 225, необходимо тщательнейшим образом изучить все сохранившиеся сведения источников о местничестве226, сопоставив их с хронологически одновременными данными по социально-политической истории Российского государства конца XV-XVI в. Без такой работы суждения о местничестве могут быть только предположительными. В настоящей работе автор ограничился лишь постановкой некоторых вопросов и выводами предварительного характера.
Местничество (точнее, служебно-родовое местничество) - это институт, регулировавший служебные отношения между членами служилых фамилий на военной и *** Следовало бы попытаться реконструировать местническое законодательство, отраженное в уцелевшей местнической документации. До сих пор еще не исследованы в источниковедческом плане местнические дела, являющиеся ценным источником по политической истории, истории государственных учреждений и войска, истории быта и общественной мысли класса феодалов. административной службе и при дворе. Название местничества произошло от обычая «считаться» «местами» (за столом и на службе). «Место» зависело от «отечества», «отеческой чести», которая слагалась из двух элементов- родословной (т. е. происхождения) и служебной карьеры самого служилого человека и его предков.
Положение служилого человека в ряду других определялось двояко: по отношению к родичам (на основании родословных книг) и по отношению к чужеродцам (на основании разрядных книг и другой документации). Согласно «местнической арифметике» (выражение Ключевского), равные по положению служилые люди считались «ровни» или «в версту». Служилый человек должен был «знать себе меру»; и при назначении на должность, при исполнении придворных церемоний (в том числе при распределении мест за столом во время официальных приемов227; «изместить» - дать место за столом) следил за тем, чтобы «чести» его не было «порухи», высчитывая, ниже кого ему служить «вместно», кто ему «в версту» и кому «в отечестве» с ним не доставало мест. Быть «выше» значило быть «честнее». Расчет этот производился обычно по прежним записанным «случаям». Равные по положению лица - «местники» - иногда исполняли службу в порядке очередности. Недовольные назначением служилые люди «били челом государю о местах» («били челом в отечестве», «искали отечество»), показывая «в отечестве счотные грамоты» и прося дать им «оборонь». Челобитные эти рассматривали особые местнические думские комиссии (а иногда и сам государь): они «сего дела слушали, и по случаем, по разрядом, хто ково был боль- ши или меньши или в версту, и по родословцу, хто х кому по родству к тем воеводам каков близок считали» 12.
Примерно. СО второй половины XV в. при дворе московского великого князя прочно уже оседают в качестве служилых людей княжата, заметно потеснившие ния: «сидеть выше», «сидеть ниже», «сидеть под кем-либо», «сидеть выше иных бояр не уметь», «не по счету сидеть» и др. Выражения «по- сесть», «пересесть» означали «запять место выше». исконное московское нетитулованное боярстпо І Із княжат и бояр формировалось аристократическое правительственное окружение государя всея Руси. Сложные иерархические отношения пришлых княжат между собой и с нетитулованными боярами определялись местническими обычаями. Критерием становились прежде всего назначения на московской службе; при этом подразумевалось превосходство московской службы над службоіі и других княжениях (великих и удельных).
О местничестве (а следовательно, и о местнических правилах) как об обязательной практике взаимоотношений служилых людей Российского государства известно примерно с XV в.13, а местническая документация сохранилась преимущественно от второй половины XVI - XVII в., когда первоначальные местнические нормы были уже в какой-то мере под воздействием центральной власти изменены228. Первоначально местничество регулировало, насколько известно, лишь взаимоотношения высших слоев «служилых людей» государя всея Руси - потомственной аристократии, причем прежде всего в придворной сфере 14 (также, возможно, и непосредственных придворных слуг царя); впоследствии местнические нормы распространились и на другие разряды служилых людей.
Вопрос о происхождении местничества очень сложен и к тому же опутан историографическими наслоениями. Видимо, корни местничества как феодально-иерархического института можно искать еще в период формирования и утверждения. отношений вассалитета229, но эта тема хронологически выходит далеко за рамки настоящей работы 230. Для темы же данной работы важно отметить, *** Здесь следовало бы обратить внимание на особенности вассалитета в древней Руси («вассалитет без ленов», по определению Маркса).
**** Особый интерес представляют нижегородские «местные» грамоты 1367- 1368 гг., заслуживающие специального изучения и в плане истории местничества ш. Что утверждение местіїическііх іюрм по взаимоотіюніб" ниях крупных феодалов при дворе государя всея Руси хронологически совпадало с завершением процесса объединения русских земель в составе единого государства, значительным ростом международного престижа Российского государства и расширением его международных связей. Изменение же местнических норм и распространение местнической практики на другие группировки класса феодалов хронологически совпадали с процессами перераспределения земельной собственности между феодалами, видоизменением форм землевладения феодалов и уточнением степени зависимости землевладения от служебного положения феодала, с усилением бюрократического начала и власти самодержца в системе государственного управления.
Выясняя происхождение местничества, обычно отмечают дружинные традиции, служебные и придворные порядки 231 и особенно давние традиции междукняжеских отношений 17, сложившиеся при дворах русских великих князей. Конечно, эти факторы играли особенно значительную роль, но следовало бы в большей мере учитывать также влияние придворного церемониала и служебного этикета при дворах восточных правителей и византийско- метно именно при дворе при распределении «мест» за столом государя. .Персональный состав «государева двора» (если не считать лиц, исполнявших непосредственно служебные обязанности во дворце) был вначале неопределенным и пестрым, н в состав большой свиты государя входили, видимо, и служилые люди княжат и бояр, находившихся при «государевом дворе». Важнейшими этапами в организации «государева двора» была реформа 1550 г. (организация «Избранной тысячи») и особенно опричная реформа. С введением опричнины появилась во дворце и стража (напоминающая гвардию последующего времени) 19. го императора (или, точнее выражаясь, сложившегося на Руси представления об этом и о полноте власти султана над всеми подданными) и особенно близость местнических норм к обычаям польско-литовской аристократии 232.
уПри дворе государей всея Руси находилось немало восточных князьков, и они «заезжали» «по иноземству» (т. е. как особо знатные иноземцы) князей Рюриковичей и Гедиминовичей, а ханы и ханычи именовались «царями» и «царевичами» и получали особые царские «уделы» (Касимов, Каширу, Звенигород и др.) 233. Иметь при дворе «царей» и «царевичей» было «очень честно» по понятиям людей XVI в.20 В Москве очень интересовались обычаями восточных дворов («юртов1»), особенностями государственного управления на Востоке и высоко ценили «государскую честь» восточных правителей. «Царями» в официальных документах XVI в. титуловали прежде всего восточных правителей, и в борьбе за признание царского титула московских государей западноевропейскими монархами особое значение придавали тому факту, что Иван IV стал в 1550-е годы также царем Казанским и Астраханским21. Иностранные наблюдатели (уже Герберштейн) подчеркивіли оеспредельность в"ла- сти московских государей; в конце XVI в. писали о сходстве русского и турецкого образаправления (например, Дж. Флетчер). Еще более знаменательно то,"что Пересве- тов примером для подражания русского царя полагал образ правления турецкого султан.0 234.
дили мусульман по своим обычаям. Там подчинялись Корану (об этом в 1570 г. говорил и царский посол в *
В сочинениях Пересветова специалисты по истории Турции улавливают факты, характерные для Османской державы середины XVI в.25 По мнению А. Е. Крымского, «живым идеалом для Пересветова» был его современник султан Сулейман Законодатель (Великолепный), «только и своих Пересветов’ мог иметь разнообразные источники информации о султанской Турции. Особо следует отметить, что в Османской державе было много русских (точнее, славян): венецианские послы писали (в XVI в.), что вся прислуга в Стамбуле -и у турок и у христиан - из русских рабов и рабынь31; при дворе султанов знали славянский язык32. (Вопрос о воздействии восточных придворных обычаев на обычаи «Московского царства», а также такие проблемы, как особенности землевладения феодалов и формы взаимозависимости землевладения и государственной службы феодалов, своеобразие представлений о характере царской власти, причины длительного сохранения в России института холопства и другие*,
писаниях Пересветов, задним числом, переносит свои государственные идеалы на личность султана еще XV столетия Мехмеда II Завоевателя» 2G. В монографии В. А. Гордлевского о государстве Сельджукидов Малой Азии (также не обратившей па себя внимание недавних исследователей творчества Пересветова) обнаруживаются данные о государственном строе, общественных представлениях, обычаях турок, позволяющие выявить дополнительные линии сближения декларируемой Пересвето- вым программы преобразований с фактами из истории турецкого средневековья. Уже в первом мусульманском памятнике турок «Ку- тадгу-билиг» говорится о щедрости как о притягательной силе для воинов: «Военачальник должен ценить своих людей». За воинскую доблесть жаловались лены, а земля («ти- мар»), данная воину, который по первому призыву государя являлся на войну вооруженным, сохранялась пока тнмарпот мог
«оказать воинскую доблесть». Участие в войне признавалось долгом феодала, который он исполнял охотно, так как надеялся па богатую добычу и награду (землей, движимым имуществом, невольниками). Султан был волен над жизнью и смертью вассалов, рассматривая их как рабов 2", и предпочитал избавляться от усиливавшихся или обленившихся вассалов. «Нужно вырвать старые деревья и взамен посадить молодые дереввя 2в, - говорил один из султанов, обдумывая, как освободиться от тех, кому он был обязан престолом. По утверждению того же В. А. Гордлевского, в Стамбуле XVI в. сохранилось много от византийских порядков управления, придворного церемониала29 и султан рассматривал себя как законного наследника византийских императоров30. *
Характерные для российского самодержавия черты восточного деспотизма не раз отмечались. В. И. Ленин говорил о русском абсолютизме, пропитанном азиатским варварством 33. Крайне любопытно в этой связи її замечание
Стамбуле24).
*** D muunAuuai еще ожидают сравнительного изучения обязательно совместно со специалистами-востоковедамп.)
В конце XV - первой половине XVI в. государям всея Руси особенно важно было привлечь к своему двору и удержать у себя на службе удельных «верховских» князей Гедиминовичей и Рюриковичей, служивших «на обе стороны»: и московскому и литовскому великим князьям. Наиболее видные из пришлых верховских князей (т. е. живших в верховьях Оки) роднились с великими князьями московскими и дольше других крупных феодалов сохраняли за собой свои уделы. Их старались удержать на московской службе: с них первых брали крестоцеловальные записи о неотъезде; им же и многое прощали (даже казни времени правления Грозного первоначально мало коснулись этих князей). Верховские князья, как удельные, имели право участвовать в Господарской думе Великого княжества Литовского, тогда как другие, неудельные князья попадали в Господарскую думу только по получении земского или придворного уряда *. Приманивая верховских князей на московскую службу, московские государи учитывали, что в Литве в конце XV и особенно в XVI в. не раз предпринимались попытки распространить на литовских магнатов, придерживавшихся православия, действия «Городельского привилея» 1413 г., ограничивавшего права «схизматиков»®6, и что короли В. Г. Белинского о том, что Иван IV «сделался не преобразователем России, а грозною карою восточной формы ее государственного быта» м. Н. П. Огарев в неопубликованной при жизни статье «Что бы сделал Петр Великий?» отмечал, что Петр I застал «формы азиатского царедворства и полутатар- скнс нравы», когда окружавшие его бояре сводили «государственные интересы на низкую ступень холопских интересов - на местничество» 35.
Выявляя некоторые черты близости государственного строя и придворных и военных обычаев российской и восточной монархии, следует
при этом решительно предостеречь от попыток отождествления России XVI- XVII вв. с восточными деспотиями. Речь не может идти в данном случае о социально-экономической и общественно-политической характеристике России в целом, которая всегда оставалась страной прежде всего европейского типа общественного развития. *
В Польско-Литовском государстве должностной почет считался выше родового. Например, ки. Януш Острож- ский - по должности первый сенатор - сидел в Сенате выше своего отца 37, явно больше благоволили К ПОЛЬСКИМ, чем к литовским, магнатам 235.
Можно полагать, что в конце XV в. местнические обычаи, точнее сказать, местнические отношения между нетитулованными лицами рассматривались даже на Руси как литовские. «И то ты чинишь с литовского обычая»38,- упрекал Иван III местничавшего боярина, а литовские паны в начале XVI в. писали московским боярам: «А для вашое милости не писали есмя по именом, што ж не ведаем на тот час местец ваших, где хто сидит после кого в раде (т. е. в Боярской думе. - С. Ш.) государя вашего»39. Послы Ивана Грозного к польскому королю получали строгий наказ «проведати» местническое положение беглеца князя Курбского: «В какове мере с кем держит его король» 236; и в послании, отправленном Ход- кевичу от имени Воротынского и написанном, видимо, самим Иваном Грозным, издевательски обыгрывался факт «великого жалованья и приближенья» королем Курбского («и во чтивости учинил») 237, который «был в московских родех не десятый, а мало не двадцатый, также и в местцы»40.
В 1567 г. король и гетман Гр. Ходкевич в посланиях к князьям И. Д. Вельскому, И. Ф. Мстиславскому, М. И. Воротынскому и боярину И. П. Федорову предлагали им перейти на службу к королю, прельщая аристократическими вольностями своей страны, обещая при- *** А еще прежде (в 1554 г.) послу к польскому королю, «нечто учнут вспрашивати которым обычаем про княж Семеново дело Ростовского» (т. е. о попытке его бегства за рубеж), наказано было отвечать: «А он недороден, а государь пожаловал с дородными ровно» (т. е. пожаловал боярством). На вопрос же: «Со князем Семеном хотели ехати прочь многие [ли] бояре и дворяне?» - велено было говорить: «К такому дураку добрый кто пристанет? Лишь с ним воровали его племя - такие же дураки»44. равнять русских КІіЯЖат к удельным князьям Речи I
(осполитой («а не вменшивати, яко годно роду великому чинити»). Ответы бояр были, как предполагают исследо- патели, написаны самим царем. В этих ответных посланиях Гедиминовичи (Вельский и Мстиславский) указывали королю на свое родство с ним и невозможность для них быть «подданными у брата» (короля) и «в ровенстве» с удельными княжатами. Одновременно подчеркивалось высокое положение этих «первосоветников» в Российском государстве («И што нам обецуешь с уделными своими княжаты в ровенстве быти, и нам с подданными нашими как в ровенстве быти? А мы царского величества жалованьем и ныне всех тех вышшы, а не в равенстве»45,- читаем в послании Вельского). Рюрикович Воротынский тоже писал: «Мы царьского величества милостию и так тех князей выше есмя»46. Князья писали о том, что предки их, преследуемые в Литовском Великом княжестве, нашли достойный прием у государей всея Руси. Вельский иапоминает королю о своем деде, который «едв"а во единой кошюле (т. е. рубашке. - С. Ш.) утек до истиннаго православия», и Иван III его «великим своим жалованьем и почестливостню пожаловал и достойную честь воздал п никого в своей земле высочайши нас не учинил, ни и равенств, даже и доселе; а много у царского величества прироженцов царских и великих княжеств многих и с государств со многих, и тые вси по его царского величества велению под нашим повелением ходят»47 (действительно, Вельский в списке вельмож обычно стоит па первом месте). Мстиславский добавлял еще, что он держит «великое местцо его царского величества Великий Новгород», которое занимал некогда его предок («и то есть наше достоинство, от коего достоинства предков наших ваши (т. е. короля.--С. Ш.) предкове выгнали, п царьское величество опять нас тем достоинством пожаловал») 48. В письмах же к Ходкевичу они с презрением указывают на недопустимость его обращения к таким знатным вельможам, у которых «царьского величества милостию в твою в«рсту многие служебники есть»49.
«А болши того нашему величеству не подобает с вами безбожными говорити»50,--написано в послании Вельского. То же и в послании от имени Воротынского: «Ино ж то есть невзгоже, что с нами, княжаты, вам, мужиком, быти в братстве»51. Не мудрено, что именно в этих посла- пиях сформулированы понятия о различии власти «вотчинного» (т. е. царя) и «посаженного» (т. е. короля) государей, о характере «вольного царского самодержства» и об обязанности подданных царя верно служить своему государю («а в государской воле подданным взгоже бы- ти», «мы же, як же достойные чести и первосоветниче- ства, верной покорности царскому величеству прямо за- слугуем и заслуговати з жаданием будем») 52.
Местническим вопросам придавалось немалое значение во взаимоотношениях России и Речи Посполитой и в начале XVII в. От 1613 г. дошел длинный список имен и должностей: «Паны радные и сенаторы полские и литовские у полского короля у Жидмонта и сидятца по местам»53, данные которого, несомненно, использовались в дипломатической практике Российского государства; а послы короля еще в 1615 г. старались ущемить местническое самолюбие одного из Воротынских, язвительно указывая ему: «Ноне у вас... Кузьма Минин, резник з Нижнего Новгорода, казначеем и большим правителем есть, всеми вами владеет, и иные таковые ж многие по приказех у дел седят»54.
Местнические нормы утверждались в условиях сохранения в централизованном Российском государстве значительных остатков феодальной раздробленности, в борьбе центральной власти с привилегиями еще недавно независимых и полузависимых государей мелких «земель» и княжеств55. Этим и объясняется двойственная политическая природа местничества. Местничество явилось своеобразным компромиссом центральной власти с верхушечными группировками феодалов и этих группировок между собой. Центральная власть рассчитывала использовать местничество как средство преодоления остатков феодальной раздробленности и, опираясь на служебное начало местнической системы, еще больше подчинить себе княжат. В этом центральную власть поддерживали нетитулованные бояре, полагавшие, что противостоять конкуренции княжат им легче всего именно на служебной лестнице. В свою очередь княжата надеялись с помощью местничеств"а удержать свои наследственные привилегии и действительно в определенной мере сковывали инициативу центральной власти56. Таким образом, княжата и бояре искали в местничестве защиту от центральной власти и от конкуренции других «больших» людей, а цент- рлльпая власть - защиту от крупных феодалов. Местничество было не только обороной аристократии от центральной власти, как полагал В. О. Ключевский, но и обороной неутвердившейся еще самодержавной центральной власти от старинной аристократии, и первоначально оно оказывалось более выгодным именно для центральной власти.
В местничестве обнаруживаем смешение старины н новизны, иерархического начала, унаследованного со нремен феодальной раздробленности, и строгой служебной зависимости, характерной для все более централизующейся и бюрократизирующейся государственной системы *. В период феодальной раздробленности «ко- * Местнические нормы в XVI в. приняты были, очевидно, и в среде высшего духовенства - белого и черного. В летописи читаем под 7054 г. о том, что великий князь «пожаловал - указал места архимандриту Троецкому Сергиева мана- стыря, да Кириловскому игумену, да Павнутьевскому, да Осифовскому: Троецкому под Чюдовским, а Кириловскому под Андронниковским, а Павнутьевскому под Богоявленским на Москве за торгом, а Осифовскому под Пав- иутьевским; а преж им мест не бывало»57 (выделено мною. - С. Ш.). В другой рукописи уточняются повод к этому решению и дата его. Это имело место в связи с большим приемом во дворце (государь «сътворил пир велик») после венчания Ивана IV на царство 16 января 1547 г. Писавший эту рукопись постриженник Павлова монастыря Нил Курлятев также отмечает: «А преже того те игумены в местах не бывали»5в. Можно полагать, что игумеиы и архимандриты некоторых (или даже всех) московских монастырей прежде уже считались «местами», а в 1547 г. этот обычай был распространен и на наиболее значительные из иногородних монастырей, игумены и архимандриты которых тем самым включались в число приближенных придворных государя. В описи Царского архива (1570-е годы) упомя- пут «имян список архиман- ритов и игуменов, которые под которыми сидят»59. Известно и о «степенных списках» высшего черного духовенства в конце XVI в. (об этом узнаем из утвержденной грамоты Земского собора 1598 г.). В летописце, составленном в начале XVII в. в окружении патриарха, в описании «помазания на царство» Федора Ивановича в Успенском соборе (1584 г.) особо отмечается порядок мест «освященных властен» (кто находился с какой стороны от государя и «под» кем - в какой последовательности) 60. Таким образом, некоторые наблюдения о характере и путях распространения местничества среди светских феодалов могут быть отнесены и к высшему черному духовенству. |)оль, - по определению Ф. Энгельса, - представлял собой вершину всей феодальной иерархии, верховного главу, без которого вассалы не могли обойтись и по отношению к которому они одновременно находились в состоянии непрерывного мятежа»61. С централизацией Российского государства междоусобные битвы феодалов, заполнявшие «средневековье своим шумом»62, сменились политическими заговорами и распрями местничавших воевод и придворных, опиравшихся в своих претензиях на давние представления о феодальной «чести». Не выступая активно против местничества, обуздывая родовые притязания разрядными путами63, кодифицируя местнические нормы, центральная власть и в данном случае оставалась «представительницей порядка в беспорядке»64, ибо сложная, на первый взгляд даже хаотичная система местнических отношений заключена была в жесткие рамки, определяемые именно центральной властью. Центральная власть определяла возможные решения по всем местническим спорам, а следовательно, и пределы местнических требований. Местничество, несмотря на все раздоры, его сопровождавшие, само по существу становилось инструментом общественной дисциплины и привязывало аристократию ко двору. Запутавшись в паутине местнических счетов и фамильных воспоминаний, наследственная аристократия оказывалась бессильной перед самодержавной властью государя, перед поступательным движением все более усложнявшейся и укреплявшейся бюрократической машины.
Так понятия времен феодальной раздробленности были умело использованы центральной властью в1 своих интересах. Местнические обычаи четко определяли, что служебное положение знатного человека обеспечивается прежде всего верной потомственной службой московскому государю и степенью приближения его родственников к государю 65.
На смену феодальной курии, состоявшей из потомственных местных аристократов и виднейших из пришлых княжат, явилась Боярская дума, членами которой становились по назначению, служебному жалованию. В первой половине XVI в. княжата - владельцы значительных уделов постепенно переходят из числа «слуг»- высших вассалов на положение великокняжеских бояр, терявших при этом остатки былой политической само стоятельности. Весьма интересны наблюдения А. А. Зимина, относившиеся к княжатам западных окраин Российского государства66. Сохранившиеся разрядные записи позволяют предполагать, что «слугами» первоначально было большее число крупных феодалов, чем считали до сих пор. В 1520-е годы ими являлись, видимо, и некоторые Рюриковичи из восточных областей государства - Горбатые, Микулинский, возможно, И. Д. Пеньков. Они писались в разрядах впереди некоторых бояр, но без боярского звания67. А в 1550-е годы «слугой» помимо М. И. Воротынского был и И. Д. Вельский. Он подобно своим дядьям в 1520-е- 1530-е годы стоял выше бояр на местнической лестнице и сделался боярином лишь в 1560-е годы 238.
Закрепление местнических обычаев по существу подчиняло родовую честь служилой 239. Местнические обычаи и какой-то мере приравнивали потомственных удельных князей к потомственным нетитулованным боярам русских пеликих князей - и те и другие рассматривались прежде нсего как служилые люди московского государя. Тем самым юридически и психологически постепенно устранялось само представление о политической независимости княжат. Местничество давало центральной власти способ и со второй половины XVI в., когда «родовая честь подчинилась правилам служилой благодаря окончательно выработавшемуся ритуалу придворного быта, порядку военной и гражданской службы, а также запутанности местнических счетов по родовой чести - счетов, которые нередко разрубались как гордиев узел»6в. Важно отметить, что для того периода, к которому относится основная масса документов, позволяющая судить о характере местничества, А. С. Лаппо-Дани- левский (в отличие от В. О. Ключевского) считал типичным преобладание служебного начала над фамильным. борьбы с «мятежами» княжат, а также нетитулованных аристократов, так как измена одного члена рода «мяла в отечестве» весь род (родственники Курбского, например, после его бегства были понижены на 12 ступеней!) и заставляла самих княжат сдерживать друг друга69. Все это способствовало в конечном итоге ослаблению политического могущества аристократии70.
Именно на эту-то сторону местничества обратили особое вынимание англичане Горсей и Флетчер, бывшие в России в 1570-е-1580-е годы. Местничество помогало центральной власти разобщить аристократию, разбить крупных феодалов на группировки и находить опору в одной из них против другой. Того, чего для ослабления боярства не сумели совершить «перебором людишек» и казнями времен опричнины, добивались с помощью «местнической арифметики». Местнические споры и при Иване Грозном71, и в конце XVI в. использовались и в политических целях. С. П. Мордовина отметила, что опалам Романовых, Р. В. Алферьева, Б. Я. Вельского, даже совсем не родовитого В. Я- Щелкалова неизменно предшествовала «поруха» их родовой чести 72. Местничество, таким образом, оказалось одной из причин угасания аристократических родов, попавших «в опалу», - понижение в разрядах (как писали в местнических делах) «делалось. .. государскою опалою»73.
Для местничества характерно было? служебно-родо- вое старшинство. Между тем внимание иногда акцентируется только на родовом начале и местничество рассматривается как своеобразная кастовая система. Сохранившиеся источники позволяют опровергнуть это мнение. Знатное происхождение обязательно должно было сочетаться со службой предков; фамилии, даже знатнейшие, представители которых долго не получали высоких служебных назначений или «жили в опалах», оказывались в «закоснении» 240. Официальная точка зре- них в Литву (в таких случаях употреблялось выражение «место проездить») весь род Квашниных был «в государ- ской опале». В местнической памяти 1589 г. В. А. Квашнин писал: «.. .и государь на пас в те поры па всех поло- имя ясно выражена в Никоновской летописи при упоминании о Белеутовых, происхождение которых связывали с легендарным Редегой (касожский князь Редедя): «...и от Редеги пошли Белеутовы, да закоснели, а родом велики»78. Безусловное пожалование в бояре только по одной породе - явление крайне редкое79. Даже в роду князей Воротынских А. И. Воротынский (сын боярина и отец бояр) мог оставаться до конца жизни стольником. Захудалые отрасли некогда знатных родов выпадали из родословных книг. В «Бархатной книге» во многих родах показаны в «пресечке» (т. е. вымершими) целые фамилии, существование которых подтверждается разнообразными источниками конца XVII в.80
Правда, приезжие из-за рубежа служилые люди получали первоначально место среди других не за заслуги (они их чаще всего еще не успевали оказать государю исея Руси), а в зависимости от происхождения и политического (или военного) положения у себя на родине - таких феодалов признавали высокими «по иноземству» *. жил опалу, и мы, государь, пидя свой грех, ие смели І1И о чом бить челом государю, ІІИ о отечестве, ПИ о ме- стех» 75. Впоследствии именно опалой объяснил выпадение своих предков из местнических счетов кн. Д. М. Пожарский76. Котошихин позднее (в 1660-е годы) также отмечал, что «многие добрые и высокие роды... в честь не пришли... за иедослужени- ем» 77.
" Особенно выделялись - еще п первой половине XVI в.- по своему положению татарские царевичи (ханычи) и потомки их и «родство с татарами еще почиталось почетным»81. В «Государевом родословце» роды царей астраханских, крымских и казанских названы сразу же вслед за удельными князьями киевскими, владимирскими и московскими, т. е. прежде родов потомков князей литовских, черниговских, тверских, суздальских и др.82 Во второй половине века влияние при дворе потомков выходце» с Востока еще более увеличилось н они оказывались фактически вне местнических счетов (не связывали их п путы воспоминаний о фамильных местнических традициях и «потерьках»), В 1593 г. князь И." Вяземский, вспоминая Астраханский поход 1554 г., говорил о своем дяде - видном участнике похода:. «А хотя будет ои и был в том походе с татары, и в том государь волен - и не в нашу версту живут с татары; Воротынские бывали с татары» 83. Особое возвышение выходцев с Востока к концу царствования Ивана Грозного отмечал М. М. Щербатов, писавший не без злобы об этом царе: «.. .не токмо он повсюду татарских царевичей предпочитая едппород- Но положение MX потомков при московском дворе, как правило, уже зависело от служебной карьеры.
Земельные богатства служилых родов, как известно, тоже создавались в XVI в. не на основе устойчивого родового землевладения, а в зависимости от личных служебных успехов. Прочная землевладельческая традиция известного служилого рода, как показал С. В. Рождественский, поддерживалась «главным образом неизменно счастливой служебной карьерой его членов»86. Здесь уже можно обнаружить достаточно тесную взаимосвязь института местничества с феодальным землевладением.
Понятие о «честности» рода и отдельного лица связывалось с представлениями о служебном почете, о мере жалования, т. е. со степенью расположения государя и близостью к его особе. И по Судебникам, и по Соборному уложению плату за «бесчестье» взимали пропорционально жалованью, в зависимости от вознаграждения - таким образом, основание было установлено чисто служебное. Именно на служебное положение родственников обращалось первенствующее внимание при разборе местнических дел *. Особенно важно было ближайшее по времени служебное положение родственников. «Местни- чаешься безлепно не отцем, но дедом»87, - выговаривали челобитчикам в XVII в. Поэтому выдвинувшиеся по службе младшие ветви некогда знаменитых фамилий старались, воспользовавшись местнической «находкой», оторваться от своих старших родичей, понесших «потерьку» **. иым своим кияэьям российским и боярам, которые многие столетия службы своих предков считали, ио даже и сибирских княэьцов... им предпочитал»м. И еще во второй половине XVII В. Ко- тошихин указывал иа то, что крещеные сибирские и касимовские царевичи «честию... бояр выше; а в думе ни о какой не бывают и не сидят. ..» ®. *
В местнических счетах служба по разрядам учитывалась в первую очередь, и лишь затем считались по родословцам. В местническом деле 1609 г. читаем: «То есть, что от большова брата колено пойдет, а в раэрядех малы и худы будут, а от Меньшова брата пойдет, а в розряде велики живут, а те, государь, худые с добрыми по родословцу лесвицею не тя- жутся, а тяжутся по случаем роэряды» вв.
** Это отразилось и иа процессе фамилиеобразоваиия и повлияло иа иего. Если для первой половнны XVI в. характерна была нестабильность фамильных прозва- ппй - одни и те же лица изпестпы п источниках под К середине XVI в. сами княжата подчеркивали свои служебные заслуги, Даже Курбский, с гордостью вспоминая о том, что ему при взятии Казани было поручено командование полком правой руки, счел необходимым особо отметить: «Приидох к тому достоинству (т. е. к высокому положению в разрядных росписях. - С. Ш.) не туне, но по степенем военным взыдох»91. В местнических спорах 1570-х годов служба признается ценнее «породы»92.
Унижающими весь род считались не только невыгодное соотношение с представителем другого рода на служебной лестнице, но и некоторые должности. Так, служилого человека и его родственников" понижал отъезд на службу в удел93. Особенно велика была разница между «разрядными» и «неразрядными» службами. В местническом споре 1629 г. князь Приимков в таких выражениях писал о преимуществе своего рода по сравнению с родом князей Пожарских* (тоже Рюриковичей): «Родители
наши люди разрядные, а князья Пожарские опричь городничьих и губных старост нигде не бывали и ниже; а прежних государей и ваше государево уложение, что городничим и губным старостам с разрядными людьми п до последних воевод дела нет»94. Во второй половине XVII
в. был составлен даже специальный Местнический справочник «потерек всякому роду по своему прозванию» **. Неизвестный составитель не без злорадства по- раэными фамилиями, то во второй половиие XVI в., особенно в начале XVII в. заметно уже сравнительно четкое выделение фамилий и противопоставление фамильных прозваний одних ветвей рода другим - в местнических делах встречаем формулировки такого типа: «Басмановы с Плещеевыми в родстве и в прозвищах разошлись* 89 (в середиие XVI в. знаменитого опричника А. Д. Басманова именовали Бас- манов-Плещеев) и. *
Князья Пожарские в 1550-е годы принадлежали к среднему разряду служилых людей, были бедны и не могли даже представить должного числа холопов на военную службу 95.
** Полное название рукописи: «Книга перечневая для скорого прииску отеческих дел, для укоризны отечеству и потерки их, у кого с кем будет в отечестве счет, и то писапо в сей книге имяппо. Роды по статьям и в тех статьях под главами тех родов потерки всякому роду по своему прозванию. Выписано из розрядных книг, и из Посольского приказу, и из иных приказов из дел, тому всему имянные статьи, и в сей книге писано имяино по годам, хто где преж сего добрал в отношении 280 фамилий факты «для укоризны отечеству и потерьки их», начиная со времени Ивана Грозного. Там навязчиво упоминаются и низкие служебные назначения: дьяками, губными, станичными, стрелецкими головами *, неделыциками и т. д.
В то же время местничество не создавало и столь уже непреодолимых препятствий для проникновения особо отличившихся на службе малородовитых лиц в среду фамильной знати; более того, казуальность местнических счетов всегда могла быть использована с выгодой для правительства. Действовали по пословице: «Чей род любится, тот род и высится».
Не случайно, конечно, установление местнических норм как государственно-служебных совпало по времени с оформлением первых разрядных и родословных книг; а в середине XVI в. по инициативе центральной власти законодательным порядком регулируются и местнические взаимоотношения военачальников («Приговор» 1550 г.) ** и создаются официальные Разрядная книга и «Государев родословец». В «Государевом родословце» явно обнаруживается уже стремление Ивана IV унизить родовую аристократию - Рюриковичей и Гедиминовичей, приравняв ее к нетитулованной знати и к пришлым восточным князькам. Это очень метко подметил еще В. Н. Татищев, характеризуя тенденцию «Государева родословца».
^_Иван IV, писал он, «повелел родословную книгу сочинить, в которой, многие княжеские роды оставя, знатными шляхетскими наполнил и сравнял»97. «Знатные шляхетские роды» - это те нетитулованные роды, представители которых занимали высокие должности как раз к середине XVI в.
Характерно, что в конце «Государева родословца» помещены три рода, значительно позже других выдвинувшиеся на московской службе, - Ласкиревы, Трахапиотовы и Адашевы. При этом, стараясь возвели- у каких дел п с кем бывали, м и каких чипех, и п которых годех» 96. *
А. С. Пушкин отмечал: «Несмотря на выгоды, дворяне гнушались службою стрелецкою, и считали оную пятиом для своего рода»9в.
** «Приговор» 1550 г. не был направлен против местниче
ства как института (такого мнения придерживался И. И. Смирнов) 99. Введением определенных местнических норм «Приговор» в конечном счете ограничивал местничество, одновременно узаконивая его, но отнюдь не запрещая 10°. чпть царствующий дом, хотели показать, какие славные царские и княжескне роды служат московским государям 101, - и титулованные роды занесли в «Родословец» с большой полнотой (даже те, где не было ни одного думца); из нетитулованных же родов попали те, представители которых принадлежали к думным чинам и в период составления «Родословца» 102.
Круг местничавших лиц первоначально должен был ограничиваться фамилиями, внесенными в Разрядную книгу и в «Государев родословец», а это и были роды, представители которых служили (употребляя выражение Курбского) в чинах синклитских, т. е. думных, и в стра- тилатских, т. е. ратными воеводами |03. Но постепенно местничать начинают и «люди молодые», которым до старинных родов «не достало». Это прежде всего «имян- ные люди» 241, т. е. менее знатные лица, и служилые люди, занимавшие менее видные должности, но также внесенные в различные официальные списки. Именно их, можно полагать, и признавали (уже в документации XVII в.) «разрядными людьми»^
Как уже отмечалось, местничество возникло в среде вотчинников - наследственных землевладельцев и лиц, занимавших из поколения в поколение высокие должности,-и было основано на представлении о наследственности привилегий («отеческой чести»). В период сословной монархии, когда за крупными феодалами еще «сохранялась монополия в военном деле» 104, местничество подчеркивало особое положение боярства, как бы освящало его сословные привилегии. Впрочем, первоначально местнических разбирательств было, видимо, не так много, зачастую ограничивались объявлением протеста по случаю служебного назначения. Вполне понятно, что дворяне (в большинстве своем не вотчинники, а помещики), как лица, выдвигавшиеся прежде всего благодаря собственным заслугам, не могли пе видеть в местнических условностях помеху па пути своего продвижения по служебной лестнице.
В середине XVI в. традиционные понятия о государе вом пожаловании в зависимости от наследственной чести сосуществуют еще с представлениями о пожаловании за выслугу. Это отразилось и в современных памятниках общественной мысли. Если митрополит Макарий в 1547 г. поучал по свершении обряда бракосочетания Ивана IV и его жену Анастасию: «Боляр же своих и боляринь и всех велмож жалуйте и брегите их по отечеству» |08, то в сочинениях Ивана Пересветова легко обнаруживается решительный протест против этого обычая. «Давно того не хвалят мудрые философы, что которые вельможеством ко царю приближаются, не от воинской выслуги, ни от иныя которыя мудрости... - пишет Пересветов в Большой челобитной и советует, - который воинник лют будет против недруга государева играти смертною игрою и крепко будет за веру християнскую стояти, ино таковым воинникам имена возвышати» 242. Еще более резко формулируется эта мысль в «Сказании о Магмете-салтане»: «А ведома нету, какова они отца дети, да для их мудрости царь на них велико имя положил для того, чтобы оныя такоже удавалися верно царю служити» 10э.
Чаяния дворянства удовлетворили в своеобразной форме (характерной, впрочем, для правительственной политики времени Ивана Грозного): местнические нормы сохранили, но их постепенно стали распространять на лиц менее знатных, т. е. институт местничества утрачивал постепенно характер особой привилегии, право местничать переставало быть признаком исключительности. их государьское повеление головы своей складывати и кровь своя лити; а государи, по их послугам, их жалуют, и где кому, что ся прибыток, того и желает и ищет. И то не новое дело; из давних лет повелося: тогда воинам веселие н пожиток, егда рать воздвигнется»110. В позднее средневековье именно воинская доблесть, бесстрашие, готовность погибнуть за дело своего господина признавались характерными чертами настоящего рыцаря и п Западной Европе111. Местничество охватывало новые должности и все большее число лиц243. Это могло произойти только потому, что между боярством и верхушкой дворянства не существовало резких социальных граней112: боярская прослойка пополнялась выходцами из менее знатных родов и в то же время немало потомков княжат впадало «в худобу», становилось «площадными дворянами» 244.
Примерно во второй половие XVI в. уже складывается служебная иерархия, состоявшая из трех групп: чины думные, чины московские, чины городовые или уездные. Соответственно усложняется и система местничества; и в этом плане датировка с середины XVI в. нового периода в истории местничества (о которой пишет А. С. Лаппо-Данилевский) вполне правомерна. Службой «честной», «разрядной» с середины XVI в. начинают считать уже не только службу воевод, но и голов в полках, объезжих голов в Москве, лиц, встречавших и провожавших послов и ведших с ними переговоры («бывших в ответе»), «сказывавших» чины, рынд и т. д., т. е. службу «чинов московских». Число местнических споров заметно увеличивается113. Можно предположить, что в 1550-е годы круг лиц, имевших право возбуждать местнические споры, ограничивался теми, кто попал в перечни Тысячной книги и Дворовой тетради.
Определенная тенденция к уравниванию в те годы различных группировок класса феодалов, ослабление политических позиций боярства, пресечение многих боярских родов и выключение некоторых из них из родословных списков, очень заметное расширение состава видных должностных лиц («имянных людей») - все это приводит к известной «демократизации» первоначально строго аристократического института местничества.
Местнические представления проникали и во внешне- щался в челобитье (1575 г.), поданном па ки. Засекина: «Наперед сего тех думных дворян посылал государь на свою государеву службу э бояры и с окольничими или з боярскими детьми 3 большими роды, а не с такими площадпыми дворя- пы» 114. политические отношения 245. Борьба за место Российского государства среди других государств, за положение великой державы, так же как и спор о титуле, оплеталась местническими предрассудками и в дипломатических документах отражалась в формулах местнической терминологии 246. Местнических правил обязаны были придерживаться послы за границей; во время официальных приемов послам наказывали «быти наперед иных послов» и за столом сидеть «выше иных послов»247, а с послами султана или императора (т. е. представителями общепризнанных великих держав) «ни на посольство, ни за стол никак не ходити» (это отмечено в наказе Ивана IV 1567 г. послам к королю Сигизмунду II Августу) "5. В зависимости от служебных норм производился и обмен пленных: «кого пригоже по его версте» и тех детей боярских, «которые сулили обмену не по своей версте» («а назывались у вас бояры»), возвращали назад248.
Длительное существование местничества, глубокое проникновение местнических предрассудков в сознание объясняется, конечно, и особенностями общественной психологии, самой системы общественных воззрений людей средневековья, рутинностью общественного мышления, тем, что, по выражению Ф. Энгельса, «дворянство коснело в неподвижности»116. Местническую психологию и идеологию, условности местнической практики можно *** Тот же обычай старались приложить и к внешней форме взаимоотношений русских послов с зарубежными должностными лицами. Русский посол (в 1600-1601 гг.) отказался ехать на обед к лорду - мэру Лондона, узнав, что тот будет сидеть за столом в «большем месте |20.
**** Qg эхом читаем и в польской Посольской книге под 1566 г. 121 Такие представления ясно выражены и в послании царя Ивана Василию Грязному, находившемуся в крымском плену |22. понять, только учитывая весь характерный «режим средневековой регламентации» 123 и понятия людей того века о различных стереотипах поведения (и происхождения) для представителей определенных общественных групп («кому что на роду написано»). По меткому замечанию В. О. Ключевского *, тогда «отдельные лица прятались за типами» |24, индивидуальное, особенное не надлежало показывать, полагалось во всем следовать заранее определенному этикету. Общественное положение феодала (и соответственно степень его опасности и для монарха, и для других феодалов), его общественные обязанности и идеалы, в том числе и понятие о «чести» **, даже характерные черты внешнего образа его жизни как бы заранее предопределялись.
Для местнической идеологии и психологии XVI в. было характерно представление об особых привилегиях лиц «повышенной княжачой крови» (выражение Ивана Грозного) 125. Этой психологией были пропитаны и сам царь Иван ***, и окружавшие его бояре, не забывшие * В. О. Ключевский отмечал: «Лицо тонуло в обществе, в сословии, корпорации, семье, должно было своим видом и обстановкой выражать и поддерживать не свои личные чувства, вкусы, взгляды и стремления, а задачи и интересы занимаемого им общественного или государственного положення» |2в. Работа В. О. Ключевского «О взгляде художника иа обстановку и убор изображаемого лица» много дает для понимания общественной психологии человека русского средневековья, хотя автор и несколько преувеличивает степень ее рутинности. В этом плане интересно сравнить наблюдения А. В. Арциховского и других об условностях изображения в русских миниатюрах XVI в., Д. С. Лихачева о так называемом литературном этикете |27, А. Я. Гуревича и других о стереотипных формах общественного поведения, обычаев, ритуалов, обрядов, терминологии, формул, символических изображений, нормативных для данного общества и обладающих силой традиции (или моды) 12в. Перспективным кажется и детальное изучение местничества в плане представлений о знаковых системах (о чем писал Ю. М. Лот- ман) 12э.
** «Спя честь, состоящая в готовности жертвовать всем для поддержания какого- нибудь условного правила, во всем блеске своего безумия видна в нашем древнем местничестве» 130, - заметил А. С. Пушкин. То, что казалось «безумием» просвещенному человеку начала XIX в., воспринималось совсем по-иному его далекими предками.
*** Любопытен местнический экскурс Ивана Грозного: «А Шереметевым мочно ли о былом величии своих предков. Кн. Василий Иванович Шуйский, став царем, счел нужным (в начале XVII уже столетия!) напомнить: «До прародителя нашего великого Князя Александра Ярославовича Невского на сем Российском государстве быша прародители мои и по сем на Суздальской удел разделишась, не отнятием и не от неволи, но по родству, якою обыкли большая братия на большая места седати» 132. И во второй половине XVI в. вовсе не безопасным язвительным пустословием озлобленного и обиженного беглеца могли показаться слова кн. Курбского о том, что «княжата суздальские влекомы от роду великого Владнмера, и была на них власть старшая Руская, между всеми княжаты, боле дву сот лет» *. Недаром Курбский указывал и на происхождение от суздальских князей «великих княжат Тверских» и отсылал читателя в подтверждение своих слов к официальной летописи: «Яко лутче о сем знаменует в летописной книге Рускои»133. Англичанин Флетчер, бывший в России в годы царствования Федора Ивановича, недостаточно разобравшись в местничестве, тем не менее правильно подметил двойственный характер процесса изменения политического положения княжат. Они, по его мнению, утратили все, кроме титула (явное преувеличение), но В1 то же время продолжали занимать первые места во всех общественных собраниях; в обществе строго придерживались внутрисословных привилегий группировок класса феодалов**, и даже беднейшие из кйяжат «горячо при- на Щенятевых глядеть?»131 (Щенятевы - знатный род князей Гедимииовичей). *
Старшего из суздальских князей кн. А. Б. Горбатого называли в середине 1560-х годов претендентом на московский престол 134. А еще прежде Гедиминович кн. С. Ф. Вельский, бежавший в 1534 г. в Литву, а затем оттуда перебравшийся в Крым, выступил с притязаниями на «дедизну свою» - Рязанское княжество (дед его по матери был рязанским князем). Семену Вельскому была отведена значительная роль в планах расчленения Российского государства, на осуществление которых рассчитывали в Польше, в Крыму и в Стамбуле 135.
** Это характерно было и для французского дворянства XVI-XVII вв. Обедневшие, утратившие привычное общественное положение, знатные люди старались напомнить о своих генеалогических претензиях (жестоко высмеянных позднее Ляб- рюйером) и отнюдь не склонны были даже допустить возможность сравнения их с лицами не «голубой крови» 136. иимали К сердцу всякое бесчестие ИЛИ оскорбление СВ"ОИХ наследственных прав 249.
Об этих родовых традициях крепко помнили не только княжата, по и царь, старавшийся в письмах к Курбскому всячески унизить его и других княжат совершенно в духе местнических распрей. И если Курбский напоминает царю о том, что все Рюриковичи «влекомы» от рода Владимира Киевского, и с ненавистью пишет об «издревле кровопийственном роде» московских князей, то Грозный не преминул больно задеть кичливого боярина «восхотевшего» «своим изменным обычяем быти Ерославскому владыце», напомнив Курбскому о службе его отца своему боярину кн. Кубенскому137 и о ничтожестве его родственников князей Прозоровских по сравнению с московским царем: «И сами Прозоровские каковы перед нами? Ино то уж мы в ногу их не судны!.. И у меня Прозоровских было не одно сто!» 138 «А князю Володимеру почему было быти на государстве? От четвертого удельного родился. Что его достоинство к государьству, которое его поколенье?..»139- со злостью писал царь о своем двоюродном брате (Грозный запальчиво выговаривал Курбскому и мелкие обиды, нанесенные ему заносчивыми княжатами).
Спор за первородство, за первенствующее положение среди русских кпязей полностью еще не завершился, и общественное сознание (и царя и княжат) явно отставало от общественной практики. Слишком еще сильны были остатки феодальной раздробленности, слишком заметны они были в сознании окружения царя; и-^Ииян 1У; стремясь закрепить ГДПЮ пплцтицрруущ нрчанигнипгт^ пт яри- стократии (и без ТОГО УЖС-ВС&йШ-ОЧеЦЬ ощутимую) . ничего лучше не смог придумать, как учинить себе особый удел - сначала опричнину, а затем уже и вовсе стал называть себя князем московским, ростовским и псковским 250. "
Т2гобы оторваться от родственных ему княжат, под- ковичам. Гедиминовичей же он поддерживал, потому что в придворной среде к ним были меньше расположены, чем к Рюриковичам ио.
** Так Иван IV титулуется в указной грамоте на Двину от 19 ноября 1575 г. 141 пяться на недосягаемую для них высоту, Грозный всячески выпячив"ает свое происхождение от «Августа кесаря» и византийских императоров, особенно в сношениях с другими монархами (так в местнические отношения втягиваются уже и иностранные государи!), перечисляет исторические заслуги своих предков, московских великих князей (опять-таки в соответствии с местническими нормами, особо выделяя «службу» ближайших родственников). Наконец, очень большое значение и для исхода спора за первенствующее положение среди других Рюриковичей имело венчание Ивана IV на царство - царского титула до него не имел ни один Рюрикович!142
По понятиям Ивана Грозного, собственное величие^ означало прежде всего умаление, унижение всех остальных. И, придирчиво поддерживая свой престиж самодержавного государя 251, он сам старательно формулировал терминологию своего всев"ластия, назойливо повторял заклинания о своей исключительности. Не случайно, конечно, именно при Иване Грозном особенно явственно наблюдается процесс дальнейшего политического «похо- лопления» знати, начавшийся еще с укреплением власти государя всея Руси. Это связано, вероятно, в значительной степени с распространением понятий о зависимости дворовых людей на всех служилых людей Российского государства, с перенесением черт дворцового управления на общегосударственное. Более того, дворяне, т. е. люди дворовые - слуги «государева двора» (в том числе и военные слуги), зачастую происходившие от несвободных людей, первоначально казались выше детей боярских. Процесс слияния дворян и детей боярских в одно сословие-«дворянство» параллелен процессу слияния в сословие «боярство» прослоек высшей знати: и княжат, и нетитулованных бояр. Одновременно с этими явлениями ничество только как характерную черту времени феодальной раздробленности, чуждую политике централизации, но он верно подметил, что уже в середине XVI в. «начало личных заслуг» сменило представление об обязательной наследственности должностного положения. нивелирования основных феодальных сословий имело место и все большее подчинение всех феодалов в целом самодержавной власти и все более заметное отделение власти государя от власти класса феодалов, нашедшее в конечном счете оформление в абсолютистской власти монарха (это отнюдь не меняло классовой сущности власти самодержавного монарха, которая была и оставалась концентрированным выражением интересов класса фео- далов-крепостников в целом; ни о каком якобы надклассовом характере власти монарха или государства вообще, конечно, не может быть и речи).
В местнической идеологии это отразилось очень рельефно. Подчеркивая различия служебных назначений и происхождения отдельных знатных людей, государь в то же время выступал единственным арбитром их местнических споров и всячески выпячивал то, что по отношению к нему, государю, все эти тяжущиеся между собой феодалы остаются холопами. Эту мысль не раз формулировал и сам Грозный в подписанных им документах («а жа- ловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же»), в грамотах, написанных царем от имени бояр в 1567
г.252, и в посольских наказах («государь наш волен своих холопей казнити и жаловати») ,44. Схожие формулировки встречаем и в документах, подписанных самими вельможами; и Флетчер 145 совершенно справедливо обращал внимание своих читателей на то, что во всех обращениях к царю даже самые знатные бояре называют себя холопами 253. Также они называли себя и в документах, в" которых определялись их взаимоотношения с государем. «Вольные слуги» стали «холопями государевыми»^!
п В местнической документации это прослеживается сттолной убедительностью. Иван IV, как известно, приблизил к себе знатнейших и богатейших из Гедиминови- политической терминологии, чем к государственному праву; но не следует пренебрегать и терминологией: история политических терминов есть история если не политических форм, то политических представлений» 14в. чей - И. Д. Вельского и И. Ф. Мстиславского, выделив их из среды других княжат, особенно Рюриковичей, могущих благодаря общности происхождения с царем претендовать на высокое положение в государственном управлении. «Я и эти двое составляем три московские столпа. На нас троих стоит вся держава»149, - передавали в Москве слова царя о его «первосоветниках» 254. Однако назначенные в 1565 г. разобрать местнический спор двух воевод, они в самых унизительных выражениях обратились к царю, так и не решив спора по существу. Грамота начиналась характерно: «Государю, царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии холопи твои Ива- нец Вельский и Иванец Мстиславский и все бояре челом бьют». Далее отмечалось, что царь «приказывал еси нам, холопем своим, их (т. е. воевод. - С. Ш.) судить», и заканчивался документ фразой: «И мы, государь, на твою государеву службу велели итить; и о том, государь, нам, холопем своим, как укажешь: кому напереж велишь писать» 150. Знатнейший из Рюриковичей кн. И. П. Шуйский отвечал в 1581 г. комиссии, разбиравшей местнический спор с ним князя В. Ю. Голицына: «В своих холопех государь волен, как которово пожалует». «В том волен бог да государь: кого велика да мала учинит», - говорил в 1584 г. родовитый боярин к». Т. Р. Трубецкой. «Делается царским милосердием, и в чести живут, и в безчестье»,- писал в XVII в. знаменитый князь Д. М. Пожарский. «Честны мы, холопы твои, бывали по твоей государевой милости, а безчестны бывали по твоему же государеву указу» (слова кн. Ф. С. Куракина, 1640 г.) ,51. Как эти местнические формулы знатнейших княжат напоминают слова «страдника» Васюшки Грязного, униженно и льсти- что ни Вельские, ни Мстиславские не подверглись казням, хотя с них брали крестоцеловальные записи; достаточно широко распространены были слухи об их «изменах», и сам царь расспрашивал в застенке возвратившихся из Крыма «полоняников» об «изменнической деятельности князей» 152. по писавшего Ивану IV из крымского плена: «Ты, государь, аки бог - и мала и велика чинишь»-15,^
Таким образом, официальную идеологию местничества XVI-XVII вв. трудно назвать и охарактеризовать только как «аристократическую». Это и одна из форм выражения идеологии «самодержавства», основанной на подавлении личного достоинства, на признании всех подданных (в том числе и самых знатных) холопами царя, а «идея великого самодержавия, - писал А. И. Герцен,- это идея великого порабощения» ,54.
Конечно, уже в XVI в. замечали, что местничество - «поруха государеву делу». Поэтому с середины XVI в. предпринимались меры упорядочения местничества155, а разрядные книги сохранили грозные окрики царя Ивана против местничавших воевод (особенно во время военных действий) 156. Однако па протяжении всего XVI в. местничество по существу официально поощрялось, хотя во время ответственных военных походов объявлялось «без- местие» 255 («как служба минетца, счет будет»), а на заседаниях Боярской думы «безместие»157 было принято раз и навсегда.
Местничали между собой и опричники|58: известны местнические распри воевод опричных войск159. Опричники из родословных фамилий так близко к сердцу принимали местнические неудачи, что один из них (М. А. Без- пин-Нащокин) «от той боярской обвинки хотил пострит- ца»,60. Впрочем, впоследствии назначения, отмеченные в опричных разрядах, оспаривались в местнических спорах. «А хоти будет таков розряд и был, и та была государева воля, в опричныне, в том государь волен», - заявляли в 1593 г.; в XVII в. М. Вельяминов, местничаясь с кн. В. Вяземским, сказал еще более резко: «Искони... Вяземские князи люди городовые, а объявились только в опришные годы, в кою пору... князь Офонасий Долгой- Вяземской посягал на крестьянскую кровь»161. Местни- чались и в середине 1570-х годов, когда великим князем чтоб ко князю Михаилу ездили и были с ним без мест: князь Ондрей Катырев, князь Дмитрей Куракии, киязь Данило Одоевской, киязь Петр Телятевской и ииые кия- зи» 162. формально считался Симеон Бекбулатович, - местнические челобитья писали на имя «государя князя Ивана Васильевича Московского163; сам Иван IV разбирал местнические дела.
Ущерб, наносимый местничеством государственным интересам, уже в XVI в. был очень велик. Некоторые военные поражения являлись прямым следствием местничанья воевод, поступавшихся ради соблюдения «отеческой чести» своей фамилии интересами государства. Но противостоять злоупотреблениям местничества, решительно ограничить сферу его действия не столько не хотели, сколько не могли. К отмене местничества в середине XVI в. не, были еще подготовлены ни политически, ни психологи- 256 чески. Понадобилось время, чтобы произошли определенные перемены в общественном сознании господствую- щего класса. ;
Такие перемены стали заметны к концу XVI в.*, а і особенно в начале XVII в. «.. .Живые следы прежней ав- ? тономии» отдельных «земель» и княжеств 164 постепенно исчезают и окончательно вырабатываются строгий риту-t ал придворного быта и порядок военной и гражданской j служб. Политические и экономические силы боярства из- * рядно уменьшились, и сам состав его существенно изменился: «прежние большие роды, князей и бояр, многие без остатку миновалися»165. Из иноземцев местных бояр «заезжали» теперь лишь выходцы с Востока 257. учинит; а по ся место с 1 князь Юрьем никто в его, Шереметева, версту ие бывал» 167. Приближение к государю верховских князей,| очевидно, не считалось! обидным для коренных рус- Д ских княжат, так как на "! Руси бытовало представле- j иие о Литовской земле как
о близкой Русской земле \ (часть некогда единого древ-" нерусского государства, родственные связи литовских и русских княжат, одна религия, общий еще в XVI в. го- 1 сударствениый язык, сход- ^ ные обычаи и т. п.). І В договорных записях 1610 г. гетмана Жолкевского с московскими боярами об избрании царем польского королевичи специально оговаривалось: «И московских княженецких п боярских родов прыеждчыми иноземцы в отечестве и в чести не теснити и не понижати» 1б8. Среди бояр выдвинулись новые фамилии, преимущественно из младших ветвей древних родов (и княжат, и нетитулованной знати), и они-то и составили высший слой служилых людей Московского царства. В 1553 г. (даже по летописной приписке конца 1570-х-1580-х годов) бояре, отказываясь присягать малолетнему сыну царя Ивана, мотивировали это нежеланием служить недостаточно знатным Захарьиным, а в 1613 г. потомок Захарьиных оказывается более желанным кандидатом на царский престол, чем титулованные лица; еще прежде, в 1598 г., избрали царем нетитулованного шурина последнего из царей Рюриковичей Б. Ф. Годунова:
Во второй половине XVI в. прочно утвердился и взгляд на бегство за рубеж как на измену (о жизни Курбского за рубежом говорили в России с презрением 258) и окончательно вытравилось из сознания представление о праве боярского отъезда.
Постепенно происходит все более заметная консолидация класса феодалов. Если в середине XVI в. «похолопле- ние» служилых людей, даже княжат, было частым явлением и идеолог дворянства Пересветов обращал внимание на необходимость борьбы с ним, то для середины XVII
в. это уже редкость; если в начале XVII в. служилых людей, и даже большие группы их, можно было встретить в рядах участников массовых народных движений, то к середине XVII в. служилые люди сразу же и единым фронтом выступают против всяческого проявления антифеодальных и антицаристских настроений. Массовая народная война начала XVII в., напугав феодалов, способствовала окончательному четкому размежеванию общественных классов. В крестьянской войне под руководством Разина уже нет попутчиков из среды мелких Курское княжение» - переписчик заменил более понятными современнику презрительными словами: «Лутче бы ми смерть, нежели Курбского княжение» 169. феодалов: мелкие и средние феодалы участвовали в подавлении этого движения с не меньшей жестокостью и классовой убежденностью, чем крупные феодалы.
С известной «демократизацией» господствовавшего класса феодалов происходит и дальнейшая «демократизация» местничества, расширение сферы его действия. Понятие чести и практика местничества широко распространяются на городовое дворянство |70. Это свидетельствует о все большей сословной консолидации класса" феодалов в целом. Если в начале XVI в. местничество первоначально было признаком сословной ограниченности сравнительно узкого слоя боярства, а примерно с середины XVI в. стало атрибутом взаимоотношений и чинов московских, то в XVII
в. местнические нормы проникают в среду городовых чинов, прежде всего, конечно, в их верхние слои (выборное дворянство). К середине XVII в. лица, обладавшие местнической привилегией, представляли собой верхние слои господствующего класса феодалов (и естественно, что возглавляло этот слой боярство 259). Наконец, в местнические споры втягиваются и дьяки и даже гости. Так окончательно оформляется состав «честных» лиц, претендующих на участие в политической жизни государства, т. е. по существу отслаивается социальная верхушка феодального государства XVII в., противостоящая остальному населению страны, в том числе в какой-то мере и дворянской мелкоте.
Местничество фактически перестает быть привилегией аристократии, хотя и продолжает рассматриваться как признак «аристократизма», и к местничеству все чаще прибегают недавно выдвинувшиеся служилые люди, опасавшиеся того, что их «аристократизм» недостаточно отмечен и не всеми признается. От XVII в. сохранилось много местнических дел и еще больше упоминаний о таких делах, которые возбуждали представители фамилий, в XVI в. вовсе малоизвестных; и «наченша от больших и до меньшей чести сице творилося», - писали о местничестве в конце XVII в.171 вращается с течением времени в родовую. Подобное явление в той или иной мере заметно и в истории западноевропейских государств 17Э. В местнических челобитных нередко приводятся данные о холопском положении родоначальников дворянских фамилий, в том числе и тех, которые приписывали себе очень знатное происхождение. Сведения такого рода зачастую действительно находят подтверждение в источниках XV-XVI вв. «Государев родословец» пополняется «по изволу» новыми фамилиями 260. В то же время с местническими целями распространяются фамильные родословцы и особые местнические книги, куда вносятся «случаи», касающиеся определенного рода и служебных отношений его членов с представителями других родов 261. Дошли до нас и разрядные книги частной редакции с добавлением- «затейками» - о том, «чего в государевых разрядах не бывало». Такие рукописные книги, так же как и «домашние памятные родословцы» 174, содержащие многие, чаще всего легендарные, данные о службе представителей того или иного рода, переписывались (иногда даже самими фамильными людьми, «своею рукою») и тщательно хранились. Сведения таких книг должны были оставаться фамильной тайной, и лишь в случае необходимости их неожиданно приводили в местнических спо-
В XVII в. опасные для дела централизации политиче- могли встретиться в местническом распорядке (на кн. Прозоровских, кн. Лыковых, Очиных-Плещеевых и др.) 177.
*** Интересна запись на такой разрядной книге одного из Бутурлиных (сделанная в третьей четверти XVII в.): «А сию книгу разрятиую иикому ее не отдавать и ие показывать, потому что в сей книге писано про все многие роты, потому никому иё кази, ведай сам себе. А подписал сию книгу я, Иван, своею рукою. А ко- торыя статьи иатобно про себя, и ты себе тетратку сделай озобую и выписывай себе именно: которого году и которого году кто с кем бывал пезеловиа» т. ские претензии потомственной аристократии превращались в исторические воспоминания. В то же время вредные последствия местничества (особенно поведение воевод во время военных действий) становятся все более пагубными и нетерпимыми для государства. Ненадобность местничества ощущается все заметнее. В обществе постепенно утрачивается уважение к этим, казалось бы, исконным порядкам взаимоотношений служилых людей, хотя в силу традиции число местнических дел продолжает увеличиваться. Неуважительное отношение к местничеству отразилось и в известных язвительных замечаниях Котошихина 179, и в распространении пародийных разрядных записей, и в описаниях вымышленных посольств (к султану).
Местничество изжило себя. Если в XVI в. местничество в известной мере способствовало приближению абсолютизма, то в XVII в. оно становилось помехой на пути к его окончательному утверждению. С ростом бюрократизма в абсолютистском государстве постепенно устраняются возможности проявления общественной самостоятельности и верхами общества (ликвидация местничества) и более широким кругом лиц (прекращение деятельности земских соборов).
Центральная власть принимает все более действенные меры против местничества: отдельным служилым людям на определенное время даются «невместные грамоты», объявляется «безместие» не только во время военных походов, но и во время дворцовых приемов и празднеств. За «смуту» в царском «свадебном деле» 180 «породою своей, или местами, или чином» виновных лишали поместий и вотчин или даже «казнили смертию» 263.
Соборный приговор 1682 г. начало серьезной борьбы с местничеством относит уже ко времени первого Романова. Противодействие Романовых распространению этого института объясняется помимо необходимости устранить помехи государственному управлению и тем обстоятельством, что принадлежавшие по своему происхождению к нетитулованной знати новые московские цари в какой-то мере могли и опасаться попыток уцелевших по томков знатных княжеских родов использовать местничество в своих интересах.
К концу XVII в. в местничестве окончательно перестают быть заинтересованными и центральная власть, и группировки господствовавшего класса, что нашло свое отражение в решении участников собора 1682 г.264, отменившего «для совершенной в... ратных, и в посольских, и во всяких делах прибыли и лучшего устроения» это «богом ненавистное, враждотворное, братоненавистное и любовь отгоняющее местничество» 265 (слова патриарха Иоакима) ,82. Решение об отмене местничества можно связывать и с военными реформами183. С отменой местничества была устранена существеннейшая помеха выдвижению на военной 184 и административной службе лиц за их служебные заслуги.
Обычно, характеризуя решение об отмене местничества, указывают прежде всего на заинтересованность дворянства в этом акте и активную роль высшего духовенства в лице патриарха Иоакима. Позиция боярства изображается чаще всего таким образом, будто боярство вынуждено было поступиться этой дорогой для него привилегией лишь под напором других участников собора. Между тем материалы собора 1682 г. и другие источники позволяют прийти к иному выводу. Боярство (во всяком случае в большинстве своем) также оказывалось заинтересованным в отмене местничества - демократизация этого института приводила к фактической утрате боярством привилегированного положения. Местнические споры и столкновения потомков «фамильных людей» с недавно выдвинувшимися служилыми людьми унижали аристократию, и фамильные люди также хотели избавиться от тяжелой обязанности поддерживать свой престиж путем соблюдения местнических обычаев.
Одним из инициаторов отмены местничества был знатнейший боярин кн. В. В. Голицын, а формально поводом к отмене местничества послужила невозможность при организации новых воинских частей обеспечить в буду- зей Хованских того же 1682 г.: «...и многих господ своих и свою братию бояр бесчестили и нагло поносили и иикого в свою пору не ставили» 185. щем малолетних представителей знатнейших фамилий службой, достойной их родовой чести, «чтоб впредь от тех родов в попреке и в укоризне не быть». Еще важнее другое: создаваемые по решению того же собора родословные книги 266 как раз и должны были подчеркнуть особое положение в государстве именно фамильных людей. Предложено было составить книги нескольких категорий в зависимости от срока начала службы родоначальников фамилий -первая книга должна была включать те «честные и княжеские роды», которые бывали на службе еще при Иване Грозном, и в основу ее предполагалось положить «Государев родословец» 1555 г.187 Так законодательным порядком фиксировались различия по происхождению (и опять-таки по длительности службы) между группировками господствовавшего класса.
С попытками укрепить положение фамильных людей связывается и проект того же года 188 о «великородных вечных наместниках» 267. Некоторые фамильные люди надеялись, воспользовавшись болезненностью царя Федора Алексеевича и малолетством его наследников, установить боярскую олигархию немногих фамилий (или даже лиц). Но проекты эти были обречены на провал. Политические возможности боярства к концу XVII в. были уже исчерпаны, боярство окончательно утратило к этому времени чувство сословной солидарности, а наиболее дальновидные или прогрессивно мыслящие бояре, понимая химеричность усилий по восстановлению политического престижа аристократии, оказались вскоре среди сотрудников Петра I, объявившего решительную войну боярскому консерватизму.
Показатель полнейшего неуважения Петра к местническим нормам - предоставление на время отсутствия царя (в годы «Великого посольства») особых полномочий стольнику кн. Ф. Ю. Ромодановскому. От такого пре- старшинстве бояр, окольничих и думиых людей по 34 степеням составлен также при Федоре Алексеевиче 190. Интересны наблюдения А. И. Маркевича191 о близости проекта к западноевропейским формам, а также к петровскому законодательству. фения дедовских обычаев служилой знати оставался лишь шаг до насильственной стрижки бород и Всешу- тейшего собора, убивавшего и традиционное уважение к соборам. Стародавние обычаи решили окончательно похоронить издевкой и смехом.
Отмена местничества расчистила дорогу таким реформам, как уничтожение думных чинов и Боярской думы и учреждение Табели о рангах. В XVII в: говорили, что царь «за службу жалует поместьем и деньгами, а не отечеством»; Петр I осмелился замахнуться и на это привычное представление - при нем стали жаловать и титулами. Понятно, что память о местничестве, как бы символизировавшем прежние общественные привычки, не могла не быть ненавистной Петру и выдвинувшимся из низов «птенцам Петровым». Отмена местничества - этого рудимента средневекового мышления и средневековой политической системы (приспособленных, правда, «самодержавством» к своим целям) -является одним из показателей отмеченной В. И. Лениным эволюции самодержавия в «направлении, которое можно назвать направлением к буржуазной монархии» 192.
С уничтожением местничества не исчезли, однако, ни местническая идеология, ни местническая психология 268, более того, не сразу искоренилась и местническая практика193. Фамильные люди XVIII в. долго еще держались генеалогических воспоминаний и местнических предрассудков. Долго не исчезал и страх быть наказанным за преступления (реальные или мнимые) родственников, за принадлежность «к ненавистному имени злодейского рода». Слова эти находим в письме кн. Я. Ф. Долгоруко- п Крупнейший дипломат времени Петра I кн. Б. И. Куракин упорно размышлял над тем, как «найти средство тельном - противопоставлении узкоэгоистических потребностей общим, местных интересов - общенародным и общегосударственным. у,., (кать знатные роды на Должной высоте» t9S. Он ре- імил написать книгу с возражениями тем, кто был убежден, «что княжеские и знатные фамилии не представляют ничего особенного, что хотя они и знатны, но все же люди, как и они» 196. Попытка в какой-то мере выполнить пожелания кн. Куракина и возродить влияние боярской аристократии имела место в годы царствования мальчика Петра II и особенно в первые месяцы 1730 г., когда, по выражению А. С. Пушкина, «старая наша Ари- стокрация на минуту возымела свою прежнюю силу и влияние» ,97. По проекту верховников" в высшие государственные учреждения предполагалось выбирать членов «из фамильных людей, из генералитета и из знатного шляхетства... а особливо старыя и знатныя фамилии будут иметь преимущества, получат ранги и к делам будут определены по их достоинству» |98. Возвышение двух княжеских фамилий - Голицыных и Долгоруких - не на шутку встревожило шляхетство, т. е. верхи нового дворянства, энергично воспротивившиеся олигархическим планам верховников.
Местнические предрассудки были в те годы, видимо, еще очень живучи. Недаром кн. А. Д. Кантемир (впоследствии деятельный участник событий 1730 г.) в сатире 1729 г. с характерным подзаголовком «На зависть и гордость дворян злонравных» зло. высмеивал местнические претензии. Знатному бездельнику, кичившемуся высоким положением своего рода еще во времена кн. Ольги, ссылавшемуся на гербовники, «грамот виды разны», родословные книги и приказные записи («с прадедова прадеда, чтоб начать поближе, думнаго, наместника никго не был ниже»), Кантемир противопоставляет личные заслуги тех, которые «собой начинают знатный род» |99. В сатире проводится петровская точка зрения на дворянство как на сословие, возникшее некогда из заслуг предков и поэтому доступное непрерывному обновлению путем введения в него новых лиц, выдвинувшихся своими полезными делами 200. Однако и идеолог шляхетства 1730-х годов, автор обширного проекта государственных преобразований, кабинет-министр А. П. Волынский «все чванился и хвастался своей фамилией, причитаяся к царскому роду» 201.
Сильнейший удар местническим пережиткам нанесли манифест 1762 г. «О даровании вольности и свободы все му российскому дворянству», освободивший ГОСПОДС"- вавший класс от обязательной службы. Колоссал. ;. е" влияние не только на придворный обиход, но и на дел:; государственного управления и общественную жизнь приобретают со второй четверти XVIII в. «случайные269 или («сильные») люди». (В делах правления не власть мест государственных, а сила персон, отмечал современник Н. И. Панин). Уделом потомственной аристократии становится оппозиция, постепенно все более безобидная и растворившаяся к концу XVIII в. в беззубых разговорах в кулуарах Английского клуба, и в беспомощном злопыхательстве в гостиных помещичьих усадеб. Идеолог дворянской аристократии второй половины XVIII в. кн. М. М. Щербатов, скорбевший о том, что «стали не роды почтенны, а чины, и заслуги, и выслуги», тщетно старался возбудить «дух благородной гордости и твердости в сердцах знатно рожденных россиян» ссылками на обычаи предков 202.
М. В. Ломоносов, гордый тем, что всего, чего он достиг, добился своими личными усилиями и вопреки классовым препонам и предрассудкам занял прочное общественное положение, писал в 1751 г. в драме «Тамира и Селим»: «Кто родом хвалится, тот хвастает чужим» 203. Это уже взгляд человека нового времени. «Хвастовство древней породы» возмущало А. Н. Радищева. Он осмеивал тех дворян, которые увлекаются родословными и сокрушаются об уничтожении местничества 204.
В начале XIX в. местнические обычаи казались характерной чертой старомосковского барства: «В Москве уж исстари ведется, что по отцу и сыну честь» («Горе от ума»). Выслуга независимо от происхождения постепенно утверждалась как важнейшее средство личного возвышения человека и в военной и в гражданской службе, м умение выслужиться - иногда даже самыми унизительными способами - начинает «цениться» как высшее достоинство. Иная точка зрения, высказанная А. С. Грибоедовым в первой четверти XIX в. устами Чацкого, казалась «служилым людям» той эпохи признаком безумия.
Местническая идеология, точнее сказать, генеалогические предрассудки своеобразно отразились даже в сознании прогрессивных мыслителей начала XIX в. - декабристов, Пушкина, позже Лермонтова. У Пушкина было романтическое представление о политической независимости родового дворянства 270. «Потомственность высшего дворянства, - писал А. С. Пушкин 205, - есть гарантия его независимости; обратное неизбежно связано с тиранией или, вернее, с низким и дряблым деспотизмом»271. Отсюда и любование местничеством как признаком аристократической гордости, и сожаления о принижении родовой знати 206. Передовая дворянская интеллигенция из потомственных родословных людей - «обломки игрою счастия обиженных родов» - как бы противопоставляла себя реакционной придворной «черни» - надменным потомкам «известной подлостью прославленных отцов» (слова М. Ю. Лермонтова), плотно окружавшим трон самодержца. И лишь когда на смену дворянским революционерам пришли революционеры-разночинцы, местничество было уже окончательно осмеяно и унижено в художественной литературе рассуждениями Некрасова о «дереве дворянском», о «родословном дереве» («Комуна Руси жить хорошо»).
Легенда о местничестве как о выражении аристократической самодеятельности и институте, ограничивавшем власть монарха и защищавшем дворянство от царского произвола, зародилась, очевидно, еще в первой половине XVIII
в.272 Желаемое выдавалось за действительное, и некоторые историки оказались в плену этих представлений аристократической оппозиции императорскому деспотизму. *** Фамильные люди уже при Петре I связывали падение их престижа с отменой местничества. Князь Б. И. Куракин в «Гистории о царе Петре Алексеевиче», характеризуя годы малолетства Петра I, писал: «И в том правлении наиболее начало падения первых фамилий, а особливо имя князей было смертельно возне- навидимо и уничтожено» 200. Легенде о местничестве сопутствовала легенда о земских соборах как органах соучастия третьего сословия- предков позднейшей буржуазии -в управлении государством. И здесь желаемое выдавалось за действительное. И те же идеологи буржуазии и проповедники прогрессивной роли государства в истории народа, взяв основной тезис аристократической легенды о местничестве, оценили местничество лишь как вредное явление в отечественной истории, препятствовавшее укреплению государства и привлечению к общественной деятельности «нефамильных» людей. Все это вместе взятое наложило отпечаток на историографию о местничестве, где в большинстве работ публицистические рассуждения и выводы преобладают над источниковедческим исследованием. История местничества по существу еще ждет исследователя.
Определение местничества - система норм в социальной, служебной, бытовой среде знати, действовавшая в 15-17 веке в России.
В свое время московский князь объединил вокруг себя земли. Потомки былых владельцев этих земель стали частью правительственного класса. Именно бояре создали систему служебных отношений, которая известна как местничество. Кто такие бояре?
Боярство
В былые времена существовал Государев родословец. В нем были записаны представители важнейших служилых родов. Составлен родословец был при Иване Грозном. Именно на этот документ опирались при разбирательстве генеалогических споров.
Фамилии, которые находились в документе, стали называться родословными. Вот эта самая родословная знать стала именоваться московским боярством. Чтобы сохранить за собой право относиться к знати, необходимо было входить в родословный круг. Для этого среди предков должны находиться московские бояре, окольничие и прочие высшие чины.
Создание местничества
Обычай распределять места московских бояр за столом князя появился в 14-м веке. Сформировалось местничество к середине 16-го века. Система постоянно развивалась. В нее входили новые роды, которые возвышались по разным причинам.
Понять, что такое местничество, довольно сложно. Прежде всего необходимо разобрать принцип этой системы.
Принцип местничества
В современном мире при назначении лиц на службу учитываются такие факторы, как образование, опыт работы, личные качества и прочее. По-другому обстояло дело в 16-м веке на территории Московского царства.
Когда выбирали человека на замещение высшей должности, учитывались не личные качества претендента, а значимость его фамилии. Также важно было генеалогическое положение каждого представителя внутри своего рода.
Например, князья Одоевские ставились выше Бутурлиных. Поэтому представитель Одоевских получал должность выше. При этом старшие Бутурлины могли сравниваться с младшими князьями Одоевскими.
Немаловажное значение имело не только служебное положение предков, но и его давность. Другими словами, представитель знати, у которого дед был боярином, претендовал на более высокое назначение, чем лицо, у которого боярином был отец. Во внимание бралась только мужская линия.
Старшинство внутри рода работало по следующему принципу: младший брат на одну ступень ниже старшего. Из этой схемы получалось, что старший сын старшего брата в правах сравнивался с четвертым братом, то есть своим дядей. В некоторых случаях человек мог занять ступень выше, чем ему полагалась в иерархии.
На подавляющее большинство государственных должностей служащих назначали по нормам местничества. Следить за всеми назначениями и фиксировать их в специальной книге полагалось дьякам Разрядного приказа.
Теперь разберемся, что такое местничество, конкретнее.
В придворной сфере
Поскольку большинство лиц были связаны родственными отношениями с семьей царя либо были фаворитами, то за столом вместе с государем все рассаживались согласно этикету и церемониалу. Служащие одного чина размещались по местническому счету.
По-настоящему суть местничества раскрывалась во время подготовки к торжественным церемониям:
- свадьба;
- венчание на престол;
- крестный ход;
- прием послов;
- посещение летнего дворца.
Служащие спорили за получение «места».
В военной службе
Чтобы понять, что такое местничество в полках, следует упомянуть Приговор о местничестве. Он был составлен в 1550 году при Иване 4-м Грозном. Но некоторые формулировки были настолько туманными, что вызывали множество споров.
В каждый полк ставили одного-четырех воевод. Главным считался первый воевода большого полка. Воеводы других полков стояли на ступень ниже. Во многих вопросах не было ясности. Например, не до конца определялось положение воеводы полка левой руки.
Кто решал конфликтные ситуации?
Множественные споры относительно местничества в России разбирались разными способами. Решить вопрос мог человек, который осуществлял назначение. Нередко в ситуации разбиралась боярская комиссия, которую назначал царь. В некоторых случаях правитель руководил комиссией.
Судьи занимались проверкой фактов по разрядным книгам, документам личных архивов, информации Разрядного приказа. Также собирались свидетельские показания, и сравнивался счет «мест» предков спорящих сторон.
На решение могли влиять не только высокие должности предков, но и сведения о низших службах, позорящих знатный род. Лицо, которое проигрывало спор, обвинялось в нанесении «бесчестья». Его приговаривали к выплате штрафа, формальному кратковременному аресту, называли «ослушником царской воли». Иногда применялись телесные наказания. Существовала такая форма наказания, как «выдача головой». Проигравшее лицо приходило под конвоем к победителю и публично просило прощения.
Неподчинение приговору могло повлечь за собой более суровые последствия. Конфликтные разбирательства могли тянуться годами, ничем не заканчиваясь. В редких случаях признавалось равенство сторон. Разбор споров откладывался во время военных действий.
Ограничение местничества
Подобная система существенно осложняла должностные назначения. Особенно тяжело было распределить «места» в полковых воеводствах. Лицо должно было соответствовать генеалогическим и разрядным требованиям. При этом следовало минимизировать вероятность возможных фамильных притязаний.
Чтобы исключить споры относительно важнейших должностей в полках, в 1550 году был оглашен приговор царя и Боярской думы. По нему некоторые должности были убраны из местнического счета, они объявлялись «без мест».
Идея местничества
Система местничества является строго консервативной и аристократической. Отношения между фамилиями, которые когда-то были установлены, не изменялись. Если отцы и деды стояли на определенной службе, их место занимали потомки.
Местничество не являлось фамильной наследственностью конкретных служебных должностей. Оно было наследственностью служебных взаимоотношений между фамилиями. Например, князь Одоевский мог занимать любую должность, но она должна была быть на ступень выше, чем у Бутурлина.
Политическое значение местничества
Введение местничества привело к тому, что положение бояр стало зависеть от службы их предков. Другими словами, политическое значение фамилии не зависело от усмотрения царя, личных заслуг лица либо его удач.
Если предки занимали определенную ступень, на ней же должны находиться и потомки. И менять этот порядок было не позволено. Повлиять на подобную иерархию не могла ни милость государева, ни личные таланты, ни заслуги перед государством.
В службе не существовало соперничества, поскольку все предопределялось родословной. Место не нужно было заслуживать, завоевывать, оно доставалось по наследству. Служивый человек не занимался собственной карьерой, он мог только выискивать для себя более выгодное «место», судиться за него в спорных ситуациях. Весь род следил за ним. В случае служебного выигрыша все его родичи повышались. В то время как служебная «потерька» понижала всех представителей рода.
Фамилия выступала как единое целое в служебных столкновениях. Ее интерес стоял превыше личных желаний и нравственных побуждений. Родовая знать устанавливала между своими представителями служебную солидарность, круговую поруку, взаимную ответственность.
Существует пример, который объясняет важность местничества для бояр. В 1598 году состоялся поход. В нем князь Репин-Оболенский занимал место ниже князя Сицкого. Он должен был добиться для себя пересмотра, но не стал этого делать, поскольку дружил с Сицким. Фамилия Оболенских обиделась на своего родственника. Они обратились к царю. Государь разобрал дело и вынес решение, что князь Репин-Оболенский понизил только себя перед родом Сицких, то есть род Оболенских от этого не опустится ниже своего отечества. Получается, что местничество защищало фамилию не только от произвола со стороны правителя, но и от необдуманных решений отдельных лиц.
Боярин мог лишиться имущества, быть изгнан, избит. Однако никто не мог заставить его занять «место» в управлении ниже своего отечества.
Повлиять на распределение мест не мог даже государь. Примером этому служит случай с Волконским. Когда он пожелал стать выше боярина Головина, суд посадил его в тюрьму. Дума приняла сторону родовитого Головина. То есть царь может обогатить своего служивого человека, но не может сделать его родовитым. Это под силу только предкам.
Недостатки местничества
Для понимания, что такое местничество, следует больше узнать о недостатках этой системы. Исследователи выделяют два основных пункта.
В заключение
Местничество являлось ключевым элементом светской субкультуры Российского государства в 15-17-м вв. В этой системе вырабатывались нормы морали и этикета, а также историко-культурные генеалогические традиции.
Молодых дворян воспитывали так, чтобы они умели защищать свой род от посягательств со стороны. Местничество сыграло важную роль в развитии дворянского самосознания.
Удивительный русский царь Федор Алексеевич, что по состоянию здоровья смог усидеть на троне всего шесть лет, успел за свое краткое правление провести множество полезных реформ, значения и важности которых, скорее всего, не понимал и сам. Одним из его решений была отмена местничества в 1682 году, когда государственные должности перестали передаваться по степени родовитости семейства и предков. Однако перед этим страну ожидал долгий и нелегкий путь, который и привел к подобному результату, именно о нем и пойдет речь. Однако так как тема эта достаточно обширна, постараемся вкратце обозначить лишь основные вехи, которые нужно учитывать, для лучшего понимания происходивших на то время событий.
Разбираемся, что такое местничество: определение по истории просто и понятно
Если разбираться досконально, то к появлению местничества на средневековой Руси были на самом деле достаточно весомые предпосылки исторического характера. К примеру, стоит понять, как образовывался государственный аппарат управления, а формировали его, основываясь, в основном на польско-литовское законодательство, которое на то время казалось намного совершеннее и более продвинутым.
Нужно знать
На самом деле, все достаточно просто, так как местничество – это порядок распределения разнообразных государственных должностей (мест), не по заслугам, способностям или возможностям, а банально по родовитости и знатности семейства, к которому принадлежит претендент.
Таким образом, местничество, это, по сути система управления, своего рода инструмент, который помогал распределить должности в определенном порядке. То есть, во внимание принималось происхождение предков претендента, а также их служебное положение на данное время. С одной стороны, это было в некоторой степени оправдано, однако пробиться к «кормушке» могли далеко не все, и зачастую самые способные оставались за бортом власти.
Получается, что раздумывая, что такое местничество, можно с уверенностью сказать, что именно оно превратило русское средневековье дворянство в своего рода закрытую аристократическую группу, доступ в которую был строго регламентирован и ограничен. При этом, сословные и родовые интересы ставились во главу угла, даже когда это шло в полный разрез с интересами общесоциальными, если можно так выразиться.
Кроме всего прочего, учитывалась не только родовитость, как таковая, но еще и личностное положение в семействе, по отношению к формальной главе. Более старшие члены семейств имели весьма большое преимущество, да и заслуги все же учитывались. К примеру, боярский сынок, отец которого особо отличился принимался лучше и охотнее, чем ребенок того же рода, но отец которого не отличился никакими особыми заслугами.
Да и за царским столом сидели все именно по такому ранжиру, то есть самые родовитые и знатные поближе к правителю, а те, кто попроще, с самого краешка стола. Система местничества была крайне несовершенной, и мешала развитию страны в целом, отбрасывая ее автоматически на несколько сотен лет назад.
Интересно, что зачастую при дворе в среде бояр возникали самые невероятные местнические споры, разрешить которые было бы просто нереально. Однако решал их царь, приказам которого перечить было бы глупо. Борьбы за должности порой заканчивалась и кровопролитием, а иногда и просто семейной и родовой враждой, и только царь, вкупе с чиновниками Разрядного приказа мог разрешить недоразумения и погасить вражду, порой длившиеся годами и даже десятилетиями.
Местничество в древней Руси: суть, особенности, преимущества и недостатки
Приблизительно с конца пятнадцатого века весь государственный аппарат формировался именно руководствуясь принципами местничества. Как уже и говорилось, это значительно тормозило развитие державы в общем. Выбор людей на должности, не по способностям и талантам, а по семейному положению, родовитости и знатности, значительно снижал уровень эффективности этого аппарата, а главное, не давал пробиться к власти действительно талантливыми способным руководителям. Именно потому отмена местничества в один прекрасный момент стала попросту неизбежна.
Правда, польза от подобного ранжирования имелась, и на это также нельзя закрывать глаза. Во-первых, она хоть как-то, то есть худо-бедно, но примиряла дворянство. Местничество строго указывало на то, кому и какую должность в государственном аппарате власти можно занимать, а куда даже нечего пытаться не стоит проникнуть, так как по роду не положено. В высших эшелонах власти того времени и так царила смута, вечные ссоры и усобицы, заговоры и сплетни, которые хоть кое-как сдерживала система местничества. Фактически, именно местничество способно было удержать распоясавшихся аристократов от тяжелой внутренней войны, который они могли затеять в любую минуту.
И на старуху бывает проруха: причины отмены местничества
Приблизительно в средине шестнадцатого века Иван Грозный решил делать ставку на войско и дружину. Царю на то время исполнилось всего восемнадцать лет, но он сделал критический шаг вперед, и на «Соборе примирения» объявил, что стране срочно нужны реформы и перемены. Именно эти реформы можно считать прямой предтечей такого события, как отмена местничества в армии, и каждый дворянин обязывался отправляться служить там, где это было целесообразно, вне зависимости от положенного ему места. Это значительно модернизовало русскую армию, чего и добивался молодой царь.
Реформа Ивана Грозного вообще была всесторонней и полезной, так как давала возможность быстро и легко поставить всех в ружье при потребности, а военные должности закреплялись за каждым дворянином навеки, то есть пожизненно. Образование в то время, так называемое, поместное войско значительно помогло не только более эффективно защитить границы, но также и расширить их. Однако, дата отмена местничества после военной реформы Грозного приблизилась лишь незначительно, и потребовалось еще более сотни лет, чтобы это все-таки случилось.
Окончательная и полная отмена местничества: при каком царе, как и когда это произошло
Спустя полтора века, во второй половине семнадцатого века местничество на Руси уже стало смотреться со стороны, словно страшный анахронизм и пережиток, который только мешает образоваться функциональному, а также, что самое главное, эффективному аппарату власти. Самодержавие уже начало понимать, что стоит разобраться с ним, устранив камень преткновения, не дающий двигаться дальше, но это было далеко не просто, настолько сильны традиции в русском обществе.
Если говорить о том, кто отменил местничество, а также когда это было проделано, стоит начать несколько раньше. В 1676 году, после безвременной кончины брата, на русский престол взошел пятнадцатилетний царь Фёдор III Алексеевич, отличающийся слабостью и болезненностью, а также с детства страдающий от цинги (скорбута), однако обладавший достаточно глубоким умом. Говорят, что он знал польский и даже латынь, а также живо интересовался западной историей, политикой и культурой. В первые недели своего правления царь тяжело болел, однако уже к средине лета он полностью взял власть в собственные руки, причем его правление ознаменовалось весьма значимыми вехами в истории Руси, и полнейшая и безапелляционная ликвидация местничества также дело его рук.
Основной толчок для отмены местничества в армии дала пресловутая война против Османской Империи, а также дружественного ей ханства Крымского, которая велась с 1676-го, и вплоть до 1681 года. Завершились длительные и трудные боевые действия Бахчисарайским миром, который оказался своего рода компромиссом, так как полностью Россию его условия попросту не могли. Зато к стране были присоединены Киев, и вся Левобережная Украина. Именно местничество и постоянные распри и споры в армейских рядах послужили причиной провала кампании, и широко образованный, а также вообще смекалистый и умный Федор это, естественно понимал.
Когда Османская кампания была полностью завершена, царь приказал созвать своих военных командиров, а также и весь государственный аппарат на совет. Он объявил, что пора что-то менять, так как враг показал себя с необычной стороны и продемонстрировал явный прогресс, которого у нас не было и в помине. Царя подержал также один из самых просвещенных людей эпохи, знаменитый князь Василий Васильевич Голицын, который готов был глотки грызть за свое местничество, однако понимал, что оно безнадежно устарело.
Стоит запомнить
Таким образом, местничество было отменено при царе Фёдоре III Алексеевиче, являвшего старшим единокровным братом великого подвижника Петра первого, время которого еще не пришло на тот момент, но перемены уже уверенно маячили на горизонте.
Получается, что год отмены местничества – 1682-й, а само собрание проходило в средине января, когда за конами стояли лютые морозы, а из труб в городе вздымались белые столбы дыма. Это был день Боярской Думы и Освященного собора, где сам Голицын и подал прошение царю об отмене местнических привилегий в армейском ведомстве. Федор Алексеевич спросил у собравшегося люда, как поступить и получил вполне утроивший его ответ.
Тогда в сенях царских палат разложили большой костер, куда и были брошены все разрядные книги, над которыми были произнесены слова, что все отныне упоминания о местничестве «богомерзкими и враждотворными, предающимися забвению навеки веков». Казалось бы, отмена местничества должна была сплотить дворянство и боярство, но родовые споры продолжались еще очень долго и даже Петр Великий неоднократно угрожал подданным судом, когда упоминались подобные вещи институции.
Как формировалось сословное общество в России? Какие факторы влияли на этот процесс?
1. На государевой службе
Кого называли удельными князьями? Когда на Руси появились удельные княжества?
Как и в предыдущие столетия, в XVI в. российское общество делилось на знатные и незнатные сословия. В начале XVI в. верхушку знати составляли владельцы собственных княжеств — удельные князья и «служилые» князья пограничных земель, перешедшие на службу к Ивану III и Василию III (князья Стародубские, Одоевские, Белёвские, Воротынские).
У удельных князей — родственников государя всея Руси были свои бояре и слуги, полки, с которыми князья ходили на войну, казна и администрация. В своих владениях удельные князья выдавали специальные документы — жалованные грамоты, предоставлявшие особые права и льготы отдельным лицам и монастырям. Согласно договорам удельных князей с великим князем (а с 1547 г. — царём) они не имели права чеканить монету и вести самостоятельную внешнюю политику. Тем не менее удельные князья (как члены московского княжеского дома) имели право на престол, и государям всея Руси приходилось делать всё, чтобы они эти права не предъявляли.
Во времена правления Ивана IV большинство удельных и вассальных княжеств исчезли. Представители знатных фамилий отныне располагались на своеобразной лестнице «служилых чинов». Наиболее престижной была служба в составе «государева двора». Самые важные места в нём занимали бояре, окольничие, думные дворяне — это был цвет московской знати. Бояр в Думе XVI в. было немного — всего 10—15 человек. Боярский чин, как правило, жаловался только выходцам из сорока наиболее знатных российских семей, тем, чей род был записан в «Государев родословец». Ниже бояр на лестнице «служилых чинов» стояли «дворяне московские» (т. е. служившие в столице).
Смотр служилых людей. Художник С. В. Иванов
В самом низу этой лестницы находились «дети боярские» или «дворяне городовые» — основная масса дворян-помещиков. В первой половине XVI в. их количество составляло около 25—30 тыс. человек. Они объединялись в служилые «города» — уездные корпорации дворян и «детей боярских». Такие дворяне («тверичи», «смоляне», «можаичи» и др.) вместе «всем городом» шли в поход, где служили в одних сотнях. Перед походом они получали жалованье в 5—12 рублей (например, лошадь стоила 3—4 рубля).
За неявку дворянина на смотр или в полк у него могли отобрать поместье, а его самого выпороть кнутом. А за понесённые на службе ранения (или нахождение в плену) дворянину могли повысить жалованье или увеличить размер поместья. Провинциальный дворянин мог в случае большой удачи попасть на службу в столицу (в «московский список»), однако получить чин окольничего или боярина ему было невозможно.
Вспомните, что такое местничество.
Отношения между членами «государева двора» регулировались местничеством. Дети, племянники и внуки одного боярина должны были находиться на службе в таком взаимоотношении с потомками другого, в котором когда-то служили их предки. «Отеческая честь» зависела от происхождения: было принято, что «за службу жалует государь поместьем и деньгами, а не отечеством». Но своё положение необходимо было поддерживать службой, поэтому царское наказание — опала, бегство с поля боя или переход одного представителя семьи на службу к иноземному государю могли ухудшить положение не только конкретного лица, но и всего его рода. Верховным судьёй в местнических спорах был сам государь.
Русские крестьяне. Рисунок XVII в.
2. Крестьянский мир
В XVI в. 95% населения России составляли крестьяне. Они делились на черносошных (лично свободных, трудившихся на государство), дворцовых (принадлежавших лично государю) и владельческих (проживавших на землях вотчинников и помещиков). Село было центром крестьянской общины, волости или вотчины. Среднее российское село в XVI в. состояло из 10—30 дворов, деревня же насчитывала всего 3—5 дворов. Основное жилище крестьянина — изба по своим размерам была невелика (от 10 до 30 м 2). Внутри избы располагались лавки, стол, посуда из дерева, бересты и глины; металлические изделия были редки и ценились настолько, что перечислялись в дошедших до нас крестьянских завещаниях — «духовных грамотах» XVII в.
В избе жила крестьянская семья, состоящая из 6—8 человек. В крестьянском хозяйстве трудились и мужчины и женщины: глава семьи с сыновьями расчищал поле, выполнял все сельскохозяйственные работы (на жатве работала вся семья); он строил и чинил дом, заготавливал дрова. Уход за скотом, приготовление еды, изготовление домотканой одежды лежали на хозяйке и дочерях. Женились и выходили замуж рано — до 20 лет (как только юноша был способен вести своё хозяйство и нести повинности — тягло). Холостяков и незамужних в деревне не было, ибо в одиночку невозможно было вести хозяйство.
Избы русских крестьян (слева направо): северный район, центральный район (вверху), северо-восточный район, южный район (внизу). Современный рисунок
Как вы думаете, почему в разных районах страны строили различные по конструкции избы?
Средний срок жизни крестьянина составлял 30—40 лет. Доживший до 45—50 лет считался уже стариком.
Вся жизнь земледельца протекала в соседской общине (миру). До XVII в. община обычно состояла из жителей более крупного села и близлежащих к нему деревень; позднее появились и общины, состоявшие из крестьян одного села. Община распределяла пахотные наделы и угодья (пастбища, луга, леса, водопои) и отвечала за уплату податей круговой порукой. Общинные старосты решали дела с господами и местной администрацией и распределяли повинности между односельчанами.
Крестьяне имели право перехода от одного владельца к другому и заключали с землевладельцами договоры — «порядные грамоты». Например, крестьянин обязывался «...поставити изба трёх сажен, да клеть, да баню, да хлев с сенником, да и пашня роспахати и около поля изгороду огородити». Пришедший к другому владельцу крестьянин должен был нести в его пользу определённые по договору повинности, «жить тихо и смирно, корчмы [питейного дома. — Прим, ред.] не держать и никоим воровством не воровать»; владелец, в свою очередь, мог освободить крестьян от барщины или оброка на несколько лет и предоставить им «подмогу» зерном, скотом или деньгами. Обычно оброк составлял 1/5 — 1/4 часть урожая. Крестьяне также выплачивали «мелкий доход» курами, яйцами, маслом, мясом, рыбой, ягодами. Помимо оброка, крестьяне несли в пользу господина и другие повинности: «пашни пахати», «пруд прудити», «сено косити», «на невод ходити».
Что такое крепостное право?
Поимка и привод беглых крестьян. Рисунок XVII в.
В конце XVI в. выросшие налоги и неурожаи привели к массовому запустению дворянских владений. Чтобы сохранить налогоплательщиков и обеспечить поместья рабочими руками, правительство при проведении новой переписи земель в 1581 г. ввело заповедные лета — запретило крестьянам уходить из вотчин и поместий. Так в России продолжилось законодательное оформление крепостного права. В 1597 г. был введён 5-летний срок сыска беглых крестьян — урочные лета.
Полностью зависимым населением являлись холопы. Это была прислуга (челядь, дворовые) вотчинника. Некоторые работали на хозяйской пашне (страдники), были холопы, управлявшие барским хозяйством (тиуны, ключники). Боевые холопы вместе с господином ходили в походы. Одни служили пожизненно, других отпускали на волю после смерти хозяина, третьи отрабатывали «ряд» (договор), заключённый на время.
Карта Москвы XVI в., составленная иностранцем
Найдите в Интернете современную схему Московского Кремля. Сравните её с данной картой. Предположите, какие храмы изображены на карте, составленной иностранцем.
3. Посадские и гости
К концу XVI в. в России насчитывалось около 200 городов. Из них только Москва была очень большим городом — в ней проживало около 100 тыс. человек. Вторым по величине городом являлся Великий Новгород (около 30 тыс. жителей). Кроме нескольких больших центров (Ярославль, Устюг, Вологда), обычный город насчитывал 100—300 дворов, а всё городское население в России составляло около 300 тыс. человек. Городами управляли назначаемые государем наместники и воеводы.
Что такое слободы?
Центром города была каменная или деревянная крепость, внутри которой находились собор, хоромы наместника, «осадные дворы» и усадьбы дворян-землевладельцев. Большие города делились на районы-«концы», а те, в свою очередь, — на улицы и «сотни». Знатным людям и духовным феодалам в городах принадлежали белые дворы и слободы, освобождённые от казённых платежей и повинностей.
Купцы и ремесленники проживали в посадах. Среди городского купечества выделились гости. Наиболее известными были Сырковы, Хозниковы,
Таракановы, Строгановы. Они платили налоги отдельно от прочих горожан, владели вотчинами, ездили за границу.
Прочие «чёрные люди» занимались ремёслами и торговлей, держали мастерские и лавки, платили подати и совместно «тянули» повинности. Вместе с гостями они составляли посадскую общину, выбирали «купеческих старост», заседали в суде у наместников. Но горожане не имели своего городского суда и других «вольностей» — этим русские города отличались от европейских.
Иван IV практиковал массовые «своды» горожан в Москву. В столицу стягивались купцы и искусные мастера из Великого Новгорода, Твери, Торжка, Великих Лук, Коломны, Ярославля и других городов. В результате этого богатый и предприимчивый слой горожан в провинциальных посадах был ликвидирован, а вместе с ним пришло в упадок и прежнее городское устройство.
Хоромы Строгановых в Сольвычегодске. Рисунок XVII в.
ПОДВЕДЁМ ИТОГИ
В России XVI в. формировалось сословное общество. Но права разных сословий («чинов») не закреплялись юридически; внутри их не было корпоративной сплочённости, как это было в Западной Европе. В России на формирование сословий решающее влияние оказала государственная власть, поэтому они различались не столько правами, сколько обязанностями по отношению к государству.
Вопросы и задания для работы с текстом параграфа
1. Перечислите основные повинности дворян по отношению к государю.
2. Какую сферу отношений регулировало местничество? 3. Что нового произошло в положении крестьянства в XVI в? Чем были вызваны эти перемены?
4. Какие повинности несли крестьяне в пользу господина? 5. Что означает понятие «казённых» во фразе «...белые дворы и слободы, освобождённые от казённых платежей и повинностей...»? 6*. Какое событие, на ваш взгляд, можно считать началом крепостного права в России? Объясните свою точку зрения. 7*. С помощью дополнительной литературы и Интернета выясните порядок несения «тягла» в XVI в. Результат выполнения задания представьте в виде краткого сообщения перед одноклассниками.
Думаем, сравниваем, размышляем
1. Какой была структура российского общества в XVI в.?
2. Объясните значение понятий «урочные лета» и «заповедные лета».
3. С помощью дополнительной литературы и Интернета выясните, чем различалась система управления в крестьянских общинах и городах. Способствовала ли такая система управления развитию России?
4. С помощью Интернета найдите изображения древних гербов российских бояр. Выясните, что они обозначали.
5. Используя Интернет, подготовьте электронную презентацию «Москва и её жители в XVI в.». Проиллюстрируйте примерами повседневную жизнь горожан — выходцев из разных сословий.
Запоминаем новые слова
Гости — крупные купцы, ведущие торговлю с иностранными государствами, а также иноземные купцы.
«Государев родословец» — родословная книга русских княжеских и боярских родов.
Заповедные лета — годы, в течение которых в некоторых районах Российского государства запрещался крестьянский выход в осенний Юрьев день (предусмотренный статьёй 57 Судебника 1497 г.).
Посад — торгово-ремесленное поселение вне городских стен, ставшее позднее частью города, которое иногда делилось на слободы и сотни. Тягло — денежные и натуральные повинности, которые несли крестьяне и посадские люди.
Урочные лета — срок давности, до истечения которого владельцы крепостных крестьян имели право обратиться в суд для возвращения им ушедших от них крестьян.
