У нас с вами, Валентин Петрович, прямо как в «Тысяче и одной ночи». «И настало утро, и Шехерезада прекратила дозволенные речи». До утра, правда, еще далековато, но полночь близится. А рассказывали вы сегодня об очень интересных вещах. Особенно этот эпизод с портфелем… Умела же работать милиция - позавидуешь. Можно сказать, классический пример гибкости, изобретательности в сочетании с индивидуальным подходом, учетом психологии вора.
Ну, это вам виднее, как оценивать. Одно скажу - были и тогда в милиции всякие, вроде того же Прошина, выпивохи и взяточники, но - как исключение. Большинство свое дело знали и делали его честно. «Ментов» мы тогда боялись.
Иван Александрович, как и в прошлый раз, предложил мне чай - правда, не с бутербродами, а с вкусными холодными гренками («жена поджарила»). Прошелся по кабинету, решив, как видно, немного расслабиться.
А у вас отличная память, Валентин Петрович, - сказал вдруг он, чему-то еле заметно улыбнувшись, - хотя у каждого нормального человека, как считают психологи, в памяти есть изъян: обычно в ней оседает приятное, доброе, а плохое и злое, если и остается, то где-то в «запасниках», о нем чаще всего и вспоминать нет охоты. И чем дальше по времени отстают события, тем больше человек их как бы идеализирует. И своих прежних друзей, знакомых окружает неким розовым ореолом. Не случайно в народе говорят: кто старое помянет, тому глаз вон. Под старым, конечно, имеют в виду плохое…
Вот и у вас, - продолжал он, - не обижайтесь, но есть в рассказе налет некой сентиментальности, ностальгии - тоски о прошлом и, я бы сказал, некоторой идеализации воровского мира.
Я не сразу ответил, поскольку такой поворот в разговоре был несколько неожиданным. Но, подумав, признал, что следователь во многом прав.
Но ведь и люди, Иван Александрович, встречались на моем пути больше хорошие, - продолжал я, - хотя и были ворами. Тот же Король, Лида или тетя Соня. Не рвачи, не скряги. Жизнь у них, ясно, была поломанная, но чуткости к нам, мальчишкам, проявляли они куда больше, чем в зоне или детской колонии. И еще мы, хочу я сказать, «братвой» были не только по названию, как нынче у «беспредела». Никаких атаманов или, как вы их называете, лидеров, не знали. Это потом появилось, сперва в зоне и куда позднее - на воле. Как же тут не идеализировать.
Верно, ваше воровское «братство» зарождалось стихийно. Десятками лет формировало свои правила - неписаные законы, свой жаргон - «феню». Все это передавалось от одного поколения воров следующему еще со времен волжских разбойников, а может и раньше, то есть по форме было сродни устному народному творчеству. «Новые», Валентин Петрович, далеко не те. У них четкая структура, подчиненность старшему, непререкаемый авторитет лидера. И даже инструкции - «писаные», а то и тиснутые в типографии, хоть и надежно упрятанные от посторонних глаз. Их, как и обращения к сообществу, «эмиссары» доводят до каждого. С тем, чтобы в случае надобности весь этот сложный преступный организм - иной раз две-три сотни людей - действовал четко и слаженно. Равенство и братство у них разве что на словах, не как в ваше время. А фактически их неписаные правила - жестокость, бессердечность, подкуп. Ничего удивительного - таким стало и само общество. Не случайно взываем мы к милосердию.
И все-таки непонятно мне, Иван Александрович. - Раньше, при культе, демократия только провозглашалась, за «политику» преследовали и сажали - об этом теперь открыто пишут. Почему же тогда у нас, «босяков», было равенство - и не на словах. Теперь почему-то все наоборот. В обществе - демократия, а у «новых», «беспредела» то есть, почти что сталинский режим. Чем это, по-вашему, объяснить?
Непростой вопрос, - Иван Александрович затянулся сигаретой. - Думаю, дело в том, что даже при четкой структуре, системе подчиненности «беспределу» трудненько было бы обойтись без железной дисциплины. Это они хорошо усвоили, взяв пример с итальянской мафии. Растворяться в обществе им никак нельзя. Любая тайная организация, в том числе и преступная, в нынешних условиях только так и способна выжить. Это ее козырь, ее спасение. И - причина непотопляемости ее «корабля». К тому же бизнес и подкуп должностных лиц, без которых не было бы и самой мафии, требуют и иной организации. Одним словом, изменилась сама преступность, а отсюда - и остальное.
Вы, Валентин Петрович, говорите, что у вас в воровской среде были демократия, равенство, а устанавливать справедливость вы считали чуть ли не своим предназначением, это был для «братвы» закон законов. Так ведь?
Я кивнул, соглашаясь с ним.
Но если вдуматься, какие-то элементы, зародыши будущей мафии можно было подметить и у вас. «Вором в законе» мог стать только судимый. Исключения тут были, но очень редкие. Прежде чем стать «законником», ты обязан был пройти испытательный срок. «Пацаны», если не ошибаюсь, числились в кандидатах. На сходке - а только она имела право присвоить воровское звание - за кандидата должны были поручиться рекомендующие, иногда (есть такие свидетельства) требовались даже письменные рекомендации. И те, кто их давал, нес за вступивших в «братство» ответственность. Более того, была ведь и сходка - орган управления, было и «воровское благо» - нечто вроде общей денежной кассы, правда, последнее характерно для мест лишения свободы, было и многое иное. Вот они где, истоки…
Но вернусь к сегодняшнему дню. Дисциплина у этих «мафиози» железная. И тем не менее многие, поступаясь своим «я», личной свободой, соглашаются быть «шестерками», исполняющими чужую волю, «громоотводами» - теми, кто берет на себя чью-то вину, а то и наемными убийцами - их называют «солдатами» или «быками». И все ради единственной цели - какое-то время, пока ты на свободе, - пожить безбедно, заиметь свой «жигуль», дачу с мансардой, шикарных девочек, покутить в ресторанах… Это все «присяжные», «мелюзга». «Ворами в законе» в таких сообществах считаются лидеры, да и то не все. Запросы у них куда как солиднее. Им уже подавай не только наши деньги, но и валюту. И цель у многих из них четко прослеживается: «отмыть» чужими руками побольше денег, перевести их на Запад и положить на счет в какой-нибудь банк. Такие случаи уже есть. Это, так сказать, первый этап. А второй - при удобном случае самим махнуть за границу.
Да и само воровское братство «идейных» теперь далеко не то. Вот вы, Валентин Петрович, - вы теперь «нэпманский вор», то есть вор «старой масти», и потому при случае вас могут спокойно «опустить», унизить, если не пойдете на сделку с «новыми» - так называемой «пиковой мастью». Тех, кто не поддерживает «новых», а их зовут еще «козырными», выражаясь словами одного из проходивших по делу мафиози, Нарика из Ташкента, выбивают, как мамонтов. Кстати, самого Нарика по решению сходки убили вместе с телохранителем из ружья прямо возле ресторана.
Да кто же его-то? - вырвалось у меня.
Наемные убийцы. Есть теперь, Валентин Петрович, и такая специальность: наши тоже не лыком шиты, не хуже сицилийских. А если серьезно, то сходку купили дельцы, которым Нарик не давал покоя, грабя их беспардонно, невзирая на выплачиваемую по договору дань. Нарик был заядлым картежником, играл (и проигрывал) с размахом, на это в основном и тратил. Но и дельцы умели считать свои деньги. Так что, видите, какое переплетение интересов.
От таких его откровений я аж поперхнулся дымом от сигареты.
Об этом, честное слово, в первый раз слышу, да и где в «полосатой зоне» узнаешь. Надо же, до чего дошли. Они же как волки, мы по сравнению с ними ягнятами были.
Ну уж, не скажите, - усмехнулся Иван Александрович. - Вреда людям и вы нанесли немало. Но если говорить о масштабах, суммах, запросах - сопоставление верное.
Иван Александрович, а может, вы мне не откажете в одной просьбе - как знаток всех этих дел. Очень уж хочется знать поподробней, откуда они пошли, эти «новые», «беспредел» этот. Кое-что, конечно, я слышал и был свидетелем, но так ли понял, не знаю. Видно, много сидеть - не значит много знать. Тут действительно без науки не разобраться.
Если хотите, попытаюсь, как смогу, удовлетворить ваш интерес. Но только, скорее всего, с вашей же помощью… Кстати, пейте свой чай - стынет.
Вспомните, Валентин Петрович, - продолжал он, - когда начали активно распадаться такие группировки, как ваша?
Милиция - да, но полагаю, не в ней одной дело. Помните, разве не в это время появились «польские воры»?
Точно, я тогда отбывал срок. С «польскими» стычки были у нас те еще. Отъявленные бандиты. Их мы еще «суками» и «отошедшими» называли.
Ну, а о таких, как «красная шапочка», «ломом подпоясанные», «дери-бери», слышали? - спросил Иван Александрович.
Приходилось, хотя между ними особой разницы не улавливал.
Да ее практически и не было. Эти названия группировки «отошедших» присваивали себе с целью маскировки, чтобы поглубже упрятать свое бандитское обличье. С них-то и начинается, как я думаю, родословная «новых», хотя и есть здесь небольшая натяжка. Не случайно название одной из тогдашних группировок - «беспредел» - с чьей-то легкой руки стало одним из синонимов нынешних «воров в законе». Очень меткое словечко, прямо в «яблочко» попадает. Вашего же брата, воров старой школы, сами они, как я уже говорил, называют «нэпманскими», а, по существу, видят в вас не более чем «шестерок».
Вот стервецы, - не удержался я, чтобы не выругаться. - Это уж скорей к ним относится. С торгашами да кооператорами мы сроду не путались.
Да, тут есть доля правды, - задумчиво произнес Иван Александрович. - Добавлю еще - и с акулами от экономики, а нередко и с крупными чинами. Так что выше берите.
Вы, очевидно, не жалуете, по старой привычке, прессу, а то бы узнали из «Учительской газеты» нечто другое. Там, например, говорилось, что современные «воры в законе» являются чуть ли не эталоном поведения. Они-де и самые справедливые, и самые гуманные, и законы их не то, что законы общества. Вот, оказывается, с кого нам брать пример предлагают. И все на полном серьезе. Однако это уже эмоции…
Теперь представьте себе, Валентин Петрович, где-то в роскошном особняке с бассейном живет, не работая, не воруя и не совершая никаких преступлений, очень богатый, уважаемый всеми человек. Умный, внешне культурный и даже образованный. Впрочем, он может и работать - к примеру, возглавлять какой-нибудь кооператив, ставить подпись, прикладывать печать. Все остальное за него сделают. Он - хозяин и «благодетель» не одной, быть может, сотни людей. Хотя большинство из них не знает даже его подлинного имени. Он разрабатывает идеи, стратегию, тактику. Осуществляют его «предначертания» другие - те самые «шестерки», «солдаты» и прочие, о которых мы уже говорили. Приближенных к нему лиц немного, если не считать охраны. Это «авторитеты». Есть и обслуга - «свои» врачи, парикмахеры, юристы, консультанты разного профиля. Эти в организации могут и не состоять, а привлекаться по мере надобности. Сходку он формально признает, воровские законы тоже. Но, если надо, всегда диктует свои условия. Потому что в его руках - сотни тысяч, а может, и миллионы, вся общаковая касса. Каждый из пристяжи и даже другие уголовники обязаны платить ему «дань»… И очень немногие знают, что звание «вора в законе», а точнее право лидерства, он тоже купил за большие деньги, не будучи даже судимым. Тот самый Нарик, о котором я упомянул, вообще был «гладиатором», то есть хулиганом. На сходках, между прочим, «козырной», когда требуется, купит голос и такого, как вы, «нэпманского» вора. Да что там голос. В одном регионе купили чуть ли не всех старых воров, и теперь они, получая постоянную «пенсию», сидят на сходках без права решающего голоса.
Я слушал Ивана Александровича, заговорившего вдруг с жаром и так красноречиво, и в душе все заметнее назревал какой-то разлад. От этого даже мурашки по спине забегали. Может, рассказывая о своем «мафиози», он имел в виду Сизого - многое ведь сходилось. Неужели вышли на него? Впрочем, лучше пока не спрашивать…
Такие, как вы, карманники, у них нынче не в почете. Вы только под ногами мешаетесь. Иное дело, скажем, «отмывание» кооператоров, наркобизнес, проституция. А если кража, то стоящая, - скажем, икон. Нужен, конечно, канал, по которому их можно переправлять за границу - тогда потечет валюта… Ну, об этом потом, а то опять подумаете, что склоняю вас к даче новых показаний.
Уже подумал.
Что ж, ваше право. На досуге можете, Валентин Петрович, подумать и о другом - все ли вы сделали, чтобы помочь следствию, свою совесть до конца очистили? Тот человек, которому вы должны были передать иконы, отбыл в неизвестном направлении. «Шестерка» не колется.
И упорно называет организатором преступления вас…
Прошу об очной ставке, - перебил я.
Торопиться не будем, Валентин Петрович. Она вам сейчас ничего не даст. Свидетелей нет… В общем, подумайте. Время уже против вас работает.
Понял. Только не знаю, что надумаю.
Ладно, оставим пока все это. А то ведь обидитесь, в следующий раз и «исповедоваться» мне не станете. Лучше я вам покажу один интересный документ - как раз в подтверждение того, что говорил сегодня о «новых».
Он достал из ящика стола лист плотной бумаги с отпечатанным на машинке текстом и стал читать.
Это было обращение к «авторитетам». И что меня действительно удивило: обращение принято было не какой-нибудь воровской сходкой, а на заседании конференции заслуженных членов общества. Кто они, эти заслуженные? Да и какое это обращение, если все состояло из конкретных пунктов и напоминало скорее инструкцию по организации крупной шайки, преступного сообщества.
Особенно запомнились пункты, где шла речь о конспирации, о создании сети своих людей в «зонах» и на воле, об установлении условий контактов с должностными лицами (денег из общака не жалеть - подчеркивалось там), о мерах противодействия администрации ИТУ. Даже о бойкоте статьи 188 УК не забыли. Это, пожалуй, верно. Вроде опасное состояние личности отменили, а рецидивиста наказывают строже, и за что? За то, что не захотел исправиться и нарушает режим отбывания наказания.
Да, по-большому работают. В наше время только за намек на такую организацию пришили бы умысел на свержение власти. Если этот документ не туфта, то действительно все обстоит серьезно. Наши воровские сходки в Казани, Краснодаре, на которых тогда судили «авторитетов» и приговаривали их к смертной казни, были не больше как воровским делом, и только, хотя, конечно, неправедным. А тут…
В камеру я вернулся далеко за полночь. Все уже спали. Леха сладко посапывал - опять снились, видать, какие-то амурные дела. Обо мне он проявил трогательную заботу, оставив на койке миску с ужином.
Мои же мысли витали все еще там, в кабинете Ивана Александровича. Как много он все-таки знает, этот ученый следователь. И что поразило - будто прочитал я о чем, думаю… Нет, пожалуй, как ни крути, расклад тут ясный: выводить их на Сизого надо.
Утром я попросился к следователю.
В российском арестантском сообществе издавна существует деление на касты – «масти». Словечко «масть» закрепилось в жаргоне во время так называемой «сучьей войны». Эта резня вспыхнула в воровском мире после Великой Отечественной и особенно после знаменитых указов 1947 года, когда профессиональным уголовникам стали давать огромные сроки – до двадцати пяти лет. Тогда-то «благородный воровской мир» и раскололся на «честняков» (воров, державшихся классического «воровского закона») и «сук» – бывших воров, считавших, что ради выживания надо идти на сотрудничество с администрацией лагерей.
Началась «мясня»: «суки» резали «воров», «воры» – «сук», а по ходу возникало множество других группировок, боровшихся за выживание: «беспредел», «махновщина», «казаки» (и против «сук», и против «воров»), «красные шапочки», «вояки» (арестанты из военных, сплоченные по принципу фронтового братства), «польские воры» (уголовники из Польши, Западной Украины и Прибалтики, которые придерживались своих понятий, не совпадавших ни с «воровскими», ни с «сучьими»), «челюскинцы», или «один на льдине», «ломом подпоясанные», «пивоваровцы», «упоровцы», «ребровцы» и масса других. «Мастей, что костей», говаривали зэки.
А кастовое деление, близкое к нынешнему, установилось в тюрьмах и зонах к середине 60-х годов. На верху пирамиды – «черные», или «братва», во главе с «ворами» или «воровскими авторитетами» – «смотрящими» и «положенцами». Среди «черноты» свое деление; следом за «ворами» идут «козырные фраера» – люди авторитетные и имеющие большой вес в уголовном мире, затем просто «фраера» – рядовые «шпанского братства»; а «блатными» нынче принято больше называть всякую мелочь, которая корчит из себя «настоящего жулика».
Далее следует «нейтральная масть» «мужиков» – основная масса «пассажиров» (как кличут на жаргоне арестантов). Тут тоже есть и «серые», и «мутные», и «воровские», и даже «некрасовские» «мужики», но это – особая история.
Ниже «красные», или «козлы»: добровольные помощники администрации из числа осужденных. Нередко их по-старому кличут «суками».
И наконец, «форшмачные масти», то есть касты позорные. «Чушкари» – неряшливые, не следящие за собой арестанты, всеми презираемые и исполняющие грязные работы; несколько мягче определение «чертей» – тоже зачмоканных и запущенных «пассажиров», но чаще не из-за собственной распущенности, а из-за бедности, отсутствия родственников, которые могут помочь с воли. Особая категория – «фуфлыжники», то есть люди, проигравшиеся в азартные игры и ставшие рабами своих победителей. Таких можно заставить сделать все, что угодно, под страхом смерти. Но самая страшная «масть» – это «опущенные», или «обиженные», то есть каста неприкасаемых. Сюда попадают по-разному, нередко в результате сексуального насилия. Таких пассивных гомосексуалистов называют «петухами» («гребнями», «кочетами», «певнями»). Участь их самая горькая и постыдная, и «подняться», вырваться из этой касты невозможно. Об одном из них – наш рассказ.
Рванулся кочет к небесам
Одним из тихих летних вечеров 1982 года в ростовском следственном изоляторе № 1 шла обычная вечерняя проверка. Процедура ежедневная, приевшаяся и порядком надоевшая «коридорным», то есть контролерам-прапорщикам, которые ее проводят. Пересчитывай арестантов по головам, переспрашивай одни и те же данные – возраст, место жительства, семейное положение, статья... «На продол» выводят обитателей сразу нескольких камер, чтобы побыстрее покончить со всей этой нудятиной. Вообще-то по правилам так делать не рекомендуется, желательно покамерно – во избежание... А ну как сотни три одуревших от духоты, безделья, нервного ожидания «сидельцев» вдруг при подстрекательстве «авторитетов» вздумают заварить бучу? Ничего не стоит им смять нескольких контролеров (тем более в те времена было много женщин-прапорщиков) и устроить жуткий сабантуй! Однако в доперестроечные годы массовые беспорядки в СИЗО – явление, пожалуй, непредставимое. Все – от стен до потолка – было пропитано здесь мрачным запахом «вышки». Чуть дернись, подними руку на мента – и можешь мазать лоб зеленкой (готовиться к расстрелу). Это позднее, в конце 80-х, в эпоху массовых захватов заложников, среди надзирателей появилась горькая пословица: «Раньше был у нас режим – зэк идет, а мы лежим. А теперь у нас режим – зэк идет, а мы дрожим».
Короче, девчата-контролеры арестантов не боялись. Выполняли свою рутинную работу, торопились: надо еще успеть провести прогулку – и разогнать все это стадо по камерам. К слову, несмотря на приход на Богатяновку сурового «хозяина тюрьмы» Стаса Овчинникова, к 1982-му здесь еще сохранялись патриархальные обычаи. Так, чтобы проверки и прогулки проводить побыстрее, сотрудники раскрывали решетчатые двери между переходами – меньше возни. И то сказать: куда этим дурням бечь? Если же втиснется кто не в свою «хату», потом «кумовья»-режимники так отдубасят, что мало не покажется!
В общем, как правило, эксцессов не было. Однако из всякого правила есть исключения. Так и в этот раз: воспользовавшись неразберихой и вечерней расслабухой тюремного народа, один из «обиженников» камеры № 3... рванул наверх – прямо по коридорам, через левую галерею! Как у Высоцкого: «Был побег на рывок...» Среди всеобщего гвалта на Петю Петухова даже не обратили внимания. А он, миновав входы в прогулочные дворики, буквально взлетел прямо на чердак! Хлипкий чердачный замок ковырнул с ходу, не останавливаясь, а оттуда через слуховое окно – на крышу здания.
Не улетай, родной, не улетай!
Ну, и что дальше? Здание внутри СИЗО, разделяет режимный и хозяйственный дворы. Не прыгать же с бешеной высоты на асфальт... Да и толку: бежать из тюрьмы в тюрьму. Но Петя как-то участвовал в уборке снега с крыши и знал, что от внутреннего здания к общежитию личного состава тянутся с чердака мощные изолированные провода. А общежитие выполняло роль мощной каменной стены: фасад его выходил на улицу Горького, с видом на трамвайную линию и парк, отделяя тюремный мир от вольного (позже общагу перестроили под помещения для малолеток, женщин и хозобслуги). Примыкало общежитие к жилому дому по той же улице великого пролетарского писателя, певца босяцкого мира. Между жилым домом и ночлежкой тюремных надзирателей располагалась дежурная часть с комнатой ДПНСИ – дежурного помощника начальника следственного изолятора (этот офицер, заступая на смену, должен был отвечать за порядок по всей «крытке»).
Мирно дремавший в «дежурке» контролер Слава Чекмарев решил вечерком замутить себе чайку. Это непростое занятие требовало определенных физических усилий, как-то: распахнуть слипшиеся веки, поднять неимоверным усилием воли тело с дивана, наполнить стакан водой и сунуть туда кипятильник. Отважный «пупкарь» долго собирал свою энергию в кулак, распахнул глаза – и остолбенел: перед ним за окном медленно пролетал по воздуху человек!
До сих пор в жизни своей контролер не видел летающих зэков. То есть ему приходилось слышать байки о том, как где-то на далеком Севере зверехитрые лагерники изготавливали из бензопилы «Дружба» подобие вертолета и наподобие Карлсонов уносились в бескрайние просторы тайги, насколько хватало бензина. Во всю эту лабуду прапорщик не верил. И вот – прямо на его глазах порхает арестант, причем без всяких пропеллеров, крыльев и прочих приспособлений... Присмотревшись, Чекмарев заметил, что неведомый летун как-то странно перебирает руками и ногами, шустро приближаясь к дежурке. И наконец врубился: этот сукин сын просто скользит по проводу с крыши на крышу!
– Стой, падлюка! – зарычал Чекмарев, хватаясь за кобуру с вполне всамделишным пистолетом. – Убью! А ну лети назад, пока я тебе перья из задницы не повыдергал!
Между тем у представителя «петушиного» племени планы были совершенно другие. Он решил одним махом перекарабкаться по проводам на крышу общежития, оттуда – на крышу жилого дома, а уж там поминай как звали. До исполнения заветной птичьей мечты оставались считаные минуты, и Петя это хорошо понимал, широко раздувая ноздри в предчувствии сладкого воздуха свободы. Но это же хорошо понимал и Слава с пистолетом, широко раздувая ноздри от праведного гнева. Он в мгновение ока взлетел по лестнице на крышу общежития, спотыкаясь и матюкаясь.
«Обиженник» успел немного раньше. Арестант даже прогромыхал несколько шагов по направлению к заветному дому. И в это время Слава выстрелил.
– Ой! – вскрикнул Петя Петухов, грохнулся и ткнулся носом в кровлю.
«Что же за день такой? – растерялся прапорщик Чекмарев. – Я вроде бы пулял в воздух...» Это было тем более странно, что на учебных стрельбах прапорщик мало походил на Робин Гуда.
Между тем крыша, двор тюрьмы и окрестности Богатяновки оглашались душераздирающими страдальческими криками помирающего «сидельца». Это напоминало надрывные строки старинной арестантской песни: «Тревога и выстрел – и вниз головою сорвался мальчонка и упал...».
Прапорщик, рискуя сорваться с крыши к ядрене фене, быстро подбежал к беглецу.
– Че ты орешь? – испуганно спросил Петухова Слава, тщетно пытаясь разглядеть кровавое пятно на серой спине подследственного. – Куда попало?
– А хрен его знает куда! – завыл арестант. – Ой, больно...
Как оказалось позже, не попало никуда. Пуля ушла в ростовскую атмосферу, загаженную автомобильными газами, и приземлилась, возможно, где-то в районе Пушкинского бульвара – впрочем, вряд ли долетев до памятника солнцу русской поэзии, стоявшего от тюрьмы километрах в двух. Упал же побегушник от неожиданности: когда он услышал громкий выстрел, то поскользнулся, подвернул ногу и почувствовал резкую боль, которая отдалась по всему телу.
Петю даже не били. Что с него, с «гребня», взять?
– Ты чего решил намылиться? – лениво полюбопытствовал оперативник у «обиженника». – Ты ж пока под судом, и дело вшивое. Глядишь, и оправдали бы. А так – еще за побег накрутят...
– Не побежал бы, если б в жопу не толкали, гражданин капитан, – грустно ответил Петя. – Вы понимаете, я тут случаем попал в «сужденку», хотя мне срока еще не навесили. А там с одним «бродягой» у нас непонятка вышла... Короче, опустили меня по беспределу. Один раз только ткнули, а потом загнали в угол обиженных... Ну, я ломанулся на кормушку, попросил в другую хату перевести. А там не объявился. Сказал, что нормальный пассажир. Думал, из «сужденки» так и так все на этап поуходят, а мне бы только немного досидеть на «киче», вдруг, как вы говорите, дело мое развалится и на волю выпустят. Ну, несколько парней меня чифиром угостили, пустили в круг. А потом по тюремной почте «хата» получила весточку, что я – «форшмачный»... Сами знаете, что за это бывает. Вот тебе, говорят, падло, полотенце, либо сам над парашей повесишься, либо мы тебе шнифты (глаза) выдавим и подыхать ты будешь медленно, зато очень больно. Ты троих хороших пацанов зашкварил, они через тебя в «опущенных» весь срок будут ходить! И то верно: из моих рук нашему брату брать ничего нельзя было. Сегодня ночью я должен был... это самое. Так жить захотелось....
Петю Петухова опера смогли упрятать куда подальше от суровой зэковской расправы. Как там завершилось дело с его судом, мне неведомо. А геройский поступок Славы Чекмарева отметили в приказе.
Ответ от Имя Неизвестно
[гуру]
"Межъ воровъ во множестве употребляются слова еврейскаго происхождения". О ивритских корнях воровского арго говорил еще Мартин Лютер, знавший иврит ТАНАХа.
Шахер – махер. סחר מחר ивр. – сахер мехер – торговые комбинации.
Хевра. Воровская компания. Иврит חברה - хевра – компания, фирма. Хевре, хеврая – ребята, братцы, хлопцы, пацаны, свои люди. От того же корня хавыра – квартира, где собираются свои.
Ксива – документ. Ивр. כתיבה – ктива – документ, нечто написанное, в ашкеназском произношении ת звучит как с.
Клифт – пиджак. Ивр. חליפה - халифа – костюм, букв. смена одежды
Малина – место сбора воров. מלון малон – гостиница, приют, место ночлега.
Корень לון ночевать.
Хана – конец. חנה – ивр. хана – делать остановку в пути, привал. Отсюда тахана – станция, остановка, ханая, - автостоянка, ханут – склад, магазин. Отсюда же Таганка – место привала.
Шмон – обыск, шмонать – обыскивать. В царской тюрьме камеры обыскивали в 8 вечера, во время ужина заключенных (см. Крестовский "Петербургские трущобы"). Шмоне – 8 (иврит)
Марвихер – вор- домушник. מרויחר марвихер (идиш) – зарабатывающий деньги от ивр. מרויח марвиах (наст. вр.) - зарабатывает.
Хипеш - обыск. Хипесница – воровка. Ивр. חיפוש – хипус – поиск, обыск.
Параша – слух. פרשה ивр. параша – комментарий, дело, скандал.
Бан - вокзал. Нем, идиш - бан, банхофф с тем же значением.
Кайф – כיףивр. , араб. - кейф с тем же значением. От этого же корня – кофе.
Халява. Бесплатно. Ивр. חלב халав - молоко.
"Неимущим евреям раздают х а л я в - кринки с молоком и халы, чтоб было чем встретить субботу. " (Акунин)
Шара- бесплатно. Ивр. - שאר , שארים шеар, шеарим- остатки. То, что остается у продавца, непригодное для продажи, и он оставляет это на прилавке для бедных. Согласно еврейской традиции на поле необходимо оставлять несжатую полоску שאר - шеар - остаток, чтобы бедные могли собирать колосья.
Мусор - милиционер. Мосер- ивр. מוסר - -предатель. Мусар – преданный.
Шалава – девка, проститутка. שילב, לשלב - шилев - сочетать, (женщина, сочетающая одновременно нескольких мужчин, когда они не знают о существовании соперников). Так ведет себя рыжая шалава из песни Высоцкого.
Мастырка – фальшивая рана, замастырить – спрятать, стырить – украсть,
В тайне – бесетер בסתר -. Стырить – сделать что- то так, чтоб никто не видел. Стира – סתירה - тайна.
Ивр מסתיר мастир – прячу, скрываю. Отсюда мистерия
Ловэ - деньги. Ивр. לווה - ловэ – кредитор, тот, кто дает деньги. הלואה –
hалваа - ссуда
Полундра. Идиш, нем. Fall under! - падай!
Фармазон – хитрец, пройдоха. Искаж. франк-масон.
Шаромыжник. Отступающие солдаты наполеоновской армии клянчили у крестьян еду, обращаясь к ним sher ami - дружочек. C тех пор попрошаек и прозвали шерамижниками.
Бабки – деньги. Бабка – сторублевая «белая» ассигнации с портретом Екатерины Второй. В России существовал двойной курс рубля – золотом и ассигнациями – «бабками». - И сколько это выйдет? - Две бабки. Двести рублей. (Крестовский. Петербургские трущобы) .
Башли, башлять. Ивр בישל варить. Варка בישול - Башли– буквально– навар.
"На лацкане пиджака сотрудники московской сыскной полиции носили знак с надписью «МУС» - Московский уголовный сыск. Отсюда на жаргоне производное «МУСОР» (а не от еврейских бытовых отходов, в разрез бытующему мнению) ".
СПИСОК ЖАРГОННЫХ СЛОВ
Кум - оперативник в лагере, в тюрьме. Обычно начальник оперчасти. Подкумок - полуштатник.
БУР, ПКТ - барак усиленного режима, помещение камерного типа. Зонная тюрьма в лаготделении. Буровик, Пэкэтэшник.
Бугор - бригадир.
Локалка - обнесенный досчатым забором или каменной стенкой дворик возле отрядного общежития. Ограничивает передвижение по жилой зоне.
Вязанный, "сэвэпист" - лагерный полицай - носит нарукавную красную повязку с буквами СВП - секция внутреннего порядка.
Шконка - тюремная койка.
Прокидка - сказанное с определенной целью, но как бы невзначай.
Шнырь - уборщик в тюрьме, в лагере.
Воронок - тюремный автофургон для перевозки заключенных; дневальный в штабе, вызывает зэ/ков к лагерным начальникам.
ОЛП - отдельный лагерный пункт, отделение лагерного управления.
Командировка - участок, подчиненный лагерному отделению.
БОМЖ - бездомный, без определенного места жительства.
Химик - зонник до конца лагерного срока, отправленный на работу на вольное промышленное предприятие под надзор комендатуры МВД.
Пересылка - этапная тюрьма или этапная зона. Через пересылки проходят этапы заключенных в разных направлениях. Самая большая в Советском Союзе пересылка в бухте Ванино перед этапом в Берлаг-Магадан. Двадцать лагерных зон, сорок тысяч зэ/ков. Миллионы советских заключенных прошли через пересыльные зоны бухты Ванино в Колымские лагеря и не вернулись обратно:
"Я помню тот Ванинский порт
Гудок парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные мрачные трюмы".
Положено, не положено - наставительные словечки начальников ИТУ. "Что положено - все в котел заложено".
Туфта - замаскированный брак.
Большая Зона - СССР. Социалистический лагерь.
ЧСИР, ЧСВН - член семьи изменника Родины, член семьи врага народа.
Выскакивать - выбегать из камеры после ссоры или если попал не в ту "масть". "Выпрыгунчик".
Звонок - день освобождения после отбытия полностью срока заключения.
Гарантийка - общая пайка, "Кровная".
Тусовать - перемешивать. Тусовать зоны, камеры, оперативное мероприятие с целью разобщить зэ/ков.
Крытая - тюрьма, куда садят лагерников-нарушителей без добавления срока. Крытник - зонник, попавший в тюрьму за нарушение лагрежима.
Поганка - оперативные приемы оперчасти и ПВЧ.
Дальняк - сортир, нужник, отхожее место.
Довесок - добавочный срок.
Волчок - глазок на камерной двери.
Мокруха - преступление с убийством.
Фраер - заблатненный, склонный к уголовщине. Прослойка между ворами и суками.
Сука - отступник от воровского закона.
Лепило - лагерный врач, тюремный врач.
Косяк - цыгарка с подвешенным наркотиком, анаша, план.
Объявка - оперативное действие с целью оклеветать во всеуслышание.
Стукач - доносчик. То же кумовник. - стукнуть - донести.
Кормушка - узенькая фортка в камерной двери, через нее подают камерникам пищу и воду,
- 322 -Раскрутка - добавление срока заключенному за ранее совершенные проступки.
Хозяин - начальник лагеря.
Маза - защита. Отмазаться - защититься. Возвращение проигрыша в карточной игре. Отмазка - действие с целью отвлечь внимание от основного скрытого дела.
Прокладка - тайное оперативное действие с целью поссорить единомышленников.
Проколоться - прописаться. Проколка - прописка.
Мент - надзирало, милиционер.
Шестерка - прислужник у воров.
Подогрев - передачи тайком от надзорсостава курева и хлеба пэкэтэшникам или карцерникам.
Кумар - подавленное самочувствие в привыкших к чифиру и к наркотикам и не имеющих средств подбодриться.
Ликбез - ликвидация безграмотности: "Рабы - не мы. Мы - не рабы".
Топтун - агент наружного наблюдения в ГБ.
Тихушник - сыщик.
Забить - застолбить, занять место.
Сульфа - сульфазин. В "советской психиатрии применяется как усмирительное.
Шнифт - глаз. Вынуть шнифт - выбить глаз.
Засветить - показать как бы невзначай.
Сухарь - скрывающийся под чужим именем.
Кум-хата - оперативная камера в тюрьме, куда бросают на "ломку", по указанию оперативника, не склонных к повиновению, под кулаки "кумовников". В лагере - кабинет профилактики.
Феня - воровской жаргон.
Волочь - иметь представление, знать. Волоку - знаю.
Свинтить, свинтиться - избавиться от чего-либо, например, от тяжелой работы.
Филон - отлынивающий от работы.
Пятый угол - спасительное положение при избиениях, "искать пятый угол".
Закосить - незаметно урвать сверх положенного, например, лишнюю пайку хлеба. "Закосить "досрочку" - освободиться раньше положенного срока. Умереть в лагере, в тюрьме.
Мастырка - множество способов заболеть ради избавления от тяжелой работы: уколоться мочой - жар, съесть заплесневелый хлеб - дизентерия, вдохнуть сахарную пудру - чахотка, наглотаться гнилых килек - проказа и т.д. - не хватит бумаги перечислить их все.
Калики - разные лекарства: пилюли, мази, примочки, свечки. Принимаются вовнутрь для поднятия самочувствия.
Прожарка - приспособление, где одежда очищается от вшей.
Фарт - замаскированная уголовщина.
Дурь - наркотики.
Фуфлыжник, фуфлач - тот, что отказывается заплатить долг.
Прикинутый - чисто одетый, одетый по моде. "Фирмач".
Откинуться - освободиться из заключения. Погибнуть в зоне.
Загнуться - умереть от холода.
Саморуб - отрубивший себе пальцы на правой руке, желая избавиться от тяжелой работы. То же "членовредитель".
Мутить - неопределенный треп с целью уйти от ответа.
Вздернуться, вздернуть - повеситься, повесить.
Чифир - крепкий чай. "Двойной купецкий".
Пахан - уважаемый жулик, на воле содержатель блат-хаты.
Масть - прослойка заключенных: воры, суки, беспредел, мужики, ломом подпоясанные, серп и молот, красная шапочка, один на льдине...
Держать зону - управлять зоной с согласия опературы, обычно держит зону какая-нибудь масть: воры, суки, мужики.
- 323 -Загасить спрятать что-либо, заставить замолчать кого-либо. "Загашник" тайник.
Мамка - женщина, родившая в заключении.
Конь - бечевка, пропущенная снаружи между окошком и камерой для передачек из камеры в камеру тайком от надзирателей.
Кукла, фомка, обрез - орудия преступных действий у мошенников, взломщиков, грабителей.
Катит, не катит - проходит какое-либо предложение или нет.
Фашист - у уголовников - за/ка-политик, "изменник родины, враг народа". У совпропагандистов - член Германской социалистической рабочей партии, гитлеровец. Сторонник Муссолини.
Шмон - обыск.
Баланда - похлебка. Баландер - раздатчик пищи в тюрьме.
Кондей - карцер, камера ШИЗО.
Профилактика - избиение без предлога.
Саботажник - в концлагере не выполняющий нормы выработки, отлынивающий от работы (туфтач, отказчик, побегушник). ст.58/14 - срок двадцать пять лет.
Клепки - отпечатки пальцев у живых и у мертвых. У убитого в побеге отрубали кисти рук для снятия в спецчасти отпечатков пальцев в подтверждение того, что саботажник ликвидирован.
Расчувствовался - расслабился. На легкой работе.
Честный вор - считает суками и козлами деятелей марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма, в больничке, в буре.
Повернуть - ответить ударом на удар.
Заложить - донести.
Баш - крошка плану на "косяк".
Паровоз - главный по групповому следственному делу.
3/к - заключенный, заключенные, заключенная. Сокращение, принятое в гулаговских документах: списки, ведомости и т.д. В книге - зэ/ка, как произносится.
Писанина - книги, воззвания, листовки антисоветского содержания, молитвы, стихи, песни, рисунки.
Наркоша - пристрастившийся к наркотикам. "Посаженный на иглу".
Крючок - зацепка с целью вымогательства.
Совки, утюги - производственники. Производственный коллектив.
Подхват - угодливая поддержка.
Законник - вор в законе.
Незаможник - деревенский бедняк.
ЧОН - красноармейские отряды по обеспечению продразверсток.
Комбед - комитет бедноты в деревне. Занимался раскулачиванием и коммунизацией.
Понт - похвальба, спесь, хвастовство, угодливость, двуличие. Понтовитый -двуличный.
Чернуха - мелочное вранье.
Охра - лагохрана, надзор, конвой.
Скрыпушник - вор на железной дороге. "Чемоданщик".
Ксивье - вид, паспорт, "портянка", "форма 9" - волчий билет, парт- комс-профбилеты и т.д.
Контора - презрительное название отдела милиции.
Оттянуть срок - отсидеть без поблажек.
Сизые - чекисты. Голубые.
Самоохранник - зэ/ка, заслуживший доверие лагадминистрации. Самоохранники "шестерили" надзорсоставу, стояли часовыми на караульных вышках.
Козел - извращенец, культурист, противоестественник.
Баркас - тюремная стена. Ограждение лагерной зоны.
Дембель - демобилизованный из армии.
Самоволка - отлучка из воинского подразделения без разрешения командира.
Лишенец - лишенный советских прав. Человек, лишний в СССР.
- 324 -Контра - контрреволюционер.
Коммуняка - коммунист.
Каэр - советский каторжанин. Приговоренный к каторжным работам на срок 20 лет ИТЛ.
ОГПУ, ЧК - органы Главного политического управления, "чрезвычайка". Чрезвычайная комиссия по декрету Ленина.
Смерш - "Смерть шпионам". Контрразведка.
Интер - интернационалист, Космополит, Гражданин мира, красный, левый.
Несун - воришка-производственник.
Двадцатка - храмовый совет, подававший просьбу открыть храм.
Духота - душевные муки.
КСП - контрольно-следовая полоса. Вокруг лагерной зоны. Вдоль границы СССР.
«Сукам» не нужны были ни сочувствие, ни поддержка «мужицкой» и «фраерской» массы. Чувствуя поддержку лагерного начальства, они вели себя, как хозяева положения.
«Вору» же настраивать против себя «мужика» было бы полным безрассудством: «начальнички» за «законника» не заступятся, а если «мужик» объединится с «суками» (которые на словах выступали «народными защитниками»), то «ворам» - конец. «Вилы», говоря на блатном жаргоне.
И «воровской закон» стал меняться; «мужик» это ощутил. И стал «мужик» даже немного «жалеть» «честного вора».
Это заметно, например, в рассуждениях того же Леви:
По признаку своей породы воры и суки - одна шуба, только в последнем варианте наизнанку. Вор по закону не работал сам и не заставлял мужика, но делал так, чтобы тот работал на вора добровольно; суки принуждали мужика работать насильно и сами становились бригадирами, десятниками, нарядчиками, комендантами, что ворам было заказано их законом. А гражданину начальнику суки нравились больше, чем воры. Скиталец знал, что заработная плата, даже мизерная, ему у сук не светит: - в этом суки тоже отличались от воров: те оставляли мужику столько, чтобы у него не отпадала охота работать, суки же отнимали всё, оставляя только пайку. Наиболее доходчиво разницу между суками и ворами объяснил Мор: у капиталистов разбой называется разбоем, у социалистов - благотворительностью. («Мор»).
Впрочем, несмотря на то, что маятник «мужицкого» сочувствия качнулся в сторону «честных воров», работяги всё же прекрасно понимали (и помнили по временам недавним), что, «сколько волка ни корми…».
Потому уже во время «сучьих войн» отпор «мужицкой» массы воровскому сообществу (как в «законном», так и в «сучьем» вариантах) стал постепенно обретать организованные формы. Повлиял, конечно, и приток в лагеря «военщины», о котором мы уже рассказывали в предыдущем очерке; простой трудяга-«сиделец» убедился: оказывается, и «блатарям» можно давать отпор! К тому же резня обескровила и разобщила воровской мир, разбросала по одним лагерям «сук», по другим - «законников».
И тогда вдруг подняла голову в «зонах» ГУЛАГа ещё одна «масть», о которой доселе никто не слышал, - так называемые «ломом подпоясанные» (иногда говорили «ломом опоясанные», нередко - «ломом перепоясанные»).
Вообще-то выражение это бытовало и прежде в «босяцком» языке. «Ломом подпоясанный» на «блатном» жаргоне значило - недалёкий человек, рождённый только для того, чтобы работать на других; арестант крепкий, сильный, но безропотный; простодушный мужичок, здоровенный простофиля. И вот эти самые зэки, подпоясанные ломами, объединились в один кулак и стали диктовать «блатному братству» свои условия:
В зонах объявилась новая масть из работяг. Они отказались платить дань кому бы то ни было, прогнали из зон всех блатных, опоясались, что называется, ломами, стали работать на хозяина и на самого себя (именно тогда родилась масть «ломом подпоясанные», как их с юмором прозвали сами воры). (А. Леви. «Мор»)
Это было первое серьёзное предупреждение «блатному миру». Нельзя сказать, чтобы «урки» совсем уж его не услышали (в очерке «Блатные против сук» мы рассказали о некоторых изменениях «воровского закона» после «великой резни»). Но - услышали недостаточно отчётливо…
«Спасибо товарищу Берии за наши мужицкие войны»
Отдельные выступления «мужицкой» массы арестантов против профессиональных уголовников во всех их ипостасях (и «красных» - «сучьих», и «чёрных» - «воровских») сами «законники» рассматривали как явление случайное и преходящее: ничего, отгремит «сучья война», укрепится «шпанское братство» - и всё станет на свои места, а с особо «борзых» «благородный воровской мир» спросит как с негодяев…
Кто знает, как там бы оно повернулось, но только 5 марта 1953 года скончался великий продолжатель дела Ленина, Отец Народов, генералиссимус товарищ Сталин. Следом, 27 марта 1953 года, совершенно неожиданно для арестантского мира грянула так называемая «бериевская», или, как её чаще именовали, «бериёвская» амнистия.
Амнистия коснулась в основном мелких уголовников. Освобождались «подчистую» все «сидельцы» со сроками до пяти лет (по «политическим» статьям меньше «червонца» не давали). Наполовину сокращались сроки также тем, у кого наказание превышало пять лет; это, впрочем, тоже не распространялось на «политических» - и на опасных рецидивистов. В результате из лагерей на волю ушли сотни тысяч мелких и среднего полёта уголовников, остались же преимущественно опасные рецидивисты, «политики», «мужики» и «военщина» (фронтовики и военнопленные тоже числились «политическими» - чаще всего «изменниками родине»).
Среди самих уголовников амнистию чаще называли не «бериёвской», а «ворошиловской», поскольку именно Климентий Ефремович Ворошилов подписал этот акт в качестве Председателя Верховного Совета СССР. Для «уркаганов» Клим стал «народным героем». О нём тут же сложили песню:
На поездах и эшелонах, которые везли амнистированных из далёких лагерей домой, висели плакаты: «СПАСИБО, КЛИМ!»
Правда, те кто остался в лагерях, Клима не благодарили. Более того: доселе безропотный и серый, «мужицко-фраерский» мир вскипел от негодования. Рядовые зэки зачастую просто зверели от такой явной несправедливости!
В первую очередь встали на дыбы, конечно, спецлаги - власти имели неосторожность изолировать в 1948 году «политиков» в особые «зоны», чтобы они не действовали «разлагающе» на остальной контингент. В результате были созданы своего рода пороховые бочки, которым до поры до времени не хватало детонатора. Смерть Сталина и «бериёвско»-«ворошиловская» амнистия как раз такими детонаторами и послужили. Поднимаются Воркута, Норильск, Тайшет, Казахстан (Экибастуз и Джезказган)… Несмотря на тысячи километров, разделяющих лагеря, требования выдвигаются фактически одни и те же: сокращение рабочего дня, снятие номеров с одежды, улучшение питания, отмена ограничений на переписку, восстановление зачётов рабочих дней и пр. Но одно из главных требований - распространение на «политиков» амнистии от 27 марта.
Как мы уже рассказывали (очерк «Когда звереют «автоматчики», глава «Вставай, страна Зэкландия»), в большинстве случаев уголовники смыкаются с общей массой («воры» и их приспешники тоже были заинтересованы в выполнении перечисленных пунктов). Власти жестоко подавляют восстания, но всё же через некоторое время вынуждены пойти на ряд уступок.
Волна недовольства, однако, прокатилась не только по спецлагам, но и по остальным лагерям. Однако здесь уже основная сила удара была направлена не столько на начальство, сколько на «законников» и близких к ним «уркаганов». Лев Разгон в своих мемуарах вспоминает:
После Сталина, когда повеяло либеральным ветерком, по всем лагерям прошли кровавые восстания «мужиков» против «законников». («Непридуманное»).
Отчего же так? Ведь вроде бы «сучьи войны» постепенно начали вырабатывать в воровском мире иное отношение к «мужику» - как к союзнику; «честные воры» старались искать у основной массы арестантов поддержки в борьбе против «сук»… И вдруг - такая «неблагодарность»!
