На скале Аю-Даг. Портрет Адама Мицкевича. Худ. Валентин Ванькович. 1828 .
Под влиянием нового, неизвестного еще чувства страсти и чудных красот природы, так не похожих на все виденное им до того времени, возник тогда целый ряд перлов лирической поэзии Мицкевича, известных под названием "Сонеты". Чувство поэта к Собанской продолжалось, однако, недолго; выказанная им ревность повела к разрыву, и, получив в ноябре 1825 года позволение приехать в Москву, Мицкевич охотно пустился в путь.
В Москве Мицкевич поселился вместе с Малевским и первое время вращался исключительно в немногочисленном тогда в этой столице польском кружке, среди которого он встретил и некоторых из своих бывших товарищей. Но начатые им хлопоты по изданию сонетов сблизили его с профессорами Московского университета, которые исправляли тогда и обязанности цензоров, а через них – и вообще с кругом московских литераторов. Каченовский, принявший на себя цензуру произведений польского поэта, познакомил его с Н. Полевым, находившимся в то время еще в расцвете своей деятельности. Знакомству этому предшествовали доходившие уже из Польши вести о приобретенной Мицкевичем известности, и это обстоятельство содействовало тому, что как Полевой, так и весь почти кружок тогдашних русских литераторов и поэтов в Москве радушно принял Мицкевича. Особенно сблизился последний с князем Вяземским, который по своему знакомству с польским языком и литературой скорее других мог оценить его талант. Вяземский же начал ряд переводов из Мицкевича, переведя прозою на русский язык его сонеты и поместив их в издававшемся Полевым "Московском телеграфе". Здесь же польский поэт познакомился и с великим представителем нашей поэзии, Пушкиным. Почти ровесники по возрасту (Пушкин был моложе Мицкевича на пять месяцев), они имели много общего и в своих взглядах, так как оба равно стремились тогда к осуществлению либеральных и гуманных идеалов, а чистый, нравственный характер обоих исключал всякую мысль о мелком соперничестве. Пушкин охотно признавал превосходство над собою польского поэта в большей начитанности и более систематическом образовании, а последний, со своей стороны, заявлял, что считает Пушкина великим поэтом.
Мицкевич и Пушкин. Горельеф М. Мильбергера на фронтоне дома в Москве, где жил Мицкевич .
Дружбе этой, представляющей такое глубоко симпатичное явление, не суждено было продолжаться очень долго. События, последовавшие за отъездом Мицкевича за границу, разорвали ее и положили конец личным отношениям поэтов, но и тогда у каждого из них сохранилось глубокое уважение к таланту другого. Известно посвященное Мицкевичу стихотворение Пушкина, относящееся к августу 1834 года; в начале его личность польского поэта обрисовывается весьма привлекательными чертами:
Средь племени ему чужого, злобы
В душе своей к нам не питал он; мы
Его любили… С ним
Делились мы и чистыми мечтами,
И песнями (он вдохновен был свыше
И с высоты взирал на жизнь). Нередко
Он говорил о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
Таким же образом и Мицкевич в своих поэтических произведениях оставил воспоминание этой дружбы с нашим великим поэтом. В стихотворном отрывке под названием "Памятник Петра Великого" заключаются между прочим следующие строки: "Вечером под дождем стояли два юноши под одним плащом, взявшись за руки: один был пилигрим, пришелец с Запада, неизвестная жертва злой судьбы; другой был поэт русского народа, прославившийся песнями на всем севере. Знакомы были они недолго, но тесно и уже несколько дней были друзьями. Их души выше земных преград, как две родственные альпийские вершины, которые, хотя и разорваны навеки струею потока, едва слышат шум своего врага, склоняя друг к другу поднебные вершины".
Уже из этих свидетельств самих поэтов можно видеть, что их общение не ограничивалось одним обменом литературными впечатлениями, простираясь и на другие сферы жизни. Тем легче было установиться между ними этому общению, что Пушкин в эту пору своей деятельности не расставался еще с вынесенными из юности идеалами, и влияние реакции заметно отразилось на нем лишь позже. Но и в области литературы оба поэта были близки по своему направлению, тем более что Мицкевич начинал уже замечать крайности исключительного романтизма; в эту пору своей жизни и Пушкин, и Мицкевич одинаково преклонялись перед гением Байрона, считая его величайшим поэтом. Это конечно должно было еще более скреплять их сближение. Знакомством с Полевым, Вяземским и Пушкиным не исчерпывались литературные связи Мицкевича в Москве: он был знаком и с Баратынским, братьями Киреевскими, Веневитиновым и некоторыми другими. В свою очередь, эти литературные знакомства повлекли за собою и светские, так как большинство русских литераторов вращалось тогда в высших кругах общества, а значительная часть принадлежала к ним и по рождению. Мицкевич возобновил здесь начатое им в Одессе знакомство с большим светом, бывая у князя Вяземского и в других аристократических домах.
Скука и почти одиночество первых месяцев пребывания в Москве сменились теперь для него жизнью разнообразной, если не веселой. Он тем охотнее пользовался представлявшимся ему обществом, что нетерпимость не принадлежала к числу его недостатков. Раз обращенная на политические вопросы, мысль его не переставала работать в этом направлении и удаление от родины только содействовало сильнейшему развитию патриотического чувства, – но это последнее не разменивалось у него тогда на мелочи. В письме к Чечоту, упрекавшему его в слишком близких отношениях с русскими, он заявляет, что не намерен "высказывать свою любовь к родине, стоя на дороге и вызывая всех без разбору", и прибавляет, что "готов есть не только трефный бифштекс моавитян, но даже мясо с алтаря Дагона и Ваала, когда голоден". Что эта готовность не шла, однако, далее мелочей, видно из той фразы, которою поэт кончает свое письмо. "Я читаю, – говорит он, – "Фиеско" Шиллера и "Историю" Макиавелли". Условия переписки не позволяли Мицкевичу выразить свою мысль точнее, но если сопоставить эту фразу с писавшимся в это время "Конрадом Валленродом", мысль которого имеет много общего с обоими названными произведениями, то мы увидим, что напряжение патриотического чувства доводило его даже до признания принципа, что цель оправдывает средства. Но и такое настроение не мешало поэту искренно сходиться с московским обществом, в отношениях которого к себе он не видел ничего, что могло бы раздражать его наболевшее место, а, напротив, встречал участие и сочувствие.
Окончание только что упомянутой поэмы заставило Мицкевича подумать о наиболее удобном месте ее печатания. Сперва он хотел было издать "Валленрода" в Варшаве, но затем остановился на Петербурге и, пользуясь поездкою туда московского генерал-губернатора князя Голицына, в канцелярии которого он тогда служил, отправился с ним и сам. В Петербурге он нашел несколько знакомых уже по Москве русских литераторов, в том числе Пушкина, с которым здесь он сошелся особенно тесно, но сверх того, встретил и довольно значительное по сравнению с Москвой польское общество. Между тем после издания "Сонетов" поэтическая известность его уже в значительной степени упрочилась. Земляки встретили его с радостью, и Мицкевич, жаловавшийся в Москве, что за неимением польских книг он боится забыть родной язык, был не менее рад родному обществу.
Еще в первый приезд свой в Петербург он познакомился с Сенковским, известным ориенталистом и писателем, и сперва поддерживал это знакомство, но вскоре между ними произошел разрыв, вследствие которого Мицкевич охладел к Сенковскому и стал даже считать его опасным для польских интересов человеком. Зато тем усерднее бывал он в других польских домах и нередко по просьбе собравшихся гостей импровизировал, поражая слушателей своим талантом. Особенно сильное впечатление в них оставила одна такая импровизация, произнесенная поэтом в день своих именин. Его польские знакомые и приятели чествовали этот день обедом, после которого поэт на данную ему тему "Самуил Зборовский" импровизировал целую историческую трагедию до двух тысяч стихов. При таких импровизациях особенно сказывалась крайняя впечатлительность Мицкевича: по свидетельству очевидцев, вся наружность его в это время изменялась, лицо приобретало необычное, вдохновенное выражение, голос становился особенно глубоким и сильным, и все это вместе производило такое влияние на слушателей, что редко кто из них мог оставаться хладнокровным.
Кроме польского общества и знакомых уже по Москве русских, Мицкевич завел и новые связи в среде русских литераторов, познакомившись с Жуковским и Козловым, у которых он встретил и радушный прием, и искреннее уважение к его таланту.
Как человек посторонний для русской литературы, Мицкевич не обращал внимания на существовавшие в среде представителей ее партии и, сближаясь с либеральным кружком, бывал в то же время и у Булгарина, с которым его могло, впрочем, связывать и национальное чувство.
Lubię poglądać wsparty na Judahu skale,
Jak spienione bałwany to w czarne szeregi
Ścisnąwszy się buchają, to jak srebrne śniegi
W milijonowych tęczach kołują wspaniale.
Trącą się o mieliznę, rozbiją na fale,
Jak wojsko wielorybów zalegając brzegi,
Zdobędą ląd w tryumfie i, na powrót zbiegi,
Miecą za sobą muszle, perły i korale.
Podobnie na twe serce, o poeto młody!
Namiętność często groźne wzburza niepogody;
Lecz gdy podniesiesz bardon, ona bez twej szkody
Ucieka w zapomnienia pogrążyć się toni
I nieśmiertelne pieśni za sobą uroni,
Z których wieki uplotą ozdobę twych skroni.
Под катом - перевод (мой подстрочный и литературные) и портрет:)
Люблю смотреть, поднявшись на скалу Аю-Дага,
Как вспененные волны, то черными шеренгами
Сжимаясь, бьют, то как серебрянные снега
В миллионах радуг кружатся прекрасных.
Набежав на мель, разбивается на волны,
Как войско китов, захвативших берег,
Добывших сушу с триумфом и, повернувшись бежит,
Оставляя за собой раковины, жемчуга и кораллы.
Похоже на твое сердце, о поэт молодой!
Страсть часто грозную поднимает непогоду;
Но только возьмешь лютню, она без вреда
Убегает, в забвенье погружается и тонет
И бессмертные песни за собой оставляет,
Из которых века сплетут украшение твоей головы (лба).
Ванькович, Валентий (Vankovich, Valenty) - Адам Мицкевич на горе Аю-Даг. 1827-1828 гг.
Перевод - В. В. Левика
Мне любо, Аюдаг, следить с твоих камней,
Как черный вал идет, клубясь и нарастая,
Обрушится, вскипит и, серебром блистая,
Рассыплет крупный дождь из радужных огней.
Как набежит второй, хлестнет еще сильней,
И волны от него, как рыб огромных стая,
Захватят мель и вновь откатятся до края,
Оставив гальку, перл или коралл на ней.
Не так ли, юный бард, любовь грозой летучей
Ворвется в грудь твою, закроет небо тучей,
Но лиру ты берешь - и вновь лазурь светла.
Не омрачив твой мир, гроза отбушевала,
И только песни нам останутся от шквала -
Венец бессмертия для твоего чела.
Перевод И. Козлова
Люблю я, опершись на скалы Аю-Дага,
Смотреть, как черных волн несется зыбкий строй,
Как пенится, кипит бунтующая влага,
То в радуги дробясь, то пылью снеговой;
И сушу рать китов, воюя, облегает;
Опять стремится в бег от влажных берегов,
И дань богатую в побеге оставляет;
Сребристых раковин, кораллов, жемчугов.
Так страсти пылкие, подъемляся грозою,
На сердце у тебя кипит, младой певец;
Но лютню ты берешь, - и вдруг всему конец.
Мятежные бегут, сменяясь тишиною,
И песни дивные роняют за собою;
Из них века плетут бессмертный твой венец.
Перевод Сергея Кирюты :
Люблю взойти наверх, на Аю-Дага скалы, –
Глядеть, как пенный вал оттуда бьётся в гряды,
Как вырастают сразу снежные громады
И рассыпаются на радугу устало.
Разбившийся о мель второй, как полк немалый,
Вал заливает берега, и мириады
Тех воинов уходят прочь, триумфу рады,
Оставив на песке и перлы, и кораллы.
О юный бард! не так ли страсть всечасно
В душе бушует грозовым ненастьем,
Но лишь ты тронешь лиру – безучастно
Уходит прочь, чтоб стало тихо в поднебесье,
Лишь оставляет нам бессмертье песен,
И вьют из них века венок чудесный.
Люблю, облокотясь на скалы Аю-Дага,
Глядеть, как борется волна с седой волной,
Как, пенясь и дробясь, бунтующая влага
Горит алмазами и радугой живой.
Вот, словно рать китов, их буйная ватага
Бросается - берёт оплот береговой
И, возвращаясь вспять, роняет, вместо стяга,
Кораллы яркие и жемчуг дорогой.
Так и на грудь твою горячую, певец,
Невзгоды тайные и бури набегают:
Но арфу ты берёшь - и горестям конец.
Они, тревожные, мгновенно исчезают
И песни дивные в побеге оставляют:
Из песен тех века плетут тебе венец.
Аю-Даг овеян легендами. Еще в глубокой древности гора вывала священный трепет и чувство поклонения могучим силам природы. По старинной легенде, гигантский медведь, вожак медвежьей стаи живший, здесь с незапамятных времен, окаменел, когда хотел выпить море, чтобы задержат беглецов. На «мохнатой» спине Аю-Дага настоящий лес, в котором можно заблудиться. Узкие тропинки ведут на вершину, откуда открывается потрясающий вид на Южный берег.
«Взойдя на Аю-Даг и опершись о скалы,
Я созерцать люблю стремительный набег
Волн расходившихся и серебристый снег
Что окаймляет, их гремящие обвалы»
Так писал в сонете известный поэт: Адам Мицкевич
Высота горы 572 метра, протяженность 2,5 км. Образовалась в среднеюрском этапе геологической истории, приблизительно 160 млн. лет назад. Состоит из огненно жидкой магмы застывшей близ поверхности земной коры в толще осадочных пород. Гора «лакколит» т.е.грибообразная или каплевидная форма. На вершине горы в дубово-грабовом лесу видны остатки древней крепости или укрепления.
Древние греки называли гору-Креуметомон (Бараний лоб) или Арктос (Медведь), итальянские мореходы-Камелло (Верблюд). Аю-Даг тюркское название. В 8-веке появилось два торжища, семь укрепленных монастырей и около полусотни открытых сельских поселений. Одновременно стал, изменятся этнический состав населения в Крыму.
На Аю-Даге появилось новое поселение, которое просуществовало до 15-века.
Это был крупный населенный пункт, где было коло 100 жилых домов. Археологами были обнаружены следы двух кузнечных мастерских, где изготовляли железные якоря и металлические детали для кораблей. Размеры домов были различные, двухэтажные и более 27 кв.м.
 |
Весной на Аю-Даге цветут дикие пионы и ландыши, поют различные птицы: синицы, сойки, соловей. Во 2-3 веках здесь обитали олени, лоси, медведи. При заселении территории лес и медведи были истреблены. В настоящее время на горе Медведь обитают лисы, барсуки, зайцы, куницы и белки. Восхождение занимает 1,5-2 часа. Морской склон в нижней части горы каменистый, распадается на бухточки, покрытые валунами. Глыбы, обрушившиеся сверху, образовали вид огромного хаоса.
К чему холодные сомненья?
Я верю: здесь был грозный храм,
Где крови жаждущим богам,
Дымились жертвоприношенья
Волшебный край! Очей отрада!
Все живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приютная краса,
И струй и тополей прохлада,
Все чувство путника манит,
Когда в час утра безмятежный,
В горах, дорогою прибрежной
Привычный конь его бежит,
И зеленеющая влага
Пред ним и блещет и шумит,
Вокруг утесов Аю-Дага…
(А.С.Пушкин)
В центре поляны у заброшенной дороги найдены остатки храмика, ориентированного алтарем на восток, стены, толщиной 1,2 м, сложены из мелкого бута на извястковом растворе. Древнее население, жившие в Крыму, потомки тавро-скифов сарматы, которые смешались с потомками греков и стали называться гото-аланами. Раньше Готией назывался весь горный Крым и юго-западное побережье.
Затем Аю-Даг заселили византийские эмигранты, которые спасались в Таврике от иконоборческих гонений. Поэтому, недаром, эпископ Крымской Готии Иоанн Готский сделал Аю-Даг своей резиденцией, которая просуществовала с 8 века по 10 век. Община состояла из 6 поселений. Обилие храмов говорит о церковно-феодальном характере этого владения, а размеры свидетельствуют о богатстве хозяина. После победы над турками, над исламской верой, Айя-Даг-Аю-Даг.
Аю-Даг является одним из символов Крыма наравне с Ласточкиным гнездом. Это памятник природы с 1947 г.повторно с 1960 г.
Толпа
Толпа хаотична, хотя и не лишена некоторой организации. Организующим фактором может быть общий объект внимания, традиция, событие. Члены толпы часто находятся в сходном эмоциональном состоянии. Толпа описывается целым рядом параметров и характеристик, такими как количество собравшихся людей, направление и скорость движения, психологическое состояние и другие. Толпа является предметом исследования социальной психологии , которая в частности вводит классификации толпы по ряду признаков. В некоторых случаях толпа может представлять опасность для окружающих (например, погромщики) и для себя (в случае паники). Толпы играют значительную роль в истории.
Изучение толпы
Историей
Исследуется такие явления как бунты, восстания, революции, переселение народов, войны и другие явления связанные с участием большого количества людей.
Социологией
Основной задачей является прогнозирование поведения толпы. При этом не учитываются различия между отдельными членами толпы, рассматриваются явления как среднестатистические.
Психологией
Целью является объяснение механизмов, которые приводят человека в состояние когда человек подвержен влиянию толпы.
Знаменитые толпы
- Давка на Трубной площади во время похорон Иосифа Сталина
См. также
Ссылки
Литература
- Корявцев П. М. Введение в вопросы охлодинамики. С-Пб.: 2004-2006.
- Ковельман А. Б. Рождение толпы: от Ветхого к Новому Завету // Одиссей. Человек в истории. 1993. Образ «другого» в культуре. М., 1994, с. 123-137
Wikimedia Foundation . 2010 .
Синонимы :Смотреть что такое "Толпа" в других словарях:
толпа - скопление людей, лишенных ясно осознаваемой общности целей и организации, но связанных между собой сходством эмоционального состояния и общим центром внимания. Основными механизмами формирования Т. и развития ее специфических качеств считаются… … Большая психологическая энциклопедия
Сущ., ж., употр. очень часто Морфология: (нет) чего? толпы, чему? толпе, (вижу) что? толпу, чем? толпой, о чём? о толпе; мн. что? толпы, (нет) чего? толп, чему? толпам, (вижу) что? толпы, чем? толпами, о чём? о толпах 1. Толпой называется большую … Толковый словарь Дмитриева
Когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет свой рассудок и получает какой то другой. Фридрих Ницше Нравы народа в периоды смуты часто бывают дурны, но мораль толпы строга, даже когда толпа эта обладает всеми пороками. Талейран Лицо… … Сводная энциклопедия афоризмов
Скопище, сборище, орда, сбор, орава, ватага, люд; народ, простонародье, чернь, масса, плебс, улица. Актер всецело зависит от той массы, которая в прозе называется, а в стихах и даже. Серая толпа. Улица тяжела на подъем в смысле умственном.… … Словарь синонимов
Толпиться, укр. товпитися, блр. толпа, др. русск. тълпа, ст. слав. тлъпа χορός (Супр.), болг. тълпа, чеш. tlupa толпа, группа, слвц. tlupa, сюда же чеш. tlum толпа, польск. tɫum – то же. Праслав. *tъlра или *tьlра родственно лит. talpà… … Этимологический словарь русского языка Макса Фасмера
