Начало жизни Александра Блока (1880–1921) не предвещало того драматического напряжения, каким она будет исполнена в его зрелые годы. Поэт впоследствии писал в одной статье о «музыке старых русских семей», в этих словах звучала благодарная память об атмосфере дома, где рос он сам, о «светлом» деде с материнской стороны – Андрее Николаевиче Бекетове, знаменитом ботанике и либеральном ректоре Петербургского университета, как и вся семья, души не чаявшем во внуке. Бекетовы были неравнодушны к литературе, не только много читали, но и сами писали стихи и прозу или, во всяком случае, занимались переводами.
Одно из первых стихотворений, выученных мальчиком наизусть, – «Качка в бурю» Якова Полонского. Оно, может быть, привлекло его потому, что в некоторых строфах словно бы отразилась беспечальная обстановка его собственного детства:
Свет лампады на подушках;
На гардинах свет луны…
О каких-то все игрушках
Золотые сны.
Ребенком было весело декламировать выразительные строки о налетевшем шквале:
Гром и шум. Корабль качает;
Море темное кипит;
Ветер парус обрывает
И в снастях свистит.
Взрослым же Блок оказался свидетелем огромных и грозных исторических бурь, которые то окрыляли его поэзию, то перехватывали ее дыхание.
Поначалу он писал лирические стихи, где было ощутимо влияние и Жуковского, и Полонского, и Фета, и Апухтина – поэтов, далеких от «злобы дня». Но летом 1901 года студентом Петербургского университета Блок познакомился с лирикой оригинального философа Владимира Соловьева и почувствовал в ней нечто близкое тому «волнению беспокойному и неопределенному», которое начинал испытывать сам. Близкий поэтам, которым подражал юноша, Соловьев, однако, резко отличался от них смутным, мистически окрашенным, но напряженным и грозным предчувствием каких-то близящихся мировых потрясений. «О Русь, забудь былую славу. Орел двуглавый сокрушен…» – пророчил он еще в «тихое» царствование Александра III, хотя причину гибели империи усматривал в грядущем нашествии азиатских племен.
Поэт-философ оказался предтечей русского символизма, верившего, что действительность, окружающая жизнь – это лишь некий покров, за которым скрывается что-то неизмеримо более значительное. «…Все видимое нами – только отблеск, только тени от незримого очами», – писал Соловьев. Реальные же события и явления трактовались как символы – знаки, сигналы, подаваемые о происходящем в ином, идеальном мире.
Под влиянием соловьевских стихов и теорий увлечение Блока дочерью знаменитого ученого, Любовью Дмитриевной Менделеевой, жившей по соседству с бекетовской подмосковной усадебкой Шахматово, принимает мистически-таинственный, экзальтированный характер. Сказочно преображается, мифологизируется и сама «статная девушка в розовом платье, с тяжелой золотой косой», какой она предстала перед поэтом, и вся окружающая среднерусская природа, ближний лес и холмы, за которыми располагалось менделеевское Боблово:
Ты горишь над высокой горою,
Недоступна в Своем терему…
Восторженному влюбленному чудится, что девушка, знакомая с детских лет (и вскоре, в 1903 году, ставшая его женой), таинственно связана с воспетой Соловьевым Вечной Женственностью, Софией, Мировой Душой, грядущей в мир, чтобы чудесно преобразить его. Встречи с возлюбленной, томительное их ожидание, размолвки и примирения истолковываются мистически и приобретают неожиданные очертания, остро драматизируясь и полнясь глухой тревогой, порождаемой разнообразными соприкосновениями с действительностью.
Блок, как сказано в его стихах этой поры, «жизнью шумящей нестройно взволнован». Тут и смутно ощущаемый разлад в мирном прежде бекетовском семействе, и напряженные, трудные отношения с отцом – профессором Варшавского университета А. Л. Блоком, талантливым ученым, но крайне неуравновешенным человеком. А главное, как ни сторонится юный поэт политики, бурных студенческих сходок, как ни далека от него крестьянская жизнь и порой возникающие где-то в ближних селах волнения, как ни высокомерен тон его стихов о том, что «кругом о злате и о хлебе народы шумные кричат», – «шум» этот все же в какой-то мере влияет на рисующиеся Блоку картины конца света и истории, приближения Страшного Суда.
Будет день, и распахнутся двери,
Вереница белая пройдет.
Будут страшны, будут несказанны
Неземные маски лиц…
В более позднем блоковском стихотворении на образ Мадонны, создаваемый в келье иконописца, ложатся «огнекрасные» отсветы близящейся грозы. Нечто похожее происходит и в первой книге поэта «Стихи о Прекрасной Даме», где тоже «весь горизонт в огне» и образ героини претерпевает самые разные метаморфозы, то озаряясь нездешним светом, то настораживая и пугая:
Убегаю в прошедшие миги,
Закрываю от страха глаза,
На листах холодеющей книги -
Золотая девичья коса.
Надо мной небосвод уже низок,
Темный сон тяготеет в груди.
Мой конец предначертанный близок,
И война, и пожар – впереди.
Конкретная портретная черточка, делавшая в других стихах образ возлюбленной особенно пленительным («Молодая, с золотой косою, с ясной, открытой душою…»), тут оборачивается тревожным видением, чувственным соблазном, который грозит и душевным мраком, «темным сном», и чередой катастрофических событий.
Говоря о естественности сближения автора «Стихов о Прекрасной Даме» с так называемыми молодыми символистами (в отличие от старших – К. Бальмонта, В. Брюсова, 3. Гиппиус, В. Иванова, Д. Мережковского, Ф. Сологуба), Борис Пастернак писал, что в ту пору, на рубеже XIX и XX веков, «символистом была действительность, которая вся была в переходах и брожении; вся что-то скорее значила, нежели составляла, и скорее служила симптомом и знамением, нежели удовлетворяла». И сам Блок уже на исходе жизни утверждал, что символисты «оказались по преимуществу носителями духа времени».
Однако в отличие от других «молодых» – Андрея Белого (Бориса Николаевича Бугаева) и Сергея Соловьева (племянника поэта-философа) – Блок был меньше связан умозрительными построениями В. Соловьева. Перечитывая «Стихи о Прекрасной Даме», Пастернак отмечал в них «сильное проникновение жизни в схему». Уже в стихах 1901 года «Брожу в стенах монастыря…» говорилось:
Мне странен холод здешних стен
И непонятна жизни бедность.
Меня пугает сонный плен
И братий мертвенная бледность.
В то время как блоковская книга была воспринята как одно из программных произведений символизма, сам автор начинал, по его собственным словам, искать «на другом берегу» и временами даже резко, вызывающе отмежевывался от «братий». «Монастырские» нравы символистского круга, имитация религиозной экзальтации, ложная многозначительность (или, по блоковскому выражению, «истерическое захлебывание „глубинами“, которые быстро мелеют, и литературное подмигивание») были едко осмеяны поэтом в нашумевшей пьесе «Балаганчик».
Трагическое предощущение “неслыханных перемен, невиданных мятежей” пронизывает все творчество Александра Блока, от первых, еще туманных стихов о сказочной птице Гамаюн, которая “вещает казней ряд кровавых, и трус, и голод, и пожар”, до последних его поэм “Скифы” и “Двенадцать”. Смятение поэта перед мрачной “тенью Люциферова крыла” отразилось и в “камерной” любовной лирике. Недаром печальной тенью пройдет через нее бедная Офелия, не выдержавшая жестокого испытания жизнью.
Размышляя о любовной лирике древнеримского поэта Катулла, Блок писал: “. личная страсть Катулла, как страсть всякого поэта, была насыщена духом эпохи; ее судьба, ее ритмы, ее размеры, так же, как ритм и размеры стихов поэта, были внушены ему его временем; ибо в поэтическом ощущении мира нет разрыва между личным и общим; чем более чуток поэт, тем неразрывнее ощущает он “свое” и “не свое “; поэтому в эпохи бурь и тревог нежнейшие и интимнейшие стремления души поэта также переполняются бурей и тревогой”.
Лирика Блока почти вся циклична, то есть организована в композиционно завершенные конструкции. Но это вовсе не похоже на естественную цикличность, например, лирики Тютчева, которая складывалась под влиянием жизни, никак не предусмотренной и не подготовленной заранее автором.
Лирика Блока – это не только отражение событий, но и опережение событий, это – книга, строя которую, поэт словно бы пересоздавал собственную душу, самого себя. Может быть, именно в этом и таится секрет той загадочности Блока, о которой писал в свое время Ю. Тынянов: “Как человек он остается загадкой для широкого литературного Петрограда, не говоря уже о всей России. Но во всей России знают Блока, как человека, твердо верят определенности его образа, и если случится кому видеть хоть раз его портрет, то уже чувствуется непреложное с ним родство”. 23 декабря 1913 года поэт записал в дневнике: “Совесть как мучит! Господи, дай силы, помоги мне!” Это восклицание – ключ ко всей поэзии Блока. Совесть была нравственно-этическим и эстетическим определяющим фактором его творчества. Без нее не понять и любовной лирики Блока.
В любовной лирике отчетливо отразились моменты его нравственно-идейного развития: юношеские стихи, напоминающие раннего Лермонтова; затем период “Прекрасной Дамы” с его мистическим идеализмом, угар увлечений “Снежной Маской” и “Кармен “; и, наконец, возрождение любви настоящей, которое приходит к поэту вместе с обретением России. Не случайно, в этот период неотличимо сливаются стихи, написанные о своем интимном чувстве, и стихи о России, которую сам поэт называет Женой: “О Русь моя! Жена моя! “
Первую книгу своих стихов Александр Блок назвал “Ante lucem” (“Перед светом “)
Пусть светит месяц – ночь темна. Пусть жизнь приносит людям счастье,- В моей душе любви весна Не сменит бурного ненастья. Ночь распростерлась надо мной И отвечает мертвым взглядом На тусклый взор души больной, Облитой острым, сладким ядом. И тщетно, страсти затая, В холодной мгле передрассветной Среди толпы блуждаю я С одной лишь думою заветной: Пусть светит месяц – ночь темна. Пусть жизнь приносит людям счастье.- В моей душе любви весна Не сменит бурного ненастья.
Усталый от дневных блужданий Уйду порой от суеты Воспомнить язвы тех страданий, Встревожить прежние мечты. Когда б я мог дохнуть ей в душу Весенним счастьем в зимний день! О, нет, зачем, зачем разрушу Ее младенческую лень? Довольно мне нестись душою К ее небесным высотам, Где счастье брезжит нам порою, Но предназначено – не нам.
Это стихи, конечно, очень юного человека, которому хочется казаться уже пожившим, перестрадавшим. Они напоминают раннюю лирику Лермонтова с ее бурями и страданиями. Но если у Лермонтова страдания были невымышленными, то для Блока они во многом еще книжного происхождения, хотя в самом интересе к ним ощущается душа, предрасположенная к страданию, которая непременно узнает его. Однако вскоре Лермонтова как поэтический ориентир сменяет А. Фет:
Дышит утро в окошко твое, Вдохновенное сердце мое, Пролетают забытые сны, Воскресают виденья весны, И на розовом облаке грез В вышине чью-то душу пронес Молодой, народившийся бог. Покидай же тлетворный чертог, Улетай в бесконечную высь, За крылатым виденьем гонись, Утро знает стремленье твое, Вдохновенное сердце мое!
(Пока оценок нет)
Сочинения по темам:
- Поэзия Александра Блока – это поэзия серебряного века. Блок жил и творил на рубеже веков и полюбился нам как поэт...
Он весь - дитя добра и света,
Он весь - свободы торжество!
К. Чуковский
Литературное наследие Александра Блока обширно и многообразно. Оно стало частью нашей культуры и жизни, помогающей понять истоки духовных исканий и озарений художника, понять прошлое. Блок является выдающимся поэтом “серебряного века”, его творчество неразрывно связано с историей России, с ее самыми трагическими моментами. Октябрьская революция, гражданская война, голод и разруха выпали на долю такого прекрасного поэта. Живя и творя на рубеже веков, он был, пожалуй, последним поэтом старой дооктябрьской России. Но вместе с тем его имя открывает первую страницу истории поэзии советского периода.
Первая книга стихотворений Александра Блока создана под впечатлением и влиянием идей Владимира Соловьева. В идеях философа его привлекают представления об идеале как о духовной сущности мира, о стремлении к нему как воплощению Вечной Женственности. Этому идеальному образу света Блок дал имя Прекрасная Дама. Она носительница полноты жизни, жизненных сил, но она же и смерть, ибо путь к ней - в разрыве с земным. Блок называет “Стихи о Прекрасной Даме” закрытой книгой бытия.
Стихи второй книги переносят нас в эпоху первой русской революции. В поэзии Блока этой поры возникает иная тема, которую он определяет как “мистику повседневности”. Теперь стихи его населяют “пузыри земли”. Именно так озаглавлен новый цикл. Это природа с добродушными и бессловесными тварями. Названия стихов говорят сами за себя: “Болотные черте-нятки”, “Болотный попик”, “Старушка и чертенята”. Образ болота выступает как обобщенный символ единства бытия со всеми его противоречиями:
Вот - сидим с тобой на мху
Посреди болот.
Третий - месяц наверху -
Искривил свой рот.
Я, как ты, дитя дубрав
Лик мой также стерт.
Тише вод и ниже трав -
Захудалый черт.
Образ большого города рождает разнообразие стихов, входящих в цикл “Город” с их высоким лиризмом и непроглядным ужасом жизни. Здесь происходит столкновение возвышенного и пошлого, расслоение на прошлое и будущее:
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?).
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
В призрачном свете стихов этого цикла читателю видятся мрачные улицы, дома, дворы, митинг на площади, и образ самого Блока предстает несущим в себе трагическое противоречие - низкое и высокое. Поэт описывает и страдания людей, задавленных работой и нищетой, ему не чужды их переживания и мечты:
Нет! Счастье - праздная забота,
Ведь молодость давно прошла.
Нам скоротает век работа,
Мне - молоток, тебе - игла.
Сиди да шей, гляди в окошко,
Людей повсюду гонит труд,
А те, кому трудней немножко,
Те песни длинные поют.
Лирика Блока почти интимна, он близок читателю своей манерой повествования. Большинство стихотворений написаны от первого лица, а это и подкупает. Начинаешь безгранично верить человеку, так беззаветно любящему и желающему помочь. Поэт не отделяет себя от окружающего, он или активный участник событий, или внимательный наблюдатель, ничего не упускающий, все видящий и переживающий несправедливость, которая царит в мире.
В соседнем доме окна желты.
По вечерам - по вечерам
Скрипят задумчивые болты,
Подходят люди к воротам.
И глухо заперты ворота,
А на стене - а на стене
Недвижный кто-то, черный кто-то
Людей считает в тишине.
Я слышу все с моей вершины:
Он медный голосом зовет.
Согнуть измученные спины
Внизу собравшийся народ.
Они войдут и разбредутся,
Навалят на спину кули.
И в желтых окнах засмеются,
Что этих нищих провели.
Постепенно Блок перерастает рамки символизма. Перед ним лежит огромный мир, который он хочет увидеть, понять и отобразить в своей поэзии. Так появляются стихи о России и ее истории. В них звучит гордость за страну, сумевшую подняться из небытия, отстоять свою независимость. Александр Блок чувствует себя поэтом этой огромной страны, он счастлив своей сопричастностью великой эпохе потрясений:
// вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль...
И нет конца! Мелькают версты, кручи...
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь...
Покоя нет. Степная кобылица
Несется вскачь!
Не этой ли патриотичностью и пафосом близок нам сегодня Блок? Из своего “далека” он учит нас любить и ненавидеть, быть терпимыми и довольствоваться тем, что имеем. Стихи этого замечательного поэта пробуждают самые лучшие, самые сокровенные чувства. Не остается сердце равнодушно к его потрясающим стихам о природе, дружбе, любви и России.
Трагическое предощущение «неслыханных перемен, невиданных мятежей» пронизывает все творчество Александра Блока, от первых, еще туманных стихов о сказочной птице Гамаюн, которая «вещает казней ряд кровавых, и трус, и голод, и пожар», до последних его поэм «Скифы» и «Двенадцать». Смятение поэта перед мрачной «тенью Люциферова крыла» отразилось и в «камерной» любовной лирике. Недаром печальной тенью пройдет через нее бедная Офелия, не выдержавшая жестокого испытания жизнью.
Размышляя о любовной лирике древнеримского поэта Катулла, Блок писал: «. личная страсть Катулла, как страсть всякого поэта, была насыщена духом эпохи; ее судьба, ее ритмы, ее размеры, так же, как ритм и размеры стихов поэта, были внушены ему его временем; ибо в поэтическом ощущении мира нет разрыва между личным и общим; чем более чуток поэт, тем неразрывнее ощущает он «свое» и «не свое «; поэтому в эпохи бурь и тревог нежнейшие и интимнейшие стремления души поэта также переполняются бурей и тревогой».
Лирика Блока почти вся циклична, то есть организована в композиционно завершенные конструкции. Но это вовсе не похоже на естественную цикличность, например, лирики Тютчева, которая складывалась под влиянием жизни, никак не предусмотренной и не подготовленной заранее автором.
Лирика Блока — это не только отражение событий, но и опережение событий, это — книга, строя которую, поэт словно бы пересоздавал собственную душу, самого себя. Может быть, именно в этом и таится секрет той загадочности Блока, о которой писал в свое время Ю. Тынянов: «Как человек он остается загадкой для широкого литературного Петрограда, не говоря уже о всей России. Но во всей России знают Блока, как человека, твердо верят определенности его образа, и если случится кому видеть хоть раз его портрет, то уже чувствуется непреложное с ним родство». 23 декабря 1913 года поэт записал в дневнике: «Совесть как мучит! Господи, дай силы, помоги мне!» Это восклицание — ключ ко всей поэзии Блока. Совесть была нравственно-этическим и эстетическим определяющим фактором его творчества. Без нее не понять и любовной лирики Блока.
В любовной лирике отчетливо... отразились моменты его нравственно-идейного развития: юношеские стихи, напоминающие раннего Лермонтова; затем период «Прекрасной Дамы» с его мистическим идеализмом, угар увлечений «Снежной Маской» и «Кармен «; и, наконец, возрождение любви настоящей, которое приходит к поэту вместе с обретением России. Не случайно, в этот период неотличимо сливаются стихи, написанные о своем интимном чувстве, и стихи о России, которую сам поэт называет Женой: «О Русь моя! Жена моя! «
Первую книгу своих стихов Александр Блок назвал «Ante lucem» («Перед светом «)
Пусть светит месяц — ночь темна. Пусть жизнь приносит людям счастье,- В моей душе любви весна Не сменит бурного ненастья. Ночь распростерлась надо мной И отвечает мертвым взглядом На тусклый взор души больной, Облитой острым, сладким ядом. И тщетно, страсти затая, В холодной мгле передрассветной Среди толпы блуждаю я С одной лишь думою заветной: Пусть светит месяц — ночь темна. Пусть жизнь приносит людям счастье.- В моей душе любви весна Не сменит бурного ненастья.
Усталый от дневных блужданий Уйду порой от суеты Воспомнить язвы тех страданий, Встревожить прежние мечты. Когда б я мог дохнуть ей в душу Весенним счастьем в зимний день! О, нет, зачем, зачем разрушу Ее младенческую лень? Довольно мне нестись душою К ее небесным высотам, Где счастье брезжит нам порою, Но предназначено — не нам.
Это стихи, конечно, очень юного человека, которому хочется казаться уже пожившим, перестрадавшим. Они напоминают раннюю лирику Лермонтова с ее бурями и страданиями. Но если у Лермонтова страдания были невымышленными, то для Блока они во многом еще книжного происхождения, хотя в самом интересе к ним ощущается душа, предрасположенная к страданию, которая непременно узнает его. Однако вскоре Лермонтова как поэтический ориентир сменяет А. Фет:
Дышит утро в окошко твое, Вдохновенное сердце мое, Пролетают забытые сны, Воскресают виденья весны, И на розовом облаке грез В вышине чью-то душу пронес Молодой, народившийся бог. Покидай же тлетворный чертог, Улетай в бесконечную высь, За крылатым виденьем гонись, Утро знает стремленье твое, Вдохновенное сердце мое!
А.А. Блок. Основные мотивы лирикиДалек и близок одновременно был он нашей эпохе…Он искал слияния с космосом, а не с человечеством. Жил предчувствием тайны и чуда…П.С. Коган
На творчество А.А. Блока (1880-1921) оказали серьёзное влияние русская романтическая поэзия, русский фольклор, философия Владимира Соловьева. Значительный след в его поэзии оставило и сильное чувство к Л.Д. Менделеевой, ставшей в 1903 г. его женой. Лирика Блока выступает как единое произведение, развернутое во времени: «...Я твердо уверен, что это должное и что все стихи вместе - «трилогия вочеловечения» (от мгновения слишком яркого света - через необходимый болотистый лес - к отчаянью, проклятиям, «возмездию» и... к рождению человека «общественного», художника, мужественно глядящего в лицо миру...)» , - так Блок характеризовал этапы своего творческого пути и содержание книг, составивших трилогию.
Ветер принес издалёка
Песни весенней намек,
Где-то светло и глубоко
Неба открылся клочок.
В этой бездонной лазури,
В сумерках близкой весны
Плакали зимние бури,
Реяли звездные сны.
Робко, темно и глубоко
Плакали струны мои.
Ветер принес издалёка
Звучные песни твои.
Предчувствую Тебя...
И тяжкий сон житейского сознанья
Ты отряхнешь, тоскуя и любя.
Вл. Соловьев
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо,
И молча жду,- тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
О, как паду - и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.
В тени у высокой колонны
Дрожу от скрипа дверей.
А в лицо мне глядит, озаренный,
Только образ, лишь сон о Ней.
О, я привык к этим ризам
Величавой Вечной Жены!
Высоко бегут по карнизам
Улыбки, сказки и сны.
О, Святая, как ласковы свечи,
Как отрадны Твои черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая - Ты.
Мне страшно с Тобой встречаться. Страшнее Тебя не встречать. Я стал всему удивляться, На всем уловил печать. По улице ходят тени, Не пойму - живут, или спят. Прильнув к церковной ступени, Боюсь оглянуться назад. Кладут мне на плечи руки, Но я не помню имен. В ушах раздаются звуки Недавних больших похорон. А хмурое небо низко - Покрыло и самый храм. Я знаю: Ты здесь. Ты близко. Тебя здесь нет. Ты - там.
Однако в первом томе стихов нашли своё отражение и социальные мотивы. В цикле «Распутья» (1903), завершающем первый том , тема Прекрасной Дамы соединяется с социальными мотивами - поэт словно поворачивается лицом к другим людям и замечает их горе, несовершенство мира, в котором они живут («Фабрика», «Из газет», «По берегу плелся больной человек» и др.)
В соседнем доме окна жолты.
По вечерам - по вечерам
Скрипят задумчивые болты,
Подходят люди к воротам.
И глухо заперты ворота,
А на стене - а на стене
Недвижный кто-то, черный кто-то
Людей считает в тишине.
Я слышу всё с моей вершины:
Он медным голосом зовет
Согнуть измученные спины
Внизу собравшийся народ.
Они войдут и разбредутся,
Навалят на спины кули.
И в жолтых окнах засмеются,
Что этих нищих провели.
«Из газет» Александр Блок
Встала в сияньи. Крестила детей.
И дети увидели радостный сон.
Положила, до полу клонясь головой,
Последний земной поклон.
Коля проснулся. Радостно вздохнул,
Голубому сну еще рад наяву.
Прокатился и замер стеклянный гул:
Звенящая дверь хлопнула внизу.
Прошли часы. Приходил человек
С оловянной бляхой на теплой шапке.
Стучал и дожидался у двери человек.
Никто не открыл. Играли в прятки.
Были веселые морозные Святки.
Прятали мамин красный платок.
В платке уходила она по утрам.
Сегодня оставила дома платок:
Дети прятали его по углам.
Подкрались сумерки. Детские тени
Запрыгали на стене при свете фонарей.
Кто-то шел по лестнице, считая ступени.
Сосчитал. И заплакал. И постучал у дверей.
Дети прислушались. Отворили двери.
Толстая соседка принесла им щей.
Сказала: «Кушайте». Встала на колени
И, кланяясь, как мама, крестила детей.
Мамочке не больно, розовые детки.
Мамочка сама на рельсы легла.
Доброму человеку, толстой соседке,
Спасибо, спасибо. Мама не могла…
Мамочке хорошо. Мама умерла.
По берегу плелся больной человек.
С ним рядом ползла вереница телег.
В дымящийся город везли балаган,
Красивых цыганок и пьяных цыган.
И сыпали шутки, визжали с телег.
И рядом тащился с кульком человек.
Стонал и просил подвезти до села.
Цыганочка смуглую руку дала.
И он подбежал, ковыляя, как мог,
И бросил в телегу тяжелый кулек.
И сам надорвался, и пена у губ.
Цыганка в телегу взяла его труп.
С собой усадила в телегу рядком,
И мертвый качался и падал ничком.
И с песней свободы везла до села.
И мертвого мужа жене отдала.
Также в этом цикле появляется гамлетовский мотив («Песня Офелии»).
Разлучаясь с девой милой,
Друг, ты клялся мне любить!..
Уезжая в край постылый,
Клятву данную хранить!..
Там, за Данией счастливой,
Берега твои во мгле...
Вал сердитый, говорливый
Моет слезы на скале...
Милый воин не вернется,
Весь одетый в серебро...
В гробе тяжко всколыхнется
Бант и черное перо...
Пристально вглядываясь в окружающий мир, лирический герой замечает его неблагополучие, приходит к мысли, что жизнью в этом мире правят стихии. Этот новый взгляд получил отражение во втором томе , в циклах: «Нечаянная Радость» (1907), «Вольные мысли» (1907), «Снежная маска» (1907), «Земля в снегу» (1908), «Ночные часы» (1911). Параллельно с этими циклами А. Блок создает ряд лирических драм: «Балаганчик», «Незнакомка» (1906), «Песня Судьбы» (1908), «Роза и Крест» (1913). Создание второго тома совпало с революционными событиями в стране. Раздумья поэта о судьбе Родины вылились в стихи о России , о своём отношении к её прошлому, настоящему и будущему («Осенняя воля», «Русь», «Россия» и др.).
«Осенняя воля» Александр Блок
Выхожу я в путь, открытый взорам,
Ветер гнет упругие кусты,
Битый камень лег по косогорам,
Желтой глины скудные пласты.
Разгулялась осень в мокрых долах,
Обнажила кладбища земли,
Но густых рябин в проезжих селах
Красный цвет зареет издали.
Вот оно, мое веселье, пляшет
И звенит, звенит, в кустах пропав!
И вдали, вдали призывно машет
Твой узорный, твой цветной рукав.
Кто взманил меня на путь знакомый,
Усмехнулся мне в окно тюрьмы?
Или - каменным путем влекомый
Нищий, распевающий псалмы?
Нет, иду я в путь никем не званый,
И земля да будет мне легка!
Буду слушать голос Руси пьяной,
Отдыхать под крышей кабака.
Запою ли про свою удачу,
Как я молодость сгубил в хмелю…
Над печалью нив твоих заплачу,
Твой простор навеки полюблю…
Много нас - свободных, юных, статных -
Умирает не любя…
Приюти ты в далях необъятных!
Как и жить и плакать без тебя!
РУСЬ
Ты и во сне необычайна.
Твоей одежды не коснусь.
И в тайне - ты почиешь, Русь.
Русь, опоясана реками
И дебрями окружена,
С болотами и журавлями,
И с мутным взором колдуна,
Где разноликие народы
Из края в край, из дола в дол
Ведут ночные хороводы
Под заревом горящих сел.
Где ведун ы с вороже я ми
Чаруют злаки на полях
И ведьмы тешатся с чертями
В дорожных снеговых столбах.
Где буйно заметает вьюга
До крыши - утлое жилье,
И девушка на злого друга
Под снегом точит лезвее.
Где все пути и все распутья
Живой клюкой измождены,
И вихрь, свистящий в голых прутьях,
Поет преданья старины...
Так - я узнал в моей дремоте
Страны родимой нищету,
И в лоскутах ее лохмотий
Души скрываю наготу.
Тропу печальную, ночную
Я до погоста протоптал,
И там, на кладбище ночуя,
Подолгу песни распевал.
И сам не понял, не измерил,
Кому я песни посвятил,
В какого бога страстно верил,
Какую девушку любил.
Живую душу укачала,
Русь, на своих просторах ты,
И вот - она не запятнала
Первоначальной чистоты.
Дремлю - и за дремотой тайна,
И в тайне почивает Русь.
Она и в снах необычайна,
Ее одежды не коснусь.
Россия
Опять, как в годы золотые,
Три стертых треплются шлеи,
И вязнут спицы росписные
В расхлябанные колеи...
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые,-
Как слезы первые любви!
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу...
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!
Пускай заманит и обманет,-
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты...
Ну что ж? Одной заботой боле -
Одной слезой река шумней
А ты все та же - лес, да поле,
Да плат узорный до бровей...
И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..
Лирический герой Блока связан с Родиной неразрывными узами. Первоначальный образ России поэт создаёт в русле фольклорной традиции: Русь - это таинственная, полусказочная земля, опоясанная лесами и окружённая дебрями, «с болотами и журавлями и с мутным взором колдуна» («Русь», 1906). Однако этот образ текуч : уже в стихотворении «Россия» (1908) образ древней земли незаметно трансформируется в женский образ: «какому хочешь чародею отдай разбойную красу» . Лирический герой убеждён, что Руси ничего не страшно, что она способна выстоять в любых испытаниях («не пропадёшь, не сгинешь ты» ). Лирический герой признаётся в любви к Родине, с которой «и невозможное возможно» . Особое место в лирике Блока занимает цикл «На поле Куликовом» (1908). Поэт считал, что история повторяется, поэтому необходимо осмысление её уроков: «Куликовская битва принадлежит к символическим событиям... Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их еще впереди». Лирический герой этого цикла - это и древнерусский воин, который готовится к смертельной битве, и философ, размышляющий о судьбе России: «…До боли / Нам ясен долгий путь! / Наш путь - стрелой татарской древней воли / Пронзил нам грудь» . Несмотря на «кровь и пыль» , несмотря на грозящую «мглу - ночную и зарубежную» , на предвещающий беду «закат в крови» , лирический герой не мыслит своей жизни отдельно от России. Чтобы подчеркнуть неразделимость судьбы - своей и Родины, - Блок прибегает к смелой метафоре, несвойственной традиционному восприятию родной земли, - поэт называет Россию «женой»: «О, Русь моя! Жена моя!» . Заканчивается цикл на тревожной ноте: близится «начало / Высоких и мятежных дней /… Недаром тучи собрались» . Неслучаен и эпиграф, предпосланный пятой части цикла: «И мглою бед неотразимых / Грядущий день заволокло (В. Соловьёв)» . Предчувствия Блока оказались пророческими: революции, репрессии и войны регулярно потрясали нашу страну на протяжении всего XX столетия. Действительно, «И вечный бой! Покой нам только снится…» . Однако великий поэт верил в способность России преодолеть все испытания: «Пусть ночь. Домчимся…» . Остро воспринимая социальные потрясения, Блок переживает предчувствие надвигающейся катастрофы. Его трагическое мироощущение особенно ярко проявилось в цикле «Страшный мир» (1910-1916), открывающем третий том . В «страшном мире» нет любви, нет здоровых человеческих чувств, нет будущего («Ночь, улица, фонарь, аптека...» (1912)).
Тема «страшного мира» звучит и в циклах «Возмездие», «Ямбы» . Возмездие в интерпретации Блока - это суд собственной совести: расплатой тому, кто изменил своему предназначению, поддавшись губительному воздействию «страшного мира», становится усталость от жизни, внутренняя опустошенность, духовная смерть. В цикле «Ямбы» звучит мысль о том, что возмездие грозит всему «страшному миру». И всё же лирический герой не теряет веры в победу света над тьмой, он устремлён в будущее: О, я хочу безумно жить: Все сущее - увековечить, Безличное - вочеловечить, Несбывшееся - воплотить! Здесь же продолжается и тема России. Судьба Родины для лирического героя неотделима от его собственной судьбы («Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?..» , 1910). А.Блок был глубоко убеждён, что родину не выбирают, он был способен любить и Россию страшную, уродливую в своей бездуховности - вспомним стихотворение «Грешить бесстыдно, непробудно» (1914): Грешить бесстыдно, непробудно, Счет потерять ночам и дням, И, с головой от хмеля трудной, Пройти сторонкой в божий храм. Три раза преклониться долу, Семь - осенить себя крестом, Тайком к заплеванному полу Горячим прикоснуться лбом. Кладя в тарелку грошик медный, Три, да еще семь раз подряд Поцеловать столетний, бедный И зацелованный оклад. А воротясь домой, обмерить На тот же грош кого-нибудь, И пса голодного от двери, Икнув, ногою отпихнуть. И под лампадой у иконы Пить чай, отщелкивая счет, Потом переслюнить купоны, Пузатый отворив комод, И на перины пуховые В тяжелом завалиться сне...Да, и такой, моя Россия, Ты всех краев дороже мне.26 августа 1914
Лирика А. Блока необычайно музыкальна . По мнению поэта, музыка - это внутренняя сущность мира. «Душа настоящего человека есть самый сложный и самый певучий музыкальный инструмент...» , - считал Блок, - поэтому все поступки человека - от необычайных взлётов до падения в пропасть «страшного мира» - являются проявлениями верности или неверности человека «духу музыки». Как и все символисты, А. Блок придавал особое значение ритмико-мелодическому рисунку произведения. В его поэтическом арсенале инструментов стихосложения широко представлены верлибр и ямбы, белый стих и анапест. Также большое значение Блок придавал цвету . Для его творчества цвет - средство символического изображения мира. Основные цвета в поэзии Блока - белый и чёрный, что обусловлено эстетикой символизма , рассматривающего мир как контрастное соединение идеального и реального, земного и небесного. Белый цвет прежде всего символизирует святость, чистоту, отрешённость. Чаще всего белый цвет встречается в первом томе - с ним связаны образы-символы чистоты, непорочности и недостижимости (например: белые птицы, белое платье, белые лилии). Постепенно белый цвет приобретает и другие значения:
1) страсти, освобождения: Серебристым, снежным хмелем Опьяню и опьянюсь? Сердцем, преданным метелям, К высям неба унесусь.??В далях снежных веют крылья, -Слышу, слышу белый зов;??В вихре звездном, без усилья Сброшу звенья всех оков?Опьянись же светлым хмелем, Снежнооким будь и Ты…??Ах, потерян счет неделям В вихре белой красоты!??1906-1907 2) смерти, гибели: <…>А она не слышит -Слышит - не глядит, Тихая - не дышит, Белая - молчит...Уж не просит кушать...Ветер свищет в щель. Как мне любо слушать Вьюжную свирель! Ветер, снежный север, Давний друг ты мне! Подари ты веер Молодой жене! Подари ей платье Белое, как ты! Нанеси в кровать ей Снежные цветы!Ты дарил мне горе, Тучи, да снега...Подари ей зори, Бусы, жемчуга! Чтоб была нарядна И, как снег, бела! Чтоб глядел я жадно Из того угла!.. Слаще пой ты, вьюга, В снежную трубу, Чтоб спала подруга В ледяном гробу!<…>Декабрь 1906
Частотность использования белого цвета снижается по мере развития поэзии Блока от символизма к реализму «страшного мира» и революции, а использования чёрного - повышается. Чёрный цвет в лирике Блока символизирует одержимость, неистовство, трагизм, отчаяние, неприкаянность:
1) В душе весну будит её весна, Но ум сжимает дьявол чёрный… 2) Рабом безумным и покорнымДо времени таюсь и жду Под этим взором, слишком черным. В моем пылающем бреду... 3) Только дикий чёрный ветер, Сотрясающий мой дом…
Чёрный цвет - это ещё и знак философского осмысления жизни - знак иноческого служения, и символ полноты жизни:
1) Я грустным братьям - брат примерный, И рясу черную несу, Когда с утра походкой верной Сметаю с бледных трав росу. 2) И чёрная, земная кровь Сулит нам, раздувая вены, Все разрушая рубежи, Неслыханные перемены, Невиданные мятежи…
Встречаются в лирике Блока и другие цветовые символы, обусловленные традициями средневековой эстетики, которым следовал поэт в своём творчестве: Жёлтый - знак пошлости, социальной несправедливости, враждебной силы; Синий - знак измены, зыбкости мечты, поэтического вдохновения. Поэтическое совершенство лирики А. Блока позволило ему занять почётное место в ряду русских классиков, создававших великую русскую литературу.
