Выходцы из западной европы должны были жить. Правда о "скучной" Европе. Пособие для отъезжающих из России. Правовой статус выходцев из Западной Европы в России XVII века

С.П. Орленко. Выходцы из Западной Европы в России XVII века. Правовой статус и реальное положение. - М.: Древлехранилище. 2004. - 342 с.

Сразу оговорим, что не все в книге располагает к безоговорочному согласию. Во вступлении автор слишком уж откровенно демонстрирует лояльность к идеологической моде (в книге часто используются такие слова, как "ментальность", "историческая антропология" и пр.). К счастью, основное содержание книги - превосходное исследование, вполне (извините за выражение) "позитивистское", т. е. основанное на конкретных источниках. Что касается ментальности, то здесь имеются в виду не эманации национального духа, а вполне реальные явления общественной психологии, сформированной определенными условиями жизни.

Условия были, прямо скажем, нелегкие. Россия с трудом оживала после Смуты, которую некоторые историки назовут "временем упущенных возможностей". Одна из таких возможностей - приглашение на царство королевича Владислава. Ничего "непатриотичного", для европейских монархий правитель иноземного происхождения скорее норма, чем исключение. Зато открывалась перспектива, во-первых, договорных отношений царя с подданными, во-вторых - взаимопонимания культур. Именно "взаимо", потому что Владислав должен был принять православие. А в том, что ничего не вышло, виноват не "национальный характер" России, а король Сигизмунд, поборник католической контрреформации, который фактически отнял московский трон у собственного сына - лишь бы не идти на уступки "еретикам". Агрессивная и вероломная политика Речи Посполитой вызвала в России национально-религиозное освободительное движение.

Иными словами, для ксенофобии имелись объективные причины. Гость с Запада ассоциировался не с культурой и "вольностями", а с разрухой и грабежом. Автор книги пишет: "Россия представлялась как осажденный град, единственный оплот благочестия". Заметим на полях, что сам Филарет в Смуту был "Тушинским" патриархом при Лжедмитрии II. С другой стороны, развитие хозяйства и армии, возвращение потерянных земель были невозможны без иностранных специалистов. В этом противоречии драматизм истории, рассказанной в книге Сергея Орленко.

"Канонически все иноверцы считались обреченными аду", и, если случайно оказались в церкви, нужно было производить очищение, как будто туда забежала собака. По указу Михаила Федоровича от 1627 г. запрещалось "некрещеным" держать русских работников, поскольку "православным крестьяном чинитца теснота и оскверненье, и в посты всякое скором едят неволею". Не следовало лечиться у иностранных лекарей, мыться с иностранцами в бане, а чтобы по выходе из бани сразу отличить своих от чужих, патриарх Никон добился запрета┘ одеваться иностранцам в русскую одежду. "Когда встречают немца, одетого по-русски, тащат в приказ и там наказывают кнутом".

При такой озабоченности религиозными различиями собственно споры о вере не приветствовались. "В ХVII столетии известен лишь один пример прямого религиозного диспута", а за самочинные попытки отстоять догматы православия священник мог оказаться в тюрьме. Начальство заранее предполагало, что ничего, кроме конфуза, из таких диспутов не выйдет. Надежнее глухая оборона: "Веруем, как наши предки". Религия сводилась к обрядности, быту, т. е. к этнографии.

Важнейший вывод из книги Орленко состоит в том, что при всем тогдашнем невежестве, суевериях, предрассудках и пр. ксенофобия не была каким-то "генетическим", "цивилизационным", "антропологическим" свойством русского народа. Она именно насаждалась. Автор приводит десятки примеров из нормальной жизни, которая пробивалась сквозь идеологию. А в бытовых конфликтах идеологию просто использовали для решения прозаических задач: не заплатить долг, избавиться от конкуренции, по дешевке прибрать к рукам имение.

К концу столетия ксенофобия вроде бы выходит из моды. Когда Патриарх Иоаким на военном совещании "заявил, что нельзя надеяться на успех русского оружия, если лучшими войсками будет командовать еретик Гордон┘ его заявление вызвало смех". Признак выздоровления? Скорее ремиссии. При Петре в России, слава Богу, перестали бояться неправославных христиан. Однако, если мы откроем другую книгу, изданный тем же издательством "Древлехранилище" сборник документов "Немцы-колонисты в век Екатерины", то первое, на что мы натыкаемся, - это именной указ "принимать в Россию┘ всех желающих поселиться, окроме жидов". Даже для просвещенной царицы нехристианин оставался источником "оскверненья"┘

Исторические аналогии - материя зыбкая. Но слишком многое сегодня напоминает эпоху после Смуты. Волей-неволей оживают тогдашние призраки. Вот методичка для учителей: "Растет стремительный поток на умы и сердца школьников западной антикультуры. Пропаганда насилия, жестокости┘" Можно подумать, Бориса Моисеева, "Голубое сало" и сериал "Бригада" к нам завезли из Америки. Отказавшись от коммунизма, номенклатурно-финансовая олигархия ищет новые "национальные идеи" в пыльных сундуках папаши Воробьянинова. Современный либерализм, как бы к нему ни относиться, все-таки разработанная идеология глобального применения. Что ей можно противопоставить? Икону Николая II? Да любой африканский шаман не только разъяснит вам "магию имени" не хуже "русского религиозного философа", но еще споет и станцует.

Сегодня самодовольная замкнутость - верный способ навсегда остаться сырьевым придатком. А "Россия для русских" - просто рычаг, которым эту самую Россию можно окончательно развалить.

Конкурентоспособен тот, кто смотрит в будущее, кто сочетает максимальную открытость с ясным осознанием собственных интересов и политической волей для их реализации.

Терра инкогнита
- Сергей, почему все-таки многие россияне упорно продолжают считать, что на Западе им будет лучше?
- У многих в головах сидят расхожие представления времен позднего Горбачева и раннего Ельцина. Того, что прошло уже 20 лет и ситуация в корне изменилась, многие наши сограждане ухитрились не заметить.

У большинства потенциальных эмигрантов из России категорически не хватает жизненно важной информации о том обществе, в котором они собираются жить. Но основная трудность заключается даже не в недостатке информации как таковом, а в том, что мало кто отдает себе отчет в существовании этого недостатка.

СПРАВКА: Сергей Зубцов − кандидат наук, переводчик технических текстов. Жил во Франции три года. Работал в Университете Жозефа Фурье в Гренобле над диссертацией по геофизике (тема «Деформация горных пород по механизму рекристаллизационной ползучести»). Много ездил по работе (три месяца провел в командировке в Норвегии), путешествовал. Написал книгу «Как жить в Западной Европе».

Как русские формируют представление о Западе? Книги и газеты читают, фильмы смотрят, в турпоездках бывают, друг с другом впечатлениями делятся. Подобная информация, во-первых, отрывочна и не дает полной картины, во-вторых, обычно сосредоточена на каких-либо специфических аспектах западной жизни, а не на повседневности, и в-третьих, крайне искажена в силу самого жанра художественного повествования, где субъективность не только не противопоказана, но даже приветствуется. Насколько мне известно, никто еще не пытался проанализировать западное общество именно с точки зрения адаптации в нем представителей русской культуры. Не существует описания, которое бы давало возможность более осознанно принять решение, уезжать или нет. В итоге до сих пор единственным способом достоверно узнать, понравится ли вам жить на Западе, приживетесь ли вы там, остается одно - приехать и попробовать.
- Еще симпатизировавший Советскому Союзу французский писатель Андре Жид в своем путевом очерке «Возвращении из СССР» в 1930-е годы писал: «Советский гражданин пребывает в полнейшем неведении относительно заграницы». Полвека спустя, когда был поднят железный занавес, наши сограждане знали ее не лучше, плохо осведомлены о жизни за рубежом они и сейчас, а ведь потенциальному эмигранту желательно всё хорошо на основе максимально полной информации проанализировать…
- Да. Человеку неплохо бы понять, на основании чего сформировано его представление о Западе. Вот по ТВ что-то показывают, вот в газете интересная заметка. А в прошлом месяце теща в Париж ездила. Всё это сумбурно, бестолково и далеко от повседневной реальности. На Западе тоже очень хорошо знают, что в России медведи по улицам ходят, а все русские в ушанках и с топорами (чтобы за дровами ходить). Что, не так? Да вот же заметка в газете: на окраину Петропавловска-Камчатского зашел медведь и был застрелен милицией. И фотография с места происшествия: вот медведь и вокруг, видите, пьяные русские в ушанках! Так вот: русские представления о Западе не менее фантастичны, причем даже у тех, кто туда пару раз туристом съездил. Что можно увидеть за неделю? Вы видите не страну как таковую, а лишь иллюстрацию к ранее сложившемуся у вас образу этой страны. Складывается же он из наложения прочитанной вами художественной литературы, просмотренных фильмов и прочей подобной ерунды на ваш русский менталитет, на русскую картину мира. Знакомясь, к примеру, с западными фильмами, не отражающими, как я уже говорил, реальную жизнь попросту в силу особенностей жанра, вы к тому же сильно искажаете и дорисовываете картину на основании ваших собственных представлений. Герои фильма говорят совсем не то, что воспринимаете вы, да к тому же в переводе. Вы слышите «вчера хорошо посидели, выпили» и дорисовываете картину: много водки, душевные разговоры за жизнь, пьяные чудачества и приставания к зашедшим типа за солью соседкам. Но какой-нибудь киношный американец совсем не это имел в виду, говоря: We were having a good time in Bill’s party yesterday. Вы не видите реальный Запад, вы сами себе его рисуете.
- Многие мечтающие о жизни на Западе черпают информацию в Интернете.
- Безусловно, там есть огромное количество рассказов тех, кто живет на Западе. Но в этом выплеске нет системного подхода. Есть случайный набор интересных впечатлений. Несведущему человеку часто даже трудно понять, является ли описываемое чем-то обыденным или, наоборот, совершенно экстраординарным. Знаете, как в данном случае обычно работает сознание человека, движимого идеей переселиться куда-нибудь во Францию и собирающего информацию о стране? Факты, которые ему нравятся, он зачисляет в разряд обыденных, повседневных. А вот то, что не нравится, ну, это досадное исключение, где угодно такое бывает.
А еще русские, как и представители других многочисленных народов, в большинстве своем думают, что во всем остальном мире живут такие же русские, только говорят они на других языках. Уезжая в эмиграцию, мало кто реально осознает: люди в другой стране − действительно другие.
- А что вы думаете о странах Балтии, о государствах, когда-то входивших в восточный блок, о европейских славянах? Они от нас так же сильно отличаются?
- Безусловно, по менталитету те же поляки нам гораздо ближе, чем жители Западной Европы.

Колбасная эмиграция
- Вы считаете, что россияне − счастливее западных европейцев.
- Да, другое дело, что какая-то часть русских любит трагизм, драму и философские глубины, скучно им без этого. Если, к примеру, жизнь у кого-то бедная, вопрос часто ставится не «где бы денег заработать», а гораздо более масштабно, вроде «тварь ли я дрожащая или право имею». Но это не несчастье, это национальное хобби. Вот на Западе люди несчастны без позерства. Жрут в огромных количествах транквилизаторы, антидепрессанты. Но на это мы внимания не обращаем. До чего же любят у нас, ругая наши недостатки, делать из этого безосновательные глобальные выводы «космического масштаба и космической же глупости». Совершенно не понимая при этом, что для других плохо что-то другое. С чем-то у нас настолько хорошо, что мы и представить себе не можем, как у кого-то с этим может быть плохо. Вот так и складывается образ несчастной страны. Под воздействием массового психоза люди нередко уезжают из своей страны просто потому, что их довели до нервного срыва какие-нибудь обыденные мелочи. Опять горячую воду отключили, опять газету из почтового ящика украли, опять сантехники пьяные и так далее. Вплоть до того, что опять президент сказал по телевизору что-то, что не понравилось. Как будто на Западе ничего подобного не происходит. Человек накручивает себя, мелочи становятся вопросами первостепенной важности, приводят к глобальным, безапелляционным и абсолютно необоснованным выводам, вроде «они мне всю жизнь испортили» или «вся молодость в этом дерьме прошла». Тогда и возникает убеждение, что «валить отсюда надо», убеждение иррациональное, не позволяющее реально оценить плюсы и минусы жизни в России и на Западе. Просто «достали», поэтому «валить».
- Мало кто осознает, что в эмиграции неудобных мелочей будет не меньше, а больше.
- Хотя бы в силу того, что это не ваш мир, вы к нему не адаптированы. К тому же, если даже на родине вы склонны периодически впадать в невротичное настроение «достали», в чужой стране будете находиться в нем постоянно: «Америка была бы прекрасной страной, если бы там не было американцев», «Франция - страна глупых мужчин и некрасивых женщин». Пообщайтесь в чатах с теми, кто уехал, поймете, о чем я. Состояние «всё достало» - это проблема внутренняя, а не внешняя. Это лечится отдыхом, психотерапией, переосмыслением своей жизни, но отнюдь не эмиграцией (которая, среди прочего, всегда подразумевает многократное увеличение нагрузки на вашу и без того потрепанную психику).
У обычного русского человека с югом Франции ассоциации исключительно положительные и даже романтические. А в действительности… Вот моя дневниковая запись (дело было в Гренобле в августе 2002-го): «За сигаретами приходится ездить в центр города - продаются они только в специальных табачных ларьках, а в августе все ларьки в округе закрыты, как и вообще всё закрыто - отпуска. Комната на южную сторону, дополнительно нагреваемая холодильником. Днем в ней +50. На улице прохладней, всего +42. В городе забастовка мусорщиков. Окно не открыть - вонь от помойки ужасная. По всему городу гниет на сорокаградусной жаре неубранный мусор. Жарко мусорщикам, вот и не хотят они работать. Непрекращающиеся вопли африканцев на улице, изводящие даже через закрытое окно. Весь день и часов до трех ночи. Господи, когда же кончится эта жара, эта забастовка, эта тоска, эта Франция. Доделать работу и свалить! На север, в Россию!»
- Полезно почитать любителям лозунга «Пора валить!»
- Эти вопли, как правило, вызваны именно такими раздутыми до космических масштабов бытовыми мелочами. Почему француз, сталкиваясь, к примеру, с пробуксовкой французской административной системы, с абсурдными требованиями вроде «предъявить справку о том, что вам не нужна справка», не впадает в депрессию и не кричит, что «валить надо из этой страны»? Почему, если бы такой француз и нашелся, никто не позволил бы ему кричать эти глупости на всю страну в каком-нибудь ток-шоу? Откуда такая невротичная злость по отношению к собственной стране, к своему дому? Сыграли роль десятилетия явной и скрытой прозападной пропаганды и пораженческие настроения. Последние годы, к счастью, пораженчества становится меньше.

Если вы хотите всю жизнь общаться в узком кругу соотечественников и быть отрезанным от многих благ цивилизации в стране пребывания (начиная с посещения театров, заканчивая участием в местной политической жизни), языки можно не учить. Без языка живут полуграмотные крестьяне из Азии и Африки, а также некоторые постсоветские деятели, которые либо сидят на пособии, либо имеют подходящую профессию, от программиста до музыканта. Но это не жизнь, а существование.

Язык
- Вы говорите в книге о том, что за рубежом знание языка нужно как воздух. Один живущий в Берлине русский (он музыкант) мне сказал: я почти не говорю по-немецки или по-английски, мне это не нужно, разве что когда что-то в магазине покупаю. Так, конечно, не все там могут устроиться. Но ведь и многочисленные выходцы из Азии и Африки чаще всего тоже толком языка не знают, вращаются в своем кругу! Может, масса проблем, связанных с языком, возникает тогда, когда приехавший зачем-то хочет стать «настоящим французом»?
- Если вы хотите всю жизнь прожить как гастарбайтер, то есть выполнять малоквалифицированную работу, общаться в узком кругу соотечественников и быть отрезанным от многих благ цивилизации в стране пребывания (начиная с посещения театров, заканчивая участием в местной политической жизни), языки можно не учить. Если же вы хотите жить по-человечески, то чем лучше знаете язык, тем лучше. Без языка живут полуграмотные крестьяне из Азии и Африки, а также некоторые постсоветские деятели, которые либо сидят на пособии, либо имеют подходящую профессию, от программиста до музыканта. Но это не жизнь, а существование. Непонятно, зачем обрекать себя на это. И еще один момент. Некоторые иммигранты любят жаловаться на собственное плохое владение языком, но это не значит, что они его действительно скверно знают. Просто он у них плох, если сравнивать с местным населением, с уровнем носителя. Но при этом знают эти иммигранты язык, как правило, гораздо лучше, чем, скажем, средний выпускник российского университета, собирающийся уехать на Запад.

Мультикультурализм
- Но только вчерашний студент этого часто не понимает. Возможно, главная причина неведения и идеализма − необходимость делать визу (в России загранпаспорта есть только у примерно 17% населения, а более-менее регулярно за границу из них выезжает около 3%), а также организованные поездки, когда большую часть вопросов за туристов и командировочных решают гиды. Жители стран Балтии, имеющие возможность уже много лет ездить туда-сюда, давно избавились от всех иллюзий. Чтоб их не было, надо посмотреть, как на самом деле. Вот как вы, например, приехать, пожить, понять, что не всё устраивает, − и успокоиться.
- Насчет съездить в Европу и посмотреть − не вижу особой проблемы. Визы сейчас дают практически всем желающим. Даже бедные студенты могут ездить по различным студенческим программам. Насчет отмены виз − даже не знаю, хорошо это или плохо. Я в принципе противник сплавления культур, всего этого мультикультурализма. А визовый режим до некоторой степени его сдерживает. Хотя, конечно, частые поездки в Европу вправляют мозги.
- Вас во Францию, в Европу совсем уже больше не тянет?
- Совсем. Ни разу там не был за последние восемь лет. Я вообще напутешествовался. Само собой так получилось: всё, что меня больше всего интересует, есть в Москве. А на то, что интересует в меньшей степени, просто жалко времени. Вот и не езжу никуда. Сначала, в первый год после приезда, были мысли пожить на востоке для разнообразия. Но потом это прошло. Может быть, к старости еще попутешествую, а сейчас и без этого есть чем заняться.
- Некоторые считают, что мультикультурализм приведет к возникновению нового типа человека. Даже если придуман он для того, чтобы успокоить коренных европейцев, люди в Старом Свете через 20, допустим, лет всё равно будут во многом другими, в частности, благодаря влиянию иммигрантов. Ваш прогноз - каким будет среднестатистический гражданин Франции в 2032 году?
- Здесь, пожалуй, надо вспомнить о склонности западных стран к социализму. У нас малоквалифицированный и безынициативный труд стоит ровно столько, сколько он должен стоить − копейки. А там социалисты приняли законы, гарантирующие каждому хомячку сносный уровень жизни. Такая система нежизнеспособна и неизбежно будет рушиться. Что мы и наблюдаем последние годы в Греции, Италии, Испании… В той же Испании безработица среди молодежи 50% − нам такие проблемы и вообразить себе трудно.
В будущем в Западной Европе, безусловно, будет продолжаться падение уровня образования и культуры. Оставив политкорректность, скажем очевидную вещь: эмигранты из стран третьего мира и их дети в среднем гораздо менее окультурены, чем европейцы. Их переезд в Европу приводит к снижению общего уровня. Будет продолжаться исламизация. Фундаменталистский ислам там сейчас − не только религия, но и форма социального протеста, чем и привлекает. Будет, видимо, падать уровень жизни, но он останется сравнительно высоким.
В целом в Европе, думаю, будет просто скучно. Процитирую Ницше: «Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий всё маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живёт дольше всех. “Счастье найдено нами”, − говорят последние люди и моргают… Не будет более ни бедных, ни богатых: то и другое слишком хлопотно. И кто захотел бы ещё управлять? И кто повиноваться? То и другое слишком хлопотно. Нет пастуха, одно лишь стадо! Каждый желает равенства, все равны: кто чувствует иначе, тот добровольно идёт в сумасшедший дом». Вот как-то так я будущее Европы вижу.
- Ницше сошел с ума, как известно. Возможно, был слишком неординарен для того общества. У вас в книге часто слово «скучно» попадается. Но разве люди не сами по себе скучны или веселы? Зачем винить Запад в том, что человеку там скучно?
- Я думаю, не стоит понимать личную ответственность человека за происходящее с ним именно в таком буквальном ключе. Если человек попадает в среду скучных людей, с которыми ему даже поговорить не о чем, вполне естественно, что ему среди них скучно и он о них невысокого мнения.

Женщины и алкоголь
- Вы по-прежнему считаете, что в Западной Европе очень мало красивых женщин?
- Да. Помимо субъективных оценок, в книге приводится еще и ряд объективных наблюдений. Было там, например, про статистику продаж красивого нижнего белья − они его почти не покупают. И так во всем. Конечно, если прийти в Европе на какой-нибудь модный показ, там будут красивые модели. Но обычные европейские девушки сильно уступают нашим как по красоте, так и по заинтересованности в сексуальных приключениях.
- Что касается отсутствия такой тяги, думаю, далеко не все посчитают это минусом. Как, впрочем, и умеренное потребление алкоголя, которое вы в вашей книге расцениваете как недостаток западного мира.
- Задача книги − просто обрисовать истинную картину для тех, кто собирается эмигрировать или только что оказался в шкуре иммигранта. Чтобы, например, любители приключений понимали, куда они едут и чем жертвуют, и не ожидали увидеть в Европе чего-то вроде торжества сексуальной революции. Только и всего. А дальше пусть каждый выбирает то, что ему больше нравится. То же самое касается и алкоголя. Задача книги − не пропаганда пьянства, а доведение до сознания людей простого факта − в Европе, в общем, не принято пить так, как пьют в России. Отъезжающие должны знать об этом и учитывать этот факт.

Довольно велика численность проживающих в Австралии поляков (примерно 90 тыс.). Многие из них жили до этого в Западной Германии, куда были насильственно переселены в годы нацизма для использования в качестве неквалифицированной рабочей силы в промышленности и сельском хозяйстве. Есть среди австралийских поляков и солдаты армии генерала Андерса, расквартированной во время второй мировой войны в Великобритании.

Третью по численности восточноевропейскую группу образуют венгры (не менее 30 тыс.). Часть из них - это лица, бежавшие из Венгрии после событий 1956 г.: некоторые принимали участие в контрреволюционных выступлениях, другие же покинули родину, поддавшись на провокацию. Значительно меньше в Австралии чехов (15 тыс.) и словаков (5 тыс.), румын (5 тыс.), болгар (2 тыс.) и албанцев (1 тыс.).

Как и представители других европейских иммигрантских групп, выходцы из Восточной Европы сконцентрированы в основном в городах. Правда, некоторых восточных европейцев заставили после въезда отработать определенное время на строительстве гидросооружений и других объектов во внутренних районах Австралии (например, такой путь прошли многие поляки), однако по истечении установленного срока большинство из них перебрались в города. Тем не менее некоторые болгары и албанцы и сейчас живут в сельской местности. В частности, болгары, расселенные к западу от Аделаиды, занимаются товарным огородничеством.

Среди уроженцев нашей родины и их потомков, живущих в Австралии, нужно назвать украинцев (более 20 тыс.), русских (около 20 тыс.), латышей (приблизительно 25 тыс.), литовцев (около 15 тыс.) и эстонцев (примерно 10 тыс.), причем часть последних сосредоточена в сельской местности к юго-западу от Сиднея. Имеется также небольшое число белорусов (2 тыс.) и представителей других народов СССР. В большинстве своем это также так называемые перемещенные лица (среди украинцев немало бандеровцев). В числе русских есть лица, выехавшие из Китая, где они до этого жили в течение длительного времени (родители некоторых из них прибыли в Китай еще задолго до Октябрьской революции).

К выходцам из Европы можно отнести и евреев, и цыган, подавляющее большинство которых мигрировало из различных европейских стран. Значительный приток еврейского населения в Австралию начался в годы разгула антисемитизма в нацистской Германии, хотя уже среди первых ссыльных, доставленных на пятый континент в 1788 г., было несколько евреев. В настоящее время в Австралии насчитывается около 70 тыс. евреев. Они в еще большей степени, чем другие пришлые группы, сконцентрированы в городах (прежде всего в Мельбурне и Сиднее). В культурном отношении среди евреев выделяются сефарды (1 тыс.) и маленькая (едва ли насчитывающая 200 человек) группа азиатских евреев. Цыган на пятом континенте немного.

Иммигранты в Западной Европе

Выходцы из неблагополучных в социально-экономическом отношении государств были готовы браться за любую работу. В Западную Европу приезжали безработные либо те, кто понимали, что даже на низкооплачиваемых по европейским меркам должностях они смогут заработать значительно больше денег, чем в своей стране. К тому же в основном это были неквалифицированные рабочие.

В первые послевоенные годы приезжие работали преимущественно в сельском хозяйстве. До 1954 года рабочие-мигранты во Франции главным образом были заняты в сельском хозяйстве. В ФРГ даже в 1956 году 95% иностранцев рекрутировались в качестве сезонных сельскохозяйственных рабочих. С течением времени иностранные рабочие стали все шире проникать в различные отрасли экономики западноевропейских стран. Вслед за сельским хозяйством центром их сосредоточения стала горнодобывающая промышленность, а затем они во все возрастающих количествах начали перемещаться в обрабатывающую индустрию. В начале 1973 года иностранные рабочие составляли 10,8% всей рабочей силы в ФРГ, но их важность в некоторых отраслях, особенно с самыми худшими условиями труда и оплатой, была намного выше, чем в остальных (наибольшее число мигрантов было сконцентрировано в металлургии) . В 1965 году рабочие-мигранты составляли более половины занятых в некоторых отраслях швейцарской промышленности.

Изначально главным поставщиком рабочей силы являлась Италия, для которой были характерны бедность и высокая безработица, особенно на юге страны. В 1946-1956 годах в среднем ежегодно мигрировали 150 тысяч итальянцев, преимущественно в Швейцарию и Францию. Германию "итальянская волна" затронула в меньшей степени: при наличии высокого уровня безработицы (9% в 1951 году) и значительного числа переселенцев с Востока (8,5 млн. человек) у ФРГ в начале 50-х годов не было особых потребностей в дополнительном импорте рабочей силы.

Однако к концу названного десятилетия западноевропейские страны-импортеры трудовых ресурсов вновь ощутили заметную нехватку рабочих рук. Во-первых, они активно развивали промышленность и экономику. Во-вторых, все большее количество итальянских эмигрантов направлялись в ФРГ, сумевшую предложить этой категории лиц более благоприятные условия, чем Франция или Швейцария. Наконец, в начале 60-х годов ускорилось развитие и самой Италии, спровоцировав сокращение оттока рабочей силы. Франция и Швейцария стали принимать трудовых мигрантов с Пиренейского полуострова: ежегодный въезд во Францию испанцев за 1960-1964 годы возрос с 90 до 170 тысяч, португальцев - с 5 до 48 тысяч. За тот же период число рабочих, ежегодно въезжавших из Испании в Швейцарию, возросло с 6 до 80 тысяч, с 5 до 48 тысяч увеличилось количество португальцев, въезжавших во Францию.

С 60-х годов трудовых мигрантов из Италии, Испании, Португалии и Греции стали постепенно сменять рабочие из Югославии, и стран Третьего мира. Причем Франция, Нидерланды, Великобритания пополняли трудовые ресурсы за счет выходцев из своих бывших колоний; ФРГ, прежде не имевшая колоний, опиралась преимущественно на импорт рабочих из Турции. В 1961 году Западная Германия заключила с Турцией соглашение о найме рабочей силы . В том году в ФРГ насчитывалось 6,7 тысяч турок, к 1970 году их уже было 429 тысяч, к 1976 году - около миллиона, а к середине 90-х годов - свыше двух миллионов .

Трудовые мигранты рассматривались изначально как временные рабочие, которые по истечении срока контракта должны вернуться на родину. Большинство из них не имели квалификации, жили в плохих бытовых условиях. Однако они, как правило, и не стремились обустроиться на новом месте: ведь их цель состояла в том, чтобы заработать как можно больше денег с минимальными расходами в стране временного проживания. Для мигрантов чаще всего предусматривалось особое жилье, контакты с местным населением были ограниченными, осваивать язык страны проживания не было необходимости, поскольку на предприятиях имелись переводчики и работодатели старались нанимать рабочих по национальному признаку. Выходцам из бывших колоний, которые знали язык своей метрополии, было проще.

После первого энергокризиса и вызванной им безработицы власти основных западноевропейских принимающих стран решили прекратить прием новой рабочей силы. Например, в 1973 году в ФРГ был приостановлен наём из третьих стран, а в 1974 году прекратилась выдача разрешений на трудовую деятельность всем проживающим в ФРГ иностранцам, кроме молодежи, въехавшей в страну не позже 30 ноября 1974 года, и кроме отраслей, где ощущалась особая нужда в рабочей силе . (В дальнейшем рост численности турецких мигрантов в ФРГ происходил в основном по линии воссоединения семей.) В некоторых европейских странах были разработаны программы содействия иностранным рабочим в репатриации. Часть трудовых мигрантов воспользовалась этой помощью, но большинство отказались от нее, понимая, что вернуться в принимающую страну они больше не смогут, а на родине перспектив нет. Особенно это относилось к странам Третьего мира, где не происходило улучшения ни в экономике, ни на рынке труда.

Перекрытие канала трудовой иммиграции не привело к значительному сокращению потока желающих найти работу за границей. Последние стали использовать другие способы въезда в богатые европейские страны: воссоединение семей, убежище и нелегальная иммиграция .

Иностранные рабочие, решившие строить свою жизнь в новой стране, стали перевозить туда родственников. В результате процесса воссоединения семей численность переселенцев увеличилась. Мигранты селились семьями. Обычно выходцы из одного государства проживали компактно, вновь прибывшие присоединялись к соотечественникам, поскольку в этом случае они могли включиться в действующую между ними систему взаимопомощи. Как следствие обособленного проживания иммигрантов на отдельной территории возникала община, во многом воспроизводящая нормы поведения и культуру страны происхождения. Западноевропейские государства столкнулись с проблемой включения иммигрантов в жизнь национального сообщества.

РАЗЛИЧНЫЕ МОДЕЛИ ВКЛЮЧЕНИЯ

Различие подходов к проблеме интеграции иммигрантов хорошо просматривается на примерах Франции (ассимиляционистская модель), Германии (сегрегация) и Великобритании (плюралистическая модель). Первая модель предполагает отказ иммигрантов от своей прежней идентичности и полное усвоение ценностей и моделей поведения, принятых на новой родине. Именно ассимилировавшиеся иммигранты, которые практически ничем не отличаются от населения принимающей страны, могут рассматриваться как полноправные члены общества. Теоретически успешная ассимиляция представляется выгодной как для национального государства, стремящегося сохранить культурную однородность, так и для иммигранта, поскольку позволяет ему полностью вписаться в новое сообщество.

Во Франции членом национального сообщества является любое лицо, обладающее французским гражданством. Гражданином Франции может стать любой человек независимо от страны происхождения, который политически лоялен исключительно Франции и разделяет ее культурные ценности. Французское законодательство о гражданстве строится по принципу "права почвы", который заключается в том, что лицо, родившееся на территории страны, автоматически становится гражданином Франции. Правда, французское правительство несколько ужесточило эту процедуру, внеся поправки, согласно которым для получения гражданства дети мигрантов должны подавать ходатайства по достижении 16 лет. Если такое лицо имело приводы в полицию или недостаточно хорошо владеет французским языком, ему может быть отказано в предоставлении гражданства .

В течение послевоенного периода этнический состав иммигрантов во Франции неоднократно менялся. Сначала это были в основном лица европейского происхождения. Затем стало возрастать число иммигрантов из бывших колоний (страны Магриба и Тропической Африки). В 1962-1975 годы первое место занимали все же итальянцы (32%), за ними шли испанцы, поляки и алжирцы. С 1975 года самой многочисленной иностранной общиной становится португальская, хотя она все же меньше, чем североафриканская (Алжир, Марокко и Тунис). Круг стран - поставщиков иммигрантов во Францию постоянно расширяется. Так, резко увеличилось число выходцев из Азии (особенно из Юго-Восточной Азии: за 1990-1999 годы на 35%), а также из Турции (на 16%) и из стран Восточной Европы. Однако основной поток мигрантов идет сейчас из Тропической Африки (за 1982-1990 годы он возрос на 43%). Статистика фиксирует устойчивое сокращение числа иностранцев - выходцев из Европы. Неудивительно, что ассимиляционистская политика оказалась несостоятельной.

Наиболее проблематичной является ситуация с иммигрантами мусульманского происхождения. Социальная активизация мусульман началась в середине 70-х годов в связи с ростом числа иммигрантов, исповедующих ислам, и предоставлением им финансовой помощи со стороны богатых нефтью Саудовской Аравии и Ирана (в последнем в этот период произошла исламская революция). Во Франции создавались сотни мусульманских организаций, отстаивающих право на сохранение исламской идентичности. Французское светское государство, французская модель ассимиляции сталкиваются с организованным, институционализированным сопротивлением части французского же общества.

Правда, во Франции, как, впрочем, и в других европейских странах, у мусульман нет единого объединения. Дело в том, что иммигранты, в том числе и мусульманского происхождения, не представляют собой однородной группы. В стране насчитывается приблизительно 3,7 млн. "вероятных мусульман" (выходцев из исламских государств и их потомков). Это 1,7 млн. иммигрантов, 1,7 млн. детей (у которых хотя бы один из родителей родился не во Франции) и 300 тысяч внуков иммигрантов. Большинство "вероятных мусульман" составляют выходцы из стран Магриба, в основном алжирцы и марокканцы (соответственно 40% и около 30%). Мусульмане магрибского происхождения имеют мало общего с иммигрантами из "черной" Африки, среди которых объединение происходит по принципу страны или региона происхождения. Особняком стоят турки: они считаются более склонными к замкнутости внутри своих общин, в частности в связи со слабым владением языком принимающей страны .

С одной стороны, отсутствие консолидации на широкой основе и раздробленность выгодны властям, поскольку это ослабляет мусульманское движение как единую политическую силу, представляющую интересы части населения страны. С другой - отсутствие единого центра препятствует установлению эффективного диалога с мусульманами и контроля над ними, к чему стремилось французское руководство, поставившее задачу европеизировать ислам. Учреждение в 2001 году Французского совета мусульманского культа желаемых результатов не принесло. Между тем в стране неуклонно происходит усиление позиций радикальных исламистов.

Большинство западноевропейских государств отказалось от политики ассимиляции, сочтя ее неэффективной. Однако Франция настойчиво старается ее продолжать. Раньше власти пытались расселить иммигрантов, чтобы не допустить их компактного проживания, ведущего к геттоизации; в 2004 году внимание общественности было приковано к "делу о платках". Еще в 1989 году Госсовет республики подтвердил, что ношение религиозных символов (в первую очередь платков, которыми мусульманские женщины покрывают голову) не противоречит принципам светскости. Но 15 лет спустя уже принят закон о запрете носить религиозные символы в публичных местах, который был справедливо расценен как направленный против мусульманских платков. Это событие восприняли по-разному, в том числе сами мусульманки, что свидетельствует о расколе не только по линии "принимающая нация - иммигранты", но и в мусульманских кругах. Поддержка частью выходцев из этой среды действий французских властей свидетельствует, что такая политика отражает не только интересы титульной нации, но и части граждан, имеющих мусульманские корни. Вместе с тем, другая часть мусульман однозначно расценивает эти шаги государства как антиисламские; экстремисты используют их для нагнетания напряженности между "коренными" французами и мусульманами-иммигрантами.

В отличие от Франции, в основу немецкого гражданства положен принцип "права крови". Немецкая модель нации строится на этнической, а не гражданской основе: согласно законодательству Германии, лицо, родившееся на ее территории, не становится ее гражданином. Немецкое законодательство о гражданстве было смягчено в 1999 году с принятием закона, устанавливающего, что лицо, рожденное на территории Германии, может автоматически получить гражданство, если хотя бы один из его родителей легально проживал в стране не менее 8 лет .

До недавнего времени стать гражданином Германии было практически невозможно при отсутствии немецких корней. Поэтому как иммигранты первого поколения, так и их потомки, прожив всю жизнь в Германии, все равно не считались гражданами. Такая политика привела к сегрегации, то есть отделению населения иммигрантского происхождения от немецких граждан. Немецкое руководство не пыталось, как французское, заставлять иммигрантов принимать свои обычаи, традиции и нормы, поскольку рассматривало их в качестве временных рабочих. Эта политика оказалась крайне недальновидной, особенно после появления новых поколений иммигрантов. Упорное нежелание Германии признать себя иммигрантской страной привело к тому, что здесь именно вследствие целенаправленных действий государства сформировались обособленные иммигрантские общины.

Великобритания столкнулась с основным притоком мигрантов после 1948 года. Тогда был принят Британский Национальный Акт, оформивший единое гражданство для метрополии и ее колоний с правом переселения и работы в Великобритании. Главными поставщиками иммигрантов были Индия. Пакистан и Бангладеш. Их "лидерство" сохранилось и до настоящего времени. По данным британской статистики, в 2001 году этнические меньшинства в составе британского населения составляли 7,9%, или примерно 4,6 млн. человек. Среди них наиболее многочисленными этническими группами являются индийцы (более миллиона человек, или 1,8% населения Великобритании), пакистанцы (почти 750 тысяч человек, или 1,3%) и бангладешцы (280 тысяч, или 0,5%) .

Изначально британское правительство сдерживало приток мигрантов и стремилось их ассимилировать. Однако со временем организации мусульман в Великобритании стали приобретать влияние и оказывать давление на власти. В 1962 году была основана Исламская миссия Соединенного Королевства, через четыре года создавшая "Образовательный мусульманский трест", который стал выдвигать требования по сохранению мусульманской идентичности у детей, чего в итоге и удалось добиться. А в 1985 году было введено понятие "многокультурный уклад". Суть новой политики заключалась в признании государством в рамках национального сообщества многочисленных общин, которые имеют право жить в своем кругу, сохраняя культурное наследие, национальные черты, обычаи, семейные связи, а также отстаивать свои права на национальном уровне . Благодаря такой государственной политике общины в Великобритании пользуются широкими правами. Однако это приводит к закреплению принадлежности лиц с иммигрантскими корнями к определенным группам, хотя они в действительности могут иметь совсем мало общего с ними. Потомки иммигрантов в разных поколениях остаются не включенными в британское общество и воспринимаются не как отдельные индивиды и британские подданные, а как члены этих групп, по отношению к ним используется этнический подход.

По результатам опроса British Social Attitudes survey (2003 год), британцев трудно назвать приверженцами идеи многокультурности. Только 16,4% населения согласились с утверждением, что этническим меньшинствам следует предоставлять помощь для сохранения их обычаев и традиций; 56,2% считают, что группы должны адаптироваться и влиться в состав национального общества. Не приветствуют жители Великобритании и рост численности мигрантов в своей стране: 74% британцев согласны с необходимостью ее сокращения, 82,6% придерживаются мнения, что следует принимать более строгие меры для исключения нелегальной иммиграции. Только 39,6% полагают, что легальные иммигранты, не являющиеся гражданами, должны обладать равными с ними правами .

Несмотря на то, что Франция, Германия и Великобритания избрали различные стратегии поведения по отношению к иммигрантам, результат оказался примерно одинаковым: во всех этих странах образовались параллельные общества в виде устойчивых общин иммигрантов, как правило, на национальной основе. Что же мешает интеграции иммигрантов в западноевропейские общества?"

ПРЕПЯТСТВИЯ НА ПУТИ СОЦИАЛЬНОГО ИНТЕГРИРОВАНИЯ

В качестве одной из причин нередко называется культурный фактор. Особенно это актуально в отношении мусульманских иммигрантов. Ислам и светское государство несовместимы. Государство требует, чтобы религия не выходила из сферы частной жизни и не проявлялась в публичной, характеризующейся всеобщим равенством. Однако ислам - это больше чем религия, это образ жизни, он охватывает все области жизни верующего и, следовательно, не поддается изоляции в частной сфере. Это порождает практически неразрешимое противоречие. В любой стране можно найти "умеренных" мусульман, готовых до определенной степени к компромиссу; но там всегда найдутся и радикальные группировки, которые попытаются убедить выходцев из мусульманского мира в необходимости вести замкнутую жизнь в своей общине и не поступаться верой. Однако исследования Harris Opinion Poll, проведенные в Великобритании, показывают, что в то время как для 32% мусульман предпочтительным является проживание в исключительно мусульманском окружении, среди молодежи (16-20 лет) этот показатель равен только 18%. Среди пожилого населения (51 год и старше) он составляет 51%. 49% опрошенных выбрали бы страной проживания Великобританию, а не исламское государство; жить в таковом предпочли бы 35% .

Исследования показывают, что далеко не все, традиционно считающиеся мусульманами, действительно являются приверженцами ислама. Профессор Джитт Клаусен опросила приблизительно 300 мусульман в Швеции, Дании, Нидерландах, Великобритании, Франции и Германии. Оказалось, что подавляющее большинство из них секулярны внешне и придерживаются основных либеральных ценностей .

По данным французских опросов начала нынешнего десятилетия, 30% молодых людей - выходцев из исламских государств или потомков таковых (20-29 лет) заявляют, что они не религиозны. Как утверждает профессор Института политических исследований Экс-ан-Прованса Бруно Этьен, в Марселе практикующими мусульманами являются не более 17% лиц "мусульманского происхождения" .

Иммигранты первого поколения не смогли бы даже при большом желании избавиться от культурных практик страны происхождения. Но их потомки во втором и третьем поколениях, родившиеся в Великобритании, Франции или другой западноевропейской стране, проходят социализацию не только под воздействием своих родителей и родственников. Они учатся в школах, колледжах, других учебных заведениях и через систему образования приобщаются к культуре, в широком смысле слова, страны проживания. Их культурный тип можно охарактеризовать как гибридный. Страну, принявшую когда-то их родителей, они считают своей родиной, а себя - полноправными гражданами. Однако их жизненный опыт показывает, что обществом они нередко воспринимаются как граждане второго сорта.

Причина - не столько в иммигрантском происхождении (хотя и это нельзя исключать), сколько в социально-экономическом статусе. Большинство иммигрантов первого поколения въехали в Западную Европу в качестве неквалифицированной рабочей силы, зачастую занимали наименее престижные и низкооплачиваемые должности. Пока рабочие приезжали с целью заработка, статус для них не имел особого значения. Однако, приняв решение навсегда остаться в принимающей стране, они становились элементом ее общества и оказывались в самом низу социальной пирамиды. Хотя западные общества обладают достаточно высокой социальной мобильностью, она везде имеет пределы. Низкий статус родителей, небольшой доход, проживание в одном из беднейших кварталов, где обычно живут иммигранты - все эти изначально неблагоприятные стартовые условия сужают возможности получения хорошего образования для детей иммигрантов, а, следовательно, резко уменьшают их шансы на социальную мобильность. Они либо занимают такие же непрестижные должности, как и их родители, либо вообще оказываются безработными.

По данным опроса, проведенного в декабре 2004 года французской службой изучения общественного мнения, 33% опрошенного населения считают, что при прочих равных условиях человеку магрибского происхождения устроиться на работу "немного труднее", 54% полагают, что "гораздо труднее". Шансы выходцев из "черной" Африки оценивают аналогичным образом соответственно 42 и 42%, вообще иностранцев - 44 и 35% .

Не случайно равный доступ к социальным благам рассматривается большинством стран - членов ЕС как первичное условие для интеграции иммигрантов. Достаточный образовательный уровень и возможность получить работу являются наиважнейшими предпосылками для обеспечения успешной интеграции. Наличие этих факторов расценивается как основа материальной безопасности: лицо, перестающее зависеть от различных форм социальной помощи, полнее участвует в жизни общества .

До 70-х годов западноевропейские страны принимали в основном трудовых мигрантов, стремившихся найти работу немедленно по прибытии. Впоследствии прием иммигрантов пошел по линии воссоединения семей и предоставления убежища. Многие из вновь прибывших в отличие от своих предшественников пытаются не столько найти работу, сколько жить на пособие. В результате увеличивается нагрузка на социальную систему принимающих государств, и не в последнюю очередь из-за этого возникает негативное отношение к иммигрантам как к иждивенцам.

Однако при этом мало кто вспоминает, что послевоенная миграция была объективным, взаимовыгодным процессом, что без иностранной рабочей силы Европа вряд ли смогла бы осуществить экономический подъем, что благодаря иммигрантам представители "титульной" нации освобождены от наиболее грязных, низкооплачиваемых видов деятельности. Сторонники депортации иммигрантов не задумываются, кто согласится занять их рабочие места.

Движения иммигрантов за культурное признание являются реакцией на дискриминацию и социально-экономическое неравенство. Это особенно актуально в отношении молодежи, поскольку она социализируется под влиянием как культуры страны пребывания, так и культурной традиции страны предков. Таким образом, говорить о консервации определенного культурного типа не приходится: он изменяется на протяжении поколений, даже если не происходит полной ассимиляции. Принадлежность последующих поколений к культуре страны предков является во многом символической.

В любом обществе, каким бы богатым оно ни было, нельзя избежать социального расслоения, и так исторически сложилось, что в современных западных обществах именно иммигранты занимают низшие ступени социальной лестницы. Они мигрировали из стран Третьего мира, но оказались здесь в роли "исключенных". Погромы во Франции, взбудоражившие мировую общественность осенью прошлого года, как раз проходили под социально-экономическими лозунгами. О защите исламской идентичности речи там не шло. Бунтовали в основном граждане Франции, которые, несмотря на мусульманские корни, полностью прониклись материалистической культурой Запада и нацелены на такие же жизненные стандарты, что и большинство "коренных" французов.

Западные исследователи отмечают, что социальная сегрегация, дискриминация и безработица среди французской молодежи магрибского происхождения, среди молодых турок, рожденных в Германии, среди пакистанцев в Британии, среди афро-американцев приводят к возникновению новой исламской идентичности в среде недовольной молодежи . Хотя обычно представитель второго и третьего поколения иммигрантов не является истинным верующим, поскольку в большинстве своем потомки иммигрантов секуляризировались, "в условиях кризиса и опасности у мусульманина, который является таковым лишь в силу своих этнических корней, моментально просыпается чувство принадлежности к исламской вере, культуре, цивилизации. Ислам начинает доминировать в его сознании, готовом воспринимать любые идеи и концепции в исламском обличии, в том числе и самые радикальные .

Но дело, как представляется, не только в осознании потомками иммигрантов своей исламской идентичности.

Хотя теоретически любой иммигрант и особенно его потомки могут ассимилироваться, многие из них остаются на низших ступенях общества не только вследствие образовательных и иных причин. Большинство иммигрантов отличаются от "коренной" нации внешне, например, более смуглым цветом кожи. И значительная часть общества западноевропейских стран, где имеет место наложение культурных различий на социальные, автоматически относит людей с иным цветом кожи вне зависимости от их социального статуса к низшим общественным группам. Некоторые выходцы из среды мусульманских иммигрантов, хотя и получают хорошее образование, находят работу, формально вливаются в средний класс и действительно стремятся ассимилироваться, все равно сталкиваются с дискриминацией даже на бытовом уровне. «Происхождение написано на их смуглом лице, о чем постоянно припоминают местные обыватели - еще генерал Деникин сетовал, как консьержка в его эмигрантском доме бурчала вслед "грязные русские". Тогда возникало желание гордо и всем назло нарядиться (тут уж кому что роднее) в форму русского офицера, либо в нечто мусульманское или просто хулиганское» . Это еще больше обостряет формирующиеся противоречия. Обращение к исламу зачастую вызвано протестом, ответом на несостоявшуюся ассимиляцию, а создающиеся исламские политические движения - попыткой решения этих проблем радикальным образом.

Иными словами, проблему интеграции иммигрантов в принимающие общества во многом упирается в возможности западных стран обеспечить высокий жизненный уровень всем без исключения слоям общества, а также в сложившиеся в самом принимающем обществе взгляды и установки.

ПОЗИЦИЯ ПРИНИМАЮЩИХ ГОСУДАРСТВ

Взрывы в Лондоне и беспорядки во Франции в 2005 году заставляют правительства западноевропейских стран задуматься о необходимости изменений в политике в отношении иммигрантов. Поскольку участниками этих действий стали лица иммигрантского происхождения, родившиеся и выросшие в западных странах, возникает проблема разработки мер для интеграции таких лиц, уже проживающих на территории европейских стран. Однако поскольку удачные практические решения этого вопроса пока отсутствуют, в предложениях правительств речь идет лишь об ограничении притока новых иммигрантов. Правительствам важно продемонстрировать активность и снизить недовольство граждан своими неэффективными действиями.

О позитивном отношении населения к жестким мерам властей свидетельствует рост рейтинга французского министра внутренних дел Николя Саркози после погромов во Франции (согласно данным компании IPSOS, с 52 до 62%). Особую роль здесь сыграло его решение о введении чрезвычайного положения и о депортации всех участвовавших в погромах лиц, не имеющих французского гражданства. После погромов состоялось специальное заседание по контролю за иммиграцией, проведенное под руководством премьер-министра Доминика де Вильпена… Де Вильпен предложил ряд превентивных мер, которые должны снизить поток желающих въехать во Францию под наиболее распространенными предлогами вступления в брак и воссоединения семей. Так, для получения французского гражданства предлагается увеличить срок совместного проживания супругов, один из которых не является французским гражданином (до четырех лет, если семья проживает во Франции, и до пяти - если семья проживает за пределами страны). Заключение смешанного брака за рубежом отныне предполагает необходимость пройти собеседование с французским консулом, чтобы определить, является ли брак подлинным или фиктивным. Французские власти намерены более строго подойти к соблюдению законодательной нормы, запрещающей полигамию, которая затрудняет как обеспечение нормального материального уровня семей, так и контроль родителей за детьми, попадающими в ряды экстремистов. Повышенное внимание будет уделяться и иностранным студентам, особенно из "стран риска". Уже созданы центры, которые отбирают потенциальных студентов в странах Магриба, Сенегале, Китае, Вьетнаме; на очереди - Турция, Камерун, Мадагаскар, Ливан, Южная Корея и Мексика.

После терактов в Лондоне летом 2005 года британское правительство приняло решение о депортации радикальных исламистов. Правда, здесь возникает проблема получения гарантий от стран будущей депортации относительно неприменения к высылаемым пыток и смертной казни. Вопрос решается путем заключения двусторонних договоров об экстрадиции, гарантирующих гуманное отношение к высылаемым. Более того, британский министр внутренних дел Чарльз Кларк заявил о возможном выходе Великобритании из Европейской конвенции по правам человека. Ст. 3 Конвенции запрещает возврат беженцев на их родину, если они там могут столкнуться с преследованиями. Из-за этой статьи суды блокируют депортацию иностранных экстремистов, сковывая деятельность правительства .

Следует отметить, что ранее сторонниками более жестких мер в отношении иммигрантов были консерваторы, в то время как политика лейбористов была достаточно мягкой. В 1997 году (первый год пребывания у власти Тони Блэра) число въехавших в Великобританию было меньше, чем число выехавших, и составляло 46,8 тысячи. К 2003 году число въехавших выросло до 151 тысяч (без учета нелегальных иммигрантов). Британское правительство положительно оценивает легальную рабочую иммиграцию для экономики страны. Например, медицинская служба просто не смогла бы функционировать без иммигрантов: почти половина медсестер (47%) и четверть докторов (23%) родились за пределами Великобритании. После четырех лет работы в Великобритании можно претендовать на получение разрешения на постоянное проживание, причем процент отказов невысок. При лейбористах благодаря подобной системе число рабочих, получивших разрешение, значительно увеличилось: с 25 тысяч в начале 90-х годов до 156 тысяч в 2003 году. Причем эта цифра не включает число рабочих из стран - новых членов ЕС, которым не требуется разрешение на работу в Великобритании. В ответ на критику за такую благоприятствующую притоку иммигрантов политику лейбористы утверждают, что они допускают долгосрочное переселение только для квалифицированной рабочей силы. Консерваторы выступают сторонниками системы баллов, цель которой - предпочтение лицам, способным заполнить свободные ниши в экономике страны. Позиция либерал-демократов сходна с предложением консерваторов и заключается во введении квот на рабочих-иммигрантов в соответствии с потребностями экономики .

Однако по отношению к другим категориям иммигрантов позиция лейбористов является жесткой. Ведь такие люди, в отличие от приезжающих в поисках работы, требуют вложений со стороны государства. Одной из наиболее проблемных областей является так называемая цепная иммиграция: въезд в страну лиц по линии воссоединения семей, которые затем содействуют въезду своих родственников и так далее по цепочке. Лейбористы считают необходимым ввести запрет на приглашение родственников иммигрантам, прожившим на территории страны менее пяти лет. Консерваторы также выступают за введение ограничений на въезд супругов и других членов семей иммигрантов и даже готовы в случае прихода к власти выйти из Европейской конвенции по правам человека, гарантирующей право на воссоединение семьи .

Что касается беженцев, то лейбористы настаивают на предоставлении подобного статуса тем, кто в этом нуждается, однако с возвращением их на родину через пять лет в случае отсутствия для них там опасности. Консерваторы предлагают установить квоты на принимаемых беженцев и перенести процесс рассмотрения заявок на территорию третьих стран. Эта позиция противоречит Конвенции ООН по беженцам (1951 года), но британцы и здесь готовы к очередной конфронтации с международным сообществом. Пребывание беженцев оборачивается значительными бюджетными затратами: по данным МВД Великобритании, в 2003 году поддержка ищущих убежища лиц обошлась правительству в 3,5 млрд. долларов . К тому же эта категория служит еще и источником нелегальных иммигрантов. Так, в 2004 году в Великобритании было отказано в предоставлении убежища 62,7 тысячи человек, из которых только чуть более 14,7 тысячи официально покинули страну. Эффективной мерой борьбы с нелегальной иммиграцией лейбористы считают получение отпечатков пальцев всех, желающих получить британскую визу, и последующую электронную проверку въехавших в страну и покинувших ее (так можно установить тех, кто "затерялся"). Консерваторы предлагают установить пограничный полицейский патруль, контролирующий порты на предмет проникновения нелегалов. Либерал-демократы ратуют за усиление наказания за нелегальный ввоз людей в страну .

Не остаются без внимания и меры, направленные на социальную интеграцию проживающего в западноевропейских странах населения. В Великобритании начала практиковаться система сдачи специальных экзаменов для иммигрантов. Чтобы их пройти, требуется хорошее знание английского языка, британской истории с 1945 года, основ демократии, важнейших государственных институтов, понимание основ этикета и терпимое отношение к равенству полов, а также умение обращаться с предметами быта. Предполагается, что даже если иммигранты и не проникнутся британскими обычаями и традициями, то, по крайней мере, ознакомятся с ценностями принимающего общества, чтобы впоследствии успешно контактировать с коренным населением. Для помощи иммигрантам в подготовке к экзамену даже издано специальное пособие. Хотя Великобритания в отличие от Франции не проводит политику ассимиляции, фактическая геттоизация иммигрантского населения в результате проводимой политики мультикультурализма, непопулярной среди населения, вынуждает правительство сделать небольшие шаги в направлении ассимиляции.

Во Франции принято решение уделить особое внимание социально-экономической ситуации, поскольку именно в ее неблагополучии там видят причину осенних беспорядков. Исследование, проведенное в дни погромов, показало, что лишь около 15% респондентов назвали причиной протестов религиозный фактор . Для улучшения положения населения депрессивных предместий разрабатывается программа помощи, а Евросоюз решил выделить Франции 50 млн. евро для создания дополнительных рабочих мест, что предположительно должно улучшить положение беднейших слоев населения и снизить социальную напряженность. Весьма сомнительно, что Франция решит сбалансировать свою ассимиляционистскую политику и осуществит дрейф в сторону мультикультурализма. Это противоречит как традициям страны, так и настроениям французского общества. В конце 2004 года за ассимиляцию иммигрантов во Франции высказались 73% респондентов, а сторонниками коммунитаристского курса, по примеру Великобритании, оказались всего 15% опрошенных .

Потомки иммигрантов оказываются, как уже говорилось, в положении исключенных, чем умело манипулируют исламские экстремисты. Корреспонденты журнала Time провели опрос среди нескольких десятков мусульман в Европе, чтобы выяснить, что приводит их в экстремистские организации. Некоторые в качестве причины называют отсутствие чувства принадлежности к европейскому обществу. Многие, особенно молодые мусульмане, страдают от высокой безработицы. Другие возмущены кровопролитием в Ираке и воспринимают действия там Запада как войну против самого ислама . Радикальные исламисты используют протестные настроения и недовольство европейцев мусульманского происхождения, усиливая напряженность в отношениях между "коренными" европейцами и иммигрантами; таким образом, конфликт, являющийся по существу социальным, переводится в культурную плоскость. Культурный аспект отчетливо проявился и в получившем широкий резонанс деле о карикатурах, изображающих пророка Мухаммеда, которые были размещены сначала в датской газете, а потом перепечатаны в СМИ других европейских стран. Эта история вызвала серию насильственных действий в отношении дипломатических представительств европейских стран за пределами Европы, в частности на Ближнем Востоке, а также против граждан ряда европейских стран. Размещение карикатур стало новым удобным поводом для вербовки очередной партии террористов из числа мигрантов-мусульман. Повысилась вероятность осуществления террористических актов на европейской территории, вследствие чего еще больше усилится негативное отношение к иммигрантам со стороны "коренного" европейского населения. Все это крайне затруднит процесс интеграции.

Итак, Западная Европа оказывается если и не в западне, то в довольно затруднительной ситуации. Впрочем, ее можно было предвидеть. Одна­ко человеческое легкомыслие, безответственность, близорукость привели к тому, что события осени 2005 года в Париже оказались неприятным сюрпризом. Надо надеяться, что теперь лучшие умы, силы и средства будут брошены на решение проблемы, которая, развиваясь по наихудшему сценарию, может превратиться в большое зло для Европы и всех ее обитателей, как коренных, так и иммигрантов.

САПЕГО Галина Павловна, аспирантка ГУ-ВШЭ.
См.: Migration in Post-War Europe: geographic essays. L., 1976. P. 83.
См.: Ibid. P. 84-85.
См.: Полян П. Опыт иммиграционной политики государства и положение иностранцев в Германии / Иммиграционная политика западных стран: альтернативы для России. М, 2002. С. 41.
British National Identity and Attitudes Towards Immigration // International Journal on Multicultural Societies (IJMS). V. 7, №2. 2005. P. 125, 128-129. Дерлугьян Г. Гавроши XXI века // Известия. 07.11.2005.
См.: Taking on the Terrorists // The Week. Issue 524. 13.08.2005. P. 4.
См.: How the Parties Differ over... Immigration // The Week. Issue 507. 16.04.2005. P. 13.
См.: Ibid.
Cm.: McAllister J.F.O. Secret Success. Immigration Works Far Better for Britain than Britons Realize. A Hard Look at the Facts // Time. 28.02.2005. P. 4.
См.: Ibid.
См.: Villari M. Gli esclusi della societa globale // Gli Argomenti Umani. № 12. Dicembre 2005. P. 43.
См.: Kimmel A. L"integration en question // Le Francais dans le Monde. No 339. Mai-Juin 2005. P. 43.
См.: Time. 31 октября 2005 года. р. 27-28.

Для сравнения обратимся к поучительному европейскому опыту. Евгений Сатановский высказывался: «Змея террора неприручаема. Кем надо быть, чтобы рассчитывать, что будут какие-то умеренные исламисты? И они будут с нами жить - мирно, дружно и толерантно. Нельзя же быть такими идиотами, как американцы или европейцы, которых ничто ничему не учит. Нельзя впускать в свой дом чуму, холеру и черную оспу, думая, что они превратятся в легкий насморк или герпес» .

«Европа давно уже стала континентом иммигрантов» . «Плохо контролируемый приток иммигрантов в последние годы сильно изменил этнический состав населения крупных городов Западной Европы, породив массу проблем» .

«Допустив по беспечности или злому умыслу закулисных манипуляторов заселение своих территорий чужеродными элементами, европейские политики живут иллюзорными представлениями об интеграции мусульманских мигрантов и делают в их пользу одну уступку за другой» .

«Мусульмане Европы так и не интегрировались в западное общество. Они последовали за благами цивилизации» .

«Начинаются геттоизация (от слова «гетто»), тупое просиживание на сцпособии, отказ ассимиляции. Мигранты устраивают бунты, требуют себе все новые льготы и права. Большинство из них пришли уже с определенной идентичностью. Особенно это касается стран агрессивного мусульманского мира, где идет активная промывка мозгов. Они приезжают, потому что жить на родине не могут. Но приезжая, начинают, навязывать свой правоверный образ жизни уже в Европе»,

Одна из самых радикальных оценок ситуации звучит так: «Европа - в смертельной опасности, она переполнена исламистами и каждый день все более сдавливается безжалостными руками фанатичных сторонников Аллаха» . Попробует разобраться так ли это.

В 2004 году министр культуры земли Баден-Вюртенберг Аннете Шаван предложила обязать всех имамов и других служителей ислама вести проповеди на территории Германии только на немецком языке. Чтобы немцы знали, к чему они там в своих мечетях призывают. Поводом для такой инициативы стал обнародованный в немецких СМИ перевод одной из проповедей председателя объединения «Аль-Акса» Махмуда Амра .

И вот что услышали немцы, например, по Второму каналу телевидения. «После смерти этих немцев-безбожников ожидает огненный ад. Эти немцы европейцы, они не бреют себе подмышки. Пот собирается у них под волосами и создает ужасный смрад. Европейцы никогда не признают вас и не оставят в покое. Вы всегда будете для них османами, даже если примете их веру».

Этот небольшой отрывок с далеко не самыми жесткими тирадами возмутил немцев до глубины души» .

Германию заполонили турки. «А ведь начиналось в Европе все безобидно. Так, в 1947 г. в Германии проживало всего 150 мусульман, а ныне - около 4 млн. одних только турок, открыто более 2000 мечетей и исламских молелен. Только в Гамбурге более 100 мечетей, из которых каждую четвертую ведомство по охране конституции взяло под наблюдение за разжигание вражды к «неверным» .
Их много, столько много, что они даже устраивают разборки на улицах германских городов. «Ставшие почти привычными поджоги мечетей и церквей, столкновения между молодежными группировками турок и немцев, жаркая полемика политиков по «мусульманскому вопросу» - все это неуклонно накаляет общественную атмосферу в Германии, еще недавно считавшейся образцом политкоректности» .

«Эксперимент немецких журналистов показал: в европейских мечетях проводятся намазы политико-религиозного характера. А школьников учат в мусульманских учебных заведениях нередко на книгах, имеющих мало общего с европейскими ценностями» .

А, собственно говоря, почему они должны учить по ценностям этих ожиревших и оглупевших европейцев! Путь эти дураки пока думают, что они хозяева в своем доме. Пока думают…
Тем временем Турция рвется в Евросоюз, чего панически боятся в Германии, Франции, Дании. Голландии, Швеции, Австрии, Греции, Кипре. И только в далекой от Турции католической Испании незначительное большинство населения было готово принять эту страну в Евросоюз . Кстати, Россия имеет, с точки зрения географии, больше, чем Турция быть в составе Евросоюза. Но это так к слову.
Ясно, что европейцы опасаются резкого увеличения турок в своих городах. Мало того быстро увеличивающееся население этой страны позволит ее иметь много голосов в европейских структурах власти. Вновь как во времена Османской империи турки покоряют Европу, только на этот раз медленнее, а потому более надежно. Пока ожиревшие европейцы поймут может оказаться уже поздно, что, скорее всего, и будет.

И так по всей Европе. Только в одних странах преимущественно живут одни мусульмане, в других другие.

Францию, например, заполонили арабы и негры (последние часто бывают христианами). В 2005 год Авраам Шмулевич писал: «Арабы в данный момент составляют до 10 % населения Франции. Страну буквально захлестнула волна арабской преступности. В докладе, подготовленном недавно французским министерством внутренних дел, говорится, что в стране имеются 630 опасных кварталом, из которых почти половина превратились в настоящие гетто, с трудом контролируемые полицией» .

«Всякий, кто бывал в Европе, знает: практически у каждой европейской столицы, в том числе у Парижа, есть унылые, дышащие безнадежностью задворки, где на европейца смотрят косо, - арабские кварталы» .

«Пригороды превратились в гетто, которые живут по своим законам, изолированно от остальной страны. Они становятся рассадником воинствующего фундаментализма. В них царят свои нравы и обычаи. Практикуется многоженство. Женщины носят головные платки-хиджабы. Закрываются французские лавки, на месте которых открываются арабские. Процесс «геттоизации» пригородов, считают аналитики, остановить практически невозможно. Французы европейского происхождения перебираются в другие кварталы» .

Вышеприведенное являлось зарисовкой обычного гражданина и, возможно, преувеличенная зарисовка. Но дело в том, что высокие должностные лица оценивают ситуацию во Франции примерно точно также.

Летом 2004 года, выступая в Иерусалиме перед представителями американских еврейских ассоциаций, премьер-министр Израиля Ариаль Шарон заявил: «Я предлагаю всем евреям переехать в Израиль. Но евреям Франции это абсолютно необходимо, и они должны немедленно тронуться в путь». Этот призыв стал следствием роста, по мнению премьер-министра, «разнузданных антисемитских акций во Франции».

Шарон утверждал, что «тот факт, что десять процентов французского населения состоит из мусульман, создает почву для новой формы антисемитизма» .

Если бы опасность была только для французских евреев! Опасность реальна и угрожает
самой Франции. «Мусульманские экстремисты полагают, что они способны влиять на европейские государства и могут менять их внутреннюю политику» .

Осенью 2005 года в пригородах Парижа начались настоящие многодневные бои между молодежью из североафриканских стран и жандармерией. Поводом послужила гибель в трасформаторной будке двух молодых людей, которыя якобы спрятались там от полиции. Повод настолько малозначителен, что совершенно ясно, это только повод, который бы все равно возник по любому другому случаю.
Гибель двух парней оказалась детонатором, от которого произошел взрыв. Поджигались автомашины, здания . Затем огонь межцивилизационного конфликта перекинулся на другие города Франции. За один день 6 ноября 2005 года было сожжено около тысячи автомобилей. Это уже стало похожим на настоящие сражения.

«Парижане в шоке» . 7 ноября 2005 года газета «Известия» написала: «Волнения иммигрантов перерастают в гражданскую войну» .

«Полиция ничего не может поделать с вандалами, - писал одна российская газета 7 ноября 2005 года. - А они, упиваются своей безнаказанностью, ведут себя все более дерзко. Правительство проводит совещание за совещанием, но так и не может найти выход из кризиса. С одной стороны, велик соблазн наконец-то проявить жесткость, силой подавить мятеж. С другой стороны, власти боятся, что полицейские «зачистки» в охваченных бунтом кварталах, населенных почти исключительно выходцами из Северной Африки, приведут к настоящим уличным боям. И тогда считать придется уже не сожженные автомобили, а число погибших. Причем считать десятками. Бунтовщики предают огню все, что попадается на их пути, - полицейские комиссариаты, магазины, рестораны, детские сады и ясли. Забрасывают камнями не только полицейских, но и пожарных» .

Восстание мусульманской молодежи удалось частично подавить, но в первые дни 2006 года оно вспыхнуло снова.

Так рушился французский миф о том, что все граждане Франции являются французами. Это юридически они ими являются, но сами таковыми себя не признают. И мало того, значительная часть их активно противопоставляет себя коренным французам и вообще всем христианам.
«Европейцы думали, что выходцы из нищих стран, которые миллионами селились у них, будут благодарны за хлеб и жилье, примут их культуру и стиль жизни, но все случилось по-другому - «гости с юга» требуют чтобы Европа жила по их правилам» .
«Главная проблема, - высказывался ныне бывший лидер Национального фронта Жан Мари Ле Пен, - заключается в массовой арабско-африканской иммиграции. Если каждый год пускать в страну сотни тысяч иммигрантов, они неизбежно объединяются по рассовому признаку. А ведь эти люди абсолютно чужды французской нации» .
«…Впустив к себе в страну чужеродный элемент, позволив ему там обосноваться, любое государство становится заложником недальновидности и сиюминутных выгод, позволяет манипулировать интересами своего народа, ставя на карту само существование нации» .
Прозорливые тогда отметили: «Подавят «огненный бунт» в ближайшее время или нет, уже не так важно? Погромщики поняли главное - они являются силой. Дымящиеся предместья французской столицы - лишь первый звонок» .
«Массовые беспорядки во Франции привлекли внимание 88 процентов россиян. 40 процентов из которых внимательно следили за развитием событий, и еще 48 что-то об этом слышали. Только каждый десятый россиянин ничего об этом не знал. А жители Москвы и Санкт-Петербурга демонстрировали почти стопроцентную осведомленность» .
Проблемы с иммигрантами были не только во Франции. Они были почти во всех европейских странах. В Голландии оказалось много марокканских арабов. Конфликты не замедлили начаться. Пим Фортейн выступил за ограничении притока эмигрантов в страну, его убили. Затем убили его друга режиссера Тео ван Гога , который снял фильм с критикой распространенного в исламских странах насилия по отношению к женщинам. Режиссера застрелили и положили на тело записку на арабском языке.
«Важно понять, что ван Гог был публично казнен не потому, что он зашел слишком далеко в своем обличении мусульманства, а, прежде всего, для того, чтобы протестировать реакцию европейцев на этот вызов, их способность противостоять исламским притязаниям на господство в Европе» .
Непосредственно на месте преступления полиция задержала 26-летнего голландца марокканского происхождения. Затем обвинение было предъявлено семи исламистам. Вскоре начались взрывы в исламских школах и мечетях Голландии . Чем не настоящая война в маленькой европейской стране. Наивно думать, что она является исключением, она, скорее, предвестник более жестких конфликтов.
Голландский кабинет министров принял решение о расширении возможностей проведения разведывательной и розыскной деятельности. Вице-премьер страны отметил, что в Голландии имеет место новая тенденция в религиозном экстремизме - воплощать религиозные идеи в убийства .
«Великобритания стала духовной базой исламского экстремизма. За последние 20 лет Британия превратилась в главную базу духовного экстремизма для мусульманских духовных деятелей и для набора ими новых последователей» .
Хасан эль Тураби (выпускник одного из лондонских университетов и доктор права Сорбоны) борьбу с Западом избрал в качестве объединяющей платформы мусульманского экстремизма. «Аллах более могуществен, чем Запад» - вот его простой и понятный лозунг. Он учил со знанием дела: «Декадентский Запад - сила бездуховная и тираническая - не устоит перед единственной истинной религией» - исламом», «Мусульмане - это совесть мира, его освобождение будет означать освобождение всего мира».
Что же, и «освободит», так как «освободили» христиан в VII веке! «Освободят», коль скоро Европа расстается с верой предков, с христианством, коль скоро ее богом стали деньги. С таким богом не устоять» .
«Франция - самая мусульманская страна Европы», - констатировали в 2005 году . «Мавры вернулись в Европу через 1279 лет, - написала Анна Полянская. - Цели и методы у них прежние. Великий герой Франции Карл Мартелл, в 732 году в битве при Пуатье изгнавший полчища арабских захватчиков из Европы, должно быть переворачивается сейчас в гробу…» .
«… К началу двадцать первого века мусульмане взяли-таки реванш…» . Вот как думали некоторые из этих «побеждающих» гнилой Запад: «Французы угнетали сто лет мою страну, выкачали из нее богатства… Пускай теперь отдают все, что украли…» .
Логические обоснования исламского экстремизма, как видим, придумать не трудно. Они и придумываются. Самые разные, но всегда направленные на одну цель - обоснования ударов по христианской цивилизации в ее либеральном виде.
Наивные, тупые или же коварные европейские либералы готовы предоставлять иммигрантам бесплатное жилье, платить пособие на детей, пособие по безработице. Лишь бы создать временную иллюзию спокойствия.
Но все это только разжигает аппетит. Мало того, чем больше создается льгот, тем больше тянется за ними рук. И процесс этот бесконечен. Остановить его может только крушение христианской цивилизации в либеральной Европе.
Именно эти мусульмане в христианском мире представляют наибольшую опасность для христианских стран. Опасность, прежде всего, в том, что существует тенденция становления их большинством в некоторых европейских странах. И тогда количество перерастет в новое качество, губительное для этой конкретной страны и для всей Европы в целом. Европа рухнет от не переваренного христианской цивилизацией мусульманского населения.
Находящаяся на подъеме исламская цивилизация неохотно расстается ос своими членами. Они не ассимилируются и считают себя прежде всего мусульманами. «Власти не в силах противостоять наступлению фундаментализма, а политика интеграции не дает ощутимых результатов» .
Вернемся к той же Франции. «…Переварить» исламских переселенцев французскому обществу так и не удалось. Но признавать, что идеи Вольтера, Марата и Наполеон не работают «на исламской основе», современным политкоректным французам нелегко…» .
Сказав «а», необходимо будет сказать и «б» - изменить вектор культурной политики, иммиграционные законы, признать ошибочность многих концепций, предпринять ответственные политические шаги. Для этого нужна недюжинная воля, но ее-то у французской политической элиты и нет» .
А раз нет воли, нет и надежды на исправление. Европа, действительно, может и, скорее всего, рухнет. А вместе с этим рухнет и система демократии, созданная в Европе. Той самой демократии, которой Европа так гордиться и при помощи которой пытается учить Россию как ей нужно жить. А между тем им самим бы надо подумать, что будет дальше, когда контроль над европейскими странами перейдет к мусульманам. Подумать, прежде чем учить Россию.
«В 2050 году даже на Трафальгарской площади и Даунинг-стрит в Лондоне перестанут попадаться «светлые» лица, останутся лишь выходцы из Юго-Восточной Азии, а сам Лондон переименуют в Нью-Бомбей. На Елисейских полях в Париже будет слышна только арабская речь, а дамы в хиджабах превратятся в законодательниц местных мод. Турецкий язык в Германии признают государственным. Орды голодных, злобных и вооруженных до зубов албанцев будут бродить по Риму…
Это не страшился из очередного блокбастера. Такую печальную для европейцев картину рисует последний доклад Комиссии по демографии Совета Европы» .
«По мнению Фаллачи, агрессивность ислама не приняла бы такой размах, если бы общественное мнение и вся культура Запада в целом были способны достойно отреагировать и сохранить наивысшее достижение любой цивилизации - собственную самоидентификацию и собственные ценности. Но ислам встретил на своем пути дряблую, готовую пойти на любые уступки культуру, оправдать любые «чужие», самые дикие случаи. С большой радостью мусульмане увидели на своем пути упрощенный и обманчивый гуманитарный сентиментализм СМИ…» .

Но дело не только в гуманизме, дело еще в корыстной и сиюминутной выгоде, идущей в ущерб стратегическим интересам.

«Франция запустила очень опасный процесс - пытались «купить» хорошее отношение с арабским миром. От этой сделки они рассчитывали получить согласие на то, что бы арабские террористы не проводили терактов на территории Европы, чтобы арабские шейхи не угрожали больше им нефтяным эмбарго. Кроме того Франция рассчитывала превратить хорошие отношения с арабами в политический капитал»