Иван Иванович Хемницер (1745 - 1784 гг.) - русский поэт и переводчик, член Российской академии (1784). Его басни пользовались большой популярностью у современников и в начале XIX в. Считается самым значительным русским баснописцем до Крылова, на творчество которого оказал определённое влияние. Среди лучших его басен - «Метафизик», «Дерево», «Богач и бедняк».
16 января 2015 года исполнилось 270 лет со дня рождения русского писателя, баснописца, нашего земляка Ивана Ивановича Хемницера. Родился он в 1745 году в Енотаевской крепости. Отец его, штаб-лекарь, выходец из саксонского городка Хемница, был образованным человеком и заботливо относился к воспитанию сына. В пять лет мальчик был уже отдан на обучение местному пастору. Русскому языку его учили другие преподаватели. Впоследствии Хемницер самостоятельно выучил французский и итальянский языки.
В 1755 г. семья переехала в Петербург. Отец хотел сделать из своего сына медика. Но тот, познакомившись с каким-то офицером, увлекшим его рассказами о военной службе, в 13 лет ушел из дома и, скрыв свой возраст, добровольно поступил в Нотебургский пехотный полк. В армии Иван Хемницер прослужил 12 лет. В 1766 году был произведен в поручики, участвовал в военных походах. Через три года без сожалений он оставляет армию и поступает на службу в Горное ведомство, всерьез занимаясь минералогией. Хемницер перевел на русский язык книгу И.Лемана «Кобальтословие или описание красильного кобальта». Этот труд интересен попыткой создать русскую научную терминологию по горному делу. В 1779 году появился 1-й сборник басен Хемницера. Вышел он анонимно, так как автор боялся неприятностей по службе.
Как писатель, Хемницер приобрел известность именно своими баснями. Часть из них переведена из Лафонтена, Геллерта, Вольтера и других авторов, остальные – оригинальные. Басни И.И.Хемницера пользовались у современников большим успехом. До середины XIX века вышло 36 изданий басен – рекорд среди писателей XVIII века. В фонде редкой книги Астраханского музея-заповедника хранятся «Басни и сказки И.И. Хемницера» 1886 года с биографией автора (КП №15653). Книга была напечатана в Санкт-Петербурге в типографии известного в те годы издателя А.С.Суворина в серии «Дешевая библиотека». Лучшие из басен Хемницера направлены против кичливости дворянства («Боярин Афинский»), богатых выскочек («Барон»), злонравных помещиков, которые вместо того, чтобы стричь шерсть со своих «овец», сдирают с них всю шкуру («Волчье рассуждение»), корыстных чиновников и лихоимных судей («Стряпчий и воры»; «Паук и мухи»), бесплодного теоретизирования («Метафизик»). Интересом к философии отмечены басни «Строитель», «Резчик и статуя», «Буквы». Решался Хемницер и на осуждение политики Екатерины II за войны, в которых проливалось немало крови («Имение и ссора», «Два льва соседи», «Дом»). Басни Хемницера строились по методу сцен или диалогов, отличались жанровым разнообразием – от басни-эпиграммы до басни-сказки. Многие выражения из его басен стали крылатыми, некоторые перешли даже в пословицы и поговорки. Основная историческая заслуга Хемницера в том, что его басни имели сатирическую направленность, идейную глубину, в них он защищал интересы простого труженика, критиковал феодально-крепостнические порядки. Произведения Хемницера отличает отсутствие прямых нравоучений, обращенных к читателю, характерных для других баснописцев, мораль в его сочинениях, как правило, вытекает из самого действия. Простота и разговорная легкость языка, элементы реализма, народность, демократические мотивы произведений Хемницера делают его прямым предшественником И.А.Крылова.
Умер Иван Иванович Хемницер 20 марта 1784 года в Смирне (Турция), где, после выхода в отставку, работал генеральным консулом. По свидетельству современников, он отличался добродушием, прямотою и честностью, чем заслужил себе доброе имя среди знавших его людей. Всей своей жизнью баснописец оправдал безрадостную эпитафию самому себе:
«Жил честно, целый век трудился
И умер гол, как гол родился».
Информация с портала Астраханского государственного объединённого историко-архитектурного музея-заповедника, автор - Н.А. Дикина: http://astrakhan-musei.ru/t_menu/t_menu/category/322
Из литературного наследия Ивана Хемницера:
Лев-сват
Лев, сказывали мне, любовницу имел
(Ведь занимаются любовными делами
Не только меж людьми, но также меж скотами),
И жар к любовнице его охолодел.
А для того он тож (как люди поступают,
Что за другого с рук любовницу сживают,
Когда соскучится им всё одну любить)
Хотел красавицу, но не бесчестно, сжить:
Он барса пестрого хотел на ней женить.
Но как он ни старался,
Жених замеченный никак не поддавался,
Да лев бы только приказал, -
Любить указ ведь не дается;
А в случаях таких политика ведется
И у зверей,
Как у людей.
К тому же дело щекотливо
Любовницу себе в жены такую взять,
Котору ищет сам любовник с рук отдать.
А потому ничуть не диво,
Что жениха не мог невесте он сыскать.
Но свадьбы не хотел уж больше отлагать;
Без всех чинов осла он прямо избирает:
«Послушай, - говорит, - назначил я тебя
Любовницы моей супругом.
Возьми ее ты за себя,
А я за то тебя
Пожалую в чины, и будешь ты мне другом».
Осла, не как других, раздумье не берет:
Осел в бесчестье не зазорен,
На предложенье льва осел тотчас сговорен,
Сказав: «Хоть чести мне в женитьбе этой нет,
Как говорит и судит свет,
Да милость львиную она мне обещает.
К тому и меж людьми то ж самое бывает».
Имение и ссора
Невесть разбойники, невесть князьки какие,
Да только люди не простые,
И счетом двое их всего
(То есть, вот этих только двое,
А их число совсем другое),
С своими войсками соседа своего
Сложились выгнать вон из кровного владенья
И разделить потом промеж собой его.
Ну как отступишься бессорно от именья,
Да от имения родного своего?
Где между частных спор случится о именьи,
Там можно способы через судей найти
Кое-как ссору развести;
Но в этом ссорном положеньи,
Где всяк считался сам большой,
Чем тут решить, как не войной?
Пошла война; людей без счету побивали,
Так что со стороны смотреть и те устали,
Которые войной и грабежом живут.
А должно знать, что тут
Нимало не на стать поэм происходило,
Где войски за себя богов пускают в бой,
Как скоро только лишь сраженье наступило;
Здесь каждый сам дрался, без помощи чужой,
И вот зачем людей так мною побивали.
И для того иной желал,
Чтоб уж хоть правый проиграл,
Лишь только б драться перестали.
«Да что - тут некто рассуждал. -
Хоть ссориться втроем уймутся, -
Став двое, из того ж именья подерутся».
Давно я знал, и вновь опять я научился,
Чтоб другом никого, не испытав, не звать.
Случилось мужику чрез лед переезжать,
И воз его сквозь лед, к несчастью, провалился.
Мужик метаться и кричать:
«Ой! батюшки, тону! тону! ой! помогите!»
- «Робята, что же вы стоите?
Поможемте», - один другому говорил,
Кто вместе с мужиком в одном обозе был.
«Поможем», - каждый подтвердил.
Но к возу между тем никто не подходил.
А должно знать, что все одной деревни были,
Друзьями меж собою слыли,
Не раз за братское здоровье вместе пили;
А сверх того между собой,
Для утверждения их дружбы круговой,
Крестами даже поменялись.
Друг друга братом всяк зовет,
А братний воз ко дну идет.
По счастью мужика, сторонние сбежались
И вытащили воз на лед.
Конь верховый
Верховый гордый конь, увидя клячу в поле
В работе под сохой
И в неге не такой,
И не в уборе, и не в холе,
Какую гордый конь у барина имел,
С пренебрежением на клячу посмотрел,
Пред клячею крестьянскою бодрился
И хвастал, чванился, и тем и сем хвалился.
«Что? - говорит он кляче той. -
Бывал ли на тебе убор когда такой,
Каков убор ты видишь мой?
И знаешь ли, меня как всякий почитает?
Всяк, кто мне встретится, дорогу уступает,
Всяк обо мне твердит и всякий похваляет.
Тебя же кто на свете знает?»
Несносна кляче спесь коня.
«Пошел, хвастун! - ему на это отвечает. -
Оставь с покоем ты меня.
Тебе ль со мной считаться
И мною насмехаться?
Не так бы хвастать ты умел,
Когда бы ты овса моих трудов не ел».
Медведь-плясун
Плясать медведя научили
И долго на цепи водили;
Однако как-то он ушел
И в родину назад пришел.
Медведи земляка лишь только что узнали,
Всем по? лесу об нем, что тут он, промичали;
И лес лишь тем наполнен был,
Что всяк друг другу говорил:
«Ведь мишка к нам опять явился!»
Откуда кто пустился,
И к мишке без души медведи все бегут;
Друг перед другом мишку тут
Встречают,
Поздравляют,
Целуют, обнимают;
Не знают с радости, что с мишкою начать,
Чем угостить и как принять.
Где! разве торжество такое,
Какое
Ни рассказать,
Ни описать!
И мишку все кругом обстали;
Потом просить все мишку стали,
Чтоб похожденье он свое им рассказал.
Тут всё, что только мишка знал,
Рассказывать им стал
И между прочим показал,
Как на цепи, бывало, он плясал.
Медведи плясуна искусство все хвалили,
Которы зрителями были,
И каждый силы все свои употреблял,
Чтоб так же проплясать, как и плясун плясал.
Однако все они, хоть сколько ни старались,
И сколько все ни умудрялись,
И сколько ни кривлялись, -
Не только чтоб плясать,
Насилу так, как он, могли на лапы встать;
Иной так со всех ног тут о землю хватился,
Когда плясать было пустился;
А мишка, видя то,
И вдвое тут потщился
И зрителей своих поставил всех в ничто.
Тогда на мишку напустили,
И ненависть и злость искусство всё затмили;
На мишку окрик все: «Прочь! прочь отсель сейчас!
Скотина эдака умняй быть хочет нас!»
И всё на мишку нападали,
Нигде проходу не давали,
И столько мишку стали гнать,
Что мишка принужден бежать.
Басни Хемницера отличает отсутствие прямых нравоучений, обращенных к читателю, характерных для других баснописцев, мораль в его сочинениях вытекает из самого действия. Такой метод литератор Н.А.Полевой впоследствии определил как «злое простодушие, зацепку мимоходом, которую он бросает так легко, нечаянно, добродушно». Басни Хемницера строились по методу сцен или диалогов.
Он начал писать сатиры (сохранилось несколько его незаконченных сатир 1770-х годов), близкие и по темам, и по манере к Сумарокову. Он дал развитее жанру басен, начало которому также положил Сумароков. Его басни – не обвинение озлобленного сатирика, как у Сумарокова, а ряд отчеканенных коротких новелл, ясных и законченных по изложению. Резкость самого стиля сумароковских басен и сатир отпугивает его. Приглушенность, камерность, уравновешенность отрицания, выродившегося в общее недовольство устройством мира и человека, определяет и стилистическую позицию Хемницера. Характерно, что в качестве источника сюжетов для басен Хемницер больше всего использовал умеренного филистерского немецкого моралиста Геллерта. Часть басен, и наиболее резкая, не была опубликована при его жизни, но и «вольные» басни лишены все же отчетливой активности; они осуждают, но не воинствуют. И именно отказ от активности – основной тон басен Хемницера. Он не хочет более бороться; он – только критик и моралист, смиряющийся перед «силою вещей».
Критик начала XIX века Мерзляков в общем правильно понял место басен Хемницера в истории развития этого жанра в русской поэзии, сказав о русских баснях: «Сумароков нашел их среди простого, низкого народа; Хемницер привел их в город; Дмитриев отворил им двери в просвещенное, образованное общество, отличающееся вкусом и языком» (1812).
Один из основных образов всех басен – Лев – это Екатерина. Исток образа понятен: царь зверей, могущественный, сильный монарх, который не встречает сопротивления ни с какой стороны. Басен о Льве много, в каждой высмеивается определенный порок.
ЛЕВ, УЧРЕДИВШИЙ СОВЕТ
Мораль: после открытия совета «Ослы слонов с ума свели».
Образы: Лев (не основно герой), Слоны (олицетворяют мудрость, слон вообще во многих мифологиях есть мудрость), Осел (глупость, толпа, серость, необразованность, неорганизованность)
ПАУК И МУХИ
А это и с людьми бывает,
Что маленьким, куда
Ни обернись, беда.
Вор, например, большой, хоть в краже попадется
Выходит прав из-под суда,
А маленький наказан остается.
Образы: Паук (судья, суд вообще), Мухи (преступники, воры).
ЗЕЛЕНЫЙ ОСЕЛ
Мораль: Какую глупость ни затей,
Как скоро лишь нова, чернь без ума от ней.
Напрасно стал бы кто стараться
Глупцов на разум наводить, -
Ему же будут насмехаться.
А лучше времени глупцов препоручить,
Чтобы на путь прямой попали;
Хоть сколько бы они противиться ни стали,
Оно умеет их учить.
(я не понимаю, о чем эта басня!!! Какую мысль нужно выудить, тут их куча! Те, кто хотят выделиться не талантами, а глупостью (красить осла), будут на слуху недлого и выделяться нужно достоинствами, а не ерундой – скорее всего эта. Но причем тут проучить?)
Образы: Осел (здесь материализует глупый поступок), толпа (собственно масса людей, которая реагирует на поступок)
ПРИВИЛЕГИЯ
Мораль: В басне даются советы Екатерине, как отобрать у откупщиков награбленное у народа.
Образы: написана басня в форме диалога Льва (царицы) и Лисицы (придворные дворяне, лесть, ложь, послушание).
СТРЕЛКА ЧАСОВАЯ
Мораль: Как часто хвастает и человек иной,
Который за себя работать заставляет,
А там себя других трудами величает
Образы: Стрелка (хвастун, заносчивый человек, начальник), детали часов (простые люди, выполняющие тяжелую работу)
МЕТАФИЗИК
Содержание: отец, уподобляясь всем, отправил своего сына учиться за границу. Сын вернулся, так ничему и не научившись. Но все равно любил вести псевдонаучные размышления. «В метафизическом беснуясь размышленьи», не ведя ничего кругом, юный философ оступился и рухнул в яму. Когда же отец хочет его вытащить с помощью веревки, сын выводит его из себя «метафизическими» вопросами о природе веревки и о сущности времени.
Мораль: Что, если бы вралей и остальных собрать
И в яму к этому в товарищи сослать?..
Да яма надобна большая!
Образы: сын (персонализация повальной глупости, псевдоума (как в «Бригадире») в дворянских кругах), отец (интеллигентные и образованные дворяне).
Мораль: не нужно искать скрытый смысл в словах (??? Я опять не понимаю!)
Образы: Царь и подданные (ничего мудреного, все на поверхности)
ХУЛИТЕЛЬ СТИХОТВОРСТВА
Мораль: еще одна сатира на глупость. Не умеешь, не знаешь – не лезь.
Образы: ненавистник наук, писатель (опять же, все на проверхности).
Эпистолярный роман Ф.А. Эмина «Письма Эрнеста и Доравры».
О жизни Ф.А. Эмина известно немного. Родился он, скорее всего, на Украине или в Польше, откуда и переехал в Турцию, приняв магометанство. Вероятно, он учился в Киевской духовной академии. Сам он любил рассказывать о себе небылицы(причем народ ему верил). В конце 1750-х явился к русскому посланнику в Лондоне и назвал себя «турецким подданным» Магометом Еминым, попросив обратить в православную веру. Ф.А. Эмина крестили в 1761 году и отправили в Россию. Здесь он строился преподавателем иностранных языков и нашел себе покровителей(Шувалов, Панин, Орлов), которых умел вовремя менять.
Начал печататься в 1763, закончил - в 1769 (в 1770 умер). Ф.А. Эмин был достаточно плодовитым писателем и за 9 лет пребывания в Петербурге написал свыше 25 книг(романы, истории, переводы). Автор не отрицал, что занимается писательством ради денег, на литературу он смотрел как на выгодную отрасль промышленности. Только за 1763 год он издал 4 романа, причём один из них трехтомный. В 1769 году издавал сразу два журнала: ежемесячник «Адская почта» (писал исключительно он сам!) и еженедельник «Смесь». Под конец жизни издал 3 тома своей «Русской истории», наполненной фантастическими сведениями и ссылками на несуществующие книги.
Свою своеобразную философию Ф.А. Эмин раскрывает в романе «Непостоянная фортуна, или похождения Мирамонда», ссылаясь на Вергилия и Горация которых «бедность научила стихотворству». Ту же идею («деньги наши идолы») Ф.А. Эмин раскрывает в своих авантюрно-приключенческих нравоучительных романах: «Любовный вертоград», «Приключения Фемистокла». Ф.А. Эмин был одним из первых, кто сформулировал идею русской буржуазии: «Купечество – душа государства», но «купцам никогда не надобно поручать никакого правления отечества» (насчет этого предложения – стоит сделать скидку на время написания учебников).
Мировоззренческая позиция Ф.А. Эмина противоречива. Несмотря на твердые идейные убеждения дворянина, в некоторых произведениях он сочувственно изображает крестьян. В том числе и в первом русском эпистолярном романе «Письма Эрнеста и Доравры»(1766). Это роман в письмах, написанный в 4-х томах. «Письма..» - первый психологический сентиментальный роман, стилю которого присуща «чувствительность». «Письма Эрнеста и Доравры» написан под влиянием романа Руссо «Новая Элоиза»(1761). По мнению Г.А. Гуковского, это был вызов классицизму Сумарокова, отрицательно относившегося к бунтарю Руссо. (Кстати, Эмин даже выпускал пасквили на г-на Сумарокова, где упоминал и его творчество, и его личную жизнь.В отместку Сумароков сделал своего оппонента прототипом клеветника и безбожника Герострата в своей комедии «Ядовитый»)В отличие от произведения Руссо, Эмин переводит конфликт из социального в моральный план. Эмин часто прибегает к философско-моральным и нравоучительным рассуждениям. Автор стремится не к созданию сюжетной линии, но к анализу чувств главных героев. Социальная острота отсутствует. Эмин не выдерживает единства замысла и заставляет своего героя (особенно во 2-ой части) писать целые диссертации на морально-философские темы, лишая роман тем самым «страстно-психологической окраски». Проблемы воспитания, религии и взаимоотношений помещиков и крестьян трактуются в либерально-умеренном духе. По мнению Татариновой и Гуковского, в художественном отношении роман слаб: образы схематичны, не обработан язык, слишком много описаний чувств героев и их «примитивность»(их переживания занимают до десятка страниц).Сравнивая «Новою Элоизу» и «Письма..» , Гуковский приходит к выводу, что роман Эмина не более чем карикатура на западный вариант.Это было попыткой создания психологического романа.
Краткое содержание:
Бедный дворянин Эрнест полюбил Доравру; он пишет ей письма, в которых признается в своем чувстве; она сначала отвечает шутливо, а затем пишет о взаимной любви. Однако брак между ними невозможен: мешает различное положение героев в обществе – Эрнест беден и нечиновен, Доравра – дочь знатного и богатого дворянина. Эрнест получает должность секретаря посла во Франции, перед ним открывается возможность карьеры. Казалось бы, основное препятствие устранено, но неожиданно Эрнест получает от Доравры гневное письмо, в котором она упрекает его в обмане: Оказывается в город, где живет Доравра приехала жена Эрнеста. Однако Эрнест – не обманщик,; дело в том, что он считал свою жену мертвой. Эрнест предлагает Доравре бежать с ним, она соглашается, но план влюбленных разрушает отец Доравры, узнавший от жены Эрнеста о любви дочери; он принуждает Доравру выйти замуж. Разлученный с возлюбленной и потерявший надежду Эрнест рассказывает о своих переживаниях и мыслях, о разных общественных явлениях своим друзьям – Ипполиту и Пульхерии. Спустя несколько лет в город, где живет Эрнест, приезжает Доравра, чтобы стать любовницей Эрнеста, но он не желает падения возлюбленной; они вновь расстаются. Эрнест становится писателем, претерпевает гонения за свои сочинения, но мужественно отстаивает право на сатиру «на лица». Доравра овдовела, но соединиться влюбленным не суждено: Доравра разлюбила Эрнеста и вышла замуж вторично за какого-то молодого человека. В последнем письме к Ипполиту Эрнест восклицает: «Но чего со смертными не делает судьбина!» - и горестно замечает: «Горячая моя любовь весьма холодными кончилась рассуждениями».
Похожая информация.
Иван Иванович Хемницер
Басни
Биография
Иван Иванович Хемницер (1745–1784) - баснописец, родился в Енотаевской крепости Астраханской губернии. Отец его, штаб-лекарь, выходец из Саксонии, был образованным человеком и заботливо относился к воспитанию сына. На шестом году мальчик уже был отдан в обучение пастору Нейбауэру в Астрахани. Отец позаботился также приискать человека, который бы мог учить молодого Хемницера русскому языку. В 1755 г. его семья переехала в Петербург. Здесь молодой Хемницер был помещен к одному из учителей врачебного училища. Желание отца сделать своего сына медиком не могло, однако, осуществиться. Познакомившись с каким-то офицером, увлекшим его своими рассказами о военной службе, молодой Хемницер поступил солдатом в Нотебургский пехотный полк. В военной службе он оставался 12 лет и участвовал в походе в Пруссию; затем перешел на службу в горное ведомство.
В 1776 г. Соймонов, под начальством которого служил Хемницер, предпринял путешествие за границу и взял его с собой. В 1778 г. Хемницер напечатал переделку немецкого труда академика Лемана: «Кобальтословие, или Описание красильного кобальта». Этот труд интересен попыткой создать русскую научную терминологию по горному делу.
В 1779 г. появился первый сборник басен Хемницера. В 1781 г. Соймонов оставил службу в горном ведомстве, а вслед за ним вышел в отставку и Хемницер. В 1782 г. он был назначен вице-консулом в Смирну, где и умер в марте 1784 г.
Как писатель Хемницер приобрел известность своими баснями. Всего их 91. Около трети басен переведено из Лафонтена, Геллерта, Вольтера, Дора и Ножана; остальные - оригинальные. Хемницер является, бесспорно, самым видным из предшественников Крылова. Нередко Крылов повторял сюжеты и даже отдельные выражения Хемницера. Басня «Метафизик» чрезвычайно близка к целому ряду крыловских басен о воспитании; в басне «Чиж и Соловей» мальчик расхваливает чижа почти в тех же выражениях, какими подкупает ворону крыловская лисица. Вообще Хемницер дал Крылову не только вполне готовую форму, но и тон, даже отчасти содержание, которому более талантливый преемник сумел придать новую силу и яркость.
Басни Хемницера уступают крыловским в яркости образов; в нем виден скорее умный и остроумный человек, чем художник, в них нет крыловского лукавого юмора; они проникнуты даже некоторой элегичностью, не совсем идущей к этому роду поэзии; но в то же время Хемницер остается весьма крупным баснописцем. Подобно Крылову, Хемницер своей басней отзывается как на злобы дня, так и на вопросы более общие. Басни Хемницера пользовались у современников значительным успехом. При жизни автора они выдержали три издания; четвертое вышло вскоре после его смерти. Всего существует 28 изданий басен Хемницера. Кроме басен, Хемницер писал эпиграммы, оставшиеся в рукописи, а также оду на победу над турками при Журже. Ода эта была напечатана, но является одним из наиболее слабых произведений Хемницера. Кроме того, Хемницер писал немецкие стихи, оставшиеся в рукописи.
МЕТАФИЗИК
Отец один слыхал,
Что за море детей учиться посылают
И что вобще того, кто за морем бывал,
От небывалого отменно почитают,
Затем, что с знанием таких людей считают:
И, смотря на других, он сына то-ж послать
Учиться за море решился:
Он от людей любил не отставать,
Затем, что был богат. Сын сколько-то учился,
Да сколько ни был глуп, глупее возвратился.
Попался на руки он школьным тем вралям,
Которые с ума не раз людей сводили,
Неистолкуемым давая толк вещам,
И малого не научили,
А навек дураком пустили.
Бывало, глупости он попросту болтал,
Теперь ученостью он толковать их стал.
Бывало, лишь глупцы его не понимали,
А ныне разуметь и умные не стали;
Дом, город и весь свет враньем его скучал.
В метафизическом беснуясь размышленьи
О заданном одном старинном предложеньи:
Сыскать начало всех начал,
Когда за облака он думой возносился,
Дорогой шедши, оступился
И в ров попал.
Отец, который с ним случился,
Скорее бросился веревку принести,
Домашнюю свою премудрость извести;
А думный, между тем, детина,
В той яме сидя, рассуждал:
«Какая быть могла причина,
Что оступился я и в этот ров попал?
Причина, кажется, тому землетрясенье:
А в яму скорое стремленье -
Центральное влеченье,
Воздушное давленье…»
Отец с веревкой прибежал.
«Вот», говорит, «тебе веревка: ухватися.
Я потащу тебя; смотри, не оборвися».
Нет, погоди тащить; скажи мне наперед:
Веревка вещь какая?
Отец хоть был и не учен,
Да от природы был умен.
Вопрос дурацкий оставляя,
«Веревка вещь», сказал «такая,
Чтоб ею вытащить, кто в яму попадет».
На это-б выдумать орудие другое.
А это слишком уж простое.
«Да время надобно», отец ему на то:
«А это, благо, уж готово».
А время что?
«А время вещь такая,
Которую с глупцом не стану я терять.
„Сиди“, сказал отец, „пока приду опять“.
Что, если бы вралей и остальных собрать,
И в яму к этому в товарищи послать?..
Да яма надобна большая!
ЧУЖАЯ БЕДА
Ужли чужой беде не должно помогать?
Мужик вез сена воз на рынок продавать.
Случился косогор: воз на бок повалился.
Мужик ну воз приподымать
И очень долго с возом бился,
Да видит, одному не совладать:
Прохожих в помощь призывает,
Того, другого умоляет.
Тот мимо и другой,
Всяк про себя ворчит: „Да что-ста, воз не мой,
Услуга никогда в потерю не бывает.
Художник некакий, резчик,
В художестве своем и славен и велик,
Задумал вырезать статую
Которая-б могла ходить
И говорить
И с виду человеком быть.
Резчик статую начинает,
Все мастерство свое резчик истощевает.
Статуя движется, статуя говорит
И человеческий во всем имеет вид;
Но все статуя та не человек, - машина:
Статуя действует, коль действует пружина
Статуе нравственной души недостает.
Искусством чувств не дашь, когда природных нет.
Чтобы ученых отучить
В пустых словах искать и тайну находить,
Которую они по их речам находят
И, сумасбродствуя, других в безумство вводят,
Не помню, царь земли какой
Их шуткой осмеял такой.
Под городом одним развалины стояли,
Остатки башен городских,
А около отломки их,
Землей засыпаны, лежали.
На сих обломках царь, ученым в искушенье
Изсечь по букве приказал,
Потом те буквы на решенье
За редкость по своим ученым разослал,
„Посмотрим“, царь сказал,
„Какое выведут ученые значенье,
Уж то-то толки тут
Пойдут!“
И подлинно, пошли: хлопочут, разбирают,
Чтоб тайный смысл найти словам.
Все академии к решенью приглашают;
Записки древности, архивы разбирают;
Газеты даже все о буквах говорят;
Ребята все об них и старики твердят;
Но мрачность древности никто не проницает.
Царь, наконец, хотел их глупость обличить:
Всем приказал к себе своим ученым быть,
И заданные сам им буквы объясняет.
Весь смысл неразрешимых слов
Был тот: здесь водопой ослов.
СОБАКА И МУХИ
Собака ловит мух, однако, не поймает
И глупая не рассуждает,
Что муха, ведь, летает
И что поймать ее пустое затевает.
Лови, собака, то, что сыщешь под ногой,
Не то, что над твоей летает головой.
ДУРАК И ТЕНЬ
Я видел дурака такого одного,
Который все гнался за тению своею,
Чтобы поймать ее, да как? бегом за нею.
За тенью он, тень от него.
Из жалости к нему, что столько он трудится,
Прохожий дураку велел остановиться:
„Ты хочешь“, говорит ему он, „тень поймать;
Да ты над ней стоишь, а чтоб ее достать,
Лишь только стоит наклониться“.
Так некто в счастии да счастия-ж искал,
И также этому не знаю, кто сказал:
„Ты счастья ищешь, а не знаешь,
Что ты, гоняяся за ним, его теряешь.
Послушайся меня, и ты его найдешь:
Остановись своим желаньем
И будь доволен состояньем,
В котором ты живешь“.
ХУЛИТЕЛЬ СТИХОТВОРСТВА
Беседе где-то быть случилося такой,
Где занимались тем иные, что читали
И о науках толковали,
Другие, что себя шутами забавляли,
РЕБЯТА СВОЕВОЛЬНЫЕ
Кто пожилых людей совет пренебрегает
И пылкой юности страстям одним внимает,
Тот часто со вредом и поздно узнает,
Сколь справедлив людей испытанных совет.
Робята у́ моря со стариком гуляли
И как-то на челнок напали,
В который вздумали они и сами сесть,
И в то же старика хотят робята ввесть,
Чтоб с ними по морю немного прокатиться.
Но старику ли согласиться?
Старик старается и их уговорить
Охоту эту отложить,
Робятам представляя
И живо им изображая,
Что кончится для них забава та бедой.
Робятам ну́жды нет, хоть голова долой!
Чем больше их старик уговорить ласкался,
Тем больше на своем поставить всяк старался.
Старик еще их унимать:
«Эй! право, вам несдобровать!
Челнок вам на беду, поверьте мне, я знаю;
Ведь вам же я добра желаю!»
- «Пустое, старичок!
Что слушаться его!» - И сами все в челнок,
И в море наконец из виду удалились.
Тиха была вода тогда, когда пустились;
Но вдруг где ветер ни взялся,
Челнок качает
И по волнам его то вверх, то вниз бросает.
Робята чтоб назад, но ветер не пускает;
Робята чтоб спастись, но уж спастись нельзя:
Челнок вверх дном и всех собою потопляет.
rvb.ru
ЗЕЛЕНЫЙ ОСЕЛ
Какой-то с умысла дурак,
Взяв одного осла, его раскрасил так,
Что стан зеленый дал, а ноги голубые.
Повел осла казать по улицам дурак;
И старики, и молодые,
И малый, и большой,
Где ни взялись, кричат: «Ахти! осел какой!
Сам зелен весь, как чиж, а ноги голубые!
О чем слыхо́м доселе не слыхать!
Нет, - город весь кричит, - нет, чудеса такие
Достойно вечности предать,
Чтоб даже внуки наши знали,
Какие редкости в наш славный век бывали».
По улицам смотреть зеленого осла
Кипит народу без числа;
А по домам окошки откупают,
На кровли вылезают,
Леса, подмостки подставляют:
Всем видеть хочется осла, когда пойдет,
А всем идти с ослом дороги столько нет;
И давка круг осла сказать нельзя какая:
Друг друга всяк толкает, жмет,
С боков, и спереди, и сзади забегая.
Что ж? Два дни первые гонялся за ослом
Без памяти народ в каретах и пешком.
Больные про болезнь свою позабывали,
Когда зеленого осла им вспоминали;
И няньки с мамками, робят чтоб укачать,
Кота уж полно припевать , -
Осла зеленого робятам припевали.
На третий день осла по улицам ведут;
Смотреть осла уже и с места не встают,
И сколько все об нем сперва ни говорили,
Теперь совсем об нем забыли.
Какую глупость ни затей,
Как скоро лишь нова, чернь без ума от ней.
Напрасно стал бы кто стараться
Глупцов на разум наводить, -
Ему же будут насмехаться.
А лучше времени глупцов препоручить,
Чтобы на путь прямой попали;
Хоть сколько бы они противиться ни стали,
Оно умеет их учить.
rvb.ru
ДВОРОВАЯ СОБАКА
Жила у барина собака на дворе
В таком довольстве и добре,
В каком, бывало, жил чернец в монастыре;
Всего же боле,
Что жить могла на воле.
Сосед, который в дом к боярину ходил,
Собаку эту полюбил,
Да как достать ее, не знает:
Просить боярина об ней ой не хотел,
Украсть ее - бездельством счел.
"Нет, надобно, - он рассуждает, -
Скромнее поступить
И тонким образом собаку ту сманить".
Бездельство тонкое бездельством не считает.
И всякий раз, когда, бывало, ни придет,
Речь о собаке заведет,
При ней самой ее как можно выхваляет,
А барину пенять начнет,
Что содержание ей у него худое:
"Нет, у меня житье ей было б не такое;
Иного я куска и сам бы есть не стал,
Да этой бы собаке дал,
Всегда бы спать с собою клал.
А у тебя она лишь кости подбирает
И как случится спит".
Всё, что сосед ни говорит,
Собака правдою считает
И думает: "Что? может быть, и впрям
Еще мне лучше будет там,
Хоть хорошо и здесь... отведать бы пуститься;
А худо - и назад ведь можно воротиться".
Подумала, да и с двора долой,
К соседу прямо прибежала.
Живет дней несколько, и месяц, и другой;
Не только что куска того не получала,
Которого, сосед сказал,
Не съел бы сам, а ей бы дал, -
И костью с нуждою случится
Собаке в праздник поживиться.
Спать - хуже прежнего спала;
А сверх того еще привязана была.
И поделом: зачем сбежала?
Вперед, собака, знай, когда еще не знала,
Что многие умеют мягко стлать,
Да жестко спать.
Собаки добрые с двора на двор не рыщут
И от добра добра не ищут.
biblioteka-poeta
Хемницер Иван Иванович
Басни И. Хемницера
Издательство: Издание И. Кнебель
Место издания: М.
Год издания: 1912
Количество страниц: 12 с.
Это издание басен входило в так называемую «Подарочную серию» для детей, которую решил выпустить в свет замечательный издатель И. Н. Кнебель. Оформление серии было заказано художнику Дмитрию Митрохину. Предполагалось, что «Подарочная серия» будет включать в себя двенадцать книг для детей.
КНИГИ
Иван Иванович Хемницер (1745 – 1784) – переводчик, крупнейший русский поэт-баснописец второй половины XVIII века. В историю литературы вошел прежде всего как баснописец. Его басни пользовались заслуженной популярностью у современников и в начале XIX века. Считается одним из значительнейших предшественников И. А. Крылова.
До 1855 года басни И. И. Хемницера издавались тридцать шесть раз – рекорд среди писателей XVIII столетия и красноречивое свидетельство его популярности. В. Г. Белинский, сравнивая творчество Хемницера с Капнистом и Богдановичем, писал: «Хемницер важнее остальных двух в истории русской литературы: он первым баснописцем русским (ибо притчи Сумарокова едва ли заслуживают упоминания), и между его баснями есть несколько истинно прекрасных и по языку, и по стиху, и по наивному остроумию».
Дмитрий Исидорович Митрохин (1883 – 1973) - русский художник, мастер книжной и станковой графики. Ученик А. М. Васнецова, А. С. Степанова, С. И. Ягужинского. Посещал мастерскую Е. С. Кругликовой в Париже в 1901 – 1903 годах. Член объединения «Мир искусства» с 1916 года. Знакомство с выдающимся деятелем В. Д. Замирайло склоняет его к выбору пути графика.
На первых же порах своей деятельности Митрохин, сотрудничая со многими столичными журналами и издательствами, завоевал репутацию виртуоза книжно-журнального оформления. В своем творчестве представлял традиции модерна, «тихого искусства», продолжил принципы символистски-модернистской эстетики в книжной культуре советского периода. Рисовал в разных техниках, признан мастером ксилографии. В искусстве книги особое внимание уделял не полосным иллюстрациям, а всему орнаментально-ритмическому комплексу обложки, форзацам, титульному листу, заставкам и концовкам и пр., тщательно вырисовывая каждый элемент, мастерски выдерживая общий стиль книги.
