September 29th, 2013
Прочитал мемуары М.П. Шрейдера "НКВД изнутри. Записки чекиста". Впечатлился сильно. Это не вопли либеральной интеллигенции про миллионы расстреляных лично Сталиным, это воспоминания достаточно высокопоставленного сотрудника НКВД, который сам угодил под репрессии, прошел допросы и пытки, чудом выжил и потом смог обо всем рассказать. Там нет аморфных "миллионов замученных", там то, что человек прочувствовал в буквальном смысле на себе, описание происходящего, которое было охарактеризовано автором как "мясорубка", перемоловшая жизни и судьбы тысяч людей. Которые были в то время активом и цветом нации, имевшие неосторожность приподняться над общей массой и потому срубленные репрессиями, смысла которых они даже не в силах были понять.
Некоторые особенно интересные цитаты из книги:
***
По возвращении Владимир Андреевич рассказывал своему заместителю Н.И. Добродицкому и мне о том, как Ежов проводил совещание. Свою речь на совещании он начал примерно следующими словами:
Вы не смотрите, что я маленького роста. Руки у меня крепкие - сталинские. - При этом он протянул вперед обе руки, как бы демонстрируя их сидящим. - У меня хватит сил и энергии, чтобы покончить со всеми троцкистами, зиновьевцами, бухаринцами и прочими террористами, - угрожающе сжал он кулаки. Затем, подозрительно вглядываясь в лица присутствующих, продолжал: - И в первую очередь мы должны очистить наши органы от вражеских элементов, которые, по имеющимся у меня сведениям, смазывают борьбу с врагами народа на местах.
Сделав выразительную паузу, он с угрозой закончил:
Предупреждаю, что буду сажать и расстреливать всех, не взирая на чины и ранги, кто посмеет тормозить дело борьбы с врагами народа.
После этого Ежов стал называть приблизительные цифры предполагаемого наличия «врагов народа» по краям и областям, которые подлежат аресту и уничтожению. (Это была первая наметка спускаемых впоследствии - с середины 1937 года - официальных лимитов в определенных цифрах на каждую область.)
Услышав эти цифры, рассказывал Стырне, все присутствующие так и обмерли. На совещании присутствовали в большинстве старые опытные чекисты, располагавшие прекрасной агентурой и отлично знавшие действительное положение вещей. Они не могли верить в реальность и какую-либо обоснованность названных цифр.
Вы никогда не должны забывать, - напомнил в конце своего выступления Ежов, - что я не только наркомвнудел, но и секретарь ЦК. Товарищ Сталин оказал мне доверие и предоставил все необходимые полномочия. Так что отсюда и сделайте для себя соответствующие выводы.
Когда Ежов закончил свое выступление, в зале воцарилась мертвая тишина. Все застыли на своих местах, не зная, как реагировать на подобные предложения и угрозы Ежова.
Вдруг со своего места встал полномочный представитель УНКВД Омской области, старейший контрразведчик, ученик Дзержинского и мужественный большевик Салынь
Заявляю со всей ответственностью, - спокойно и решительно сказал Салынь, - что в Омской области не имеется подобного количества врагов народа и троцкистов. И вообще считаю совершенно недопустимым заранее намечать количество людей, подлежащих аресту и расстрелу.
Вот первый враг, который сам себя выявил! - резко оборвав Салыня, крикнул Ежов. И тут же вызвал коменданта, приказав арестовать Салыня.
Остальные участники совещания были совершенно подавлены всем происшедшим, и более никто не посмел возразить Ежову.
***
Однажды в воскресный день на даче в Ломах (кажется, в начале ноября 1937 года), когда Радзивиловский (начальник управления НКВД по ивановской области)
находился в командировке в Москве, «главный палач» его банды Саламатин, сильно выпив, начал приставать ко мне и, встав за моею спиной, стал в упор глядеть мне в затылок. (Шрейдер был ни много ни мало начальником ивановской милиции)
. Когда же я потребовал, чтобы он оставил меня в покое, он с мрачной угрозой заявил:
- Вот посмотрим, как ты будешь себя вести, когда я тебя буду расстреливать.
- Прежде чем меня расстреляют, я сам пристрелю тебя как собаку! - вне себя крикнул я.
Викторов и Ряднов схватили Саламатина под руки и уволокли в соседнее помещение.
Органы НКВД были уже совершенно оторваны от партии и подчинялись только Сталину и Ежову. А на местах роль первой скрипки играли не секретари обкомов, райкомов и другие ответственные работники (которые, видя исчезающих одного за другим товарищей, сами трепетали, со дня на день ожидая ареста), а начальники республиканских, краевых и областных управлений НКВД, молодые и «талантливые» фальсификаторы, инквизиторы и палачи, выдвиженцы Ежова, а позднее - Берии, росчерком пера которых мог быть уничтожен любой человек в стране.
Постепенно я узнавал от своих подчиненных все новые и новые подробности о черных делах, творимых работниками Новосибирского УНКВД. В частности, о том, что Горбач распорядился арестовать и расстрелять как немецких шпионов чуть ли не всех бывших солдат и офицеров, которые в первую мировую войну находились в плену в Германии (а их в огромной в то время Новосибирской области насчитывалось около 25 тысяч). О страшных пытках и избиениях, которым подвергались арестованные во время следствия. Мне также рассказали, что бывший областной прокурор, который прибыл в УНКВД для проверки дел, был тут же арестован и покончил с собой, выпрыгнув в окно с пятого этажа.
Меня не столько удивляют аресты, - сказал я, - сколько признания бывших преданнейших старых большевиков в самых страшных преступлениях против партии. Ведь многие из этих старых революционеров в царской России не жалели своей жизни и шли на верную смерть во имя нашей правды, не сказав ни слова. Почему же они теперь не выносят избиений и признаются в не совершенных ими преступлениях? Или, может быть, я не прав и они действительно совершали эти преступления?
Чудак ты! - ответил Реденс. - В том-то и секрет, что до революции все мы боролись против царского самодержавия, а сейчас начать борьбу с Ежовым и выше стоящими людьми - это значит нанести удар в спину партии.
И все-таки я тогда еще никак не мог осмыслить всего этого. Не мог понять, какая сила заставляет старых, закаленных в царских тюрьмах и в подполье большевиков признаваться на открытых процессах (или на следствии) в несовершенных преступлениях.
(Много позднее я узнал на своем горьком опыте и из рассказов ряда товарищей по заключению, что не последнюю роль в тогдашнем «следствии» играло лживое заверение следователей в том, что, подписывая клевету на себя и своих сослуживцев и товарищей, арестованный, мол, «помогает» партии. И хотя-де сам он не виноват, но поскольку попал в организацию, где орудовали «враги народа» и террористы, то в интересах партии и лично товарища Сталина должен подписать ложные показания, чтобы помочь стране избавиться от «врагов, мешающих строительству социализма и коммунизма», и, главное, избавить себя от пыток, поскольку, мол, все уже предрешено и остальные сослуживцы, находящиеся под следствием, свои показания о вражеской деятельности уже подписали.
Впоследствии мне приходилось встречать нескольких коммунистов, которые, поддавшись на эту «удочку», подписывали заведомо клеветнические показания на себя. Конечно, не исключено, что немаловажную, если не основную роль тут играло желание избежать избиения и пыток, но тем не менее лично я уверен, что в отдельных случаях, когда следствие вели опытные работники, обладающие даром убеждения, этот метод мог иметь большое влияние. Но я никогда и нигде не читал ничего подобного в приказах и распоряжениях. Видимо, это было изобретение, передававшееся от одного следователя к другому устно, в порядке «повышения квалификации».)
Занятную фигуру представлял собою музыкант оркестра Большого театра. Это был культурный, очень добрый и душевный человек. Он рассказал нам, что всю жизнь ничем, кроме музыки и литературы, не интересовался и не занимался, был холостяком. У него была любимая женщина - артистка балета Большого театра. Никогда в жизни он не только не привлекался к ответственности, но даже ни разу не был в милиции. Единственный раз столкнулся с работниками милиции, когда в Москве ввели паспортный режим и работникам Большого театра вручали новые паспорта тут же, в помещении театра.
И вдруг его арестовывают и предъявляют обвинение, что он вместе с другими четырьмя музыкантами оркестра якобы подготавливал террористический акт против члена Политбюро ЦК ВКП(б) Косиора. На допросах он сначала все это отрицал, но потом не выдержал избиений и пыток и подписал «признание» о том, что хотел убить Косиора. После этого его оставили в покое и недели две не допрашивали, а затем снова вызвали на допрос, и какой-то большой начальник УГБ стал всячески оскорблять его и называть провокатором.
Если бы ты, сволочь, убил Косиора, мы бы тебя не только не посадили, а орденом наградили бы. Ведь Косиор оказался матерым шпионом, а ты хотел отделаться. Немедленно откажись от своих показаний и расскажи нам правду, как ты и твои дружки собирались убить товарищей Сталина и Ежова, когда они находились в ложе театра на одном из спектаклей.
Музыкант пришел в ужас и отказался писать такие показания. Тогда по звонку начальника явились четверо здоровенных парней с резиновыми дубинками и «обработали» его так, что он несколько раз терял сознание. Его допрос в тот раз продолжался почти сутки. Следователи менялись, а его, избитого, заставляли стоять в углу и требовали, чтобы он повторял за следователем: «Я - сволочь, я - враг, я хотел убить Сталина и Ежова». Наконец, не выдержав, он к утру подписал требуемые показания.
В Бутырской больнице находилось человек четырнадцать. Большинство лежали после сильных избиений, кто с переломанными ребрами, кто с отбитыми почками, легкими и другими внутренними органами. Несколько человек, как и я, лежали с диагнозом «дизентерия», но мне думается, что все мы страдали кровавым поносом не от дизентерии, а от страшных ударов в область желудка и кишечника.
Когда я пришел в себя, первым ко мне подошел один из немногих «ходячих» больных - бывший чекист (кажется, Бадмаев), по национальности монгол. Он рассказал свою историю. В группе, возглавляемой заместителем Ежова Фриновским, он выезжал в Улан-Батор, где было арестовано большое количество руководящих работников Монгольской партии труда, в том числе - несколько министров республики. Нетронутыми оставались Чойболсан и незначительная группа. С его слов, после вооруженного конфликта с Японией на Халкин-Голе НКВД представило в высшие руководящие органы материалы о том, что чуть ли не все члены правительства Монголии являются японскими шпионами. Большинство арестованных были доставлены в Москву, и Бадмаев участвовал при ведении следствия в качестве переводчика в Лефортовской тюрьме. На его глазах били и пытали монгольских руководящих партийных работников. Ежов на оперативном совещании отметил его хорошую работу, и вдруг неожиданно его арестовывают и обвиняют в шпионаже в пользу Японии и в тесной связи с арестованными «врагами народа» - монгольскими товарищами. (Видимо, его решили «убрать» как нежелательного свидетеля следствия.)
***
Среди подследственных в камере находились пятнадцатилетние ребята, один из которых, кажется, по фамилии Зархи, был сыном работника газеты «Известия». Его обвиняли в том, что он состоял в группе ребят, сформировавших организацию «Месть за отцов». Они от руки писали какие-то листовки, призывающие к борьбе с беззакониями, арестами и пытками. Возглавлял эту группу шестнадцатилетний юноша без ноги, с которым я позднее встретился в другой камере.
Вспоминая о них теперь, я должен признаться, что они являлись подлинными борцами против произвола и беззакония и держались в тюрьме довольно мужественно.
Они могли послужить хорошим примером для многих из нас.
***
Как-то дверь камеры отворилась, и в нее вошел человек средних лет в военной форме. Оглядевшись, он представился:
- Бывший заместитель легендарного командира Чапаева - Кутяков, ныне фашистская б…, он с отчаянием снял и бросил об пол свою шапку.
В разных камерах, где мне приходилось быть, сидели и немцы. Некоторые из них были явными фашистами, а некоторые - коммунистами. Между ними почти ежедневно происходили стычки, доходившие до драк. Немцы-фашисты злорадствовали, что немцы-коммунисты сидят в советской тюрьме, и радовались, что они скоро поедут к себе, в фатерланд. К немцам-фашистам в тюрьму приходили представители немецкого посольства и вызывали их поочередно на свидания, после чего следователь объявил им, что все они вскоре будут вывезены в Германию.
К немцам-коммунистам представитель посольства не приходил. Они без конца писали письма на имя Сталина, доказывая свою невиновность. Однажды следователь сообщил им, что все они тоже будут высланы в Германию. Тогда немцы-коммунисты пришли в ужас и снова начали спешно писать заявления Сталину, умоляя лучше расстрелять их здесь, но только не высылать в гитлеровскую Германию.
Как я уже упоминал, во времена Ежова в камерах не было почти никакого медицинского обслуживания. Из камер выволакивали только тех, кто в полном смысле слова умирал. Никакие жалобы ни на какие боли во внимание не принимались.
Теперь же Берия, видимо, желая на первых порах создать себе некую популярность, распорядился улучшить обслуживание арестованных. Ежедневно производился обход камер фельдшерицами. Открывалась форточка камерной двери, и вахтер спрашивал: «Есть больные? Подходи!» И в камере выстраивалась очередь желающих обратиться за медицинской помощью. Одни жаловались на головные боли. Этим фельдшерица собственноручно совала таблетку в рот и давала запить водой. (На руки таблетки на выдавались.) В камеру фельдшерица никогда не входила. Больных с высокой температурой и другими тяжелыми заболеваниями вахтеры выводили в коридор, где производился осмотр возле столика вахтера.
Когда жаловались на обострение геморроя, фельдшерица просила показать им геморрой. Тогда больной снимал штаны, а двое или трое заключенных приподнимали его так, чтобы голый зад находился прямо напротив форточки. Фельдшерица тут же оказывала «экстренную помощь», а именно: смазывала больное место йодом, от чего страдающий геморроем выл от нестерпимой боли.
Как вам не стыдно, Кононов, обвинять в шпионаже меня? - обратился я к нему. - Вы же были моим под чиненным почти четыре года. Разве вы когда-либо замечали мое антисоветское или антипартийное поведение? Вы же много раз одним из первых мне аплодировали. Я по мню, как однажды я встретил вас в управлении в нетрезвом виде и приказал Фролову посадить вас на трое суток. Не по этой ли причине вы так стараетесь изощряться в издевательствах надо мною? И, кстати, не за битье ли нашего брата вы получили значок «Почетный чекист»?
Ах ты, фашистская гадина! - заорал мой бывший подчиненный. - Тебе не видать должности полицмейстера, которую обещал тебе Гитлер!
От такой чуши я остолбенел.
- Неужели ты не знаешь, Кононов, - попытался разъяснить ему я, - что Гитлер истребляет евреев и изгнал их всех из Германии? Как же он может меня, еврея, назначить полицмейстером?
Какой ты еврей? - к моему удивлению, изрек этот болван. - Нам известно, что ты - немец и что по заданию немецкой разведки несколько лет тому назад тебе сделали для маскировки обрезание.
Несмотря на всю горечь моего положения, я рассмеялся. За смех этот, естественно, тут же пришлось платить.
- Ты, фашистская б…, еще смеяться над нами будешь, - приговаривал Кононов, ударяя меня.
Женщины-заключенные СЛОНа. Развалившаяся вышка охраны. Соловки.
Принуждение к сожительству
Когда домогательства наталкиваются на сопротивление, чекисты не гнушаются мстить своим жертвам. В конце 1924 г. на Соловки была прислана очень привлекательная девушка - полька лет семнадцати. Ее вместе с родителями приговорили к расстрелу за "шпионаж в пользу Польши" . Родителей расстреляли. А девушке, поскольку она не достигла совершеннолетия, высшую меру наказания заменили ссылкой на Соловки на десять лет.
Девушка имела несчастье привлечь внимание Торопова. Но у нее хватило мужества отказаться от его отвратительного домогательства. В отместку Торопов приказал привести ее в комендатуру и, выдвинув ложную версию в "укрывательстве контрреволюционных документов", раздел донага и в присутствии всей лагерной охраны тщательно ощупал тело в тех местах, где, как ему казалось, лучше всего можно было упрятать документы.
В один из февральских дней в женском бараке появился очень пьяный чекист Попов в сопровождении еще нескольких чекистов (тоже пьяных). Он бесцеремонно влез в постель к мадам Икс, даме, принадлежащей к наивысшим кругам общества, сосланной на Соловки сроком на десять лет после расстрела мужа. Попов выволок ее из постели со словами: "Не хотите ли прогуляться с нами за проволоку?" - для женщин это означало быть изнасилованными. Мадам Икс, находилась в бреду до следующего утра.
Отдел 1. Статья 55.
Надзирательницам применяются все установленные выше для надзирателей правила, условия поступления и порядок прохождения службы.("Положение о Соловецких лагерях особого назначения ОГПУ". 2.10.1924 г. Секретно.)
Необразованных и полуобразованных женщин из контрреволюционной среды чекисты нещадно эксплуатировали. Особенно плачевна участь казачек, чьи мужья, отцы и братья расстреляны, а сами они сосланы. (Мальсагов Созерко. Адские острова: Сов. тюрьма на дальнем Севере: Пер. с англ. - Алма-Ата: Алма-ат. фил. агентства печати "НБ-Пресс", 127 с. 1991 )
"Положенiе женщин - поистинe отчаянное. Онe еще болeе безправны, чeм мужчины, и почти всe, независимо от своего происхожденiя, воспитанiя, привычек, вынуждены быстро опускаться. Онe - цeликом во власти администрацiи, которая взымает дань "натурой"... Женщины отдаются за пайки хлeба.
В связи с этим страшное распространенiе венерических болeзней, наряду с цынгой и туберкулезом. " (Мельгунов Сергей. "Красный террор" в Россiи 1918-1923. Изд. 2ое дополненное. Берлин. 1924
)
Сексуальные насилия над женщинами СЛОНа
Соловецкая "Детколония" официально называлась "Исправительно-трудовая колония для правонарушителей младших возрастов от 25 лет" . В этой "Детколонии" было зарегистрировано "детское правонарушение" - групповое изнасилование девочек-подростков (1929).
"Однажды мне пришлось присутствовать при судебно-медицинском вскрытии трупа одной девушки из заключенных, вынутой из воды, со связанными руками и камнем на шее. Дело оказалось сугубо секретное: групповое изнасилование и убийство, совершенное заключенными стрелками ВОХР (военизированная охрана, куда набирались заключенные, прежде, на свободе, работавшие в карательных органах ГПУ) под предводительством их начальника-чекиста. Мне пришлось "беседовать" с этим монстром. Он оказался садистом-истериком, бывшим начальником тюрьмы." (Профессор И.С. Большевизм в свете психопатологии. Журнал "Возрождение". №9. Париж. 1949. Цит. по публ. Бориса Камова. Ж. "Шпион", 1993. Вып.1. Москва, 1993. С.81-89 )
Женщины в Голгофском скиту
"Женщины! Где ярче контрасты (столь любимые мною!), чем на наших многодумных островах? Женщины в Голгофском скиту !
Их лица – зеркало ночных московских улиц. Шафранный цвет их щек – чадный свет притонов, тусклые безразличные глаза – оконца хаз и малин. Они приехали сюда с Хитрого, с Рваного, с Цветного. В них еще живо смрадное дыхание этих выгребных ям огромного города. Они еще кривят лицо в приветливо-кокетливой улыбке и со сладострастно-зазывной развальцей проходят мимо вас. Их головы повязаны платками. У висков с обезоруживающей кокетливостью локоны-пейсики, остатки от стриженных волос. Их губы алы. Об этой алости поведает вам угрюмый канцелярист, запирающий красные чернила на замок. Они смеются. Они беззаботны. Кругом зелень, море, как пламенный жемчуг, в небе самоцветные ткани. Они смеются. Они беззаботны. Ибо зачем заботиться им, бедным дочерям безжалостного большого города?
На склоне горы погост. Под бурыми крестами и плитами – схимники. На крестах череп и две кости." (Цвибельфиш. На острове на Анзере. Журнал "Соловецкие острова", №7, 07.1926. С.3-9 ).
Медицинское обслуживание в Соловецком концлагере
Соловецкие женщины XIX и XXI веков
Финские женщины в Соловках: президент Финляндии не смогла попасть в Соловки, а жена председателя финской компартии покончила в Соловках жизнь самоубийством.
Женский барак смерти Во время утреннего обхода баронесса села на пол, потом легла. Начался бред...
1. Королева
…Ксюша всегда считала себя королевой. И в детстве, когда была
избалованной дочкой любящих родителей, которые ни в чем ей не
отказывали. И в школе, где одноклассники ухаживали за ней почтительно,
как слуги за госпожой. И в вузе, где Ксюша не училась и не сдавала
экзаменов, а только числилась: все её успехи оплатил взятками богатый
содержатель. Теперь ей, в общем-то, нечего было делать, за исключением
двух-трех раз в месяц, когда она обслуживала своего высокопоставленного
любовника в постели. Это случалось редко: у Руслана Альбертовича были
большие проблемы с потенцией из-за неупорядоченной жизни, а дел было
множество, и времени на любовь не хватало. Тем не менее, он очень любил
Ксению и дарил ей щедрые подарки. Ксюше было противно заниматься с ним
сексом, она презирала его выпяченный живот, лысину, дурной запах изо рта
и волосатые ноги. Но так как он оплачивал все её капризы, Ксюша
терпеливо ложилась под него, терпела его грубые движения и тяжелое
пыхтенье, после секса всегда шла в ванную и с брезгливостью отмывалась
от его объятий и поцелуев.
Она жила как королева, но считала себя достойной гораздо большего.
Восхищенные взгляды мужчин, которые не могли глаз оторвать от её тонкой
фигурки, полной груди и упругой аккуратной попы, убеждали её, что в
жизни она получила далеко не всё. А ведь приходится спать с этой жирной
обезьяной, чтобы всё это иметь! Поэтому Ксюша редко бывала в хорошем
настроении. Она жила в огромной квартире, имела два автомобиля, меняла
мобильники едва ли не каждую неделю и часто выкидывала платья, надетые
всего один раз. Тем не менее, Ксюша постоянно чувствовала себя
обделенной. Это своё недовольство девушка вымещала на посторонних людях,
и делала это с большим удовольствием.
Ещё в школе Ксюше признался в любви самый красивый мальчик в её классе,
дрожа и запинаясь от волнения. Ксюша не просто отвергла его ухаживания:
это было бы неинтересно. Нет, она высмеяла его сначала перед своими
подругами, потом и перед другими учениками. То же самое она повторила
потом раз десять, стараясь поставить парней в унизительное положение, а
часто даже спровоцировать их на отчаянный поступок вроде попытки
самоубийства или драки с целой компанией.
Сама Ксюша понимала, что отвергает ненужные варианты, потому что твердо
знала, какие мужчины ей нужны: обеспеченные, влиятельные, щедрые. Но эти
придурки ничего не понимали и снова лезли и лезли со своей любовью.
Внимание мужчин тоже раздражало Ксюшу, но и женщин она презирала, а
красивых ещё и ненавидела как возможных конкуренток.
Ожидая, когда водитель подгонит джип к её дому (Ксюша хорошо водила
машину, но предпочитала пользоваться водителем своего любовника, чтобы
было кого послать за сигаретами), она вспомнила, как поставила на место
одну лахудру недели две назад. Та подъехала на «фольксвагене» и
припарковалась как раз на том месте, где обычно Ксюша ждала свою машину.
Ксюшу возмутила эта наглость: девица – явно чья-то подстилка,
намазанная, в короткой юбке, явно деревенская дура, скорее всего,
приехала в город на панель. Должна бы понимать, что такой, как она,
полагается уступать нормальным людям. Поэтому Ксюша сама села за руль,
нажала на газ и слегка долбанула своим джипом по багажнику
«фольксвагена». Когда эта шлюшка вылезла и попыталась возникать, Ксюша
высунула голову из окна джипа и обложила уродину, как она заслуживала. А
водитель, Слава, ещё и пихнул эту сучку в плечо, когда она стала
возражать. Ксюша скривила губы, вспомнив эту девицу: ещё права качает,
надо же!
Слава развернул джип, подав его к подъезду. Ксюша откинула волосы,
достала из сумочки пачку сигарет и, затягиваясь в первый раз, подумала о
том, как провести этот вечер. Скука страшная! Ей давно хотелось чего-то
экстремального, щекотки нервов, адреналинчику в кровь… Спокойная жизнь
ужасно надоела. Ей хотелось развлечься. Сев в машину и слегка кивнув
водителю, Ксюша даже не обратила внимания на парня, который быстрым
шагом подошел к машине со стороны водителя. Только когда он, вытянув
руку, приставил пистолет с глушителем к Славиной голове, Ксюша
повернулась. В этот момент раздался глухой хлопок, и на лицо, в глаза,
на одежду Ксении брызнули капли крови. Она так растерялась, что в
течение трех-пяти секунд не могла произнести ни звука. А секундой позже
два других парня, приблизившиеся сзади, открыли задние дверцы джипа и
прыгнули на задние сиденья. Стрелявший столкнул тело водителя и сам сел
за руль. Одновременно Ксюша ощутила, как рука, просунувшаяся сзади из-за
сиденья, приставила к ее щеке лезвие острого ножа.
Ксюша непременно закричала бы, но неожиданность, с которой всё
произошло, заставила её оцепенеть. К тому же лезвие прикасалось не к ее
горлу, а к лицу, и это угрожало скорее её красоте, чем её жизни. А
красотой Ксюша дорожила очень сильно. Поэтому она беспрекословно
выполнила приказ – не двигаться и молчать. Да и кричать уже не имело
смысла: джип резко рванулся вперед, сидевший сзади быстро поднял те
окна, которые были открыты, и из-за тонированных стекол уже не было
видно, что происходит в машине. Ксения ещё надеялась, что ей удастся
отвлечь их внимание и что-нибудь предпринять. Но через минуту вдруг
почувствовала, что ей на лицо набросили и прижали тряпку, пропитанную
какой-то жидкостью. Она отключилась не сразу, но последней мыслью перед
засыпанием было четкое ощущение того, что происходящее с ней ставит
крест на всей её прежней жизни…
2.Дыба
…Ксюша долго не могла понять, где она находится, и что с ней происходит.
Когда усилием воли она разлепила воспаленные глаза, то увидела перед
глазами знакомую комнату. Через какое-то время до неё дошло, где она
находится: на старой даче за городом, где она не была уже несколько
месяцев. Она не могла пошевелиться, и только постепенно до неё дошло,
что она сидит, привязанная к креслу, без верхней одежды. На ней остались
только лифчик, трусики и чулки. Рот был заткнут кляпом, который
удерживала повязка, давящая на затылок. Кроме неё, в комнате никого не
было.
В первую минуту Ксюша не очень напугалась. Она знала, как ею дорожит её
спонсор, и надеялась, что он быстро спасет её. Она боялась маньяков
больше, чем уголовников, но её похитители явно не принадлежали к числу
маньяков, значит… Значит, надо узнать, что они от неё хотят. Ксюша стала
ёрзать на кресле и мычать сквозь кляп. Через минуту она услышала шаги.
Вошли двое мужчин, уже не те, что похищали её, а другие. Первый сдернул с
неё повязку и вынул кляп, но продолжал держать его в руке, показывая
готовность тут же вставить его обратно. Ксюша была возмущена грубым
обращением, но была уверена, что сейчас всё выяснится, её отпустят и
даже будут униженно извиняться.
Не сразу Ксения поняла, что в привычном интерьере кое-что изменилось. В
центре комнаты было расставлено несколько стульев, с потолка свисало
несколько толстых веревок, а рядом со скамьей установлено странное
деревянное сооружение, с каким-то непонятным механизмом. Рядом стояла
бочка с водой, а немного дальше, в железном ведерке, горели дрова. Рядом
были разложены инструменты, из которых она узнала только щипцы.
– Отпустите меня! – взвизгнула Ксюша, как только державшие её парни остановились. – Я расскажу Руслану Альбертовичу, и он…
– Руслан Альбертович нас не интересует, – перебил её высокий, худой
молодой человек, который сидел на стуле в центре зала. – Вы знаете,
почему вас сюда привезли?
– Что за херня? – сквозь зубы процедила Ксюша, делая яростные попытки вырваться. – Кто вы? Что вам надо?
– Две недели назад у своего подъезда вы оскорбили девушку, – продолжал
молодой человек всё так же негромко и невозмутимо. – Помните это?
– Ну? И что?!
– Эта девушка, – её собеседник закурил сигарету, – младшая сестра Очень
Уважаемого Лица. Вы увидели, что она не катается в навороченных машинах,
и поэтому позволили себе нанести ей оскорбление. А её брат – очень
справедливый человек. Больше всего на свете он не терпит хамства,
особенно когда оно исходит от таких, как вы. За это вы будете наказаны.
Причем очень жестоко. Просить прощения уже поздно. Так что попытайтесь
достойно выдержать пытки и понять, что они вами заслужены.
– Пытки?! – не веря своим ушам, переспросила Ксюша. – Вы с ума сошли, уроды? Вы знаете, что вам будет за это?!
– Абсолютно ничего, – все так же спокойно произнес молодой человек. – Только благодарность от моего шефа.
Его голос навел на Ксюшу больше страха, чем все предыдущие события.
…Прежде всего с неё сорвали остатки одежды. Ксюша отчаянно
сопротивлялась, пыталась кусаться и изливала на головы палачей потоки
ругани, но только выбросила весь запас своей агрессии и вместе с ней –
всякой решимости. Теперь она испугалась не на шутку. А когда её
подтолкнули поближе к деревянному сооружению, о назначении которого она
не подозревала, догадка озарила её и заставила сжаться от страха. Дыба!
– Пожалуйста-а-а, что вы делаете, отпустите меня-а-а! – заныла Ксюша, но
мужчины только весело ухмылялись. Они почувствовали, что девка уже
готова: теперь не нужно ждать особого сопротивления. А их жертва обмерла
от животного ужаса. Как только она убедилась в серьёзности намерений
похитителей, расплата встала перед ней во всей реальности. Мысленно
Ксюша готова была отдать всё на свете, лишь бы иметь возможность
перенестись в прошлое и извиниться перед этой девушкой. Может быть, она
ещё сумеет вымолить прощение?
– Нет, не надо, умоляю, простите! – лицо Ксюши исказила гримаса
отчаяния. – Пожалуйста, дайте мне встретиться с ней… Я хочу поговорить с
ней… Я хочу извиниться!..
– Вы уже поговорили, – насмешливо улыбнулся её собеседник, которого
Ксюша мысленно назвала Экзекутором. – А девушка, которую вы оскорбили,
никогда не узнает о том, что здесь произошло. Она слишком добрая и легко
может простить того, кто её обхамил. Но вы чересчур хорошо о себе
думаете, чтобы вас исправило прощение. Значит, наказание необходимо, –
он махнул двоим подручным.
Ксюша дрожала, мелко постукивая зубами, и не сопротивлялась, когда ей
связывали руки за спиной. Её обнаженное тело, белое и нежное, было
покрыто испариной. Она не пыталась дернуться, когда державшие её руки
похотливо поглаживали то её грудь, то бедро. Не стала протестовать,
когда мужские пальцы неожиданно и грубо проникли в ее киску, раздвигая
её половые губы. Наоборот, она испытала облегчение: конечно, ей не
удастся избежать изнасилования, но может быть, это поможет ей избежать
пытки, которая для неё предназначена.
Чьи-то руки легли на её голые плечики и нажали вниз, вынуждая её встать
на колени. Затем она услышала, как расстегнулась молния на брюках. Всё
понятно… Ксюша не только не попыталась уклониться от члена, который
мягко ткнулся в её киску, но даже слегка раздвинула бедра, помогая ему
войти внутрь. Правда, в следующую секунду, когда член резко ворвался в
её влагалище, причиняя неприятные ощущения, Ксюша на мгновение вспомнила
про свою гордость и попыталась вырваться. Но было поздно. Руки
насильника обхватили её груди и сдавили их, зажимая пальцами соски, а
другой, который тоже стоял за её спиной, взял её за прядь волос и
скрутил, не позволяя девушке вырываться и даже двигать головой. Ксюша
понимала, что это – наименьшее зло, которое может с ней случиться, и
потому приказала себе терпеть.
Голая, в унизительной позе, она выдержала все те бесконечные минуты,
когда один из мужчин насиловал её, продолжая сжимать её соски и тяжело
дыша прямо ей в ухо. Он делал это прямо в одежде, от него разило пивом и
потом, и Ксюша задыхалась от отвращения. Но изнасилование поубавило ей
гордыни, и когда второй насильник – она тоже не видела, кто из них –
взял её рукой за талию, сперва заставил подняться на ноги, а затем
нагнуться и достать руками пола, – когда он поставил её в такую
непристойную позу, Ксюша послушно исполнила его желание. Ему не пришлось
держать девушку. Снова она услышала за спиной звук расстегнутой молнии,
снова ощутила попкой округлую головку члена. Но на этот раз член вошел
не в её киску. Она ощутила, что член ввинчивается в её узкую дырочку,
которая ещё оставалась девственной, несмотря на Ксюшин богатый
сексуальный опыт – она никому не позволяла этого делать. А вот теперь её
позволения не спросили, и она возражать не могла. Ей было нестерпимо
больно, когда член разорвал ей анус, она не знала, как сильно ей
повредили попу, но казалось, что ей придется долго лечиться. Слезы сами
полились из её глаз, она рванулась, но сильные руки тут же её
остановили. Что было дальше, она помнила плохо. Боль была очень
жестокой, Ксюша стонала и всхлипывала прерывистым голосом. Но она
продолжала терпеть и лишь пыталась понять, намерены ли её похитители и
дальше мучить её, или она сумела купить у них пощаду? Тот, кто
изнасиловал её первый, отошел к окну и курил, глядя в окно, а сидящий
напротив неё молодой человек спокойно взирал на то, что происходило
перед его глазами, но не проявлял никаких эмоций. Казалось, что его
никак не возбуждает ни зрелище анального изнасилования красивой девушки,
ни её болезненные стоны. Лицо его было равнодушным.
Когда второй мужчина тоже кончил в нее, Ксюша смогла распрямиться. Но
никто не собирался развязывать ей руки, и вдруг она поняла, что
изнасилование было только прелюдией к мучениям. Но неужели, неужели они
будут её пытать?! Подвесить на дыбу? Неслыханно! Она ждала избиений,
группового изнасилования, но такие средневековые истязания?..
– Ставьте, – кивнул Экзекутор.
Ксюшу снова наклонили вперед, она оказалась прямо под перекладиной.
Девушка скорее догадалась, чем почувствовала, как её связанные руки
прицепили к веревке, которая плавно потянула её вверх. В последний
момент Ксения рухнула на колени, стараясь уклониться от неизбежного. Но
этим она выиграла лишь несколько секунд.
Прямо перед собой она видела свои голые коленки, босым ногам было
холодно на цементном полу, сердце колотилось так, что готово было
выпрыгнуть из груди, во рту пересохло… Ксюша всё ещё не верила в то, что
с ней происходит. Она изо всех сил пыталась представить себе, что спит и
видит кошмарный сон. Увы, это не было сном… Её сведенные за спиной руки
неумолимо тянуло вверх, и вскоре Ксения почувствовала, что даже если
она согнется ещё ниже, руки в лопатках уже не смогут поворачиваться
дальше. Значит?..
Она ещё раз набрала воздух, приготовившись закричать во весь голос, моля
о прощении, но в это время её руки задрались так, что ступни Ксении
оторвались от пола, и она на минуту повисла в воздухе. Ксюша из
последних сил старалась выдержать, но это длилось недолго. Под тяжестью
тела заломленные руки девушки начали выворачиваться из суставов. Изо рта
Ксении вырвался только сдавленный крик. Экзекутор поднял руку. По этой
команде один из её палачей быстрее завертел рукоятку, поднимая жертву
еще выше к потолку, а другой, взявшись руками за голые ноги Ксении,
потянул её вниз…
…Ксюша повисла на вывернутых руках, широко раскрыв рот и прерывисто
дыша. Её тело висело на расстоянии полуметра от пола – всей тяжестью на
напряженных мышцах. Девушка медленно приходила в себя. Она громко
стонала и пыталась что-то сказать, но язык не слушался. Она знала о
подобных пытках, но никогда не представляла себе, что такое может
произойти с ней – с Прекрасной Королевой! Невероятно! Она висит на дыбе,
и это, если верить словам Экзекутора, только начало пыток. А что же
дальше?! Она боялась сказать даже слово, её сковал звериный ужас. Если
минуту назад она ещё была способна к борьбе, то теперь… теперь она была
полностью во власти своих экзекуторов, готовая к самым чудовищным
испытаниям. В голове мелькала только одна мысль – когда-нибудь это
закончится, рано или поздно им надоест мучить её, и они её отпустят…
3. Королева на дыбе
– С чего начинать, шеф? – деловито спросил тот из двух подручных,
который вертел рукоятку непонятного механизма – низенький и лысый.
– Сначала огонь, – ответил Экзекутор всё так же негромко и как будто
даже безразлично. Зато у Ксюши все заледенело внутри, хотя она ещё не
знала, что с ней намерены сделать.
Ксюша ощутила, что её правую ногу оттянули в сторону и привязали. Затем
то же самое сделали с левой ногой. Ксюша хотела было вырваться, но
первое же движение отдалось таким неприятным ощущением в вывихнутых
плечах, что она замерла. Поэтому палачам не пришлось возиться с ней
слишком долго. Ксюша оказалась по-прежнему висящей, но с раздвинутыми в
стороны ногами и раскрытой киской. Лысый отошел на несколько шагов и
вернулся, держа на расстоянии ведерко, в котором лежали горящие дрова.
– Не надо, – прошептала Ксюша, и несколько слезинок покатилось по её щекам.
Лысый подставил ведерко прямо под раздвинутыми ногами подвешенной
девушки, так что её раскрытая киска находилась в метре от пляшущего
пламени. Первоначально Ксюша совсем ничего не почувствовала, и с
облегчением вообразила, что её хотят только попугать. Но очень скоро
струя горячего воздуха, поднимавшегося прямо от огня, сперва согрела её
промежность и киску, а потом стала обжигать. Ксюша умоляла убрать огонь и
освободить её, но всё было напрасно. Она стала рваться и дергаться в
разные стороны, но этим только усугубила свои страдания.
В полном отчаянии девушка стала умолять развязать её, предлагая
воспользоваться ею сексуально, причем каким угодно способом. Она уже
понимала, что вырваться отсюда ей поможет только чудо. Второй из двух её
непосредственных мучителей – высокий и толстый – явно был не прочь
воспользоваться предложением красивой и сексапильной девушки. Он уже
гладил ягодицы Ксюши и рукой провел по её киске, на секунду защитив её
от опаляющего жара. Но Экзекутор недовольно сделал ему замечание, и
страдания Ксении возобновились. Громкие вопли девушки огласили комнату,
но двери и окна были предусмотрительно закрыты.
…Ксюшу мучили таким способом минут двадцать. Когда она уже охрипла от
крика и начала терять способность соображать, Экзекутор приказал сделать
передышку. Ксении казалось, что её киска просто изжарилась, и она со
страхом думала о том, что будет с нею дальше. Эти страхи были не
напрасными. Как только мучители отвязали её затекшие ноги, и Ксюша
получила долгожданную возможность свести их вместе, она увидела, какой
будет следующая пытка… Толстый принес к дыбе несколько кирпичей,
связанных вместе проволокой, и эту тяжесть вместе с товарищем привязал к
ногам Ксюши. Девушка была в ужасе. Когда кирпичи отпустили, и они
повисли на её ногах, проволока врезалась в её обнаженные ноги, а тело
растянулось, как струна.
– Умоляю, снимите меня, умоляю, я сделаю вам всё, что угодно, – стонала
Ксюша и перечисляла, что именно она готова сделать, чтобы избавиться от
мук. Судя по глазам ее палачей, ребята были не прочь, но Экзекутор
оставался непреклонен. Девушка бессильно уронила голову на грудь,
– Шеф, давайте потрахаем её в рот, потом опять подвесим? – спросил, наконец, Лысый.
– Подождите, – покачал головой Экзекутор, взглянув на часы. Через
несколько минут, видя, что Ксюша почти потеряла сознание, он махнул
рукой.
– Хер с вами, сделайте перерыв. Только побыстрей, нам еще много надо успеть.
Ксении казалось, что еще несколько минут – и она умрет на дыбе, поэтому
была невероятно благодарна своим мучителям, когда заскрипела ручка, и
висящие на её ногах кирпичи коснулись пола. Затем груз отвязали, Ксюша
встала на пол ногами – но от слабости ноги под ней подламывались и не
держали её. Девушке пришлось встать на колени, ее руки были по-прежнему
вывернуты и подняты над головой. Несмотря на это, Ксюша собрала все
силы, чтобы сделать минет как можно лучше, потому что надеялась, что это
принесет ей снисхождение.
Она даже не соображала, чьи члены всовывались ей в рот один за другим –
до её сознания дошло только, что их было три. Ксения сосала так
старательно, как будто и вправду надеялась на прощение. Умом она
понимала, что после минета её будут истязать еще более жестоко, тем не
менее, работала языком и губами с усердием, принимала и сглатывала всю
сперму, которая изливалась в ее рот, облизывала губы и тянулась к
следующему члену, торчащему из расстегнутых штанов. Так и не узнав, кто в
какой последовательности давал ей в рот, Ксения подняла глаза только
тогда, когда передышка закончилась.
Толстяку захотелось позабавиться. Он расстегнул штаны, вытащил член и
встал напротив Ксюши. Через несколько секунд струйка желтой горячей мочи
упала на лоб девушки и потекла вниз, по лицу. Ксюша и во сне не могла
представить себе, что с ней может случиться такое ужасное унижение, но
пытки настолько сломили её, что девушка даже не пыталась уклониться.
Лысый, разумеется, тоже не захотел оставаться в стороне. Когда
облегчился и он, лицо Ксюши было залито мочой, волосы на лбу намокли, а
сама она думала только об одном – чтобы это продлилось как можно дольше.
– Поднимай, – скомандовал Экзекутор.
Рукоятка вновь завертелась, и обнаженное тело красавицы опять повисло на
дыбе, почти у самого пола. Девушка даже слегка касалась пола пальчиками
ног. Ксения всхлипывала и стонала, понимая, что заплаченная ею цена
дала ей лишь десять минут отдыха. А впереди – новая пытка. Она и не
представляла, какую боль ей придется терпеть.
– Давайте тиски.
Ксюша поняла, каким будет новое испытание, и отчаянно задрыгала ногами,
когда ужасный инструмент поставили у её ног. Затем Толстый крепко взял
одну ее ногу, а Лысый в это же время поймал вторую ногу Ксюши, которой
она пыталась отбиваться, оттянул её и опять привязал. Ксюша только
жалобно скулила, ожидая боли. И боль не заставила себя ждать. Вначале в
тиски были вставлены её нежные пальчики правой ноги. Никогда девушка не
думала, что ей придется испытать такие мучения. Её визг разнесся по
всему дому и был, наверное, слышен и на большом расстоянии от него. Но
дача стояла уединенно, и вокруг не было никого, кто мог бы услышать
вопли. Ксюша не звала на помощь – ей просто было больно.
Когда пальцы правой ноги оказались раздавленными, Толстый надел тиски на
щиколотоку девушки и опять начал закручивать. Он и так работал не
спеша, а его шеф то и дело приказывал ему делать всё медленнее. Видимо,
таков был приказ: заставить Ксюшу мучиться не только очень сильно, но и
очень долго. На этот раз Ксюше показалось, будто она оказалась в аду. От
невероятной боли она почти теряла сознание. Временами она слышала хруст
костей и только догадывалась, что эти кости – её собственные. Когда
Толстый снял тиски с одной ноги и принялся за вторую, Ксюше было уже
абсолютно всё равно, что с ней будет. Она мечтала только об одном:
потерять сознание насовсем, а если это не получится – умереть.
Но всё же пытка кончилась – Ксюша не могла понять, сколько прошло
времени, хотя вряд ли больше часа: за окнами ещё светило солнышко. Ноги
сводила не утихающая боль. Ксюша только хныкала и подвывала, не пытаясь
шевелиться. Она понимала, что может быть, никогда уже не сможет ходить
нормально, но ей было абсолютно наплевать…
Молодой человек впервые за все это время поднялся и подошел к висящей
девушке. Казалось, только сейчас в нем проснулся интерес к
происходящему. Внимательно заглянув в её глаза, он поднес тлеющую
сигарету к её губам и затушил о нижнюю губку, на которой еще осталась
помада. Ксюша даже не застонала – только вздрогнула.
– Ну как, девушка, вы поняли, за что наказаны? – спросил он деловым тоном.
– Да-а, – выдавила из себя Ксюша. – Умоляю, пощадите меня…
– Нет, я вижу, не совсем поняли, – усмехнулся безжалостный палач. –
Иначе не просили бы меня ни о чем. Вам должно быть понятно, что такое
поведение, как у вас, непростительно. Слишком много сейчас таких людей,
как вы, красавица. Вам кажется, что весь мир находится в вашей
собственности, и считаете всех остальных за быдло. Вам следует указать
ваше место. Поэтому Вы подвергнуты той казни, которая подходит лучше
всего.
– Казни?! – простонала Ксюша. – Так вы… меня… не отпустите?
– Извините! – развел руками молодой человек. – Таков был заказ, и я не
могу его корректировать, даже если бы захотел. Однако я и не хочу. А ваш
Альбертович, если будет выяснять, что с вами случилось, в один час
лишится своего достоинства. Поэтому потерпите. Вам остается страдать не
так долго. Хотя…
Он позвал своих подручных, которые вышли передохнуть на улицу, и пытка
была продолжена. На этот раз Ксюша узнала на себе, что такое каленое
железо. В уже известном ей ведре Толстый накалил железный прут, который
для пробы поднес к самой киске девушке. Боль оказалась ужасающей. Ксения
испустила дикий вопль, задергалась и потеряла сознание. Её привели в
себя ведром холодной воды.
– Надо быть аккуратнее, – мягко упрекнул Экзекутор толстяка. – Иначе она не доживет до самого главного. Премии лишимся.
…Солнце опускалось за горизонт. В мягком вечернем воздухе гомонили
птички, ветерок шелестел листьями деревьев. А из отдаленного дома
неслись пронзительные женские крики. Ксюшу пытали теперь по всем
правилам искусства, прикладывая горячий прут то к бедрам, то к попке, то
к спине, то к животу. Каждый раз на коже оставались ярко-красные
вспухающие рубцы. Кое-где кожа сразу лопалась. Стоял запах паленого
мяса. Иногда при касании тела раскаленным прутом слышалось шипение, чаще
оно заглушалось криком истязаемой девушки. Время от времени в её
раскрытый рот стряхивали пепел – она даже не замечала этого. Ксюша
несколько раз обмочилась – ей было уже все равно, она желала только
смерти как избавления. Но всему на свете приходит конец, и вот Ксюша,
придя в себя после очередной порции холодной воды, увидела, что прут и
ведро с тлеющими углями стоят уже далеко от нее – там, где тиски.
– Отпустите меня… домой… – прошептала Ксюша.
– Не сейчас, – ответил чей-то голос. Чей? Она уже не понимала.
– Спусти её пониже, вот так. Давайте веревку, обвяжите ей грудки. Аккуратней! Ампутация должна пройти по высшему разряду.
Ампутация? Ксюша уже ничего не соображала, и равнодушно следила глазами
за тем, как Лысый туго обвязывал веревкой её левую грудь, а Толстый –
правую.
– Нож, – приказал молодой человек. – Этим я займусь сам.
Лысый подал ему нож с широким лезвием, затем какой-то грязный засаленный
фартук. Одной рукой Экзекутор взял её левую грудь, другой приставил нож
и примерился. Ксюша поняла, что с ней сейчас сделают, но уже не
протестовала. Быстрое движение ножа… Новая неизведанная боль, и вот её
левая грудь отрезана.
– Кровь остановите! – скомандовал Экзекутор.
Через пять минут Ксюша подобным же образом лишилась и правой груди. Она
даже не кричала – только дышала прерывисто и со стоном. Кровь текла
недолго – Толстый и Лысый приложили к открытым ранам большие куски ваты и
сверху наложили тугую повязку. Ксюша видела свои отрезанные груди,
лежавшие на подносе. Она уже ни о чем не думала и призывала смерть. Даже
если её спасут – зачем ей жить изуродованной? Только бы они не
передумали…
На этот раз её опасения были напрасны.
Как только Ксюша пришла в себя, молодой человек, уже снявший фартук, сам
лично завертел рукоятку. Тело Ксюши поднялось высоко – выше, чем
раньше. Её ноги снова растянули в стороны, ещё шире, чем раньше. Оба
помощника вышли куда-то. Через несколько минут они вернулись, и то, что
увидела Ксюша, заставило её вновь обмереть от страха. Это был деревянный
кол, который держал в руке Толстяк. Его напарник нес какие-то чурбаки, с
помощью которых, как увидела Ксюша пару минут спустя, кол начали
крепить к полу большими гвоздями. Нетрудно было сообразить, что острие
кола будет смотреть своим кончиком прямо в её раскрытую киску…
Под рыдания и всхлипы подвешенной девушки, громко стуча молотками,
злоумышленники делали свою работу. Наступил вечер. Экзекутор внимательно
смотрел на то, как устанавливают кол, а когда этот последний был
закреплен, лично проверил, не шатается ли он. Всё было в порядке.
– Ну что, мужики, поздравляю, – невозмутимо произнёс Экзекутор. – Вашу работу вы сделали. Теперь кто-нибудь, заткните ей рот.
Казалось бы, Ксюша должна была собрать остатки всех сил, которые еще
нашлись в её теле, и закричать так, чтобы услышали далеко в округе. Но
она только стонала, глотая слезы. Умом она понимала, что страшные, может
быть, самые жестокие мучения ещё впереди, но воля уже покинула её. Она
покорно позволила вставить себе кляп и завязать рот, хотя Лысому
пришлось встать для этого на стул. Ксюша не понимала, почему ей не
заткнули рот раньше. Очевидно – иного объяснения не было – её лепет и
просьбы были настолько приятны извращенному сознанию Экзекутора, что он
продлил эту возможность, насколько мог.
А в сознании девушки еще теплилась безумная надежда. И лишь когда она
увидела, как длинный конец веревки, за который она была подвешена,
протянули через всю комнату и закрепили, а рядом поставили горящую свечу
таким образом, чтобы пламя в какой-то момент неминуемо опалило веревку,
– тогда ей стало ясно, какой будет её смерть. Они уйдут, и свечка будет
гореть медленно, очень медленно, кол под её раскрытой киской будет
ждать, когда веревка перегорит. И когда это случится, в следующую
секунду она, Ксюша, опустится на кол – сначала киской, потом всем телом.
Она умрет в чудовищных мучениях, и когда её найдут, никто не узнает
всех подробностей, никто не сможет рассказать о том, что она испытала.
Это будет знать только она сама, Ксюша – но это знание она унесет с
собой в могилу.
В последний раз она попыталась крикнуть, но раздалось лишь слабое мычание. Экзекутор поймал её взгляд и улыбнулся ей.
– Привяжите ее здесь, – велел он. – Пускай эта шлюха ждет и думает о
том, что ей предстоит. А когда она получит то, что заслужила – мы уже
будем в городе. Одно жалко – что об этом не напишут в газетах во всех
подробностях, чтобы был урок всем другим сучкам. И не забудьте
прихватить поднос с её сиськами – я должен поднести их заказчику. Он
любит посмотреть на результаты работы. Поехали!
**************************************
Рассказ содержит сцены пытки, насилья, секса. Если это оскорбляет вашу нежную душу - не читайте, а идите на х... отсюда!
**************************************
Сюжет происходит во время Великой Отечественной войны. На оккупированной фашистами территории действует партизанский отряд. Фашисты знают, что среди партизан много женщин, вот только как вычислить их. Наконец им удалось поймать девушку Катю, когда она пыталась зарисовать схему расположения немецких огневых точек...
Пленную девушку ввели в небольшую комнату в школе, где сейчас располагалось отделение гестапо. Допрашивал Катю молодой офицер. Кроме него в комнате было несколько полицаев и две вульгарного вида женщины. Катя знала их, они прислуживали немцам. Вот только не до конца знала как.
Офицер дал указание охранникам, держащим девушку отпустить ее, что они и сделали. Жестом он велел ей сесть. Девушка села. Офицер велел одной из девиц принести чай. Но Катя отказалась. Офицер отпил глоток, потом закурил. Предложил Кате, но она отказалась. Офицер начал разговор, причем он неплохо говорил по-русски.
Как вас зовут?
Катерина.
Я нам известно, что вы занимались разведкой в пользу коммунистов. Это правда?
Но вы такая молодая, такая красивая. Вы наверняка попали на службу к ним случайно?
Нет! Я комсомолка и хочу стать коммунисткой, как мой отец, Герой Советского Союза, который погиб на фронте.
Я сожалею, что такая молодая красивая девушка попалась на удочку красножопых. В свое время, мой отец служил в Русской армии в первую мировую войну. Он командовал ротой. На его счету много славных побед и наград. Но когда к власти пришли коммунисты - за все заслуги перед родиной его обвинили врагом народа и расстреляли. Нас с матерью ждала голодная смерть, как детей врагов народа, но один из немцев (который был в плену, и которого отец не разрешил расстреливать) помог нам бежать в Германию и даже поступить на службу. Я всегда хотел быть героем как мой отец. И теперь я прибыл спасать родину от коммунистов.
Ты фашистская сука, захватчик, убийца ни в чем неповинных людей...
Мы ни когда не убиваем невиновных. Наоборот, мы возвращаем им то, что у них отняли красножопые. Да, мы недавно повесили двух женщин, которые поджигали дома, где временно селились наши солдаты. Но солдаты успевали выбежать, а хозяева теряли последнее, что не отняла у них война.
Они воевали против...
Своего народа!
Неправда!
Хорошо, пусть мы захватчики. От вас сейчас требуется ответить на несколько вопросов. После этого мы определим вам меру наказания.
Я не буду отвечать на ваши вопросы!
Хорошо, тогда назови с кем вместе вы организовываете теракты против немецких солдат.
Не правда. Мы наблюдали за вами.
Тогда зачем мне отвечать?
Чтобы не пострадали невинные.
Я ни кого вам не назову...
Тогда я предложу мальчикам развязать твой упрямый язычок.
У вас ни чего не выйдет!
А это мы еще посмотрим. Пока не было ни одного случая из 15 и чтобы у нас ни чего не вышло... За работу мальчики!
1. Пытки сигаретами. Использование кожи человека в качестве пепельницы было очень болезненной процедурой, которая радовала слух палачей громкими криками жертвы.
2. Защемление ногтей. Пальцы помещали в специальные устройства.
3. Избиение, что не оставляло следов. Били подследственных и линейками, и мешками с песком, а также галошами по мужским половым органам.
4. Пытки насекомыми. Могли запереть в ящике с клопами, а могли и, связав, посадить на муравейник.
5. Пытки звуком. Жертву заставляли громко отвечать на все вопросы. Или подходили вплотную и кричали на ухо, иногда с помощью рупора. Громкие звуки могли заставить потерять слух и даже свести с ума.
6. Пытки светом. В камере постоянно было включено очень яркое освещение. Такой же яркий свет направляли в лицо подследственному и на допросах. Глаза слезились, сознание затуманивалось, речь развязывалась.
7. Пытки голодом. После 10-15 дней вынужденного голодания заключенный был готов практически на все.
8. Пытки жаждой. Здесь уже жертву могли даже накормить — но обязательно очень соленой пищей, поэтому пить хотелось еще сильнее.
9. Пытки бессонницей. По своему влиянию это напоминало пытку светом и могло применяться вместе с ней. Начинались галлюцинации и головные боли.
10. Череда допросов. Человека постоянно дергали, допрашивали, отводили на допросы и приводили обратно. Человек постоянно находился в тревожном состоянии, нервничал и рано или поздно срывался.
11. Ласточка. Жертве продевалась через зубы (вроде конской узды) середина куска прочной ткани, а концы привязывались к ногам. В результате ни двинуться с места, ни закричать.
12. Замыкание в шкафу или ящике. Несколько часов пребывания в тесной замкнутой коробке, в которой можно было или только стоять, или только сидеть, действовало на жертв не хуже избиения и крика.
13. Замыкание в нише. В нише человек, как правило, чувствовал себя не просто замкнутым, а практически замурованным заживо.
14. Замыкание в карцере. В этих тюремных помещениях была очень низкая температура, а нередко к холоду добавлялась еще и сырость, и вода по колено. Три-пять дней в карцере, могли испортить человеку здоровье на всю жизнь. Но после 10-15 дней проведенных в карцере, люди обычно жили не больше месяца.
15. Яма. Заключенного могли поместить не только в закрытое пространство.
16. Отстойник. В тесном помещении («отстойнике») запирали несколько десятков человек. Заключенные стояли вплотную, и, если кто-то из них умирал (а такое было часто), труп мог простоять в толпе несколько дней.
17. «Стул». Жертву заставляли находиться в сидячем положении на стуле над доской с гвоздями.
18. Табуретка. Человека сажали на табуретку и не давали двигаться несколько часов. Если человек шевелился — его били, сидит без движения — затекают и начинают болеть ноги и спина.
19. Пытки на коленях. Несколько суток стояния на коленях перед следователями или охранниками давали не только физическую нагрузку, но и оказывали давление на психику.
20. Пытки стоянием. Все время заставлять подследственного стоять, не давая ни прислониться к стене, ни присесть, ни заснуть.
21. Пытки детьми. Перед женщиной ставили ребенка (или ее, или чужого, но тогда уж маленького) и начинали пытать. Детям ломали пальцы и руки.
22. Пытки изнасилованием. Достаточно стандартный вариант пыток женщин. Иногда жертву помещали в камеру с уголовниками.
