Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен
(Hans Jakob Christoffel von Grimmeishansen)
Затейливый Симплициус Симплициссимус. То есть: пространное, невымышленное и весьма приснопамятное жизнеописание некоего простосовестного, диковинного и редкостного бродяги или ваганта по имени Мельхиор Штернфельс фон Фуксхейм
(Der Abenteuerliche Simplicissimus Teutsch. Das ist: die Beschreibung des Lebens eines seltsamen Vaganten, genannt Melchior Sternfels von Fuchshaim) - Роман (1669)
Действие происходит в Европе в годы Тридцатилетней войны. Повествование ведется от лица главного героя.
В одной деревне, в Шпессерте, в крестьянской семье в полном невежестве живет мальчик. Однажды на их дом нападают солдаты, которые разоряют хозяйство, отбирают деньги, насилуют женщин, пытают отца. Мальчик от страха убегает в лес и поселяется там у отшельника. Отшельник за его наивность дает ему имя Симплициус. Он обучает его чтению, письму и слову Божию. После смерти отшельника, который прежде был дворянином и офицером, Симплициус покидает их убогое жилище и попадает в крепость Ганау. Здесь мальчик становится пажом губернатора, которому местный священник открывает тайну, что Симплициус - сын его умершей сестры. Но простота и наивность вынуждают героя играть роль дурака при дворе. В конце концов Симплициуса переодевают в платье из телячьей шкуры, а на голову надевают шутовской колпак. По приказу губернатора его обучают игре на лютне. Несмотря ни на что, под дурацким колпаком юноша сохраняет свой природный ум и сообразительность.
Однажды, когда он играет перед крепостью на лютне, на него нападают кроаты, и после ряда перипетий Симплициус попадает в лагерь германских солдат под Магдебургом. За его музыкальную одаренность полковник берет его к себе пажом, а в наставники назначает ему Херцбрудера. С сыном наставника, Ульрихом, Симплициус заключает дружественный союз. Наставник, угадывая под шутовским нарядом юноши здравый ум, обещает помочь ему вскоре скинуть это платье. В это время в лагере оговаривают Ульриха, обвиняя его в краже золотого кубка, ему грозит наказание. Тогда он откупается у капитана и уезжает, чтобы потом поступить на службу к шведам. Вскоре старика Херцбрудера закалывает один из лейтенантов полка. Симплициус остается опять один, при случае он меняет свое платье на женскую одежду, и так как внешность его была весьма привлекательна, то ему приходится пережить в своем новом обличье ряд щекотливых моментов. Но обман раскрывается, Симплициуса ждет пытка, так как в нем подозревают вражеского шпиона. Случай спасает героя - на лагерь нападают шведы, среди которых Ульрих Херцбрудер, он освобождает друга и отправляет вместе со своим слугой в безопасное место. Но судьба распоряжается иначе - Симплициус попадает к хозяину, который посылает его сторожить монастырь. Здесь юноша живет в свое удовольствие: ест, отдыхает, занимается верховой ездой и фехтованием, много читает. Когда хозяин Симплициуса умирает, то ему передают все добро покойного с условием, что он запишется в солдаты вместо умершего, так юноша становится бравым солдатом.
Смотрите также
Симплициус забывает постепенно наказы отшельника, он грабит, убивает, предается эпикурейству. Он получает прозвище "егерь из Зуста", и благодаря своей храбрости, военной хитрости и смекалке ему удается прославиться.
Однажды Симплициус находит клад, который тут же отвозит в Кельн и оставляет на хранение богатому купцу под расписку. На обратном пути бравый солдат попадает в шведский плен, где проводит шесть месяцев, предаваясь усладам жизни, так как, признав в нем егеря из Зуста, шведский полковник дает ему полную свободу в пределах крепости. Симплициус флиртует с девицами, волочится за дочерью самого полковника, который застает его ночью в ее спальне и заставляет жениться на ней. Для обзаведения собственным домом и хозяйством Симплициус отправляется в Кельн за получением своего клада, но купец обанкротился, дело затягивается, и герой пока сопровождает двух дворянских сынков в Париж.
Здесь благодаря своему искусству игры на лютне и умению петь он вызывает всеобщее восхищение. Ему предлагают выступать в Лувре в театре, и он с успехом участвует в ряде балетных и оперных постановок. Богатые дамы тайно приглашают его в свои будуары, Симплициус становится модным любовником. Наконец ему все надоедает, и так как хозяин не отпускает его, то он бежит из Парижа.
По дороге Симплициус заболевает оспой. Его лицо из красивого превращается в уродливое, все изрытое оспинами, а прекрасные кудри вылезают, и теперь ему приходится носить парик, голос у него тоже пропадает. В довершение ко всему его обкрадывают. После болезни он пытается возвратиться в Германию. Близ Филипсбурга он попадает в плен к немцам и становится снова простым солдатом. Голодный, ободранный Симплициус неожиданно встречает Херцбрудера, который успел сделать военную карьеру, но не забыл старого друга. Он помогает ему освободиться.
Однако Симплициус не сумел воспользоваться помощью Ульриха, он снова связывается с мародерами, затем попадает к разбойникам, среди которых встречает своего еще одного старого знакомого, Оливье. На время он присоединяется к нему и продолжает жизнь грабителя и убийцы, но после того как карательный отряд внезапно нападает на Симплициуса и Оливье и зверски убивает последнего, молодой человек решает все же вернуться к своей жене. Неожиданно он вновь встречает Херцбрудера, который тяжело болен. С ним он совершает паломничество в Швейцарию, в Эйнзидлен, здесь герой принимает католическую веру, и они вместе отправляются для излечения Ульриха сначала в Баден на воды, а затем в Вену. Херцбрудер покупает Симплициусу должность капитана. В первом же бою Херцбрудера ранят, и друзья отправляются для его излечения в Грисбах. По пути на воды Симплициус узнает о смерти своей жены и тестя, а также что сына его отныне воспитывает сестра жены. Тем временем Херцбрудер умирает от яда, которым в полку его отравили завистники.
Узнав, что он снова холост, несмотря на потерю верного друга, Симплициус пускается в любовные приключения. Сначала на водах с одной симпатичной, но ветреной дамой, потом с крестьянкой, на которой женится. Вскоре оказывается, что жена его не только изменяет своему мужу, но и любит выпить. Однажды она так напивается, что у нее происходит отравление и она умирает.
Прогуливаясь в окрестностях деревни, Симплициус встречает своего отца. От него герой узнает, что его родным отцом был дворянин - Штернфельс фон Фуксгейм, который потом стал отшельником. Самого же его крестили и записали в церковные книги как Мельхиора Штернфельса фон Фуксгейма.
Симплициус поселяется вместе со своими приемными родителями, которые умело и рачительно ведут его крестьянское хозяйство. Узнав от местных жителей о существовании в горах загадочного бездонного Муммельзее, он отправляется к нему и там попадает с помощью волшебного камня, позволяющего дышать под водой, в царство сильфов. Познакомившись с подводным миром, его царем, он возвращается на землю с подарком, камнем переливчатого цвета, тот, оказывается, обладает удивительным свойством: где его на земле положишь, там забьет целебный источник минеральной воды. С помощью этого камня Симплициус надеется разбогатеть.
Деревню, в которой живет герой, захватывают шведы, в его доме поселяется полковник, который, узнав о благородном происхождении хозяина, предлагает вновь поступить ему на военную службу, обещает ему полк и богатство. С ним Симплициус доходит до Москвы, где по приказу царя строит пороховые мельницы и изготовляет порох. Полковник его бросает, не выполнив своих обещаний. Царь же держит Симплициуса под охраной. Его отправляют по Волге в Астрахань, чтобы он и там наладил производство пороха, но по дороге он попадает в плен к татарам. Татары дарят его королю Кореи. Оттуда он попадает через Японию в Макао к португальцам. Затем турецкие пираты доставляют его в Константинополь. Здесь его продают в гребцы на галеры. Их корабль захватывают венецианцы и освобождают Симплициуса. Герой, чтобы возблагодарить Бога за свое избавление, совершает паломничество в Рим и затем наконец через Лоретто возвращается в Швейцарию, в родной Шварцвальд.
Три года он странствовал по всему миру. Оглядываясь на свою прошедшую жизнь, Симплициус решает удалиться от мирских дел и стать отшельником. Он так и поступает.
И вот, когда он однажды около своей хижины прилег отдохнуть, пригрезилось ему, что он попадает в ад и видит самого Люцифера. Вместе с юношами Юлием и Аваром он совершает необычное путешествие, которое заканчивается смертью обоих молодых людей. Проснувшись, Симплициус решает вновь совершить паломничество в Эйнзидлен. Оттуда он отправляется в Иерусалим, но в Египте на него нападают разбойники, берут в плен и показывают за деньги, выдавая за первобытного человека, который, дескать, был найден далеко от всякого человеческого жилья. В одном из городов европейские купцы освобождают Симплициуса и отправляют на корабле в Португалию.
Внезапно на корабль налетает буря, он разбивается о камни, удается спастись только Симплициусу и корабельному плотнику. Они попадают на необитаемый остров. Здесь ведут жизнь, подобно знаменитому Робинзону. Плотник же учится делать пальмовое вино и так увлекается этим занятием, что в конце концов у него воспаляются легкие и печень, и он умирает. Похоронив товарища, Симплициус остается на острове один. Он описывает свою жизнь на пальмовых листьях. Однажды на острове делает вынужденную высадку команда голландского корабля. Симплициус передает капитану судна в подарок свою необычную книгу, а сам решает навсегда остаться на острове.
Упаси бог! Как стало мне тревожно и боязно на душе! И из меня даже ушло нечто весьма испортившее приятный аптечный запах, ибо возомнил я ни много ни мало, что добираются до моего живого мяса, распознав во мне бессовестного лекаря, однако мне после растолковали, что там по-латыни было написано не что иное, как: возьми лимонной мякоти! Я со всех ног бросился из аптеки, собрал весь свой хлам и побежал что есть мочи за городские ворота, как если бы за мною гналось по пятам само адское пламя, и вскорости оставил сие, по тогдашнему моему воображению, весьма опасное ремесло, решив, особенно не раздумывая (ибо был довольно находчив), приняться за что-нибудь другое. Я поразмыслил: «Любезный Симплициссимус! В жизни твоей было немало диковинных делишек и забавных, затейливых, даже смехотворных выдумок, кои ты предлагал разумному свету, и, однако ж, не всегда в том раскаивался; а что, ежели ты на старости лет примешься выкликать ведомости , заведешь повсюду торг календарями, да, не ленясь, хорошенько поработаешь своей собственной глубокомысленной башкой? Ручаюсь, что все получится не так уж глупо и бестолково». Подобные мысли вовсе не смущали меня; напротив того, они мне нравились, да так, что я сразу уселся на лужайке, развязал кошелек и стал пересчитывать оставшиеся у меня денежки, наберется ли у меня столько, чтоб начать такое дельце с ведомостями и календарями. Но у меня сразу упало сердце, когда я увидел, что кошелек у меня тощ, да вспомнил, какое множество календарей печатают повсеместно на продажу и что придется держать по нескольку штук каждого сорта, чего только ни спросят. К примеру, вспомнились мне «Календарь Кометы», польский, шведский, датский календари, испанский, индианский, английский, чешский, календарь погоды, семейный, брачный, мифологический, исторический, театральный, музыкальный, торговый, поваренный, кондитерский, даже заячий календарь и множество иных подобных. Под конец я все же решил преодолеть все препоны и выпустить в свет календарь под моим, слава богу, порядком известным в Европе, если также и не в Азии, Африке и Америке, именем Симплициссимуса, и так его составить и расположить, чтобы он полюбился моим собратьям и друзьям, коих немало обретается по всем градам и весям. Одним словом, чем дольше я обмозговывал это дельце, тем больше у меня к нему было охоты, а когда я еще посоветовался со своим зеркалом, то оно, к моему превеликому удовольствию, представило очам моим совершенный образец искушенного газетира. И понеже как раз подошло такое время года, когда из-под типографского станка выходили свежие и новоиспеченные календари, то я отправился со всею возможною поспешностью в хорошо известный всем и немало прославленный город в Германии , дабы присмотреть себе удобное пристанище, где я мог бы без помехи сплетать печальные ведомости о смертоубийствах, морских сражениях и других подобных происшествиях. Но стоило мне одною ногою ступить в сей город, как отовсюду набежали мальчишки, один тянул меня за рукав, другой дергал бантики на штанах, спрашивая, что это за птички, третий и вовсе вознамерился меня перевернуть, а все вместе полагали не иначе, что я прибыл с Новой Земли, и потому не переставали глазеть на меня с презрительным удивлением. Когда же под конец они меня разозлили, то начал я трясти головою, что обросла вся словно лесом, и подал столь же геройский голос, как обыкновенно жарким летом некие животные в Аркадии . Но едва только вырвались из моей глотки, как из пустой расселины, первые слова, то все пустились наутек в таком страхе, что никто даже не оглянулся, и я спустя малое время остался совсем один, хотя перед тем едва мог отбиться. Немало было у меня хлопот, чтобы сыскать постоялый двор, куда меня пустили бы ночевать, хотя и было их в том городе больше, нежели дней в году, покуда наконец надо мною не сжалился один балагур-трактирщик, торговавший пивом и приобыкший писать счета двойным мелком; он-то и обещал приютить меня на короткое время. Я скоро спознался со всеми его гостями, коим пришелся по нраву, так что они меня высоко оценили, ибо я умел с превеликою серьезностью рассказать самые наидиковинные истории. Слушая мои россказни, они разевали рты, раздували ноздри, раскрывали глаза и навастривали уши; а иные сидели, обалдев от восхищения. Когда же я кончал рассказ о каком-нибудь приключении, то всяк лез первым меня чем-нибудь угостить, что мне было весьма кстати, ибо деньги в моем кошельке и без того предназначались на другое. Всю ночь обуревало меня множество мыслей, как бы мне счастливо довести до конца свое предприятие. Едва только взошло солнце, я покинул этих гуляк, дрыхнувших на соломе, чтобы получше свести знакомство с трактирщиком и разузнать у него, где обретаются другие сочинители ведомостей и типографщики, а он после вчерашних моих реляций стал ко мне так благосклонен, что предложил пойти вместе со мною и наилучшим образом меня отрекомендовать. Начало было хорошо, да и продолжение нехудо, ибо я нашел у сочинителей ведомостей столько всякой материи, что мне бы и не приснилось. Особливо же в то время, а именно в месяце июне Anno 1668, повсюду шла молва об отменной храбрости венецианцев в известной всему миру крепости Кандии и неистовстве турецкого визиря при осаде и штурме оной. Писцы, которых набивалось душ по десяти в каждой каморке, с таким усердием строчили письма, снимая копии, что всяк, кто только на них посмотрит, мог бы поклясться, что тут кроется нечто такое, от чего зависит благополучие всей Римской империи. Я скоро заполучил всякого сорта ведомости о сказанной материи, поспешно вернулся с ними в мое логово, выбрал самые лучшие, изукрасил их наиприятнейшим манером своим пером, а также принялся сочинять песню, дабы при случае публично распевать ее на базарах, а в ней излагал весь ход морского сражения , которое было дано вторым капитаном венецианской республики Лионом десяти варварским кораблям. И я живо представил, как два венецианских капитана взорвали на воздух свои собственные корабли, дабы погубить вместе с ними и вражеские, а к сему особливо приличествовал мой нежный голос, коим, подобно новому Орфею, можно было побудить к состраданию не только людей, но также и диких зверей. В сей песне я превознес обоих капитанов за их геройскую храбрость превыше звезд и отвел им в загробном мире место рядом с храбрейшим богом войны Марсом; напротив того, когда речь шла о великом визире, то не жалел ничего, что могло бы послужить к его уничижению, особливо же когда я представлял, как сей свирепый тиран в безрассудной ярости четыре часа кряду штурмует крепостицу Сабионеру, вознамерившись захватить и покорить ее. Засим начинал я радоваться тому, что он, невзирая на все свое бешенство, не преуспел в том, а принужден был, оставив свыше трех тысяч мертвых, отступить со множеством раненых, и в заключение от всего сердца возносил желание, чтобы всевышний и впредь милостиво взирал на великолепных венецианских синьоров и помогал им сражаться против кровавых турецких псов. Как только я с этим покончил, то поспешил, как если бы у меня загорелось под ногами, вместе с моим хозяином, который полюбил меня всею душою за мои побасенки, по пословице: «Одно к одному, вот и пара», прямехонько к типографщику, мысль о коем тотчас же засела и угнездилась в моей голове, как червяк в гнилом сыре. Короче, он не только тотчас же отпечатал сие первое мое произведение (или новую ведомость, хотел я сказать), но и повременил с новым молитвенником, который как раз в то самое время лежал под прессом, дабы мне не было ни малейшего помешательства в осуществлении моего намерения. Меж тем прохаживался я по его каморке, как малый, который привык все вынюхивать, и, оглядевшись, приметил кипы календарей, сложенных на полках, и сие зрелище произвело в моем сердце столь великую радость, что я проворно вскочил на стоявшую там лесенку, но во мгновение ока перекувырнулся и полетел сломя голову вниз, так что в падении мои и без того узкие штаны лопнули с таким треском, как если бы там был запрятан терцероль, или, иными словами, малый итальянский пистолет, и они расползлись по всем швам. Мой хозяин поспешил ко мне на помощь, а также чтобы поглядеть, не приключилось ли мне от сего глухого выстрела какой раны; однако, оглядев меня спереди и сзади, не нашел, как сказано, ничего другого, как только рану на штанах, примерно на пол-локтя в длину, которую лучше всего умеют врачевать портные. Меж тем типографщик так смеялся, что у него все брюхо ходуном ходило, как это в его доме я учинил такой грохот, к чему он, впрочем, порядком привык, ибо едва я снова собрался теперь уже осторожно и тихонечко встать на приступочку, чтобы посмотреть на превосходные календари, как он дружески присоветовал мне этого не делать, а не то опять явлю точно такое же смехотворное зрелище, как незадолго перед тем; и рассказал при этом, какие приключения происходили у него в иные годы с календарями, а именно, что тот или другой как из здешних, так и приезжих не стыдится еще до того, как его календари поступят в публичную продажу, просмотреть их, выбрать что получше и издать в свет под новым титулом, и таким образом наживается с немалым для него, типографщика, убытком; так что наконец он изобрел еще средство, дабы отныне его календари никто не перепечатывал; когда же он увидел, что я собирался за ними полезть, то хотел меня верой и правдой предостеречь от сего.
Затейливый Симплициус Симплициссимус. То есть: пространное, невымышленное и весьма приснопамятное жизнеописание некоего просто совестного, диковинного и редкостного бродяги или ваганта по имени Мельхиор Штернфельс фон Фуксхейм.
Действие происходит в Европе в годы Тридцатилетней войны. Повествование ведётся от лица главного героя.
В одной деревне, в Шпессерте, в крестьянской семье в полном невежестве живёт мальчик. Однажды на их дом нападают солдаты, которые разоряют хозяйство, отбирают деньги, насилуют женщин, пытают отца. Мальчик от страха убегает в лес и поселяется там у отшельника. Отшельник за его наивность даёт ему имя Симплициус. Он обучает его чтению, письму и слову Божию. После смерти отшельника, который прежде был дворянином и офицером, Симплициус покидает их убогое жилище и попадает в крепость Ганау. Здесь мальчик становится пажом губернатора, которому местный священник открывает тайну, что Симплициус - сын его умершей сестры. Но простота и наивность вынуждают героя играть роль дурака при дворе. В конце концов Симплициуса переодевают в платье из телячьей шкуры, а на голову надевают шутовской колпак. По приказу губернатора его обучают игре на лютне. Несмотря ни на что, под дурацким колпаком юноша сохраняет свой природный ум и сообразительность.
Однажды, когда он играет перед крепостью на лютне, на него нападают кроаты, и после ряда перипетий Симплициус попадает в лагерь германских солдат под Магдебургом. За его музыкальную одарённость полковник берет его к себе пажом, а в наставники назначает ему Херцбрудера. С сыном наставника, Ульрихом, Симплициус заключает дружественный союз. Наставник, угадывая под шутовским нарядом юноши здравый ум, обещает помочь ему вскоре скинуть это платье. В это время в лагере оговаривают Ульриха, обвиняя его в краже золотого кубка, ему грозит наказание. Тогда он откупается у капитана и уезжает, чтобы потом поступить на службу к шведам. Вскоре старика Херцбрудера закалывает один из лейтенантов полка. Симплициус остаётся опять один, при случае он меняет своё платье на женскую одежду, и так как внешность его была весьма привлекательна, то ему приходится пережить в своём новом обличье ряд щекотливых моментов. Но обман раскрывается, Симплициуса ждёт пытка, так как в нем подозревают вражеского шпиона. Случай спасает героя - на лагерь нападают шведы, среди которых Ульрих Херцбрудер, он освобождает друга и отправляет вместе со своим слугой в безопасное место. Но судьба распоряжается иначе - Симплициус попадает к хозяину, который посылает его сторожить монастырь. Здесь юноша живёт в своё удовольствие: ест, отдыхает, занимается верховой ездой и фехтованием, много читает. Когда хозяин Симплициуса умирает, то ему передают все добро покойного с условием, что он запишется в солдаты вместо умершего, так юноша становится бравым солдатом.
Симплициус забывает постепенно наказы отшельника, он грабит, убивает, предаётся эпикурейству. Он получает прозвище «егерь из Зуста», и благодаря своей храбрости, военной хитрости и смекалке ему удаётся прославиться.
Однажды Симплициус находит клад, который тут же отвозит в Кёльн и оставляет на хранение богатому купцу под расписку. На обратном пути бравый солдат попадает в шведский плен, где проводит шесть месяцев, предаваясь усладам жизни, так как, признав в нем егеря из Зуста, шведский полковник даёт ему полную свободу в пределах крепости. Симплициус флиртует с девицами, волочится за дочерью самого полковника, который застаёт его ночью в ее спальне и заставляет жениться на ней. Для обзаведения собственным домом и хозяйством Симплициус отправляется в Кёльн за получением своего клада, но купец обанкротился, дело затягивается, и герой пока сопровождает двух дворянских сынков в Париж.
Здесь благодаря своему искусству игры на лютне и умению петь он вызывает всеобщее восхищение. Ему предлагают выступать в Лувре в театре, и он с успехом участвует в ряде балетных и оперных постановок. Богатые дамы тайно приглашают его в свои будуары, Симплициус становится модным любовником. Наконец ему все надоедает, и так как хозяин не отпускает его, то он бежит из Парижа.
По дороге Симплициус заболевает оспой. Его лицо из красивого превращается в уродливое, все изрытое оспинами, а прекрасные кудри вылезают, и теперь ему приходится носить парик, голос у него тоже пропадает. В довершение ко всему его обкрадывают. После болезни он пытается возвратиться в Германию. Близ Филипсбурга он попадает в плен к немцам и становится снова простым солдатом. Голодный, ободранный Симплициус неожиданно встречает Херцбрудера, который успел сделать военную карьеру, но не забыл старого друга. Он помогает ему освободиться.
Однако Симплициус не сумел воспользоваться помощью Ульриха, он снова связывается с мародёрами, затем попадает к разбойникам, среди которых встречает своего ещё одного старого знакомого, Оливье. На время он присоединяется к нему и продолжает жизнь грабителя и убийцы, но после того как карательный отряд внезапно нападает на Симплициуса и Оливье и зверски убивает последнего, молодой человек решает все же вернуться к своей жене. Неожиданно он вновь встречает Херцбрудера, который тяжело болен. С ним он совершает паломничество в Швейцарию, в Эйнзидлен, здесь герой принимает католическую веру, и они вместе отправляются для излечения Ульриха сначала в Баден на воды, а затем в Вену. Херцбрудер покупает Симплициусу должность капитана. В первом же бою Херцбрудера ранят, и друзья отправляются для его излечения в Грисбах. По пути на воды Симплициус узнает о смерти своей жены и тестя, а также что сына его отныне воспитывает сестра жены. Тем временем Херцбрудер умирает от яда, которым в полку его отравили завистники.
Узнав, что он снова холост, несмотря на потерю верного друга, Симплициус пускается в любовные приключения. Сначала на водах с одной симпатичной, но ветреной дамой, потом с крестьянкой, на которой женится. Вскоре оказывается, что жена его не только изменяет своему мужу, но и любит выпить. Однажды она так напивается, что у неё происходит отравление и она умирает.
Прогуливаясь в окрестностях деревни, Симплициус встречает своего отца. От него герой узнает, что его родным отцом был дворянин - Штернфельс фон Фуксгейм, который потом стал отшельником. Самого же его крестили и записали в церковные книги как Мельхиора Штернфельса фон Фуксгейма.
Симплициус поселяется вместе со своими приёмными родителями, которые умело и рачительно ведут его крестьянское хозяйство. Узнав от местных жителей о существовании в горах загадочного бездонного Муммельзее, он отправляется к нему и там попадает с помощью волшебного камня, позволяющего дышать под водой, в царство сильфов. Познакомившись с подводным миром, его царём, он возвращается на землю с подарком, камнем переливчатого цвета, тот, оказывается, обладает удивительным свойством: где его на земле положишь, там забьёт целебный источник минеральной воды. С помощью этого камня Симплициус надеется разбогатеть.
Деревню, в которой живёт герой, захватывают шведы, в его доме поселяется полковник, который, узнав о благородном происхождении хозяина, предлагает вновь поступить ему на военную службу, обещает ему полк и богатство. С ним Симплициус доходит до Москвы, где по приказу царя строит пороховые мельницы и изготовляет порох. Полковник его бросает, не выполнив своих обещаний. Царь же держит Симплициуса под охраной. Его отправляют по Волге в Астрахань, чтобы он и там наладил производство пороха, но по дороге он попадает в плен к татарам. Татары дарят его королю Кореи. Оттуда он попадает через Японию в Макао к португальцам. Затем турецкие пираты доставляют его в Константинополь. Здесь его продают в гребцы на галеры. Их корабль захватывают венецианцы и освобождают Симплициуса. Герой, чтобы возблагодарить Бога за своё избавление, совершает паломничество в Рим и затем наконец через Лоретто возвращается в Швейцарию, в родной Шварцвальд.
Три года он странствовал по всему миру. Оглядываясь на свою прошедшую жизнь, Симплициус решает удалиться от мирских дел и стать отшельником. Он так и поступает.
И вот, когда он однажды около своей хижины прилёг отдохнуть, пригрезилось ему, что он попадает в ад и видит самого Люцифера. Вместе с юношами Юлием и Аваром он совершает необычное путешествие, которое заканчивается смертью обоих молодых людей. Проснувшись, Симплициус решает вновь совершить паломничество в Эйнзидлен. Оттуда он отправляется в Иерусалим, но в Египте на него нападают разбойники, берут в плен и показывают за деньги, выдавая за первобытного человека, который, дескать, был найден далеко от всякого человеческого жилья. В одном из городов европейские купцы освобождают Симплициуса и отправляют на корабле в Португалию.
Внезапно на корабль налетает буря, он разбивается о камни, удаётся спастись только Симплициусу и корабельному плотнику. Они попадают на необитаемый остров. Здесь ведут жизнь, подобно знаменитому Робинзону. Плотник же учится делать пальмовое вино и так увлекается этим занятием, что в конце концов у него воспаляются лёгкие и печень, и он умирает. Похоронив товарища, Симплициус остаётся на острове один. Он описывает свою жизнь на пальмовых листьях. Однажды на острове делает вынужденную высадку команда голландского корабля. Симплициус передаёт капитану судна в подарок свою необычную книгу, а сам решает навсегда остаться на острове.
Текущая страница: 1 (всего у книги 64 страниц)
Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен
Симплициссимус
Вновь наилучшим образом упорядоченный и повсюду многажды исправленный
То есть:
Пространное, невымышленное и весьма приснопамятное
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
некоего простосовестного, диковинного и редкостного бродяги, или ваганта, по имени
Мельхиор Штернфельс фон Фуксхейм,
как, где, когда и коим именно образом явился он в мир, как он в нем поступал, что видел примечания достойного, чему научился и чем занимался, какие и где испытал опасности для жизни и телесного здравия, а также чего ради, по доброй своей воле и никем к тому не понуждаем, презрел сей мир. Особливо приятное и отдохновительное, а также весьма полезное и глубокомысленное чтение с предисловием, 20 изрядными гравюрами на меди и тремя continuationes
Издал: Герман Шлейфхейм Фон Зульсфорт
Мне по душе добро творить,
Со смехом правду говорить,
МОМПЕЛЬГАРТ
Напечатано типографским тиснением у Иоганна Филлиона в Нюрнберге, а в продаже находится у В.-Э.Фельсекера
1671
Как Феникс, рожден я из пламени был.
Я ввысь воспарял, но себя не сгубил,
Бродил я по странам, в морях я бывал,
Отрады в скитаниях мало знавал,
О том же, что делалось в жизни моей,
Поведал читателю в книжице сей.
Пусть в жизни он следует ныне за мной:
Бежит неразумья, вкушает покой.
Благорасположенное напоминовение доброхотным читателям
Высокочтимые, благосклонные, предорогие и любезные соотечественники!
Сим издается в свет совершенно новым набором и тиснением мое утешно-занимательное и весьма глубокомысленное Жизнеописание, украшенное изрядными гравюрами на меди, изготовленными по моей инвенции , а также моего батьки, матки , Урселе и сына Симплиция, к чему понуждает меня дерзкий и поистине наглый перепечатник, который, уж не ведаю, по зависти ли себялюбивого сердца или, как мне скорее думается, по бесстыдному подстрекательству неких недоброхотов, вознамерился пренаглым образом вырвать из рук и совершенно незаконно присвоить себе высокопохвальные труды, издержки, прилежание и усердие моего господина издателя, употребленные на добропорядочное и благопристойное издание сего моего сочиненьица, ему одному только препорученного и переданного со всею проистекающею из сего прибылью. Такое бесчинное предприятие, когда я о нем уведомился, повергло меня в прежестокую опасную болезнь, от коей я и по сей день не оправился. Однако ж велел я возлюбленному моему сыну Симплицию составить вместо меня и разослать любезным моим соотечественникам, а также довести до слуха Юстиции трактатец, на титуле коего обозначено:
ЗАПУСКАЮЩЕМУ ЛАПЫ В ЧУЖОЕ ДОБРО БЕЗЗАКОННИКУ ПО ПРАВУ ОБРЕЗАННЫЕ КОГТИ
Надеюсь, что сие сочиненьице будет вам не докучливо, ибо в нем содержатся такие arcana , которые дают в руки превосходное средство сохранить свое добро в надежном покое и приятной безопасности. Меж тем пусть сие издание моей книги, на коем обозначено имя моего издателя, будет предпочтено всем прочим; ибо другие экземпляры, кои выпущены противною стороною, я, не будь я Симплициссимусом, не только не признаю своими произведениями, но и стану их всячески преследовать до последнего дыхания, и, где только ни увижу, велю пустить на обертку, и не премину послать образчик господину Перетырщику. Впрочем же, не могу также не уведомить, что мой издатель с великим прилежанием и издержками намедни выпустил в свет мой «Вечный неизменный Календарь», также многие другие презанимательные сочинения, как-то: «Черное и Белое, или Сатирический Пильграм», «Побродяжка Кураже», «Затейливый Шпрингинсфельд», «Целомудренный Иосиф и его верный слуга Музаи», приятная для чтения «Любовная гистория и жизнеописание Дитвальда и Амелинды» и еще «Двуглавый Ratio status» , за коими в будущем должна последовать, ежели я и сын мой Симплиций будем живы, небольшая ежегодная настольная книга или календарь в кварту, содержащий Continuatio, сиречь продолжение моих диковинных приключений, дабы оказать вам, любезные соотечественники, некоторое удовольствие. А буде объявится наглый и охочий до чужого добра мошенник, который вознамерится и сие перепечатывать и присваивать, то я учиню ему такую баню или отместку, что он до конца дней своих не забудет Симплициссимуса. И сие, прошу вас, господа соотечественники, где бы вы ни пребывали, не оставлять без внимания. Я же, напротив, служу вам, чем только могу и умею, и остаюсь
Вашим покорным слугою
Симплициус Симплициссимус.
ЗАТЕЙЛИВЫЙ СИМПЛИЦИУС СИМПЛИЦИССИМУС
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ КАЖДОЙ ГЛАВЫ СЕЙ ПЕРВОЙ КНИГИ
Симплициев дом – солдатам награда,
Нигде их разбою не видно преграды.
Симплиций в лесу, что малая птаха,
Колотится сердце его от страха.
Симплиций в лесу отшельника слышит,
Повергся в ужас, сам еле дышит.
Симплиций находит себе кров и пищу,
С отшельником вместе живет, словно нищий.
Симплиций в беседе с отшельником сразу
Выводит наружу дурацкий свой разум.
Симплиций становится христианином,
А жил он доселе скотина скотиной.
В мыслях с пустыней вовек неразлучен.
Симплиция повесть о жизни в пустыне,
Что им служило столом и периной.
Симплиций смерть зрит, какою бывает,
Отшельника тело в земле погребает.
Симплициус хочет пустыню покинуть,
Где ему привелось едва не погинуть.
Симплиций видит, как солдаты-черти
Пятерых мужиков запытали до смерти.
Симплиций уснул, не насытивши чрева,
Зрит в сонном виденье пречудное древо.
Симплициус грезит о солдатской доле,
Где младший у старших всегда под неволей.
Симплиций не может взять себе в толк,
Чего ради охотно дворян берут в полк.
Симплиций в лесу письмецо обретает,
Пустыню затем не к добру покидает.
Симплициус ищет лучшую долю,
А сам попадает в злую неволю.
Симплиций понуро шагает в тюрьму,
По счастью, священник попался ему.
Симплициус после тяжких невзгод
Нечаянно зажил средь важных господ.
Симплициус слышит, как после сраженья
Отшельник в пустыне обрел утешенье.
Симплициус жизнь начинает наново,
Становится пажем у коменданта в Ганау.
Симплиций казнит беззаконие мира,
Где каждый избрал себе злого кумира.
Симплиций не может в злом мире ужиться,
А мир сердито на него косится.
Симплиций взирает ребяческим оком,
Каким солдаты подпали порокам.
Симплиций зрит, как крапивное семя
Добро наживает в недоброе время.
Симплиций в гаданье теряет кураж,
Его надувает проказливый паж.
Симплиций, соблазном смущен, ненароком
Проворно съедает телячье око.
Симплиций впервой зрит пьяных солдат,
Вздурились за чаркой, сам черт им не брат.
Симплициус ставит на пробу кунштюк,
Едва тут ему не случился каюк.
Симплициус зрит: на пиру кавалеры
Священника потчуют сверх всякой меры.
Симплиций относит на кухню лисицу
С приказом сготовить на ужин с корицей.
Симплиций на странных танцоров дивится,
От страху в глазах у него все двоится.
КНИГА ПЕРВАЯ
Первая глава
Симплиций толкует о знатном роде,
Понеже давно он славен в народе.
В наше время (когда толкуют, что близится конец света) нашло на людей подлого звания поветрие, при коем страждущие от него, коль скоро им удастся награбастать и набарышничать толико, что они, помимо немногих геллеров в мошне, обзаведутся еще шутовским платьем по новой моде с шелковыми лентами на тысячу ладов или же иным каким случаем прославятся и войдут в честь, тотчас же восхотят они объявить себя господами рыцарского сословия и людьми благородного состояния предревнего роду; а как частенько оказывается и прилежными поисками подтверждение находит, деды-то их были трубочисты, поденщики, ломовики и носильщики, двоюродные их братья погонщики ослов, фокусники, фигляры и канатные плясуны, братья – палачи и сыщики, сестры – швеи, прачки, метельщицы, а то и потаскушки, матери – сводницы или даже ведьмы и, одним словом, весь совокупный род их в тридцать два предка столь загажен и обесчещен, сколь это повсегда лишь цеху сахароваров в Праге быть возможно; да и сами они, новоиспеченные эти дворяне, нередко столь черны, как если бы они родились в Гвинее и воспитаны там были.
Я не хочу вовсе уподобить себя таким шутовским людям, и, хотя не скрою правды, сам не без того, и частенько мнил, что беспременно происхожу от некоего вельможного барина или, по крайности, от простого дворянина, ибо от природы питаю склонность к дворянскому ремеслу, – будь у меня на то достаток и снаряжение. Однако ж мое происхождение и воспитание не шутя можно сравнить и с княжеским, ежели не пожелать усмотреть в них великое различие. Чего? У моего батьки (ибо так зовут отцов в Шпессерте) был собственный дворец, такой же, как и у прочих, притом красивый, какого ни один царь в свете, будь он еще более могуществен, чем великий Александр, не сумеет построить своими руками и от того на веки вечные заречется; оный дворец был расписан глиною и заместо бесплодного шифера, холодного свинца и красной меди покрыт соломою от благородных злаков; и дабы он, мой батька, своим высокочтимым и знатным родом, от самого Адама ведущимся, и своим богатством достойно мог величаться, повелел он воздвигнуть вкруг замка стены, да не из камня, что находят на дороге или выкапывают из земли в бесплодных местах, а тем паче не из тех никудышных печеных камней, кои в короткое время изготовлены и обожжены быть могут, как это в обычае у иных важных господ; вместо того взял он бревна от дуба, каковое полезное и благородное древо (ибо на нем произрастают окорока и колбасы), чтобы прийти в совершенный возраст, требует не менее ста лет. Найдите монарха, который тако же поступил бы! Найдите венценосца, который возмечтал бы сие в дело произвести! Батька мой повелел все комнаты, залы и покои почернить дымом того только ради, что то – самая неотменная краска в мире и подобная роспись более времени для своего исполнения требует, нежели искусный живописец для изряднейших своих картин. Обои там были самой тонкой на земле ткани, ибо та, кто ее нам изготовила, в древности осмелилась с Минервой самой в прядении состязаться . Окошки там были посвящены святому Николе Бесстекольному , не по иной какой причине, кроме той, что ему было ведомо, сколько труда и времени положить надобно на совершенное изготовление стекла из конопли, либо льняного семени , – много более, нежели на самое лучшее и прозрачное стекло из Мурано , ибо достоинство батьки позволяло ему полагать, что все великим трудом добытое потому именно и великую цену имеет и тем дороже бывает, а то, что дорого, знатным людям более всего приличествует и достоинству их подобает. Заместо пажей, лакеев и конюхов были от него поставлены овцы, козлы и свиньи, весьма искусно наряженные в подобающую им природную ливрею; они частенько услужали мне на пастбище, пока я, утружденный их службой, не отошлю их от себя и не загоню домой. Оружейная палата, или арсенал, вдосталь и наилучшим образом снабжена была плугами, кирками, мотыгами, топорами, лопатами, навозными и сенными вилами, с каковым оружием батька мой каждодневные упражнения имел. Лес валить и корчевать – вот в чем была его disciplina militaris , как у древних римлян в мирные времена; волы в упряжке составляли его команду, над которой он был капитаном, вывозить навоз было его фортификацией, а пахотьба его походом, рубка дров каждодневным exercitio corporis , подобно тому как очистка хлева благородной забавой и турниром . Сим образом ратоборствовал он со всей землей, сколько мог ее захватить, и каждой жатвой отбивал у нее богатую добычу. Все сие оставляю и нисколько тем превознести себя не хочу, дабы никто не имел причины осмеять меня и иных, подобных мне, из новой той знати, ибо я почитаю себя не выше моего батьки, коего помянутое жилище стояло на веселом месте, то есть в Шпессерте, где по ночам подвывают волки: «Покойной ночи!» Ради любезной мне краткости не объявил я еще о происхождении, родословии и прозвании моего батьки, наипаче же потому, что тут и без того не идет речь о дворянском установлении, которое я должен был бы подтвердить под присягою; довольно, когда знают, что я родом из Шпессерта!
Вторая глава
Симплиций пастушеский сан приемлет,
Сей же никто у него не отъемлет.
Он даровал мне высокий сан, который учрежден не только при его дворе, но и во всем мире, то есть древнее достоинство пастуха. Первым делом вверил он мне свиней, затем коз и напоследок все стадо овец, дабы я их стерег, пас и охранял от волков с помощью волынки (звук которой, по словам Страбона , сам по себе понуждает жиреть овец и ягнят в Аравии); в те времена походил я на Давида, разве только что у него вместо волынки была всего лишь арфа; сие нехудое начало было добрым предзнаменованием, что со временем и я, ежели подвернется счастье, прославлюсь на весь мир. Ибо от сотворения мира пастухами бывали знатные особы, как мы сами читали в Священном писании про Авеля, Авраама, Исаака, Иакова, его сыновей и Моисея, который стерег овец тестя до того, как стал предводителем и законодателем 600000 мужей Израиля. Да, может статься, кто захочет меня упрекнуть, что то-де были святые праотцы, а не деревенский мальчишка из Шпессерта, который даже ничего не слыхал о боге. Должен признать это и не стану запираться; но разве тогдашняя моя простота в том повинна? И среди древних язычников находят такие примеры, как и у народа, избранного богом: так, из римлян, нет сомнения, принадлежали к знатным родам – Бубульки, Статилии, Помпонии, Витулии, Вителии, Аннии, Капери и др. , кои все так наречены были, потому что ходили за скотиною, а может статься, и пасли ее. Право, Ромул и Рем и те были пастухами ; пастухом был Спартак, столь ужасавший владык Рима. Да что там! Сын царя Приама Парис и Анхис, отец троянского князя Энея, были пастухами, как о том говорит Лукиан в «Dialogus Helenae» . Пастухом был и прекрасный Эндимион , к коему вожделела сама непорочная луна, также и свирепый Полифем , да и сами боги, как говорит Форнутус , не стыдились этого занятия. Аполлон стерег коров Адмета , царя Фессалии. Меркурий, его сын Дафний , Пан и Протей были изрядными пастухами, того ради до сего дня в устах безрассудных поэтов они именуются покровителями пастухов; пастухом был Меза, царь моавитян , о чем можно прочесть во второй Книге царств; Кир, могущественный царь персов, не только был воспитан Митридатом, но и сам пас скот. Гигес был пастухом и с помощью своего перстня стал царем. Исмаил Сефи , персидский шах, также в юности своей пас скот; так, Филон Иудей изрядно о том судит в «Vita Moysis» , когда говорит: «Пастушество приуготовляет к принятию власти; ибо как bellicosa и martialia ingenia прежде упражняются и совершенствуются на охоте, так должно и тех, кому вручена будет власть, сперва наставить, как пасти с миром скот». Батька мой должным образом уразумел все сие, ибо имел он изрядный капитолиум на плечах и весьма проницательный ум, того ради вперил он в меня немалую и до сего часа не оставившую меня надежду на будущее величие.
Однако же, возвращаясь к моему стаду , пусть будет ведомо, что волков я знал столь же мало, как и свою простоту: того ради батька мой в своих наставлениях весьма прилежен был. Он сказал: «Малой, держи ухо-то востро, смотри за овцами-то, чтоб не разбежались, играй веселей на волынке, не ровен час, набежит волк да натворит бед, то такой четвероногой плут и вор, жрет людей и скот, а коли ты недосмотришь, то я тебя отдую». Я ответил ему с тою же приятностию: «Батько, скажи-ко, какой-такой волк-то, волка-то я еще никогда не видывал». – «Ах ты, дурень глупый, – ответствовал он, – дураком проживешь, дураком помрешь, диву даешься, что с тобой станется, вырос большою орясиною, а того не знаешь, что за плут о четырех ногах, волк-то».
Также преподал он мне иные многие наставления и под конец возмутился духом, поелику ушел с неким ворчанием, полагая, что мой простой и неотесанный ум еще не довольно вылощен и не может постичь столь субтильных наставлений и еще к тому не способен.
Третья глава
Симплиций дудит на волынке пузатой,
Покуда его не схватили солдаты.
Тут зачал я на своей волынке так всех потчевать, что на огороде жабы могли передохнуть, так что от волка, кой не выходил у меня из ума, мнил я себя в совершенной безопасности; и тем временем вспомнилась мне матка (ибо так зовут матерей в Шпессерте и Фогельсберге ), как она частенько говаривала: ей забота, как бы куры от моего пения не попередохли, и было мне любо петь, дабы remedium против волков имел еще большую силу, и притом пел я ту самую песню, какую я перенял от матки:
Презрен от всех мужичий род ,
Однако ж кормит весь народ.
Достоин ты премногих хвал
Для всех, кто истину познал.
Когда б Адам пахать не стал,
То б целый свет жить перестал.
С мотыгой землю он прошел,
Чтоб следом князь на трон взошел.
Все, что земля приносит нам,
Возделал ты, презренный хам!
Тобою жатва собрана,
Которой кормится страна.
И даже царь, что богом дан,
Прожить не может без крестьян.
Твой хлеб мужицкий ест солдат,
Хоть от него тебе наклад.
Вино для барского стола
Земля трудом твоим дала.
Земля приносит все плоды,
Когда рожать понудишь ты!
Весь свет давным-давно б поник,
Когда б не жил на нем мужик.
Пустыней стала бы земля,
Когда бы не рука твоя.
А посему тебе и честь,
Зане даешь ты всем нам есть.
Натурой ты исполнен сил
И бог тебя благословил.
Подагра, что дворян разит,
Ногам мужицким не грозит.
Что в гроб низводит богачей,
То не мрачит твоих очей.
А чтоб тебя не ела спесь,
С начала века и доднесь –
Тебе ниспослан тяжкий крест
Нести до самых горних мест.
Твое добро берет солдат
Тебе ж на благо – будь же рад.
Тебя он должен грабить, жечь,
Дабы от чванства уберечь…
До сих пор и не долее продолжал я сие сладостное пение, ибо в тот миг окружил меня и мое стадо отряд кирасир, которые заплутались в частом лесу, а моя музыка и пастушеские клики вывели их на верную дорогу. «Ого, – подумал я, – так вот они, голубчики! Так вот они, четвероногие плуты и воры, о которых говорил тебе батька», – ибо сперва почел я коня и мужа за единую тварь (подобно тому как жители Америки испанских всадников) и полагал, что то не иначе, как волки, и захотел я ужаснейших сих кентавров протурить и от них избавиться. Но едва успел я надуть мех своей волынки, как один из них поймал меня за шиворот и столь жестоко швырнул на крестьянскую лошадь, которая вместе с многими другими досталась им в добычу, что я перекинулся через нее и упал прямо на милую мою волынку, зачавшую тогда взывать столь жалостно, как если бы она хотела пробудить весь свет к милосердию: но было то напрасно, хотя и скорбела она о моем несчастии до последнего вздоха, – видит бог, я принужден был снова взгромоздиться на лошадь, чего бы там моя волынка ни пела и ни сказывала; а всего более досаждало мне, что всадники уверяли, будто я в падении зашиб волынку, того ради она так безбожно и завопила. Итак, кляча моя везла меня вперед равномерной, как primum mobile , рысью до самого батькиного двора.
Диковинные воображения и тарабарские вздоры наполнили ум мой и понеже я восседал на таком звере, какого отродясь не видывал, а тех, что меня увозили, почел за железных, то возомнил, что и сам я в подобного железного детину метаморфизироваться должен. Но понеже такого превращения не последовало, то взбрелись мне на ум иные дурачества: я полагал, что сии чужие гости напоследок для того лишь явились, чтобы помочь мне загнать домой овец, поелику ни единую из них не пожрали, а, напротив того, в совершенном согласии и прямой дорогой поспешили ко двору моего батьки. Того ради оглядывался я весьма прилежно, высматривая батьку, не пожелают ли он и матка тотчас выйти нам навстречу с приветливым словом; но тщетно, он и матка, вместе с ними Урселе, которая была единственной возлюбленной дочерью моего батьки, сбежали через заднюю калитку, дали тягу и не захотели тех беспутных гостей ожидать.
Это произведение является главной работой немецкого писателя Ганса фон Гриммельсгаузена.
Европа. Идет Тридцатилетняя война. В Шпессерте, в небольшой деревушке, жил мальчик. Он родился в семье крестьян. Он был неграмотным и немного глупым. Дом героя подвергся зверскому нападению солдат. Военные грабили и пытали крестьян. Мальчик, испугавшись, скрывается в лесу. Там он находит приют у местного отшельника. Когда-то старик был офицером, и происходил из дворянского рода, теперь же он коротает свой век в лесной избушке. Отшельник обучил ребенка грамоте и письму, научил молиться. За простой и наивный характер мальчика, старик прозвал его Симплициссимус. Вскоре отшельник покинул наш мир, и после его смерти мальчик отправился на поиски нового дома.
Дорога привела Симплициссимуса в крепость Ганау. Там его взяли на службу губернаторским пажом. Священнослужитель сообщил губернатору, что этот мальчик, является его племянником, но это не оказывает никакого влияния на дальнейшую судьбу Симплициссимуса. Наивного мальчика все считали глупым, придворные смеялись над ним, сделав из юноши шута. Губернатор наказал обучить ребенка игре на лютне. Мальчику легко далось это учение.
Однажды, играя на лютне возле замка, Симплициссимус был похищен. В итоге он оказался в лагере немецких солдат. Его музыкальный талант не дает пропасть Симплициссимусу. Он подружился с сыном полковника. Лютня была с юношей всю его жизнь, и не раз выручала из жизненных передряг. Сын полковника оказался верным товарищем, готовым всегда прийти на выручку.
Спокойная и размеренная жизнь длилась не долго. Сына полковника заподозрили в краже дорогой вещи, а после убили и его отца. Симплициссимус снова предоставлен самому себе. Близких людей не осталось. Юноша оказывается на службе в монастыре. Он его охраняет, живется ему вольготно, досуг сой Симплициссимус проводит интересно и с пользой. Но это счастье опять длилось не долго. Его хозяин умер, а юноша стал на его место. Записался в солдаты.
Симплициссимус стал постепенно забывать, как надо жить по христиански. Наказы старого отшельника канули в лету. Юноша начал воровать и убивать, очаровывать женщин и бросать их. Симплициссимусу приходится скитаться по разным странам Европы. В некоторых кругах, за его поведение ему дали прозвище «егерь из Зуста», Симплициссимус был хитрым и изворотливым.
Как-то раз Симплициссимус нашел сокровища. Он предусмотрительно отвез их в Кельн и оставил под расписку, у тамошнего богача. На обратном пути Симплициссимус был взят в плен, но шведский командир узнал в нем «егеря из Зуста» и позволил прекрасно жить на территории их лагеря. Симплициссимус соблазнил дочку полковника, и тот заставил на ней жениться. Для создания своего хозяйства, Симплициссимусу требовались деньги, и он отправился в Кельн, за своими сокровищами. Здесь мужчину ждала неудача, богач, который хранил его клад, разорился. Нужно было ждать, пока тот вернет долг Симплициссимусу. Он принимает решение ехать в Париж
В Париже все в восторге от молодого музыканта. Симплициссимус имеет огромный успех в игре на лютне. Им интересуется множество богатых женщин, обделенных мужским вниманием. Симплициссимус пускается во все тяжкие, даря свою любовь местным дамам. Но скоро развязная жизнь надоела, и он покинул Париж.
Еще множество приключений выпало на его пути. Еще не раз молодой музыкант попадал в плен. Симплициссимус воровал, убивал, тяжело болел. Посетил множество различных стран. Его жена, дочь шведского полковника умерла, Симплициссимус снова женился.
Свою жизнь музыкант решил закончить на необитаемом острове. Симплициссимус подался в отшельники. Там он написал книгу, о своей жизни и подарил мимо проплывающим морякам.
Жизнь, проведенная в окружении множества людей, не всегда хороша. В конечном итоге человек остается один.
Картинка или рисунок Гриммельсгаузен - Симплициссимус
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание Драгунский Друг детства
Шестилетний мальчик Дениска не может определиться с выбором будущей профессии: ему очень нравятся все специальности. Мальчику хочется быть и астрономом, и путешественником, и капитаном дальнего плавания, и много еще кем
Никишка живет на берегу моря с матерью. Избы все на деревни похожи одна на другую. Сам Никишка спокойный, тихий мальчик. Светловолосый, с вихром на голове. Много думает и любит бывать в одиночестве.
