Тема любви в повести «Гранатовый браслет»

"Безответная любовь не унижает человека, а возвышает его."Пушкин Александр Сергеевич

По мнению многих исследователей, «мастерски выписано в этой повести все, начиная с ее названия. Само заглавие удивительно поэтично и звучно. Оно звучит как строка стихотворения, написанного трехстопным ямбом».

В основу повести положен реальный случай. В письме к редактору журнала «Мир божий» Ф. Д. Батюшкову Куприн в октябре 1910 г. писал: «Это - помнишь? - печальная история маленького телеграфного чиновника П. П. Жолтикова, который был безнадежно, трогательно и самоотверженно влюблен в жену Любимова (Д. Н. - теперь губернатор в Вильно). Пока только придумал эпиграф…» (L. van Beethoven. Son № 2, op. 2. Largo Appassionato). Хоть произведение и основано на реальных событиях, финал повести - самоубийство Желткова - творческий домысел писателя. Куприн не случайно завершил свою повесть трагическим финалом, такой финал понадобился ему, чтобы сильнее оттенить силу любви Желткова к почти незнакомой ему женщине, - любовь, которая бывает «один раз в тысячу лет».

Работа над повестью сильно повлияла на душевное состояние Александра Ивановича. «Недавно рассказал одной хорошей актрисе, - писал он в письме к Ф. Д. Батюшкову в декабре 1910 г, - о сюжете своего произведения - плачу, скажу одно, что ничего более целомудренного я еще не писал».

Главной героиней повести является княгиня Вера Николаевна Шеина. Действие повести разворачивается на Черноморском курорте осенью, а именно 17 сентября - в день именин Веры Николаевны.

Первая глава представляет собой вступление, на долю которого выпала задача подготовить читателя к нужному восприятию последующих событий. Куприн описывает природу. В описании природы у Куприна много звуков, красок и в особенности - запахов. Пейзаж в высшей степени эмоционален и не похож ни на чей другой. Благодаря описанию осеннего пейзажа с его опустевшими дачами и клумбами, ощущаешь неизбежность увядания окружающей природы, увядания мира. Куприн проводит параллель между описанием осеннего сада и внутренним состоянием главной героини: холодноватый осенний пейзаж увядающей природы схож по своей сути с настроением Веры Николаевны Шеиной. По нему мы предугадываем ее спокойный, неприступный характер. Ничто ее не привлекает в этой жизни, возможно, поэтому яркость ее бытия порабощена обыденностью и серостью.

Автор описывает главную героиню так: «…пошла в мать, красавицу англичанку, своей высокой гибкой фигурой, нежным, но холодным и гордым лицом, прекрасными, хотя довольно большими руками, и той очаровательной покатостью плеч, какую можно видеть на старинных миниатюрах…». Вера не могла проникнуться чувством прекрасного к окружающему миру. Она не была от природы романтиком. И, увидев что-то из ряда вон выходящее, какую-то особенность, старалась (пусть непроизвольно) приземлить ее, сопоставить с окружающим миром. Ее жизнь текла медленно, размеренно, тихо, и, казалось бы, удовлетворяла жизненным принципам, не выходя за их рамки.

Мужем Веры Николаевны был князь Василий Львович Шеин. Он был предводителем дворянства. Вера Николаевна вышла за князя, такого же примерного, тихого человека, как и она сама. Прежняя страстная любовь к мужу у Веры Николаевны перешла в чувство прочной, верной, истинной дружбы. Супруги, несмотря на свое высокое положение в обществе, едва сводили концы с концами. Так как жить приходилось выше средств, Вера незаметно для мужа экономила, оставаясь достойной своего титула.

В день именин к Вере приезжают самые близкие ее знакомые. По словам Куприна, «Вера Николаевна Шеина всегда ожидала от дня именин чего-то счастливо, чудесного». Раньше всех приехала ее младшая сестра - Анна Николаевна Фриессе. «Она была на полголовы ниже, несколько широкая в плечах, живая и легкомысленная, насмешница. Лицо ее сильно монгольского типа с довольно заметными скулами, с узенькими глазами… пленяло какой-то неуловимой и непонятной прелестью…». Она была полной противоположностью Веры Николаевны. Сестры очень любили друг друга. Анна была замужем за очень богатым и очень глупым человеком, который ровно ничего не делал, но числился при каком-то благотворительном учреждении. Мужа - Густава Ивановича она терпеть не могла, но родила от него двух детей -- мальчика и девочку. Вера Николаевна очень хотела иметь детей, но их у нее не было. Анна постоянно флиртовала во всех столицах и на всех курортах Европы, но никогда не изменяла мужу.

На именины младшая сестра преподнесла Вере в подарок маленькую записную книжку в удивительном переплете. Вере Николаевне очень сильно понравился подарок. Что же касается мужа Веры, то он ей подарил серьги из грушевидных жемчужин. писатель куприн повесть любовь

Гости съезжаются к вечеру. Всех действующих лиц, за исключением Желткова - главного героя влюбленного в княгиню Шеину, Куприн собирает на даче семейства Шеиных. Княгиня получает от гостей дорогие подарки. Празднование именин проходило весело, пока Вера не замечает, что гостей тринадцать человек. Так как она была суеверна, это настораживает ее. Но пока ничто не предвещает беды.

Среди гостей Куприн выделяет старого генерала Аносова, боевого товарища отца Веры и Анны. Автор описывает его так: «Тучный, высокий, серебряный старец, тяжело слезал с подножки… У него было большое, грубое, красное лицо с мясистым носом и с тем добродушно-величавым, чуть-чуть презрительным выражением в прищуренных глазах… какое свойственно мужественным и простым людям…».

Также на именинах присутствовал брат Веры - Николай Николаевич Мирза-Булат-Тугановский. Он всегда отстаивал свое мнение и готов был заступиться за свою семью.

По традиции гости играли в покер. Вера не присоединилась к игре: ее позвала горничная, которая вручила ей сверток.. Развернув сверток, Вера обнаруживает футляр, в котором лежал золотой браслет с камнями и записка. «…золотой, низкопробный, очень толстый... с наружной стороны весь сплошь покрытый... гранатами» браслет. Он выглядит безвкусной безделушкой рядом с дорогими изящными подарками, которые ей дарили гости. В записке рассказывается о браслете, о том, что это фамильная драгоценность, обладающая магической силой, и что это самая дорогая вещь, которая есть у дарителя. В конце письма стояли инициалы Г. С. Ж., и Вера поняла, что это тот тайный воздыхатель, который пишет ей уже в течение семи лет. Этот браслет становится символом его безнадежной, восторженной, бескорыстной, благоговейной любви. Таким образом этот человек хоть как-то пытается соединить себя с Верой Николаевной. Ему было достаточно только того, что к его подарку коснулись ее руки.

Глядя на густо-красные гранаты, Вера почувствовала тревогу, она ощущает приближение чего-то неприятного, видит в этом браслете некое предзнаменование. Не случайно она сразу сравнивает эти красные камни с кровью: «Точно кровь!» -- восклицает она. Спокойствие Веры Николаевны было нарушено. Вера посчитала Желткова «несчастным», она не смогла понять всего трагизма этой любви. Несколько противоречивым оказалось выражение «счастливый несчастный человек». Ведь в своем чувстве к Вере Желтков испытал счастье.

До ухода гостей Вера решает не говорить о подарке мужу. А в это время ее муж занимает гостей рассказами, в которых очень мало правды. Среди этих рассказов и рассказ о несчастном влюбленном в Веру Николаевну, который якобы посылал ей каждый день страстные письма, а потом постригся в монахи, умерев, завещал Вере две пуговицы и флакон духов с его слезами.

И только сейчас мы узнаем о Желткове, несмотря на то, что он главный герой. Никто из гостей его никогда не видел, не знает его имени, только известно (судя по письмам), что он служит мелким чиновником и каким-то загадочным образом всегда знает, где находится и что делает Вера Николаевна. В повести практически ничего не сказано о самом Желткове. Мы узнает о нем благодаря мелким деталям. Но даже эти незначительные подробности, используемые автором в своем повествовании, свидетельствуют о многом. Мы понимаем, что внутренний мир этого неординарного человека был очень и очень богат. Этот человек не был похож на других, он не погряз в убогой и унылой повседневности, его душа стремилась к прекрасному и возвышенному.

Наступает вечер. Многие гости разъезжаются, остается генерал Аносов, который рассказывает о своей жизни. Он рассказывает свою историю любви, запомнившейся ему навсегда -- короткой и простой, которая в пересказе кажется просто пошлым приключением армейского офицера. «Не вижу настоящей любви. Да и в мое время не видел!» -- говорит генерал и приводит примеры обыкновенных, непристойных союзов людей, заключенных по тому или иному расчету. «А где же любовь-то? Любовь бескорыстная, самоотверженная, не ждущая награды? Та, про которую сказано -- «сильна, как смерть»?.. Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны ее касаться». Именно Аносов сформулировал основную мысль повести: «Любовь должна быть…» и в какой-то степени выразил мнение Куприна.

Аносов рассказывает о похожих на такую любовь трагических случаях. Разговор о любви привел Аносова к истории телеграфиста. Сначала он предположил, что Желтков маньяк, и только потом решил, что любовь у Желткова настоящая: «…может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше не способны мужчины».

Когда в доме остались только муж и брат Веры, она рассказала о подарке Желткова. Василий Львович и Николай Николаевич отнеслись к подарку Желткова крайне пренебрежительно, смеялись над его письмами, издевались над его чувствами. Гранатовый браслет вызывает бурное негодование у Николая Николаевича, стоит отметить, что он был крайне раздражен поступком молодого чиновника, а Василий Львович в силу своего характера воспринял это более спокойно.

Николай Николаевич волнуется за Веру. Он не верит в чистую, платоническую любовь Желткова, подозревая его в пошлейшем адюльтере. Если бы она приняла подарок, Желтков бы стал хвастаться перед своими друзьями, он мог надеяться на что-то большее, стал бы дарить ей дорогие подарки: «…кольцо с бриллиантами, жемчужное колье…», растрачивая казенные деньги, и впоследствии все могло закончилось судом, куда Шеины были бы вызваны свидетелями. Семейство Шеиных попало бы в смешное положение, их имя было бы опозорено.

Сама же Вера не придавала письмам особое значение, не питала чувств к своему загадочному поклоннику. Ей в какой-то степени льстило его внимание. Вера думала, что письма Желткова - это всего лишь невинная шутка. Она не придает им такого значения, которое придает ее брат Николай Николаевич.

Муж и брат Веры Николаевны решают отдать подарок тайному поклоннику и попросить его больше никогда не писать Вере, забыть о ней навсегда. Но как это сделать, если они не знали ни имени, ни фамилии, ни адреса почитателя Веры? Николай Николаевич и Василий Львович по инициалам в списках городских служащих находят поклонника. Теперь им становится известно, что загадочный Г. С. Ж. является мелким чиновником Георгием Желтковым. Брат и муж Веры отправляются к нему домой на важный разговор с Желтковым, который впоследствии решает всю дальнейшую судьбу Георгия.

Желтков жил под крышей в одном бедном доме: «заплеванная лестница пахла мышами, кошками, керосином и стиркой…Комната была очень низка, но очень широка и длинна, почти квадратной формы. Два круглых окна, совсем похожих на пароходные иллюминаторы, еле-еле ее освещали. Да и вся она была похожа на кают-компанию грузового парохода. Вдоль одной стены стояла узенькая кровать, вдоль другой очень большой и широкий диван, покрытый истрепанным прекрасным текинским ковром, посередине -- стол, накрытый цветной малороссийской скатертью». Такое точное детальное описание атмосферы, в которой живет Желтков, Куприн отмечает не просто так, автор показывает неравенство между княгиней Верой и мелким чиновником Желтковым. Между ними существуют непреодолимые социальные преграды и перегородки сословного неравенства. Именно разный социальный статус и замужество Веры делают безответной любовь Желткова.

Куприн развивает традиционную для русской литературы тему «маленького человека». Чиновник со смешной фамилией Желтков, тихий и незаметный, не только вырастает в трагического героя, он силой своей любви встает над мелочной суетой, жизненными удобствами, приличиями. Он оказывается человеком, ничуть не уступающим в благородстве аристократам. Любовь возвысила его. Любовь дарит Желткову «громадное счастье». Любовь стала страданием, единственным смыслом жизни. Желтков ничего не требовал за свою любовь, его письма к княгине были всего лишь стремлением высказаться, донести свои чувства до любимого существа.

Оказавшись в комнате Желткова, наконец-то, Николай Николаевич и Василий Львович видят поклонника Веры. Автор описывает его так: «...он был высок ростом, худощав, с длинными пушистыми, мягкими волосами… очень бледный, с нежным девичьим лицом, с голубыми глазами и упрямым детским подбородком с ямочкой посередине; лет ему, должно быть, было около тридцати, тридцати пяти…». Желтков, как только Николай Николаевич и Василий Львович представились, очень сильно занервничал, испугался, но через некоторое время успокоился. Мужчины возвращают Желткову его браслет с просьбой больше не повторять подобных вещей. Желтков сам понимает и признается, что совершил глупость, отправив Вере гранатовый браслет.

Желтков признается Василию Львовичу, что любит его жену уже в течение семи лет. Вера Николаевна по какой-то прихоти судьбы однажды показалась Желткову удивительным, совершенно неземным созданием. И в сердце его вспыхнуло сильное, яркое чувство. Он всегда находился на некотором расстоянии от своей любимой, и, очевидно, это расстояние способствовало силе его страсти. Он не мог забыть прекрасного образа княгини, и его совершенно не останавливало равнодушие со стороны возлюбленной.

Николай Николаевич предоставляет Желткову два варианта дальнейших действий: либо он навсегда забывает Веру и больше никогда не пишет ей, либо, если он не откажется от преследования, против него примут меры. Желтков просит позвонить Вере, чтобы попрощаться с ней. Хотя Николай Николаевич был против звонка, князь Шеин разрешил сделать это. Но разговор не удался: Вера Николаевна не захотела говорить с Желтковым. Вернувшись в комнату, Желтков выглядел расстроенным, глаза его были наполнены слезами. Он попросил разрешения написать Вере прощальное письмо, после которого он исчезнет из их жизни навсегда, и опять князь Шеин разрешает это сделать.

Близкие княгини Веры признали в Желткове благородного человека: брат Николай Николаевич: «Я сразу угадал в вас благородного человека»; муж князь Василий Львович: «этот человек неспособен обманывать и лгать заведомо».

Вернувшись домой, Василий Львович рассказывает в подробностях Вере о встрече с Желтковым. Она была встревожена и проронила такую фразу: «Я знаю, что этот человек убьет себя». Вера уже сейчас предчувствовала трагичный исход этой ситуации.

Наутро Вера Николаевна читает в газете о том, что Желтков покончил жизнь самоубийством. В газете писали то, что смерть произошла по причине растраты казенных денег. Так самоубийца написал в посмертном письме.

Куприн на протяжении всего рассказа пытается внушить читателям «понятие любви на грани жизни», и делает он это через Желткова, для него любовь - это жизнь, следовательно, нет любви - нет жизни. И, когда муж Веры настойчиво просит прекратить любовь, прекращается и его жизнь. А достойна ли любовь потери жизни, потери всего, что только может быть на свете? На этот вопрос должен отвечать каждый сам для себя - а хочет ли он этого, что для него дороже - жизнь или любовь? Желтков ответил: любовь. Ну а как же цена жизни, ведь жизнь - это самое дорогое, что у нас есть, именно её мы так боимся потерять, а с другой стороны любовь - это смысл нашей жизни, без чего она не будет жизнью, а будет пустым звуком. Невольно вспоминаются слова И. С. Тургенева: «Любовь… сильнее смерти и страха смерти».

Желтков выполнил просьбу Веры «прекратить всю эту историю» единственным возможным для него способом. Тем же вечером Вере приходит письмо от Желткова.

Вот что говорилось в письме: «…Случилось так, что меня не интересует в жизни ничто: ни политика, ни наука, ни философия, ни забота о будущем счастье людей -- для меня вся жизнь заключается только в Вас…Моя любовь - это не болезнь, не маниакальная идея, это награда от Бога… Если когда-нибудь вспомните обо мне, то сыграйте сонату L. van Beethoven. Son № 2, op. 2. Largo Appassionato…» Желтков также в письме обожествлял свою возлюбленную, к ней была обращена его молитва: «Да святится имя Твое». Однако при всем этом княгиня Вера была обыкновенной земной женщиной. Так что ее обожествление - это плод фантазии бедного Желткова.

Жаль, что в жизни его ничто не интересовало, кроме нее. Я думаю, нельзя жить так, нельзя только страдать и мечтать о любимой, но недоступной. Жизнь -- игра, и каждый из нас обязан отыграть свою роль, успеть это сделать за такой короткий промежуток времени, успеть стать положительным или отрицательным героем, но ни в коем случае не остаться безразличным ко всему, кроме нее, единственной, прекрасной.

Желтков думает, что это его судьба -- любить безумно, но безответно, что от судьбы невозможно убежать. Если бы не это последнее, то он, несомненно, пытался бы что-то делать, бежать от обреченного на смерть чувства.

Да, я считаю, что нужно было бежать. Бежать без оглядки. Поставить перед собой далекую цель и окунуться с головой в работу. Нужно было заставить себя забыть свою безумную любовь. Необходимо было хотя бы попытаться избежать ее трагического исхода.

При всем желании он не мог быть властен над своей душой, в которой слишком большое место занимал образ княгини. Желтков идеализировал свою возлюбленную, он ничего не знал о ней, поэтому рисовал в своем воображении совершенно неземной образ. И в этом также проявляется неординарность его натуры. Его любовь невозможно было опорочить, запятнать именно потому, что она была слишком далека от реальной жизни. Желтков так никогда и не встретился со своей возлюбленной, его чувства остались миражом, они не были связаны с реальностью. И в связи с этим влюбленный Желтков предстает перед читателем оторванным от жизни мечтателем, романтиком и идеалистом.

Он наделил лучшими качествами женщину, о которой не знал ровным счетом ничего. Быть может, если бы судьба подарила Желткову хотя бы одну встречу с княгиней, то он изменил бы свое мнение о ней. По крайней мере, она бы не казалась ему идеальным существом, абсолютно лишенным недостатков. Но, увы, встреча оказалась невозможной.

Аносов говорил: «Любовь должна быть трагедией…», если подходить к любви именно с такой меркой, тогда становится ясно -- любовь Желткова именно такая. Он с легкостью ставит свои чувства к прекрасной княгине превыше всего на свете. В сущности, сама жизнь не имеет для Желткова особой ценности. И, вероятно, причина этого -- невостребованность его любви, ведь жизнь господина Желткова не украшена ничем, кроме чувств к княгине. При этом сама княгиня живет совершенно иной жизнью, в которой нет места влюбленному Желткову. И она не желает, чтобы поток этих писем продолжался. Княгиня не заинтересована в своем неизвестном поклоннике, ей хорошо и без него. Тем более удивительным и даже странным предстает Желтков, сознательно культивирующий свою страсть к Вере Николаевне.

Можно ли назвать Желткова страдальцем, бесполезно прожившим свою жизнь, отдающим себя в жертву какой-то удивительной бездушной любви? С одной стороны, он предстает именно таким. Он готов был отдать жизнь своей любимой, но такая жертва никому не была нужна. Сам гранатовый браслет является деталью, еще более ярко подчеркивающей всю трагедию этого человека. Он готов расстаться с семейной реликвией, украшением, передающемся по наследству женщинами его рода. Желтков готов отдать единственную драгоценность совершенно посторонней женщине, причем этот подарок был ей совершенно не нужен.

Можно ли назвать чувство Желткова к Вере Николаевне сумасшествием? На этот вопрос в книге отвечает князь Шеин: «…я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души, и я не могу здесь паясничать… Я скажу, что он любил тебя, а вовсе не был сумасшедшим…». И я согласна с его мнением.

Психологическая кульминация повести - прощание Веры с умершим Желтковым, их единственное «свидание» - поворотный момент в ее внутреннем состоянии. На лице усопшего она прочла «глубокую важность, … как будто бы он перед расставаньем с жизнью узнал какую-то глубокую и сладкую тайну, разрешившую всю человеческую его жизнь», «блаженную и безмятежную» улыбку, «умиротворение». «В эту секунду она поняла, что та любовь, о которой мечтает каждая женщина, прошла мимо нее».

Сразу же можно задать вопрос: - а любила ли вообще кого-нибудь Вера. Или слово любовь в её осмыслении не что иное, как понятие супружеского долга, супружеской верности, а не чувства к другому человеку. Наверное, только одного человека Вера любила: свою сестру, которая была для неё всем. Своего мужа она не любила, не говоря уже про Желткова, которого она ни разу живым и не видела.

А была ли необходимость Вере идти смотреть на мёртвого Желткова? Возможно, это была попытка как-то самоутвердиться, не мучить себя всю оставшуюся жизнь угрызениями совести, посмотреть на того, от кого она отказалась. Понять, что в её жизни не будет ничего подобного этому. От чего мы оттолкнулись, к тому мы и пришли - раньше он искал с ней встреч, а теперь она пришла к нему. А кто виноват в случившемся - он сам или его любовь.

Любовь высушила его, забрала все лучшее, что было в его натуре. Но ничего не дала взамен. Поэтому несчастному человеку ничего другого не остается. Очевидно, смертью героя Куприн хотел выразить свое отношение к его любви. Желтков, безусловно, человек уникальный, совершенно особенный. Поэтому ему очень трудно жить среди обычных людей. Получается, что нет ему места на этой земле. И в этом его трагедия, а совсем не вина.

Конечно, его любовь можно назвать явлением уникальным, чудесным, удивительно красивым. Да, подобная бескорыстная и удивительно чистая любовь встречается очень редко. Но все-таки хорошо, что это происходит именно так. Ведь такая любовь идет рука об руку с трагедией, она ломает жизнь человеку. И красота души остается невостребованной, о ней никто не знает и не замечает ее.

Когда княгиня Шеина пришла домой, она исполняет последнее желание Желткова. Она просит подругу-пианистку Женни Рейтер исполнить ей что-нибудь. Вера не сомневается, что пианистка исполнит именно то место в сонате, о котором просил Желтков. Ее мысли и музыка слились воедино, и ей слышалось, как будто бы куплеты заканчивались словами: «Да святится имя Твое».

«Да святится имя Твое» -- рефреном звучит в последней части «Гранатового браслета». Ушел из жизни человек, но не ушла любовь. Она словно рассеялась в окружающем мире слилась с бетховенской сонатой №2 Largo Appassionato. Под страстные звуки музыки героиня ощущает мучительное и прекрасное рождение в своей душе нового мира, испытывает чувство глубокой благодарности к человеку, который выше всего в своей жизни поставил любовь к ней, даже выше самой жизни. Она понимает, что он ее простил. На этой трагической ноте заканчивается повесть.

Однако, несмотря на печальную развязку, герой Куприна счастлив. Он считает, что осветившая его жизнь любовь -- это подлинно прекрасное чувство. И я уже не знаю, так ли наивна и безрассудна эта любовь. И, может быть, действительно она стоит того, чтобы отдать за нее свою жизнь и желание жизни. Ведь она красива, как луна, чиста, как небо, ярка, как солнце, постоянна, как природа. Такова рыцарская, романтическая любовь Желткова к княгине Вере Николаевне, поглотившая все его существо. Желтков уходит из жизни без жалоб, без упреков, произнося, как молитву: «Да святится имя Твое». Нельзя без слез читать эти строки. И непонятно, почему слезы катятся из глаз. То ли это просто жалость к несчастному Желткову (ведь жизнь могла бы быть прекрасной и для него), то ли восхищение великолепием огромного чувства маленького человека.

Так хотелось бы, чтобы в нашу однообразную жизнь проникла эта сказка о всепрощающей и сильной любви, созданная И. А. Куприным. Так хотелось бы, чтобы никогда жестокая реальность не смогла победить наши искренние чувства, нашу любовь. Мы должны преумножать ее, гордиться ей. Любви, истинной любви, необходимо учиться усердно, как самой кропотливой науке. Однако любовь не приходит, если ждешь ее появления каждую минуту, и в то же время, не разгорается из ничего.

В литературе XIX века главенствующую роль играл реализм – художественный метод, для которого характерно стремление к непосредственной достоверности изображения, созданию как можно более правдивого образа действительности. Реализм предполагает подробное и четкое описание лиц и предметов, изображение определенного реального места действия, воспроизведение особенностей быта и нравов.

На рубеже XIX-XX реализм по-прежнему популярен, в русле реалистического метода творят такие известные и получившие признание авторы, как Лев Толстой, Антон Чехов, Владимир Короленко , а также молодые писатели Иван Бунин и Александр Куприн . Однако в реализме того времени появляются и новые тенденции , получившие название неоромантических . Писатели-неоромантики отвергали «прозаическое существование» обывателей и воспевали мужество, подвиг и героику приключений в необычайной, часто экзотической обстановке. Именно неоромантические произведения, созданные в 90-х годах, принесли известность молодому Максиму Горькому, хотя более поздние его сочинения написаны скорее в рамках традиционного реализма.

В это же время в обществе стали распространяться настроения, получившие название декадентства (от франц. decadence - разложение): безнадежность, ощущение упадка, тоски, предчувствие конца, любование красотой увядания и смерти. Эти настроения оказали большое влияние на многих поэтов и прозаиков.

Влияние декадентства заметно в творчестве писателя Леонида Андреева , в реалистических произведениях которого все сильнее и сильнее стали звучать пессимистические мотивы, неверие в разум человека, в возможность переустройства жизни к лучшему, опровержение всего, на что надеются и во что верят люди.

Основой эстетической доктрины символизма было убеждение, что сущность мира, сверхвременная и идеальная, находится за пределами чувственного восприятия человека. По мнению символистов, образы истинного мира, постигаемого интуитивно, не могли быть переданы иначе как через символы. Символистам свойственно обращение к религиозно-мистическим идеям, к образам античного и средневекового искусства. Также они стремились выдвинуть на первый план изображение индивидуальной скрытой жизни человеческой души с ее смутными порывами, неопределенной тоской, страхами и волнениями. Поэты-символисты обогатили поэтический язык множеством новых ярких и смелых образов, выразительных и красивых сочетаний слов и расширили область искусства изображением тончайших оттенков чувств, мимолетных впечатлений, настроений и переживаний.

Принято различать «старших» и «младших» символистов . «Старшие» (Валерий Брюсов, Константин Бальмонт, Федор Сологуб, Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус ), пришедшие в литературу в 90-е годы, находясь в большей степени под воздействием декадентства, проповедовали камерность, культ красоты уходящего времени, свободное самовыражение поэта. «Младшие» символисты (Александр Блок, Андрей Белый, Вячеслав Иванов ) на первый план выдвигали философские и религиозные искания; они мучительно переживали проблему личности и истории в их таинственной связи с сутью вселенского мирового процесса. Внутренний мир личности мыслился ими как показатель общего трагического состояния мира, обреченного на гибель, и одновременно вместилище пророческих ощущений близкого обновления.

По мере осмысления опыта Революции 1905-07 гг., в которой символисты увидели начало осуществления своих катастрофических предчувствий, выявилась неодинаковость в концепциях исторического развития России и идеологических симпатиях у разных поэтов-символистов. Это предрешило кризис и, впоследствии, распад символистского движения.

В 1911 году возникло новое литературное направление, получившее название акмеизм. Название было образовано от греческого слова «акме» (высшая степень чего-либо, цвет, цветущая сила), так как поэты-акмеисты считали свое творчество высшей точкой достижения художественной правды. Ранняя группа акмеистов, объединившаяся в кружок «Цех поэтов», состояла из Сергея Городецкого , Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Владимира Нарбута, Анны Ахматовой и др. Во время расцвета группы ее литературным органом являлся журнал «Аполлон»; также они издавали альманахи «Цеха поэтов» и (в 1912-13 годах) - журнал «Гиперборей».

Уважая все достижения символизма, акмеисты тем не менее возражали против насыщения литературы мистикой, теософией и оккультизмом; они стремились освободить поэзию от этих непонятностей и вернуть ей ясность и доступность. Они декларировали конкретно-чувственное восприятие «вещного мира» и в своих стихах описывали звуки, формы, краски предметов и явлений природы, перипетии человеческих отношений. При этом акмеисты отнюдь не пытались воссоздавать реальную действительность – они просто любовались вещами как таковыми, не подвергая их критике и не размышляя об их сути. Отсюда склонность акмеистов к эстетизму и отрицание ими какой бы то ни было общественной идеологии.

Почти одновременно с акмеизмом появилось еще одно литературное направление – футуризм (от лат. futurum – будущее), практически сразу распавшееся на несколько группировок. Общей основой движения футуристов было стихийное ощущение неизбежности крушения старого мира и стремление предвосхитить и осознать через искусство рождение мира нового. Футуристы разрушали сложившуюся систему жанров и литературных стилей, разрабатывали свою систему стихосложения, настаивали на неограниченном словотворчестве вплоть до изобретения новых диалектов. Литература футуризма была также связана с изобразительным искусством: часто организовывались совместные выступления поэтов и живописцев новой формации.

Ведущая группа русских футуристов носила название "Гилея"; впрочем, ее участники – Велимир Хлебников, Давид Бурлюк, Владимир Маяковский, Алексей Крученых - называли себя также «будетлянами» и «кубофутуристами». Их принципы были оглашены в манифесте «Пощечина общественному вкусу» (1912). Манифест был нарочито эпатажным; в частности, скандальную известность получило высказанное там требование «бросить Пушкина, Достоевского, Толстого с Парохода Современности». Кубофутуристы предлагали переделку мира, которую следовало начать с переделки языка. Это вело к словообразованию, граничащему с абстракцией, к звукоподражаниям, к пренебрежению грамматическими законами. Кроме того, кубофутуристы резко изменили предмет поэзии и стали воспевать то, что раньше считалось антиэстетическим, антипоэтическим – и это привнесло в поэзию вульгарную лексику, прозаизмы городского быта, профессиональный жаргон, язык документа, плаката и афиши, приёмы цирка и кинематографа.

Другая группа, носящая название «Ассоциация эгофутуристов», была основана поэтами Игорем Северяниным, Георгием Ивановым. Помимо общего футуристического письма для эгофутуризма характерно культивирование рафинированности ощущений, использование новых иноязычных слов, показное себялюбие.

К течению футуризма также относились такие группировки, как «Мезонин поэзии» (в состав которой входил Борис Лавренев), «Центрифуга» (Николай Асеев, Борис Пастернак) и ряд футуристических групп в Одессе, Харькове, Киеве, Тбилиси.

Особое место в литературе рубежа веков заняли крестьянские поэты (Николай Клюев, Петр Орешин ). Крестьяне по происхождению, они посвящали свое творчество зарисовкам картин деревенской жизни, поэтизации крестьянского быта, традиций.

В поэзии того времени были также яркие индивидуальности, которые невозможно отнести к определенному течению, - например, Максимилиан Волошин, Марина Цветаева .

Как мы уже отмечали выше, еще одним важным духовным явлением серебряного века стал русский модернизм. Он составляет часть духовного ренессанса и воплощает собой русское художественное возрождение. Подобно , модернизм поставил перед собой задачу возродить самоценность и самодостаточность искусства, освободить его от социальной, политической или какой- либо другой служебной роли.

Он выступил одновременно и против утилитаризма в подходе к искусству, и против академизма, считая, что в первом случае искусство растворяется в какой-либо внехудожественной и внеэстетической полезной функции: оно должно просвещать, воспитывать, обучать, вдохновлять на великие дела и поступки и тем самым оправдывать свое существование; во втором случае оно перестает быть живым, теряет свой внутренний смысл.

С точки зрения модернизма, искусство должно уходить от этих двух указанных крайностей. Оно должно быть «искусством для искусства», «чистым» искусством. Его назначение заключается в решении своих внутренних проблем, в поиске новых форм, новых приемов и средств выражения. В его компетенцию входит внутренний духовный мир человека, сфера чувств и страстей, интимные переживания и т.д.

Русский модернизм имеет заметные отличия от религиозного ренессанса. Если последний тяготел к славянофильству, был озабочен поиском и сохранением русской самобытности, то первый охватывал европеизированную часть русской интеллигенции. В особенности это касается русского символизма, возникшего под прямым влиянием западного символизма. Как и западный, русский модернизм отмечен декадансом, упадничеством. Многие его представители увлекались мистикой, магией, оккультизмом, модными религиозными сектами. В целом русский модернизм представляет собой сложное, разнородное и противоречивое явление.

Русский модернизм имеет своих отечественных предшественников. Первым и главным среди них является А.С. Пушкин, родоначальник русской классической словесности, выдвинувший в свое время четкую установку: «Цель поэзии — поэзия». Сам он, однако, не слишком строго следовал данной установке. Его творчество органически сочетало в себе высокую художественность с активной вовлеченностью в реальную жизнь.

После него тенденция к тесной связи искусства с жизнью усиливается. Особую роль в этом процессе сыграл Н.В. Гоголь, который рассматривал искусство как способ переустройства жизни, способ воздействия и преображения действительности. Концепция Н.В. Гоголя оказала определяющее воздействие на последующую литературу, главным направлением в которой был реализм. Об этом свидетельствует известное выражение, которое разделяли многие русские писатели: «Все мы вышли из «Шинели» Гоголя».

Наряду с главным направлением в поэзии существовала тенденция, которая стремилась оградить ее от повседневности и обыденности, прозаических сторон жизни, наполнить ее тонкой образностью, высокой художественностью, подлинной духовностью, светлыми и благородными порывами. Эту тенденцию поддерживали такие поэты, как К.Н. Батюшков, Ф.И. Иотчев, А.А. Фет. В 1880-е гг. она заметно ослабла и шла к своему угасанию. Именно эту тенденцию решил поддержать и продолжить русский модернизм в лице символизма, акмеизма и некоторых других течений.

Символизм

Символизм включал два поколения поэтов. В первое входили Д.С. Мережковский. В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт. Во второе — А.А. Блок, А. Белый, В.И. Иванов.

Д.С. Мережковский одним из первых выразил необходимость выбора между искусством «художественного материализма» и искусством «страстных идеальных порывов духа», делая свой выбор безусловно в пользу последнего. Он считает, что подлинное искусство должно включать в себя сложные символы, мистическое содержание, новые средства художественного воздействия. Поэзия, по его мнению, начинается там, где есть порыв к идеальному смыслу вечных образов.

В таком же духе рассматривает искусство К.Д. Бальмонт. Символическую поэзию он определяет как «поэзию, в которой органически, не насильственно сливаются два содержания: скрытая отвлеченность и очевидная красота». Поэзия для него начинается там, где есть порыв к новому сочетанию красок и звуков в их неотразимой убедительности.

В.Я. Брюсов является одной из центральных фигур символизма. В его поэзии и теоретических работах данное течение предстает в наиболее полном и развернутом виде. Он убежден, что подлинное искусство по своей природе является элитарным. Оно не может быть доступным и понятным каждому. Понять художника по-настоящему может только мудрец.

Брюсов подчеркивает автономность искусства, его независимость как от науки и рациональною познания, так и от религии и мистики. Он рассматривает символизм только как искусство, видя в нем особый метод искусства. Правда, в поздний период своего творчества он увлекался оккультизмом и уже не сомневался в существовании потустороннего мира, доступною одним только оккультным наукам.

Брюсов также провозглашает свободу искусства от социально- политических, идеологических и иных внешних факторов. В стихотворении «Юному поэту» он настоятельно советует: «Поклоняйся искусству, только ему, безраздельно, бесцельно». Но, подчеркивая самоценность искусства, он все-таки не склоняется к позиции «искусства для искусства», которому не нужен зритель, читатель, слушатель.

Вслед за романтизмом Брюсов противопоставляет идеал и реальность, небо и землю, относя реальность и землю к сфере «практической речи», а идеал и небо — к области поэзии. Содержанием его поэзии становится тема ухода из здешнего мира, погружение во внутренний мир, порывы к запредельному, к нездешнему миру, прозрения и предчувствия. Он заявляет: «Земля мне чужда». Символ противопоставлен у него всякой очевидности, общепринятым нормам, простым фактам. Его сферой объявляются небо и порывы духа. Поэзия для Брюсова начинается там, где есть порыв к беспредельному. Он принял революцию 1917 г., заявив по этому поводу: «Революция красива и как историческое явление величественна».

Второе поколение , опираясь на учение Вл. Соловьева о «положительном Всеединстве», внесло заметные изменения в концепцию символизма. Последний перестает быть чисто эстетическим явлением, только искусством. Он приобретает религиозно-философское измерение, теснее смыкается с мистикой и оккультизмом.

Более сложным и многомерным становится символ, его сфера значительно расширяется. Искусство при этом упрочивает свою связь с реальной жизнью, оно в большей мере наделяется жизнетворящей и жизнепреобразующей силой. В равной мере усилено понимание искусства как высшего способа познания. Вместе с тем было значительно ослаблено прежнее противопоставление идеала и действительности, земного и небесного. Их антитеза сохранялась, но одновременно уже допускаюсь установление между ними единства и гармонии.

Мистическая и религиозно-философская стороны символизма по-особому отчетливо проявились в творчестве Вяч. Иванова. Он также подчеркивал многомерность символа, считая, что подлинный символ всегда беспределен и неисчерпаем, многолик и многосмыслен. Сходные идеи развивает А. Белый.

Символизм как поэзия и искусство получил наиболее яркое и полное воплощение в творчестве А. Блока. Среди первых его произведений самым лучшим стали «Стихи о Прекрасной Даме», написанные под прямым влиянием идей Вл. Соловьева о Софии, Вечной Женственности. В них образ идеальной и божественной Софии воплощается в конкретные и живые черты возлюбленной, будущей жены поэта.

Позже в творчестве А. Блока на передний план выходит тема России, любви к ней. Этой теме посвящены лучшие его стихи, в том числе «Русь», «Скифы», «Родина». Он даже отмечает: «Все, что я написал, — это все о России». Теперь возвышенное и рыцарское поклонение обращено к Родине.

Значительное место в творчестве А. Блока занимает тема революции, тема «музыки революции». Он был в числе тех, кто принял Октябрьскую революцию и ее радикализм. Ей он посвятил многие философско-эстетические работы, а также поэму «Двенадцать». Однако, принимая революцию, вслушиваясь в ее «музыку», он видел, что реальная революция далеко расходится со своим идеалом. Тем не менее он принимает ее как объективную неизбежность, как «возмездие» за «страшный мир».

Сознавая неизбежность революции и видя ее разрушительный характер, А. Блок выдвигает в поэме «Двенадцать» свое решение проблемы. Он предлагает соединить революцию с христианством, поставить во главе ее Христа. Не «отменять» ее — это невозможно, но соединить с христианским гуманизмом и тем самым «очеловечить» ее.

Акмеизм

Акмеизм (от греч. «акмэ» — высшая степень расцвета) представляют прежде всего три имени: Н.С. Гумилев (1886-1921), О.Э. Мандельштам (1891-1938), А.А. Ахматова (1889-1966). Он возник как поэтическое объединение «Цех поэтов» (1911), противопоставив себя символизму, центром которого была «Академия стиха». Сторонники акмеизма отвергали неясность и намеки, многозначность и безмерность, отвлеченность и абстрактность символизма.

Они реабилитировали простое и ясное восприятие жизни, восстановили в поэзии ценность гармонии, формы и композиции. Можно сказать, что акмеисты спустили поэзию с неба на землю, возвратили се в естественный, земной мир. В то же время они сохранили высокую духовность поэзии, стремление к подлинной художественности, глубокому смыслу и эстетическому совершенству.

Н. Гумилев внес наибольший вклад в разработку теории акмеизма. Он определяет его как новую поэзию, идущую на смену символизму, которая не ставит целью проникнуть в запредельные миры и постигнуть непознаваемое. Она предпочитает заниматься более доступными для понимания вещами. Однако это не означает сведения ее к каким-либо практическим целям. Гумилев сближает поэзию и религию, считая, что обе они требуют от человека духовной работы. Они играют главную роль в духовном преобразовании человека в высший тип. Тема «сильного человека», его духовного роста, его способности делать свободный и достойный выбор составляет центральную тему поэзии Н. Гумилева.

О. Мандельштам в своем творчестве наиболее последовательно проводит линию на отказ от беспредельных миров, космических пространств, неизмеримых бездн, от всего загадочного, таинственного и непостижимого. Всему этому он предпочитает «малые царства» и «малые формы», земное и человеческое. В своем творчестве он полагается не на безотчетное вдохновение, а на вдохновение мастерства. объединяющего и искусство, и работу. Вместе с тем его произведения отмечены тонкой поэзией и строгим вкусом.

А. Ахматова является одной из самых ярких фигур русской поэзии и русской культуры. Ее поэзия рождалась под сильным влиянием А.С. Пушкина и стала самым верным продолжением линии великого русского поэта. В ее поэзии не было никакого эстетства, никакой салонности, ничего искусственного. Ее голос звучал предельно искренне и естественно. Поэтический язык А. Ахматовой сближается с разговорной речью, что делает его удивительно простым и естественным. Источником ее творчества была ее удивительно глубокая, щедрая и открытая душа.

В отличие от символистов, которые черпали свое вдохновение в загадках мироздания, тайнах смерти, восточной мистике, А. Ахматова находила свое вдохновение в конкретных событиях живой жизни. Как бы подчеркивая особенность своего понимания поэзии, она писана: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда. Как желтый одуванчик у забора. Как лопухи и лебеда».

Поэзия А. Ахматовой начиналась с темы любви, ставшей затем центральной и прошедшей через все творчество. Наряду с этим в ее произведениях нашли глубокое отражение все беды, радости и потери, которые пришлось испытать и понести ее народу ее стране и ей самой. К числу шедевров А. Ахматовой относятся «Библейские мотивы», «Поэт», «Данте», «Эпические мотивы», «Реквием», «Когда человек умирает». Эти и другие произведения наполнены глубоким смыслом, жизнью духа, напряженным психологизмом, красотой и гармонией.

К поэзии серебряного века относятся также М.И. Цветаева (1892-1941), С.А. Есенин (1895-1925) и Б. Л. Пастернак (1890-1960), хотя они сторонились всевозможных объединений и группировок.

М. Цветаева вошла в поэзию чуть раньше А. Ахматовой. Их сближают исключительный талант и высокая поэзия. Однако творческая и жизненная судьба М. Цветаевой оказалась еще более сложной и трагической. Признание и слава также шли к ней более трудным путем. Чувствуя это, она писала: «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед». Ее поэзии в большей степени присущи напряженный динамизм, романтический максимализм, страстные порывы. Таковы ее стихи из книги «Версты».

Творчество периода эмиграции (1922-1939) переполненотоской по Родине, чувством одиночества, неприкаянности, отчужденности окружающего мира. С глубокой горечью она замечает: «Здесь я ненужна. Там я невозможна». Это состояние нашло выражение в книге «После России». Вернувшись на родину, М. Цветаева не выдержала обрушившихся на нее тяжелых испытаний. Ее жизнь трагически обо рва! ас ь.

С. Есенин был наделен редчайшим поэтическим даром. Его гениальная одаренность в полной мере проявилась уже в первых сборниках — «Радуница» и «Сельский часослов». Он стал непревзойденным певцом крестьянской России. Сам себя он справедливо называл последним крестьянским поэтом. С невероятной проникновенностью и пронзительностью С. Есенин воспел красоту русской природы.

Поэзия С. Есенина является удивительно музыкальной и мелодичной. Его стихи сами собой переходят в музыку.

С. Есенин проявил себя как тонкий, неподражаемый лирик. Настоящими шедеврами высокой лирики являются «Персидские мотивы», «Письмо матери». «Собаке Качалова». Процессы, порожденные революцией, вызвали у поэта глубокое душевное смятение. Он тяжело и болезненно прощался с прежним укладом жизни. Свое внутреннее состояние он выразил в циклах «Кобыльи корабли», «Москва кабацкая», в поэме «Черный человек». И хотя в целом С. Есенин принял происходившие преобразования, духовного успокоения он так и не обрел. Внутренний разлад с самим собой и разлад с окружающим миром в конце концов привели к трагической развязке.

Б. Пастернак начал публиковать свои стихи в 1913 г.. а годом позже вышла его первая книга «Близнец в тучах». В начале творческого пути испытывал влияние А. Блока, но с символизмом разошелся. Участвовал в группе футуристов «Центрифуга», был близок к В. Маяковскому, однако не принял и авангард, в особенности его лозунг о разрыве с культурой прошлого.

В своем творчестве Пастернак продолжил линию русской философской лирики. Одной из центральных тем его поэзии стала тема неразрывной слитности с миром и природой, с жизнью в целом. Эти чувства выражены в лирическом сборнике «Сестра моя — жизнь». Пастернак признал моральную правоту революции, но отверг ее насилие. После революции в его поэзии усиливаются внутренний динамизм и напряженность, острота чувств и страстей. Тематика его произведений расширяется. Он создает революционно-исторические поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». Однако главным жанром остается лирика. В послевоенное время он написал роман «Доктор Живаго», удостоенный Нобелевской премии, от которой Б. Пастернака вынудили отказаться.

Русский модернизм ярко проявился не только в литературе, но и в других сферах художественной культуры, в частности в живописи. Наиболее полно его представляет художественное объединение «Мир искусства», которое было создано в Петербурге А.Н. Бенуа (1870- 1960) и С.П. Дягилевым (1872-1929). В него входили художники Л.С. Бакст (1866-1924). М.В. Добужинекий (1875-1957). Е.Е. Лансере (1875-1946), А.П. Остроумова-Лебедева (1871-1955), Н.К. Рерих (1874-1947), К.А. Сомов (1869-1939).

Объединение издавало одноименный журнал и устраивало выставки. Его представители исповедовали эстетику символизма, отстаивали идеи «чистого» искусства, выступали против академизма и утилитаризма в подходе к искусству, рассматривали его как средство духовного преображения жизни. Живопись и графика художников объединения отличается яркой красочностью, изысканной декоративностью, тонкой орнаментальностыо. Они внесли значительный вклад в развитие книжной графики и театральной декорации. К серебряному веку принадлежат также композитор А.Н. Скрябин (1871/72-1915) и художник М.А. Врубель (1856-1910).

Имел большое значение для развития не только русской, но и мировой культуры. Его деятели впервые выразили серьезное беспокойство по поводу того, что складывающееся соотношение между цивилизацией и культурой приобретает опасный характер, что сохранение и возрождение духовности является настоятельной необходимостью.

Символизм - нереалистическое направление в искусстве и литературе 1870-1920-х годов, сосредоточено в основном на художественном выражении с помощью символа интуитивно постигаемых сущностей и идей. Символизм заявил о себе во Франции в 1860-1870-е годы в поэтическом творчестве А. Рембо, П. Верлена, С. Малларме. Затем через поэзию символизм связал себя не только с прозой и драматургией, но и с другими видами искусства. Родоначальником, основателем, «отцом» символизма считают французского писателя Ш. Бодлера.

В основе мировосприятия художников-символистов лежит представление о непознаваемости мира и его закономерностей. Единственным «орудием» познания мира они считали духовный опыт человека и творческую интуицию художника.

Символизм первый выдвинул идею создания искусства, свободного от задачи изображать реальность. Символисты утверждали, что цель искусства - не в изображении реального мира, который они считали вторичным, а в передаче «высшей реальности». Достичь этого они намеревались с помощью символа. Символ - выражение сверхчувственной интуиции поэта, которому в минуты озарения открывается истинная суть вещей. Символисты разработали новый поэтический язык, не называющий прямо предмет, а намекающий на его содержание посредством иносказания, музыкальности, цветовой гаммы, свободного стиха.

Символизм - первое и самое значительное из модернистских течений, возникшее в России. Первым манифестом русского символизма стала статья Д. С. Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», опубликованная в 1893 году. В ней были обозначены три основных элемента «нового искусства»: мистическое содержание, символизация и «расширение художественной впечатлительности».

Символистов принято делить на две группы, или течения:

1) «старшие» символисты (В. Брюсов, К. Бальмонт, Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Ф. Сологуб

и другие), дебютировавшие в 1890-е годы;

2) «младшие» символисты, которые начали свою творческую деятельность в 1900-е годы и существенно обновили облик течения (А. Блок, А. Белый, В. Иванов и другие).

Следует отметить, что «старших» и «младших» символистов разделял не столько возраст, сколько разница мироощущений и направленность творчества.

Символисты считали, что искусство - это прежде всего «постижение мира иными, не рассудочными путями» (Брюсов). Ведь рационально осмыслить можно лишь явления, подчиненные закону линейной причинности, а такая причинность действует только в низших формах жизни (эмпирическая реальность, быт). Символистов же интересовали высшие сферы жизни (область «абсолютных идей» в терминах Платона или «мировой души», по В. Соловьеву), неподвластные рациональному познанию. Именно искусство обладает свойством проникать в эти сферы, а образы-символы с их бесконечной многозначностью способны отразить всю сложность мирового универсума. Символисты полагали, что способность постигнуть истинную, высшую реальность дана только избранным, которые в моменты вдохновенных прозрений способны постигнуть «высшую» правду, абсолютную истину.

Образ-символ рассматривался символистами как более действенное, чем художественный образ, орудие, помогающее «прорваться» сквозь покров повседневности (низшей жизни) к высшей реальности. От реалистического образа символ отличается тем, что передает не объективную суть явления, а собственное, индивидуальное представление поэта о мире. Кроме того, символ, как его понимали русские символисты, - это не иносказание, а прежде всего некий образ, требующий от читателя ответной творческой работы. Символ как бы соединяет автора и читателя - в этом и заключается переворот, произведенный символизмом в искусстве.

Образ-символ принципиально многозначен и содержит в себе перспективу безграничного развертывания смыслов. Эту его черту неоднократно акцентировали сами символисты: «Символ только тогда истинный символ, когда он неисчерпаем в своем значении» (Вяч. Иванов); «Символ - окно в бесконечность» (Ф. Сологуб).

Акмеизм (от греч. акте - высшая степень чего-либо, цветущая сила, вершина) - модернистское литературное течение в русской поэзии 1910-х годов.

Представители: С. Городецкий, ранние А. Ахматова, Л. Гумилев, О. Мандельштам. Термин «акмеизм» принадлежит Гумилеву. Эстетическая программа была сформулирована в статьях Гумилева «Наследие символизма и акмеизм», Городецкого «Некоторые течения в современной русской поэзии» и Мандельштама «Утро акмеизма».

Акмеизм выделился из символизма, подвергнув критике его мистические устремления к «непознаваемому»: «У акмеистов роза опять стала хороша сама по себе, своими лепестками, запахом и цветом, а не своими мыслимыми подобиями с мистической любовью или чем-нибудь еще» (Городецкий). Акмеисты провозгласили освобождение поэзии от символистских порывов к идеальному, от многозначности и текучести образов, усложненной метафоричности; говорили о необходимости возврата к материальному миру, предмету, точному значению слова. Символизм зиждется на неприятии действительности, а акмеисты считали, что не следует отказываться от этого мира, нужно искать в нем какие-то ценности и запечатлевать их в своих произведениях, причем делать это с помощью точных и понятных образов, а не расплывчатых символов.

Собственно акмеистическое течение было малочисленным, просуществовало недолго - около двух лет (1913-1914) - и было связано с «Цехом поэтов». «Цех поэтов» был создан в 1911 году и сначала объединял довольно большое количество людей (далеко не все они в дальнейшем оказались причастны к акмеизму). Эта организация была гораздо более спаянной, чем разрозненные символистские группы. На собраниях «Цеха» анализировались стихи, решались проблемы поэтического мастерства, обосновывались методы анализа произведений. Идея нового направления в поэзии была впервые высказана Кузминым, хотя сам он в «Цех» не вошел. В своей статье «О прекрасной ясности» Кузмин предвосхитил многие декларации акмеизма. В январе 1913 появились первые манифесты акмеизма. С этого момента и начинается существование нового направления.

Задачей литературы акмеизм провозглашал «прекрасную ясность», или кларизм (от лат. clarus - ясный). Акмеисты называли свое течение адамизмом, связывая с библейским Адамом представление о ясном и непосредственном взгляде на мир. Акмеизм проповедовал ясный, «простой» поэтический язык, где слова прямо называли бы предметы, декларировали свою любовь к предметности. Так, Гумилев призывал искать не «зыбких слов», а слов «с более устойчивым содержанием». Этот принцип наиболее последовательно был реализован в лирике Ахматовой.

Футуризм - одно из основных авангардистских направлений (авангардизм - крайнее проявление модернизма) в европейском искусстве начала XX века, получившее наибольшее развитие в Италии и России.

В 1909 году в Италии поэт Ф. Маринетти опубликовал «Манифест футуризма». Основные положения этого манифеста: отказ от традиционных эстетических ценностей и опыта всей предшествующей литературы, смелые эксперименты в сфере литературы и искусства. В качестве основных элементов футуристической поэзии Маринетти называет «смелость, дерзость, бунт». В 1912 году свой манифест «Пощечина общественному вкусу» создали русские футуристы В. Маяковский, А. Крученых, В. Хлебников. Они также стремились порвать с традиционной культурой, приветствовали литературные эксперименты, стремились найти новые средства речевой выразительности (провозглашение нового свободного ритма, расшатывание синтаксиса, уничтожение знаков препинания). В то же время русские футуристы отвергли фашизм и анархизм, которые декларировал в своих манифестах Маринетти, и обратились, в основном, к эстетическим проблемам. Они провозгласили революцию формы, ее независимость от содержания («важно не что, а как») и абсолютную свободу поэтического слова.

Футуризм был неоднородным направлением. В его рамках можно выделить четыре основные группировки или течения:

1) «Гилея», которая объединяла кубофутуристов (В. Хлебников, В. Маяковский, А. Крученых

и другие);

2) «Ассоциация эгофутуристов» (И. Северянин, И. Игнатьев и другие);

3) «Мезонин поэзии» (В. Шершеневич, Р. Ивнев);

4) «Центрифуга» (С. Бобров, Н. Асеев, Б. Пастернак).

Самой значительной и влиятельной группировкой была «Гилея»: по сути, именно она определила лицо русского футуризма. Ее участники выпустили множество сборников: «Садок судей» (1910), «Пощечина общественному вкусу» (1912), «Дохлая луна* (1913), «Взял» (1915).

Футуристы писали от имени человека толпы. В основе этого движения лежало ощущение «неизбежности крушения старья» (Маяковский), осознание рождения «нового человечества». Художественное творчество, по мнению футуристов, должно было стать не подражанием, а продолжением природы, которая через творческую волю человека создает «новый мир, сегодняшний, железный...» (Малевич). Этим обусловлено стремление разрушить «старую» форму, стремление к контрастам, тяготение к разговорной речи. Опираясь на живой разговорный язык, футуристы занимались «словотворчеством» (создавали неологизмы). Их произведения отличались сложными семантическими и композиционными сдвигами - контраст комического и трагического, фантастики и лирики.

Распадаться футуризм стал уже в 1915-1916-е годы.

Билет № 16

1. Сравнение, эпитет, метафора.

2. Повествовательное и художественное время в литературном произведении.

3. Литературные направления и творческий метод. Символизм.

1. Сравнение, эпитет, метафора.

В лексике основным средством выразительности являются тропы (в пер. с греч. - поворот, оборот, образ) - специальные изобразительно-выразительные средства языка, основанные на использовании слов в переносном значении.

К основным видам тропов относятся: эпитет, сравнение, метафора , олицетворение, метонимия, синекдоха, перифраз (перифраза), гипербола, литота, ирония.

Сравнение - это изобразительный прием, основанный на сопоставлении одного явления или понятия с другим.

В отличие от метафоры сравнение всегда двучленно: в нем называются оба сопоставляемых предмета (явления, признака, действия).

Например: Горят аулы, нет у них защиты. Врагом сыны отечества разбиты, И зарево, как вечный метеор, Играя в облаках, пугает взор. (М. Ю. Лермонтов)

Сравнения выражаются различными способами:

Формой творительного падежа существительных.

Например: Соловьем залетным Юность пролетела, Волной в непогоду Радость отшумела. (А. В. Кольцов) Луна скользит блином в сметане. (Б. Пастернак) Звездопадом летела листва. (Д. Самойлов) На солнце золотом сверкает дождь летучий. (В. Набоков) Стеклянной бахромой висят сосульки. (И. Шмелев) Узорным чистым полотенцем Свисает радуга с берез. (Н. Рубцов)

Формой сравнительной степени прилагательного или наречия.

Например: Эти глаза зеленее моря и кипарисов наших темнее. (А. Ахматова) Девичьи глаза ярче роз. (А. С. Пушкин) Но глаза синее дня. (С. Есенин) Кусты рябин туманней глубины. (С. Есенин) Вольнее младость. (А. С. Пушкин) Правда дороже золота. (Пословица) Светлее солнца тронный зал. М. Цветаева)

Сравнительными оборотами с союзами как, словно, будто, как будто и др.

Например: Как хищный зверь, в смиренную обитель Врывается штыками победитель... (М. Ю. Лермонтов) Глядит апрель на птичий перелет Глазами синими, как лед. (Д. Самойлов) Здесь каждая деревня так люба, Как будто в ней красоты всей вселенной. (А. Яшин) И стоят за дубровыми сетками Словно нечисть лесная, пеньки. (С. Есенин) Как птичка в клетке, Сердце запрыгает. (М. Ю. Лермонтов) Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед. (М. И. Цветаева) Уж близок полдень. Жар пылает. Как пахарь, битва отдыхает. (А. С. Пушкин) Прошедшее, как дно морское, Узором стелется в дали. (В. Брюсов)

За рекою в непокое

Вишня расцвела,

Будто снегом за рекою

Стежку залила.

Будто легкие метели

Мчались во весь дух,

Будто лебеди летели,

Обронили пух. (А. Прокофьев)

При помощи слов подобный, похожий, это.

Например: На глаза осторожной кошки Похожи твои глаза (А. Ахматова);

При помощи сравнительных придаточных предложений.

Например: Закружилась листва золотая В розоватой воде на пруду, Точно бабочек легкая стая С замираньем летит на звезду. (С. А. Есенин) Дождик сеет, сеет, сеет, С полуночи моросит, Словно занавес кисейный За окошками висит. (В. Тушнова) Тяжелый снег, крутясь, закрыл Бессолнечную высь, Как будто сотни белых крыл Бесшумно понеслись. (В. Тушнова) Как дерево роняет тихо листья, Так я роняю грустные слова. (С. Есенин) Как царь любил богатые чертоги, Так полюбил я древние дороги И голубые вечности глаза! (Н. Рубцов)

СИМВОЛИЗМ

СИМВОЛИЗМ - направление в европейском и русском искусстве 1870-1910-х годов. Сосредоточено преимущественно на художественном выражении посредством символа интуитивно постигаемых сущностей и идей, смутных, часто изощренных чувств и видений. Философско-эстетические принципы символизма восходят к сочинениям А. Шопенгауэра, Э. Гартмана, Ф. Ницше, творчеству Р. Вагнера. Стремясь проникнуть в тайны бытия и сознания, узреть сквозь видимую реальность сверхвременную идеальную сущность мира ("от реального к реальнейшему") и его "нетленную", или трансцендентную красоту, символисты выразили неприятие буржуазности и позитивизма, тоску по духовной свободе, трагическое предчувствие мировых социально-исторических сдвигов. В России символизм нередко мыслился как "жизнетворчество" - сакральное действо, выходящее за пределы искусства. Основные представители символизма в литературе - П. Верлен, П. Валери, А. Рембо, С. Малларме, М. Метерлинк, А. А. Блок, А. Белый, Вяч. И. Иванов, Ф. К. Сологуб. Визобразительном искусстве: Э. Мунк, Г. Моро, М. К. Чюрленис, М. А. Врубель, В. Э. Борисов-Мусатов; близко к символизму творчество П. Гогена и мастеров группы "Наби", графика О. Бердсли, работы многих мастеров стиля "модерн". (Большой Энциклопедический Словарь)

Русский символизм как литературное направление сложился на рубеже ХIХ и ХХ веков.
Теоретические, философские и эстетические корни и источники творчества писателей-символистов были весьма разнообразны. Так В. Брюсов считал символизм чисто художественным направлением, Мережковский опирался на христианское учение, Вяч. Иванов искал теоретической опоры в философии и эстетике античного мира, преломленных через философию Ницше; А. Белый увлекался Вл. Соловьевым, Шопенгауэром, Кантом, Ницше.

Художественным и публицистическим органом символистов был журнал “Весы” (1904 – 1909). “Для нас, представителей символизма, как стройного миросозерцания, – писал Эллис, – нет ничего более чуждого, как подчинение идеи жизни, внутреннего пути индивидуума – внешнему усовершенствованию форм общежития. Для нас не может быть и речи о примирении пути отдельного героического индивидуума с инстинктивными движениями масс, всегда подчиненными узкоэгоистическим, материальным мотивам” .
Эти установки и определили борьбу символистов против демократической литературы и искусства, что выразилось в систематической клевете на Горького, в стремлении доказать, что, став в ряды пролетарских писателей, он кончился как художник, в попытках дискредитировать революционно-демократическую критику и эстетику, ее великих создателей – Белинского, Добролюбова, Чернышевского. Символисты всячески стремились сделать “своими” Пушкина, Гоголя, названного Вячеславом Ивановым “испуганным соглядатаем жизни”, Лермонтова, который, по словам того же Вячеслава Иванова, первый затрепетал “предчувствием символа символов – Вечной Женственности”.

С этими установками связано и резкое противопоставление символизма и реализма. “В то время как поэты-реалисты, – пишет К. Бальмонт, – рассматривают мир наивно, как простые наблюдатели, подчиняясь вещественной его основе, поэты-символисты, пересоздавая вещественность сложной своей впечатлительностью, властвуют над миром и проникают в его мистерии”. Символисты стремятся противопоставить разум и интуицию. “... Искусство есть постижение мира иными, не рассудочными путями” , – утверждает В. Брюсов и называет произведения символистов “мистическими ключами тайн” , которые помогают человеку выйти к свободе.

Наследие символистов представлено и поэзией, и прозой, и драмой. Однако, наиболее характерна поэзия.
Сложный и трудный путь идейных исканий прошел В. Я. Брюсов (1873 – 1924). Революция 1905 г. вызвала восхищение поэта и способствовала началу его отхода от символизма. Однако к новому пониманию искусства Брюсов пришел не сразу. Отношение к революции у Брюсова сложно и противоречиво. Он приветствовал очистительные силы, поднявшиеся на борьбу со старым миром, но полагал, что они несут лишь стихию разрушения (1905):

Я вижу новый бой во имя новой воли!
Ломать – я буду с вами! строить – нет !

Для поэзии В. Брюсова этого времени характерны стремление к научному осмыслению жизни, пробуждение интереса к истории. А. М. Горький высоко ценил энциклопедическую образованность В. Я. Брюсова, называя его самым культурным писателем на Руси. Брюсов принял и приветствовал Октябрьскую революцию и активно участвовал в строительстве советской культуры.
Идейные противоречия эпохи (так или иначе) повлияли на отдельных писателей-реалистов.

В творческой судьбе Л. Н. Андреева (1871 – 1919) они сказались в известном отходе от реалистического метода. Однако реализм как направление в художественной культуре сохранил свои позиции. Русских писателей продолжали интересовать жизнь во всех ее проявлениях, судьба простого человека, важные проблемы общественной жизни.

Традиции критического реализма продолжали сохраняться и развиваться в творчестве крупнейшего русского писателя И. А. Бунина (1870 – 1953) . Наиболее значительные его произведения той поры – повести “Деревня” (1910) и “Суходол” (1911).

1912 год стал началом нового революционного подъема в общественно-политической жизни России.
Д. Мережковский, Ф. Сологуб, 3. Гиппиус, В. Брюсов, К. Бальмонт и др. – это группа “старших” символистов, которые явились зачинателями направления. В начале 900-х годов выделилась группа “младших” символистов – А. Белый, С. Соловьев, Вяч. Иванов, "А. Блок и др.

В основе платформы “младших” символистов лежит идеалистическая философия Вл. Соловьева с его идеей Третьего Завета и пришествия Вечной Женственности. Вл. Соловьев утверждал, что высшая задача искусства – “... создание вселенского духовного организма”, что художественное произведение это – изображение предмета и явления “в свете будущего мира” , с чем связано понимание роли поэта как теурга, священнослужителя. В этом заключено, по разъяснению А. Белого, “соединение вершин символизма как искусства с мистикой”.

Признание, что существуют “миры иные” , что искусство должно стремиться их выразить, определяет художественную практику символизма в целом, три принципа которого провозглашены в работе Д. Мережковского “О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы”. Это – “... мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности”.

Исходя из идеалистической посылки о первичности сознания, символисты утверждают, что действительность, реальность – это создание художника: Моя мечта – и все пространства, И все чреды, Весь мир – одно мое убранство, Мои следы (Ф. Сологуб) “Разбив оковы мысли, быть скованным – мечтой”, – призывает К. Бальмонт. Призвание поэта – связать мир реальный с миром запредельным.
Поэтическая декларация символизма ясно выражена в стихотворении Вяч. Иванова “Средь гор глухих” : И думал я: “О гений! Как сей рог, Петь песнь земли ты должен, чтоб в сердцах Будить иную песнь. Блажен, кто слышит”.
А из-за гор звучал ответный глас: “Природа – символ, как сей рог. Она Звучит для отзвука. И отзвук – бог. Блажен, кто слышит песнь и слышит отзвук”.

Поэзия символистов – это поэзия для избранных, для аристократов духа. Символ – это эхо, намек, указание, он передает сокровенный смысл. Символисты стремятся к созданию сложной, ассоциативной метафоры, абстрактной и иррациональной. Это “звонко-звучная тишина” у В. Брюсова, “И светлых глаз темна мятежность” у Вячеслава Иванова, “сухие пустыни позора” у А. Белого и у него же: “День – жемчуг матовый – слеза – течет с восхода до заката”. Весьма точно эта техника раскрыта в стихотворении 3. Гиппиус “Швея”:

Революция 1905 г. нашла своеобразное преломление в творчестве символистов.
С ужасом встретил 1905 г. Мережковский, воочию убедившийся в пришествии предсказанного им “грядущего хама”. Взволнованно, с острым желанием понять подошел к событиям Блок. Приветствовал очистительную грозу В. Брюсов.

К десятым годам ХХ века символизм нуждался в обновлении. “В недрах самого символизма, – писал В. Брюсов в статье “Смысл современной поэзии” , – возникали новые течения, пытавшиеся влить новые силы в одряхлевший организм. Но попытки эти были слишком частичны, зачинатели их слишком проникнуты теми же самыми традициями школы, чтобы обновление могло быть сколько-нибудь значительным”.

Последнее предоктябрьское десятилетие было отмечено исканиями в модернистском искусстве. Происходившая в 1910 г. в среде художественной интеллигенции полемика вокруг символизма выявила его кризис. Как выразился в одной из своих статей Н. С. Гумилев, “символизм закончил свой круг развития и теперь падает”. На смену ему пришел акмеизм (от греч. “акме” – высшая степень чего-либо, цветущая пора).

В тему: