"Трое в лодке, не считая собаки" (Three Men in a Boat (To Say Nothing of the Dog), 1889 г.) - знаменитая на весь мир юмористическая повесть английского писателя Джерома К. Джерома, в которой рассказывается о лодочном путешествии трёх друзей и их верного спутника, фокстерьера по кличке Монморанси.повесть писатель джером герой

Книга начинается с представления читателю самих героев: ироничного, но в то же время сентиментального Джерома (Джея), Джорджа, которого постоянно мучает жажда, и прагматичного Гарриса. Что касается фокстерьера, то ему в произведении уделяется особое внимание. Само повествование ведётся от лица Джея, и так он отзывается о Монморанси: "When first he came to live at my expense, I never thought I should be able to get him to stop long. I used to sit down and look at him, as he sat on the rug and looked up at me, and think: "Oh, that dog will never live. He will be snatched up to the bright skies in a chariot, that is what will happen to him". But, when I had paid for about a dozen chickens that he had killed; and had dragged him, growling and kicking, by the scruff of his neck, out of a hundred and fourteen street fights; and had had a dead cat brought round for my inspection by an irate female, who called me a murderer; and had been summoned by the man next door but one for having a ferocious dog at large, that had kept him pinned up in his own tool-shed, afraid to venture his nose outside the door for over two hours on a cold night; and had learned that the gardener, unknown to myself, had won thirty shillings by backing him to kill rats against time, then I began to think that maybe they"d let him remain on earth for a bit longer, after all."

Итак, на первых страницах повести трое друзей коротают вечер в гостях у Джея, курят и обсуждают болезни, от которых все они ужасно страдают. Гаррис и Джордж жалуются на головокружение, Джей же убеждён, что у него не в порядке печень. Далее описывается комичный эпизод из жизни Джея, когда он однажды нашёл у себя сто семь болезней, вычитав их в медицинском справочнике. Раздумывая о том, какой интерес он представляет для докторов, он отправился к своему другу-врачу и заявил ему следующее, когда тот спросил, что с ним случилось: "Will not take up your time, dear boy, with telling you what is the matter with me. Life is brief, and you might pass away before I had finished. But I will tell you what is not the matter with me. I have not got housemaid"s knee. Why I have not got housemaid"s knee, I cannot tell you; but the fact remains that I have not got it. Everything else, however, I have got". Врач же в свою очередь выписал Джею рецепт: "1 lb. beefsteak, with 1 pt. bitter beer every 6 hours. 1 ten-mile walk every morning. 1 bed at 11 sharp every night. And don"t stuff up your head with things you don"t understand". Вспомнив этот случай Джей признается, что: "I followed the directions, with the happy result - speaking for myself - that my life was preserved, and is still going on."

Затем друзья приходят к выводу, что все их беды из-за переутомления и им срочно нужен отдых. После долгого обсуждения троица решает отправиться на лодке вверх по Темзе, от Кингстона до Оксфорда. Отплытие назначается на ближайшую субботу. Джордж в этот день должен быть на работе ("George goes to sleep at a bank from ten to four each day, except Saturdays, when they wake him up and put him outside at two"), поэтому Джей и Гаррис самостоятельно добираются до Кингстона на поезде. Там их дожидается нанятая лодка, и они начинают свое путешествие. Джордж присоединяется к ним позже, в Вейбридже. Остальная часть истории рассказывает об их путешествии и случающихся в ходе него комичных ситуациях.

Первоначально книга задумывалась как путеводитель, и это можно заметить по тому, как рассказчик описывает достопримечательности и населенные пункты (к примеру, Хэмптон-Корт, Хэмптонская церковь св. Марии, Обезьяний остров, Остров Великой Хартии Вольностей и Марлоу), размышляет о связи этих мест с историей. Несмотря на это, автор часто делает юмористические отступления, например, о ненадежности барометров в предсказании погоды, или о трудностях, с которыми сталкивается человек при обучении игре на шотландской волынке. Книга включает в себя бесчисленные юмористические эпизоды: о том, как достойный дядя Поджер вешал картину, приключения со зловонным сыром, неприятный случай с немецким профессором, как Джордж встал рано первый и последний раз в жизни, история о двух подвыпивших джентльменах, в темноте улегшихся на одну кровать, о гипсовой форели, или о ирландском рагу, приготовленном путем смешения остатков провизии из корзины с продуктами: "George said it was absurd to have only four potatoes in an Irish stew, so we washed half-a-dozen or so more, and put them in without peeling. We also put in a cabbage and about half a peck of peas. George stirred it all up, and then he said that there seemed to be a lot of room to spare, so we overhauled both the hampers, and picked out all the odds and ends and the remnants, and added them to the stew. There were half a pork pie and a bit of cold boiled bacon left, and we put them in. Then George found half a tin of potted salmon, and he emptied that into the pot. He said that was the advantage of Irish stew: you got rid of such a lot of things. I fished out a couple of eggs that had got cracked, and put those in. George said they would thicken the gravy. I forget the other ingredients, but I know nothing was wasted; and I remember that, towards the end, Montmorency, who had evinced great interest in the proceedings throughout, strolled away with an earnest and thoughtful air, reappearing, a few minutes afterwards, with a dead water-rat in his mouth, which he evidently wished to present as his contribution to the dinner; whether in a sarcastic spirit, or with a genuine desire to assist, I cannot say."

Так, одна из наиболее замечательных черт книги - "вечная молодость", шутки кажутся смешными и остроумными и сегодня. В предисловии к изданию 1909 года Джером К. Джером признался в собственном недоумении по поводу популярности книги: "Мне думается, я писал вещи и посмешнее". Тем не менее, именно эту книгу в конце концов стали называть "едва ли не самой смешной книгой в мире".

И действительно, прочитав эту повесть, я поняла, что такое настоящий английский юмор. Такого весёлого, беззаботного произведения мне ещё, пожалуй, не встречалось. Как я уже говорила выше, на нить повествования о путешествии по реке автор нанизывает, как бусы, бытовые эпизоды, анекдоты, забавные приключения. Кроме того, многие цитаты из этого произведения стали уже афоризмами, например: "Чистая совесть дает ощущение удовлетворенности и счастья, но полный желудок позволяет достичь той же цели с большей легкостью и меньшими издержками", "Зато мы приобрели опыт, а за опыт, как говорится, сколько ни заплати - не переплатишь", "Я очень бережно отношусь к моей работе. Часть работы, которая лежит у меня теперь, находится в моём кабинете уже многие годы, и на ней нет ни пятнышка. Я очень горжусь моей работой. Иногда я снимаю её с полки и сметаю с неё пыль. Я, как никто, забочусь о её сохранности", "Нехорошо все время плыть по течению. Гораздо больше удовольствия, напрягая спину, бороться с ним, идти вперед наперекор ему, - по крайней мере мне так кажется, когда Гаррис с Джорджем гребут, а я правлю рулем."

История путешествия трёх друзей и их четвероногого спутника заканчивается весьма предсказуемо: добравшись до Оксфорда, они останавливаются в нем на три дня, а затем трогаются в обратный путь. Целый день им приходится грести под проливным дождём. Сначала они в восторге от такой погоды, и Джей с Гаррисом затягивают песню о цыганской жизни, вечером они играют в карты и ведут беседу о смертных случаях от ревматизма, бронхитов и воспалений легких. Вслед за этим душераздирающая мелодия, исполненная Джорджем на гитаре, окончательно лишает путешественников присутствия духа, и Гаррис начинает рыдать, как ребенок: "The desire that grew upon Harris and myself, as the mournful strains progressed, was to fall upon each other"s necks and weep; but by great effort we kept back the rising tears, and listened to the wild yearnful melody in silence. There we broke down. The unutterable pathos of George"s accompaniment to that "two" we were, in our then state of depression, unable to bear. Harris sobbed like a little child, and the dog howled till I thought his heart or his jaw must surely break."

На следующий день любители природы не выдерживают сурового испытания, посланного им погодой, бросают лодку в Пенгборне на попечение лодочника и к вечеру благополучно прибывают в Лондон, где ужин в ресторане примиряет их с жизнью, и они поднимают бокалы за свой мудрый последний поступок: "- Well, -said Harris, reaching his hand out for his glass, - we have had a pleasant trip, and my hearty thanks for it to old Father Thames - but I think we did well to chuck it when we did. Here"s to Three Men well out of a Boat! And Montmorency, standing on his hind legs, before the window, peering out into the night, gave a short bark of decided concurrence with the toast."

В заключение хочется добавить, что "Трое в лодке, не считая собаки" - прекрасный образец английского юмора, который, кажется, еще не один век будет удивлять и радовать своего читателя. К настоящему времени книга переведена почти на все языки мира, включая японский, "фонографию" Питмана, иврит, африкаанс, ирландский, португальский. Наибольшей популярностью при жизни Джерома К. Джерома произведение пользовалось в Германии и России. На английском языке книга была экранизирована три раза (в 1920, 1933, и 1956), по ней был поставлен мюзикл, несколько раз адаптирована для телевидения и сцены, много раз читалась по радио и записывалась на кассету, как минимум дважды ставилась "театром одного актера". Книга регулярно переиздается по сегодняшний день.

На русском языке книга известна в переводе М. Донского и Э. Линецкой, в переводе Е. Кудашевой, а также в переводе М. Салье.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

The Project Gutenberg eBook, Three Men in a Boat, by Jerome K. Jerome,
Illustrated by A. Frederics

This eBook is for the use of anyone anywhere at no cost and with
almost no restrictions whatsoever. You may copy it, give it away or
re-use it under the terms of the Project Gutenberg License included
with this eBook or online at www.gutenberg.org

Title: Three Men in a Boat
(to say nothing of the dog)

Release Date: October 19, 2010
First Posted: August 28, 1995

Language: English

Character set encoding: ISO-646-US (US-ASCII)

***START OF THE PROJECT GUTENBERG EBOOK THREE MEN IN A BOAT***

Transcribed from the 1889 J. W. Arrowsmith edition by David Price, email [email protected] Second proof by Margaret Price.

THREE MEN IN A BOAT (to say nothing of the dog ).

by
JEROME K. JEROME

author of
“idle thoughts of an idle fellow ,”
“stage land ,” etc.

Illustrations by A. Frederics.

BRISTOL
J. W. Arrowsmith , 11 Quay Street

LONDON
Simpkin , Marshall , Hamilton , Kent & Co. Limited

1889
All rights reserved

PREFACE.

The chief beauty of this book lies not so much in its literary style , or in the extent and usefulness of the information it conveys , as in its simple truthfulness . Its pages form the record of events that really happened . All that has been done is to colour them ; and , for this , no extra charge has been made . George and Harris and Montmorency are not poetic ideals , but things of flesh and blood-especially George , who weighs about twelve stone . Other works may excel this in depth of thought and knowledge of human nature: other books may rival it in originality and size; but , for hopeless and incurable veracity , nothing yet discovered can surpass it . This , more than all its other charms , will , it is felt , make the volume precious in the eye of the earnest reader ; and will lend additional weight to the lesson that the story teaches .

London , August , 1889.

София Пономарева

Юмористический роман британского писателя Джерома К. Джерома был напечатан в 1889 году. Книга о путешествии трех джентльменов по реке Темзе, любимая русской публикой и по экранизации 1979 года с Мироновым, Державиным и Ширвиндтом, на русский язык переводилась неоднократно (самыми популярными являются два варианта - Михаила Салье, а также Михаила Донского и Эльги Линецкой, созданные в 1950-70-х годах).

Созданный Гаем Севером новый перевод примечателен тесным сотрудничеством переводчика с английским Джеромовским обществом (The Jerome K. Jerome Society). Его президент Джереми Николас (Jeremy Nicholas) в течение года консультировал переводчика относительно британских реалий конца XIX века и темных моментов оригинального текста. С его помощью удалось подобрать интерпретации, наиболее оптимальные по контексту и джеромовскому духу. Причем переводчик постарался воспроизвести именно специфический сухой "британский юмор", который в предшествующих русскоязычных текстах подчас исчезал ради более сочных и "смешных" шуток.

Перевод Михаила Салье: - Вы обманщик, — ответил я, начиная раздражаться. — Я не хочу смотреть ваши могилы. Зачем это мне? У нас есть свои могилы — у нашей семьи. Могилой моего дяди Поджера на кладбище Кенсел-Грин гордится вся округа; гробница моего дяди в Бау может принять восемь постояльцев, а моя двоюродная бабушка Сюзен покоится в кирпичной гробнице на кладбище в Финчли; надгробный камень ее украшен барельефом в виде кофейника, а вдоль всей могилы тянется шестидюймовая ограда из лучшего белого камня, которая стоила немалых денег. Если мне требуются могилы, я хожу в те места и наслаждаюсь ими. Мне не нужно чужих могил. Когда вас самого похоронят, я приду и посмотрю на вашу могилу. Это все, что я могу для вас сделать.

Перевод Гая Севера: — Вы прохиндей! — воскликнул я, начиная раздражаться. — Я не хочу осматривать памятники, ваши тем более. Какого черта? У нас есть свои могилки, у нашей семьи. У моего дядюшки Поджера на Кенсал-Грин есть памятник — гордость всего прихода. А у моего дедушки такой склеп в Боу, что туда влезет восемь человек. А у моей двоюродной бабушки Сусанны в Финчли есть кирпичный саркофаг с надгробием, а на нем барельеф с каким-то кофейником, а вокруг могилы — дорожка отборного белого камня, стоила бешеных денег! Когда мне требуются могилы, я отправляюсь туда и там упиваюсь. Чужих мне не надо. Когда вас самого похоронят, я, так и быть, приду посмотреть на вашу. Это все, что я могу для вас сделать.

"Однако я постарался не только передать тонкости, упущенные при предыдущих переводах, но и сохранить атмосферу, полюбившуюся нашему читателю. Поэтому я проанализировал параллельно с подлинником все существующие на данный момент шесть переводов (начиная с дореволюционных) и, используя все, на мой взгляд, удачные интерпретации, синтезировал и доработал их", — уточняет переводчик.

Результатом консультаций с Джеромовским обществом стали подробные комментарии (более 45 тысяч знаков), включающие лингвистическую, историческую и исторические справки, например, относительно английских брендов, которые, как оказалось, играют большую роль в полотне текста Джерома.

Перевод Михаила Салье: Я слышал, как однажды в Швейцарии один человек, восходивший на гору, сказал, что отдал бы полмира за стакан пива. А когда этот человек дошел до маленькой избушки, где держали пиво, он поднял страшный скандал из-за того, что с него потребовали пять франков за бутылку мартовского. Он сказал, что это грабеж, и написал об этом в "Таймс".

Перевод Гая Севера: Я слышал, как однажды в Швейцарии один человек, отправившись в горы, тоже наобещал вселенных за стакан пива. Когда же он добрался до какой-то хижины, где ему дали "Басса"*, то устроил просто ужасный скандал — из-за того, что с него спросили пять франков за бутылку. Он кричал, что это циничное вымогательство, и даже написал письмо в "Таймс".

*Комментарий: "Bass" — торговая марка английского светлого пива, с 1777 выпускаемого компанией "Bass & Co" из г. Бертон-эпон-Трент. Ко времени Джерома "Bass & Co" экспортировала "Bass" во многие страны. Джером иронизирует над "твердолобым английским консерватизмом" — англичанин возмущается тому, что пиво, которое он покупает дома за привычную сумму, за границей далеко в горах почему-то оказывается дороже.

Кроме того, впервые в русском издании книги "Трое в лодке, не считая собаки" напечатано предисловие, созданное самим Джеромом к переизданию 1909 года - во всех предыдущих переводах оно отсутствовало. По материалам, присланным британскими исследователями, переводчиком также написано послесловие, рассказывающее о судьбе книги, ее автора и персонажей. Здесь же опубликованы редкие фотографии из архива Общества.

Книга заново иллюстрирована в духе английских журнальных рисунков того времени художником Владимиром Рыловым. Примечательно, что Джереми Николас также консультировал и иллюстратора. Поэтому различные предметы викторианского быта, неизвестные сегодня не только русскому, но и английскому читателю, изображены согласно присланным им фотографиям и объяснениям с исторической точностью. Так, на иллюстрациях можно разглядеть всю реальную конструкцию Хэмблдонского шлюза, который доставил столько переживаний героям романа. Согласно реалиям викторианской эпохи нарисованы ножки мебели, сервировка столов, обувь, предметы в лодке, включая спиртовку, гипсовая рыба на стене паба и т.д.

Перевод Михаила Донского и Эльги Линецкой: Найдя результат первого эксперимента вполне удовлетворительным, фоксик решил пойти еще дальше и задать жару остальным. Он перескочил через пуделя и бешено атаковал колли, который проснулся, разозлился и немедленно вступил в шумную перебранку с пуделем. Тогда фоксик вернулся на свое место, схватил бульдога за ухо и попытался начисто оторвать его, а бульдог, животное на редкость беспристрастное, обрушился на всех, до кого только мог добраться, — он не пощадил и швейцара, предоставив тем самым симпатичному фокстерьерчику полную возможность беспрепятственно насладиться поединком со столь же воинственно настроенной дворняжкой. Людям, которые хоть сколько-нибудь разбираются в собачьем характере, нет нужды объяснять, что к этому времени все остальные собаки открыли военные действия с таким жаром, будто их жизни и домашним очагам грозила смертельная опасность. Большие собаки дрались между собой; маленькие собачки тоже дрались друг с другом, а в свободные минуты кусали больших собак за лапы. Шум стоял ужасный, и вестибюль превратился в кромешный ад. Вокруг здания собралась толпа, и все спрашивали, не происходит ли тут собрание налогоплательщиков, а если нет, то кого убивают и за что? Чтобы растащить собак, были пущены в ход палки и веревки, а кто-то даже послал за полицией.

Перевод Гая Севера: Найдя результат первого эксперимента весьма удовлетворительным, песик принял решение продолжать и задать жару всем остальным. Он перескочил через пуделя и мощно атаковал колли. Колли проснулся и немедленно вступил в шумную свирепую схватку с пуделем. Тогда фоксик вернулся на место, схватил бульдога за ухо и попытался его оторвать, а бульдог, животное на редкость непредубежденное, обрушился на всех, до кого только смог добраться (включая швейцара), предоставив нашему славному фокстерьерчику возможность беспрепятственно насладиться дуэлью с йоркширской дворняжкой, исполненной равного энтузиазма. Людям, которые разбираются в собачьей натуре, нет нужды объяснять, что к этому времени все остальные собаки в этом вестибюле бились с таким исступлением, будто от исхода сражения зависело спасение их жизни и имущества. Большие собаки дрались между собой сплошной кучей; маленькие также дрались друг с другом, а в перерывах кусали больших за ноги. Вестибюль превратился в пандемониум. Шум стоял адский. Вокруг здания собралась толпа, и все спрашивали, не происходит ли здесь заседание приходского управления или церковного совета; если нет, тогда кого, в таком случае, убивают и по какой причине? Чтобы растащить собак, принесли колы и веревки; позвали полицию.

Отрывки из нового перевода предоставлены издательством Aeterna

Перевод Михаила Салье приводится по книге 1957 года, издательство "Художественная литература"
Перевод Михаила Донского и Эльги Линецкой приводится по изданию 1980 года, Лениздат

Отрывки из нового перевода предоставлены издательством Aeterna

Родился 5 января 1910 г. (23 декабря 1909 г. по ст. ст.) в Зайсане (ныне Республика Казахстан). Отец - Николай Корнилович Васильев (1886-1940), сын пильщика и прачки, выпускник Семипалатинской учительской семинарии. Мать - Глафира Матвеевна, урожд. Ржанникова (1888-1943), дочь крестьянина Красноуфимского уезда Пермской губернии. В 1906 г. супруги Васильевы приехали в Зайсан, где Николай Корнилович поступил учителем в приходскую школу. Два первых ребёнка, Владимир и Нина, умерли в младенчестве. Боясь за судьбу третьего, Павла, Васильевы переехали в Павлодар, где Николай Корнилович преподавал на педагогических курсах.

С середины 1910-х Васильевы часто переезжали. Во время революции жили в Петропавловске, где Павел поступил в первый класс. В начале 1920-х Васильевы вернулись в Павлодар, где поселились у родителей Глафиры Матвеевны. Павел учился в 7-летней школе, находящейся в ведении Управления водного транспорта, которой заведовал его отец, затем - в школе II ступени. Летом 1923 г. отправился в организованное для учащихся плавание на пароходе вверх по Иртышу до озера Зайсан.

Сочинять начал в 3-м классе. По просьбе учителя литературы написал стихотворение к годовщине смерти В. И. Ленина, ставшее школьной песней.

По окончании школы, в июне 1926 г. уехал во Владивосток, несколько месяцев проучился во Дальневосточном университете, где прошло его первое публичное выступление. Участвовал в работе литературно-художественного общества, поэтической секцией которого руководил Рюрик Ивнев. В конце 1926 г. появились первые публикации стихов Васильева во владивостокской газете «Красный молодняк».

В начале декабря уехал в Москву. По пути останавливался в Хабаровске, Новосибирске, Омске, где участвовал в литературных собраниях и печатался в местной периодике. В Москву приехал в июле 1927 г., по направлению Всероссийского Союза писателей поступил на литературное отделение Рабфака искусств им. А. В. Луначарского (не окончил).

В 1928 г. жил у родителей в Омске, участвовал в местной литературной жизни. В августе Васильев и Н. Титов отправились в странствие по Сибири и Дальнему Востоку. Работали культмассовиками, охотниками, матросами, старателями на золотых приисках на Селемдже, о чём Васильев рассказал в книгах очерков «В золотой разведке» (1930) и «Люди в тайге» (1931); много печатались, часто подписываясь псевдонимами «Павел Китаев» и «Николай Ханов». По возвращении с приисков в Хабаровск вели богемный образ жизни, вызвав осуждающие отклики в прессе, после появления которых Васильев уехал во Владивосток, где публиковал очерки в газете «Красное знамя».

Осенью 1929 г. приехал в Москву. Работал в газете «Голос рыбака», в качестве специального корреспондента ездил на Каспий и Арал.

Весной 1932 г. арестован, вместе с Е. Забелиным, С. Марковым, Л. Мартыновым и другими сибирскими литераторами, по обвинению в принадлежности к контрреволюционной группировке литераторов - дело т. н. «Сибирской бригады», - однако осуждён не был. В 1934 г. против Васильева развернулась кампания травли, в ходе которой его обвиняли в пьянстве, хулиганстве, антисемитизме, белогвардейщине и защите кулачества, начало которой положила статья М. Горького «О литературных забавах». В январе 1935 г. исключён из Союза писателей, в июле вновь арестован и осуждён за «злостное хулиганство», срок отбывал в Рязанской тюрьме; освобождён весной 1936 г.

В 1936 г. на экраны СССР вышел фильм «Партийный билет», в котором Павел Васильев стал прообразом главного героя - «шпиона», «диверсанта» и «врага народа».

В феврале 1937 г. арестован в третий раз, 15 июля приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу по обвинению в принадлежности к «террористической группе», якобы готовившей покушение на Сталина. Расстрелян в Лефортовской тюрьме 16 июля 1937. Похоронен в общей могиле «невостребованных прахов» на новом кладбище Донского монастыря в Москве.

В 1956 году посмертно реабилитирован. Заново разгорелись споры о его политической позиции, в ходе которых поэта, убитого в возрасте 27 лет, достойно защищал C. Залыгин. Большую роль в восстановлении доброго имени, в собирании и издании разрозненного тогда творчества Павла Васильева сыграли его вдова Елена Александровна Вялова-Васильева (1909-1990), его свояк и литературный покровитель Иван Гронский (в 1930-е годы ответственный редактор газеты «Известия»), а также его друг поэт Сергей Поделков, сами уже отбывшие сроки заключения.

Творчество

В стихах Васильева сочетаются фольклорные мотивы старой России с открытым, лишённым штампов языком революции и СССР. Выросший в Казахстане среди прииртышских казачьих станиц, основанных потомками новгородских ушкуйников, ходивших на Обь ещё в XIV веке, будущий поэт с детства впитал две великие культуры - древнерусскую и казахскую, что позволило ему стать своеобразным мостом между противоположностями - Востоком и Западом, Европой и Азией.

В поэме «Кулаки», которую считали «одним из самых значительных» произведений поэта, им ярко показана разноплановость советской деревни, невозможность быстро привыкнуть к обобществлению и коллективизации, борьба с кулаками, ведущаяся советской властью и часто приводящая к трагическим последствиям.

В своей последней, во многом автобиографической поэме «Христолюбовские ситцы» (1935-1936) Павел Васильев изобразил грядущий постсоветский период развития страны и показал в образе Игнатия Христолюбова мучительный, но неизбежный процесс формирования героического человека будущего - художника и творца, сочетающего в себе идеалы Христа с практическими делами Ленина, - гения, способного преодолеть пороки этого мира.

Огромная взрывная сила мыслей и образов Павла Васильева основана на страстной вере поэта в то, что увековеченное им в стихах «прекраснейшее, выспренное» будущее страны и мира безусловно будет воплощено в жизнь новыми героями, идущими по его стопам.

Память

Россия
- В 2003 году в Омске на бульваре Мартынова установили памятный знак-камень поэту. Одна из муниципальных библиотек Омска носит его имя.
- 5 марта 2011 г. в Москве на доме № 26 по 4-й Тверской-Ямской ул. открыта мемориальная доска П. Васильеву.
Казахстан
- В 1991 году в Павлодаре открыт дом-музей поэта. Одна из улиц Усть-Каменогорска на левобережье Иртыша носит его имя.