Что показал главный охранник фюрера
Из Архива Президента Российской Федерации в нашу редакцию передан уникальный рассекреченный документ: перевод собственноручных показаний начальника личной охраны Гитлера группенфюрера СС Ганса Раттенхубера. 13 декабря прошлого года мы уже опубликовали фрагмент показаний этого эсэсовца, касающийся обстоятельств покушения на Гитлера в 1944 году. Сегодня публикуем другие показания Раттенхубера.
Перевод с немецкого
Собственноручные показания начальника личной охраны Гитлера – группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции Раттенхубера Ганса
от 28 ноября 1945 года
Раттенхубер Ганс, 1887 года рождения, уроженец гор. Оберхахинг близ Мюнхена, немец, со средним образованием, член НСДАП
с 1933 года, участвовал в Первой мировой войне в чине лейтенанта, с 1920 года работал в органах полиции в Баварии.
С 1933 года и до дня ареста являлся начальником личной охраны Гитлера.
Арестован в мае 1945 года в Берлине.
В НАСТОЯЩИХ ПОКАЗАНИЯХ я хочу описать, как была организована под моим руководством охрана Гитлера, а также сообщить известные данные о покушении на Гитлера, которое было произведено в 1944 году, и о похищении Муссолини по заданию Гитлера.
Прежде чем коснуться этих вопросов, я хочу сказать, что Гитлер после прихода 10 марта 1933 года к власти в Баварии назначил полицей-президентом Мюнхена своего верного соратника Гиммлера.
Я лично был знаком с Гиммлером еще с 1918 года по совместной учебе в офицерской школе в гор. Фрайзинг около Мюнхена. До этого времени я уже имел опыт фронтового унтер-офицера в отличие от Гиммлера, который в боях на фронте не участвовал.
В дальнейшем в 1929–1933 гг., когда наряду со своей служебной деятельностью в полиции я являлся председателем союза полицейских чиновников, встречался несколько раз с Гиммлером на собраниях национал-социалистической партии. В беседах я рассказывал ему о своей работе и получал с его стороны одобрение.
За время моей службы в полиции гор. Мюнхена я приобрел солидный опыт во всех отраслях полицейской службы.
Гиммлер высоко ценил подготовку и практическую деятельность баварской и особенно мюнхенской полиции.
Все это дало основание Гиммлеру, занявшему пост полицей-президента Мюнхена, приблизить меня к себе и назначить своим адъютантом, так как он нуждался в человеке, знакомом с полицейскими кругами в Мюнхене.
Так что с 1933 года одновременно со службой в мюнхенской полиции я являлся уже одним из приближенных Гиммлера.
В 1934 году баварская полиция была распущена, и ее личный состав переведен в армейские части. Я также намеревался было перейти на командную должность в какую-либо воинскую часть, однако Гиммлер отклонил мою просьбу, заявив, что Гитлер не желает замены в личном составе полиции безопасности, и сказал, что в ближайшем будущем я буду переведен в войска СС.
В связи с тем, что Гитлер продолжительное время бывал в Баварии, Гиммлер приказал Гейдриху для сопровождения Гитлера в его поездках организовать команду из чиновников криминальной полиции. Вначале эту команду возглавлял капитан полиции Бельвиль, однако в апреле 1933 года его перевели на другую работу, и на его место Гиммлер назначил меня.
Таким образом, с 1933 года и до смерти Гитлера, последовавшей 30 апреля 1945 года, я являлся начальником его личной охраны.
Охрана Гитлера до 1933 года осуществлялась «сопровождающей командой СС», укомплектованной отборными эсэсовцами из числа наиболее преданных членов национал-социалистической партии, служивших в специальной эсэсовской части «Лейбштандарт Адольф Гитлер».
Это были телохранители Гитлера в буквальном смысле слова. В «сопровождающей команде СС» были созданы три небольшие группы численностью по 5 человек, из которых по крайней мере одна всегда сопровождала Гитлера.
Вскоре после назначения меня начальником личной охраны Гитлер поставил передо мной задачу организовать также личную охрану Геринга, Гесса, Гиммлера, Риббентропа, Геббельса, Фрика, Даре и обеспечить безопасность его резиденций в Мюнхене и Берхтесгадене.
Осенью 1935 года я реорганизовал существовавшую до этого охрану Гитлера, которая получила наименование «Имперская служба безопасности».
«Имперская служба безопасности» (РСД) была организована в качестве личной охраны Гитлера и была подчинена только ему лично.
Все изменения в личном составе РСД производились только с ведома и санкции Гитлера. РСД состояла на денежном и вещевом довольствии министерства внутренних дел.
Вопросы штата и повышений в званиях я докладывал начальнику канцелярии Гитлера Ламмерсу, а последний после своего решения докладывал для утверждения Гитлеру.
Правда, в последние годы штатами РСД занимался также и Гиммлер, которому я докладывал по этому вопросу свои соображения. Однако окончательное решение выносил по-прежнему все же сам Гитлер.
В оперативном отношении Гиммлер имел лишь инспекторские права, и приказывать ни мне, ни возглавляемой мною охране он не имел права.
Последнее обстоятельство неоднократно подчеркивалось Гитлером в самой категорической форме.
Вспоминаю, что в 1942 году, во время обеда в ставке «Вольфсшанце», Гитлер заявил в присутствии меня, Гиммлера и ряда других генералов:
«Я повторяю еще раз, что вы, Гиммлер, не имеете никакого права приказывать Раттенхуберу. Я запрещаю вам это. А если вы, Раттенхубер, что-либо доложите обо мне Гиммлеру, то будете немедленно заключены в тюрьму».
В результате такого указания Гитлера Гиммлер побледнел, но ничего не сказал.
В задачу «Имперской службы безопасности» входило:
1. Обеспечение безопасности Гитлера во время выступлений на митингах, массовых собраниях и т.д. во внутреннем секторе охраны (примерно 50–70 метров).
2. Охрана резиденций и квартир: Гитлера – квартира в Берлине и с 1938 года Новая Имперская канцелярия, квартира в Мюнхене и резиденция в Берхтесгадене.
Геринга – квартира в Берлине, дворец «Каринхалл» близ Берлина и вилла в Оберзальцберге.
Гесса – квартира в Мюнхене.
Гиммлера – квартира в Берлин-Далем, вилла в окрестностях озера Тегеннзее, ставка «Хохвальд» близ гор. Ангербург (В. Пруссия).
Риббентропа – квартира в Берлине, дом в м. Фушль в окрестностях Зальцкаммергута (Австрия), дом графа Лендорфа в дер. Штейнорт (В. Пруссия).
Геббельса – квартира в Берлине, вилла близ озера Богензее.
Фрика – квартира в Берлине.
Дарре – квартира в Берлине и вилла в окрестностях города.
Фон Нейрата – резиденция в Чернинском дворце.
Разумеется, необходимо было охранять и места работы всех этих лиц.
Во время войны к приведенному выше списку охраняемых лиц прибавились:
Зейсс-Инкварт – наместник в Голландии с резиденцией в Гааге.
Тербовен – наместник в Норвегии с резиденцией в Осло.
Вест – имперский уполномоченный в Дании с резиденцией в Копенгагене.
Гроссадмирал Дениц – квартира в Берлине и вблизи города.
Франк – министр по делам Богемии и Моравии с резиденцией в Праге.
3. Охрана и обслуживание ставки Гитлера.
4. Охрана Гитлера во время его поездок.
5. Охрана Гитлера при его выездах за границу и на фронт.
6. Охрана Геринга, Гиммлера, Геббельса и других руководителей, которых я назвал выше.
Охрана Муссолини во время пребывания в Германии и его поездки с Гитлером на фронт. Похищение Муссолини
Во время приезда Муссолини в 1937 году в Германию весь железнодорожный путь от итало-германской границы до Берлина охранялся полицейскими, стоявшими на расстоянии видимости друг от друга.
Поскольку полиции не хватало, были м
обилизованы отряды СС, СА, НСКК (национал-социалистический моторизованный корпус) и «трудовой повинности».
За безопасность на каждом участке пути в той или иной области отвечал соответствующий высший начальник СС и полиции.
Перед личным поездом Муссолини двигался специальный форпоезд.
Для усиления итальянской охраны, насчитывавшей 20 человек и возглавляемой Ронкуччи, в спецпоезде находилась выделенная мною немецкая охрана (РСД) под командованием хауптштурмфюрера Виттман в количестве 8 человек.
Обслуживающий персонал поезда был итальянский. Были добавлены лишь немецкие инженеры, находившиеся на локомотивах обоих поездов, и машинисты, отобранные из числа особо проверенных членов национал-социалистической партии.
На остановках были выстроены отряды СС, СА, НСКК и члены национал-социалистической партии. Посторонние лица не допускались. Ответственность несли соответствующий начальник вокзальной полиции и руководитель местной группы НСДАП. Долгих остановок не было, что облегчало проведение мероприятий по охране.
Виадуки и мосты еще за несколько дней были проверены и находились с того времени под строжайшей охраной.
В Мюнхене поезд останавливался на главном вокзале, а в Берлине на запасном вокзале «Хеерштрассе». Этим исключалось соприкосновение поезда с центром города.
Почти все продукты питания итальянцы везли с собой. Свежие продукты доставлялись под присмотром чиновников гестапо из кухни фюрера.
Из числа автомобилей для переезда Муссолини использовались лишь бронированные машины Гитлера, которые я описал выше.
Все домовладельцы в Мюнхене и Берлине, дома которых находились в районе трассы, по которой должен был следовать Муссолини, были обязаны специальной подпиской нести полную ответственность за благонадежность своих жильцов. Неизвестные лица на это время в эти дома не допускались, снятие квартир и домов внаем в этом районе было запрещено. Жильцы указанных домов подвергались частым контролям гестапо.
Крыши были проверены и заняты полицией. Полицейские располагались на крышах таким образом, чтобы не быть видными с улицы.
В магазинах и на предприятиях, расположенных по трассе, владельцы тоже были обязаны подпиской отвечать за благонадежность служащих и рабочих.
В гостиницах были тщательно проверены все проживавшие там лица.
На подъездных путях германских автострад в районе Мюнхена и Берлина были устроены шлагбаумы, где происходила тщательная проверка пассажиров, автомашин и их багажа.
Все гаражи подлежали усиленному контролю. Неизвестные машины направлялись в полицейский участок для проверки.
Проверялись все канализационные трубы. Входные отверстия в канализационные трубы были покрашены различными, не бросающимися в глаза специальными красками. Если кто-либо попытался бы снять канализационную решетку, то на ней оставил бы отпечаток руки.
За несколько дней до приезда Муссолини все канализационные трубы, по которым можно было ходить, были заняты патрулями.
Кроме того, полицейские патрули охраняли прилегающие к трассе улицы.
В Мюнхене и Берлине улицы, где ехали Гитлер и Муссолини, были за много часов до этого оцеплены полицией и отрядами СС, СА и НСКК.
Улицы на трассе были поделены на участки, за каждый из которых нес ответственность сотрудник криминальной полиции с подчиненной ему командой. Каждый начальник участка за несколько дней подробно знакомился со своим участком, домовладельцами, хозяевами предприятий, проверял выполнение ими полицейских инструкций.
Все начальники участков были связаны телефоном с охранным штабом, возглавляемом группенфюрером СС Мюллером. После проезда Гитлером и Муссолини их участка они сообщали об этом в штаб условным паролем.
В Берлине охранный штаб размещался в помещении главного управления имперской безопасности (ул. Принцальбрехтштрассе).
Если тот или иной участок пути включал сад или парк, то там обязательно находились полицейские чиновники с собаками. Особо обращалось внимание при этом на возможность укрытия «кукушек» на деревьях.
Населению, встречавшему Муссолини и Гитлера, было запрещено держать в руках какие-либо пакеты или свертки. Также было запрещено фотографирование и бросание цветов. Население было об этом уведомлено в газетах и по радио, а также полицейскими на мотоциклах, возившими с собой щиты с соответствующим текстом.
В Мюнхене и Берлине за 30 минут до прибытия поезда движение транспорта и пешеходов в районе маршрутов Гитлера и Муссолини было закрыто. Пассажиры, прибывшие с другими поездами, выводились запасными путями на боковые улицы.
Гитлер и Муссолини, как правило, ехали в машине стоя. На расстоянии 2 метров справа и слева ехали машины охраны СС и РСД, образуя треугольник с машиной Гитлера.
На подножках машин охраны стояли по два охранника, готовых в любой момент спрыгнуть с машин.
Дворец принца Карла в Мюнхене, где остановился Муссолини, был под тщательным наблюдением гестапо. Продукты питания во дворец доставлялись из запасов Гитлера.
В Мюнхене Муссолини и Гитлер были один день, принимали парад частей СС и вечером выехали в Берлин. Особых мероприятий по охране их во время парада не потребовалось, так как гражданской публики там не было. Путь от дворца до площади (100 метров), где проводился парад, был очищен от посторонних лиц.
В Берлине Муссолини проживал во дворце Бельвю. Этот дворец, служивший для приема иностранных гостей, был круглый год под наблюдением гестапо. Примерно за восемь дней до приезда Муссолини дворец был еще раз тщательно проверен сверху донизу. Работы во дворце – расстановка цветов и украшений - производились под наблюдением чиновников гестапо. Всем занятым во дворце лицам были выданы новые специальные пропуска. После прибытия Муссолини и сопровождающих его лиц вновь выданы новые пропуска, а старые утратили свою силу.
Во время большой манифестации на стадионе «Олимпия» подъездной путь к стадиону был организован таким образом, что по нему проезжали только лишь машины Гитлера и Муссолини со свитой.
Кроме того, Муссолини и Гитлер выезжали в район маневров частей германской армии.
Охрана района маневров, которые происходили севернее Берлина (около Мекленбурга), поставила полицию перед новой сложной задачей, так как не было ясно, в какое именно место поедут Гитлер и Муссолини. Поэтому весь район был поделен на сектора, разделенные естественными рубежами и железными дорогами. Соответственно характеру местности и количеству населенных пунктов в сектора направлялось нужное количество полиции. Одежда полиции подбиралась соответственно обычной одежде местных жителей.
Оперативные команды, руководившие охраной в секторах, за 10 – 14 дней выезжали на места и знакомились с обстановкой. Немедленно была учреждена патрульная служба во всех секторах.
Связь по телефону с центром в Берлине разрешалась только при чрезвычайных происшествиях. Таким образом исключалось излишнее взбудораживание населения чрезмерными охранными мерами.
Формально оперативные команды входили в подчинение начальников сельской жандармерии, хорошо знавшей местных жителей. Таким образом, весь охранный механизм был отработан.
Посещение маневров прошло без малейших происшествий.
В ставку Гитлера (район гор. Растенбург) в 1941 году Муссолини приезжал в специальном поезде, причем охрана его была организована аналогично тому, как я уже описал выше в разделе поездок Гитлера по железной дороге.
Муссолини все время находился в ставке, за исключением выездов в Брест-Литовск и Умань.
Вылет в Брест-Литовск был совершен с аэродрома г. Растенбург, где находились только самолеты «эскадрильи фюрера». Другие самолеты ставки дислоцировались на аэродроме около гор. Летцен.
Нужно было охранять только путь от ставки к аэродрому. Для этого было выставлено большое количество постов из состава «батальона сопровождения фюрера». Местность, прилегающая к дороге, и мосты охранялись сотрудниками РСД. Большое внимание уделялось также зарослям и кустарникам. Трава на площади, примыкавшей к дороге, была скошена.
В ставку ОКХ (командование сухопутными силами) поездка совершалась по железнодорожной ветке, соединяющей эту ставку со ставкой Гитлера. В этом случае также были приняты усиленные меры охраны Муссолини в пути – назначение ответственных лиц за участки, патрулирование полицейских на расстоянии видимости, тщательно просмотрены все подступы к пути и установлены дополнительные посты в наиболее опасных местах. Железная дорога днем и ночью проверялась сотрудниками РСД пешком и на дрезине.
Поездка Гитлера и Муссолини в Умань совершалась спецпоездами до ставки «Рере» («Туннель»). Охрана по пути осуществлялась силами местных областных начальников СС и полиции. Железнодорожный путь на всем протяжении охранялся полицией.
Так как к ставке «Рере» вела одна колея, то Гитлер, не доезжая ставки, поехал на автомашине и встретил затем спецпоезд Муссолини, подошедший непосредственно к ставке. Вслед за этим был подведен спецпоезд Гитлера. При этом имел место следующий случай: за несколько дней до приезда Гитлера я отдал приказ, чтобы к местному населению не применялось бросающихся в глаза охранных мер и чтобы таким образом внимание населения не было привлечено к происходящим событиям. Вопреки моему приказу начальник полиции и СС по Краковской области распорядился, чтобы все население было загнано в дома и перед ними выставлена охрана.
Об этом узнал Гитлер и вызвал меня для объяснения. Он был буквально взбешен и закричал на меня: «Какой идиот отдал подобное дурацкое распоряжение? Немедленно разыщите этих полицейских болванов и сделайте им строгое внушение. Они не понимают, что я такими мерами не завоюю популярность у местного населения».
Я выполнил приказание Гитлера, вызвал местное полицейское начальство и после довольно резкого разговора отменил их мероприятия.
Я уже указывал, что Гитлер и Муссолини ездили каждый в своем отдельном спецпоезде. Полеты в Брест и Умань также совершались в различных самолетах, ибо по этому поводу имелось специальное указание Гитлера.
Пилотом для Муссолини Гитлер назначил своего шеф-пилота генерал-лейтенанта Баура, а самолет Гитлера вел полковник Дольди.
Во время автомобильных поездок Гитлер и Муссолини сидели в кузове вместе. Рядом с шофером Кемпка обычно сидел в той же машине адъютант Шауб или Шмидт.
При беседах Гитлера и Муссолини я не присутствовал, поэтому их содержание мне неизвестно.
В дополнение о Муссолини хочу отметить, что его встречи с Гитлером носили дружественный характер. Гитлер его уважал и высоко ценил. Гитлер даже принял личное участие в разработке плана его освобождения, придавая этому особое политическое значение.
Об освобождении Муссолини мне рассказывал лично сам возглавлявший эту операцию штурмбанфюрер Скорцени. Его кандидатура была предложена Кальтенбруннером Гитлеру, который после детального ознакомления и соответствующих коррективов утвердил план операции и состав группы Скорцени.
Действуя по утвержденному Гитлером плану, Скорцени организовал специальный штаб в Риме, куда стекались сведения от агентуры о возможном местопребывании Муссолини. Первые данные говорили лишь о том, что Муссолини находился под стражей правительства Бадольо на одном из островов архипелага.
Авиационная разведка показала, что один из этих островов особенно сильно охраняется. Тогда туда были высажены под видом итальянских матросов два сотрудника СД, установившие, что на острове имеется вилла, охраняемая большим отрядом карабинеров. Однако проверкой было установлено, что вилла пуста, по-видимому, Муссолини был оттуда увезен.
Тем временем в штабе были получены сведения, что Муссолини переведен в горы. Более точных данных не было, однако было вновь подтверждено, что Муссолини не передан союзникам.
Затем агентура сообщила о сильной охране в районе горы Ментеграссе. Туда для проверки были заброшены два сотрудника СД, владевшие итальянским языком. Опросом местных жителей было установлено, что подвесная дорога на гору закрыта и на горе расположен усиленный отряд карабинеров. Разведывательный полет показал, что на самой горе также имеется большой отряд охраны перед гостиницей, где, как рассказали жители, находится какое-то «важное лицо».
Перед гостиницей имелась небольшая площадка длиной в 50 метров, дававшая некоторую возможность приземления на планерах. Исходя из всех этих данных Скорцени решил высадить перед гостиницей отряд СД и парашютистов, захватить гостиницу, освободить Муссолини и затем вызвать небольшой самолет типа «Шторх» для вывоза Муссолини. Для увеличения силы торможения низ планеров был обернут колючей проволокой.
На выполнение операции было послано 24 планера, две трети их высадились на площадке. Судьба остальных неизвестна. В каждом планере было 6–8 хорошо вооруженных людей. Для того чтобы запугать карабинеров, Скорцени взял с собой в первый планер генерала карабинеров.
Скорцени высадился первым, вслед за ним генерал карабинеров, приказавший карабинерам бросить оружие, что они немедленно сделали. Следует сказать, что этот отряд, насчитывавший до 200 человек, имел на вооружении автоматы, пулемет и даже скорострельное зенитное орудие калибра 20 мм.
Затем Скорцени и другие сотрудники СД вошли в гостиницу и нашли там Муссолини.
Одновременно с этим все карабинеры были собраны в одном из залов гостиницы, и на них был наставлен их же собственный пулемет. Телефонная связь была прервана.
В то же время другие сотрудники СД и парашютисты начали подготавливать площадку для самолета «Шторх». Последний с большим трудом приземлился. Туда вошли Скорцени и Муссолини. Чтобы облегчить взлет, на склоне горы был устроен трамплин.
Муссолини приземлился в Неаполе, оттуда немедленно вылетел в Вену и на следующий день - в ставку Гитлера в район Растенбурга.
Скорцени был награжден Гитлером за эту операцию рыцарским крестом.
Интересно заметить, что после освобождения Муссолини под впечатлением от этого случая в районе ставки Гитлера по указанию последнего были проведены большие оборонительные мероприятия в целях предотвращения возможного десанта со стороны русских.
На снимках: Унтер-офицер латвийской дивизии СС.; Гитлер и командир штурмовиков Франц Пфеффер фон Золомон. Мюнхен. 1926 г.
В мае 1945 года Рохус Миш окончил свою службу в бункере фюрера. На протяжении многих лет он жил и работал рядом с Гитлером. Сегодня последнему живому представителю окружения диктатора 90 лет – и он хочет сохранить последние тайны
Чистым безумием, по его словам, были два музыканта, игравших на гитарах на вокзале «Кайзерхоф». «Я вышел из бункера смерти – настоящая драма, а тут эта музыка. Они играли какую-то гавайскую мелодию!» Это было 2 мая 1945 года, Берлин, около 6 часов утра. Недалеко от рейхсканцелярии солдаты французского гренадерского полка СС и немецкого вермахта продолжали гибнуть во Второй мировой войне, а Рохус Миш пытался уйти из этого ада. Ему удалось сделать это. Он остался в живых.
Часом ранее Миш, 27-летний молодой человек, окончил свою службу «фюреру, народу и отечеству» в так называемом бункере фюрера под зданием рейхсканцелярии – разумеется, в соответствии с правилами, как и полагается солдату. Он спросил у Геббельса, может ли он для него что-то еще сделать. «Господин рейхсканцлер, мы с приятелями хотели бы уйти». В этот момент Красная армия была, вероятно, всего в 200 метрах от места службы Миша, которую он нес последние 6 лет. Миш был телохранителем Гитлера и телефонистом – и одним из последних, кто покинул бункер. Он пережил всех. Он – последний свидетель.
Рохус Миш живет в доме в Берлине, в котором проживает еще одна семья. Местность немного напоминает деревню, соседи знают друг друга, здороваются – это спокойный уголок. Но только не для Рохуса Миша. Телефон постоянно трезвонит, жалуется он, а на столе опять выросла стопка писем. Письма приходят даже из Японии, Испании и США. С банкнотами и с просьбами об автографе. Совсем недавно он снова заказал пачку фотографий. Он их подписывает и отсылает по обратному адресу. На фотографиях Миш изображен в униформе, стоящим перед двумя бункерами. Этой фотографии 65 лет. Война никак не оставляет Миша.
Он родился в 1917 году в Оппельне (сегодня польский Ополе), в Верхней Шлезии. Через два года мальчик остался круглой сиротой. Он вырос у бабушки с дедушкой, после окончания школы стал рисовальщиком рекламных плакатов. В 1937 году он поступает в так называемые войска второго эшелона, на смену которым пришел гитлеровский полк СС. Во время войны с Польшей он был тяжело ранен, в ходе переговоров о передаче польских боевых позиций. После этого началось то, что Миш выразительно называет «солдатской долей».
В то время как Миш поправлялся после ранения, командир роты порекомендовал его в охрану фюрера, поскольку последний оставшийся в живых представитель немецкой семьи не должен идти на передовую. Его посадили в машину и отвезли в «квартиру фюрера» в Берлине, в рейхсканцелярию, рассказывает он. Там ему давал указания главный адъютант Гитлера. «Я так испугался. Только бы не встретить фюрера. Ведь для меня, как и для всех немцев, фюрер был именно «фюрером». Затем главный адъютант подошел к двери, а за ней стоял Гитлер. У него внутри все похолодело, рассказывает Миш, и тут Гитлер протянул ему письмо, адресованное его сестре, проживающей в Вене. «Это была наша первая встреча. Он не был монстром, не был сверхчеловеком, он стоял напротив меня как абсолютно нормальный господин. Обращался со мной очень вежливо».
Рохус Миш может вспомнить много подобных моментов, он рассказывает о них уже много лет. Подробно описывает фюрербункер и людей, которые там находились. Часто можно заметить, сравнивая интервью, что он употребляет в своих описаниях одни и те же слова. Так, как будто они впечатались в его память. Он рассказывает об этом японским туристам, которые неожиданно возникают перед дверью его дома, а также журналистам иностранных и местных газет. У него в гостях был Вилли Брандт, сообщает Миш, а также многочисленные режиссеры. Например, Гуидо Кнопп, но о нем Миш не очень высокого мнения. Почему, поведать не хочет. Как не хочет раскрыть и тайны, которой овеян последний день в бункере.
На самом деле запротоколирована каждая минута, все известно – кроме того, кто застрелил Германа Фегеляйна, женатого на сестре Евы Браун и приходившегося таким образом свояком Гитлеру. Фегеляйн был офицером связи Генриха Гиммлера при Гитлере. Он без разрешения отлучился 27 апреля из бункера. Генерал СС был арестован службой безопасности Рейха в своей берлинской квартире на Бляйбтройштрассе и 29 апреля казнен. «Приказ о расстреле Фегеляйна отдал советник уголовной полиции Хегль, представитель штандартенфюрера Раттенхубера (начальник личной охраны Гитлера. – Прим. ред.). Об этом мне стало известно от одного сотрудника службы безопасности, коллега которого и застрелил Фегеляйна. Я знаю его имя – но не скажу», – говорит Миш.
Однако сам Гитлер – в отличие от биографа Йоахима Феста – утверждал, что не отдавал приказа убить Фегеляйна. Он его просто разжаловал. Больше он ничего не может добавить. Человека, исполнившего приказ о расстреле, хоть больше и нет в живых, но тем не менее. С большей охотой Миш рассказывает о Хане Райтш, пилоте, которая не хотела вывозить детей Геббельса из Берлина, где шли бои. О том, что Йозеф Геббельс хотел спасти детей, а его жена Магда, полностью покорная воле Гитлера, предпочла убить всех шестерых. А затем стала играть в карты. О том, как Гитлер простился со всеми перед тем, как совершить самоубийство. О том, что Ева Браун после смерти так и осталась сидеть в углу дивана, голова ее была обращена к Гитлеру, «колени подтянуты к груди; на ней было темно-голубое платье с белыми кружевами на воротнике».
Ранним утром 2 мая 1945 года для Рохуса Миша все было закончено. Геббельс отпустил его со словами: «Мы знали, как жить, мы знаем, как умирать». Миш привел в негодность телефонные аппараты и покинул бункер через окно подвала. Перед этим он попрощался с техником Йоханнесом Хентшелем, который остался в бункере. Он должен был и дальше обеспечивать подачу воды и электричества в лазарет бункера. Он сказал ему «до свидания».
Свидание состоялось через 8 лет. Миш дошел до вокзала «Кайзертор» (сегодня Моренштрасе). По подземным рельсам он дошел до «Штеттинер Банхоф» (сегодня Нордбанхоф). Там он попал в плен. Среди пленных оказался и тяжело раненный личный пилот Гитлера Ханс Баур. Миш заботился о Бауре, однако тот сообщил русским на допросе, где работал Миш. Миша привезли в Москву, допрашивали, пытали, снова допрашивали. Он писал на имя наркома НКВД Берии прошение о смертной казни через расстрел. «Это письмо еще хранится в архивах, ВВС его нашел», – улыбаясь, рассказывает он. Через 8 лет, проведенных в лагерях Казахстана и на Урале, в 1953 году Миш вернулся в Берлин. Он обосновался в западной части поделенного города и начал работать в художественной мастерской своего друга. Там он и проработал до пенсии.
Спустя 60 лет Рохус Миш написал книгу о своей жизни в гитлеровской Германии «Я был телохранителем Гитлера».
Не лишне напомнить, чем в итоге всё заканчивается...Знакомьтесь, товарищи, обергруппенфюрер СС Ганс Раттенхубер, начальник личной охраны фюрера.
ПОКАЗАНИЯ НАЧАЛЬНИКА ЛИЧНОЙ ОХРАНЫ ГИТЛЕРА ГАНСА РАТТЕНХУБЕРА
Я, Ганс Раттенхубер, бывший обергруппенфюрер СС и генерал-лейтенант германской полиции, являясь свидетелем смерти Гитлера, считаю своим долгом рассказать о его последних днях и обстоятельствах смерти.
Мое желание вызвано тем, что, будучи в советском плену и имея возможность знакомиться с прессой, я вижу, что еще до сих пор как в Германии, так и в других странах муссируются различные слухи о судьбе Гитлера, и даже о том, что он жив.
В течение 12-ти лет, начиная с 1933 года и вплоть до дня смерти Гитлера 30 апреля 1945 года, я бессменно являлся начальником его личной охраны.
Совершенно естественно, что такой продолжительный срок пребывания в непосредственной близости к Гитлеру позволил мне знать факты из его жизни и деятельности, которые могли быть известны лишь узкому кругу приближенных к нему лиц, пользовавшихся его большим доверием.
Считаю нужным заявить также, что после смерти Гитлера и краха германской империи я не связан больше присягой и намерен говорить здесь об известных мне фактах, невзирая на мою былую преданность Гитлеру и его ближайшим помощникам.
Прежде всего следует изложить вкратце ту обстановку, которая сложилась в Берлине в апреле 1945 года.
Стремительный прорыв русскими наших укреплений на Одере явился полной неожиданностью для германского верховного командования, так как эти укрепления считались неприступными. Ставку Гитлера охватило смятение и растерянность. Под сокрушительным наступлением Красной Армии рушились последние надежды на спасение германской столицы.
Спустя несколько дней неприятельское кольцо замкнулось вокруг Берлина. В концентрированном наступлении русские танковые и стрелковые дивизии с ожесточенными боями неудержимо продвигались к центру города.
В эти черные для германской истории дни на маленьком клочке земли, ограниченном территорией имперской канцелярии, в бомбоубежище Гитлера, во главе с ним, была сосредоточена вся государственная, политическая и военная власть Германии.
21 апреля 1945 года, после того как первый русский снаряд разорвался у Бранденбургских ворот, фюрер переселился в новое бомбоубежище, в саду имперской канцелярии. Оставаться в старом убежище, расположенном под «залом торжеств» имперской канцелярии, было опасно, ибо эти здания привлекали к ceбe внимание вражеской авиации и артиллерии, так что фюрер в один прекрасный день не смог бы выбраться из-под нагромождения обломков.
Новое бомбоубежище Гитлера представляло из себя подземное двухэтажное железобетонное сооружение.
В нижнем этаже, в условиях искусственного освещения и довольно скверной вентиляции размещались личные комнаты Гитлера, его жены Евы Браун и приемная.
К этому времени с Гитлером остались только самые преданные ему люди и небольшое число офицеров генерального штаба, необходимых для руководства военными действиями: Геббельс, поселившийся в убежище со своей семьей, зам. начальника генерального штаба генерал Кребс, шеф-адъютант Гитлера генерал Бургдорф, заместитель Гитлера по партии Мартин Борман, личный представитель Риббентропа посланник Хевель, представитель военно-морских сил вице-адмирал Фосс, представитель военно-воздушных сил полковник фон Белов и начальник гестапо Мюллер.
Кроме того, в убежище находились Ева Браун, возглавляемая мною личная охрана Гитлера, его прислуга и технический персонал.
Убежище Гитлера в те дни напоминало собою коман¬дный пункт на передовой позиции. И днем и ночью к Гитлеру, наряду с министрами Герингом, Риббентропом, Гиммлером и другими, приходили генералы и офицеры, непосредственно участвовавшие в боях за Берлин.
Что же представлял собой в эти критические для германского народа дни верховный глава германского государства и его вооруженных сил - Адольф Гитлер?
Физическое и моральное состояние Гитлера в те дни было потрясающим. Он представлял собою в буквальном смысле развалину. На лице застывшая маска страха и растерянности. Блуждающие глаза маньяка. Еле слышный голос, трясущаяся голова, заплетающаяся походка и дрожащие руки. Человек, окончательно потерявший самообладание.
Но он пытался еще руководить и командовать. Однако его противоречивые, нервозные приказания окончательно дезориентировали и без того запутавшееся германское командование.
К такому физическому и моральному состоянию Гитлер пришел не сразу. Если раньше Гитлер любил, отдавая дань своему честолюбию, неожиданно появляться среди народа или солдат и офицеров действующей армии и наблюдать эффект, производимый своим появлением, то с 1942 года наступили большие изменения.
Беспрерывная цепь поражений и неудач на Восточном фронте, крушение его военно-политических планов, особо сильно сказавшихся в разгроме германских войск под Сталинградом, выбили Гитлера из колеи.
Я вспоминаю в связи с этим мой разговор с Гитлером во время пребывания в Виннице осенью 1942 года.
Гитлер, взбешенный неудачами наших войск по развитию прорыва на Сталинград, после одного из военных совещаний заявил в моем присутствии генералу Шмундту, адъютанту от главного командования вооруженных сил, что германские войска в настоящий момент остановлены, потому что Красная Армия сражается с непревзойденным ожесточением и упорством.
Причину, как заявил Гитлер, следует искать в приказе маршала Сталина - не отступать ни на шаг.
Мы не учли, продолжал Гитлер, что народы Советской России и Красная Армия безгранично доверяют Сталину. После некоторой паузы он назвал маршала Сталина - гигантом.
Известное покушение на Гитлера, совершенное в его ставке, в Восточной Пруссии 20 июля 1944 года, также сыграло свою роль в разрушении его здоровья. Состояние с тех пор заметно ухудшилось, несмотря на то, что от взрыва у него был лишь нервный шок и он стал хуже слышать.
Страх и недоверие к людям охватили Гитлера после покушения, и присущая ему истеричность стала прогрессировать.
Он потребовал от меня принятия самых решительных мер по усилению его личной охраны.
Гитлер ненавидел «чернь», как он в узком кругу именовал своих «добрых немцев», и боялся своего народа едва ли меньше, чем внешних врагов.
Ставки Гитлера на территории Германии по своему устройству и оборонительным сооружениям не уступали укреплениям Западного вала, а во многом и превосходили их.
Многослойные проволочные заграждения с минами-сюрпризами и током высокого напряжения, огромные минные поля, многоуровневые доты с тяжелым вооружением и огнеметами опоясывали район ставки тройным кольцом.
Помещения ставки, и в первую очередь убежище Гитлера, устраивались в железобетонных бункерах со стенами толщиной в 6-9 метров, связанных между собой сложной сетью подземных ходов. Передвижение внутри территории ставки было возможно лишь по специально отведенным дорогам и лесным тропам, а все остальное пространство между ними минировалось.
На обочинах дорог устраивались ДЗОТы - секреты с пулеметными гнездами.
Для охраны в район ставки стягивались отборные моточасти СС с танками и артиллерией, внутреннюю охрану нес полк «Лейбштандарт Адольф Гитлер», служба ПВО была возложена на полк «Герман Геринг».
Характерны для Гитлера были и наименования ставок, утверждавшиеся лично им. Я имею в виду такие названия, как «Фельзеннест» (гнездо в скалах), «Вольфсшлюхт» (ущелье волка), «Вольфсшанце» (логово волка) и «Беренхеле» (берлога медведя).
После упомянутого покушения Гитлер почти не выходил из бомбоубежища и прекратил поездки на фронт.
Понятно, что его и без того слабое здоровье сильно страдало от недостатка свежего воздуха и солнца, ибо еще в 1935-1937 гг. Гитлер страдал тяжелым желудочным заболеванием, когда, несмотря на лечение сведущих профессоров, не было заметно никакого улучшения. Гитлер страдал тогда долгое время и неоднократно говорил о близкой смерти.
Гитлеру до последнего дня ежедневно делались впрыскивания для поддержания энергии, а также для предотвращения внезапного удара. Впрыскивания производились так часто, что профессор Морелль вообще не отходил от него.
Если после покушения у него дрожала правая рука, то вскоре это перенеслось также и на левую руку, а в последние месяцы он уже заметно волочил левую ногу. Тогда он совсем перестал выходить на воздух.
Все это привело к тому, что он сильно опух, поседел и постарел, а в последние дни ставки он все больше дрожал и при каждом взрыве снарядов, выскакивая из комнаты, спрашивал: «Что случилось?».
Мне, проведшему с Гитлером вместе немало лет, было тяжело видеть его в таком состоянии. Я невольно вспоминал те дни, когда Гитлер был энергичным и работоспособным человеком, когда он находил время у себя в резиденции в Берхтесгадене после ночных совещаний с министрами, уже под утро смотреть кинохронику, устраивать традиционный «ночной чай» в обществе дежурных секретарш, адъютантов и даже своей поварихи Марциали. Мы сидели и беззаботно болтали о всевозможной чепухе, слушали радио, женщины обращались к нему с различными просьбами и сообщали ему разные «новости»...
Однако вернемся к суровой действительности - концу апреля 1945 года.
Будучи по характеру чрезвычайно честолюбивым и упрямым до крайности человеком, Гитлер и здесь не изменил себе. Еще тогда, когда имелась возможность покинуть Берлин и руководить боями из какого-либо безопасного места, Гитлер категорически отклонял всевозможные предложения на этот счет.
21 апреля 1945 года у Гитлера состоялось совещание с участием начальника штаба Кейтеля, генерал-полковника Йодля, генералов Болле, Гудериана, Кребса, Коллера, Боденшаца и вице-адмирала Фосса.
В начале совещания Геринг доложил Гитлеру, что если он желает передислоцировать ставку в Берхтесгаден, то нужно сделать это немедленно.
Все участники совещания считали, что Гитлеру необходимо выехать из Берлина, так как думали, что Берлин может еще обороняться только в течение короткого времени. Во время совещания Гитлер вышел из комнаты вместе с Борманом и Кейтелем и еще раз обсудил с ними вопрос: выезжать ему или нет?
Возвратившись, Гитлер заявил, что выезжать он не хочет и будет оставаться в Берлине.
26 апреля в районе имперской канцелярии приземлился учебный самолет, на котором находились генерал фон Грайм и пилот Ганна Райч. Близкие Гитлера, в том числе Геббельс с женой и другие, уговаривали Гитлера вылететь на этом самолете из Берлина.
Однако 29 апреля Ганна Райч и генерал Грайм покинули ставку, и им будто бы удалось прорваться из Берлина, но Гитлер остался в бомбоубежище.
Вспоминаю сцену, когда жена Геббельса - Магда Геббельс со слезами на глазах умоляла Гитлера покинуть бомбоубежище.
Гитлер и тут не изменил своему честолюбию и, театральным жестом оттолкнув Магду Геббельс, заявил, что никуда он из Берлина не уйдет и останется здесь «на вечном посту».
На самом же деле Гитлер просто не видел выхода из положения.
Подтверждением этому может служить известный мне случай в апреле 1945 года, когда к Гитлеру приехал гауляйтер Тироля Гофер и предложил ему переехать в разрекламированную Геббельсом «Южнотирольскую крепость» - так именовался укрепленный район в горах Тироля.
Гитлер, безнадежно махнув рукой, сказал: «Я не вижу больше смысла в этой беготне с места на место».
Обстановка в Берлине в конце апреля не оставляла никаких сомнений в том, что наступили наши последние дни.
События развертывались быстрее, чем мы предполагали. Огонь со стороны советских войск настолько усилился, что связь с учреждениями, находившимися вне Берлина, а затем и в самом Берлине была полностью утеряна.
Однако примерно до 25 - 28 апреля Гитлер оставался верным себе, продолжая еще упорно надеяться на помощь со стороны войск, находившихся вне Берлина, и особенно на 9-ю армию генерала Венка.
Совещания следовали за совещаниями.
Гитлер, Геринг, Геббельс, Борман вместе со своими высокопоставленными генералами еще планировали дальнейший ход войны в то время, когда сопротивление стало явно бессмысленным и на улицах Берлина во имя престижа Гитлера гибли обманутые и преданные своим руководством солдаты, а население столицы подвергалось ужасным бедствиям и страданиям.
В то же время лично Гитлер прекрасно понимал, что дни его и Германии сочтены.
Я всю жизнь буду помнить один из вечеров конца апреля 1945 года, когда Гитлер, придя с очередного совещания разбитый, сидел за своим столом, сосредоточенно разглядывая карту Берлина с нанесенной на ней оперативной обстановкой.
Я зашел к нему доложить о неотложных мерах по охране ставки.
Невольно вспомнил я в этот момент, как фюрер еще не так давно в своей ставке в Восточной Пруссии, вместе с окружавшими его маршалами и генералами стоял над огромной картой Европы, где германские войска добывали ему победы...
Встав из-за стола, Гитлер посмотрел на меня и сказал: «Красная Армия в Берлине... Сделать это мог только Сталин».
Задумавшись, Гитлер вернулся к столу. Я тихо вышел из комнаты.
Из политических событий того периода следует отметить то обстоятельство, что Гитлер, а также его ближайшие помощники Борман, Геббельс и крупные военные руководители возлагали немало надежд на то, что существующий союз между капиталистическими странами Англией и США, с одной стороны, и Советским Союзом - с другой, так или иначе должен будет лопнуть.
Об этом мне известно из того, что Гитлер неоднократно показывал мне переводы статей, помещавшихся в американской газете «Вашингтон пост» и других изданиях американского агентства Ассошиэйтед Пресс, где писалось, что между руководителями трех держав на конференциях в Тегеране и Ялте якобы имелись большие противоречия, не дававшие возможности прийти к общему решению. Гитлер эти сообщения, как правило, брал с собой на военные совещания, где с их помощью пытался убедить, что Германии удастся сговориться с англичанами и американцами за счет русских.
Когда 22-23 апреля русские прорвали фронт и передовые части подходили к центру Берлина, Гитлер приказал, чтобы все сотрудники ставки, присутствие которых в Берлине не обязательно, немедленно вылетели в Берхтесгаден. Гиммлера уже несколько дней не было в Берлине. Он находился в местечке Хохенлихен, в 70 км севернее Берлина.
В этот же день фельдмаршал Кейтель и генерал-полковник Йодль также выехали из Берлина для того, чтобы принять командование армейскими группами, которые должны были быть направлены на помощь берлинскому гарнизону.
25 апреля от Геринга поступила радиограмма о том, что согласно речи Гитлера от 1 сентября 1939 года, в которой Гитлер назначил его своим преемником, он принимает на себя руководство государством, так как Гитлер, находясь в окруженном Берлине, не в состоянии что-либо предпринять.
Когда Гитлер прочитал радиограмму Геринга, все его лицо перекосилось. Он был смертельно удручен и только лишь, овладев собою, буквально выкрикнул: «Герман Геринг изменил мне и родине. Покинул в самый тяжелый момент меня и родину. Он трус. Вопреки моему приказанию, он сбежал в Берхтесгаден и установил связь с врагом, предъявив мне наглый ультиматум, что если я до 9 часов 30 минут не телеграфирую ему ответ, то он будет считать мое решение положительным».
Гитлер приказал Борману немедленно арестовать Геринга и держать его под стражей до тех пор, пока тот под предлогом болезни не согласится уйти в отставку. Гитлер лишил его всех званий и отстранил от всех постов.
Борман передал это приказание моему заместителю Хегелю, который отдал соответствующее распоряжение по радио начальнику личной охраны Геринга.
Спустя несколько часов поступила радиограмма о том, что Геринг из-за «сердечных заболеваний» просит принять его отставку.
Геббельс же на измену Геринга реагировал по-своему. Он решил свести с ним давние счеты и сделал его виновником всех бед. Геббельс с присущей ему манерностью и театральностью бросал злобные обвинения Герингу. По его словам, Геринг был виновен во всех теперешних страданиях и в том, что Германия переживает отчаянное положение. Он возлагал также на Геринга всю вину за проигрыш войны, который Геббельс считал уже несомненным.
Геббельс говорил, что Геринг в душе всегда был предателем, никогда ничего не понимал и ни в чем не разбирался, вечно делал глупости и погубил Германию. Он только старался выставлять себя основным помощником фюрера и первым сбежал, как только увидел, что угрожает опасность.
Во всех обвинениях, которыми Геббельс осыпал Геринга, чувствовалось, что он просто завидует новоявленному фюреру.
Эта грызня ни для кого не являлась чем-то новым, и слушать Геббельса было крайне неприятно в то время, когда на улицах Берлина немецкие солдаты проливали за нас кровь.
Мне кажется, следует сказать, что предательство Геринга совершенно логично, ибо оно вытекает из всего его поведения в прошлом на посту второго человека в империи.
Война показала, что Геринг не был в состоянии самостоятельно поддерживать на высоком уровне боевые качества германской авиации.
Уже много лет Геринг, используя свой высокий пост, занимался главным образом обустройством собственного благополучия, а после успехов германской армии в Европе это качество возросло до неимоверных размеров.
Поездки в Италию, Францию и оккупированные районы России он использовал в основном для беззастенчивого грабежа ценностей этих стран.
Можно сказать, что катастрофа, переживаемая Германией, мало трогала Геринга.
Как и в мирное время, он продолжал ездить на охоту в своем шутовском наряде - красной куртке и зеленых сапогах и проводил время с семьей во дворцах в Каринхале и Берхтесгадене. Дома он ходил в белом или розовом шелковом халате с золотыми пряжками и с наманикюренными ногтями.
Осенью 1944 года Геринг цинично сказал в моем присутствии: «Мне нечего больше добиваться в жизни, моя семья обеспечена».
Этой фразой он охарактеризовал себя полностью.
27 или 28 апреля заместитель имперского шефа прессы Лоренц доложил Гитлеру, что, по сообщению агентства Рейтер, Гиммлер обратился к правительствам США и Англии с предложением заключить сепаратный мир.
Гитлер в отчаянии бросил эту телеграмму на стол и промолвил: «Теперь, когда даже и Гиммлер изменил мне, я лучше умру здесь в Берлине, чем погибать где-нибудь на улице».
В тот же день Гитлер исключил Гиммлера из партии.
Не успел Гитлер прийти в себя после измены Геринга и Гиммлера, как была получена телеграмма от фельдмаршала Кейтеля, который доносил о том, что 12-я армия подвергается сильным атакам советских войск и продолжать наступление на Берлин не может. 9-я армия полностью окружена русскими, а корпус Хольдта перешел к обороне.
Таким образом, все наши надежды на спасение рухнули. Прорыв наших войск на Берлин оказался безуспешным.
Драматизм положения усугублялся еще и тем, что все эти сообщения Гитлер получал под аккомпанемент русских тяжелых снарядов, рвавшихся на территории имперской канцелярии.
В этот день на Гитлера было страшно смотреть. Он еле говорил и еле двигался.
Возвращаясь с военного совещания к себе в комнату, Гитлер мне сказал: «Я не могу больше, жизнь мне опротивела».
Но даже в этот трагический день Гитлер, будучи по натуре мистиком и суеверным человеком, разыграл очередной фарс, обвенчавшись с Евой Браун.
Двенадцать лет Гитлер был связан с Евой Браун, однако долгое время в Германии не было известно имя его «подруги».
Ева Браун являлась дочерью преподавателя мюнхенской школы художественного ремесла, и в момент знакомства с Гитлером она работала в фотоателье Гофмана, впоследствии ставшего личным фотографом Гитлера.
Вначале в качестве «подруги» Гитлера она была экономкой в его резиденции в Берхтесгадене, где являлась полной хозяйкой. Затем Ева Браун жила в предместье Мюнхена - Богенхаузене на вилле, которую ей купил и роскошно обставил Гитлер.
Когда Гитлер проживал в Мюнхене, где им содержалась для себя квартира в частном доме, он тайно от своего ближайшего окружения посещал Еву Браун.
Надо сказать, что Браун играла значительную роль в личной жизни Гитлера и оказывала на него большое влияние. Многие приближенные опасались ее, в том числе даже Мартин Борман, которого все боялись и ненавидели.
В политику Браун не вмешивалась и в общественной жизни никогда ничем не проявляла себя: она была пустой женщиной, занимавшейся нарядами и уходом за собой.
Судьбы германского народа ее нисколько не трогали. «Наш фюрер, - говорила она, - истинный страдалец. Все ему изменили, все покинули. Пусть лучше погибнут десятки тысяч немцев, но бесценная жизнь Гитлера должна быть сохранена».
Наступило 29 апреля. Весь район новой имперской канцелярии в этот день подвергался ожесточенным обстрелам и бомбардировкам со стороны русских.
От прямого попадания сгорел личный гараж Гитлера, вместе с находившимися там автомашинами.
Русские войска продвигались в район Потсдамского вокзала, а ставка продолжала жить своей лихорадочной жизнью.
Всех охватила растерянность. Каждый думал лишь о спасении своей собственной шкуры.
У меня до сих пор в памяти сохранилось предательство одного из ближайших к Гитлеру лиц - его родственника Фегеляйна, группенфюрера и представителя СС при Гитлере. Он был женат на сестре Евы Браун.
В этот день стало известно, что Фегеляйн ушел к себе на квартиру, где переоделся в штатское и ждал прихода русских, чтобы незаметно скрыться из Берлина.
По указанию Гитлера он был найден и расстрелян на территории имперской канцелярии.
Поступали данные об измене и других лиц, но иначе и не могло быть, ибо предательство и лицемерие были культивированы в окружении Гитлера задолго до описываемого мною времени.
В эти критические для германского народа дни вскрылась вся гнилость и продажность правящей верхушки, ибо она состояла из людей, потерявших всякий человеческий облик. Богачи, нажившие себе крупные капиталы за счет грабежа германского народа, а позже грабившие оккупированные страны, они проводили время в пьяных оргиях, купались в роскоши и богатстве, используя свою близость к Гитлеру только в интересах собственного благополучия.
Гитлер прекрасно знал о разнузданном поведении своих приспешников, ибо ему об этом неоднократно докладывали, в частности я.
Но будучи одержим манией величия, он смотрел на все это сквозь пальцы, так как эти люди лицемерно пели ему дифирамбы и создавали славу, за которой он гнался.
За время моей длительной службы у Гитлера мне довелось хорошо познать натуру многих его приближенных из числа высокопоставленных лиц.
Профессор Гофман, личный фотограф Гитлера, был, пожалуй, его лучшим другом.
Получив монопольное положение в качестве личного фотографа Гитлера, Гофман награбил столько денег, что стал одним из наиболее богатых людей в Германии.
Гофман был алкоголиком и в пьяном виде устраивал скандалы, становившиеся известными широкой публике. Гитлер об этом знал, но продолжал относиться к нему как к своему другу.
Наиболее доверенным лицом у Гитлера был его личный адъютант обергруппенфюрер Шауб. В 1923 году они вместе сидели в тюрьме в городе Ландсберге.
Пьяные оргии Шауба с балеринами ни для кого не являлись секретом. Известно также, что свое положение при Гитлере он использовал исключительно в корыстных целях.
С 1938 года одним из наиболее близких к Гитлеру людей стал рейхсляйтер Мартин Борман - один из немногих, под чьим влиянием находился Гитлер. Это был исключительно жестокий, хитрый, черствый и эгоистичный человек. Его попойки с Фегеляйном, адмиралом Путткамером и другими носили затяжной характер и не поддавались описанию.
Не лучше вели себя и другие приближенные Гитлера, такие как нюрнбергский гауляйтер Штрайхер, президент мюнхенского окружного управления Вебер, наместник Гитлера в Норвегии Тербовен, гауляйтер Кубе, впоследствии ставший имперским наместником в Белоруссии, и другие.
О ночных попойках Кубе с проститутками говорил весь Берлин.
Находясь в Норвегии, Тербовен каждую ночь напивался до безобразия и устраивал дебоши.
До войны весь Мюнхен говорил о «ночах амазонок», которые устраивал Вебер. В своем парке он катался на лошадях с голыми женщинами в сопровождении голых эсэсовцев.
Гитлер обо всем этом хорошо знал.
В конце дня 29 апреля, в присутствии генерала Кребса, Геббельса и Бормана Гитлер спросил командующего ударной группой по обороне правительственного квартала генерала Монке, сколько времени он сможет продержаться. Монке ответил, что при имеющемся вооружении и наличии боеприпасов сможет продержаться 2-3 дня. Гитлер ничего не сказал и ушел в свою комнату.
Вечером у всех собравшихся на очередное совещание настроение было подавленное. Осунувшийся еще больше, чем до сих пор, Гитлер тупо смотрел на лежавшую перед ним оперативную карту.
Командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг настойчиво просил Гитлера разрешить начать прорыв из Берлинского кольца окружения.
С горькой иронией в голосе Гитлер заявил: «Посмотрите на мою оперативную карту. Все здесь нанесено не на основании собственных сведений верховного командования, а на основе сообщений иностранных радиостанций. Никто нам ничего не докладывает. Я могу приказывать что угодно, но ни один мой приказ больше не выполняется».
Наконец, на совещании было принято решение, что ввиду полного отсутствия снабжения с воздуха войска могут прорываться мелкими группами с условием, что все они должны продолжать борьбу, где это только возможно. О капитуляции не может быть и речи.
29 апреля явилось поистине роковым днем!...
Часов около десяти вечера Гитлер вызвал меня к себе в комнату и поручил к 10 часам собрать у него в приемной руководящих сотрудников ставки и его близких.
Помню, что Гитлер в этот момент производил впечатление человека, принявшего какое-то чрезвычайно важное решение. Он сидел у края письменного стола, глаза его были устремлены в одну точку, взор сосредоточен.
Я направился к двери выполнять его приказание. Гитлер остановил меня и сказал, как помню, следующее: «Вы честно служили мне много лет. Завтра ваш день рождения, я хочу сейчас поздравить вас и поблагодарить за верную службу, так как завтра уже не смогу этого сделать... Я принял решение... Я должен уйти из этого мира...».
Я подошел к Гитлеру и стал говорить о необходимости его жизни для Германии, что есть еще возможность попытаться прорваться из Берлина и спасти его жизнь.
«Зачем?- возразил Гитлер. - Все разбито, выхода нет, а бежать - это значит попасть в руки русских... Никогда бы не было этой страшной минуты, Раттенхубер, - продолжал он, - и никогда бы я не говорил с вами о своей смерти, если бы не Сталин и его армия.
Вы вспомните, где были мои войска... И только Сталин не позволил мне выполнить возложенную на меня свыше миссию...».
Из смежной комнаты к нам вошла Ева Браун.
Гитлер еще несколько минут говорил о себе, о той роли в истории, которую ему уготовила судьба, и, пожав мне руку, попросил оставить их вдвоем.
Несмотря на всю мою привязанность к Гитлеру, мне было чрезвычайно неприятно видеть, что он даже в последнюю минуту не смог удержаться от высокопарных речей, говоря о своей «высшей миссии» и т.п. Его просто обуял животный смех.
В 10 часов вечера в приемной Гитлера собрались: генералы Бургдорф и Кребс, вице-адмирал Фосс, личный пилот Гитлера генерал Баур, штандартенфюрер Бец, оберштурмбанфюрер Хегель, личные слуги штурмбанфюреры Линге, Гюнше и я.
Он вышел к нам и сказал буквально следующее: «Я решил уйти из жизни. Благодарю вас за добросовестную честную службу. Постарайтесь вместе с войсками вырваться из Берлина. Я остаюсь здесь».
Прощаясь, он пожал каждому из нас руку, и еле волоча ноги, с поникшей головой ушел к себе.
Спустя несколько минут Гитлер позвал меня, Линге и Гюнше и еле слышным голосом сказал нам, чтобы трупы его и Евы Браун были сожжены. «Я не хочу, - сказал Гитлер, - чтобы враги выставили мое тело в паноптикум».
К ночи в бункере скопилось около 200-300 раненых, которых обслуживали девушки-санитарки.
Пришедший в убежище имперский руководитель гитлеровской молодежи Аксман попросил у Бормана разрешение представить Гитлеру 25 девушек, лучших санитарок из госпиталя имперской канцелярии.
Гитлер согласился. Около 2-х часов ночи девушки построились по обеим сторонам коридора в верхнем этаже убежища. Вскоре появился Гитлер. Он медленно поднялся по ступеням и пожал каждой девушке руку. Затем традиционным поднятием руки приветствовал всех остальных сотрудников, находившихся в убежище, и удалился в свою комнату.
Ночью Гитлер приказал доставить к нему профессора Хаазе, работавшего хирургом в госпитале имперской канцелярии.
Пришедшему Хаазе Гитлер показал три небольшие стеклянные ампулы, вложенные каждая в футляр из металла, напоминающий по своей форме гильзу от винтовочного патрона.
Гитлер сказал, что в этих ампулах содержится смертельный, мгновенно действующий яд, заявив при этом, что ампулы он получил от доктора Штумпфэггера.
Гитлер спросил профессора, как можно проверить действие этого яда. Тот ответил, что можно проверить на животных, например на собаке. Тогда Гитлер попросил позвать фельдфебеля Торнова, который ухаживал за любимой собакой Гитлера по кличке Блонди. Когда собака была приведена, Хаазе раздавил плоскогубцами ампулу и вылил содержимое в раскрытую Торновом пасть собаки.
Спустя несколько секунд собака начала дрожать и через 30 секунд сдохла. После этого Гитлер приказал Торнову проверить позднее, действительно ли собака мертва.
Когда мы вышли от Гитлера, я спросил Хаазе, что это за яд в ампулах и гарантирует ли он мгновенную смерть. Хаазе ответил, что в ампулах содержится цианистый калий, действие его мгновенно и смертельно.
Это был последний раз, когда я видел Гитлера живым.
Наступило 30 апреля. Часов в 10 утра я пошел проверить посты. Поднявшись наверх, я подошел к дежурному охраннику эсэсовцу Менгерсхаузену, стоявшему у выхода в сад имперской канцелярии. Менгерсхаузен доложил мне, что примерно в 8 часов утра из убежища поднималась Ева Браун, сказала ему «доброе утро», прошла в сад и минут через 15 вернулась обратно.
Свое появление в саду она объяснила фразой: «Я хочу в последний раз взглянуть на солнце», - затем простилась с ним и расстроенная спустилась в убежище.
В это время территория имперской канцелярии уже простреливалась ружейным огнем русских.
Я несколько раз заходил в приемную Гитлера и уходил по делам службы. Обстановка была чрезвычайно напряженная, и я считал своим долгом обеспечить своим присутствием должную охрану убежища, ибо каждую минуту можно было ожидать прорыва русских на территорию имперской канцелярии.
Примерно часа в 3-4 дня, зайдя опять в приемную Гитлера, я почувствовал сильный запах горького миндаля. Мой заместитель Хегель с волнением сказал, что фюрер только что покончил с собой.
Должен признаться, что несмотря на то, что я был подготовлен к этому испытанию, оно все же меня глубоко потрясло, и я в бессилии опустился в кресло. В этот момент ко мне подошел Линге, он подтвердил известие о смерти Гитлера, заявив при этом, что ему пришлось выполнить самый тяжкий приказ фюрера в своей жизни.
Я удивленно взглянул на Линге. Он пояснил мне, что Гитлер перед смертью приказал ему выйти на 10 минут из комнаты, затем снова войти, обождать в ней еще 10 минут и выполнить приказ. При этом Линге быстро ушел в комнату Гитлера и вернулся оттуда с пистолетом «Вальтер», который положил передо мной на столе. По специальной внешней отделке я узнал в нем личный пистолет фюрера. Теперь мне стало понятно, в чем заключался приказ Гитлера.
Гитлер, видимо усомнившись в действии яда, в связи с многочисленными впрыскиваниями, которые на протяжении длительного времени ему ежедневно производили, приказал Линге, чтобы тот пристрелил его, после того как он примет яд. Линге стрелял в Гитлера.
Присутствовавший при нашей беседе имперский руководитель гитлеровской молодежи Аксман взял пистолет Гитлера себе и сказал, что он его спрячет до лучших времен.
Нервное напряжение разрядилось полной депрессией, и я в течение какого-то времени не мог прийти в себя. Перед моим мысленным взором как на экране проходило все прошлое. Из состояния оцепенения, в котором я находился, меня вывел шум в комнате. И я увидел, что из личной комнаты Гитлера Линге, Гюнше, личный шофер Гитлера Кемпка и еще 2-3 эсэсовца в сопровождении Геббельса и Бормана вынесли на руках трупы Гитлера и Евы Браун, завернутые в серые солдатские одеяла.
Взяв себя в руки, я отправился следом за ними проводить в последний путь того человека, которому я отдал 12 лет своей жизни.
Поднявшись наверх, эсэсовцы положили трупы в небольшую ямку, недалеко от входа в убежище.
Место сожжения(х) и захоронения(хх) трупа Гитлера у запасного выхода из бункера(ххх)
Ураганный обстрел территории не позволил воздать хотя бы минимальные почести Гитлеру и его жене. Тела их были облиты бензином и подожжены, и не нашлось даже государственного флага, чтобы прикрыть останки Гитлера.
Тела Гитлера и Евы Браун плохо горели, не хватало бензина, и я спустился вниз распорядиться о доставке горючего. Когда я поднялся наверх, трупы уже были присыпаны немного землей. Охранник Менгерсхаузен заявил мне, что невозможно было стоять на посту от неприятного запаха горящих трупов, и они скатили их в яму, где лежала отравленная собака Гитлера.
Обгоревший труп Гитлера
Возвратившись в убежище, я узнал, что Геббельс намеревается написать письмо советскому главнокомандованию о том, что Гитлер покончил с собой, назначив перед смертью своим преемником адмирала Деница, рейхсканцлером - доктора Геббельса и министром по делам партии - Бормана.
В ночь на 1-е мая, с разрешения Геббельса, была предпринята попытка прорваться из Берлина, однако из этого ничего не вышло.
Я был ранен и попал в плен к русским.
Как впоследствии мне стало известно, Геббельс и его жена, отравив собственноручно шестерых детей, покончили с собой в том же убежище, где и Гитлер.
Собственноручные показания начальника личной охраны фюрераАрестованный в мае 1945 года в Берлине, главный телохранитель Гитлера группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Ганс Раттенхубер, занимавший эту должность с 1933 года до последнего дня жизни Гитлера, в ноябре 1945 года дал подробнейшие показания о многих любопытных сторонах жизни своего шефа.
Особый интерес представляют сведения о том, как осуществлялась охрана Гитлера, как был похищен Муссолини, как происходило покушение на фюрера в июле 1944 года. Переведенный с немецкого отчет Раттенхубера 29 ноября 1945 года начальник Главного управления контрразведки «Смерш» НКО СССР Абакумов с короткой сопроводительной запиской направил на имя Сталина.
Вот они, эти странички. Уникальный документ. Бесценное подспорье для писателей, историков, драматургов, киносценаристов. Здесь описано, как все было.
Прочитайте и сравните с тем, как описаны события в логове Гитлера у иных беллетристов, не говоря уж о детективных произведениях с похождениями наших разведчиков. Путаница страшная. И объясняется она отсутствием в то время документальных источников.
Надеемся, что публикуемые архивные странички, рассекреченные почти через полвека, сослужат хорошую службу тем, кто вынашивает новые произведения о прошедшей войне, осмысливает свое участие на завершающем этапе Победы. Не исключено, что эти главки станут для кого-то камушками, положенными в основание фундамента, на котором когда-либо появится правдивое творение о народном триумфе и народной трагедии.
Кого он охранял
В задачу имперской службы безопасности входило:
1. Обеспечение безопасности Гитлера во время выступлений на митингах, массовых собраниях и т. д. во внутреннем секторе охраны (примерно 50–70 метров).
2. Охрана резиденций и квартир:
Гитлера - квартира в Берлине и с 1938 года новая имперская канцелярия, квартира в Мюнхене и резиденция в Берхтесгадене;
Геринга - квартира в Берлине, дворец «Каринхалл» близ Берлина и вилла в Оберзальцберге;
Гесса- квартира в Мюнхене;
Гиммлера - квартира в Берлин-Далеме, вилла в окрестностях озера Тегернзее, ставка «Хохвальд» близ г. Антербург (Восточная Пруссия);
Риббентропа - квартира в Берлине, дом в местечке Фушль, в окрестностях Зальцкаммергута (Австрия), дом графа Лендорфа в деревне Штейнорт (Восточная Пруссия);
Геббельса - квартира в Берлине, вилла близ озера Богензее;
Фрика - квартира в Берлине;
Дарре - квартира в Берлине и вилла в окрестностях города;
фон Нейрата - резиденция в Чернинском дворце.
Разумеется, необходимо было охранять и места работы этих лиц.
Во время войны к приведенному выше списку охраняемых лиц прибавились:
Зейсс-Инкварт - наместник в Голландии, с резиденцией в Гааге;
Тербовен - наместник в Норвегии, с резиденцией в Осло;
Бест - имперский уполномоченный в Дании, с резиденцией в Копенгагене;
гросс-адмирал Дениц - квартира в Берлине и вблизи города;
Франк - министр по делам Богемии и Моравии, с резиденцией в Праге.
3. Охрана и обслуживание ставки Гитлера.
4. Охрана Гитлера во время его поездок.
5. Охрана Гитлера при его выездах за границу и на фронт.
6. Охрана Геринга, Гиммлера, Геббельса и других руководителей, названных выше.
1-й отдел РСД - осуществлял сопровождение Гитлера, охрану Берхтесгадена и квартиры Гитлера в имперской канцелярии;
8-й отдел РСД - нес охрану квартиры Гитлера в Мюнхене;
9-й отдел РСД - занимался внешней охраной Берхтесгадена;
15-й отдел РСД - нес охрану служебных помещений Гитлера в имперской канцелярии.
Охранные мероприятия при постройке жилых и служебных зданий Гитлера
Туда допускались рабочие, прошедшие тщательную проверку по полицейским учетам, имеющие положительную характеристику от бургомистра и руководителя местной национал-социалистской организации. При использовании иностранной рабочей силы допускалось минимальное соотношение: на четырех иностранцев - один немец.
Во время работы проверяли рабочих через агентуру, завербованную из числа занятых на строительстве лиц.
Существовала строгая система пропусков, которые через неопределенные периоды времени подлежали замене.
Были высокая оплата и хорошее обеспечение рабочих, чтобы предотвратить проявление с их стороны какого-либо недовольства.
Все материалы, поступавшие на строительство, подлежали проверке, прежде чем быть использованными.
Канализационные, вентиляционные и другие трубы перед окончанием работ исследовались в поисках в них посторонних предметов. Такому же осмотру подлежали настилы полов, подвалы.
Тщательно проверялись подведенные к зданию провода и кабели с целью обнаружения имеющихся, возможно, и ложных проводов.
Стены подвергались прослушиванию специальными приборами, определяющими местонахождение посторонних тел.
Приемка зданий осуществлялась государственной комиссией, в которую входили наряду с инженерами чиновники криминальной полиции.
В служебных и жилых помещениях
Существовала тщательно разработанная инструкция, согласно которой весь обслуживающий персонал служебных и жилых помещений Гитлера в Берлине и в его имении в Берхтесгадене, а также и их родственники подлежали непрерывной проверке со стороны полиции.
Пропуска в здания менялись ежемесячно.
У каждого входа было установлено круглосуточное дежурство привратников и сопровождающих.
Чердачные помещения и крыши находились под постоянным наблюдением охраны.
Проходы от служебных помещений имперской канцелярии к личным апартаментам Гитлера охранялись эсэсовцами из «Лейбштандарта Адольф Гитлер». Все помещения имперской канцелярии находились под контролем сотрудников возглавляемой мной охраны РСД.
Лица, приходившие на прием без заблаговременного оповещения, пропускались только после телефонного запроса. Все посетители получали специальный листок, на котором отмечалось время прихода, ухода и количество вещей, принесенных и унесенных ими из здания.
Лица, не имевшие специального пропуска, пропускались в здания лишь в сопровождении сотрудника охраны.
Багаж сдавался для просмотра в помещение охраны, причем считалось недопустимым, чтобы это помещение было расположено в непосредственной близости к жилой части.
Прием пакетов от неизвестных лиц был строжайше запрещен. Запрещалось также хранение невскрытых пакетов.
После окончания строительства новой имперской канцелярии в 1938 году мне было разрешено контролировать также и содержание пакетов, поступавших в адрес Гитлера.
Внутренний ремонт помещений доверялся лишь особо проверенному прикрепленному персоналу, уже годами занятому на этой работе. Посторонняя рабочая сила ни в коем случае не допускалась.
Продукты питания поставлялись от строго определенных фирм, служащие которых находились под постоянным тщательным полицейским контролем. Заказ продуктов по телефону был запрещен, и продукты закупались только лицами из охраны и лично ими доставлялись на кухню. Все продукты подвергались химическому анализу.
Овощи для Гитлера разводились в его имении в Берхтесгадене, выкапывались из земли в присутствии курьера, который их отвозил после этого для приготовления пищи.
В 1939 году после начала войны полицейская охрана района имперской канцелярии была значительно усилена, и я строго следил за тем, чтобы личный состав полицейских команд этого важного района оставался неизменным.
Примерно с шести часов вечера и до шести часов утра хождение посторонних лиц в непосредственной близости от имперской канцелярии было строжайше запрещено. Лица, направлявшиеся по специальным пропускам в квартиру Гитлера, включая высших партийных чиновников, обязательно сопровождались дежурным охранником.
Помимо этого вокруг дома Гитлера в Берхтесгадене было установлено большое количество прожекторов, которые включались все одновременно нажатием кнопки и освещали кругом большую территорию.
Кроме того, во всех помещениях, где находился Гитлер, включая даже спальню, имелся также сигнал тревоги, соединенный с помещениями охраны. Нажатием соответствующих кнопок Гитлер и его адъютанты могли вызвать охрану или объявить общую тревогу во всем районе.
В Берхтесгадене вся почта, поступавшая в адрес Гитлера, просвечивалась рентгеновским аппаратом.
Интересно заметить, что поступавшее из стирки белье Гитлера тоже подвергалось просвечиванию рентгеновским аппаратом. Обслуживающий персонал был при этом одет в свинцовую одежду для защиты от воздействия лучей.
Гитлером мне была поручена также организация охраны его квартиры в Мюнхене, находившейся на втором этаже частного дома на площади Принца-регента, 16.
В этих целях я произвел проверку жителей этого дома и установил за ними тщательное полицейское наблюдение.
На первом этаже я разместил охрану из четырех человек, хорошо знавших всех жильцов дома, на чердаке был выставлен круглосуточный пост охраны. На дымоходных трубах были установлены защитные решетки, для того чтобы предотвратить заброску в них посторонних предметов. Чердачные окна тоже были огорожены решетками и снабжены изнутри запорами. По одному ключу от всех имевшихся в доме дверных замков было передано в распоряжение охраны.
Весь участок перед домом был огорожен проволочным забором. Перед домом и во всем его районе была учреждена круглосуточная патрульная служба. Прилегающие дома тоже находились под непрестанным контролем. Въезд в эти дома новых квартирантов разрешался только имперской службой безопасности.
Все посетители дома заносились в учетную книгу и допускались в дом лишь после телефонного запроса у того или иного хозяина квартиры. За приносимый в дом багаж, который регистрировался, владельцы квартир несли строгую ответственность.
Однако, несмотря на мои настойчивые требования, Гитлер не позволил проводить обыск лиц, посещавших этот дом. Тогда я написал специальную докладную записку, адресованную личному адъютанту Гитлера, в которой указал на недостаточность мероприятий по охране, но никакого ответа я так и не получил.
В гостиницах
Гостиницы, в которых останавливался Гитлер, находились под непрерывным контролем гестапо. Сотрудники и постоянные гости также тщательно проверялись. Этим облегчался контроль за случайными посетителями.
Прибытие Гитлера в гостиницы было неожиданным, что исключало возможность скопления большого количества людей.
В приемной гостиницы дежурили чиновники местной криминальной полиции. Они же патрулировали по всей гостинице. Особое внимание обращалось на подвальные помещения.
Старший охраны контролировал заселение комнат, прилегавших к апартаментам Гитлера. Комнаты рядом с ним обычно предоставлялись его адъютантам и свите.
Во время отсутствия Гитлера его комнаты подвергались тщательному наблюдению внутри.
Если Гитлер спускался в ресторан, то шесть охранников занимали соседние столы с расчетом видеть все, что происходит в зале.
Некоторое время спустя после прибытия Гитлера в ресторан входил ряд опытных чиновников криминальной полиции с женами - тоже для наблюдения за публикой.
В ночное время личная охрана несла охрану гостиницы, а городская полиция следила за всем прилегающим районом.
Исключение составляла гостиница «Дойче Гоф» в Мюнхене во время партийных съездов. В эти дни гостиница была занята партийными чиновниками, получавшими от партийной канцелярии специальные пропуска для входа в дом. Охраной и членами СС все же осуществлялся тройной контроль пропусков.
В театрах
Почти во всех немецких театрах имелась «ложа фюрера». Одновременно имелись постоянные места для полиции в целях максимально четкого контроля и наблюдения за публикой. Эти места выбирались с обеих сторон ложи и сверху над ней.
Личная охрана охраняла подходы к ложе Гитлера и контролировала соседние ложи. Обычно Гитлер незаметно для публики входил в ложу вскоре после начала спектакля.
Когда Гитлер отъезжал из театра, требовалась дополнительная охрана из состава местной полиции.
Более широкие охранные мероприятия предпринимались при официальных выступлениях. Места вокруг Гитлера и в известном охранном секторе выдавались только лицам по специальным спискам. Патрули наблюдали за всеми помещениями театра, вплоть до артистических уборных.
Восьмидневные празднества в Байрейте (родина Вагнера) требовали усиленной охраны. Контролю подвергались все гостиницы, рестораны и особенно сам зал, где происходил фестиваль. Все приглашенные зрители тщательно проверялись тайной полицией еще за несколько месяцев до празднеств.
Определенные места оставлялись за сотрудниками тайной полиции. Сектор перед ложей Гитлера был под контролем личной охраны, которая без разрешения Гитлера к ложе никого не допускала.
Гитлер во время этих празднеств обычно проживал в Байрейте в доме вдовы Вагнера - г-жи Виннифрид Вагнер, где бывали концерты с участием лучших артистов.
В прилегающих к Байрейту местностях и на дорогах периодически проводился контроль всех жителей и приезжающих.
На собраниях и митингах
Места собраний еще за восемь дней до их открытия уже были объектом охраны. Все помещения проверялись, огнетушители подлежали удалению. Тщательно обследовались потолочные перекрытия. Специальные полицейские собаки охраняли все подступы к зданию. Патрульная служба действовала круглые сутки.
За два-три дня до собрания я лично проверял состояние проведенных охранных мероприятий. Гестапо и областное руководство НСДАП информировали меня о принятых ими мерах.
За 24 часа до начала собрания все здание еще раз основательно просматривалось и заполнялось охраной. С этого времени доступ разрешался лишь по специальным пропускам.
Установка громкоговорителей производилась специальной командой штурмовиков под начальством группенфюрера Шефера.
Специально подобранный состав устанавливал также и прожектора. Пригласительные билеты выдавались областным руководством НСДАП. Личная охрана РСД обеспечивала безопасность ложи Гитлера и трибуны для оратора. Вместе с Гитлером в зал входило лишь небольшое количество сопровождающих лиц.
Определенные места оставлялись для фоторепортеров. Только некоторым из них разрешалось фотографировать Гитлера крупным планом. Снимки при вспышках магния допускались только с санкции самого Гитлера. Максимально сокращалось освещение прожекторами, так как у Гитлера были больные глаза после Первой мировой войны. Во время выступлений Гитлер был всегда потным и разгоряченным, так что после собрания он немедленно принимал теплую ванну, чтобы не простудиться.
Должен также отметить, что после покушения на Гитлера в Мюнхене 9 ноября 1939 года охрана начала широко применять для подслушивания микрофоны, которые за несколько дней до прибытия Гитлера устанавливались между креслами в залах, где были намечены его выступления. Микрофоны изготавливались фирмой «Цейсс».
В поездках
Специальный поезд Гитлера состоял из 15 вагонов: вагон Гитлера, вагон имперского руководителя прессы, вагон с узлом связи, два салон-вагона, вагон-баня, два вагона для свиты и гостей, два спальных вагона, два багажных вагона, вагон для охраны, две бронеплощадки с зенитными скорострельными артиллерийскими установками калибра 20 мм, связанные между собой телефоном.
Вагон Гитлера был довольно просторным. Начиная с 1942 года Гитлер в нем обедал во время поездок, в то время как раньше он обычно ходил на обед в салон-вагон.
В вагоне кроме купе Гитлера имелись также отдельные купе для личного его адъютанта, для адъютанта вооруженных сил и для личного слуги - штурмбанфюрера Линге.
Было учтено также особое пристрастие Гитлера часто принимать теплую ванну, для чего в его вагоне было оборудовано специальное помещение.
Одно купе в вагоне было оборудовано для него в виде небольшого служебного кабинета.
Вагон не был бронирован.
В 1944 году нами было запланировано устройство в вагоне бронированного купе для Гитлера, однако это мероприятие мы не успели провести.
Весь обслуживающий персонал начиная с 1938 года был постоянным и контролировался тайной полицией.
Все пассажиры, включая офицеров, были занесены на специальный учет имперской службы безопасности.
Так как состав сопровождающих лиц был почти всегда одним и тем же, эти задачи были значительно облегчены.
Подъездные пути и перрон строжайше охранялись службой безопасности и железнодорожной полицией.
Пассажиры сопровождались железнодорожной полицией к представителю РСД и последним - к личному адъютанту Гитлера.
Багаж гостей из их домов в поезд доставлялся чинами батальона СС в присутствии пассажиров. Каждое место багажа было снабжено точным адресом владельца. Багаж, доставленный каким-либо иным путем, в вагон не допускался. Нахождение на перроне постороннего багажа и посторонних лиц строго запрещалось.
Продукты для спецпоезда доставлялись железнодорожной компанией «Митропа» в присутствии начальника салон-вагона СА гауптштурмфюрера Крюкена. Также под тщательным наблюдением происходила заправка водой.
Ремонт вагона производился только постоянным обслуживающим персоналом. В случае направления вагона для ремонта в депо все время при этом присутствовал комендант вагона. Для ремонта привлекались особо проверенные рабочие и инженеры.
Пустой поезд охранялся двумя сотрудниками РСД, 11 чиновниками железнодорожной полиции и 39 зенитчиками.
Маршрут держался в строжайшем секрете, причем составлялся таким образом, что нельзя было понять, когда Гитлер будет пользоваться поездом. Гостям приход Гитлера объявлялся примерно за час до этого. Зачастую Гитлер вместе с охраной входил или выходил из поезда с другого вокзала, нежели гости.
В ночное время все вагоны были заперты, за исключением вагона охраны. Железнодорожные станции были закрыты, чтобы посторонние лица туда не могли пройти.
Впереди спецпоезда на определенной дистанции двигался добавочный поезд.
Если поездки совершались официально и ожидались встречи публики, то железнодорожное начальство заранее заботилось о правильном размещении встречающих.
Если Гитлер находился в ставке, то поезд через неопределенные промежутки времени перемещался со станции на станцию. Поезд все время был в состоянии готовности, что налагало зимой особые трудности.
На автомашинах
Гитлер пользовался автомашинами только следующих типов: «мерседес-бенц», открытая, и лимузином с мотором мощностью в 150 лошадиных сил, а также вездеходом марки «штейер».
Все машины Гитлера были бронированы и снабжены специальными непробиваемыми стеклами.
Испытания, которые проводились периодически, показали, что броня выдерживала обстрел автоматическим оружием, пулеметом и не оставались вмятины от взрыва гранат. Стекло выдерживало семь винтовочных выстрелов в одну точку.
Эти технические показатели вполне отвечали требованиям безопасности, так как трудно было рассчитывать на длительный обстрел во время поездки.
В отношении бронирования следует заметить, что броня прикрывала все стенки машины, включая днище. При закрытом варианте крыша также имела броневую защиту.
Фары-прожектора были очень сильные, так что ослепляли все встречные машины, исключая, таким образом, возможность обстрела со стороны последних.
Кроме того, в машине имелось несколько небольших, управляемых вручную сверхсильных фонарей, позволявших освещать все пространство вокруг машины. Сзади машины был также установлен сильный прожектор, при помощи которого можно было ослеплять все машины, пытавшиеся нагнать машину Гитлера.
Машины сопровождения (их обычно было две) имели сзади светящуюся надпись: «Полиция, обгон запрещен». Таким образом, лица, пытавшиеся обогнать конвой, подлежали привлечению к уголовной ответственности. Однако в моей практике таких случаев не было.
Подножки в машинах закрывались вплотную дверями и исключали, таким образом, возможность впрыгивания на ходу посторонних лиц. Эта мера предосторожности была проведена нами после покушения на югославского короля Александра и французского министра иностранных дел Барту. Это покушение было заснято на пленку французской кинохроникой, и фильм был специально закуплен германским правительством для детального изучения. Я лично просматривал эту кинохронику несколько раз.
Внутри автомашин Гитлера имелись хорошо замаскированные и быстро открывающиеся кобуры для автоматов и пистолетов.
Автомобили охраны до 1941 года были вооружены каждый двумя пулеметами с тысячью двумястами патронами к каждому из них. С момента войны против Советского Союза автомобильная охрана во время поездок получала на вооружение также автоматы и панцерфаусты.
Характерно, что Гитлер редко ездил со скоростью свыше 90 километров в час, автомобильные поездки он любил, так как при этом отдыхал.
Следует различать поездки Гитлера секретные, когда это тщательно скрывалось от посторонних, и официальные, когда о поездке Гитлера население знало.
При секретных поездках Гитлера сопровождающим его лицам сообщалось только время отъезда, цель поездки была известна лишь Гитлеру.
Нередко в таких случаях, уже после выезда, Гитлер сам лично намечал маршрут на карте.
Во время секретных поездок Гитлера светящаяся надпись на машине сопровождения «Полиция, обгон запрещен» закрывалась специальным щитом.
Во время езды обгон колонны посторонними машинами не допускался. Автомашинам, пытавшимся обогнать колонну, загораживали путь автомобили сопровождения.
Все скопившиеся сзади посторонние автомашины на перекрестках пропускались вперед, чтобы сохранить в тайне маршрут Гитлера.
После 1935 года к автомашине приобрели прицеп, в который по воскресеньям нагружали продукты для поездок за город.
Во время привалов в стороне от дороги обычно выставляли два караульных поста.
Остановки совершались только в определенных гостиницах.
Если в виде исключения необходимо было остановиться в другом пункте, то вперед высылалась «квартирная команда» в составе двух чиновников РСД и адъютанта для заблаговременной подготовки квартиры.
Женщин в автомобильные поездки Гитлер не брал.
Особые охранные мероприятия надлежало произвести при официальных поездках, так как маршрут был известен за несколько дней и население собиралось для встречи Гитлера.
В таких случаях за несколько дней чиновниками криминальной полиции бралась под наблюдение вся трасса. Владельцам домов давалось указание ни в коем случае не допускать в дома неизвестных лиц. Все гаражи и автомастерские просматривались с целью обнаружения там посторонних машин.
Киоски и полые колонки для афиш брались под особое наблюдение.
Установка громкоговорителей была разрешена лишь специальной команде штурмовиков. Вывешивание лозунгов, украшений и сооружение трибун осуществлялось под наблюдением сотрудников областного руководства НСДАП.
Для фоторепортеров и кинооператоров были отведены специальные места, за которыми велось тщательное наблюдение.
Если по пути нужно было проезжать парк, то в таком случае в нем всегда находились чиновники полиции с собаками.
В день митинга улицы охранялись военизированными соединениями НСДАП и полицией. Чтобы предотвратить бросание цветов, их брали у публики и затем приносили Гитлеру. Лиц с багажом с улиц немедленно удаляли.
Оцепление располагалось таким образом, что каждый второй охранник стоял лицом к публике, а чиновники полиции размещались среди публики и в задних рядах.
Особая осторожность была необходима на поворотах в связи с замедлением езды.
Все эти мероприятия были совершенно необходимы, так как Гитлер стоял в машине, которая ехала почти шагом. Письма передавались только охране, которая ехала на двух машинах вплотную к автомобилю Гитлера.
Следует также отметить, что Гитлер во всех случаях пользовался только своими личными автомашинами. Если ему приходилось ехать в поезде или лететь на самолете в другой город, то вся его автоколонна подтягивалась своим ходом к соответствующим пунктам.
В самолете
«Эскадрилья фюрера», также входившая в мое подчинение (как шефа РСД), состояла из самолетов Гитлера, Гиммлера и Риббентропа.
Командиром эскадрильи являлся генерал-лейтенант Баур - личный пилот Гитлера.
Самолет Гитлера - четырехмоторный типа «кондор», фирмы «Фокке-Вульф».
Его корабль и другие («Ю-52» и «ХЕ-111») стояли в ангарах, вход в которые разрешался только членам экипажей, имеющим специальные пропуска за подписью Баура. Ремонт или осмотр производился только в присутствии одного из членов экипажа. Охрану несли СС и полк «Великая Германия».
Вначале все корабли находились на одном аэродроме, но в связи с бомбардировками после 1941 года они были рассредоточены на разных аэродромах.
Пилотами являлись высококвалифицированные летчики, ранее служившие в «Люфтганзе». Каждый из них налетал не менее миллиона километров. Такими пилотами были Баур, Дольди, Шнебеле, Бец, Гейн, Фридрих Хюбнер и Гейзельбрехт.
Гейн потерпел аварию в декабре 1941 года на аэродроме города Орел, Шнебеле убили партизаны в 1942 году в окрестностях Житомира, Дольди был сбит русским истребителем в районе Лодзи в 1944 году.
Порядок с проверкой пассажиров и багажа был такой же, как и в специальном поезде.
В самолет Гитлера поступал только его личный багаж.
О летно-технических и пилотажных свойствах самолета Гитлера должен подробно рассказать находящийся в плену у русских личный пилот Гитлера - СС группенфюрер Баур.
Мне лично о самолете Гитлера «кондор» фирмы «Фокке-Вульф» известно следующее: крейсерская скорость корабля равна 340 километрам в час при продолжительности полета в четыре часа.
Потолок самолета мне неизвестен, во всяком случае, мы никогда не летали выше 4,5 тысячи метров, так как Гитлер плохо себя чувствовал на высоте.
Для высотных полетов в самолете для каждого пассажира имелся кислородный прибор.
«Кондор» Гитлера имел специальное устройство, позволяющее последнему в случае опасности нажатием кнопки открывать перед собою в кабине люк, в результате вместе с сиденьем, на котором Гитлер заранее был укреплен ремнями, он мог вывалиться из самолета, после чего автоматически раскрывался парашют.
Это устройство, и особенно парашют, непрерывно подвергалось специальным проверкам.
Самолет имел на вооружении два сверхтяжелых пулемета калибра 150 мм, установленные один в хвосте, а другой под фюзеляжем.
Во время полетов на фронт самолет Гитлера сопровождался эскортом истребителей в количестве от шести до десяти машин, пилотируемых надежными асами.
Должен также сказать, что для Гитлера был подготовлен новый корабль, каковым являлся последний образец «юнкерса» - «Ю-250», имевший на вооружении девять скорострельных пушек калибра 20 мм.
Сиденье в самолете «Ю-250» было защищено броневыми плитами снизу, сверху и с боков, а также снабжено непробиваемым стеклом. Там же имелось такое же, как и в самолете «кондор», устройство для выпрыгивания с парашютом.
Самолет «Ю-250» практически не был использован, так как он вскоре после своего изготовления в марте 1945 года был уничтожен во время бомбардировки американской авиацией на аэродроме города Мюнхена.
На прогулках
До 1938 года Гитлер часто совершал прогулки пешком, в гражданском платье. Особенно часто это имело место во время его пребывания в Берхтесгадене.
Эти прогулки, как правило, совершались в сопровождении двух сотрудников охраны, которые шли на некотором расстоянии от Гитлера, в зависимости от характера прогулки и местных условий.
Естественно, что подобные прогулки совершались в особой тайне и по разным маршрутам, что помогало предотвратить возможность покушения.
После 1939 года пешком он уже больше не ходил и гулял только в своем специально огороженном и обеспеченном надежной охраной парке в Берхтесгадене.
В главной ставке
Охрану главной ставки Гитлера нес «батальон сопровождения фюрера» из дивизии «Великая Германия». Комендантами являлись: в 1939 году генерал Роммель, в 1940–1942 годах полковник Томас, в 1943–1945 годах полковник Штребе.
Охранные мероприятия проводились по двум секторам:
а) внутренний сектор под командованием СС обер-штурмбанфюрера Хегеля, которому я придавал свой 1-й отдел.
Задачи внутреннего сектора были те же, что в Берлине и Мюнхене, - контроль гостей и багажа. К этому прибавилась проверка по полицейским учетам всех офицеров резерва, находившихся в штабах на территории ставки. Согласно приказу Гитлера штатные офицеры не подлежали полицейскому контролю;
б) внешний сектор под командованием СС штурмбанфюрера Шмидта, которому было придано мною «отделение особого назначения» в количестве двадцати двух полицейских чиновников.
Эта заградительная зона распространялась на четыре километра вокруг ставки.
Задачей внешнего сектора являлось круглосуточное наблюдение за подступами к ставке и путями, связывающими ставку с выдвинутыми постами и зенитными точками.
Военнослужащим разрешалось посещение ставки только после предварительной регистрации в главном командовании вооруженными силами.
Машины, приближавшиеся к ставке, должны были выключать фары и включать свет в кабине для проверки пассажиров.
Пропуска сотрудников ставки подвергались ежемесячной перерегистрации.
После покушения на Гитлера в июле 1944 года был введен обыск всех лиц, приезжавших в ставку, на предмет обнаружения оружия. Исключение составлял особый список приближенных к Гитлеру лиц.
Багаж всех без исключения лиц подвергался просмотру.
Почта, поступавшая в ставку Гитлера, подвергалась самому тщательному контролю.
Продукты питания и медикаменты для Гитлера также тщательно контролировались, о чем будет сказано ниже, а сейчас - о ставках Гитлера.
Ставка «Фельзеннест» («Гнездо в скалах»), район Эйскирхен, 35 километров восточнее Рейна, представляла собой группу бункеров в районе западного вала. Она была названа «Гнездо в скалах», потому что бункер Гитлера был устроен в естественной скале.
Ставка «Танненберг» («Гора, покрытая елями») была расположена в лесистом районе Шварцвальда. Характер окружающей местности подсказал это название.
Ставка в районе Прюэ-де-Пеш на бельгийско-французской границе получила название «Вольфсшлюхт» («Ущелье волка»). Ставка была расположена в домах небольшого местечка. Имевшаяся там ранее церковь была снесена, чтобы она не служила ориентиром с воздуха. Кроме того, имелся бункер для Гитлера и один общий бункер на случай воздушного нападения.
Ставка «Вольфсшанце» («Убежище волка») в районе Растенбурга (Восточная Пруссия) хорошо известна теперь командованию Красной Армии. Строительство этой ставки было замаскировано под видом строительных работ фирмы «Аскания-Нова», для чего в городе Растенбурге была открыта контора и набирались рабочие, направлявшиеся затем по разным местам в Германию.
В 1944 году севернее этой ставки в связи с налетами советской авиации была выстроена ложная ставка. Кроме того, имелись опасения, что русские одновременно с наступлением на Восточную Пруссию попытаются высадить десант с целью захвата ставки. В связи с этим «батальон сопровождения фюрера» был увеличен и преобразован в смешанную бригаду под командованием полковника Ремера, отличившегося при арестах заговорщиков 20 июля 1944 года.
Ставка «Вервольф» («Оборотень») в районе Винницы была замаскирована под видом дома отдыха для раненых офицеров. Для Гитлера был выстроен отдельный бункер, в то время как для остальных сотрудников ставки имелся общий бункер. Все сотрудники ставки жили в обычных деревенских избах и частично в бараках.
Ставка «Беренхеле» («Берлога медведя»), три километра западнее Смоленска, на автостраде Смоленск - Минск, была устроена таким же образом, как и ставка в Виннице. В этой ставке Гитлер был не более двух часов, а остальное время проводил в штабе армейской группировки.
Ставка «Рерс» («Тоннель») в районе Веснева (Галиция) была расположена в специально построенном тоннеле с железобетонными стенами и перекрытиями толщиной полтора-два метра. К тоннелю была подведена железнодорожная ветка, чтобы в случае необходимости туда мог подъехать специальный поезд Гитлера. Тоннель был устроен у подножия лесистого холма и хорошо замаскирован сверху так, чтобы он не мог быть обнаружен авиационной разведкой.
В этой ставке Гитлер останавливался лишь на одну ночь в 1941 году во время приезда на фронт Муссолини. Отсюда затем они вместе вылетели в Умань.
Кроме того, под маскировочным названием «Силезское строительное акционерноеобщество» осенью 1943 года было начато строительство новой ставки Гитлера в районе города Швейдниц (Силезия). Однако удалось провести только земляные работы, так как для окончательного строительства этой ставки требовалось не менее одного года. Почти уже было закончено строительство замка «Франкенштейн», где должны были размещаться Риббентроп и иностранные гости, приезжавшие в ставку Гитлера.
В 1941 году между городами Суасон и Лан (Франция) тоже имелась ставка Гитлера, напоминающая по характеру имевшихся там строений (бункеров) ставку в районе города Растенбург. Эта ставка именовалась «Вест-2».
Были начаты также строительные работы по сооружению ставок «Вест-1» и «Вест-3» в районе города Вандом. В 1943 году они попали в руки союзных войск в недостроенном состоянии.
Выбор места дислокации ставок производился всегда адъютантом вооруженных сил генералом Шмундтом и комендантом ставки полковником Томасом. Затем требовалось согласие возглавляемой мною службы имперской безопасности.
Наименования «Вольфсшлюхт», «Вольфсшанце» и «Вервольф» были выбраны потому, что имя Адольф на древнегерманском языке означает волк.
В 1945 году, во время наступления Рундштедта, Гитлер временно переехал в ставку в районе города Наугема. Эта ставка именовалась «Адлерсхорст» («Гнездо орла»). Ставка размещалась в замке, вокруг которого была выстроена группа бункеров, приспособленных к окружающей горно-скалистой местности.
В связи с тем что замок можно было легко обнаружить с воздуха, в двух километрах от замка в лесу было построено несколько деревянных домов, где Гитлер находился с 22 декабря 1944 по 15 января 1945 года. Здесь имелся лишь один бункер для Гитлера. Все строения были хорошо замаскированы деревьями так, что даже вблизи трудно было обнаружить что-либо. В замке в то время размещался фельдмаршал Рундштедт со своим штабом.
Во всех ставках для Гитлера имелись спальня и ванная.
Если до 1944 года эти помещения размещались в деревянных бараках вблизи бункера, то потом они тоже были переведены в бункер.
Постоянные испарения железобетона требовали дополнительного ввода кислорода в помещения. Баллоны с кислородом располагались вне бункера, чтобы избежать последствий возможного их взрыва. Наполнение баллонов кислородом производилось под наблюдением сотрудников тайной полиции (гестапо). В помещения кислород подводился посредством свинцовых труб. Систематически проводились испытания этих баллонов по всем видам их технических показателей.
Медикаменты для Гитлера заказывались только профессором Моррелем. Эти лекарства изготовлялись под наблюдением доктора Мулли сначала в Гамбурге, а затем в одном небольшом городке, названия которого я сейчас не помню, и доставлялись в ставку специальным курьером.
Минеральная вода, которую очень любил Гитлер, наливалась в бутылки только в присутствии сотрудников охраны и привозилась в ставку тоже специальным курьером.
Аналогичная картина была с доставкой продуктов питания, которые поставлялись одними и теми же фирмами, находившимися под постоянным контролем государственной тайной полиции.
В Виннице при содействии немецкой садоводческой фирмы «Зайденшпинер» и с привлечением организации «Тодт» было построено большое огородное хозяйство, так как Гитлер, как известно, был вегетарианцем и овощи составляли основную часть его пищи.
Начальник кухни СА гауптштурмфюрер Фатер сам выезжал в это огородное хозяйство и брал там необходимые овощи.
Таким образом, овощи поступали на кухню, минуя посторонних лиц.
Другие продукты, как-то: рис, яйца и т. д. - доставлялись с армейских складов.
В этом случае тот же начальник кухни или его заместитель без предварительного уведомления выезжали на склад и лично отбирали там продукты, неся за это полную ответственность.
Иногда некоторые виды продуктов доставлялись Гитлеру специальным курьером из Берхтесгадена.
Во время выездов за границу и на фронт
В отношении поездок Гитлера на фронт могу показать следующее.
Во время войны с Польшей Гитлер выезжал в район Кульмана на Висле, в город Кельцы, на реку Сан, в район Лодзи и совершил две поездки под Варшаву, в район боевых действий.
Во время войны с Францией Гитлер посещал фельдмаршала Клюге в Бастони, был также в город Лилле, на реке Ипр, в город Дюнкерке и совершил полет в Париж, где знакомился с достопримечательностями города.
Во время войны с Советским Союзом в 1941–1942 годах Гитлер вылетал в Брест и Умань, в районы городов Риги и Минска, в Мариуполь к фельдмаршалу Клейсту, в Полтаву к фельдмаршалу Рейхенау и в Смоленск к фельдмаршалу Клюге.
В 1943 году Гитлер вылетал в Запорожье к фельдмаршалу фон Манштейну и вторично посетил фельдмаршала Клюге в Смоленске.
В последующее время на Восточном фронте Гитлер больше уже не бывал, за исключением одного выезда к своим войскам на реку Одер в марте 1945 года.
Должен дополнить, что Гитлер выезжал специальным поездом еще в 1940 году для осмотра французских пограничных укреплений, а в 1941 году - в город Хендей, на франко-испанской границе, для встречи с Франко. Во время одной из таких поездок (когда, точно не помню) он встречался с маршалом Петеном в город Монтуар.
За исключением совместного вылета на фронт с Муссолини, все остальные поездки Гитлера были проведены неожиданно, и поэтому никакие подготовительные охранные мероприятия проведены не были, тем более что Гитлер приезжал на фронт не больше чем на несколько часов. По прибытии Гитлера местные органы СД немедленно принимали все необходимые меры по его охране.
Некоторое исключение составляют полеты в Мариуполь и Запорожье. В Мариуполе Гитлер ночевал в отведенном для него доме, кажется, в бывшей гостинице на берегу моря.
В Запорожье он жил два дня в помещении авиационной казармы.
В обоих случаях при содействии органов тайной полиции мною были проведены необходимые охранные мероприятия в непосредственной близости к квартире Гитлера, как-то: усиленная патрульная служба, внутренние и внешние караулы, закрытие всего прилегающего района для постороннего движения.
Более широкие мероприятия по охране мною не проводились, так как это могло вызвать ненужную шумиху.
Вследствие этих минимальных мер по охране пребывание Гитлера в Мариуполе осталось неизвестным для местных жителей, а в Запорожье об этом знало лишь небольшое количество лиц.
По прибытии в Умань рядом с аэродромом была разбита палатка, где фельдмаршал Клюге доложил Гитлеру и Муссолини обстановку на фронте, после чего мы все выехали на автомобилях в окрестности города.
Поездка осуществлялась по совершенно пустой местности, и мы встретили на пути лишь несколько грузовиков с итальянскими солдатами, которые были очень удивлены, увидев Муссолини.
Во время этой поездки Гитлер два раза питался на аэродроме из солдатской кухни.
Об этом я покажу подробнее в специальном разделе, а сейчас по вопросу охраны Гитлера считаю необходимым дополнить свои показания в отношении его заграничных поездок.
В мае 1938 года Гитлер выезжал в Италию. Для организации охранных мероприятий был создан «охранный штаб» под председательством итальянского министра внутренних дел Бокини. Его заместителем являлся начальник 4-го управления СД-СС группенфюрер Мюллер.
Подготовка началась за несколько недель до поездки. Был проведен усиленный контроль на итало-германской границе, в морских портах особо тщательно наблюдали за иностранцами. На дорогах к Риму, Неаполю, Флоренции (куда был намечен приезд Гитлера) была учреждена непрерывная проверка всех окружающих лиц. Я командировал трех своих сотрудников в Рим, Неаполь и Флоренцию для организации контакта с итальянскими органами безопасности.
Поездка совершалась по железной дороге в двух спецпоездах.
Начиная с итало-германской границы и до Рима по обеим сторонам пути были выставлены воинские части. Каждому железнодорожному чиновнику был придан сотрудник криминальной или политической полиции для контроля за работой. На паровозах находились немецкие инженеры, отвечавшие за техническое проведение поездки.
На заранее обусловленных станциях находилось тщательно отобранное «население», главным образом фашистские союзы в полной форме.
Гитлер показывался из окна и отвечал на приветствия. Из вагона не выходил. На остановках личная охрана окружала его вагон и следила за поведением посторонних лиц.
В Риме Гитлера встретили король, наследный принц и Муссолини. Поездка во дворец Квириналу, где были отведены апартаменты для Гитлера, совершалась в парадных каретах. Охрана осуществлялась батальоном кирасир.
Задолго до поездки автострада была закрыта для посторонних лиц и посыпана песком на всем протяжении пути, чтобы контролировать любое постороннее появление на дороге. Тротуары были ограждены деревянными барьерами, перед которыми были выставлены гвардейские части, за барьерами находились фашистские союзы.
Окна домов были заняты полицией и зрителями по особому списку. На узких участках пути окна были закрыты и декорированы коврами и флагами.
Канализационные устройства, каналы, мосты находились под тщательным наблюдением криминальной полиции.
Гражданские лица, пользовавшиеся правом прохода к автостраде, должны были иметь серию пропусков. Утеря одного из них делала остальные недействительными.
Меры по безопасности дворца Квириналу, где останавливался Гитлер, мне неизвестны, так как неудобно было об этом расспрашивать, ибо речь шла о дворце самого короля.
В верхнем этаже над апартаментами Гитлера проживали придворные чины, а внизу была размещена немецкая охрана во главе со мной.
На одном этаже с Гитлером размещались его адъютанты Брюкнер и Шауб.
Поездки Гитлера по Италии (во Флоренцию и Неаполь) проводились на итальянской машине «альфа-ромео», водителем которой Муссолини поставил своего личного шофера. Скорость машины достигала 90 миль в час.
Машина, предоставленная в пользование Гитлера, была обычной, она не имела брони и непробиваемого стекла. Никакого иного специального устройства на ней тоже не было, по крайней мере я и личный шофер Гитлера Кемпка не обнаружили этого при самом тщательном ее осмотре.
Охрана также ехала на автомашинах марки «альфа-ромео» и мотоциклах «мото-куцци». До поездки шоферы несколько раз тренировались на трассе. Весь путь был закрыт для постороннего движения и усиленно охранялся итальянской полицией.
В отличие от итальянской поездки поездка Гитлера в Финляндию зимою 1942 года была секретной и не требовала особых охранных мероприятий, кроме тщательного сохранения тайны.
Я вылетел в Финляндию за несколько дней до прилета Гитлера, проверил на месте состояние охраны и установил связь с финской полицией. Гитлер вылетел из своей ставки (около города Растенбурга) и приземлился недалеко от города Хельсинки.
О его приезде не знало даже немецкое командование. До Хельсинки он ехал на финской машине обычного типа, так как свою не брал. Дорога шла лесом, поэтому окружающий лесной массив был заполнен войсками и криминальной полицией с собаками. По самой трассе через каждые 200–300 метров стояли посты, сообщавшие по телефону о продвижении Гитлера.
Кроме того, трасса усиленно патрулировалась полицией, посаженной на мотоциклы.
Посторонние лица, естественно, не допускались на трассу.
Во время пребывания Муссолини в Германии
Во время приезда Муссолини в 1937 году в Германию весь железнодорожный путь от итало-германской границы до Берлина охранялся полицейскими, стоявшими на расстоянии видимости друг от друга.
Поскольку полиции не хватало, были мобилизованы отряды СС, СА, НСКК (национал-социалистский моторизованный корпус) и «трудовой повинности».
За безопасность на каждом участке пути в той или иной области отвечал соответствующий высший начальник СС и полиции.
Перед личным поездом Муссолини двигался специальный форпоезд.
Для усиления итальянской охраны, насчитывавшей двадцать человек и возглавлявшейся Ронкуччи, в спецпоезде находилась выделенная мною немецкая охрана (РСД) под командованием гауптштурмфюрера Виттмана в количестве восьми человек.
Обслуживающий персонал поезда был итальянский. Были добавлены лишь немецкие инженеры, находившиеся на локомотивах обоих поездов, и машинисты, отобранные из числа особо проверенных членов национал-социалистской партии.
На остановках были выстроены отряды СС, СА, НСКК и члены национал-социалистской партии. Посторонние лица не допускались. Ответственность несли соответствующий начальник вокзальной полиции и руководитель местной группы НСДАП. Долгих остановок не было, что облегчало проведение мероприятий по охране.
Виадуки и мосты еще за несколько дней были проверены и находились с того времени под строжайшей охраной.
В Мюнхене поезд останавливался на главном вокзале, а в Берлине на запасном вокзале Хеерштрассе. Этим избегалось соприкосновение поезда с центром города.
Почти все продукты питания итальянцы везли с собой. Свежие продукты доставлялись под присмотром чиновников гестапо из кухни фюрера.
Из числа автомобилей для переезда Муссолини использовались лишь бронированные машины Гитлера, которые я описал выше.
Все домовладельцы в Мюнхене и Берлине, дома которых находились в районе трассы, по которой должен был следовать Муссолини, были обязаны специальной подпиской нести полную ответственность за благонадежность своих жильцов. Неизвестные лица на это время в эти дома не допускались, снятие квартир и домов внаем в этом районе было запрещено. Жильцы указанных домов часто контролировались гестапо.
Крыши были проверены и заняты полицией. Полицейские располагались на крышах таким образом, чтобы не быть видными с улицы.
Владельцы магазинов и предприятий, расположенных на трассе, тоже обязаны были подпиской отвечать за благонадежность служащих и рабочих.
В гостиницах были тщательно проверены все проживавшие там лица.
На подъездных путях германских автострад в районе Мюнхена и Берлина были устроены шлагбаумы, где происходила тщательная проверка пассажиров, автомашин и их багажа.
Все гаражи подлежали усиленному контролю. Неизвестные машины направлялись в полицейский участок для проверки.
Проверялись все канализационные трубы. Входные отверстия в канализационные трубы были покрашены различными, не бросавшимися в глаза специальными красками. Если кто-либо попытался бы снять канализационную решетку, то оставил бы на ней отпечаток руки.
За несколько дней до приезда Муссолини все канализационные трубы, по которым можно было ходить, были заняты патрулями.
Кроме того, полицейские патрули охраняли все прилегающие к трассе улицы.
В Мюнхене и Берлине улицы, по которым ехали Гитлер и Муссолини, были за много часов до этого оцеплены полицией и отрядами СС, СА и НСКК.
Улицы на трассе были поделены на участки, за каждый из которых нес ответственность сотрудник криминальной полиции с подчиненной ему командой. Каждый начальник участка за несколько дней подробно знакомился со своим участком, домовладельцами, хозяевами предприятий, проверял выполнение ими полицейских инструкций.
Все начальники участков были связаны телефоном с охранным штабом, возглавляемым СС группенфюрером Мюллером. После проезда Гитлера и Муссолини их участка они сообщали об этом в штаб условным паролем.
В Берлине охранный штаб размещался в помещении главного управления имперской безопасности (Принц-Альбрехт-штрассе).
Если тот или иной участок пути включал сад или парк, то там обязательно находились полицейские чиновники с собаками. Особо обращалось внимание при этом на возможность укрытия «кукушек» на деревьях.
Населению, встречавшему Муссолини и Гитлера, было запрещено держать в руках какие-либо пакеты или свертки. Также было запрещено фотографирование и бросание цветов. Население было об этом уведомлено в газетах и по радио, а также полицейскими на мотоциклах, возившими с собой щиты с соответствующим текстом.
В Мюнхене и Берлине за 30 минут до прибытия поезда движение транспорта и пешеходов в районе маршрутов Гитлера и Муссолини было закрыто. Пассажиры, прибывшие с другими поездами, выводились запасными путями на боковые улицы.
Гитлер и Муссолини, как правило, ехали в машине стоя. На расстоянии двух метров справа и слева ехали обе машины охраны СС и РСД, образуя треугольник с машиной Гитлера.
На подножках машин охраны стояло по два охранника, готовых в любой момент спрыгнуть с машин.
Дворец принца Карла в Мюнхене, где остановился Муссолини, был под тщательным наблюдением гестапо. Продукты питания во дворец доставлялись из запасов Гитлера.
В Мюнхене Муссолини и Гитлер были один день, принимали парад частей СС и вечером выехали в Берлин. Особых мероприятий по охране их во время парада не потребовалось, так как гражданской публики там не было. Путь от дворца до площади (сто метров), где проводился парад, был очищен от посторонних лиц.
В Берлине Муссолини проживал во дворце Бельвю. Этот дворец, служивший для приема иностранных гостей, был круглый год под наблюдением гестапо. Примерно за восемь дней до приезда Муссолини дворец был еще раз тщательно проверен сверху донизу. Работы во дворце - расстановка цветов и украшений - производились под наблюдением чиновников гестапо. Всем занятым во дворце лицам были выданы новые специальные пропуска. После прибытия Муссолини и сопровождавших его лиц были вновь выданы новые пропуска, а старые утратили свою силу.
Во время большой манифестации на стадионе «Олимпия» подъездной путь к стадиону был организован таким образом, что по нему проезжали только лишь машины Гитлера и Муссолини.
Кроме того, Муссолини и Гитлер выезжали в район маневров частей германской армии.
Охрана района маневров, которые происходили севернее Берлина (около Мекленбурга), поставила полицию перед новой сложной задачей, так как не было ясно, в какое именно место поедут Гитлер и Муссолини. Поэтому весь район был поделен на сектора, разделенные естественными рубежами и железными дорогами. Соответственно характеру местности и количеству населенных пунктов в сектора направлялось нужное количество полиции. Одежда полиции подбиралась соответственно обычной одежде местных жителей.
Оперативные команды, руководившие охраной в секторах, за 10–14 дней выезжали на места и знакомились с обстановкой. Немедленно была учреждена патрульная служба во всех секторах.
Связь по телефону с центром в Берлине разрешалась только при чрезвычайных происшествиях. Таким образом, избегалось излишнее взбудораживание населения чрезмерными охранными акциями.
Формально оперативные команды входили в подчинение начальников сельской жандармерии, хорошо знавшей местных жителей. Таким образом, весь охранный механизм был отработан.
Посещение маневров прошло без малейших происшествий.
В ставку Гитлера (район города Растенбург) в 1941 году Муссолини приезжал в специальном поезде, причем охрана его была организована аналогично тому, как я уже описал выше в разделе поездок Гитлера по железной дороге.
Муссолини все время находился в ставке, за исключением выездов в Брест-Литовск и Умань.
Во время поездок с Муссолини на фронт
Вылет в Брест-Литовск был совершен с аэродрома Растенбурга, где находились только самолеты «эскадрильи фюрера». Другие самолеты ставки дислоцировались на аэродроме около Летцена.
Нужно было охранять только путь от ставки к аэродрому. Для этого было выставлено большое количество постов из состава «батальона сопровождения фюрера». Местность, прилегающая к дороге, и мосты охранялись сотрудниками РСД. Большое внимание уделялось также зарослям и кустарникам. Трава на площади, примыкавшей к дороге, была скошена.
В ставку ОКХ (командование сухопутными силами) поездка совершалась по железнодорожной ветке, соединяющей эту ставку со ставкой Гитлера. В этом случае также были приняты усиленные меры охраны Муссолини в пути - назначение ответственных лиц за участки, патрулирование полицейских на расстоянии видимости, тщательно просмотрены все подступы к пути и установлены дополнительные посты в наиболее опасных местах. Железная дорога днем и ночью проверялась сотрудниками РСД пешком и на дрезине.
Поездка Гитлера и Муссолини в Умань совершалась спецпоездами до ставки «Рерс» («Тоннель»). Охрана, по сути, осуществлялась силами местных областных начальников СС и полиции. Железнодорожный путь на всем протяжении охранялся полицией.
Так как к ставке «Рерс» вела одна колея, то Гитлер, не доезжая до ставки, поехал на автомобиле и встретил затем спецпоезд Муссолини, подошедший непосредственно к ставке. Вслед за этим был подведен спецпоезд Гитлера. При этом имел место следующий случай. За несколько дней до приезда Гитлера я отдал приказ, чтобы к местному населению не применялось бросающихся в глаза охранных мер и чтобы, таким образом, внимание населения не было привлечено к происходящим событиям. Вопреки моему приказу начальник полиции и СС по Краковскому воеводству распорядился, чтобы все население было загнано в дома и перед ними выставлена охрана.
Об этом узнал Гитлер и вызвал меня для объяснения. Он был буквально взбешен и закричал на меня: «Какой идиот отдал подобное дурацкое распоряжение?! Немедленно разыщите этих полицейских болванов и сделайте им строгое внушение. Они не понимают, что я такими методами не завоюю популярность у местного населения».
Я выполнил приказание Гитлера, вызвал местное полицейское начальство и после довольно резкого разговора отменил их распоряжения.
Я уже указывал, что Гитлер и Муссолини ездили каждый в своем отдельном спецпоезде. Полеты в Брест и Умань также совершались в различных самолетах, ибо по этому поводу имелось специальное указание Гитлера.
Пилотом для Муссолини Гитлер назначил своего шеф-пилота генерал-лейтенанта Баура, а самолет Гитлера вел полковник Дольди.
Во время автомобильных поездок Гитлер и Муссолини сидели в одной машине. Рядом с шофером Кемпкой обычно сидел в той же машине адъютант Шауб или Шмидт.
При беседах Гитлера и Муссолини я не присутствовал, поэтому их содержание мне неизвестно.
В дополнение о Муссолини хочу отметить, что его встречи с Гитлером носили дружественный характер. Гитлер его уважал и высоко ценил. Гитлер даже принял личное участие в разработке плана его освобождения, придавая этому особое политическое значение.
Похищение Муссолини
Об освобождении Муссолини мне рассказывал лично сам возглавлявший эту операцию штурмбанфюрер Скорцени. Его кандидатура была предложена Кальтенбруннером Гитлеру, который после детального ознакомления и соответствующих коррективов утвердил план операции и состав группы Скорцени.
Действуя по утвержденному Гитлером плану, Скорцени организовал специальный штаб в Риме, куда стекались сведения от агентуры о возможном местопребывании Муссолини.
Первые данные говорили лишь о том, что Муссолини находится под стражей правительства Бадольо на одном из островов архипелага.
Авиационная разведка донесла, что один из этих островов особенно сильно охраняется. Тогда туда были высажены под видом итальянских матросов два сотрудника СД, установившие, что на острове имеется вилла, охраняемая большим отрядом карабинеров. Однако проверкой было установлено, что вилла была пуста, по-видимому, Муссолини был оттуда увезен.
Тем временем в штабе были получены сведения, что Муссолини переведен в горы. Более точных данных не было, однако вновь подтверждено, что Муссолини не передан союзникам.
Затем агентура сообщила о сильной охране в районе горы Ментеграссе. Туда для проверки были заброшены два сотрудника СД, владевшие итальянским языком. Опросом местных жителей было установлено, что подвесная дорога на гору закрыта и на горе расположен усиленный отряд карабинеров. Разведывательный полет показал, что на самой горе также имеется большой отряд охраны перед гостиницей, где, как рассказали жители, находится какое-то «важное лицо».
Перед гостиницей имелась небольшая площадка длиной в 50 метров, дававшая некоторую возможность приземления на планерах. Исходя из всех этих данных Скорцени решил высадить перед гостиницей отряд СД и парашютистов, захватить гостиницу, освободить Муссолини и затем вызвать небольшой самолет типа «шторх» для вывоза Муссолини. Для увеличения силы торможения низ планеров был обернут колючей проволокой.
На выполнение операции было послано 24 планера, две трети их высадились на площадке. Судьба остальных неизвестна. В каждом планере было шесть - восемь хорошо вооруженных людей. Для того чтобы запугать карабинеров, Скорцени взял с собой в первый планер генерала карабинеров.
Скорцени высадился первым, вслед за ним генерал карабинеров, приказавший карабинерам бросить оружие, что они немедленно сделали. Следует сказать, что этот отряд, насчитывавший до 200 человек, имел на вооружении автоматы, пулемет и даже скорострельное зенитное орудие калибра 20 мм.
Затем Скорцени и другие сотрудники СД вошли в гостиницу и нашли там Муссолини.
Одновременно с этим все карабинеры были собраны в одном из залов гостиницы и на них был наставлен их же собственный пулемет. Телефонная связь была прервана.
В то же время другие сотрудники СД и парашютисты начали подготавливать площадку для самолета «шторх». Последний приземлился с большим трудом. Туда вошли Скорцени и Муссолини. Чтобы облегчить взлет, на склоне горы был устроен трамплин.
Муссолини приземлился в Неаполе, откуда немедленно вылетел в Вену и на следующий день в ставку Гитлера в районе Растенбурга.
Скорцени был награжден Гитлером за эту операцию Рыцарским крестом.
Интересно заметить, что после освобождения Муссолини под впечатлением этого случая в районе ставки Гитлера по указанию последнего были проведены большие оборонительные мероприятия по предотвращению возможного десанта со стороны русских.
Покушение на Гитлера
В 1943 году из главного управления имперской безопасности я получил два сообщения, одно из которых поступило из Испании, а другое - из Швеции.
В этих сообщениях указывалось, что офицеры германской армии подготавливают убийство Гитлера, но конкретных фамилий этих заговорщиков не упоминалось.
Оба эти сообщения я доложил генералу Шмидту и рейхслейтеру Борману, которые имели по этому поводу беседу с Гитлером.
Как мне сообщил Шмидт, Гитлер считал эти сообщения выдумкой, не имеющей под собой никакого основания.
В июле 1944 года, в момент покушения на Гитлера, я находился в лазарете.
Когда профессор Хассельбах сообщил мне о случившемся, то я сразу же заподозрил, что кто-то принес взрывчатку на заседание военного совета. Так оно и случилось в действительности.
Я узнал, что покушение на Гитлера произошло при следующих обстоятельствах.
В четверг, 20 июля 1944 года, на 14 часов было назначено заседание военного совета, где, среди прочего, должен был обсуждаться вопрос о вооружении дивизий «народных гренадеров» (ополченцев).
В связи с этим Гитлер пригласил принять участие в заседании непосредственно занимавшегося формированием упомянутых дивизий полковника графа фон Штауффенберга.
Геринг и Гиммлер должны были также присутствовать на совещании.
Штауффенберг вместе с обер-лейтенантом Хефтером и начальником связи германской армии генералом Фельгибелем вылетели из Берлина в ставку и доложили о своем прибытии фельдмаршалу Кейтелю.
По неизвестной мне причине в последний момент начало совещания было перенесено на 13 часов 30 минут, то есть на полчаса раньше. Так что об этом изменении не успели даже оповестить Геринга и Гиммлера.
Незадолго до того как Кейтель со Штауффенбергом пришли на совещание, последний незаметно посредством плоскогубцев вытащил предохранитель из адской машины, действие которой было рассчитано максимально на 30 минут, а затем заказал телефонный разговор с верховным командованием сухопутных сил.
Кейтель и Штауффенберг пришли на совещание, а Фельгибель и Хефтер остались у помещения офицера Зандера, руководившего узлом связи в ставке. Здесь же остановилась также автомашина, на которой Штауффенберг и Фельгибель приехали с аэродрома.
По пути к бараку, где проводилось совещание, адъютант Кейтеля майор Ион хотел было помочь Штауффенбергу нести портфель (так как у Штауффенберга были раньше тяжело ранены обе руки), но Штауффенберг это резко отклонил.
Они вошли в барак, где уже были офицеры и куда вскоре вошел сам Гитлер.
На столе были разложены карты: слева - Восточного фронта, справа - карта Южного фронта, а на середине стола - карты Центрального и Северного фронтов.
Штауффенберг после приветствия Гитлера поставил портфель на пол, прислонив его к правой ножке стола, немного поговорил с генералом Буле (начальником управления оснащения сухопутных сил) и вышел из помещения к узлу связи под предлогом необходимости разговора по телефону, где его ожидали Фельгибель и Хефтер.
За это время обсуждение вопроса о положении на Южном фронте закончилось, и Гитлер подошел к середине стола, где находилась карта Центрального фронта. В это же время генерал Буле вызвал Штауффенберга, так как хотел ему передать какие-то распоряжения.
Когда Гитлер наклонился над столом, а Буле также подошел к этому столу, последовал взрыв.
Правая ножка стола была совершенно уничтожена. Находившаяся над ней часть стола с картой Южного фронта была выбита, а висевшая над столом люстра упала на голову генерал-полковника Йодля.
Штурмбанфюрер СС Гюнше и майор Ион, стоявшие у окон, были выброшены силой взрыва наружу вместе с оконными рамами. Стенографу Бергеру оторвало обе ноги. Тяжелые ожоги и ранения получили генералы Шмундт и Кортен, а также полковник Брандт, капитан Ассман, подполковник Боркман и генерал Боденшац.
Бергер, Шмундт, Кортен, Брандт впоследствии умерли от полученных ран. Лишь один фельдмаршал Кейтель случайно остался невредимым.
Гитлер получил незначительные повреждения правой руки и стал плохо слышать на одно ухо. Взрывной волной брюки Гитлера были разодраны в клочья. Получив нервный шок, он не мог сам идти, и два охранника с трудом помогли ему в таком виде добраться до его бункера.
Немедленно после взрыва Штауффенберг, Фельгибель и Хефтер выехали на автомашине на аэродром, не узнав подробности о результатах покушения.
Начальник 1-го отдела охраны СС штурмбанфюрер Хегель был на пути к бараку, когда раздался взрыв. Он увидел столб дыма и пыли и немедленно приказал закрыть входы и выходы из ставки.
Штауффенберг, Фельгибель и Хефтер доехали до караульного поста, где были задержаны, но после телефонного разговора с адъютантом коменданта ставки были пропущены.
Так они добрались до аэродрома и немедленно вылетели в Берлин.
Хегель направился в помещение, где было совершено покушение, и после осмотра установил, что взрыв последовал не из-под половиц, а что взорвался предмет, стоявший на полу.
Хегель спросил вахмистра Адама, кто выходил из помещения во время заседания. Адам ответил, что выходил Штауффенберг и что он его ищет, так как им заказан телефонный разговор с Берлином.
Свои подозрения в отношении Штауффенберга Хегель доложил Кейтелю и приехавшему в это время Гиммлеру.
Тотчас же было установлено, что Штауффенберг, Хефтер и Фельгибель с подозрительной поспешностью вылетели в Берлин.
С санкции Гиммлера Хегель позвонил в Берлин начальнику IV управления СД Мюллеру и сообщил ему о происшедшем и подозрениях на Штауффенберга для принятия соответствующих мер.
