«Находясь в конце 20-х годов в Абхазии, Берия жил в роскошном специальном поезде, в котором он приехал в Сухуми. Поезд стоял на запасных путях, на некотором расстоянии от здания станции, и состоял из трех пульмановских вагонов" спальни, салон-вагона с баром и вагона-ресторана.
В тот вечер, когда Берия собирался отправиться в Тбилиси, около станции к нему подошла девушка лет шестнадцати, среднего роста, с черными глазами и сдобной комплекции.
Девушка приехала из родной мингрельской деревни, соседствующей с селом Мерхеули, откуда родом был сам Берия. Она попросила его заступиться за ее арестованного брата.
Берия заметил красоту девушки. Якобы желая получить сведения о брате, он пригласил ее в поезд, но не в салон-вагон и не в ресторан.
В спальном купе Лаврентий приказал девушке раздеться. Когда она, испуганная, хотела убежать, Берия запер дверь. Затем он ударил ее по лицу, скрутил руки за спиной, навалился на нее всем телом Девушка была изнасилована.
Берия продержал ее всю ночь На следующее утро он приказал ординарцу принести завтрак на двоих. Перед тем как уехать по делам, Лаврентий снова запер свою жертву. Берия был покорен свежестью и очарованием этой девушки, он также понял, что она именно тот тип, который полностью соответствует его чувственности. Она была молода и невинна, но выглядела созревшей. Она была скромна, изящна, но ни в коем случае не худа. У нее были маленькие груди, большие глаза, излучавшие добрый свет, и маленький чувственный рот.
Было бы глупо с его стороны отказаться от такого создания природы. Берия провел еще несколько дней в Сухуми, проверяя выполнение пятилетнего плана 1928- 1933 годов в деле строительства местных дорог и шоссе, нового жилья, больниц и школ. Все это время он держал свою пленницу запертой в поезде.
Так маленькая Нина стала его женой».
Эту гнилую «клубничку» приводит в своей книге «Маршалы и генсеки» Н. Зенькович, которому принадлежит честь раскапывания первоисточника большей части легенд о сексуальных похождениях Берия. Впрочем, судя по знанию биографии героев, антуража и пр., и так ясно что к чему. Для российского автора, даже и не блещущего знанием истории, такая, по выражению Булгакова, «девственность» все-таки невозможна. Да и смакование сексуальных деталей в России не принято.
Сия история пришла к нам с сексуально озабоченного Запада. В свое время, на волне конъюнктуры, некто г-н Витлин написал книжечку «Комиссар». Отрывки из нее постепенно попали и в СССР, стали использоваться сначала в «самиздате», а потом, в годы перестройки, и открыто.
Есть такой прием «черного пиара», когда компромат сначала печатается в какой-нибудь мелкой и ничего не значащей газетенке, иной раз специально и учрежденной для таких целей. Газетенка подвергается судебным преследованиям, платит штрафы, закрывается, но свое дело она сделала - теперь, со ссылкой на нее, материалы можно перепечатывать где угодно. Так вот, это как раз тот случай.
Должно быть, отсюда и пошли слухи о том, что Берия похитил свою жену - а возможно, автор как раз и питался такими слухами. Это все к делу не относится. Аналогичная история существует и про Сталина и Надежду Аллилуеву, а если покопаться, то и про многих других. Человеку вообще свойственно считать, что если кто-то ему не нравится, то ни одна женщина добровольно за него не пойдет.
Тем не менее, придется разочаровать читателя. В этой стороне жизни Берия все до невозможности банально. Женился он нормально, как положено, по взаимному согласию.
…Зато в биографии Нины Теймуразовны Гегечкори присутствуют определенные странности. Ее жизнь в детстве известна из рассказа ее сына Серго и из двух источников, подписанных ее именем, в которых эта биография выглядит по-разному.
Сначала слово Серго Берия:
«Мама родилась в 1905 году в Марвили. Ее отец - Теймураз Гегечкори - дворянского происхождения, мать - Дарико Чиковани - княжеского. До женитьбы оба они уже состояли в браке. У бабушки от покойного мужа Шавдия, тоже дворянина, было трое детей: две дочери и сын. Жену и двух детей дедушки за две недели забрал тиф. Теймураз был намного старше Дарико, и моя мать - их единственная дочь. Родители отдали ее в мартвильс-кое четырехклассное училище. Потом она продолжила учебу в кутаисской гимназии. В 1917 году дед Теймураз, оказывается, возглавил какое-то антицарское выступление. Почти семидесятилетний старик скончался от пули стражника. После этого мама переехала из Кутаиси в Тбилиси и окончила там гимназию святой Нино… Юную сиротку в столице опекал известный большевик Саша Гегечкори…
Саша Гегечкори - мой родной дядя, а Евгений Гегечкори, член меньшевистского правительства, маме приходился двоюродным дядей. Кстати, мой отец познакомился с мамой в кутаисской тюрьме, где он сидел в одной камере с Сашей. Мама носила туда передачи дяде. Когда в Грузии установилась советская власть, отец продолжал работать в Баку, поэтому он специально приехал в Тбилиси, чтобы у Саши попросить руку племянницы. Саша отказал: девочка, мол несовершеннолетняя. А мама решила, что можно выйти замуж и без благословения старших, поэтому похищение отцом своей возлюбленной - это лишь красивая легенда…»12
7 января 1953 года Нина Берия написала из тюрьмы письмо на имя Хрущева (точнее, существует документ, написанный от руки и подписанный ее именем). Отрывок из него, рассказывающий о ее раннем детстве, приведен в первой главе. Вот что там говорится дальше:
«При меньшевистской власти в Грузии я в возрасте от 11 до 16 лет жила в Грузии в крайней бедности (как и большинство населения) без отца, при больной матери. За возможность иметь кусок хлеба и посещать школу я батрачила в г. Кутаиси в доме Раждена Хундадзе два года, где в результате непосильного труда для моего возраста заболела. Меня забрал к себе брат мой по матери Николай Шавдия в г. Тбилиси, который служил счетоводом или бухгалтером в таможне. Я обслуживала его и училась… Жили мы в Нахаловке, на Магистральной улице № 19, в доме Утошева, который был заселен железнодорожниками. Для того, чтобы иметь возможность доехать до училища на трамвае, я стирала на весь двор, но поскольку это у меня не всегда получалось, я покрывала расстояния более пятнадцати километров ежедневно босая, одевая тапочки только в подъезде училища…»
Совсем другое она рассказывала в интервью тбилисской газете «7 дгэ»: что жила в Кутаиси, в семье своего родственника Саши Гегечкори, училась в училище. Вместе с женой Саши навещала его в тюрьме, тогда-то и познакомилась с Лаврентием, который находился в одной камере с Сашей (что вполне согласуется с биографией Берия - именно тогда, в тюрьме, он и познакомился с Ниной, которая приходила на свидания к его соседу по камере). Между тем в первой версии о Саше Гегечкори ни слова, и непонятно, с чего вдруг девочка стала ходить к нему на свидания. О том, почему эти разночтения важны, речь пойдет потом…
«После установления в Грузии Советской власти Сашу перевели в Тбилиси. И я, естественно, переехала с его семьей. Была уже взрослой девушкой. Помню, у меня тогда была одна пара обуви, но Мери (жена Саши Гегечкори. - Е. П.) не давала мне ее ежедневно, берегла. В училище я ходила в старье, центральных улиц избегала, стеснялась…
Как-то по дороге в школу мне встретился Лаврентий (после советизации он часто приходил к Саше, я его уже знала). Спросил, не хочу ли я с ним встретиться и поговорить. Я согласилась. Встретились мы в Надзала-деви, там моя сестра и зять жили, поэтому я хорошо это местечко знала. Сели на скамью. На Лаврентии было черное пальто и студенческая фуражка. Он сказал мне, что уже много времени я ему очень сильно нравлюсь… Да, так и сказал, что полюбил меня и хочет взять в жены. Было мне в то время 16 лет.
Как он объяснил. Советская власть хочет направить его в Бельгию для изучения вопросов переработки нефти. Но с одним условием: у него должна быть жена. Пообещал, что поможет мне в моей учебе. Я подумала и согласилась - чем жить в чужой семье, лучше создать собственную. Лаврентию в то время было двадцать два года.
Я, правда, никому не сказала, что выхожу замуж. Наверное, поэтому и родились сплетни, что Лаврентий меня будто бы украл. Нет, по собственному желанию вышла…»13
Как видим, рассказ матери и сына согласуется между собой, если не считать некоторых мелочей. А версия, изложенная в письме, резко отличается. Почему это важно? Потому что после прихода к власти Хрущева была проведена большая работа в архивах. По некоторым данным, было уничтожено несколько составов (железнодорожных) архивных документов. Возможно, это преувеличение - но архивы почистили очень здорово. Вместе с тем было изготовлено множество фальшивок. Позднее мы встретимся с некоторыми документами, которые приводятся в книгах и на которые ссылаются как на достоверные, потому что они подписаны громкими именами, между тем документы эти мало похожи на настоящие.
Вот и вопрос: мог ли один человек до такой степени по-разному изложить свою биографию? Или письмо Нины Берия из тюрьмы - тоже фальшивка?
Как бы то ни было, они поженились. Лаврентию было двадцать два года, его невесте - шестнадцать, что по грузинским понятиям того времени - вполне нормальный возраст для брака. В 1924 году у них родился сын Серго. Правда, в Бельгию они не поехали, и нефтедобычей ему заниматься не пришлось - колеса судьбы Лаврентия Берия свернули совсем на иную дорогу.
| |
На самом деле, вопрос очень интересный. На мой взгляд, о настоящей, реальной причине дуэли, узнать практически нереально. Все же, исторический факт. А история, как мы знаем, - наука фактов и предположений. Поэтому и версий может быть несколько. Я, будучи человеком, изучающим историю, могу привести несколько причин. Какая из них, настоящая, - выбирать Вам.
1) Классическая версия: Пушкин, спустя несколько лет после женитьбы на Натали Гончаровой, столкнулся с соперником, Жоржем Дантесом. Он назойливо ухаживал за женой Пушкина, после чего был вызван на дуэль, на которой и убил поэта.
2) Вторая, принадлежит князю Александру Васильевичу Трубецкому. Согласно воспоминаниям и свидетельствам, которые были доступны Трубецкому, Пушкин совершенно не ревновал Натали к Дантесу. Ситуация несколько отличалась от привычной - Пушкин был влюблен в сестру своей жены, Александру.Она была влюблена в поэта еще в то время, когда он не был женат на Натали. Как утверждает Трубецкой, Пушкин ответил ей взаимностью. Дантес был неприятен Пушкину, но не более того. Дуэль же стала следствием другой ревности - к Александре: "Вскоре после брака Пушкин сошелся с Alexandrine и жил с нею. Факт этот не подлежит сомнению. Alexandrine сознавалась в этом г-же Полетике. Подумайте же, мог ли Пушкин при этих условиях ревновать свою жену к Дантесу.. . Если Пушкину и не нравились посещения Дантеса, то вовсе не потому, что Дантес балагурил с его женою, а потому, что, посещая дом Пушкиных, Дантес встречался с Alexandrine"
3) Важна была измена не физическая, а духовная. "Дом поэта в этот миг рухнул как карточный, - пишет Владимир Фридкин. - Пушкин потерял смысл своей жизни. Нельзя хотеть убить другого человека только за то, что его полюбила твоя жена. Но можно желать смерти себе самому из-за этого. Возможно, это и есть причина безумств Пушкина в последние месяцы жизни, его чудовищных метаний. Как писал Сологуб в своих воспоминаниях: "Все хотели остановить Пушкина. Один Пушкин того не хотел". Как писал Павлищев, зять Пушкина: "Он искал смерти с радостью, а потому был бы несчастлив, если бы остался жив... " Владимир Фридкин, написавший книгу "Из зарубежной пушкинианы", писал: "Женясь на Натали, Пушкин осознавал, что Наталья Николаевна его еще не любит, о чем писал теще. Но в 1831-м он хотел остепениться и был уверен в том, что сможет стать с Натали счастливым. Она была абсолютно его типом женщины - Татьяной Лариной во плоти. Спокойная, преданная, тихая заводь.. . Но вспомните, чем заканчивается "Онегин": будучи женой генерала, душой Татьяна навеки с другим мужчиной. Физическая верность героини законному супругу для самого Пушкина в этой истории оказывается не главной. Для поэтов всегда была важнее душа... "
4) Другая версия принадлежит потомку Жоржа Дантеса, барону Лотеру де Геккерну Дантесу. Он рассказал свой вариант, основанный на многочисленных исследованиях: Пушкин любил Натали. Любил ее искренне, восхищался, но при этом "лепил ее под себя", не давая возможности выражаться как личности. В качестве доказательства он приводит письма поэта к теще, Наталье Ивановне Гончаровой: "Обязанность моей жены - подчиняться тому, что я себе позволю".
5) Роковым стал второй вызов на дуэль, исходящий от Пушкина - первая не состоялась по причине того, что была отозвана в преддверии грядущей свадьбы Екатерины Гончаровой (сестры Натали) и Дантеса. Помимо огромного количества различных домыслов на тему взаимоотношений внутри этого треугольника, есть и несколько документально подтвержденных версий: конечно, в той степени, насколько о них могли судить посторонние люди...
Какая из версий правдивая - об этом уже никто не знает. Ведь прошло столько лет. Но на мой взгляд, причиной дуэли все же, была любовь.
В конце публикации предлагают не стесняться в высказываниях. Не будем стесняться, чего уж там. Поразительная история. Как справедливо было замечено в одном из комментариев к этому тексту в FB, автор не сказал решительно ничего нового, просто пересказал то, что известно всем, кому эта история интересна. И не он один в последнее время принял участие в этом развлечении. А до этого пожалуй что лет двадцать, если не больше, этой трескотни не было слышно. Народ отвлекся на иные развлечения. Не то было в советское, по крайней мере, послевоенное время, в 60-70-е годы. В 60-х появилось много разных публикаций, в том числе по вновь открывшимся эмигрантским источникам, и советский народ, та его часть, которая считала себя культурной, бросился перемывать давно истлевшие кости. Тут, конечно, пошла в дело и кольчуга Дантеса, и бесконечное возмущение легкомыслием Натали, как, неизвестно с какой стати, принято было и тогда, и, как мы видим сейчас, называть Наталью Николаевну. Случалось задавать вопросы публике: какая она вам Натали и почему, ну, почему вы позволяете себе трепать эту историю после того, как Пушкин, которого вы якобы так любите, пошел на смерть фактически ради того, чтобы заткнуть глотки тем, кто тогда трепал его имя и имя его жены? Ведь слова об этом были едва ли не последними, которые он сумел сказать. Да чихали они на волю Пушкина! И тогда чихали, и теперь, с новым удовольствием. За последние годы как раз появились серьезные публикации, но что этим писакам и болтунам до них. То ли дело в разбитном тоне снова и снова смаковать все, что бесило когда-то Пушкина, доводило до сумасшествия, так, что он предпочел умереть. Наивный, он думал что своей кровью смоет всю эту пакость. Ничуть не бывало!
Отдельного пинка заслуживает хамство автора в отношении Лермонтова - сопливый-де он был. Это в 22 года из прожитых 26-ти. Ты, автор, напиши хоть строчку стоящую (не про чебуреки в Сухуми), а потом высказывайся про того, от чьих стихов у людей чуть не 200 лет сердце замирает. Трепло.
Перед решающими событиями
К 1835 году атмосфера вокруг Пушкина становится поистине мрачной. К долгам, обострению болезни и другим трудностям добавилась проблема защиты чести семьи. Настойчивость императора, податливость Натальи Николаевны и ее неумное поведение, подающее повод для сплетен и пересудов, вели ситуацию к неизбежному финалу. В своей книге “Последняя игра Александра Пушкина” академик Н.Я.Петраков достаточно подробно показал, как развивались события, хотя некоторые нюансы неизбежно остались в стороне от стержня изложения. Попробуем это изложение повторить еще более кратко — практически конспективно.
Видя, что Пушкин “неадекватно” реагирует на его “ухаживания” за Н.Н., Николай принимает решение перевести стрелки дворцовых сплетен на Дантеса, карьера которого зависит от его благоволения. Дантес должен сделать вид, что он увлечен женой Пушкина. Он ухаживает за Н.Н. демонстративно шутовски, шаржированно, но свет с удовольствием эту игру подхватывает, а Н.Н. с согласия (если не по наущению) Николая принимает ее тоже. Пушкин, для которого поведение всех участников этой игры прозрачно, разворачивает свою контригру. К этому моменту для него вопрос о дуэли — неважно, с кем — решен: ведь дуэль, даже в случае ее благополучного исхода для стреляющихся, приведет к суду и как минимум — к высылке его из столицы, а именно этого он и добивается. Но именно этого не хотят все остальные участники игры: Николай в этом случае теряет Н.Н., которая должна последовать за мужем, Н.Н. теряет Николая, свет и балы, Дантес (если считать его тем, с кем Пушкин назначит дуэль) теряет карьеру. Такова диспозиция перед решающими событиями в этой истории.
1 июля 1836 года Пушкин отвергает приглашение на традиционный бал в честь дня рождения императрицы — под предлогом траура по матери, хотя сам в это же время появляется на других балах. Разозленная императрица, опекавшая Дантеса и даже приплачивавшая ему добавку к жалованью, требует от кавалергарда активизации в его ухаживаньях за Н.Н. В конце лета Пушкин, вернувшись из города на дачу, застает у Натали Дантеса, который специально задержался, зная о скором возвращении ее мужа. Пушкин разыгрывает сцену из анекдота, слышанного им на попойках в юности, намазывает губы сажей и, целуя Н.Н. в губы, выходит, дав понять Дантесу, что тому пора уходить. На выходе Дантес встречает Пушкина, который, заметив на губах Дантеса сажу с губ Н.Н., насмешливо улыбается.
Дантес приходит домой (он снимал комнату вместе с А.П.Трубецким) и говорит своему приятелю, что ему не понравилась улыбка Пушкина и что тот явно что-то замышляет. И точно, через 40 минут к ним приходит девушка с запиской от Н.Н., при чтении которой у изумленного Дантеса глаза на лоб лезут. После ухода Дантеса Пушкин, рассказав жене про свой фокус с сажей, требует у нее объяснений, и та вместо признания в невинном флирте выдает первую пришедшую на ум ложь: дескать, Дантес говорил с ней о его желании посвататься к ее сестре, Екатерине Гончаровой. (Это первое, что ей приходит в голову, приходит потому, что сестра влюблена в Дантеса, они между собой об этом говорили, и не раз, что теперь облегчает для нее возможность сказать, как она думает, в общем, невинную ложь.) Пушкин мгновенно использует это вранье и диктует ей записку, в которой Н.Н. сообщает Дантесу, что она рассказала об их разговоре мужу и что он согласен на брак Дантеса и ее сестры.
Женитьба Дантеса
Дантес в шоке (свидетелем этого шока был его приятель А.Трубецкой); он понимает, что шутить с Пушкиным опасно. Он вынужден теперь проявлять интерес и к Екатерине Гончаровой. 2 ноября Пушкин от кого-то узнает о состоявшемся у Полетики свидании Н.Н. с царем, застает ее врасплох, и жена, никогда не умевшая врать правдоподобно, излагает ему первую пришедшую ей в голову ложь о Дантесе, заманившем ее в ловушку, стоявшем на коленях и грозившем покончить с собой. Пушкина эта ложь устраивает (защищая честь его семьи, именно такую версию поддерживали для мира и он сам, и его друзья), и он начинает действовать. 3 ноября он рассылает друзьям (кроме одного-двух экземпляров, которые должны дойти и до царя) заблаговременно изготовленные им “дипломы рогоносца”. Пушкин дает понять своим друзьям, что дело тут не в Дантесе, а в царе, которого он вызвать на дуэль не может, и одновременно развязывает себе руки: под покровом тайны он может обвинить в изготовлении “диплома” кого угодно.
Н.Н. Пушкина.
4 ноября Пушкин сам получает “диплом” и в тот же день посылает вызов Дантесу, поставив в известность жену. Натали, в ужасе от того, какими последствиями грозит сам факт дуэли, мчится к Жуковскому, тот сообщает о вызове царю и немедленно начинает улаживать дело. 6 ноября Пушкин отправляет письмо министру финансов Канкрину, написанное с таким расчетом, чтобы тот немедленно показал его царю — что тот и делает. Вызов Дантесу и это письмо рассчитаны на то, чтобы царь согласился на личную встречу. В письме Канкрину Пушкин дает понять Николаю, что с этого дня отказывается от царских подачек, и тот факт, что царь не разрешил ему погасить свой долг предложенным Пушкиным способом (продажа имения), уже не имеет никакого значения: оба понимают, что это фактическое объявление войны.
Надежда на аудиенцию у императора не оправдалась: Жуковский, вместо того чтобы поспособствовать такой встрече, сделал все возможное, чтобы замять скандал: он находит выход в том, что было подсказано чуть раньше самим Пушкиным: Дантес, который и раньше, мол, подумывал о женитьбе на Екатерине Гончаровой (чему свидетельство — сохранившаяся у него записка Н.Н.), и в самом деле собирается жениться на ней. 7 ноября Жуковский радостно сообщает Пушкину, что все улажено: Дантес женится (дочь Николая I оставила свидетельство: “Papa заставил Дантеса жениться”). Пушкин в бешенстве: только что жена уверяла его, что Дантес смертельно влюблен в нее, и успела эту чепуху озвучить, рассказав ее близким друзьям поэта, а теперь он должен делать вид, что принимает всерьез ее уверения в том, что Дантес смертельно влюблен и в ее сестру. В порыве отчаяния и гнева Пушкин открывает карты Жуковскому, и тот, услышав, что вся интрига Пушкина направлена против царя, приходит в ужас: “Ради Бога, одумайся. Дай мне счастье избавить тебя от безумного злодейства, а жену твою от совершенного посрамления”.
Пушкин, который был уверен в том, что Дантес ни за что не женится на сестре Н.Н., теперь вынужден уступить посредникам (Жуковский и секунданты Д`Аршиак и Данзас). Несмотря на то что на замужество фрейлины требовалось разрешение императрицы, а брак между католиком и православной требовал еще и согласования с синодом, все разрешения и согласования были получены в считаные дни, и 13 ноября было объявлено о предстоящей свадьбе.
Последняя встреча с царем
Между тем давление на Пушкина усиливается. На первый бал открытия сезона 15 ноября Пушкин приглашения не получает под тем предлогом, что “он носит траур по матери” (объяснение императрицы, почему его вычеркнули из списка, — месть на аналогичный ход Пушкина летом того же года). Эта издевка особенно болезненна, поскольку Н.Н. приглашение получила. Двусмысленность ситуации очевидна даже ей, и она испрашивает совета у Жуковского, как ей поступить; тот пишет записку с настоятельным советом — если не требованием, чтобы она была на балу и непременно одна. В этой записке ее автор больше похож на сводника, чем на воспитателя престолонаследника. Жуковский, написав такую записку, и Н.Н., последовав его совету, поставили последнюю точку: Пушкин в этой борьбе остался абсолютно один против сплотившихся друзей и врагов.
Светом брак между Дантесом и Екатериной Гончаровой трактуется как жертва Дантеса во имя спасения честного имени Н.Н. Геккерен и Дантес пытаются наладить родственные отношения, но Пушкин наотрез отказывается такого рода отношения с ними поддерживать и принимать их у себя в доме. Тем не менее теперь у Дантеса появляется возможность на вполне официальном основании бывать там же, где бывает Н.Н. с сестрами, и продолжать свой шутовской флирт с Н.Н., подогревая любопытство света и удобряя почву для сплетен.
Пушкин, раздосадованный тем, что он сам подсказал противникам встречный ход, и тем, что дуэль не состоялась, разворачивает другой вариант контригры. 21 ноября он показывает Соллогубу написанное им оскорбительное письмо к Геккерену-старшему, зная, что после разговора с ним Соллогуб обязательно будет у Одоевского, у которого приемный день, увидит там Жуковского и расскажет ему о содержании письма. Расчет оправдался, Жуковский в ужасе, но Пушкин согласен не отсылать письма при условии, что Жуковский устроит ему встречу с царем. Через два дня встреча состоялась (в присутствии Бенкендорфа).
Пушкин в разговоре дал понять, что не оставит дела, если его имя и имя его жены будут бесчеститься грязными сплетнями; царь прекрасно понимает, что когда Пушкин говорит о Дантесе, все эпитеты имеют прямое отношение именно к нему, но делает вид, что с участием относится к Пушкину. Он берет с него обещание в случае возникновения дуэльной ситуации прежде поговорить с ним, с Николаем. В конце концов Пушкин принимает окончательное решение разрубить весь узел накопившихся проблем, используя самим царем предложенную договоренность о возможности обратиться к Николаю в случае, если Пушкин решится на дуэль.
25 января 1837 года состоялась эта последняя встреча; подробности неизвестны, но, судя по воспоминаниям Николая I, он ее запомнил на всю жизнь. Примерная реконструкция разговора Петраковым весьма достоверно описывает ситуацию. Видимо, оба готовы были идти до конца, но Пушкин так говорил с царем, что тот струсил. Результатом этой трусости стала и его месть, когда он, как и Бенкендорф, стал соучастником убийства, поспособствовав тому, чтобы дуэль не была предотвращена, и его попытка обелить себя даже через много лет.
Остальное общеизвестно. Военно-судное дело прошло под присмотром царя; Н.Н. для дачи показаний не вызвали — царь запретил, понимая, что она неизбежно проговорится. Священник, принимавший исповедь у Н.Н., в ужасе от услышанного и нарушая тайну исповеди, заявил, что она ни в чем не виновата.
Версия Петракова непротиворечиво объясняет мотивацию всех писем Пушкина, всех его высказываний и всех событий в этот период. Все вопросы получают ответы — все, кроме одного: зачем Пушкину понадобились смертельные условия дуэли?
Поэт не грыз ногти
В одной из своих статей для советского спортивного журнала Александр Лацис рассказал о пушкинских занятиях физкультурой. Из писем Пушкина и воспоминаний о нем вполне возможно воссоздать тот образ жизни, который он вел в деревне; известно, что он любил верховую езду, много ходил пешком, обливался холодной водой. В городе он стремился по возможности сохранить эти деревенские привычки, в течение всей жизни занимался гимнастикой и для укрепления “дуэльной” руки носил тяжелую трость. Однако только к концу жизни сам Лацис на собственном примере понял, что Пушкин с помощью этой “лечебной физкультуры” надолго отодвинул неотвратимую победу болезни, одно из первых проявлений которой описано поэтом в раннем стихотворении “Сон” (эти неожиданные обмороки преследовали Пушкина всю жизнь).
Отмечали, что Пушкин грыз ногти, но это не так: он просто прикрывал рукой нервный тик в углу рта, который появлялся у него в минуты эмоционального возбуждения. В последний год жизни нервный тик превратился в судороги, которые временами страшно искажали его лицо. Кроме неожиданных обмороков и судорог был еще один грозный симптом, который довершал картину заболевания: микрография. В медицинских справочниках он описывается так: сначала буквы могут быть обыкновенного размера, но по мере письма они становятся все меньше и в конце страницы могут быть меньше в несколько раз. В последний год жизни Пушкина микрография развилась настолько, что буквы в последних строчках на листе были чуть ли не в 10 раз меньше, чем в начале.
Лацис не называет болезнь — он лишь сообщает, что впервые она была описана в Англии в 1817 году. Однако известно, что в 1817 году в Англии впервые было опубликовано “Эссе о дрожательном параличе” Джеймса Паркинсона — то есть описана так называемая болезнь Паркинсона, и практикующие невропатологи вполне могут сопоставить признаки и оценить вероятность именно этого заболевания. Неизвестно, читал ли ее описание Пушкин — в подлиннике ли, в переводе на русский или французский, — но в Одессе поэт был дружен с домашним доктором семьи Воронцовых Уильямом Хатчинсоном (это о нем Пушкин писал в письме к В.К.Кюхельбекеру в апреле 1824 года: “…Беру уроки чистого афеизма. Здесь англичанин, глухой философ, единственный умный афей, которого я еще встретил”), хорошо знавшим ее симптомы, поскольку Хатчинсон был учеником и коллегой Джеймса Паркинсона. Скорее всего, он и предсказал Пушкину течение болезни.
“Заказчиком” был Пушкин
Нетрудно представить воображенный Пушкиным исход — с учетом того, что болезнь у него проявилась так рано и что она была практически не изучена; никаких лекарств, хотя бы замедляющих ее течение, не было, а вся стрессовая обстановка вокруг поэта в течение практически всей жизни только провоцировала ее ускорение. Хотя болезнь Паркинсона обычно развивается в пожилом возрасте, Пушкин уже к 35 годам ощутил грозное приближение симптомов, которые для него могли означать только неизбежный скорый конец. Он мог представить себе обездвиженность и старческую беспомощность при естественном развитии болезни — и он не мог этого допустить: при одной мысли о том, что ему грозит подобное, он приходил в ужас.
Летом 1835 года, несмотря на сопротивление царя, Пушкин добивается предоставления ему длительного (четырехмесячного) отпуска и уезжает в деревню. Формально он объясняет потребность в таком отпуске целью переселения в деревню, поскольку городская светская жизнь ему и его семье не по средствам (в письме Бенкендорфу он объясняет, что в Петербурге он тратит 25 000 в год и “за четыре года… сделал долгов на 60 000 рублей”). Но это только одна из причин поездки, и к тому же не главная. Пушкин уже знает, что его единственным спасением от грозной болезни может быть только возврат к деревенскому образу жизни, при котором он чувствовал себя гораздо лучше, что именно после переезда в город болезнь ускорилась и что приостановить ее можно только вернувшись к прежнему, оздоровительному образу жизни. Вопрос лишь в том, не слишком ли поздно он спохватился. Эта поездка в деревню и должна была дать ответ на этот вопрос.
А.С.Пушкин на смертном одре.
Ответ был необнадеживающим: болезнь зашла слишком далеко. Стало ясно, что он должен готовиться к уходу, чтобы не дать болезни приковать его к креслу паралитика. Вся переписка Пушкина этого времени проникнута тревогой этого знания; к этому же времени относятся и его самые отчаянные стихи о близкой смерти — “Родрик” и “Странник”.
“Еще не было анонимных писем, — писал Лацис. — Но уже было ведомо: настали последние дни. Пришла пора исчезнуть. Надлежало тщательно замаскировать предстоящее самоубийство. На лексиконе нашего времени можно сказать, что в исполнители напросился Дантес. А заказчиком был сам поэт”.
Значение Дантеса преувеличено
В конце 1836 года Пушкин пишет для “Современника” мистификационный памфлет “Последний из свойственников Иоанны д`Арк” (он был опубликован уже после его смерти; вся ситуация и “письмо Вольтера” Пушкиным были выдуманы), где проводит параллель: “Вольтер — Дюлис” следовало читать “Пушкин — Дантес”. Пушкин становится на сторону Вольтера, посчитавшего, что ниже его достоинства драться с Дюлисом, — и тем самым показывает свое истинное отношение и к Дантесу, и к последовавшей потом дуэли. Дантес был пешкой не столько в игре травивших Пушкина, сколько в смертельной игре самого Пушкина. Лацис убедительно показал, что одной из причин поведения Пушкина в последний год жизни, истинной причиной смертельных условий дуэли с Дантесом (о которой современники говорили, что “причины к дуэли порядочной не было”) стала осознававшаяся необходимость ухода из жизни.
Те, кто описывал, как выглядел Пушкин в последние месяцы жизни, свидетельствуют, что вид его был страшен, а при упоминании имени Дантеса его лицо сводили сильные судороги. Они не понимали, что принимают за причину следствие: болезнь зашла так далеко, что один из ее самых характерных признаков (судороги) усилился и стал бросаться в глаза, хотя он был заметен у Пушкина и раньше — в виде нервного тика. Немудрено, что симптом так ярко проявлялся при виде человека, которого он — при пушкинском жизнелюбии — намерен был сделать собственным палачом. Это исследование Лациса наконец-то объяснило факт, который для пушкинистики всегда был загадкой:
“Ни один из лучших пушкинистов не взялся объяснить, — писал Лацис, — почему Пушкин плакал навзрыд на праздновании лицейской годовщины 19 октября 1836 года. Почему так и не смог дочитать приготовленные стихотворные листы? Вероятно, эти вопросы задавали себе многие, находили ответ некоторые, но вслух не проговорился никто... Ужели непонятно? Поэт ясно представлял: этот праздник для него последний, на следующем его не будет, его не будет нигде... Стало быть, им было принято твердое решение опередить конечную стадию той болезни, от которой, во избежание предстоящих унизительных страданий, существует лишь одно-единственное лекарство — смерть”.
“Я осужден на смерть”
Когда было принято окончательно это ужасающее, мучительное решение? Скорее всего — в 1835 году. Именно к этому времени относятся его стихотворения “Родрик” и “Странник”; последнее, в свете сказанного выше, особенно откровенно:
При детях и жене сначала я был тих
И мысли мрачные хотел таить от них;
Но скорбь час от часу меня стесняла боле;
И сердце, наконец, раскрыл я поневоле.
“О горе, горе нам! Вы, дети, ты жена! —
Сказал я, ведайте: моя душа полна
Тоской и ужасом; мучительное бремя
Тягчит меня. Идет!
Уж близко, близко время...”
“Познай мой жребий злобный:
Я осужден на смерть
и позван в суд загробный —
И вот о чем крушусь: к суду я не готов,
И смерть меня страшит”.
О близкой смерти Пушкин сообщает и в несохранившемся письме к Катенину, написанном не позже апреля 1835 года, поскольку ответное письмо Катенина от 16 мая написано явно без продолжительной паузы в переписке, — и Катенин пишет: “Судя по твоим, увы! слишком правдоподобным словам, ты умрешь (дай Бог тебе много лет здравствовать!) Вениямином русских поэтов, юнейшим из сынов Израиля…”
Значение Дантеса в истории дуэли и смерти Пушкина преувеличено многими поколениями пушкинистов. Дантес был пешкой не столько в игре травивших Пушкина, сколько в смертельной игре самого Пушкина. Лацис не без основания полагал, что одной из причин поведения Пушкина в последний год жизни, истинной причиной смертельных условий дуэли с Дантесом (о которой современники говорили, что “причины к дуэли порядочной не было”) стала осознававшаяся им необходимость ухода из жизни.
Предоставим последнее слово предсмертным словам Александра Лациса, который был потомком Пушкина по одной из внебрачных линий и был болен той же болезнью (потому-то он и распознал ее симптомы у Пушкина):
“Не надо оскорблять поэта, приписывать ему отсутствие выдержки, проницательности, элементарного здравого смысла, — писал он в статье “У последнего порога”. — Он не был заводной игрушкой, не был рабом общего мнения...
Пушкин был истинным патриотом и защитником своего Отечества – он любил Россию, а не государство в лице императора Николая I. И потому погиб поэт …
Пушкинисты говорят, что дуэль и смерть Пушкина явилась результатом стечения неблагоприятных обстоятельств. Но лично я уверен, что гибель поэта не была случайной – слишком много «случайностей» для такого важного судьбоносного дела.
Удивляет, почему не хотят замечать очевидных фактов планирования, провоцирования и преступного осуществления дуэли. Возможно, потому, что никто не смотрел на дуэль глазами юриста-криминолога. На юридическом факультете нас учили при расследовании преступления внимательно анализировать причины и связи, искать не только исполнителя, но также возможного пособника, организатора и заказчика преступления.
Моя версия может показаться неожиданной, однако никто не смог доказательно её опровергнуть. Даже большой знаток дуэлей Яков Аркадьевич Гордин о последнем поединке Пушкина говорит: «Дуэльная история многократно описана и исследована (хотя и не до конца понята)».
15 февраля 2017 года в библиотеке Маяковского (наб. Фонтанки, 46) Яков Гордин к 180-летию со дня трагической гибели А.С.Пушкина выступил с лекцией «Пушкин. Пётр. Империя. Драма русской истории».
Когда я учился в школе, на уроках литературы нам рассказывали упрощённую версию дуэли. В те времена никакие другие версии, кроме официальной, созданной в 1937 году, не рассматривались. В старших классах я посещал факультатив по литературе, и тогда же с большим трудом выменял книгу «Русские поэты современники Пушкина» (1937 год издания) и «Пушкин в воспоминаниях современников».
Казалось бы, личность Пушкина и его жизнь изучена вдоль и поперёк. Однако до сих пор остаются вопросы, на которые нет ответа. Государственные и личные архивы хранят ещё много тайн. Возможно, мы находимся в плену «мифа о Пушкине», который был создан в 1937 году или того раньше.
На протяжении жизни А.С.Пушкин вёл дневник. Дневник №2, который оканчивается 1835 годом, хранится в России. Но, значит, должны существовать дневники №1 и №3, охватывающие период до 1835 года и вплоть до рокового 1837-го. Об этом упоминают В.Жуковский, князь П.Вяземский, критик и драматург барон Розен.
Если бы мы располагали дневником №3, то могли бы знать, о чём думал поэт накануне дуэли. Поэтому, пока не опубликованы все письма Пушкина к Геккерну, пока не опубликована переписка Натали Пушкиной с Дантесом и все дневники Пушкина, можно строить различные версии и обо всём говорить лишь предположительно.
«Ищите женщину», – говорят французы. И они правы.
Опыт моих расследований показал, что в конечном итоге все хитросплетения объясняются просто, а романтические трактовки ни что иное как флёр, прикрывающий основные инстинкты.
По пророчеству гадалки Киргоф, с Пушкиным на 37-м году могла случиться беда от белокурого человека. При венчании, кольцо из рук Натальи Николаевны упало на пол. Это была плохая примета. Пушкин был чуток к приметам. Но даже когда, отправляясь на Чёрную речку, пришлось возвратиться домой, он не отказался ехать на дуэль.
Судя по характеру Пушкина, спровоцировать его на дуэль было лёгко. Всё дело в пасквиле, из-за которого разгорелся конфликт. Однако автора пасквиля до сих пор так и не нашли. Или не захотели найти?..
По подсчётам пушкинистов, столкновение с Дантесом было как минимум двадцать первым вызовом на дуэль в жизни поэта. Он был инициатором пятнадцати дуэлей, из которых состоялись четыре, остальные не случились ввиду примирения сторон, в основном стараниями друзей Пушкина. В шести случаях вызов на дуэль исходил не от Пушкина, а от его оппонентов. В первый раз Пушкин сделал вызов на дуэль в 17-летнем возрасте. Соперником поэта оказался его родной дядя, Павел Ганнибал.
Для поэта важно не только красиво прожить, но ещё важнее «красиво уйти».
По мнению В.Вересаева, в последний год жизни Пушкин решительно искал смерти. Другие, напротив, считают, что поэт не собирался уходить из жизни. В свои 37 лет Пушкин был полон идей и творческих замыслов.
Ещё до первого инцидента с Дантесом, Александр Сергеевич привёл в порядок свои дела и написал завещание. Однако Пушкин не собирался умирать. В день дуэли в 12-м часу утра» (до прихода Данзаса) у Пушкина успел побывать библиофил Ф.Ф.Цветаев, который говорил с ним о новом издании его сочинений. «Пушкин был весел», - пишет Цветаев.
Утром 27 января в день дуэли у Пушкина ещё не было секунданта. Случайно им стал лицейский товарищ Константин Данзас.
Интересно, состоялась бы роковая дуэль, если бы Пушкин не нашёл секунданта?
Константин Карлович Данзас (1801-1870) никогда не был близким другом Пушкина, Данзас не принадлежал к кругу поэта, они почти не общались.
Почему же Данзас так легко согласился быть секундантом Пушкина?
Данзас был единственным свидетелем преддуэльных часов Пушкина и единственным (со стороны поэта) свидетелем самой дуэли. Все сведения о дуэли имеют своим источником рассказы Данзаса.
После получения пасквиля «ордена рогоносцев» вечером 4 ноября 1836 года Пушкин послал вызов (без указания причины) на дуэль Дантесу. Вызов получил Геккерн и попросил у Пушкина отсрочки на 24 часа. Наталья Николаевна, узнав об этом, через своего брата Ивана срочно вызвала из Царского Села Жуковского. Благодаря участию Жуковского дуэль удалось предотвратить.
Считается, что Пушкин был оскорблён подмётным письмом и потому послал вызов на дуэль. Но, во-первых, анонимное письмо не могло служить формальным поводом для вызова на дуэль. Во-вторых, доказано, что это письмо написал не Геккерн, и он не давал таких распоряжений. Пушкин ошибался.
Дантес объявил, что его целью была женитьба на сестре Натальи Николаевны Екатерине. 17 ноября Пушкин послал своему секунданту Соллогубу отказ от дуэли. Вечером того же дня было официально объявлено о помолвке Дантеса и Екатерины Гончаровой. 10 января 1837 года была сыграна свадьба, и Дантес стал свояком Пушкина.
В свете стали говорить, что Дантес принёс себя в жертву, вступив в брак с нелюбимой женщиной, чтобы «спасти честь любимой».
23 января 1837 года на балу у Воронцовых-Дашковых Дантес оскорбил Наталью Николаевну. Наталья Николаевна рассказала мужу, что Геккерн спросил её, когда же она наконец оставит своего мужа. После такого признания жены Александр Сергеевич в ночь с 25 на 26 января написал предельно резкое письмо Геккерну-отцу.
«…Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните моего сына. …»
Пушкин оскорбил барона Геккерна, да так, что тот уже не мог искать мировой. Фактически, стрелялись из-за слухов об ухаживании Дантеса за Натальей Гончаровой.
В своём письме барону Луи Геккерну Наталья Николаевна пишет: «Допустим даже, что моё увлечение вашим сыном так велико, что, отуманенная им, я могла бы изменить священному долгу; но вы упустили из вида одно: я – мать. У меня 4 маленьких детей. Покинув их в угоду преступной страсти, я стала бы в собственных глазах самой презренной из женщин. Между нами всё сказано, и я требую, чтобы вы оставили меня в покое».
Пушкин не скрывал от жены, что будет драться. Он спрашивал её, по кому она будет плакать. «По тому, – отвечала Наталья Николаевна, – кто будет убит».
По воспоминаниям Данзаса, Наталья Николаевна предлагала мужу уехать с нею на время куда-нибудь из Петербурга; но Пушкин, потеряв всякое терпение, решился кончить это иначе. Он написал барону Геккерену в весьма сильных выражениях известное письмо, которое и было окончательной причиной роковой дуэли.
Поэт знал, что в ответ получит вызов, и сознательно шёл на это. Утром 26 января письмо было отправлено Геккернам, а уже вечером к Пушкину явился атташе французского посольства виконт д’Аршиак с вызовом на поединок от Жоржа Дантеса.
Дантес сделал Пушкину, поскольку барон Геккерн, как посланник иностранного государства, не мог участвовать в дуэли. Вряд ли Пушкин хотел убить Геккерна. Видимо, целью Пушкина была дуэль именно с Дантесом.
Сохранилась хронологическая запись поэта В.А.Жуковского о последнем дне жизни Александра Сергеевича. «Встал весело в 8 часов - после чаю много писал - часу до 11-го. С 11 обед. - Ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни - потом увидел в окно Данзаса (прим.: секундант), в дверях встретил радостно. - Вошли в кабинет, запер дверь. - Через несколько минут послал за пистолетами. - По отъезде Данзаса начал одеваться; вымылся весь, все чистое; велел подать бекешь; вышел на лестницу, - возвратился, - велел подать в кабинет большую шубу и пошел пешком до извощика. - Это было ровно в 1 ч».
Эта запись противоречит воспоминаниям К.К.Данзаса. Я не единственный, кто заметил эти противоречия. Очевидно, что Данзас лицо заинтересованное. Поэтому к его показаниям нужно относиться осмотрительно.
В 1863 году были опубликованы воспоминания Данзаса о дуэли, записанные его другом А.Н.Аммосовым. Согласно этим воспоминаниям, 27 января 1837 года Данзас, проходя по Пантелеймонской улице, встретил Пушкина в санях. Пушкин остановил Данзаса и сказал:
- Данзас, я ехал к тебе, садись со мной в сани и поедем во французское посольство, где ты будешь свидетелем одного разговора.
Данзас, не говоря ни слова, сел с ним в сани, и они поехали в Большую Миллионную. Во время пути Пушкин говорил с Данзасом, как будто ничего не бывало, совершенно о посторонних вещах. Таким образом доехали они до дома французского посольства, где жил д’Аршиак. После обыкновенного приветствия с хозяином Пушкин сказал громко, обращаясь к Данзасу:
- Я хочу теперь посвятить вас во всё.
И начал рассказывать ему всё, что происходило между ним, Дантесом и Гекереном.
Пушкин окончил своё объяснение следующими словами:
- Теперь единственное, что я хочу вам сказать, - это то, что если дело не кончится сегодня же, то при первой встрече с Гекереном, отцом или сыном, я плюну им в лицо.
Тут он указал на Данзаса и прибавил:
- Вот мой секундант.
Потом обратился к Данзасу с вопросом:
- Вы согласны?
После утвердительного ответа Данзаса Пушкин уехал, предоставив Данзасу, как своему секунданту, условиться с д’Аршиаком о дуэли.
Совершенно неожиданно Данзас оказался втянут в дуэльную историю, которая для него могла обернуться самыми тяжкими последствиями. Данзас знал, что дуэли были запрещены, и за участие в дуэли приговаривали к смертной казни.
Почему же Данзас согласился стать секундантом Пушкина и не стал отговаривать поэта от дуэли?
В рапорте, поданном в Военно-судную комиссию, Данзас так объяснял своё согласие быть секундантом Пушкина: «После всего, что я услышал у г. Д’Аршиака из слов Пушкина, хотя вызов был со стороны г. Геккерна, я не мог не почитать избравшего меня в свидетели тяжко оскорблённым в том, что человек ценит дороже всего в мире: в чести жены и его собственной; оставить его в сем положении показалось мне невозможным, я решился принять на себя обязанность секунданта» (Дело о дуэли, с. 79).
Мог ли Данзас отказаться быть секундантом Пушкина?
Мог! Возможно, этим он спас бы для России великого поэта.
По уставу подполковник Данзас был обязан сообщить о дуэли. Если бы он сообщил, то, возможно, этим спас лицейского товарища.
Драться Пушкин с Дантесом должен был в тот же день 27 января в 5-м часу пополудни. Место поединка было назначено секундантами за Чёрной речкой возле Комендантской дачи. Никто кроме секундантов и дуэлянтов не мог знать о месте и времени дуэли.
Но оказывается, о месте и времени дуэли знало Третье отделение.
Можно предположить, что за Пушкиным был негласный надзор, и жандармы были осведомлены о жизненной ситуации поэта и его намерениях.
Начальник штаба корпуса жандармов генерал Л.В.Дубельт признавал: «Да, мы знали о предстоящем поединке, но жандармы по ошибке были направлены в Екатерингоф».
Была ли это ошибка, а не умысел дать осуществиться трагедии?
У людей «государевых» своя мораль, и ради государства эти люди способны на всё!
«На стороне барона Гекерена и Дантеса был, между прочим, и покойный граф Бенкендорф, не любивший Пушкина». Одним только этим нерасположением, говорит Данзас, и можно объяснить, что дуэль Пушкина не была остановлена полицией.
Почему Данзас был уверен, что дуэль могла быть остановлена полицией?
Кто сообщил в Третье отделение о времени и месте дуэли Пушкина и Дантеса?
Возможно, чтобы спасти Пушкина и обезопасить себя, Данзас, как человек военный, сам донёс в Третье отделение о готовящейся дуэли, в надежде, что жандармы не допустят поединка и этим он спасёт первого поэта России.
Это объясняет и то, почему Данзас отказался от сделанного ему Дантесом предложения скрыть своё участие в дуэли.
В опубликованных воспоминаниях Данзаса много нестыковок, показания его весьма противоречивы. Утверждение самого Данзаса о случайной встрече его с Пушкиным на Цепном мосту имело целью смягчить вину Данзаса перед судом, так как по закону секунданты при «зачатии драк должны были приятельски искать помирить ссорящихся, и ежели того не могут учинить, то немедленно по караулам послать и о таком деле объявить» (Дело о дуэли, с. 104).
Опубликованное в 1900 году под редакцией П.М.Кауфмана «Подлинное военно-судное дело 1837 г.» не содержит двух листов, которые, как утверждал редактор в предисловии к изданию, были «утрачены» и, видимо, содержали показания Данзаса (в опубликованных материалах есть лишь записи его «передопрашивания»). Kроме того, из опубликованных материалов остаётся неясным, кто был первым доносителем о происшествии.
Согласно «Дуэльному кодексу» того времени «как оскорбитель, так и оскорблённый, должны драться на дуэли сами лично. Заместители допускаются только в следующих случаях:
а) сын может заступать своего оскорблённого отца, если последний слишком слаб для получения удовлетворения за оскорбление; если возраст оскорбителя подходил бы более к летам сына, нежели отца, и наконец, если последнему уже минуло 60 лет…»
Вместе с секундантом противника д’Аршиаком Данзас занялся пунктуально организацией дуэли a outrance, то есть до смертельного исхода.
Условия поединка не давали шансов уцелеть.
1. Противники становятся на расстоянии 20 шагов друг от друга и 5 шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется 10 шагам.
2. Вооружённые пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять.
3. Сверх того, принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.
4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то, в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз: противники становятся на то же расстояние в 20 шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила.
5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
6. Секунданты, нижеподписавшиеся и облечённые всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий.
По желанию д’Аршиака условия поединка были написаны на бумаге.
С этой роковой бумагой Данзас возвратился к Пушкину. Он застал его дома, одного. Не прочитав даже условий, Пушкин согласился на всё. В разговоре о предстоящей дуэли Данзас заметил ему, что, по его мнению, он бы должен был стреляться с бароном Гекереном, отцом, а не с сыном, так как оскорбительное письмо он написал Гекерену, а не Дантесу. На это Пушкин ему отвечал, что Гекерен, по официальному своему положению, драться не может.
Условясь с Пушкиным сойтись в кондитерской Вольфа, Данзас отправился сделать нужные приготовления. Наняв парные сани, он заехал в оружейный магазин Куракина за пистолетами, которые были уже выбраны Пушкиным заранее; пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д’Аршиака. Уложив их в сани, Данзас приехал к Вольфу, где Пушкин уже ожидал его. Было около 4-х часов.
В 1836 году Пушкин не имел вообще никаких доходов. Жить было не на что в буквальном смысле. Поэт закладывал вещи, часы и даже посуду. 24 января 1837 года Пушкин отнёс ростовщику А.П.Шишкину столовое серебро, под залог которого получил 2200 рублей. Часть этих денег пошла на оплату пистолетов, которые он выбрал в «Магазине военных вещей» Алексея Куракина на Невском проспекте, 13.
У Пушкина были дуэльные пистолеты известного французского мастера-оружейника Лепажа. Дантес же позаимствовал у знакомого пистолеты немецкого оружейника Карла Ульбриха. По словам Данзаса, «пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д’Аршиака».
Когда Пушкин с Данзасом вместе вышли из кондитерской Вольфа, они сели в сани и отправились по направлению к Троицкому мосту. На Дворцовой набережной им повстречался экипаж г-жи Пушкиной. Данзас надеялся, что она увидит мужа и попытается остановить его. Но Наталья Николаевна была близорука, а Пушкин смотрел в другую сторону.
Почему Данзас не сказал Пушкину, что увидел Наталью Николаевну, и не сделал ничего, чтобы остановить роковое течение событий?
Пушкин доверял своему лицейскому другу. Но когда переезжали через Неву, Пушкин шутливо спросил у Данзаса: «Уж не в крепость ли ты меня везёшь?»
«Нет, - отвечал Данзас, - через крепость на Чёрную речку самая близкая дорога».
Дуэль состоялась 27 января 1837 года после 4 часов дня. Поэту было 37 лет, его противнику оставалась неделя до 25 лет. Условия поединка носили беспощадный характер: стрелялись с 20 шагов, барьер составлял 10 шагов. В Европе стрелялись с 30 шагов. В России стрелялись даже с шести.
Известный пушкинист Яков Аркадьевич Гордин в книге «Русская дуэль: Философия, идеология, практика» описывает пушкинскую дуэль и отмечает, что русская дуэль была более жестокой и смертоносной, чем европейская.
«Дуэль Пушкина с Дантесом по европейским меркам выглядела ″необыкновенной″, незаконной», – пишет Гордин в книге «Дуэли и дуэлянты: Панорама столичной жизни».
Поскольку дуэльные пистолеты противников были схожи, то после проверки каждому предоставлялась возможность драться собственным оружием. Пушкин был вооружён пистолетом из гарнитура, привезённого Данзасом, а Дантес - из гарнитура, привезённого д’Аршиаком.
Метеорологи досконально восстановили картину того дня, в том числе погоду. По воспоминаниям Данзаса, день дуэли был морозным и ясным, температура около минус 15 градусов. Но при императорском дворе тем же утром была отмечена температура минус 2 градуса. Скорее всего, Данзас ошибся: из-за сильного ветра на улице казалось гораздо холоднее, чем было на самом деле. Ветер мог повлиять на исход дуэли.
Кремневые пистолеты, которые использовались в те времена, гораздо более зависели от погоды, чем современное оружие. Свинцовая пуля весом 12 граммов летела со скоростью 150 метров в секунду, и при расстоянии в 20 шагов, боковой ветер мог отклонить её на 12 см, а угловой на 6 см. И если бы не сильный ветер, неизвестно, чем бы закончилась дуэль.
Недавно по телеканалу «Россия-24» показали фильм «Прощённый грешник». Там была озвучена ещё одна версия дуэли. Убойная сила дуэльных пистолетов Кухенройтера выше, чем револьвера системы «Наган» и почти как у пистолета «ТТ» образца 1932 года. Дантес стрелял с расстояния в 11 шагов, однако пуля не пробила тело Пушкина, а застряла в брюшине. Поэтому предполагают, что секунданты, желая предотвратить неминуемую гибель дуэлянтов, специально недосыпали пороху в пистолеты, тем самым уменьшив их убойную силу. Если бы пистолеты зарядили как положено, то пуля прошла бы навылет, и Пушкин, возможно, был бы жив. А вот Дантес, как показала экспертиза, ответным выстрелом был бы убит.
Пушкин, по словам Данзаса, нервничал во время подготовки места дуэли и несколько раз нетерпеливо спрашивал «всё ли наконец кончено?»
А вот Дантес был спокоен. Почему?
Подполковник К.К.Данзас был опытным военным и дуэлянтом. Он не мог не знать «дуэльного кодекса». Поэтому удивляет, что Данзас во время поединка Пушкина и Дантеса как минимум трижды нарушил правила дуэли!
«Дуэльный кодекс» того времени гласил:
377. Перед началом дуэли противники обязаны допустить секундантов противной стороны осмотреть их, с целью удостовериться в соблюдении вышеуказанных условий.
Секунданты обязаны всегда исполнять эту формальность.
Врачи стоят в нескольких шагах за секундантами.
454. Раненный первым выстрелом имеет право стрелять в противника, который не обязан приближаться к нему, в течение одной минуты с момента получения раны.
Запрещены:
492. Какие-нибудь резкие телодвижения противника, выстрелившего первым, ожидающего выстрела противника.
495. Секунданты противной стороны, стоящие рядом с ним, имеют право застрелить противника, совершившего нарушение.
496. Совершенный поступок рассматривается как простое убийство или попытка к тому, и дело передается судебным властям.
497. Секунданты составляют протокол с обозначением совершенного поступка и извещают о нём, посылая копию протокола, членов корпорации, места служения или общества, в котором состоял совершивший нарушение.
Почему Данзас не произвёл осмотр одежды Дантеса до дуэли и после дуэли?
Почему секундант Данзас не прекратил дуэль после ранения Пушкина?
Почему Данзас подал Пушкину другой пистолет, что также было нарушением правил дуэли (на это указал секундант Дантеса д’Аршиак).
Всю последующую жизнь после злополучной дуэли Данзас сожалел о том, что не выполнил надлежащих прав дуэли и не произвёл осмотр одеяния Дантеса. Возможно, он обнаружил бы под мундиром стальную кольчужку. Такие кольчужки уже существовали, но на дуэли одевать их было против законов чести.
Пушкин был опытным дуэлянтом и всегда стрелял вторым, поскольку сохранивший выстрел имел право подозвать уже выстрелившего к барьеру. Дантес, видимо, знал об этом.
Предполагают, что Дантес стрелял по ногам, не желая убивать поэта. Но попал чуть выше, потому что при стрельбе пистолет слегка подкидывает вверх.
Пушкин был ранен в правую сторону живота; пуля, раздробив кость верхней части ноги у соединения с тазом, глубоко вошла в живот и там остановилась.
Пушкин упал на шинель Данзаса и, казалось, потерял сознание. Секунданты бросились к Пушкину, но, когда Дантес намеревался сделать то же самое, поэт крикнул по-французски: “Подождите, у меня ещё достаточно силы, чтобы сделать свой выстрел”.
Дантес остановился у барьера и ждал, прикрыв грудь правою рукою.
Было неписаное правило: если противник ранен и выронил пистолет, поединок должен прекращаться.
Приподнявшись несколько и опершись на левую руку, Пушкин выстрелил.
Дантес упал.
Пушкин спросил у Дантеса, куда тот ранен, Дантес отвечал:
- Я думаю, что я ранен в грудь.
- Браво! - вскрикнул Пушкин и бросил пистолет в сторону.
Но Жорж быстро поднялся на ноги. Его ранение не было опасным. Пуля попала ему в руку и только контузила грудь.
По официальным материалам, выпущенная Пушкиным из пистолета пуля пробила Дантесу правую руку и, попав в металлическую пуговицу мундира, отрикошетила. Иначе говоря, пуговица спасла жизнь Дантесу.
Писатель В. В.Вересаев в книге «Пушкин в жизни» высказал предположение: барон Луи Геккерн, добившись отсрочки у поэта, заказал для своего приёмного сына нательную кольчугу, которая и спасла жизнь Дантесу.
Согласно правилам, за нанесённое оскорбление можно было требовать только одно удовлетворение. Но Пушкин был не удовлетворён.
«Странно, – сказал Пушкин, – я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет… Впрочем, всё равно. Как только мы поправимся, снова начнём».
В 1938 году, используя достижения судебной баллистики, инженер М. З.Комар вычислил, что пуля неминуемо деформировала бы пуговицу и вдавила её в тело. Однако в материалах военно-судебной комиссии отсутствуют сведения об осмотре деформированной пуговицы с мундира Дантеса. Пуговицу эту до сих пор не нашли.
Судебный медик В. Сафронов также пришёл к выводу, что пуля попала в преграду больших размеров и плотности. В 1962 году был проведён следственный эксперимент: изготовили манекен рослого кавалергарда, одетого в мундир Дантеса и произвели прицельные выстрелы с учётом условий роковой дуэли. Авторы эксперимента сделали вывод о том, что под мундиром Дантеса существовала защита типа кольчуги.
Некоторые считают, что Данзас фактически предал Пушкина. Ссыльный декабрист Иван Пущин негодовал: «Если бы я был на месте Данзаса, то роковая пуля встретила бы мою грудь...»
Раненого Пушкина вначале волоком “тащили” к саням, затем уложили на шинель и понесли. Однако, секундантам это оказалось не под силу. Тогда вместе с извозчиками они разобрали забор из тонких жердей и подогнали сани. На всём пути от места дуэли до саней на снегу протянулся кровавый след. Раненого поэта посадили в сани и повезли по тряской, ухабистой дороге.
По воспоминаниям Данзаса из раны Пушкина кровь лилась «рекой». Однако секундант не взял никаких лекарств и материалов для перевязки в случае ранения. Данзас объяснял это тем, что «был взят в секунданты за несколько часов до дуэли, времени было в обрез, и он не имел возможности подумать о первой помощи для Пушкина».
А может быть, Данзас надеялся, что жандармы не допустят проведения дуэли? И именно поэтому не пригласил на дуэль врача, как это было положено по дуэльному кодексу.
Данзас знал, как опасна рана в живот. Он не раз видел, как люди умирали от потери крови в течение часа. Но Пушкин несколько часов оставался без перевязки.
Пушкина можно было бы спасти, если бы врачебная помощь была оказана вовремя. Шансы на выздоровление составили бы не менее 80%, ибо летальность при подобных огнестрельных ранениях ныне составляет 17,2 - 17,5 %.
Согласно исследованию уральского хирурга Михаила Давидова («Дуэль и смерть А.С. Пушкина глазами современного хирурга») ошибка Данзаса в том, что Пушкина с места дуэли повезли не в госпиталь, где могли оказать хоть какую-то помощь, а домой. От Чёрной речки до квартиры на Мойке – около семи вёрст. Пушкина везли полтора часа. По мнению современных медиков, по дороге домой он потерял почти половину объёма крови.
На Комендантской даче Пушкина пересадили с саней в карету Геккерна. Это была «медвежья услуга», потому что в карете трясло ещё сильнее, что усиливало мучения раненого. Если бы Пушкина везли на санях, то привезли бы вдвое быстрее и, значит, раненый потерял бы меньше крови. А так раненого поэта привезли домой уже в темноте, к 18 часам.
Данзас в течение трёх (!) часов искал хирурга по всему Петербургу. Сначала поехал к Арендту, потом к Саломону; не застав дома ни того, ни другого, оставил им записки и отправился к доктору Персону; но и тот был в отсутствии. Оттуда, по совету жены Персона, Данзас поехал в Воспитательный дом, где, по словам её, он мог найти доктора наверное. Подъезжая к Воспитательному дому, Данзас встретил выходившего из ворот доктора Шольца. Выслушав Данзаса, Шольц сказал ему, что он, как акушер, в этом случае полезным быть не может, но что сейчас же привезёт к Пушкину другого доктора.
Шольц пригласил хирурга К.Задлера, который к этому времени уже успел оказать медицинскую помощь легко раненому Дантесу.
В это же время приехал Арендт, он также осмотрел рану. Пушкин просил сказать откровенно: в каком положении он находится, и прибавил, что какой бы ответ ни был, он его испугать не может, но что ему необходимо знать наверное своё положение, чтобы успеть сделать некоторые нужные распоряжения.
- Если так, - отвечал ему Арендт, - то я должен вам сказать, что рана ваша очень опасна и что к выздоровлению вашему я почти не имею надежды.
Уезжая, Арендт сказал провожавшему его в переднюю Данзасу: «Штука скверная, он умрёт».
После дуэли Данзаса должны были арестовать, однако ему было разрешено императором не покидать Пушкина до его последнего часа. Почему?
В продолжение ночи страдания Пушкина до того усилились, что он решил застрелиться. Позвав человека, он велел подать ему один из ящиков письменного стола; человек исполнил его волю, но, вспомнив, что в этом ящике были пистолеты, предупредил Данзаса. Данзас подошел к Пушкину и взял у него пистолеты, которые тот уже спрятал под одеяло. Пушкин признался, что хотел застрелиться, потому что страдания его были невыносимы.
Смерть поэта наступила через 46 часов после ранения. Вскрытие проводили прямо в прихожей. Пулю в теле так и не нашли. Записей о вскрытии не составили. Так что причина смерти Пушкина до сих пор остаётся загадкой. Лишь через 24 года после смерти Пушкина записки о результатах вскрытия написал по памяти и опубликовал Владимир Иванович Даль, участвовавший в процессе.
За секундантство на дуэли Пушкина Данзас был приговорён к повешению. Однако по ходатайству военного и надзорного начальства (!) император заменил это наказание на два дополнительных месяца ареста в Петропавловской крепости.
На свободу Данзас вышел уже 19 мая 1837 года. Через два года после дуэли, в 1839 году, был награждён орденом Святого Станислава 2-й степени; в 1840 году к этому ордену была пожалована императорская корона. В 1844 году получил чин полковника, а в 1857 году вышел в отставку с присвоением чина генерал-майора.
Сохранилось «Подлинное военно-судебное дело 1837 года» о дуэли Пушкина и Дантеса. Однако там отсутствуют два листа первичных показаний, собственноручно написанных К.К.Данзасом.
Почему исчезли эти листы? Что было в них? Признание?
Я не обвиняю К.К.Данзаса. Этого и нельзя делать за отсутствием прямых улик. Однако косвенные улики говорят не в пользу Данзаса.
На основании вышеизложенного, я могу сделать вывод, что дуэль фактически была убийством.
Я ответил: «Скорее всего, Данзас мог быть только соучастником (пособником). Организатором мог быть только император».
Жорж Дантес был лишь исполнитель. Некоторые считают, что Дантес был своего рода «тенью», прикрывавшей роман царя с Пушкиной.
Дантес вспоминал: «Было предостаточно случаев, когда она могла бы отдать мне всё – и что же?.. – никогда ничего! никогда в жизни!»
По всей видимости, Наталья Николаевна, действительно не изменяла своему мужу с Дантесом, поскольку была фавориткой царя Николая I. Злые языки утверждали, что последний отпрыск Пушкина – ребёнок Николая. Хотя и сам император Николай Павлович, судя по его комплекции, вряд ли был потомком щуплого императора Павла.
Яков Гордин в книге «Гибель Пушкина 1831-1836» так объясняет гибель поэта:
«Он погиб не в борьбе с самодержавием и «светской чернью». Он погиб в борьбе с русской историей, ход которой он пытался изменить. <…> Он потерял надежду на реализацию своего историко-государственного плана. Он потерял веру в друзей. Он потерял веру в возможность создания прочного дома. Ему оставалось – понимание и признание в будущем, а в настоящем – самоуважение, т.е. незапятнанная честь. Честь, понимаемая широко. Его честь как подлинного русского дворянина. Его честь как подлинного русского литератора. Его честь как человека долга».
Но что такое честь? Какова ценностная окраска понятия чести?
Действительно ли слава – мирской эквивалент бессмертия? Бывает ли слава подлинной и неподлинной?
О чести, доблести и славе рассказал в своей лекции доктор социологических наук Александр Филиппов, выступая 10 февраля 2017 года в Европейском университете в Петербурге.
Пушкина вначале убили в политических целях, а через сто лет «воскресили» в политических целях. В 1937 году из Александра Пушкина сделали борца с самодержавием; он стал «нашим всё».
Но Пушкин это предвидел.
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдёт минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм.
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
Ты им доволен ли, взыскательный художник?
Доволен? Так пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.
Не ценится поэт, пока средь нас живёт,
Но станет знаменит, как только он умрёт.
Укором служит он для тех, кто спит душой.
Он странник на Земле, он странный, он чужой.
Поэт - слуга Небес, орудие Творца,
Бог в лицах всех творцов, и Он же без лица.
Невзгоды - хлеб души, и стимул нам расти,
И чтоб поэтом стать, ты их благодари.
Поэт - всегда борец, художник и герой.
И Бог им говорит. Он только Богу свой!
(из моего романа-быль «Странник» (мистерия) на сайте Новая Русская Литература
Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.
Всё что я хочу сказать людям, заключено в трёх основных идеях:
1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что
2\ Смысл – он везде
3\ Любовь творить необходимость.
P.S. Поздравляю с Днём защитника Отечества. Буду признателен всем, кто сможет аргументировано опровергнуть мою версию.
А по Вашему мнению, в чём РАЗГАДКА ПОСЛЕДНЕЙ ДУЭЛИ ПУШКИНА?
© Николай Кофырин – Новая Русская Литература –
180 лет назад на берегу Черной речки был смертельно ранен поэт Александр Пушкин. О его последних днях, способах лечения и мнение современной медицины о ранении - в материале «Газеты.Ru».
«Дуэль А.С. Пушкина с Дантесом», Адриан Маркович Волков, 1 869
Причина смерти Александра Пушкина, великого русского поэта и писателя, известна каждому пятикласснику. Поэт был смертельно ранен в дуэли с французским офицером Жоржем Шарлем Дантесом. По подсчетам историка литературы Владислава Ходасевича, до дуэли с Дантесом у Пушкина было уже несколько десятков вызовов на дуэль, причем сам Пушкин был инициатором пятнадцати, из которых в итоге состоялись только четыре. Конфликт между Пушкиным и Дантесом, спровоцированный влюбленностью Дантеса в жену Пушкина, Наталью Гончарову, и ревностью поэта, длился несколько лет. Точку в нем поставила дуэль, состоявшаяся 8 февраля 1837 года у Черной речки на окраине Санкт-Петербурга.
Пушкин и Дантес стрелялись с расстояния 20 шагов. Дантес стрелял первым. Пуля попала поэту в живот, задев шейку бедра. После ранения Пушкин смог выстрелить в ответ, но серьезной раны противнику не нанес. С места дуэли Пушкин был доставлен домой.
В дни после ранения Пушкин находился в сознании. Он находил в себе силы общаться с многочисленными посетителями, желавшими справиться о его здоровье.
В то же время его мучили настолько сильные боли, что ночью жена, дремавшая в соседней комнате, вскакивала от его криков.
Причиной болей, как отмечал историк и литературовед Петр Бартенев, в частности, были клизмы. «Доктора, думая облегчить страдания, поставили промывательное, отчего пуля стала давить кишки...» - писал он.
Пушкин часто просил холодной воды и делал лишь несколько глотков.
К полудню следующего после дуэли дня поэту стало легче. Он разговаривал с Владимиром Далем и шутил, а окружающие получили надежду на выздоровление поэта. В первоначальных прогнозах засомневались даже доктора - они говорили друзьям раненого, что предположения медиков иногда бывают ошибочными и, возможно, Пушкин поправится. Он даже сам помогал ставить себе пиявок.
Но поэт чувствовал, как слабеет. Он то и дело подзывал к себе жену, но на долгие разговоры у него не было сил. К ночи ему снова стало хуже.
На следующий день Пушкину снова стало немного лучше. Иван Спасский, один из врачей, занимавшихся лечением Пушкина, отмечал, что у того потеплели руки, пульс стал более явным. К семи вечера, как писал Спасский, «у него теплота в теле увеличилась, пульс сделался гораздо явственнее и боль в животе ощутительнее».
«Собственно, от боли страдал он, по словам его, не столько, как от чрезмерной тоски, что нужно приписать воспалению брюшной полости, а может быть, еще более воспалению больших венозных жил», - вспоминал Даль.
Утром 10 февраля собравшиеся доктора единогласно признали положение Пушкина безнадежным. Жить ему, по их оценкам, оставалось не более двух часов.
Дом Пушкина был окружен таким количеством людей, что его друзьям пришлось прибегнуть к помощи Преображенского полка. Поэту становилось все хуже, но он продолжал оставаться в сознании. Незадолго до смерти ему захотелось морошки. Пушкин пожелал, чтобы жена покормила его из своих рук. «Вот увидите, что он будет жив, он не умрет», - сказала она, обнадеженная, Спасскому.
Но уже совсем скоро он попросил находившихся у кровати Спасского, Даля и Константина Данзаса, своего лицейского товарища, повернуть его на правый бок.
Wikimedia Commons
Вскрытие тела проводил Спасский. Даль писал: «При вскрытии оказалось: чресельная часть правой половины раздроблена, часть крестцовой кости также; пуля затерялась около оконечности последней. Кишки были воспалены, но не убиты гангреной; внутри брюшины до фунта запекшейся крови, вероятно, из двух бедренных или брыжеечных вен. Пуля вошла в двух дюймах от верхней передней оконечности правой чресельной кости и прошла косвенно или дугою внутри большого таза сверху вниз по крестцовой кости. Пушкин умер, вероятно, от воспаления больших вен в соединении с воспалением кишок».
Произойди дуэль сегодня, Пушкин имел бы шансы выжить, считают современные врачи. Объем кровопотери, по оценкам историка хирургии Удермана, составил 40% от всего объема крови в организме, что сейчас уже не считается смертельным благодаря возможности переливания крови. Пушкин же донорской крови не получил. Вместо госпитализации Пушкина отвезли домой, волоком дотащив до саней, усугубляя травматический шок.
Раненных в живот в то время не оперировали, а наука не знала ни асептиков, ни антибиотиков, ни наркоза. Их рекомендовалось лечить с помощью припарок, касторки, слабительного и клизм.
Применение пиявок усугубило кровопотерю. К тому времени, по словам доцента Пермской медицинской академии Михаила Давидова, автора книги «Дуэль и смерть А.С. Пушкина глазами современного хирурга», у поэта уже начался перитонит. Благодаря попавшим в брюшную полость инородным телам - пуле, которую никто не вытащил, частям одежды, костным осколкам - туда проникла инфекция. Кровь из поврежденных сосудов тем временем заполнила малый таз и оттуда тоже изливалась в брюшную полость. Туда же попали и бактерии из гангренозно измененного участка стенки тонкой кишки. Болезнь могла осложниться еще и остеомиелитом тазовых костей.
В современной интерпретации диагноз Пушкина звучал бы так:
«Огнестрельное проникающее слепое ранение нижней части живота и таза. Многооскольчатые огнестрельные инфицированные переломы правой подвздошной и крестцовой костей с начинающимся остеомиелитом. Травматогенный диффузный перитонит. Гангрена участка стенки тонкой кишки. Инфицированная гематома брюшной полости. Инородное тело (пуля) в области крестца. Флебит тазовых вен. Молниеносный сепсис. Травматический шок. Массивная кровопотеря. Острая постгеморрагическая анемия тяжелой степени. Острая сердечно-сосудистая и дыхательная недостаточность. Полиорганная недостаточность».
Для спасения Пушкина необходимо было после ранения оказать первую помощь, наложив асептическую повязку и введя обезболивающие и кровоостанавливающие средства.
Далее его следовало в лежачем положении транспортировать в хирургическое отделение, по дороге вводя заменители плазмы крови и противошоковые средства. В стационаре надо было бы провести срочное обследование, включающее рентгенографию и УЗИ, а затем оперировать поэта под общим наркозом. В послеоперационный период необходима была бы интенсивная терапия с применением антибиотиков.
«При выполнении в полном объеме указанных мероприятий смертельный исход в связи с тяжестью ранения мог бы все равно наступить, однако шансы на выздоровление составили бы не менее 80%, ибо летальность при подобных огнестрельных ранениях ныне составляет 17,2–17,5 %», - отмечает Давидов.
Но в первой половине XIX века об аспектах, сейчас кажущихся само собой разумеющимися, никто и не подозревал. Даже в 1980-х годах, по оценкам крупного советского хирурга Бориса Петровского, шансы Пушкина на выживание составили бы 30–40%. На специальной научной конференции, посвященной ранению и смерти поэта, он так сформулировал общее мнение собравшихся: «С позиции современной хирургии мы можем сказать, что перед тяжелым ранением А.С. Пушкина наши коллеги первой половины XIX века были беспомощны».
Алла Салькова
