Немцы-переселенцы В Берлине и его окрестностях в наши дни проживают около 300 тысяч человек, говорящих по-русски, из них 2/3 - в столице, среди которых 70–75 % составляют российские немцы-переселенцы (Aussiedler). Подавляющее большинство из них переехали в Германию после 1992 г. - их

Немцы отброшены К концу октября германское наступление, докатившись до рубежей всего в нескольких десятках километров от столицы, выдохлось в непрерывных фронтальных столкновениях настолько, что немцам пришлось сделать перерыв в наступательных операциях. Москва

Случайно наткнулся тут на впечатление нашей соотечественницы suka_san от отношения немцев к Гитлеру и Второй Мировой. Она живет в Германии,замужем за немцем, так что видение у ней, так скзать, изнутри.

"К сожалению-не могу сказать точно(Как преподаётся история войны в школе-не знаю и пока не у кого спросить: сын только в 4 классе. такого предмета, как история, у них пока нет. Некоторые личные наблюдения.
1. Они иногда говорят, что им надо гитлера-только небольшого) Это шутка такая. Имеется в виду-нужна твёрдая рука, ибо нынешнее правительство мало кого устраивает, и вообще, "у нас один нормальный канцлер был-Вилли Брандт, остальные все идиоты". Гитлер упоминается и в свете национального вопроса: непонятно уже, кого в Германии больше: немцев или турок.

2. Я вообще не слышала, чтобы люди в открытую обсуждали тему этой войны. Все по моему боятся сказать лишнего-неизвестно, кто перед тобой и как отреагирует. Лучше о погоде говорить.

3. Вот я прихожу на рынок, вижу профессионалов, торгующих пропагандой того времени-оригиналами. Стою и не знаю вообще: вслух можно произнести имя гитлера или нет? Шёпотом спросила всё таки. Продавец расцвёл и громко сказал: "гитлер у нас широко представлен в разделе "Пропаганда"! выбирайте!" Фотки-дорогие.

4. По телевизору в больших количествах в лучшее время идут документальные фильмы о войне-вспоминают ветераны их и наши тоже. То есть официально-да, было время, надо помнить и чтобы не повторилось. Но ещё больше фильмов идёт о Берлинской стене-на эту тему гворить можно, это действительно боль нации, насколько я поняла. Но параллельно в ходу мрачные шутки с той и с другой стороны: верните нам Стену, только сделайте её длиннее и выше. ГДР хочет-потому что капитализм оказался не таким, как ожидали(!!!), ФРГ-потому что... потому что много всего. Они платят ГДР компенсацию и простым жителям ФРГ, которые всю жизнь работали как прОклятые, не совсем понятно: за что они должны платить?!

5. Лично однажды видела машину с сильно пожилым водителем, и из этой машины на всю улицу орали немецкие военные марши.

6. Знакомая бабуся-её отец был учителем, и у него были несколько учеников-евреев, подростков. Ходили к ним домой заниматься, она всё помнит. Однажды не пришли-их увезли в концлагерь вместе с семьями. Она помнит как плакал отец. Она вынуждена была ходить в кружки Гитлерюгенда, читать там пропаганду. Читала и бесилась, потому что находила, что это-бред...

7. Мой сосед из дома напротив носит шляпу и пончо-потому что сразу после войны уехал в Чили. Участвовал в блокаде Ленинграда. Сейчас хочет съездить снова-по боевым местам, что ли...? Пытает меня, читала ли я ТОлстого и вообще-что такое русская душа? сколько пытался понять-так и не понял. ну не иначе когда воевал пытался понять...

8. Иногда робко упоминала Ремарка-блин, вроде люди нетупые попадались-еле вспоминали кто это... Кстати, в качестве русской классики многие читают... Солженицына. жалуются, что тяжело. Рекомендую Пушкина для начала(

9.Интеграционный курс-обязательный для иностранцев. Тема 2 мировой занимает 2 страницы, если память не изменяет. Фото гитлера-где то в огромном зале и такое крошечное, что не видно вообще ничего. В теме только поляки, русские и французы. Эти реагируют всегда болезненно, помнят всё и устраивают диспуты. немецкий педагог невыносимо страдает. Хуже всех-азиатам: они не понимают вообще ничего, потому что ничего не понятно))) Ко мне в перерыве подошла тайская знакомая и с тоской спросила: муж говорил, что у вас с Германией была какая то война. Ты не знаешь, кто победил?..

10.Когда жили в предыдущем доме, у хозяина был нехилый фотоархив семейный. Просмотрела. Вот бравый глава семьи и радостные подписи: война. На побывку. С семьёй. Потом резко-оп! 1945-46 года: с семьёй, но без формы. И подписи типа: мы в саду. Куда всё делось?! Меня именно этот вопрос мучает: как можно было переключить сознание целой нации?! куда всё делось? не испарилось же!!!

11. Да простится мне и не осудится-иногда такое ощущение, что-да, они ненавидят гитлера. Но не за то, что он натворил. А за то, что так бездарно всё просрал-по их мнению.

Ещё к вопросу о проклятиях. Туристам этого никогда не скажут, и по ТВ тоже, но старики, которые тут вообще ничего не боятся-народ особенный-говорят в открытую: "мне не за что хаять гитлера, и делать этого я никогда не буду". Личный пример-покойная свекровь. По её словам, гитлер поднял страну с колен после первой мировой и дал людям то, чего у них не было: РАБОТУ и хлеб. Она не то, что оправдывала его преступления-но вот она ТАК видела ситуацию. Дедушки одноклассников моего сына, которые были в советском плену, ТОЖЕ, я думаю, не рассказывают внукам, ПОЧЕМУ они там оказались. Подрзреваю что всё выглядит так: Германия была великой и мы несли свет разума тёмным славянам, а они нас-эва как... Внуки верят.

Не знаю как ситуация в бывшем ГДР, но у нас тут стояли Британские части, мы живём на самом Севере Германии. Мой муж помнит, как,-простите за пошлый факт-те солдаты кормили их шоколадками. Вот что могло по воспоминаниям в голове у детей остаться? войну наверное выиграли британцы-а мы других не видали!

Ситуация у знакомого в школе, парню 15 лет. Кто то подбросил на стол бумажку с текстом, примерно таким: русская свинья, убирайся домой. было разбирательство, нашли виновного-да не просто, а с привлечением полиции и практически исключением из школы. Обвинение в нацизме-самое страшное, что здесь может быть. Это с одной стороны. С другой-весь этот замес накладывается на дикие орды пришлых, которые не то что о войне-понятия раньше не имели, где Европа находится)) Что им эта война? куда её? зачем?

Я ещё о детях добавлю и того, заткнусь. Сыну 11 с половиной. С какого конца подступиться к истории войны-не имею понятия!!! ЧЕстно! Мне не нужно, чтоб он знал только историю, которую преподают здесь. Мне надо, чтобы он знал реальное положение вещей. Попыталась залезть вчера в Вику-думаю начну со Сталина, что ли...? Перевод сделала на немецкий, ему проще так читать. Смысл статьи-не тот!) Сталин-кровавый тиран и всё такоэ. Сижу в тупике.
Ещё момент. Муж делает на компе макеты книг для издательств. Вчера смотрю-а он фотки времёт 2 мировой делает. Говорю-класс, дай посмотреть, о чём речь, о ком книга?! Говорит-о ГЕРОЕ Власове. -Ты о..ел?!-А кто он, не герой что ли?!-Нет, он предатель.-Ну откуда мне знать, это когда было то...
Взяла текст пробежала. так и есть: Сталин-кровавый упырь, у власова-практически крылья, борец за свободу. Отдельно отмечены другие народы СССР, воевавшие на стороне фашистов. Я обалдела-говорю, кактакое может продаваться, это ж фактически пропаганда!!! А оказывается книга-для продажи в США и Британии... Вот кто то прочтёт..."

Гюстроу, Железные дороги Третьего Рейха

У каждой страны есть своя история. В истории каждого народа найдутся эпизоды, которыми его представители гордятся, которые увековечены в металле и камне, о которых национальные поэты слагали свои оды, которыми будут восхищаться и вдохновляться еще многие поколения людей, относящих себя к данному народу. Тем не менее, трудно представить себе страну, чья история состояла бы исключительно из подобных светлых моментов. У каждого государства найдутся периоды, вызывающие чувство сожаления и горечи, или даже такие, о которых люди вообще стараются не вспоминать. Думаю, если в таком контексте речь заходит о Германии, ни у кого не возникает ни малейших колебаний, какие страницы истории могут быть отнесены именно к этой второй категории. Времена национал-социализма и Вторая Мировая война — часть немецкой истории, которую, даже при большом желании нельзя отрицать. А как смотрят современные немцы на дела семидесятилетней давности?

Начнем с того, что время, как историческая или философская категория, это не то же самое, что время в восприятии человека. Для истории прошедшие после описанных событий семьдесят лет — ничто, для людей — это жизнь целого поколения. Плохое забывается быстро, особенно если хотеть это плохое забыть. В принципе, современные немцы уже вполне могли бы и не помнить, что там случилось в тридцатых-сороковых прошлого века. И тем не менее, этого не происходит. О том, чтобы следующее поколение не забывало о произошедшем, заботится поколение предыдущее. В этом заключается большая мудрость немцев: чтобы не допустить ошибок в современности, необходимо помнить об ошибках прошлого.

Мудрость немцев заключается также и в том, что память о темном периоде своей истории они хранят спокойно, не впадая в истерию избыточного раскаяния, не юродствуют, занимаясь самобичеванием. Они практикуют разумный, взвешенный, если хотите, конструктивный подход к своему прошлому. Именно подобный малоэмоциональный прагматичный подход к истории позволят современному немецкому обществу быть одним из самых толерантных обществ Европы (конечно, и в Германии в этом отношении есть свои проблемы, но значительно меньшие, чем в других странах ЕС или, скажем, в России)

Не дать людям забыть неприятные, мягко говоря, эпизоды своего прошлого — это одна из важных задач, которую ставят перед собой правительственные и общественные организации Германии, а также независимые СМИ. Так, например, очень часто можно видеть по немецкому телевидению историчестки передачи, посвященные временам национал-социализма и годам Второй Мировой. В германских музеях проходят соответствующие выставки, такие как, например «Гитлер и немцы» (Исторический музей в Берлине), «Полиция времен третьего рейха» (Исторический музей в Берлине), «Истории в конфликте: идеологическое использование искусства 1937-1955″ (Дом искусства в Мюнхене) и т.д.

При этом материал подается зрителю спокойно, исторически достоверно, без всяких искажений как в сторону оправдаения немцев того времени, так и в сторону безоговорочного отречения от своей истории. «Да, это наша история, мы ею не гордимся, мы порицаем и не приемлем содеянное, но и в истерику впадать по этому поводу не собираемся. Что сделано, то сделано. Назад пути нет. Но мы усвоили уроки для настоящего и будущего» — таков посыл культурных и общественных мероприятий, посвященных той эпохе.

Кстати, по поводу Гитлера и его соратников немало и довольно зло шутят. По немецкому телевидению иногда можно увидеть

Стрит-арт в Лейпциге

сатирические скетчи на эту тему. В них высмеивается среди прочего и национал-социалистская символика. Использование свастики политическими и общественными организациями запрещено в Германии. А вот в подобных сатирических передачах вполне можно увидеть этот символ. Так что расхожее среди россиян (а, может, и не только) мнение, что в Германии изображение свастики запрещено в любом виде и в любом контексте — ошибочно.

Впрочем, не стоит думать, что немцы, прагматичо усвоив уроки истории, никогда не испытывали вины за прошлое. Напротив, в немецком языке есть даже такое понятие, как Schuldgefühl (досл. чувство вины), которое отражает именно раскаяние в содеянном во времена национал-социализма. Конечно, в наибольшей степени это чувство было присуще послевоенному поколению. Сейчас оно постепенно уходит.

Правительство, СМИ, общественные организации — это, конечно, хорошо. Но интерсно узнать, как относятся простые немцы к своей истории. Должен сказать прямо, целенаправленно я на эти темы с немцами не говорил никогда — и не замечал, чтобы они к этому стремились. Если тема и всплывала, то случайно в разговоре о чем-то другом. Когда об этом все-таки заходила речь, звучало это обычно примерно так:

Молодой немец, объясняет мне, что называть Чехию — die Tschechei в современном немецком не принято: «…мы называем эту страну Tschechien. Мы не говорим теперь die Tschechei, потому что так ее называли…» — смущение — «во времена Гитлера» (кстати, он был неправ, я многократно слышал от других немцев именно die Tschechei)

Пятидесятилетний немец: «Это город Пазевальк. В нем во время Первой Мировой в лазарете лечился…» — смущение, дальше тихим голосом — «…ну, эээ, Гитлер»

А вообще, хоть немцы и стараются не упоминать в речи Адольфа He-Who-Must-Not-Be-Named Гитлера, о временах войны говорят спокойно. Примерно так:

«Я закончила восемь классов. Да уж какое там высшее образование. Дело сразу после войны было. Надо было страну восстанавливать…»

или даже так

«…Где-то между Петергофом и Ленинградом и стояла наша часть…»

А иногда можно услышать и такие странные высказывания:

Восьмидесятитрехлетний немец: «Американцы — это вообще ненормальная нация. Что они сделали с моим прекрасным Дрезденом!» (имеется в виду, разумеется, знаменитая бомбардировка этого города).

Замечу от себя, Дрезден и дрезденцев, конечно, жалко, но ведь это была война. Причем развязанная не американцами.

Агитационный плакат NPD

Конечно, говоря о спокойном отношении к прошлому, я имею в виду рядовых граждан, не входящих в радикальные организации правого толка, наличие которых в Германии также сложно отрицать. Так, на севере страны, в провинции, сильна партия NPD — крайние националисты, почти неонацисты. В Берлине и других крупных городах против них борются, пытаются запретить конституционными способами. А вот весь Mecklenburg-Vorpommern был завешан перед выборами в местный парламент плакатами этой партии: Grenze dicht zu polnischen Kriminellen! (Закрыть границу перед польским криминалом) Ausländer raus! (Иностранцы, вон из страны! — правды ради стоит добавить, что маленькими почти не заметными с расстояния буквами сверху было написано — криминальные). В общем, играя на поле национальной неприязни и некоего мифического реванша немецкого народа (правда, непонтяно перед кем, Германия — ведущая экономика Европы), NPD получает кое-какие голоса в провинции. В больших городах, напротив, не редкость плакаты, направленные против неонацизма или сообщения на дверях хостелов, к примеру, в Дрездене, без обиняков сообщающие, что нацистам тут не место.

Пожалуй, неприязнь немецкого народа к национал-социализму именно в эмоциональной форме — форме крайнего презрения, выражена в Нюрнберге. Здесь находится (с которой выступал Гитлер): террирория перед ней давно поросла бурьяном, сама трибуна постепенно осыпается (часть ее была взорвана еще в 1960-е), а пространство непосредственно

Нюрнберг, трибуна Цеппелина

перед ней отведено под парковку дальнобоев.

В целом же, можно сказать, что отношение отдельных немцев к своему прошлому такое же спокойное и взвешенное, как и таковое немецких общественных и политических институтов. К настоящему времени германское общество сумело прийти в состояние гармонии, когда уроки истории выучены и не забыты, а чувство вины больше не омрачает существование современных немцев.

© AP Photo, Thanassis Stavrakis

Что сегодня фюрер значит для немцев

Прошло 70 лет после смерти Адольфа Гитлера, и отношение немцев к нему меняется

В Германии, как и в остальных странах Европы, срок действия авторского права истекает спустя 70 лет после смерти автора произведения. Это относится даже к такому автору, как Адольф Гитлер, и к его работе «Моя борьба» (Mein Kampf). С 1945 года правами на эту книгу в ее издании на немецком языке владела Бавария, которая отказывалась давать разрешение на ее переиздание. В немецких библиотеках хранятся старые экземпляры, которые можно покупать и продавать. Но с 1 января никакое разрешение на переиздание уже не будет нужно.

Те, кто живет за пределами Германии, могут не понять всей значимости этого момента. «Майн Кампф» всегда была доступна в переводе, да и для ее чтения на немецком сейчас достаточно щелкнуть мышкой. Но для немцев истекший срок действия авторского права стал моментом острых противоречий и отчаяния. Вопрос заключается не в том, что делать с «Майн Кампф» в новом году, когда эта книга станет доступна для широкой общественности. Вопрос скорее в том, что Гитлер сегодня означает для Германии.

«Майн Кампф» — это смесь автобиографии и манифеста. Писать ее Гитлер начал во время своего довольно комфортного пребывания в тюрьме после провала путча в 1923 году. Впервые книга была опубликована в двух томах в 1925 и 1926 годах. В «Моей борьбе» у Гитлера явные нелады с синтаксисом, грамматикой и стилем. Один рецензент из числа современников Гитлера высмеял ее, назвав «Mein Krampf» (Моя грамматика). Сегодня большая часть этой книги кажется скучной и малопонятной. Некоторые фразы напоминают пародию: «Куда ни кинешь взглядом, всюду тысячи колумбовых яиц, а вот самих-то Колумбов в жизни встречается совсем мало».

В это произведение вплетены идеи социал-дарвинизма и антисемитизма, которые находили широкий отклик даже за пределами Германии, а также намеки на склонность автора к насилию. Подвергшийся в годы Первой мировой войны химической атаке британцев, Гитлер пишет: если бы некоторые из этих «еврейских вожаков, губящих наш народ, были задушены ядовитыми газами, как гибли впоследствии от ядовитых газов сотни тысяч лучших наших немецких рабочих различных профессий на фронтах, — тогда миллионные жертвы, принесенные нами на полях войны, не оказались бы напрасными».

Неизвестно, сколько немцев прочитали это произведение. Но после 1933 года, когда Гитлер захватил власть, книга стала бестселлером. С 1936 года некоторые муниципалитеты дарили ее молодоженам после их клятвы верности, а к концу Второй мировой войны общий тираж «Моей борьбы» составлял 13 миллионов экземпляров.

Когда закончилась война, решать судьбу книги выпало на долю американцам, потому что с последним частным обращением Гитлер выступал в Мюнхене, который находился в их секторе. Третий рейх исчез, а Федеративная Республика Германия появилась только в 1949 году. Поэтому американцы передали права на книгу правительству Баварии. А оно запретило ее издавать.

Такой подход стал отражением послевоенного отношения к гитлеровскому наследию. Смысл заключался в подавлении всего того, что могло соблазнить немцев поддаться чарам «Майн Кампф». Союзники и новое правительство Германии проводили политику «денацификации», в рамках которой известным нацистам было запрещено занимать важные посты. Но когда началась холодная война, Германия понадобилась в качестве союзницы. Ввиду отсутствия альтернатив на должности в министерства, суды и школы снова стали принимать бывших нацистов.

Контекст

Гитлер с примечаниями

Гитлер и мусульмане

Лучше кричать «Хайль Гитлер!», чем жить с русскими

Новый этап начался в 1960-х годах, когда израильтяне схватили, привлекли к суду и казнили одного из ведущих нацистов Адольфа Эйхмана. Тогда общество подробнее ознакомилось с обстоятельствами Холокоста. Начиная с 1963 года, во Франкфурте за преступления в Освенциме были осуждены 22 бывших эсэсовца. Немцы пристально следили за этими процессами: за время судебных заседаний в суде Франкфурта там побывало 20 тысяч человек. Впервые на немецких кухнях стали обсуждать вопросы Vergangenheitsbewältigung (как справиться с прошлым), и эти обсуждения раскалывали семьи.

Дети обвиняли родителей и учителей в пособничестве, бунтовали дома и в студенческих городках. Люди постарше заняли оборонительные позиции, рассказывая подчищенные истории о том, что они делали и пережили. Пара психоаналитиков, Александр и Маргарет Митшерлихи (Alexander, Margarete Mitscherlich), исследовавшие отношения между супругами, назвали эту патологию «неспособностью скорбеть» в своей одноименной книге, опубликованной в 1967 году. Они полагали, что у немцев продолжается моральный и психологический кризис, и что все они замараны такой патологией.

Официальная Германия нашла два ответа. Восточная Германия придумала сказку о том, как праведные коммунисты все время сопротивлялись фашистам. По сути дела, она так и не рассчиталась со своим прошлым. А Западная Германия признала свою вину и публично покаялась. Она превратилась в пацифистское общество, которое часто называют «пост-героическим», в отличие от воинственной культуры союзников. Германия также стала «пост-национальной». Западные немцы редко размахивали своим флагом, а гимн на спортивных состязаниях пели шепотом, едва слышно. Молодежь искала самоидентификации в субнациональном (как швабы, баварцы и так далее), или в наднациональном, как хорошие европейцы.

Но начиная с 1970-х годов вновь стало появляться затаенное восхищение Гитлером. Вышли две его биографии и документальный фильм, а в 1979 году немцы показали американский телесериал «Холокост», который шокировал всю нацию и снова заставил ее критически оценить свое прошлое. Многие изменили свои представления о прошлом так, как это сделал тогдашний президент Западной Германии Рихард фон Вайцзекер (Richard von Weizsäcker), выступивший в 1985 году с исторической речью в 40-ю годовщину немецкой капитуляции. Он сказал, что 8 мая 1945 года стало не датой разгрома и краха страны, а днем ее освобождения.

После объединения Германии в 1990-х годах, когда официально завершилась послевоенная эпоха, немецкое общество начало жадно искать истину в новых исследованиях. Информационный журнал Der Spiegel в 1990-е годы 16 раз изображал Гитлера на своей обложке. Американский историк Дэниэл Джона Голдхейген (Daniel Jonah Goldhagen) опубликовал книгу, в которой он утверждает, что простые немцы были «добровольными гитлеровскими палачами». Книга стала очень популярна. На одной музейной выставке о немецкой армии времен войны утверждалось, что в Холокосте участвовали обычные солдаты, а не только эсэсовцы. Очередь в музей растянулась на целый квартал.

Но было и параллельное стремление к тому, что немцы называют «гитлеровским китчем». Фюрер стал инструментом рекламы. Все началось в 1980-е годы, когда журнал Stern опубликовал якобы дневник Гитлера, который произвел сенсацию, однако в итоге оказался фальшивкой. С 1990-х годов исторический канал на немецком телевидении почти ежедневно показывает документальные фильмы о женщинах Гитлера, о его палачах и приспешниках, о последних днях и недугах фюрера, о его столовом серебре и немецкой овчарке по кличке «Блонди». Внимание привлекают любые кадры с маленьким человеком, у которого усы щеточкой. Так Гитлер уподобился сексу и насилию, став приманкой для продажи книг и привлечения внимания зрителей.

Однако это увлечение также говорит о том, каким далеким стал Гитлер и его эпоха — ведь большая часть аудитории не помнит его лично. Этим объясняется популярность еще одного жанра: сатиры. При жизни Гитлера его пародировали враги Германии, скажем, Чарли Чаплин в вышедшем в 1940 году фильме «Великий диктатор». Но в 1998 году Вальтер Мерс (Walter Moers) стал первым немецким сатириком, написавший чрезвычайно популярный комикс под названием «Адольф, нацистская свинья». Продюсер назвал главного героя «величайшей поп-звездой из числа тех, кого мы когда-либо создавали».

© Charles Chaplin Productions (1940) Кадр из фильма «Великий диктатор»

Последним бестселлером стала книга Тимура Вермеша (Timur Vermes) «Смотрите, кто вернулся», переведенная в этом году на английский язык. Гитлер просыпается в сегодняшнем Берлине неподалеку от своего старого бункера. Сначала растерянный и потрясенный, он забавляет каждого встречного, в том числе, турка из химчистки, но затем делает себе мощную карьеру комедийного актера. Его коллеги убеждены, что он работает по системе Станиславского.

Для молодых немцев фюрер ушел достаточно далеко в прошлое, чтобы смотреть на него как на диковинку и нечто странное, но не как на привлекательную личность. В книге «Смотрите, кто вернулся» он постоянно бормочет бессмысленные фразы из «Майн Кампф» типа «Синичка идет к синичке, зяблик к зяблику, скворец к скворчихе, полевая мышь к полевой мыши, домашняя мышь к домашней мыши, волк к волчице…» Однако его слова и дикция с раскатистым «р» не оказывают никакого воздействия, вызывая лишь бурное веселье.

Связанные с Гитлером послевоенные табу исчезают одно за другим. Например, национальный флаг. Прорыв случился в 2006 году, когда в Германии проходил чемпионат мира по футболу. Впервые со времен войны черно-красно-желтый флаг был повсюду, украшая балконы, машины, детские коляски и бикини. Но то же самое было и с флагами других стран, из-за чего вся Германия превратилась в один большой уличный праздник. Хозяевам и гостям было весело и интересно — и никаких иных ассоциаций.

YouGov в этом году провела опрос общественного мнения, в ходе которого немцев спрашивали, какого человека или какую вещь они ассоциируют с Германией. В первую очередь они назвали «Фольксваген» (что весьма неловко, так как позднее стало известно, что здесь имела место подтасовка). На втором месте были Гете и Ангела Меркель, затем гимн, национальная сборная по футболу и бывший канцлер Вилли Брандт. Гитлер оказался на далеком седьмом месте с 25%. В ходе того же опроса 70% немцев сказали, что гордятся своей страной. Примерно столько же сказали, что Германия является образцом толерантности и демократии, и что пора расстаться с чувством вины и стыда.

Навеки ненормальная

Однако 75% также отметили, что из-за гитлеровских преступлений Германию до сих пор нельзя считать «нормальной» страной, и что она должна играть «особую международную роль». Это значит, что у некоторых немцев каким-то образом сочетаются чувства гордости и покаяния. Попытки разрешить этот внутренний конфликт во многом формируют сегодняшнюю культуру Германии, даже тогда, когда тема на первый взгляд никак не связана с Гитлером.

Начнем с политического дискурса в Германии. В отличие от французов, британцев и американцев, немцев очень сильно беспокоит слежка со стороны государств, как иностранных, так и самой Германии. Эта тревога связана с воспоминаниями о гитлеровском гестапо (а также о восточногерманской штази). Существует единодушие по поводу того, что Германия несет особую ответственность перед Израилем. Пацифизм характерен для всех ведущих партий страны.

Надо отметить, что Германию смущает сила и мощь, в том числе, ее собственная. У себя дома и за границей она ратует за то, что право должно быть превыше могущества. Отсюда и ее очевидная приверженность правилам, что порой вызывает раздражение у партнеров (например, в ходе кризиса евро). Этим также объясняется ее нежелание выступать в качестве «гегемона», чего от Берлина часто требуют союзники. Когда пресс-секретаря Меркель спрашивают, является ли она «самым влиятельным лидером в Евросоюзе», он возмущенно отвечает: «Мы не мыслим такими категориями».

Да и в политической стилистике немцы неизменно стремятся доказать, что они далеко ушли от Гитлера. Они огромными толпами стекались посмотреть на Барака Обаму, когда тот посетил Берлин в качестве кандидата в 2008 году, отчасти из-за его красноречия. Но от своих собственных политиков они такую риторику выслушивать не желают, поскольку это напоминает им о демагогической харизме Гитлера. Под руководством Меркель «весь политический класс Германии использует некий дезинфицированный язык Лего, коллективно произнося заранее заготовленные фразы из пустотелой пластмассы», говорит британский германофил из Оксфордского университета Тимоти Гартон Эш (Timothy Garton Ash). «Из-за Гитлера палитра современной политической риторики в Германии чрезвычайно бедна, осторожна и скучна».

Внутренняя жизнь в Германии подчинена ее послевоенной конституции, принятой в 1949 году в качестве прямой отповеди гитлеровскому мировоззрению. Именно она стала источником сегодняшнего патриотизма. В ее первой статье говорится о «незыблемости человеческого достоинства». На практике это находит отражение в деятельности полиции, которую в Америке посчитали бы изнеженной и по-женски чувствительной, в тюрьмах, которые напоминают недорогие отели, а также в политике Германии по отношению к беженцам и просителям убежища, которую она проводит несмотря на те нагрузки, которым подверглась в ходе нынешнего кризиса беженцев.

Но из-за Гитлера немцы «больше не осмеливаются разрабатывать грандиозные концепции и идеи», — говорит немецкий психолог Штефан Грюневальд (Stephan Grünewald), написавший книгу Germany on the Couch (Германия на диване). Они не желают вдохновляться великими идеями, дабы снова не впасть в одержимость. Вместо этого немцы публично проявляют «холодное безразличие» в атмосфере удушающей политкорректности. Они готовы поддержать крупные реформы, скажем, переход на возобновляемые источники энергии, но только тогда, когда в них не будет никакой нравственной двойственности. Часть из них, отмечает Грюневальд, по-прежнему стремится дистанцироваться от «исторической позиции разрушителя мира» и стать его спасителем.

Это не значит, что из-за Гитлера сегодняшние немцы скучны. Официальная Германия по-прежнему демонстрирует добродетели, которые мир считает чисто немецкими, скажем, пунктуальность и надежность. Однако, как говорят психологи из кельнской фирмы по исследованию рынка Rheingold Salon, за этим «оборонительным щитом» у многих немцев весьма своеобразный жизненный уклад во всем, начиная с хобби и кончая сексом. Вопреки бытующим стереотипам, немцы втайне зачастую очень эксцентричны.

Боль и страх

Но существует еще более интимная область, в которой Гитлер продолжает мучить и терзать пожилых немцев. Это их сознание. Одно поколение из числа родившихся в период с 1928 по 1947 год называют Kriegskinder (дети войны). Второе, появившееся на свет с 1955 по 1970 год или около того, это дети детей войны (внуки войны). Данные термины придумал психотерапевт Гельмут Радеболд (Helmut Radebold), которому сейчас 80 лет. Будучи ребенком войны, он во время бомбежек был эвакуирован из Берлина, который затем захватили русские. По ночам его мать вырывала нору в стоге сена, пряталась там, а маленького Гельмута клала сверху, чтобы ее не нашли и не изнасиловали.

В 1980-е годы Радеболд лечил мужчин своего поколения от различных психологических расстройств. Со временем он увидел связь с войной, потому что этим детям войны никогда не дозволялось горевать и скорбеть. «Я и сам ощущал депрессию и часто плакал, — вспоминает Радеболд. — Моя собственная жизненная история догнала меня». Он начал писать книги об этом явлении.

По его словам, те странности, которые мы замечаем в пожилых немцах, коренятся в этих подавленных воспоминаниях. Почему эти люди прячут еду, хотя она сегодня имеется в огромном изобилии? Почему они боятся фейерверков и сирен? Почему некоторые женщины в домах престарелых непроизвольно начинают рыдать, когда мужчины из числа обслуживающего медперсонала приходят по ночам менять им подгузники? Как говорит Радеболд, когда дети войны стареют, к ним возвращаются старые эмоциональные травмы.

У их детей, внуков войны, иные проблемы. Когда они росли, их родители зачастую скрывали свои эмоции, вели себя холодно. Пожилые люди вышли из войны как будто под воздействием седативного средства, с притупленными чувствами, так и не преодолев полностью такое состояние. Об этом рассказывает Сабина Боде (Sabine Bode), также пишущая на эти темы. Их состояние повлияло на отношения с детьми, которые интуитивно чувствовали, о чем никогда нельзя говорить, и о чем следует со вздохом умалчивать. И дети унаследовали эмоциональные травмы своих родителей. Став взрослыми, они начали задавать вопросы, как это делала дочь Радеболда. Вопросы были такими: почему вас никогда не интересовали наши маленькие проблемы? И почему нам снятся кошмары о ваших бомбежках?

В последние годы сформировались группы поддержки внуков войны. Лишь у 40% немцев среднего возраста есть такого рода межпоколенческие травмы, говорит Радеболд. Но здесь берет свое начало типичный немецкий страх и стремление к порядку и стабильности. Боде считает, что у многих внуков войны сегодня «пониженный уровень жизненной энергии».

Сегодня, когда истекает срок действия авторского права «Майн Кампф», немецкое общество стало сложнее, чем раньше. У одного из пяти немцев иммигрантские корни, а поэтому такие люди никак не связаны со временем Гитлера. Молодежь зачастую плохо знает историю и считает Гитлера странным, чужим и интересным. Некоторые (это чаще происходит в бывшей Восточной Германии) кричат «зиг хайль» на неонацистских рок-концертах, потому что их привлекает способность Гитлера шокировать истэблишмент. У других немцев эмоции более сложные и неоднозначные. Они изо всех сил стремятся творить добро, например, помогая беженцам. Тем не менее, они по-прежнему боятся самих себя и своих соотечественников.

© AP Photo, Joerg Sarbach Митинг сторонников Национал-демократической партии Германии

Поэтому в Германии сохраняется настороженность, а то и паранойя. В большинстве федеральных земель запрещены номерные знаки в определенных сочетаниях (например, HH 88, что является закодированным приветствием «хайль Гитлер»). Предпринимаются попытки запретить неонацистскую партию NPD, хотя на европейских выборах в 2014 году за нее проголосовал лишь 1%.

Так что сделать «Майн Кампф» всеобщим достоянием будет очень непросто. В 2012 году Бавария собрала в Нюрнберге представителей евреев и цыган, чтобы провести с ними дискуссию. Они договорились о том, что Бавария профинансирует научное издание книги, дабы вытеснить с рынка публикации правых сил и лишить «Майн Кампф» мистического ореола. Парламент страны утвердил этот план единогласно. Был выбран научно-исследовательский институт, который тут же приступил к работе. Но когда в этом году премьер Баварии Хорст Зеехофер (Horst Seehofer) находился с визитом в Израиле, некоторые организации жертв нацизма выступили против этого плана.

Столкнувшись с такими противоположными точками зрения, власти Баварии испугались. В 2013 году эта земля отказалась от научного издания, хотя работа в данном направлении продолжается, но без официальной поддержки. Между тем, министры юстиции 16 федеральных земель заявили, что будут и дальше привлекать к суду любого, кто станет продавать эту книгу, по обвинению в «подстрекательстве населения».

Германия сегодня может сказать о себе, что является добродетельной страной. Тем не менее немцы знают, что всякий раз, когда на них кто-то разозлится, их канцлеру будут пририсовывать гитлеровские усики. Многим немцам это до чертиков надоело — надоело, что их «шантажируют», как пожаловался этой весной ведущий таблоид Bild, когда Греция на переговорах об оказании помощи неожиданно подняла вопрос о военных репарациях. Другие немцы, в основном с левого фланга, жалуются на новый «пост-пост-национализм», поскольку Германия начинает осторожно заявлять о своих интересах за рубежом. Для большинства стран это было бы абсолютно нормально. Для Германии все по-прежнему очень сложно.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

80 лет назад, 12 марта 1938 года, Австрия стала частью «Великой Германии»: фюрер Адольф Гитлер реализовал одну из главных идей еще легендарного «железного канцлера» Отто фон Бисмарка объединить немецкий народ в рамках единого государства. В отличие от его последующих завоеваний, аншлюс (присоединение) прошел без единого выстрела и был поддержан местным населением. Оно также радостно подключилось к бесчеловечной политике нацистской Германии. После войны единое государство снова разделили - Австрия при этом считалась освобожденной от нацизма страной. Но тесная связь, когда-то позволившая фюреру взять южные земли без боя, жива по сей день. вспоминала «марш, потрясший весь мир» и выясняла, какой шрам нацисты оставили в истории взаимоотношений Германии и Австрии.

Знамена ввысь

«Хайль Гитлер! Зиг хайль!» - рев толпы разносился по улицам австрийской столицы в солнечный день 12 марта 1938 года. Местные жители высыпали из домов: они встречали колонны марширующих солдат в блестящих шлемах цветами и ликованием, стремились пожать руки братьям с севера, вернувшим народу былое величие. Девушки махали платками из окон, с балконов сыпались конфетти в виде свастики, в небе летали самолеты Люфтваффе. Пограничные посты торжественно демонтировали - границы должны были быть стерты навсегда, и растоптанное в Первую мировую чувство национальной гордости, возродившись, должно было сплотить великую арийскую расу навеки. Отметить великий день в истории германской нации прибыл сам фюрер.

Немецкие войска входят в Австрию

Для него присоединение малой родины было «важнейшей миссией в жизни» - он вернулся домой впервые за 24 года. В открытой машине Гитлер проехал мимо места своего рождения, города Браунау-на-Инне. Вечером его радостно встречали в Линце, где он когда-то пошел в первый класс. Там вождь подписал документы, необходимые для юридического оформления аншлюса. Название страны - Österreich («Восточный рейх») - было изменено на Ostmark («Восточную марку»). Оно сохранилось вплоть до конца Второй мировой войны.

Три дня спустя, 15 марта, более 250 тысяч человек собралось на Хельденплатц в Вене, чтобы увидеть военный парад и послушать триумфальную речь фюрера, которую тот произнес с трибуны императорского дворца. «На столетия вперед Австрия станет железным гарантом безопасности и свободы Германской империи, и тем самым обеспечит счастье и спокойствие нашего великого народа!» - чеканит фюрер. Толпа ликует: Гитлеру приходится делать паузы, пока слушатели, распаленные очередным метким пассажем, в исступлении скандируют его имя. Так, согласно официальной историографии, состоялась «нацистская оккупация» Австрии.

Выступление Гитлера

Значительно позже стало известно, что операцию «Отто» (так назывался план вторжения в Австрию) провели совсем не так гладко, как рассказывала пропаганда: самоходная артиллерия оказалась не готова к эксплуатации. Тяжелые машины заглохли и встали на границе в районе Линца, остановив колонну. Гитлер был в ярости.

Легкие танки добрались до Вены врассыпную, объездными путями, а остальную технику пришлось доставлять на парад с помощью железнодорожных платформ. Несовершенство немецкой военной машины, несомненно, омрачало торжество фюрера. Но видимость несокрушимой и грозной армии все же удалось сохранить.

Повсюду наши флаги будут реять скоро

Австрийское происхождение Гитлера - конечно, не единственная причина, объясняющая триумф Третьего рейха в Австрии. Идея «воссоединения германского народа» витала в воздухе много лет - с того момента, как кончилась Первая мировая.

Когда развалилась империя Габсбургов, Вена, некогда могучая столица Австро-Венгрии, оказалась главным городом весьма скромного куска земли. Этот осколок был населен преимущественно немцами, не питавшими иллюзий относительно своей национальной принадлежности. Новорожденное государство считали нежизнеспособным.

Первые попытки заключить союз с Германией начались почти сразу после войны, но Антанта, конечно, не могла позволить этому случиться. Победители связали проигравших по рукам и ногам - эти жесткие ограничения в итоге и подогрели в немецком обществе реваншизм, одну из причин прихода нацистов к власти.

Предоставленная сама себе Австрия оказалась в бедственном положении: экономический кризис вызывал голодные бунты и крестьянские восстания. Умы людей захватывали тоталитарные идеологии - коммунизм, фашизм и нацизм. Несмотря на победу левых социал-демократов на выборах 1919 года и изгнание монаршей семьи Габсбургов из страны, еще много лет не давали покоя австрийцам. Параллельные законной власти «советы» организовывали демонстрации и стачки, устраивали теракты и нападения на правительственные учреждения. Последние баррикады исчезли с улиц Вены лишь в 1927 году.

Политическая борьба, однако, продолжалась. Силу набирали противостоящие социал-демократам правые силы - христианские социалисты. В 1933 году канцлер Энгельберт Дольфус, опасаясь победы левых на выборах, распустил парламент и, пользуясь поддержкой венского кардинала Инницера, провозгласил «корпоративную диктатуру» - строй, который должен был дать отпор как социалистам, так и германским националистам. Сторонников этой идеологии нередко называют «австрофашистами».

Правительство Дольфуса отменило выборы, восстановило смертную казнь, запретило деятельность коммунистов и нацистов и создало единую с церковью организацию под названием «Отечественный фронт». Позднее австрофашисты объявили вне закона и социал-демократическую партию, многие ее функционеры были казнены, оказались в концлагерях или бежали из страны.

Австрийский фашизм, конечно, не мог не нравиться итальянскому диктатору - ведь даже принятая австрийцами «Майская конституция» очень напоминала его собственную. Дуче мечтал о создании «Дунайской федерации», и Австрия виделась ему важнейшим союзником в реализации этих планов.

Именно поэтому Муссолини сыграл настолько важную роль в последовавших событиях. Режиму Дольфуса не удалось искоренить нацистское движение в Австрии. Сторонники «великогерманского» пути продолжали вести подрывную работу внутри страны. В период с 1933 по 1938 год ими было убито или ранено более 800 человек.

В 1934-м нацисты совершили первую попытку аншлюса: полторы сотни бойцов СС, переодетых в австрийскую военную форму, захватили канцлера в заложники, требуя подписать документ о передаче власти. Дольфус был ранен в шею при попытке бегства, но даже под угрозой смерти отказался капитулировать - и в итоге истек кровью на диване в федеральной канцелярии. Присоединение, впрочем, провалилось не только по этой причине: Муссолини, узнав о происходящем, перебросил к австрийской границе четыре отборных дивизии. Оказавшись на пороге войны с Италией, Гитлер был вынужден сдать назад.

Свободен путь для наших батальонов

Преемник Дольфуса Курт Шушниг, придя к власти, изъявил готовность защищать независимость Австрии. Но за четыре года его правления все изменилось. Англия, Франция и другие крупные игроки были готовы идти на уступки перед Третьим рейхом ради его «усмирения». Третий рейх продолжал вести политическую борьбу, щедро финансируя нацистское движение в Австрии. Один из ближайших советников Шушнига, Артур Зейсс-Инкварт, был национал-социалистом и действовал в интересах Германии - и он был далеко не единственным сторонником «воссоединения» в австрийском правительстве.

К началу 1938 года ситуация обострилась до предела. Австрийский канцлер приказал арестовать главу нацистской ячейки в Вене, чем вызвал возмущение Гитлера и спровоцировал демонстрации национал-социалистов в городе. Шушниг действовал уверенно, полагаясь на поддержку верного итальянского союзника, но встреча с Муссолини стала для него жестоким разочарованием.

За прошедшие годы итальянский диктатор был вынужден отказаться от своих планов на Австрию и сильнее сблизиться с Германией. Невмешательство в будущий аншлюс было одним из ключевых условий для вступления Италии в «Антикоминтерновский пакт» и образования оси «Рим - Берлин». Муссолини посоветовал Шушнигу идти на соглашение с Германией и доверять Гитлеру.

Глядят на свастику с надеждой миллионы

За месяц до аншлюса канцлера вызвал к себе Гитлер. Судя по воспоминаниям участников, их общение 11 февраля было сложно назвать «переговорами»: фюрер не оставил Шушнигу возможности выбирать. Все несколько часов их разговора он сыпал угрозами и всеми силами давил на австрийца, настаивая на своих условиях. Требования Гитлера включали в себя полную амнистию для арестованных нацистов, назначение нациста Зейсс-Инкварта министром безопасности и включение нацистской партии в «Отечественный фронт».

Шушниг подписал договор. Как и Гитлер, он выступил в парламенте с речью, приветствующей мирное взаимодействие двух стран. Но беспокойство за независимость Австрии не оставляло его. В начале марта он принял решение, которое стало роковым для его государства: провести плебисцит, дать народу высказаться по вопросу присоединения к Германии. Референдум был анонсирован 9 марта и назначен на 13-е.

Терпение фюрера лопнуло. 11 марта стало известно о мобилизации немецких войск в Баварии. Шушнигу был предъявлен ультиматум: он должен был отменить плебисцит и уйти в отставку, передав управление нацисту Зейсс-Инкварту. В противном случае Австрию ждало военное вторжение с севера. Канцлер в панике звонил Муссолини, но тот не ответил ему - по официальной информации, дуче в этот момент находился на охоте. Судьба Австрии была решена.

Шушниг выступил на радио с новостью о своей отставке. Вслед за ним австрийцы услышали обращение нового канцлера-нациста с призывом не оказывать сопротивления германским войскам. В тот же день на австрийскую землю, снося пограничные столбы и шлагбаумы, вступили силы вермахта. В мировой прессе этот поход назовут «маршем, потрясшим весь мир». Гражданам рейха сообщили, что армия отправилась спасать австрийских братьев от кровавого коммунистического восстания.

«Это были лучшие дни моей жизни. Я въехал в Австрию вместе с Гитлером, в шестой машине кортежа. На моих глазах были слезы - исполнялась моя мечта об объединении Германии. Ведь Австрия повелевала Германией 600 лет! И для нас после поражения 1918 года и Версальского мирного договора ... Мечта становилась реальностью», - вспоминал секретарь немецкого министра иностранных дел Рейнхард Шпитци.

Шушниг и президент Австрии Миклас были захвачены отрядом СС под управлением знаменитого нацистского диверсанта Отто Скорцени - именно он в 1943 году вызволял Муссолини из плена. До самого конца Второй мировой войны бывший канцлер сидел в нацистских концлагерях. В первые шесть недель после вторжения в Австрию было арестовано около 76 тысяч человек.

10 апреля в Австрии все-таки прошел запланированный Шушнигом плебисцит. Поле для ответа «да» на его бланках было куда больше поля для «нет» и располагалось прямо по центру. Результат, оглашенный нацистской пропагандой, был громким: 99,8 процента жителей страны поддержали «воссоединение».

Вряд ли стоит подозревать власти в подтасовке: в течение дальнейших лет австрийцы показали себя даже более фанатичными национал-социалистами, чем немцы. Из 190 тысяч евреев, проживавших в Австрии до аншлюса, 65 тысяч - почти все, кто не успел бежать из страны, - были истреблены.

Антисемитское насилие достигало в «Остмарке» таких масштабов, что из Берлина в Вену приходили директивы с требованиями умерить пыл. Выходцы из Австрии составляли 14 процентов персонала СС и почти половину работников лагерей смерти, хотя их доля в населении рейха не превышала 8 процентов.

К концу войны в НСДАП (нацистской партии Гитлера) состояло, по разным оценкам, от 540 до 700 тысяч австрийских граждан - почти каждый пятый австриец. В концлагере Маутхаузен, построенном неподалеку от Линца, за годы войны погибло около 100 тысяч человек.

Неволе длиться долго не дано

Несмотря на все вышеперечисленное, Австрия в течение многих лет считалась «первой жертвой нацизма». Этот взгляд поддерживался и государствами Антигитлеровской коалиции: на одной из площадей Вены стоит памятник советским солдатам, «освобождавшим Австрию от фашизма».

Денацификация в стране проходила в крайне щадящем режиме и закончилась уже к 1948 году. Пока бывшие функционеры СС спокойно работали в правительстве, школьные учебники истории рисовали образ иностранного военного вторжения и умалчивали о конкретных цифрах военных преступлений.

Вся вина за Холокост перекладывалась на Германию, при этом ветераны вермахта почитались австрийцами как герои. «Доктрина жертвы» устраивала всех политических игроков, помогая формировать национальную идентичность: проповедовалось принципиальное отличие австрийцев от немцев.

Процесс демонтажа мифа начался лишь в 80-х годах после ряда громких разоблачений в высших политических кругах. Невзирая на давление еврейских диаспор, правительств США, Израиля и других стран, окончательное признание вины произошло только в 2001 году: по Вашингтонскому соглашению Австрия выплатила более 900 миллионов долларов реституции.

Можно сказать, что деконструкция части национального мифа и принятие ответственности в какой-то степени вновь идейно сблизило Австрию и Германию. Принципиальное различие в исторической памяти постепенно уходит в прошлое - единый народ вновь становится единым, пусть и в двух различных государствах.

По словам дипломатического источника «Ленты.ру», работавшего в Австрии, историческая связь немецкого и австрийского народа крепка и по сей день - на закрытых встречах чиновники двух стран де-факто относятся друг к другу как к представителям одного государства. «Чувствуют себя практически согражданами. Никакой дистанции между ними нет. Россия и Украина даже в лучшие годы могли этому только завидовать», - пояснил он.