Если выбирать друга, то верного и надёжного. Ещё лучше смелого и решительного в ситуациях сложных — спокойного, порядочного человека. Тот, о ком бы я хотел рассказать, получил все почести, положенные космонавту и герою, но среди его наград ярче всех та, которую присуждает народ — она называется любовь…
Владимир Джанибеков
Уважаемый Владимир Александрович, здравствуйте! Любое интервью с Вами — «Повесть о настоящем человеке». Вы будете против, но факты достаточно очевидны. Вы участник шести полётов, в каждом из которых неизменно занимали командирское кресло — самый опытный космонавт СССР, которого кидали в самое пекло, единственный «Космонавт 1-го класса», награждённый соответствующим знаком. Только благодаря Вашему мужеству в экспедиции на умершую Станцию «Салют-7» не произошло падения её осколков в ту точку на «Глобусе», которую она сама выберет — на разрешение ситуации отводились считанные недели…
Есть такое понятие — человек, твёрдо стоящий на земле, но есть и аналогичное понятие — человек, твёрдо стоящий в Космосе. Его можно отнести только к небольшому числу космонавтов или учёных, успешно занимающихся полётами за пределы земной атмосферы. По мнению людей, с которыми нельзя не считаться, Вы один из лучших в этом ряду.
Сразу поправлю: Вы мне приписали один полёт.
Вероятно, последний — по сложности, его можно засчитать за два. Экспедиция спасения станции «Салют-7». Может быть, немножко поговорим о ней, или эта тема Вам надоела?
Если честно, то надоела и давно.
На «Салюте-7»
Обещаю, — учту. Но мимо всё равно не пройдёшь. Владимир Александрович, а так ли нужно было «вытаскивать» разваливающуюся «Салют-7», когда уже был почти готов первый модуль «МИРа». Или действительно боялись падения осколков на города, которое могли понять «по-другому» наши западные партнёры, ведь «холодную войну» никто не отменял? Все понимали, что это будет полёт повышенной опасности, и, всё-таки, Вас туда послали?
Сразу Вам говорю, что риска было ничуть не больше, чем в любом другом полёте. Единственное отличие: станция была неживая, и существовал риск не состыковаться.
-А ручная стыковка с каких у нас пор не риск?
Ручная стыковка это не очень просто, но у меня уже был опыт такого причаливания, и на земле мы её отрабатывали подетально. Вот и всё, и весь риск.
Да, ладно… Тогда скажите мне, а она, «Станция» эта – 20-и тонная космическая болванка, на самом деле, в непредсказуемом варианте, могла упасть с орбиты куда угодно?
А вот это вот истина! Действительно, народ беспокоился даже когда «управляемо» падал «Салют-6»! Нетрудно вообразить удивление всего мирового сообщества такою невесёлою перспективой. Нас и так-то не очень сильно любили, а тут Европа начала переживать — особенно французы, которые уже делали общеевропейскую ракету «Ариан» по своим чертежам, и побольше других понимали тогда в космонавтике. Первый «биокосмонавт — кошка», это же их.
На «Салюте»
Не убедили: я считаю, что риск был необычайно высок для Вас, не меньший, чем в первом полёте Леонова, когда он вышел из корабля в космос, а Вы говорите, что это был обыкновенный полёт?
А знаете, рискованным был третий полёт, с французом, Жан-Лу Кретьеном, вот там была серьёзная ситуация на сближении.
-Не сориентироваться было, или что-то другое?
Нет, срыв автоматического сближения уже недалеко от станции, и скорость большая была. Мы могли войти в «Салют», как болид в стенку. Наша трасса лежала — ровно в центр станции! И надо было в ситуации разобраться, чтобы увести корабль от столкновения, установить точку расхождения, вернуться…
-А как Вам удалось уровнять скорости, Вы ведь могли станцию на себя поймать?
В том то и дело. Решение нужно было принимать быстро, за полторы минуты до столкновения! Страшно было брать на себя управление, когда станция не скоррелирована с кораблём.
«Салют-6». Картина Владимира Джанибекова
-Простите, что она с кораблём?
Корреляция — статическая взаимосвязь двух или более случайных величин. Даже с Земли с интересом наблюдали, как мы пролетели мимо, между солнечными панелями, после этого все с облегчением выдохнули.
-Это уже из фильма о Валерии Чкалове, пролетающем под мостом?
Но всё ведь обошлось. Не знаю, что нам позволило это сделать, навык или везение?
Навык. Если Вы сомневаетесь, можете посмотреть в «википедии», там только не говорится, какой у космонавта Джанибекова был в это время пульс.
Владимир Александрович, давно хотел спросить у знающего человека о проблеме космического мусора. Вам известны какие-нибудь идеи на этот счёт, или космонавтике пока не до него?
В полёте через космическую свалку риск, конечно, есть. Мусор на орбите это большая опасность, только по счастливой случайности до сих пор как-то не закончившаяся трагедией. Круглосуточно народ думает, фантазирует, специалисты ломают головы, но пока реальных способов как его убирать придумать не смогли. Проблема всё ещё без решения. Китай, например, запускал ракету, дробившую спутники на мелкие части, но это полная глупость, лишь увеличившая вероятность столкновения с каким-то из его осколков. Есть идея посылать «мини-роботов», чтобы они спускали мусор на землю, но я, честно говоря, не уверен в её жизнеспособности. Вот, если бы весь этот хлам летал одним роем, можно бы было придумать «сеть», и, действительно, отловить эту неприятность сразу и всю.
-Я думаю, это проблема уже всего человечества, а не «NASA» или «Роскосмоса»?
Естественно: сто тысяч посторонних объектов, разбросанных по орбитам, достаточно сложно промониторить, а когда их число приблизится к полумиллиону, аварии на орбите станут неизбежны. Мне кажется, для своего решения проблема очистки околоземного пространства оставила нам всего лет десять. Если с этим протянем, столкнёмся с ситуацией, когда не только орбитальные пригороды Земли, но и ближний космос окажутся во власти консервных банок из отработанных ступеней, разгонных блоков, и выживших из ума спутников. Вся беда в том, что легче что-то космическое придумать, чем его потом утилизировать. Мусор — он, то приближается, то удаляется. Лазером его не возьмёшь, поскольку пока ещё не придумано, чем его накачивать там, где нет ничего. А самое главное — их питание требует такого количества энергии, что пришлось бы выводить в космос атомные электростанции. Нет, если Вы хотите знать моё видение, то это всё те же роботы, но специально заточенные на оптимизированную задачу не персонального уничтожения каких-то объектов, мешающих безопасности полётов, а их сортировке и сбору пока что в отдельные поля, которые гораздо легче отследить, чтобы с ними не сталкиваться. А уже потом, когда техника подрастёт, может быть, и придумается, как их блокировать, возможно, уничтожать без разлёта новых осколков, или собирать в контейнеры для какого-то будущего строительства на орбите. Собрать, по-хозяйски распорядиться, и теми же роботами, что хочешь потом изготовить из него, наверное, разумная мысль.
-Это очень интересно и неожиданно, но, мне кажется, только в качестве взгляда на проблему?
А Вы, Игорь, не верите в прогресс? Собрать и рационально распорядиться раскиданными по всему ближнему космосу не только опасными, но ещё и достаточно полезными «артефактами» — я думаю, это будет под силу уже следующему поколению техники и людей. Ну а десять ли лет пройдёт, или двадцать, наше мастерство уходить от ненужных встреч тоже ведь не стоит на месте.
-Прошу прощения, я в «прогресс» верю, но это самое сложное в наших с «прогрессом» отношениях.
Владимир Александрович, следующий мой вопрос не про технику, а о человеческих качествах космонавтов. Для ребят, которые сегодня в «Отряде», один из примеров Вы. А кто для Вас был примером мужества, чьё хладнокровие или умение позволило превратить неудачный полёт в удачный?
Весь «Первый отряд» космонавтов для меня сплошной пример, там в каждом полёте что-то происходило. Это было время, когда шла большая испытательная работа, и это всё вместе несло какой-то духовный оттенок, но даже одним словом «подвиг» это не объяснить.
-А когда сами поселились в Звёздном, Вы ещё из «Первого отряда» кого-то застали?
Что за вопрос, кроме тех, кого уже потеряли, самого Юрия Алексеевича и Владимира Михайловича, все остальные ещё служили — мы были в одном «Отряде». Нас, молодых, «живые легенды» приняли, в общем-то, серьёзно, и доброжелательно. Так что служить начинать пришлось среди неслабых ребят. Все они были нормальными людьми, естественно, каждый со своими особенностями, и нам пример брать было с кого. То, что они рассказывали, по кирпичику закладывало в нас в чувство долга, каким оно должно быть.
-Скажите, а… командовал отрядом Владимир Шаталов?
Что Вы, Шаталов, конечно, уже два раза слетал, и готовился к третьему полёту на «Союзе», но командовать он будет попозже, так же, как и я, а тогда командиром у нас был Борис Валентинович Волынов.
-Это тот самый, что на «Союзе-5» едва не повторил судьбу Комарова?
Да, это был его первый полёт, едва не ставший для него и последним. Отделался разбитой челюстью, но от полётов его на три года отстранили по медицине. Вот эти три года он и руководил космонавтами-слушателями, то бишь, нами, новобранцами, года, этак, начиная — с 70-го. И только после того, как под его руководством каждый из нас заканчивал «курс молодого космонавта», мы получали распределение по подразделениям, связанным с проектам, и продолжили службу в отряде уже каждый по своей теме.
Так что, пример у нас был каждодневный, постоянный, и, в общем-то, вполне достойный.
Вернуть бы то время, когда полёты равнялись подвигам… А сейчас в космос летают, как на работу — грустно немного. По-моему, пора опять поднимать престиж профессии космонавта, чтобы народ к вам пошёл. Вам такое в голову не приходит?
Это всё есть, народ к нам приходит, только «здоровеньких» мало. Скоро будут в очках принимать в отряд, — а где взять других? Сидя у компьютера здоровым не вырастешь, — вырастешь никаким. Вот, Скотт Келли, американец, он даже на «МКС» был в очках, значит и NASA уже опустила планку для астронавтов — в том веке это ещё было немыслимо!
-Какой ужас — Вы это вполне серьёзно?
А что, разве юмор и ирония это одно и то же?
Действительно… Нет, ну а с другой стороны, посмотрите — Михаил Корниенко шёл двадцать лет к своей мечте полететь, осознанно, шаг за шагом, и уже три раза слетал.
Значит, он был заточен на космос — правильное слово. Так иногда, я знаю, приходят в учителя, становятся врачами хорошими, если в человеке что-то заложено, то он непременно станет тем, кем он хочет. Но сегодняшняя реальность такова, что и тот, кто хочет, не всегда может. Надо себя делать, а вот это некоторая, даже и хорошая молодёжь, мне кажется, разучилась.
У меня к Вам предложение: давайте надеяться, что, всё-таки, не всё так мрачно — мусор на орбите, некоторое недоразвитие, и моральная неготовность целого поколения, полагающегося больше на гаджеты, чем на собственные силы, к общеполезной деятельности…
Давайте тут остановимся: люди, полагающиеся на гаджеты, а не на трезвость ума и собственные силы обречены когда-нибудь отдать власть над планетой роботам. Земле ведь всё равно, кто это будет, это для неё ровным счётом ничего не значит, её движение вокруг солнца не изменят ни человек, ни машина, но это важно для нас — верить, что на самом деле не всё так мрачно, не будет никаких терминаторов. В начале прошлого века многие очень боялись механизации, того же бунта машин, но она, в конечном итоге, не запахала нас, не затянула в свои шестерни… В этом контексте я соглашусь и с Вами, и с кем угодно. А что ещё остаётся — да, будет каждому по вере его!
Принято, как говорится.
-Значит дальше мы в одной лодке. Владимир Александрович, ответьте мне, пожалуйста, на вопрос: женщина за штурвалом космического корабля — это хорошо, плохо, или Вам всё равно? Почему Мишин, вопреки завещанию Сергея Павловича Королёва, снова набрал женщин в отряд? Это было так необходимо для медицины, может быть, было указание ЦК, или реверанс Западу, начавшему запускать дам чуть ни через одного с мужчинами-астронавтами?
Ну, начать с того, что про Терешкову каждый теперь считает, что знает — и что проспала, и что не поняла на какую штучку надо нажать, чтобы связь с ЦУП-ом, и всем было хорошо… Изначально, полёта женщины потребовала медицина. У женщин свои особенности, но что это даёт космонавтике, или, чем может ей грозить, необходимо было понять. Королёв без доктора догадался, что пускать в космический полёт даму без сопровождающего — равносильно убийству. Что же до Мишина, то Василий Павлович со мной такие темы не обсуждал, но, думаю, у него было одно мнение с Королёвым.
-И, всё-таки Светлана Евгеньевна полетела!
Да, но уже только при Валентине Павловиче Глушко, который, наверное, был иных взглядов, и пригласил «советскую женщину» не просто снова в космос, а в открытый — он дал ей выйти из «Станции». Что ни говорите, а ещё до прихода к нам, у Светланы Евгеньевны уже было имя: дочь, в общем-то, не хилого вождя, маршала авиации. Но не это в ней главное — к нам пришла не «Белка-Стрелка», и если бы её в отряд не пустили, однажды прилетев на Станцию, мы бы с удивлением обнаружили, что она уже там! Света, в прямом смысле, «девчонок», Сара Коннор без автомата, — она была просто помешана на скорости и высоте, её заслугам в спортивной авиации и парашютных прыжках не было в то время равных ни здесь, ни в мире. «Заслуженный мастер спорта», мировой рекордсмен, наконец, лётчик-испытатель. Одного этого набора хватило бы, чтобы перед ней открылись все двери, в том числе и в наш «Отряд». Начнём с того, что, когда она стала чемпионкой мира по пилотажу в Англии, папа с ней же не сидел в кабине, а она тогда стала рекордсменом на «сверхзвуке». У Светланы семь мировых рекордов сверхзвуковых, — папа как раз был против категорически! Однако, это только подогревало её упрямство. Папа не пускает, а она в окно, и на аэродром. Тут остаётся только руками развести, и проникнуться уважением. Светлана Евгениевна оказалась «наш человек».
-Наверное, это так. И, всё-таки, я думаю, Сергей Павлович всё равно остался бы верен своему принципу.
А Вы посмотрите на это вот с какой стороны: в космосе есть целый ряд работ, требующих, я бы сказал, такой затяжной аккуратности, которую я бы не стал искать у мужчин, у них её искать негде. Для нас это, что ни говори, несвойственный, нудный труд, а женщины с ним справляются с лёгкостью. Это, в первую очередь, эксперименты в области биологии, генетики, и так далее. К тому же на станциях каждый день, например, надо распутывать провода, в которых можно запутаться, как в сетях. Лучше женских рук эту работу никакие другие не сделают. А борьба с космической пылью, прекрасной почвой для микробов — иногда только прилёт на Станцию женщины, устраивающей периодические генеральные уборки, снижает её количество до минимума, хотя это и не решает проблемы в целом.
Есть ещё социальная черта вопроса: женщина просто заточена проводить на борту неизнурительную воспитательную работу. Попадая на «Станцию», она сразу берёт шефство над экипажем, не позволяя доблестным космонавтам, вплоть до командира, слишком уж расслабляться, и потому в любой сеанс связи мы уже не ловим носки или карандаши, чувствуется, что на борту порядок.
Как Вы понимаете, я немного юморю, но если обобщить сказанное, то женщина-космонавт прекрасно справляется со всем спектром задач на «Станции», за исключением выходов в открытый космос, как правило, связанных с тяжёлыми такелажными работами, ну и, если уже быть честным до конца, иногда впадает в панику.
-То есть, поступает честно, пусть и чисто по-своему в ситуациях нестандартных?
Мне кажется, это её право. Некоторые, летавшие с женщинами на «Шаттлах», сетовали, что навязанное соседство их отвлекает, хотя я не видел «астронавтш», извините, в мини-юбках.
Думаю, что и этому причина скорее в том, что на орбите их некогда поправлять, руки космонавта постоянно в работе, и одежда «унисекс» намного удобнее?
Чепуха всё это. Если программа полёта составлена грамотно, все астронавты её выполнят, не зависимо от собственного пола, или наличия противоположного рядом. У каждого хватает своих «заморочек» — кто занимается научной программой, кто заполняет дневники, кто ведёт непрерывные наблюдения — каждый при деле, и вместе они собираются только за столом.
Но, всё-таки, я, «старый космический волк», готов Вас заверить, что для женщины каждый полёт — ещё и спектакль, к которому она долго готовится, и для неё очень важно не просто отыграть его до конца, но и постараться это сделать, как истинная звезда. Я думаю, Вы понимаете, о чём я, а для нас полёт, как Вы сами выразились — «работа».
-Спасибо. Исчерпывающе. Владимир Александрович, Вы были задействованы в программе «Буран»?
По «Бурану» я, в принципе, работал.
-Готовились к полёту на нём, теперь об этом, я думаю, уже можно поговорить…
Хорошо бы… Но я не рассчитывал занять его командирское кресло — у руководства были другие планы.
-Это ещё секрет?
Теперь уже нет. Хотите, чтобы я рассказал?
-Настаивать не могу, но очень прошу…
Вы меня в такие воспоминания кидаете, что сердцу в самый раз разыграться. С чего начать? Буран планировался многоразовым и пилотируемым — это точно. А командиром группы пилотов нового корабля назначили Игоря Волка. Группу он набрал — восемь человек, все отборные асы! Но тут начинается самое странное: из восьми пилотов четверо загадочным образом погибают. Вчетвером не поднять «Буран» на орбиту, поэтому нужны новые пилоты. Причины гибели предыдущих вполне объективны, но занять их места в команде, которую уже назвали «волчьей стаей», никто не спешит…Игорю с трудом удалось найти всем замену, но загадочные смерти не прекратились.
Военные хотят запустить «Буран» как можно быстрее. Поэтому было решено приступить к следующей фазе испытаний. Прорепетировать посадку «Бурана» после настоящего космического полета. Руководство программы принимает беспрецедентное решение: отправить в космос членов «Волчьей стаи» на «обычных» кораблях «Союз». А после посадки провести эксперимент: посадить их в самолет за ручки управления, как в «Буране» , и заставить летать. С этого момента начинается мой непосредственный контакт с программой, я ещё не в ней, но уже с теми, кто за неё действительно отвечает.
В июле 1984 года Игорь Волк стартовал на «Союзе Т-12» вместе со мной, командиром экипажа, и бортинженером Светланой Савицкой. Через 12 суток полета мы возвращаемся на землю, где меня и Савицкую спасатели бережно на руках выносят из корабля — так положено по инструкции. После полета трудно не то, что ходить, а просто стоять на ногах. Волку же никто не помогает. Он выбирается из люка сам. Шатающейся походкой подходит к вертолету Ми-8, и управляет им. Затем, почти без задержки пересаживается на Ту-154, кабина которого переделана под кабину «Бурана». На «тушке» через всю страну Волк летит в Ахтубинск. Его пересаживают в сверхзвуковой истребитель МиГ-25. На МиГе он возвращается на Байконур. Медики разводят руками, но факт есть факт: в экстренном случае подготовленный пилот сможет выполнить посадку «Бурана», даже если откажет автоматика. После 12 суток без рук и ног на орбите, оказывается, космонавт ещё может не только ходить…
Посадка «Бурана»
Признайтесь, это было здорово неприятно, когда программу прикрыли, всё-таки, она интересный шаг в космос? Американцы его осуществили, а у нас это было внезапно прекращено, несмотря на блестящее, я бы сказал, многообещающее начало?
БЫЛ ШОК У НАС! Это не просто так…
-Простите, шок у космонавтов?
А что уж тут странного, — у всех: у нас, у конструкторов, у тех, кто этот проект делал. Сами понимаете — «Перестройка»… Программой расплатились за поражение в «холодной войне», и за сближение, со сразу появившимися, как теперь говорят, «партнёрами».
По аналогии, Алексей Архипович в редком своём интервью не сетует на закрытие Лунной программы СССР. Для него это была серьёзная неприятность, которую он очень трудно переживал.
Согласен, чувства были похожие, что «Лунный проект», что наш — это были просто изюминки космонавтики! Тем более, что «Буран», к в отличие от Лунной ракеты «Н-1», был готов «под ключ», и совершил бесподобный испытательный полёт. Как Вы помните, с самого начала запуск «Бурана» планировался как беспилотный — полностью автоматический. Обустройство автоматического полёта во много раз сложнее, чем полёт в ручном режиме. К слову, ни одного полёта «Шаттла» в автоматическом режиме НЕ БЫЛО!
Если Вы не против, я хотел бы обсудить управление «Бураном», его автоматику, как отдельную тему. Особенно посадку нашего «космолёта» при отсутствии погодных условий.
Кидает в пот, когда я вспоминаю этот момент. Утро старта «Бурана» было солнечным, сухим, и ясным. Стоял небольшой морозец, но погода начала портилась на глазах. Поступило штормовое предупреждение, однако, главные конструктора, посовещавшись, всё-таки дали добро на старт. Совершив запланированные два витка, корабль получил команду на спуск, при таких погодных условиях, при которых переносится всё на свете: сильнейшем боковом ветре, в порывах достигавшем двадцати метров в секунду — разрешено пятнадцать, если по расчёту! Но все ахнули, когда при посадке, его отклонение от оси посадочной полосы всего на пол метра подтвердило правильность находок наших конструкторов и учёных. Машина села изумительно — на две точки — чётко на заднее шасси, и только потом выпустила стабилизирующее переднее, а это уже МОЗГИ!
Потому что, автомат — автоматом, но лётчики-испытатели тоже его учили летать.
Загадками говорите. А как это было связано с электроникой, как разобрались со всеми сопутствующими в атмосферных полётах турбуленциями-кавитациями?
Во мне до сих пор жива гордость за ту машину, а дело было так: после упомянутой уже посадки на «Союзе Т-12» медики не дали мне долго прохлаждаться. Не говорили, что именно, но мне сообщили, что центр подготовки уже имеет для меня отдельное задание. Честно говоря, я не очень удивился, получив его: меня влили в группу, занимающуюся математическим обеспечением полёта и посадки нового корабля в режиме автоматики, то есть, фактически, беспилотном.
Лётчики-испытатели учили «Буран» всему, что сами умели, летая на обычных машинах, в том числе и заходу на второй круг. Я сам работал на стенде по ручному режиму стыковки, — «он» меня узнавал по связи, мы с ним общались: «он» меня понимал — я его понимал. Вообще, не касаясь руками никаких кнопок, я давал указания, которые «он» сразу выполнял.
-Это что-то по тем временам действительно было новенькое. Голосом или биотоками?
-Неожиданно…
Сначала здоровались, я с ним – «он» со мной. Представляюсь: такой-то. Потом беру управление, и начинаю работать – «он» отслеживает. Если я начинаю мудрить, намеренно совершаю грубые ошибки…
-Корректирует?
-«Он» не даст — «Буран» меня поправляет. Дальше, следующая тренировка: ты приходишь, за ручки взялся — по этому движению, по моему касанию «он» меня уже узнаёт.
-Интересно…
У каждого человека своя биометрия, свои мнемоника и моторика — вот он их и улавливает, он меня узнаёт просто по движению.
-Интересно рассказываете.
Более того, ему можно надиктовать задачу куда лететь, как, и что делать там.
-А послать за газетой?
Справился бы.
-Ну, хорошо, поулыбались, а если конкретно, что это были за задачи?
Как специалист по ручной стыковке, я его учил именно этому – «стыковке» со «Станцией». Называешь, или читаешь ему параметры орбиты, куда лететь. «Он» подумает, и предложит свой вариант программы полёта, чтобы через двенадцать часов быть там.
-Насколько же мощный у него был бортовой компьютер?
Суперкомпьютер!
Слушайте, то, что Вы рассказываете — это какая-то другая реальность. «Сверхпроводимость» и «интернет» отдыхают — такое загубить, такой навык утратить!
Если отбросить эмоции, всё-таки, наработки по «Бурану» впоследствии были использованы отраслью весьма широко, например, та же эпопея «спуска с орбиты». Но вернёмся к ней. Группа испытателей отрабатывала поэтапный спуск «Бурана» с орбиты. В неё вошли оба экипажа планировавшегося пилотируемого полёта космоплана: основного — Игорь Волк и Римантас Станкявичус, и дублирующего — Анатолий Левченко и Александр Щукин. Ребята обучали корабль спуску с орбиты и посадке его в плотных слоях, разбив траекторию на резко отличающиеся один от другого этапы, за который каждый отвечал персонально. Достаточно сравнить скорость корабля при посадке около 300 километров в час, и ту же при входе в плотные слои, но уже равняющуюся тридцати скоростям звука, что арифметически, в сто раз больше. Мне же, как специалисту по ручной стыковке, и вообще, по сложным стыковкам, было приказано научить «Буран» работе с нештатными ситуациями, основываясь на мой опыт. Для отработки режима всего заключительного этапа данные сшивались — режим дальнего спуска, связанный с погашением скорости при входе в атмосферу, режим, непосредственно, спуска. Группа имела приказ отработать спуск пооперационно, и эту задачу лётчики-испытатели, в принципе, решили. Но были всевозможные «взбрыкивания» где-то на подходе к Земле, на пятидесяти метрах и ниже — мы брали управление на себя, и он запоминал, как себя вести. Его учили по-настоящему. Весь мир стал свидетелем, что посадка «Бурана», 100-тонной громадины, была произведена в погодных условиях, при которых командир какого-нибудь лайнера ушёл бы на запасной аэродром, но наша автоматика приняла другое решение. Это очень сложная штука — столько там всего для этого правильно сработало!
Что же о подробностях, ощущения были — словами не выразить.
Да, это по-Гагарински, по-Королёвски. Здорово — не то слово… Но, что же вы «Фобос-Грунт»-то не научили ничему — так подвёл! Не успел взлететь, и уже с ним связь потеряли, как и когда-то «Марс-96», еле разогнавшийся до «первой космической» — оба жёстко посадили в Тихом Океане — упокоили…
Как за двадцать лет можно было растерять всю ту электронику, начинку компьютерную, программное обеспечение. Если темп сохранится, ещё через двадцать лет, нам и от земли будет не оторваться?
Электронику — да? А остального не помните, как «Всё» естественным путём превращали в «Ничто»… Естественно — нам надо всё было закрывать и разрушать. Главные капитаны дали приказ: «Буран» — уничтожить, «Энергию» — уничтожить, Космодромы – уничтожить…
-«Мир» — затопить!
Оставьте — всю отрасль космическую посадить на сухой паёк! «Марс-96» погиб, Вы не поверите, из-за постоянных перебоев с электроэнергией на Байконуре. В таких условиях монтажно-испытательный цех не смог обеспечить 100-процентную проверку систем изделия. А «Фобос» погубила жадность. Вы помните, чья электроника на нём стояла? Китайская прошивка — почти «Б/У», я бы сказал так.
Ещё одна загадка космонавтики: как видите, почему-то с Марсом, и с его спутниками нам не везёт фатально.
Как, всё-таки, глубоко мы тогда просели. Пока об этом открытым текстом не говорят, но когда-то всё всплывёт, все звенья некрасивой цепочки встанут на свои места!
Скажите, Владимир Александрович, как профессионал: сейчас, наконец, за «Космос» основательно взялись, по-настоящему? У нас почти достроен новый космодром на Дальнем Востоке, хорошие результаты на испытаниях показала ракета «Ангара», тот же «Фобос-Грунт», но уже под номером два, Лунные проекты. Кажется, на всё деньги есть?
Да, хватит за него уже браться основательно. Нам надо подтянуть хотя бы то, что у нас уже есть, этого вполне достаточно на какие-то ближайшие годы. И хорошо бы, в принципе, разобраться, — а чего мы хотим в космосе?
А мне казалось, в принципе, приоритеты уже поставлены: во-первых, продолжать орбитальные проекты, поскольку они единственно окупаемы, и в этом свете готовить новую «Станцию», не международную — для себя?
Я Вас перебью: с одной стороны, какой нам смысл новую «Станцию» делать, о которой все говорят, если эта «МКС» ещё живёт? – «Мир» затопили, когда он ещё лет семь мог работать! Своя отдельная станция в 20-м году, может быть, и логична, как вариант, но если посчитать деньги, то, может быть, не такой уж он и привлекательный, хотя у него и есть плюсы, тут нужно подумать. Действительно, нынешняя «МКС» — это пройденный этап возможностей — на «Салютах» мы летали на этом наклонении – 51!
Ну, а что такое наклонение в 51 градус? Это мы севернее и южнее 51-й параллели Земли уже не летаем. А теперь посмотрите на Глобус — что такое для России 51-я параллель? Ниже Воронежа мы не летаем, выше Кирова не поднимаемся. — Англию, и то не всю мы видим, — так?
-А то, что лежит за Полярным кругом для нас вообще закрыто?
От Воронежа — до Москвы, порядка 600 километров, наблюдаем, а по России, в целом, в поле зрения «МКС» не более 5-ти процентов её территории. Это всё, что мы видим от своей родной земли, всё остальное в ведомстве «ЦРУ», вот Вам и «Международная Станция». Ещё в девяностые, как только первый центральный модуль «Заря», а по существу, основа «МИР-2» был выведен ракетой «Протон», он стал первым кирпичиком будущей «МКС».
Но ещё до «МКС» нам интересна была программа «МИР-2», рассчитанная на устраивавшее нас более высокое наклонение — это приполярная орбита, во всяком случае, мы бы уже смотрели по широте Питера, а это половина нашей промышленности, лесов, и сельхозугодий.
-Понятно, что и спектр задач на таких орбитах для наших экипажей был бы уже гораздо шире?
Прямая логика говорит, что так бы и было, сейчас ведь нас больше интересуют наши ресурсы.
Хочу добавить, что параллельно с работой над проектом «МИР-2», была разработана программа «Глобальный экологический патруль», и сформирована группа специалистов в Центре подготовки космонавтов -космонавтов учили новой специальности инженеров-экологов.
-Чтобы они озоновый слой отслеживали очень тщательно?
Да, это было модное направление. И была надежда, что это будет интересно для мирового сообщества, потому что, мы, например, и над Канадой тоже летаем, а у них проблемы есть, как известно. Скандинавские страны, тоже взволнованы, в общем-то, своей экологией, и они бы тоже привносили свою лепту в портфель заказов. Красивая, возможная международная программа, и Академия Наук её очень хорошо, мощно поддержала, однако, мы, практически не имея денег, так поспешили влиться в мировое космическое сообщество, что всё быстро поменялось. «Глобальный патруль» свернули, а параметры орбиты нового «Космического Дома» быстренько переориентировали на более выгодные нашим партнёрам. Что оставалось поделать, кто платит, тот и музыку заказывает — космические проекты затратные.
Спасибо, а Вы не расскажете ещё об одном интересном проекте? Вы пришли в отряд космонавтов в 70-м. В 74-м были включены в программу «Союз-Апполлон», непосредственное участие в которой смогли принять только Алексей Леонов и Валерий Кубасов. Если я не ошибаюсь, Вы были дублёром Алексея Архиповича в том международном полёте 75-го года. А сколько предполагалось полётов по той программе, в одном из которых пост командира корабля, вероятно, должны были занять Вы, если бы программа не была свёрнута?
Программа «Союз-Аполлон» не была свёрнута. Она была и рассчитана на один полёт.
-То есть, как есть: испытали «стыковочно-переходный» модуль, и всё?
Ну, естественно. Это была проба варианта спасательных операций — что это такое вообще? С другой стороны, желание как-то укреплять сотрудничество в космосе, потому что, тогда мы работали на равных, в принципе…
75-й год, «разрядка» и всё такое. Политики договорились о сокращении ядерных арсеналов, и как следствие, снижения «порога холода» в «холодной войне»?
Космонавтика не могла этого не почувствовать, потому что, она была впрямую завязана на оборону. Программа была красивая, яркая, вызвала большой резонанс, но она не могла быть продолжена, поскольку, наши «партнёры» переключились с «Сатурнов» на «Шаттлы». А мы, априори, поставили в приоритеты «Салюты» и «Энергию-Буран».
Беседует журналист Игорь Киселёв
К Дню космонавтики NDNews.ru поговорил с Сергеем Прокопьевым, он должен был отправиться на МКС 8 апреля 2017 года, но штатное расписание в 2016 году перекроили. О сокращении российского присутствия в космосе и развитии отрасли в целом космонавт рассказал NDNews.ru.
– В прошлом интервью вы говорили, что ваша отправка запланирована в 2017 году.
– Это была первая моя ошибка. Когда я начинаю планировать что-то, то это идет не так. Полет отложили, меня сдвинули с 2017 на 2018 год. Весь экипаж был расформирован, и уже другие люди туда были назначены. У нас практически полная перекройка прошла. Заменили одного нашего русского космонавта на иностранца, и получилось, что летят два неопытных иностранца. Командиром корабля назначаются русские астронавты. При таком составе командовать кораблем не может космонавт без опыта полетов, то есть я. От этого не только я, от этого пострадали и другие наши космонавты, которые раньше меня в отряд пришли.
– Это связано с политикой?
– Прошла некая реорганизация экипажа МКС. В течение ближайших пары лет вместо трех космонавтов будут летать два наших космонавта. Это связано с экономическими проблемами, приходится ужиматься в условиях экономического кризиса, санкций. Нам необходимо было сокращать количество грузовых кораблей, которые обеспечивали станцию. Как только меньше кораблей посылают, количество наших членов экипажа тоже уменьшается. Обычно на станции находится пять-шесть человек, из них трое – россияне. С апреля на МКС будет находиться пять человек, на одного меньше.
– Проблемы внешней политики сказываются на общении астронавтов разных стран?
– Нет, мы понимаем, что это вина вообще не их. Проблемы между нами вообще отсутствуют, тут даже и думать нечего. Мы совместно выполняем нашу работу, летаем в одном корабле, подвергаемся одинаковому риску.
– Как долго продлится ваш полет?
– В среднем командировка на орбиту длится около полугода, 180-190 суток. У нас есть ограничения по длительности пребывания корабля на орбите, у него есть ресурс, который нельзя превышать, максимальный срок командировки до 200 суток. Потом перерыв два – два с половиной года до следующего полета.
– Какие у вас задачи?
– Основная задача моя как командира корабля – доставить живыми и невредимыми и потом спустить на землю членов экипажа. После прибытия на станцию обеспечить сохранение корабля, в консервацию его перевести. Затем рабочие будни. Рабочий день, как и на Земле, у нас длится 8-9 часов. В это время мы производим работы по поддержанию станции в режиме работоспособности, чистим, убираем, проверяем системы обеспечения жизнедеятельности космонавтов. Это, наверное, процентов 30-40 % всего времени рабочего составляет. Еще 20 % – это поддержание работоспособности членов экипажа. Занимаемся спортом по два-три часа в сутки. Если этого не делать, филонить, по прилете на землю у тебя мышцы будут атрофированы, и ты просто-напросто не сможешь ходить.
– Вы командир корабля, на котором полетите, или командир всех космонавтов на станции?
– Так как мы летаем на «Союзах», то командиром корабля может быть только русский: либо уже летавший космонавт, либо опытный летчик (Сергей Прокопьев отставной военный, командир экипажа стратегического бомбардировщика ТУ-160, – прим. ред. ).
По прибытии на станцию командир корабля поступает в распоряжение командира МКС. Его основная задача – обеспечение распорядка дня плюс, в случае внештатных ситуаций, – обеспечить безопасность всех членов экипажа.
– О внештатных ситуациях. Наши читатели просили вас рассмотреть ЧП, часто происходящее в фантастических фильмах, когда космонавта относит от корабля в открытый космос.
– Такая ситуация, конечно, может иметь место, ее вероятность чрезвычайно мала. В американских скафандрах есть рама с маленькими двигателями. Управляя ими, можно приблизиться обратно к станции. Раньше и у российских скафандров были такие устройства, но сейчас от них отказались. Это громоздко, дорого и нецелесообразно – как третий запасной парашют.
– В таком случае как российский космонавт будет действовать, если окажется в такой ситуации?
– Ему остается только меньше дышать и прожить нужное время для прихода помощи. Могу предположить, что в такой ситуации командир корабля может его расконсервировать, отстыковать и приблизиться к космонавту. Вообще, это сценарий апокалипсиса, почти невозможная ситуация. Космонавты используют систему страховки, подразумевающую две точки опоры. Это или две веревки, или одна веревка и одна рука. Поэтому чисто теоретически можно представить, как член экипажа все отстегивает и отталкивается от обшивки, тогда у него есть примерно 5 часов.
– У членов экипажа МКС есть научные специализации?
– Конкретных специализаций нет. Есть усиленная подготовка по медицине для одного из членов экипажа. Остальных специализированно готовят для проведения определенных экспериментов. В нашей научной программе есть шесть направлений, на каждую экспедицию приходится примерно 70 экспериментов. Чистых ученых у нас практически нет. На станции слишком мало людей, чтобы вставить их в рамки конкретных научных специализаций. Хотя есть такой космонавт Сергей Рязанский, он пришел из среды чистых ученых, из института медико-биологических проблем, приходил к нам как медик, как врач, он изучает человеческое тело в космосе. Параллельно экстерном закончил инженерный вуз, и сейчас где-то в июле полетит уже в качестве командира корабля.
– То есть ученые на земле дают вам задания, а вас учат правильно проводить эксперименты?
– Конечно. Я на земле обучился пользоваться специальным оборудованием. Если это биоматериал, я его обрабатываю в главбоксе – приборе, который не позволяет веществам попадать в атмосферу станции. Я произвожу манипуляции, и потом результаты экспериментов либо сохраняю, либо отправляю на землю. Но чаще всего постановщики экспериментов – это ученые, которые находятся на Земле. А я пользуюсь их оборудованием. Я, конечно, могу придумывать эксперименты, но не думаю, что они будут иметь фундаментальное значение. Одна из моих задач в будущей командировке – работа с мышами. Это очень продолжительный эксперимент, по завершении мышей будут замораживать, доставлять на Землю и смотреть, как их органы реагировали на длительной воздействие агрессивной среды. Есть вариант, при котором смотрят, как живые мыши перенесли полет, какие проблемы возникают от невесомости, от радиации и прочего. Это очень большой объем данных для исследования возможности перелетов в глубокий космос.
Есть эксперимент очень интересный по выращиванию растений, его проводят с 70-х годов. Изучаем, что лучше растет, какая почва нужна, подбираем лучшие условия для содержания разных культур.
– Были случаи, когда исследования на станции дали реальный толчок в какой-либо области науки?
– Ну, например, синтез белковых форм с последующим использованием в медицине. Белковая структура в условиях невесомости формируется по-другому, нежели в условиях гравитации, и результат синтеза потом используется и в медицине и ряде других отраслей. Японцы на своем модуле, например, кристаллизацию белков практически поставили на коммерческие рельсы.
– В 2018 году Илон Маск намерен запустить пилотируемый Dragon. Два года назад мы с вами говорили, что наша страна уверенно лидирует в космосе, так как мы одни запускаем пилотируемые корабли. Но вот появился Илон Маск, у французов свой проект тоже есть. Еще пишут, что наши знаменитые ракетные двигатели РД-180 частично производятся по американским патентам. У вас не возникает ощущения, что Россия в последние годы стремительно уступает позиции в космической отрасли?
– Про двигатели – их производят у нас, потом американцы их дорабатывают. Но железо все равно наше. Электроника у них лучше, поэтому, действительно, они устанавливают блоки для регулировки управления, но основное наше, и его не могут повторить. А за Илона Маска я могу только порадоваться, он гениальный человек и способен повернуть развитие космонавтики в другое русло. Касательно планов пилотируемого корабля – он же не просто его запустить собрался, он говорил, что хочет туристов на нем отправить к Луне и вокруг Луны облететь. С этим, честно говоря, считаю, что поторопился он. Дай бог, чтобы у него все получилось. Может быть, наша «космическая машина» начала немного притормаживать потому, что у нас нет такого человека как Илон Маск, но его пример заразителен. Сейчас у нас появилась коммерческая космическая компания на базе авиакомпании. Дай бог, чтобы на примере вот этой коммерческой космической программы, как у Илона Маска, и у нас что то появилось. Конкуренция только прибавит свежие силы отрасли, и это хорошо.
– Как в вашем коллективе восприняли скандалы, связанные со сменой руководства Роскосмоса?
– Коррупционные скандалы касались не пилотируемой космонавтики. Это другой кластер. Экономическая составляющая повлияла. Бюджет был сокращен, отсюда и разногласия по количеству мест на станции. Но я надеюсь, что наши эффективные менеджеры все-таки сделают свою работу, будем надеяться на лучшее. Хочется верить, что у нас все впереди.
– Расскажите про бытовые условия. Полгода на станции вы живете без душа?
– Обтираемся специальными полотенцами. На «Мире» была предусмотрена баня, можно было там попариться, но космонавты после этой бани убирались в течение недели, потому что вода и влага разлетаются по всей станции. Поэтому было решение на МКС не ставить. И в полете через полтора месяца, когда с Землей общаешься, одно желание – когда прилечу, сделайте мне баню!
– А в полетном центре есть баня?
– Есть, реликт. Сруб был подарен Гагарину, она стоит в звездном городке. Ее, конечно, переделывали, там регулярно проводится ремонт, но сруб тот же.
– Зачем космонавты везут на станцию иконы? Судя по фото из российской секции, иконами заменили портрет Гагарина.
– Есть иконы, которые возвращают, не оставляют на станции. Все зависит от человека, который там находится. Я сам военный летчик, и видел людей, которые на военных самолетах с иконами облетали земли, освящали их таким образом. И есть история, правдивая или нет, не возьмусь сказать, что во время нападения фашистов на Москву Сталин велел с иконой Казанской богоматери облететь столицу. В общем, я бы себя не назвал глубоко верующим человеком, но против я выступать тоже не буду. А что касается портрета Гагарина, на станции действует простое правило – кто полетел, тот место под себя и обустраивает. Это личное дело космонавтов.
– Как вы проводите свободное время на станции?
Результат нашей неожиданной встречи с космонавтом Павлом Виноградовым. Интервью было подготовлено по вопросам пользователей Живого Журнала , издания и соцсети Вконтакте .
В ноябре 2014 года меня пригласили рассказать о марсоходах и луноходах на фестивале Робосиб в Иркутске. Вот неплохой репортаж о мероприятии от Леонида Каганова . По счастливой случайности, в числе приглашенных гостей оказался и Павел Владимирович Виноградов . Я предложил ему провести интервью с вопросами из интернета. Он с радостью согласился. Я донимал его почти весь перелет Иркутск-Москва, в результате накопилось много материала и ушло много времени на обработку. Все вопросы и ответы я решил разделить на несколько частей. Условно это будет: “Медицина”, “Психология”, “Техника”, “Роскосмос”. Все они тесно переплетены и чрезвычайно интересны, таких подробностей, зачастую, не найти нигде.
Общение с космонавтами и конструкторами космической техники всегда напоминает мне, что космос - это намного труднее и сложнее, чем нам представляется, чем рисуют книги или кино. И такие беседы - способ на минуту одним глазком заглянуть в сложный и неведомый мир, где человек совершает лишь первые шаги, достигнутые неимоверными усилиями на пределе возможностей.
На счету Павла Владимировича три экспедиции в космос: одна на “Мир” в 1997-м г., и две на МКС в 2006 и 2013-м. В открытом космосе космонавт проработал более 38 часов, за 7 выходов, в том числе участвовал в ликвидации последствий столкновения корабля “Прогресс” со станцией “Мир” в 1997-м.
До вхождения в отряд космонавтов, в НПО "Энергия" Павел занимался автоматизированными системами и взаимодействием экипажей с ними, участвовал, в том числе, в проекте “Буран”.
Накопленные опыт и знания за 34 года работы Павла Виноградова в космической отрасли, бесценны для молодого поколения энтузиастов космоса и всех, кто решает связать свою жизнь с покорением Вселенной.
Сегодня первая часть:
Медицина
Про здоровье и контроль веса
Один из самых популярных вопросов - здоровье. Вы единственный космонавт, который встретил свое шестидесятилетие в космосе, и сейчас так же готовы лететь. Как вы умудряетесь сохранять физическую форму? Даже кровяное давление спрашивают…
Сто двадцать на восемьдесят. Никак не умудряюсь - спасибо папе с мамой.
То есть у вас нет каких-нибудь секретных диет или витаминных комплексов?..
Никогда не занимался диетами или витаминными комплексами. Единственное, что, наверно очень сильно помогло - подработка испытателем в Институте медико-биологических проблем. Это просто фантастический неоценимый опыт, выработки привычки чувствовать себя, чувствовать свой организм, знать свои пределы, знать свои возможности. Мы ходили на запредельных, для нормальных людей, режимах… Конечно есть и физическая подготовка, зарядка: утром пядьтесят раз нагнуться, восемьдесят раз присесть… Я никогда не был фанатом спорта, мне не нравится бегать как лошадь по двадцать километров. Я бегаю для удовольствия, 2-3 иногда 4 километра, в легком темпе. Для меня это скорее эмоциональная разрядка, чем физкультура.
За весом приходится следить. Вот, после крайнего полета, пришлось немного сбросить…
То есть вы там набрали массу?
Я уже перед полетом немного вышел за границу комфортного самочувствия. Мой привычный вес 77-78 кг для моего роста и комплекции нормальный, до полета было 82, после полета набрал 84-85. Это уже ощущалось неким дискомфортом. Я поставил себе цель… Никаких особых диет, никаких исключений, ем спокойно все подряд, что ползает и движется. Просто немного уменьшил рацион питания. Вернулся к физнагрузкам, нормальным для меня - средние и легкие. И вернулся к нормальным для меня 77 кг.
Некоторые космонавты отмечают разницу во вкусах на Земле и на орбите. Было такое? Что нравилось дома, и что на станции?
Примерно половина тех, кто летает, отмечают, что вкусы меняются. Даже не вкусы, а предпочтения. Но мне повезло, я человек всеядный, что нравилось на Земле, то и в полете. Хотя есть что-то вызывающее особенное удовольствие. Творог с орехами - наверно самая любимая еда у всех космонавтов всех экипажей. Рыбные продукты сейчас стали хорошие делать. Вообще диапазон продуктов питания на станции сейчас гигантский - под пятьсот наименований. Есть из чего выбрать. Тем более станция международная и каждая страна старается привнести что-то свое. Наши рационы отличаются. Российское меню периодически меняется, но в основном это какие-то фундаментальные блюда, почти всегда с мясом, очень калорийные, под три тысячи калорий. У американцев много очень хороших вещей, у них различные каши… В общем у нас замечательные рационы, гречка, перловка, картофельное пюре с луком… но в конце это приедается, надоедает. Хочется чего-то простого, земного, картошки вареной с селедкой с маслицем. Где-то через месяц полета уже начинаешь вспоминать.
Про витамины и ум
Принимается ли какой-то комплекс препаратов, для повышения концентрации, умственного тонуса?
Есть целый комплекс препаратов связанных, в основном, с витаминнами и поддержанием нормального кальциевого обмена, для сердечной работы, а-ля панангин. Я не говорю, что это конкретно панангин, но это такого класса. Есть всякие витамины, B, D… Потому что, несмотря на радиационный уровень, витамин D просто не вырабатывается, ему просто неоткуда там вырабатываться. И принимаются профилактические меры, там их целый комплекс, врачи, медицинские службы все время напоминают «ребята, сегодня начинаем вот такой цикл - пять-семь дней». Ну от ума, по-моему ничего не принимали.
Про невесомость и перегрузки
Расскажите про невесомость и про ощущение космоса. Когда понимаешь, что ты в космосе?
Этого мгновения не пропустишь. Сначала 520 секунд выведения, потом толкатели третьей ступени - пиросредства - срабатывают так, что ощущаешь увесистый пинок-удар по спине. Его просто не пропустишь.Невесомость появляется резко: ба-бах, двигатели выключились, третья ступень отстыковалась и всё - полетели.
Как объяснить, что такое невесомость? Если не говорить о параболических полетах в тренировочных самолетах, самое близкое сходство - прыжок с парашютом. И то первые несколько секунд, до раскрытия парашюта. И там немного другое - поток воздуха, ветер, нагрузка…
А подводное плавание?
Там в меньшей степени. Гравитация все равно чувствуется. В воде имитируется возможность переворачиваться как угодно. Но если в “Орлане” [скафандре] тебя перевернули вниз головой в гидробассейне, то внешне кажется как будто невесомость, и скафандр полностью обезвешен - не всплывает и не тонет, но ты же понимаешь, что ты вверх ногами. Там состояние другое - называется гидроневесомость - там отрабатываются навыки ориентации в пространстве, ты можешь крутиться как угодно. Самый реалистичный эффект - это полеты по параболе.
Как организм отреагировал на невесомость? Долго ли проходила адаптация?
У всех по разному, но мне сильно повезло. Мне еще до первого старта говорили: ни в коем случае не смотри в иллюминатор корабля. Это сейчас мы быстро долетаем, а раньше мы уходили в закрутку корабля - батареями ориентировались на солнышко. Режим так и назывался: закрутки на Солнце. Летали так, чтобы батареи всегда были развернуты на солнечную сторону. Вращение довольно интенсивное - 12 градусов в секунду и сила Кориолиса дает о себе знать. Это длилось по несколько часов, 3-4 раза за перелет. Сейчас летаем без закрутки, проще, легче, но восприятие невесомости чисто индивидуально, хотя загружают тренировками нас всех одинаково. Сейчас - кресло Кориолиса, раньше были качели Хилла… В общем есть много устройств, которые вывернут тебя наизнанку. Есть новички, кто поначалу не выдерживал и двух минут вращения на кресле Кориолиса, а надо минимум 10. “Проходной балл” для новичков 10-15 минут. Перед полетом мы крутимся 25-30-40 минут. Врачи говорят “Пока тебе не надоест”, но фактически пока кресло не перестенет оказывать какое-либо воздействие вообще. Кому-то помогает, кому-то нет, поскольку в полете другие вестибулярные расстройства.
Т.е. в полете проблемы с закруткой на Солнце, а не собственно с невесомостью?
Нет, вестибулярные расстройства не только из-за закрутки. Особенные проблемы возникают когда переходишь с малого объема корабля на большой объем станции. Вот там уже бывает совсем плохо, поскольку нет никакого ощущения верха и низа. Пол и потолок условно разделен по цвету, но это не очень помогает.
Сколько у вас заняла адаптация? Когда вы поняли, что на станции себя уверенно чувствуете?
Наверно все-таки несколько дней. Поскольку помимо вестибулярных ощущений идет еще и перераспределение т.н. гемодинамики. Перераспределение крови в организме. Даже видна отечность лица, отечность шеи, потому что кровь приливает к голове. Наша верхняя часть тела на Земле не подвержена таким воздействиям и вот это вызывает некоторый дискомфорт - заложенность носа, отек лица… Но проходит на 3-4-5-день. Есть у нас и средства профилактики, которые мы носим первую неделю - медицина рекомендует. Костюмы специальные, которые не дают возможности расслабляться мышцам. Нагрузочный костюм “Пингвин”, он похож на обычный летный комбинезон, но в нем очень много резинок. Они заставляют работать мышцы спины, бедра, голени, рук, плечевой пояс. Все тело охватывают. Такой костюм рекомендуют носить вначале полета, но кто-то предпочитает носить весь полет - это рекомендуют. Я его носил в первом полете очень мало, т.к. было очень жарко, но и в другие полеты тоже не долго.
Есть ли зависимость от чувства невесомости? Есть ли желание повторить его снова?
Если кто-то ее легко переносит - конечно есть, безусловно. Это как один раз поднялся на гору, и тебя тянет в эти горы еще сто раз. Как один раз выпрыгнул с парашютом, и хочется прыгать и прыгать. Или нырнул под воду и хочется нырять и нырять (смеется). Конечно, тянет. Вспоминается через месяц, дней через пять-семь - восемь, когда немножко пройдут всякие боли в спине. Думаешь «я бы еще полетел».
Рассказывают про такую привычку, когда космонавт может кружку на воздух поставить.
Да у меня так и было, я когда первый раз вернулся из полета, попросил у жены стаканчик воды, выпил и отпустил стакан, без всяких задних мыслей. И в полете точно так же, земные привычки. Что-нибудь написал ручкой, положил ручку на стол. Только оглянулся - ее уже нет. Это везде и всюду.
А как перегрузки переносили?
Перегрузки довольно спокойно переносятся - это тренируемая вещь - летаем на самолетах, крутимся на центрифуге по графику выведения-спуска.
Тело уже готово?
Есть перегрузки штатные - это 4,5-4,6 единиц. Есть режимы, они тоже штатные, но мы стараемся их избегать - на неуправляемом баллистическом спуске. Там перегрузки повыше - 8,5-9 единиц.
Есть разница в ощущениях перегрузки на выведении и спуске?
Конечно, режимы разные. Ракета работает достаточно плавно, скорость набирает плавно. На этапе работы первой ступени перегрузка 1-1,5 единиц. К 25-30 секунде постепенно растет, но при отделении ступени падает практически до нуля. На спуске перегрузки выше.
Про зачатие и роды в невесомости
Расскажите о каких-нибудь экспериментах на "Мире" или МКС
Были у нас тритоны на "Мире". Официально кличек у них не было, только одну самку мы звали Анюта. У них на лапках были прикреплены цветные бусинки и мы по цвету их различали. К сожалению, она у нас умерла от сердечной недостаточности. У нас их было 14 штук. Мы их привезли на орбиту живых здоровых. Но им не повезло уже на Земле. Мы не очень удачно сели с Толей Соловьевым, сели в жуткую пургу 19 февраля. За нами прилетел один единственный вертолет командующего воздушной армией, вместе с генералом. Он нас забрал, а всех остальных оставил: парашютистов, команду технического обслуживания. Мороз был градусов минус 18-19. Пока к ним добрались спасательные машины… В общем тритоны у нас просто замерзли в спускаемом аппарате, к сожалению.
Но экспериментов было очень много. Я работал по французской программе очень много, там были интереснейшие биологические эксперименты. Был такой эксперимент "Ферти", в переводе это "рождение, зачатие", т.е. как рождается. Тоже выращивали там тритонов, но совсем на другой стадии. Доставляли на станцию икру, из нее появлялись мальки, из мальков головастики, из головастиков тритончики… Ставилась задача посмотреть развитие икринок, и пришли к очень плачевным результатам. Очень много было дефектного деления. Обычно все живое делится кратно: одна яйцеклатка делится пополам, потом на четыре, восемь, шестнадцать и пошло-пошло-пошло… А там вылавливали большой процент т.н. "патологического деления", к примеру делилось на два, а потом не на четыре, а на три, или с четырех на пять… Вот такие вещи. Так что такие дикие возгласы, мол давайте отправим супружескую или какую пару куда-нибудь в космос и там все это дело сделаем, ну это с точки зрения человеческой - это бредятина. Это же сложнейший процесс даже не рождения человека, а его развития, зачатия. В общем я бы не рисковал.
Про секс
А сам процесс-то зачатия в невесомости возможен? Как там вообще с этой функцией?
Абсолютно реально. Я думаю, что человечество может заниматься этим вообще в любых местах. Мне так кажется. Там даже проще - и на стене и на потолке можно, где хочешь. Было бы желание, а желание есть.
Нет ли каких-нибудь проблем в этой сфере по возвращении на Землю?
Ну, не знаю, по-моему нет. Во всяком случае никто не говорил о проблемах. "Вот, я прилетел и там все плохо" Как раз все отмечают наоборот. С этим делом все хорошо.
Т.е. жены рады возвращению?
Про сон
Про сон было несколько вопросов: во-первых отличаются ли сны, которые ты видишь на земле и в космосе. И один такой полумистический вопрос: не было ли такого, чтобы все члены экипажа, или несколько членов экипажа, одновременно увидели один и тот же сон?
Не знаю, во-первых, я ни с кем рядом не спал, и спросить, что снится… (смеется). Во-вторых, мне сны, не знаю к счастью или к сожалению, не снятся и на Земле вообще. Ну может они и снятся, но я их не помню. Точно так же и в космосе не снились.
Про то как сон оформлен, уже достаточно известно, про спальный мешок там…
Ну спится… Спится вообще очень плохо и отвратительно, потому что на нашем сегменте достаточно шумно. 65-67 децибел. Это шум чуть меньше чем внутри самолета. Поэтому про сон могу сказать, конечно он хуже, чем на Земле. Мне всегда недоставало подушки, потому что голова болтается в этом спальном мешке. Я себе унтята [меховые сапоги] приделал вместо подушек. Вывернешь их наизнанку. Которые меховые, пока они не поношенные, чистые. Вывернешь их, один в другой вставишь, и вроде как подушка.
По поводу вспышек на глазах, есть ли такое, когда космические частицы в зрачки попадают?
Это ночью? или и днем тоже может случаться?
Если очень мощное излучение, то это видно даже днем, при нормальном свете, такая вспышка. Бывает и ночью. Ночью даже иногда даже просыпаешься от этого. То есть, видимо, сон не очень глубокий, и вспышка… Очень легко потерять ориентацию когда спишь. Просто просыпаешься, естественно в спальном мешке, естественно свет выключен. У меня все-таки всегда была иллюзия, что я сплю горизонтально, то есть моя вертикальная каюта, она как будто горизонтально лежит, или перевернуто. То есть такого ощущения, что я сплю на стенке вертикально, как я нормально физически сплю, у меня бывало редко.
Про тишину
Тишину космоса сложно услышать?
Я один раз только слышал, когда у нас на Мире вырубало систему управления, и мы вообще впадали… То есть станция замирала, выключались вентиляторы, выходили на минимум, то есть напряжение падало ниже чем минимальный порог, все останавливалось нафиг, и начинал скрипеть корпус, потому что там он с одной стороны охлаждается, а с другой нагревается. Вот это то, что называется гробовая тишина (смеется). Вот это страшно.
Про запах космоса
Про запах на станции: Если принять душ невозможно, а физические нагрузки обязательны, не пахнет ли станция как тренажерный зал?
Не пахнет, потому что у нас системы очистки воздуха, на три порядка лучше чем в любом физкультурном зале. Убирается все. Запахи, кетоны, которые могут пахнуть, или что угодно. Конечно, есть специфический запах на станции, потому что это запах машины. Как в новый самолет зайдешь - он там пахнет чем угодно, там изоляцией… Ну это нормальный такой запах… Нет, нету.
А вот про запах космоса, не так давно писали, что там пахнет озоном, или запах сварки или что то такое…
Да, это горелый металл. Вот, наверное, самое ближнее сравнение. Если кто был там на металлургических комбинатах, там где домна, вот там такой запах. Всегда.
Когда он начинается?
Корабль стыкуется, и когда вот эти семь тонн… в принципе у нас же гнездо которое его держит, оно же вот такого диаметра (показывает), и вот этот лепесток передний, на выдвижном шнуре, он попадает в корпус и начинает по нему двигаться. Скорости там не большие, 12-15 сантиметров в секунду, но, во-первых это металл по металлу, это вакуум, начинается то, что мы называем холодная сварка трением. Когда он стыкуется, уходит в зацепление, крюки закрываются, и дальше, когда мы начинаем надувать эту полость, туда попадает воздух, и естественно начинает пахнуть вот этим жженым металлом. Вот тогда говорят «понюхай чем пахнет космос», он действительно такой.
То есть это реальное происхождение такого запаха?
Это я себе так объясняю, потому что ничем другим…
А когда выход в открытый космос в скафандре, через шлюз, есть этот запах?
Нет, потому что у нас внутри кислород. Есть запах, когда обратное шлюзование идет, то есть обратно пришел… Есть, он такой, немного озоном попахивает, когда наддули наш шлюзовой отсек, или американский. И когда снимаешь скафандр, вот этот запах свежести, озона… что-то такое есть.
Про космических мутантов
По поводу биологической опасности, про грибки на "Мире" рассказывали…
Они есть и на МКС. Есть у нас такая доктор наук Новикова Наталья , и она там какие-то страшные ужасы рассказывает, что да, есть мутирующие грибки, но они в основном все завезены с Земли, и как бы мы ни обрабатывались они выживают. Они немножко другие, но самое главное, что никаких патогенных грибов там никогда не обнаруживали. То есть все грибы, которые там существуют, их достаточно большая разновидность, мы регулярно берем пробы с поверхности, с вентиляции, с себя, все это упаковывается и отправляется на Землю, там изучается, так вот, никаких патогенных вещей там не обнаружено ни разу.
А не было ли таких которые вредны станции, например разрушали пластик или какие то покрытия?
Есть такие. Но мы научились с ними бороться в том плане, что придумали пластик, который они не едят. (смеется)
Я даже про алюминий слышал легенды…
Да, есть. Ну это даже не грибковые, хотя может и грибковые поражения, но первоначально это механические повреждения, а уже потом там начинает что-то расти. Или химические какие-то повреждения. Урину пролили консервированную, а там кислота… Ну были у нас случаи, но я никогда не слышал, чтобы это было что-то необъяснимое ВООБЩЕ. В конце-концов до этого доходили. Но то что там патогена нет - вот это самое главное.
Про усы
Не мешают ли усы в космосе, и не приходится ли бриться чаще чем обычно?
Чаще - нет, усы не мешают, Стрижемся там раз в три месяца, специальные у нас машинки есть, подсоединенные к пылесосу, чтоб ничего не разлеталось. Сразу это все, естественно отсасывается, собирается и все.
Продолжение следует...
И большущее спасибо
Новый экипаж Международной космической станции (МКС), который отправится на орбиту 17 декабря на корабле "Союз", сейчас завершает экзаменационные тренировки. Экипаж завершит предполетные экзаменационные тренировки 29 ноября. Командир нового экипажа российский космонавт Антон Шкаплеров рассказал в интервью ТАСС о невесомости и вкусе орбитальной еды, о новом скафандре, предстоящем в феврале выходе в открытый космос по российской программе и космических "поселенцах", обнаруженных на станции.
- Расскажите про талисман нового экипажа.
Официально он называется индикатором невесомости. Обычно это небольшая детская игрушка, и как правило, ее выбирают дети кого-то из членов экипажа. У меня дочь сейчас в пятом классе учится, и она уже в третий раз выбирает игрушку. Это будет маленький серый плюшевый пудель - у нас просто дома такой же бегает. Сейчас игрушка сдана врачу-эпидемиологу. Ее проверят, и если дадут сертификат, то я возьму пуделя на Байконур и, когда уже буду садиться в корабль и закрывать люк, закреплю на люк.
В момент старта он будет натянут на веревке, то есть будет понятно, что мы летим с ускорением. А когда попадем в невесомость, он начнет плавать, и мы поймем, что уже в космосе. Мы жестко притянуты к своим ложементам в корабле, и в первые моменты совсем не чувствуем невесомость, поэтому нужна такая игрушка-индикатор.
- Что нужно сегодня, чтобы стать космонавтом, какие требования?
Главные требования - здоровье, хорошая физическая форма, образование (желательно техническое). Также хорошо бы отработать в своей отрасли лет пять и как-то себя зарекомендовать: стать кандидатом наук, заниматься какой-то научной тематикой, потому что главная цель полета человека в космос - это выполнение космических экспериментов на МКС.
Какие самые сложные испытания у космонавтов во время подготовки к полету? Сколько лет приходится ждать первый полет в космос?
В среднем сегодня космонавты ожидают первого полета от шести до девяти лет
В среднем сегодня космонавты ожидают первого полета от шести до девяти лет. Я, к примеру, на восьмом году полетел. Я считаю, это нормально, тем более что я сразу полетел командиром экипажа и в полугодовую миссию.
А в подготовке нашей легкого мало. Очень много теории и различных испытаний. Летаем на самолетах, прыгаем с парашютами, ходим под воду - это водолазные тренировки со скафандрами, тренируемся выживать в различных климатических зонах. Также у нас огромное количество других тренировок.
Как человек ощущает невесомость во время космического полета? Насколько ему становится плохо? Как быстро космонавты к этому адаптируются?
Так как я летчик-истребитель, то адаптация к невесомости у меня проходит довольно быстро. Как человек переносит невесомость, зависит от конкретного организма - что ему природой заложено, а также от того, как он натренирован. Есть люди, которые хорошо переносят, а есть - которые не очень. Если человека не укачивает, когда он летает на самолете или долго едет на машине, или ходит на корабле, то у него в принципе хороший вестибулярный аппарат и вряд ли он испытает сильные неприятные ощущения в невесомости.
Если все же его укачивает, то в космосе ему будет плохо, но только первое время. Я многих видел и космонавтов, и астронавтов, которым было плохо от невесомости. Однако через две недели даже самые плохо подготовленные или генетически предрасположенные к укачиванию успевают адаптироваться.
Кроме вестибулярного аппарата в невесомости есть проблема с перераспределением крови: когда нет гравитации, наша кровеносная система первое время работает как обычно, но потом происходит распределение крови по-другому: вся она собирается в верхней части тела, в результате, в частности, повышается кровяное давление. Из-за этого даже внешне у космонавтов на станции лица немного округлые, а глаза немного прищурены. Чтобы это себе представить, нужно стать кверху ногами и целый день так проходить, ощущения будут примерно такие же. Но и к этому организм день за днем привыкает.
В первом полете у меня привыкание проходило немного сложнее, а во втором было уже совсем легко - помогли и тренировки, и опыт, и обычные лекарства против укачивания.
Какие спортивные упражнения космонавты обязательно выполняют на орбите? Может быть, кто-то использует индивидуальную систему тренировок?
Есть базовые упражнения - это велотренажер, беговая дорожка. Также у нас за каждым экипажем закреплен тренер, который может немного менять количество упражнений или рекомендовать какие-то новые упражнения, которые не входят в базовый комплекс. Он знает, как мы подготовлены, знает специфику полетов и уже индивидуально разрабатывает нам упражнения.
В день на орбите под занятия спортом отводится по 2,5 часа
В день на орбите под занятия спортом отводится по 2,5 часа и никто не имеет право их отменить, так как от этого напрямую зависит, вернется ли космонавт здоровым, чтобы после реабилитации нормально продолжать жить. Могут отменить выход в открытый космос, даже сон могут отменить, но занятия физкультурой - это железно.
- Какие-то профилактические медицинские препараты космонавты на орбите употребляют? Для чего?
Иллюминаторы в станции имеют защиту от ультрафиолета, и когда миссия длится долго, начинает не хватать витамина D, который вырабатывается под действием солнечного излучения. Кроме того, питание консервное - нет свежих фруктов и не хватает ряда витаминов. Поэтому мы обязательно употребляем на станции различные витаминные добавки.
Также мы периодически сдаем прямо на орбите анализы, и по их результатам врач на Земле, который ведет экипаж, может назначить какие-то препараты. Обычно это тоже мультивитамины.
- Из чего состоит рацион питания космонавтов? Это вкусно или так себе?
Рацион очень разнообразный, его готовит и российская сторона, и европейская, и американская, и японская. Но все это, конечно, не свежее: либо в консервах, либо восстановленное. Через месяц-два это все приедается, и толком ничего есть не хочешь, аппетита нет как такового: открываешь очередной ящик с едой, которая на Земле хорошо бы пошла, смотришь на нее и ничего не хочешь; ешь просто потому, что надо есть. Спасают приправы.
Вкусности присылают родные, но их немного - пять килограмм всего положено космонавтам, и там не только еда. Эти посылки приходят с "Союзами" и "Прогрессами", там могут быть, например, свежие яблоки, апельсины, лук, чеснок. Но их ненадолго хватает.
- Чего вам особенно хочется на орбите из еды?
Да всего хочется, что можно на Земле: шашлыка свежего и борща, селедки под шубой или жареной картошки. На станции не хватает любой нормальной еды.
Какие ощущения испытываешь, когда снова оказываешься под действием притяжения на Земле после космического полета?
В первые минуты на Земле чувствуется ее громадное притяжение, тяжело руку поднять
В этой ситуации кровь, наоборот, оттекает от головы и уходит в нижнюю часть тела, головному мозгу не хватает кислорода. Можешь начать терять сознание. В первые минуты на Земле чувствуется ее громадное притяжение, тяжело руку поднять, даже веки начинают закрываться под их собственной тяжестью. Поэтому нас носят на руках, и первые дни мы в основном проводим сидя и полулежа. Много времени уходит на бассейн - там легче идет первый этап острой адаптации к гравитации.
- Как быстро происходит адаптация?
Тут, как в случае с невесомостью, также все зависит от человека. Первый этап наступает через несколько дней, а так мы в профилактории находимся три недели. В принципе, когда ты уже можешь сам стоять, просят встать вертикально и простоять десять минут; если получается, могут домой на ночь отпустить под пристальным контролем. Если плохо станет - звонишь врачу.
Но тут тоже все индивидуально - кого-то на третий день отпускают, кого-то через неделю или даже десять дней.
- Есть ли ограничения по числу полетов на орбиту?
Нет, никаких ограничений нет, все зависит от человека и его здоровья, но больше чем о шести полетах я пока не слышал.
Неоднократно сообщалось об эксперименте по поиску жизни на внешней обшивке МКС. В чем заключается этот эксперимент, что космонавты делают во время его проведения? Откуда жизнь на обшивке МКС?
Есть такой эксперимент, он состоит из нескольких частей. Во-первых, во время выхода выносятся специальные планшеты и устанавливаются на внешней обшивке станции. В них содержатся различные материалы, которые сейчас применяются в космосе и которые в будущем хотят использовать для изготовления космических аппаратов. Эти планшеты находятся вне станции годами. Через определенное время мы их забираем, доставляем на Землю, и специалисты, ученые смотрят, что там есть.
Нашли бактерии, которые там три года на поверхности прожили в условиях космического пространства
Сейчас нашли бактерии, которые там три года на поверхности прожили в условиях космического пространства, где вакуум и температура колеблется от минус 150 до плюс 150, и остались живы. Такие эксперименты называются "Тест" и "Биориск".
Кроме того, во время выходов мы берем ватными тампонами мазки с внешней стороны станции. Нам с Земли указывают, где нужно взять мазок, например, в месте скопления отходов топлива, выбрасываемых при работе двигателей, или в местах, где поверхность станции более затемнена, или, напротив, где чаще попадает свет солнца. Эти тампоны мы тоже доставляем на Землю.
И теперь выяснилось, что откуда-то на этих тампонах обнаружились бактерии, которых не было при запуске модуля МКС. То есть они откуда-то прилетели из космоса и поселились на внешней стороне обшивки. Пока они изучаются и, похоже, никакой опасности не несут.
- Вам предстоит выполнить в ходе полета выход в открытый космос. Какая планируется программа?
Основная задача выхода - поменять электронный блок у антенны системы ретрансляции "Луч". Есть такая у нас спутниковая антенна в российском сегменте, которая была доставлена на МКС вместе со служебным модулем "Звезда" во времена сборки станции. Тогда предполагалось, что в скором времени появятся спутники-ретрансляторы "Луч" и мы через них будем иметь прямую связь с Землей. Но, к сожалению, это были 2000-е годы и финансирование было недостаточным, спутники созданы не были.
Эта антенна без дела провела в космосе 17 лет, и хотя она физически работает, но элементная база там уже устарела. Созданные сегодня спутники системы "Луч" работают на новой элементной базе. Поэтому, чтобы заработала вся система ретрансляции для МКС, нужно поменять на антенне электронный блок - абонентскую аппаратуру ретрансляции.
Сложность заключается в том, что, когда запускали этот служебный модуль с антенной, никто и не думал, что придется менять этот блок в космосе. Поэтому нам предстоит очень непростая и ювелирная работа: придется в толстых перчатках скафандра десятки болтов открутить, демонтировать блок и поставить новый. Для этого изобрели три вида инструментов. Одним будем откручивать, если не пойдет - вторым, опять нет - третьим. Причем ранее, во время предыдущих выходов, никто не пробовал работать в том месте, где стоит антенна. Надеюсь, что мы все сделаем и у нас заработает наша связь "борт - Земля" через систему ретрансляции "Луч" (в настоящее время российский сегмент пользуется системой ретрансляции НАСА, когда МКС находится вне зоны прямой видимости с территории России - прим. ТАСС).
Возможно, позапускаем какие-то микроспутники
Также есть дополнительные работы во время этого выхода. В частности, нужно будет, если хватит времени, отключить и демонтировать измерительные блоки от эксперимента "Обстановка" с последующей утилизацией методом отброса от МКС, забрать некоторые образцы с обшивки станции.
Возможно, позапускаем какие-то микроспутники. Они запускаются в определенном направлении руками, и надо, чтобы они не вращались. Выход в открытый космос у меня запланирован на 2 февраля.
- Как вам новый скафандр?
В новый скафандр добавили автоматическую регулировку температуры - это как в машинах климат-контроль. Раньше нужно было вручную делать теплее или холоднее, в зависимости от того, на какой стороне находится станция во время выхода: на солнечной или теневой. Сейчас это все делает автоматика, которая перераспределяет водяные потоки внутри специального терморегулирующего водяного костюма, надетого на тебе под скафандром.
В новом скафандре изменился материал гермооболочки - вроде он стал жестче, ну это нужно выйти и поработать, тогда смогу сделать заключение.
Беседовала Валерия Решетникова
