Илья сельвинский биография. Смотреть что такое "Сельвинский, Илья Львович" в других словарях

СЕЛЬВИНСКИЙ Илья (Карл) Львович (1899 1968), русский поэт. Ранние произведения отличаются экспериментаторством в области поэтической формы и языка. В поэме «Улялаевщина» (1927, новый вариант 1956), трагедии «Командарм 2» (1928), роман в стихах… … Энциклопедический словарь

СЕЛЬВИНСКИЙ Илья (Карл) Львович (1899 1968) русский поэт. Ранние произведения отличаются экспериментаторством в области поэтической формы и языка. В поэме Улялаевщина (1927, новый вариант 1956), трагедии Командарм 2 (1928), роман в стихах Пушторг … Большой Энциклопедический словарь

Сельвинский Илья (Карл) Львович , русский советский писатель. Член КПСС с 1941. Окончил факультет общественных наук МГУ (1923). Печатался с 1915. В 20 е гг. один из руководителей литературной… … Большая советская энциклопедия

Сельвинский Илья Львович - СЕЛЬВИНСКИЙ Илья (Карл) Львович (1899 1968) поэт, драматург. Род. в Симферополе, в семье скорняка. Писать стихи начал в г зии. В юности в поисках заработка переменил мн. профессий: был актером, борцом в цирке, портовым грузчиком и т. д.… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь

СЕЛЬВИНСКИЙ Илья Львович - СЕЛЬВИНСКИЙ Илья (Карл) Львович (1899—1968), русский советский поэт. Чл. КПСС с 1941. Поэмы «Улялаевщина» (1924, опубл. 1927), «Записки поэта» (1927). Ром. в стихах «Пушторг» (1928), «Арктика» (1934—56, опубл. 1957). Пьесы в стихах… … Литературный энциклопедический словарь

Илья (Карл) Львович Сельвинский (1899 1968) русский советский писатель, поэт и драматург, представитель литературного течения конструктивизма. Содержание 1 Биография 2 Семья 3 Произведения 3.1 … Википедия

Илья (Карл) Львович Сельвинский (1899 1968) русский советский писатель, поэт и драматург, представитель литературного течения конструктивизма. Содержание 1 Биография 2 Семья 3 Произведения 3.1 … Википедия

Илья (Карл) Львович Сельвинский (1899 1968) русский советский писатель, поэт и драматург, представитель литературного течения конструктивизма. Содержание 1 Биография 2 Семья 3 Произведения 3.1 … Википедия

Илья (Карл) Львович Сельвинский (1899 1968) русский советский писатель, поэт и драматург, представитель литературного течения конструктивизма. Содержание 1 Биография 2 Семья 3 Произведения 3.1 … Википедия

Автограф И. Сельвинского

Илья́ Льво́вич Сельви́нский (в 1920-е годы пользовался псевдонимом Эллий-Карл Сельвинский ; 1899-1968) - русский советский поэт крымчакского происхождения. Также выступал как прозаик и драматург. Основатель и председатель Литературного центра конструктивистов.

Биография

Могила Сельвинского на Новодевичьем кладбище Москвы.

Сельвинский родился 11 (24) октября 1899 года в Симферополе в крымчакской семье. Дед его, Элья (Элиогу) Шелевинский, был кантонистом Фанагорийского полка. Отец, Лейба Эльшаелович (Лев Ильич) Селевинский, участвовал в Русско-турецкой войне 1877 года, затем торговал мехами и пушниной. Мать - Надежда Пиастро. Как писал сам Сельвинский в автобиографии (1967), его отец «был меховщиком, а затем, разорившись, превратился в скорняка».

Будущий литератор учился в Евпаторийском начальном училище, а в 1915 - 1919 годах - в гимназии. С 1915 года начал публиковать свои произведения (в частности, в газете «Евпаторийские новости»).

В годы революции принимал участие в революционном движении, во время гражданской войны воевал в составе РККА. Сменил множество профессий (был грузчиком, натурщиком, репортером, цирковым борцом и т. п.).

В 1923 году Сельвинский окончил факультет общественных наук 1-го Московского государственного университета. Фактический лидер группы конструктивистов. В 1926 году выпустил первый сборник стихов. В конце 1920-х писал экспериментальные эпические поэмы.

В середине и в конце 1920-х годов с экспериментальными «левыми» стихами и поэмами Ильи Сельвинского в своих концертах выступал популярный артист-эксцентрик и шансонье Михаил Савояров. В частности, он читал (а временами даже пел) под музыкальное сопровождение поэму «Улялаевщина» в костюме и эстетике театра Синей блузы.

В 1927-1930 годах Илья Сельвинский вёл острую публицистическую полемику с Владимиром Маяковским. В 1930 году выступил с покаянными заявлениями. Тогда же, как следует из его автобиографии, он пошел «работать сварщиком на электрозавод».

1930-е годы

В начале 1930-х годов Сельвинский писал авангардистские стихотворные драмы.

В 1933-1934 годах был корреспондентом «Правды» в экспедиции, возглавляемой О. Ю. Шмидтом на пароходе «Челюскин», однако в дрейфе и зимовке не участвовал: в составе группы из восьми человек высадился на берег во время стоянки у о. Колючина и прошел с чукчами на собаках по льдам Ледовитого океана и тундре до мыса Дежнёва.

С 1937 года против Сельвинского были выпущены сокрушительные партийные резолюции: 21 апреля 1937 - резолюция Политбюро против его пьесы «Умка - Белый Медведь», а 4 августа 1939 - резолюция Оргбюро о журнале «Октябрь» и стихах Сельвинского, которые были названы как «антихудожественные и вредные». С 1937 он пишет исторические драмы в стихах.

Военные годы

Илья Сельвинский - член ВКП(б) с 1941 года. С 1941 года был на фронте в рядах РККА, сначала в звании батальонного комиссара, затем подполковника. Получил две контузии и одно тяжелое ранение под Батайском. Заместителем наркома обороны награждён золотыми часами за текст песни «Боевая крымская», ставшей песней Крымского фронта.

«Кого баюкала Россия...»

«Сама ― как русская природа
Душа народа моего:
Она пригреет и урода,
Как птицу, выходит его».

В конце ноября 1943 года Сельвинского вызвали из Крыма в Москву. Его критиковали за сочинительство «вредных» и «антихудожественных» произведений. Считается, что он «неправильно» рассказал о еврейских жертвах нацистов. По другой версии, во вполне безобидном стихотворении Сельвинского «Кого баюкала Россия…» (1943) проницательно усмотрели карикатурное изображение И. В. Сталина (скрытого под словом «урод»).

Был демобилизован из армии. Бенедикт Сарнов так описывает это событие:

Дело происходит 10 февраля 1944 года. <…> Идёт заседание секретариата ЦК ВКП(б). <…> Обсуждается «идейно-порочное» стихотворение Ильи Сельвинского «Кого баюкала Россия». Неожиданно в зале заседания появляется Сталин и, указывая на проштрафившегося поэта, кидает такую реплику:
- С этим человеком нужно обращаться бережно, его очень любили Троцкий и Бухарин".

По-видимому, его простили. Сельвинский рвался обратно на фронт. Наконец, его просьба была удовлетворена в апреле 1945 года, и он был восстановлен в звании.

В 1950-х годах вернулся к началу своего творчества и сделал новые редакции произведений 1920-х годов. Илья Сельвинский умер 22 марта 1968 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 7).

Семья

Дом-музей Ильи Сельвинского в Симферополе

Дочь Ильи Сельвинского - художница и поэтесса Татьяна Ильинична Сельвинская (род. 2 ноября 1927, Москва), лауреат Государственной премии России.

Произведения

Лирика

• «Гимназическая муза». Цикл стихов
• 1926 - «Рекорды». Поэтический сборник
• 1930 - «Декларация прав поэта»
• 1931 - «Электрозаводская газета» (стихи)
• «Тихоокеанские стихи»
• «Зарубежное»
• Военные стихи (в том числе «Родина», «Кто мы?», «Я это видел!», «О ленинизме», «Аджи-Мушкай»; «Фашизм» (1941))
• 1947 - «Крым, Кавказ, Кубань». Сборник.

Поэмы и романы в стихах

• 1920 - «Юность». Корона сонетов (поэма).
• 1923-1924, опубликована 1927 - Улялаевщина. Поэма, переработана в 1956
• 1927 - «Записки поэта». Поэма (стихотворная повесть, включает сборник стихов «Шелковая луна»)
• 1927-1928, отдельное издание 1929 - «Пушторг». Роман в стихах
• 1937-1938 - «Челюскиниана» поэма
• 1954 - «Три богатыря» (свод русских былин)
• 1956 - вторая редакция «Улялаевщины»
• 1960 - «Арктика» роман

Пьесы

• 1928 - «Командарм 2». Трагедия (в стихах)
• 1932 - «Пао-Пао». Драма
• 1933 - «Умка - Белый Медведь». Пьеса
• 1937 - «Рыцарь Иоанн». Трагедия (в стихах).
• 1941 - «Бабек» (Орла на плече носящий). Трагедия (в стихах).
• «Россия». Драматическая трилогия:
  1. 1941-1944 - «Ливонская война» (в стихах).
  2. 1949 - «От Полтавы до Гангута».
  3. 1957 - «Большой Кирилл».
• 1943 - «Генерал Брусилов»,
• 1947 - «Читая Фауста». Трагедия
• 1962 - «Человек выше своей судьбы». Пьеса о Ленине
• 1968 - «Царевна-Лебедь». Лирическая трагедия
• «Тушинский лагерь»

Проза

• 1928 - «Кодекс конструктивиста»
• 1959 - «Черты моей жизни» Автобиографическая рукопись
• 1962 - «Студия стиха». Работы по теории стиха
• опубликовано в 1966 - «О, юность моя!» Роман (автобиографический).

Фильмы

• Стихи в фильме «Сказание о земле Сибирской» (1947)

Награды

• орден Трудового Красного Знамени (1939)
• орден Отечественной войны I степени (16.10.1943)
• орден Красной Звезды (22.2.1943; был представлен к ордену Красного Знамени)
• ещё два ордена и медали.

Издания

• Сельвинский И. Собрание сочинений в шести томах. Т. 1-6. М.:ГИХЛ (Художественная литература), 1971-1974.
• Сельвинский, И. Как делается лампочка. М.: Огонек, 1931. 48 с. (Библиотека «Огонек»).
• Сельвинский И . Декларация прав. М.: Советская литература ("Федерация"), 1933. - 288 с., 5 250 экз.
• Сельвинский И. Театр поэта. М.: Искусство, 1965. 508 с.
• Сельвинский, Илья. Избранные произведения. Л.: Советский писатель. Ленинградское отделение, 1972. 958 с. (Библиотека поэта. Большая серия).
• Сельвинский, Илья. Что правильно? / Рис. М. Ромадина. М.: Детская литература, 1976. 16 с. (Для маленьких).
• Сельвинский, Илья. Стихотворения; Царевна-Лебедь: Трагедия. - М.: Художественная литература, 1984. - 383 с.
• Сельвинский, Илья. Три богатыря: Эпопея / Предисл. И. Михайлова; Худож. В. Перцов. М.: Советский писатель, 1990. 256 с. ISBN 5-265-00719-9.
• Сельвинский, Илья. Из пепла, из поэм, из сновидений. - М.: Время, 2004. - 750 с.. - (Поэтическая библиотека). ISBN 5-94117-060-2. - В содерж.: Стихотворения; Улялаевщина: Эпопея; Записки поэта: Повесть; Пушторг: Главы из романа; Пао-Пао: Драма. (Ранние редакции).
• Поэзия Востока / [Пер. И. Л. Сельвинский]. - Ростов-на-Дону: Феникс, 2008. - 279 с. - («Золотой фонд»).

ISBN 978-5-222-13694-2. - В содерж. авт.: Омар Хайям, Фирдоуси, Саади, Рудаки.

Работы о Сельвинском

• Левченко М. Интертекстуальность романа в стихах Ильи Сельвинского «Пушторг» (Байрон - Пушкин - Маяковский) // Русская филология. 10. Сборник трудов молодых филологов. Тарту, 1998.
• Резник О. Жизнь в поэзии. Творчество Ильи Сельвинского, 2 изд. М., 1972.
• Shrayer, Maxim D. (Шраер, Максим Д. ) I SAW IT: Ilya Selvinsky and the Legacy of Bearing Witness to the Shoah. Boston, 2013. ISBN 978-1618113078.
• Русские советские писатели. Поэты: Биобиблиогр. указ. / Гос. публ. б-ка им. М. Е. Салтыкова-Щедрина; [Редкол.: О. Д. Голубева (пред.) и др.]. - Вып. 23: И. Сельвинский - Я. Смеляков / [Сост.: Д. Б. Азиатцев и др.]. - М.: Книга, 2000. - 575 с. ISBN 5-8192-0048-9

• Г. К. Сельвинский // Литературная энциклопедия: В 11 т. - Т. 10. - [М.: ГИХЛ, 1937]. - Стб. 613-617.
• Сельвинский Илья (Карл) Львович // Российский гуманитарный энциклопедический словарь: В 3 т. - М.: ВЛАДОС; Филол. фак. С.-Петерб. гос. ун-та, 2002. Т. 3.
• Фарбер Л. М. Сельвинский Илья (Карл) Львович // Большая советская энциклопедия.
• Сельвинский Илья // Краткая еврейская энциклопедия. Т. 7. Кол. 741-744.
• Шошин В. А. Сельвинский Илья (Карл) Львович // Русская литература XX века: Прозаики, поэты, драматурги: Биобиблиографический словарь: В 3-х т. - М.: Олма-пресс инвест, 2005. - Т. 3. - С. 293-295.

• О Сельвинском: Воспоминания / [Сост. Ц. А. Воскресенская, И. П. Сиротинская]. - М.: Сов. писатель, 1982. - 399 с.
• Бойко М. К сорока годам его сломали: Пастернаку простили разговор со Сталиным, а Сельвинскому не простили стихи о Пастернаке: [Интервью с Татьяной Ильиничной Сельвинской] // Exlibris-НГ. 2009 . № 015 (507).
• Шраер-Петров, Давид . Караимские пирожки. Сельвинский. В кн. Водка с пирожными. Роман с писателями. Спб., 2007. С. 272-282.

Сельвинский Илья Львович

Сельвинский Илья (Карл) Львович (1899 – 1968), поэт . Родился 12 октября (24 н. с.) в Симферополе в семье скорняка, инвалида турецкой войны 1874. Детские годы прошли в Крыму, где окончил Евпаторийскую гимназию, затем учился на медицинском факультете Таврического университета (не окончил). В гимназические и студенческие годы перепробовал много профессий: был юнгой на шхуне, портовым грузчиком, натурщиком, репортером уголовной хроники, актером бродячего театра, сельскохозяйственным рабочим и др. В 1918, став бойцом Красной гвардии, защищал Перекоп. Сельвинский продолжил образование в Москве, окончив юридический факультет университета, затем факультет общественных наук (1923).

С 1922 по 1926, затем в 1932 был инструктором Центросоюза по экспорту пушнины. Наряду со всей этой деятельностью Сельвинский ищет свое место в поэзии, создавая экспериментальные стихи. В 1920-х становится одним из вождей конструктивизма (поэмы “Улялаевщина”, 1924, и “Записки поэта”, 1927). Пишет роман в стихах “Пушторг” (1928) и пробует себя в драматургии: трагедия “Командарм 2″, 1928 (поставлена В. Мейерхольдом в 1929), пьеса “Пао-Пао”, 1931; “Умка – Белый Медведь”, 1933.

В 1933 – 34 Сельвинский в качестве специального корреспондента “Правды” участвовал в арктической экспедиции проф. О. Ю.Шмидта на ледоколе “Челюскин”, впоследствии написав поэму “Челюскиниана”.

В 1930-е путешествует по Европе и Азии. В этот период разрабатывает жанр исторической трагедии в стихах: “Рыцарь Иоанн” (1937), “Бабек” (1941).

В годы Отечественной войны Сельвинский находился на Крымском, Кавказском и Прибалтийском фронтах. Именно в эти годы начинает работать над драматической трилогией “ ”, которую заканчивает в 1957.

Результатом многолетних раздумий и стиховедческих изысканий явилась книга “Студия стиха” (1962).

Последним произведением Сельвинского был автобиографический роман “О, юность моя!”, опубликованный в журнале “Октябрь” в 1966. Умер поэт 22 марта 1968 в Москве.

Краткая биография из книги: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.

«ПОЭТ-ОРКЕСТР»

Близится тридцать лет со дня смерти поэта, и все удаляется от нас его мощная фигура. Уже немногие знатоки и гурманы поэзии представляют себе его масштаб.
А ведь когда-то его имя ставили в таком ряду: Маяковский, Сельвинский, Багрицкий – и спорили при этом, кто из них может претендовать на первое место среди своих современников. У всех троих в некотором роде одна судьба: жажда изо всех сил приспособиться к новой послереволюционной жизни, выдвинуться в лидеры, перекричать всех остальных.
У всех на этом пути были и достижения, и, увы, провалы. Такова была эпоха, заставлявшая перенапрягать голос, порой срывать его, забывать, что роль поэта по существу несуетна. Помните пастернаковское: «но пораженье от победы ты сам не должен отличать».
Не будем осуждать поэтов, но и не сможем не учитывать достаточно весомых обстоятельств их обитания в литературе. На одной из акварелей М. А. Волошина, подаренной им поэту, есть надпись «Илье Сельвинскому – поэту-оркестру». Это определение мне представляется весьма удачным и емким. В самом деле, многоголосие поэта поразительно. Наверное, только он один в поэзии пытался говорить не на «одном языке, иссушенном, без соли», а использовал все богатство говоров, жаргонов, диалектов всколыхнувшейся Руси. То он легко и грациозно говорит от имени одесского вора Мотьки Малхамовэса, то от имени начдивов полупартизанской Красной Армии, чувствуя себя как рыба в воде в их немыслимом «суржике», то есть сплаве языков русского, украинского, еврейского, Бог весть еще какого. Побывал на Чукотке – и написал пьесу «Умка – белый медведь», где герои говорят, как настоящие чукчи, еле освоившие русскую грамоту. Значительная часть его молодой поэзии ушла на эксперимент и поиск. Поиск жанра, вплоть до написания стихов в виде рапорта, поиск размеров, какими никто не писал (имитация барабанного боя в «Балладе о барабанщике»).
Это все был дух эпохи. Кирсанов тоже владел словом отлично, был в поэзии настоящим циркачом: считалось, что без этого новой поэзии, соответствующей революционному напору, не создашь.
Неумолимое время показало, что это не главное, что главное «ни единой долькой не отступаться от лица», а вот они все отступались, и это было одной из причин, что все они, обладающие огромным дарованием, померкли, ушли в тень. Конечно, Сельвинский был крупнее и Асеева, и Кирсанова – людей, много получивших от Бога, но и много загубивших в себе суетностью. Однако никому не дано служить Богу и маммоне одновременно.
Поздние поэты, такие как Липкин, Коржавин, Тарковский, с отвращением относились к словесным фиоритурам, требовали от учеников своих ничего не писать ради формы.
Маяковскому казалось, что ямб умер, но вот прошел чуть не век, и ямбом отнюдь не брезгуют ни А.С. Кушнер, ни Тимур Кибиров, ни И. Бродский, наконец.
Поклонники «левой» поэзии легко зачисляли в ретрограды А.Т. Твардовского. Ну, что ж? Твардовский от этого меньше на стал. В «левой» игре словами и ритмами была своя прелесть. Но сошлемся на того же А.Т. Твардовского:

Пока ты молод – малый спрос!
Играй! Но бог избави,
Чтоб до седых дожить волос,
Служа пустой забаве.

Кое-что можно объяснить «высоким косноязычием», неизбежно возникающим на переломе эпох, когда меняются все критерии, сдвигаются перспективы.
В 1921 году печататься поэтам было негде, и основной площадкой для выступлений были различные поэтические кафе. Одно из таких кафе называлось «Сопо», то есть «Союз поэтов», в просторечии «Сопатка». Там собирались многие стихотворцы: от маститых или полумаститых до начинающих. Однажды шел очередной прием в союз. На эстраде сидел И.А. Аксенов, модный тогда режиссер, переведший для Мейерхольда нашумевшую пьесу Кроммелинка «Великодушный рогоносец» (лет десять назад автор этих строк посмотрел в Ленинграде эту пьесу, и она – Бог меня прости – показалась удивительно скучной и бездарной). Тогда Аксенов считался этаким arbiter elegantiarum, то есть судьей изящества. Среди присутствующих был В.В. Маяковский, не скрывавший зевоты и бросавший пренебрежительные реплики, вроде «стихи холодные, как собачий нос» или «украдено у Маяковского».
Но вот на эстраде появился крепкого сложения юноша, занявший собой пол-эстрады, ибо костюм его был сшит из плотной ткани, идущей на кливера рыбацких швертботов. На ногах его были самодельные деревянные башмаки.
Нет, это не было каким-нибудь эпатажем на футуристический лад. Дело было в том, что в Евпатории, откуда приехал молодой человек, не было в продаже ни одежды, ни обуви. Великолепным бронзовым баритоном юноша начал скандировать стихи, заставившие всех прислушаться.

Конь быстролетный, отлитый из черной и звончатой бронзы,
Ты – мой единый товарищ, тебе моя грубая песнь.
Весь ты прекрасен и мощен, как стих звонкопевный Марона.
Все твои слажены члены, как латы червленых доспехов.

Большинство с недоумением глядело на Маяковского. Но Маяковский молчал и улыбался. Юноша продолжал:

Помнишь, как с девушкой этой неслись мы по нивам Родана,
У-ухо в у-ухо с ветром? Я мускулистой десницей
Сжал ее ста-ан, глота-ая рта-а гранатные соты,
А под широкой ладонью, к браздам и железу привыкшей,
Маленькими шеломками вставали невинные перси.

Рассказываю этот эпизод, основываясь на воспоминаниях самого Сельвинского.
Многие были готовы высмеять поэта, посмевшего в эпоху Октябрьской революции читать какие-то латинские гекзаметры. Но были и вполне доброжелательные отзывы. Поэт-переводчик Арго воскликнул: «Это латинская бронза!»
Но все решил уже упомянутый мною Иван Александрович Аксенов, авторитет которого был тогда очень высок.
Основная его мысль была в том, что гекзаметры юноши не простые, а современные. Удвоение гласных – прием, может быть, и упрощенный, но до него до сих пор никто еще не додумался, чтобы таким образом передать долготу и краткость в античных стихах. (Замечу от себя, что мне вполне понятен восторг юноши, оцененного авторитетным человеком, но совершенно непонятно, когда это с упоением рассказывает старый преподаватель Литинститута, автор книги «Студия стиха» И.Л. Сельвинский, который был должен, обязан знать, что этим приемом пользовался не только А.С. Пушкин («Чи-истый лоснится по-ол, стеклянные чаши блистают» (Из Ксенофана Колофонского), но даже Тредиаковский с Сумароковым полтора века назад). Воистину: новое – это хорошо забытое старое.
Юноша был в союз принят. Когда он проходил мимо столика Маяковского, последний, улыбаясь, спросил: «Неужели на этом коне вы думаете въехать в советскую литературу?»
Отношения поэта с Маяковским были неоднозначными в разные периоды: от симпатии до неприязни, почти вражды.
Несмотря на молодость, поэт успел много пережить и испытать. Стихи он начал писать, еще учась в Евпаторийской гимназии. Времена были бурные, и приходилось то оставлять учебу, увлекшись соскочившей с тормозов действительностью, то вновь возвращаться за парту. Он то увлекался французской борьбой и даже выступал в цирке под именем Луриха III, то работал спасателем на водах, то «водокачем», то есть человеком, качающим воду вручную.
Впрочем, лучше всего об этом сказал в стихах он сам:

Мы путались в тонких системах партий,
Мы шли за Лениным, Керенским, Махно,
Отчаивались, возвращались за парты,
Чтоб снова кипеть, если знамя взмахнет.

Не потому ль изрекатели «истин»
От кепок губкома до берлинских панам
Говорили о нас: «Авантюристы,
Революционная чернь. Шпана...»

Он то подвизался в банде небезызвестной тогда Маруськи, то был красногвардейцем. Поэтому он изнутри понимал стихию гражданской войны. Но то, что он видел и понимал, не совпадало с тем, что требовалось тогдашней критикой, и он почти всегда попадал впросак.
После революции он служит в Центросоюзе. Хорошо разбирается в меховом деле: этим занимался его отец. По национальности он был крымчак, крымский полуеврей, полуцыган. Нет, это не караимы, как думали многие, к караимам Гитлер почему-то относился снисходительно, а вот крымчаков истребил под корень.
Как советского служащего, поэта волновал вопрос, почему интеллигенты должны считаться этаким вторым сортом, разве они не нужны социализму?

Чтобы страну овчины и блох
Поднять на индустриальном канате
Хотя бы на уровень, равный Канаде,
Нужно явленье, увы, неминуемо,
Интеллигенцией именуемое.

На этой почве у него были постоянные споры с Маяковским, который, как известно, безоговорочно заявлял: «Я всю свою звонкую силу поэта тебе отдаю, атакующий класс». Он резко критиковал «Пушторг» Сельвинского и заявлял ему: «Сегодня ваша проблема интеллигенции никого не интересует... Вся она сводится к тому, чтобы пристроиться к пролетариату помощнику присяжного поверенного. Да имей он вашу биографию, плевать бы ему на это! Сейчас все говорят: мы пролетарские, даже граф А.Н. Толстой. А тут выходит красногвардеец в обмотках и заявляет: «А мы – интеллихентские».
Вражда обострилась, когда Сельвинский организовал свой «конструктивизм», противопоставив его Лефу. «Констров» было двенадцать человек, они еще называли себя «недюжинной дюжиной». Вряд ли стоит подробно объяснять, в чем этот конструктивизм заключался. Очень не ко времени они и сборник свой назвали «Бизнес» и на обложке изобразили небоскреб и роговые очки. Впрочем, тогда это соответствовало провозглашаемому лозунгу «Американская деловитость и русский революционный размах». Интересное наблюдение: никто из этих двенадцати не пострадал, хотя нападки на них были достаточно резкими. Зато так называемые крестьянские и пролетарские поэты были уничтожены в 30-е годы сплошь. Пусть литературоведы задумаются над подобной странностью. Не тронули отчаянного Н. Адуева, хотя за гораздо более осторожный юмор Н. Эрдман подвергся серьезным гонениям.
За одно только стихотворение «В. В. Маяковскому до востребования», кстати, написанное в манере Сельвинского, Адуева могли стереть в порошок. Не стерли.
«Декларация прав поэта» Сельвинского была открыто направлена против Лефа и Маяковского.

Уж если даже при лучшей машине
«Энтузиазм – залог побед»,
Чего же требовать от мужчины,
Который, как говорится, поэт?

А вы зовете: на горло песне.
Будь ассенизатор, будь водолив де.
Да в этой схиме столько же поэзии,
Сколько авиации в лифте.

Когда ж и от поэзии спешите отказаться
В рифмах, пышных, как бал драгун,
То это смешней, чем вступление зайца
В «Общество любителей заячьих рагу».

Сошло с рук, несмотря на неистовые, почти доносительские вопли Асеева и компании. Но «верхи» относились к Сельвинскому как-то настороженно. Иногда нападки приводили его в отчаяние.

Сколько раз, отброшен на мель,
Рычишь: «Надоело! К черту! Согнули!»
И, как малиновую карамель,
Со смаком всосал бы кислую пулю...

И вдруг получишь огрызок листка
Откуда-нибудь из-за бухты Посьета.
Это великий читатель стиха
Почувствовал боль своего поэта.

И снова, зажавши хохот в зубах,
Живешь, как будто Ваграмы выиграл,
И снова идешь среди воя собак
Своей привычной поступью тигра.

Несмотря на распри поэта с Маяковским, Владимир Владимирович, сам нападая на Сельвинского, другим не позволял этого делать.
Артист Эраст Гарин вспоминает, как Мейерхольд ставил довольно рискованную пьесу Сельвинского «Командарм 2», где, помимо уже не поощряемой левизны формы, давалась объективная и страшноватая правда гражданской войны. Кстати, любопытное наблюдение: если возьмете последние прижизненные издания Сельвинского, вы эту пьесу найдете, но в ужасном, исковерканном виде. (Видимо, в 50-е годы поэта действительно настолько «согнули», что он стал по отношению к своим ранним вещам настоящим компрачикосом, прямо по формуле Бориса Слуцкого: «Я им ноги ломаю, я им руки рублю»). Так вот, жутковатого командарма там зовут Панкрат Чуб. В том же, 20-х годов, варианте у него было другое имя. И отчество. Иосиф Родионович. Это, так сказать, a parte.
Вернемся к воспоминаниям Эраста Гарина. Не буду обильно цитировать эти воспоминания, а ограничусь кратким пересказом наиболее интересных для нашей темы мест. На обсуждение пьесы художественным советом театра явился Луначарский и, в нарушение обычного распорядка таких обсуждений, попросил дать ему выступить первым. Основной мыслью его было: пьеса наполнена сложным философским содержанием, она очень многопланова, поэтому ее поставить невозможно: рабочие и крестьяне ее не поймут. Ее можно только читать.
Вторым слово попросил Маяковский: получается, сказал он, что мы должны обеднять свои творческие возможности, чтобы приблизиться к отстающему сегодня уровню. Если бы мне пришлось руководствоваться такими приспособленческими позициями, то я бросил бы перо и... пошел к вам в помощники, Анатолий Васильевич.
Луначарский рассмеялся, обнял и расцеловал Маяковского... и пьеса была поставлена. Тогда еще такое было возможно.
Многих тогда донимали тем, что-де их не поймут рабочие и крестьяне, что им надо приблизиться к рабочей жизни.
Сельвинский пошел работать сварщиком на электроламповый завод. Старался он изо всех сил, написал целую «Электрозаводскую газету» в стихах, из которой очерк «Как делается лампочка» печатался неоднократно, даже в «Библиотеке «Огонька». Поэта хвалили, хотя, честно говоря, вся эта продукция была совершенно неудобоваримой. Да и все равно он не мог писать, как Демьян Бедный или А. Безыменский, интеллигентские уши торчали из-под фуражки сварщика. От всего этого периода остался разве что фрагмент из записной книжки И. Ильфа: «Это было в то счастливое время, когда поэт Сельвинский, в целях приближения к индустриальному пролетариату, занимался автогенной сваркой. Адуев тоже сваривал что-то. Ничего они не наварили. Покойной ночи, как писал Александр Блок, давая понять, что разговор окончен» (стр. 151).
На упреки в том, что он не поддастся «одемьяниванию» (тогда был такой лозунг «одемьянивание литературы»), поэт огрызался:

Литература не парад
С его равнением дотошным.
Я одемьяниться бы рад,
Да обеднячиваться тошно.

Врагов он себе умел наживать удивительно. Думаю, что А.А. Сурков, позднее ставший крупным литературным функционером, никогда не мог забыть ему эпиграммы:

Кудри его – как сентябрьский пейзаж,
Профиль – хоть выбей на статуях.
Да жаль вот – стихов не умеет писать,
А это
Для поэта
Недостаток.

Пишущий эти строки видел А.А. Суркова вблизи. У него действительно было медально-красивое лицо. Ну, а насчет неумения писать стихи – это некоторое преувеличение.
Кстати, насчет «поэта-оркестра». Сам Сельвинский себя считал в русской поэзии виолончелистом, негодуя на то, что его ценят ниже трех «гармонистов», к которым он относил уже упомянутого А. Суркова, М. Исаковского и, увы, А. Твардовского, что, на мой взгляд, не делает поэту чести. Надо сказать, что и на него нападали зло и несправедливо. Обвиняли в циничном отношении к женщинам, цитируя старые, едва ли не юношеские стихи:

В ней страсть изменчива, привязанность редка,
И жесты обольстительны и лишни.
Она испорчена, но все-таки сладка,
Как воробьем надклеванные вишни.

А на самом деле большинство его любовных стихов обращены... к жене, Берте Яковлевне Сельвинской, и стихи эти чисты и трогательны.

Ты еще ходишь, плывешь по земле
В облаке женственного тепла.
Но уж в улыбке, что света милей,
Лишняя черточка залегла.

Но ведь и эти морщинки твои
Очень тебе, дорогая, к лицу.
Нет, не расплющить нашей любви
Даже и времени колесу!

Это стихи 1932 года, «Белый песец». В отличие почти от всего остального, цитирую их по изданию позднему, 1972 года. В принципе же предпочитаю издания 20-х – 30-х годов. Здесь эти строки поэт улучшил, они стали человечнее. «Улялаевщину» же, например, ни за что не рекомендую читать в последних редакциях. Только в ранней.
К жене своей поэт и в 1960 году обращался:

Мечта ты моей юности,
Легенда моей старости...

Сельвинский много поездил по Северу, участвовал в экспедиции знаменитого «Челюскина». Враги его распускали слухи, что он с «Челюскина» сбежал. На самом деле он был с группой челюскинцев направлен в разведку, когда казалось возможным найти путь выхода на берег по льдам. Вернуться назад они не смогли. Едва ли их положение было лучше, чем у оставшихся на ледоколе. Как известно, все были спасены.
Накануне войны поэт предчувствует:

Проверим же наши метафоры,
Громы, огни и стяги,
Быть может, придется завтра
С песней идти в атаки.

Пришлось. И очень скоро. Поэт сотрудничает во фронтовых газетах. В это время тема любви к Родине, ненависти к фашистам становится главной в его творчестве. Потрясающую картину представляет собой стихотворение «Я это видел» о тысячах людей, расстрелянных фашистами. Оно большое, и я приведу только его начало.

Можно не слушать народных сказаний,
Не верить газетным столбцам.
Но я это видел. Своими глазами.
Понимаете? Видел. Сам.

Вот тут дорога. А там вон – взгорье.
Меж ними
вот этак – ров.
Из этого рва поднимается горе.
Горе без берегов.

Нет! Об этом нельзя словами...
Тут надо рычать! Рыдать!
Семь тысяч расстрелянных в мерзлой яме,
Заржавленной, как руда.
…

Стихи этого периода тоже вызывают нападки. Очень уж Сельвинский был непохож на этакий среднестатистический образ поэта.
Он пишет после войны проще. Рассказывая в стихотворении «Севастополь» о том, как он некогда сидел в тюрьме в этом городе, а в 1944 оказался там с вошедшими туда советскими войсками и увидел знакомые места, поэт восклицает:

И тут я понял,
Что лирика и родина – одно,
Что родина ведь это тоже книга,
Которую мы пишем для себя
Заветным перышком воспоминаний,
Вычеркивая прозу и длинноты
И оставляя солнце и любовь.

После войны он продолжает вести семинар в Литинституте. Достаточно сказать, что среди его студентов были С. Наровчатов, Д. Самойлов, А. Яшин, Р. Гамзатов.
Последние годы жизни он жил на даче под Москвой, студенты приезжали к нему туда. На войне он сильно простудился, его прекрасный голос сорвался. Как он сам говорил: «Грудные резонаторы заглохли. «Тигра» читать больше нечем». Тигр был одним из его излюбленных образов, а чтецом своих вещей он был великолепным.
К сожалению, поэтические резонаторы в послевоенные годы у него тоже несколько заглохли. Он умер 22 марта 1968 года, не дожив до 69 лет.
Павел Григорьевич Антокольский, очень любивший поэта, сказал о нем проникновенные слова: «Правда ли, что Сельвинский не дожил до чего бы то ни было, о чем он мечтал рядом со своими близкими. Так ли тверда наша уверенность в уничтожении живой души?
Мне много лет. Жизнь моя переполнена утратами самых близких и драгоценных. Положа руку на сердце, я признаюсь, что не уверен в окончательности смерти. Правда, я не уверен и в обратном – в бессмертии...
Стоя на старости у порога этой загадки, я осмеливаюсь прокричать беспредельно мне дорогому товарищу, другу и брату: "Не тревожься, милый. Твой труд продолжается. Твое одушевление дышит. Твои книги живут. Конца их бессмертию не предвидится"».
На могильной плите (Новодевичье кладбище) выбита его строка: «Народ! Возьми хоть строчку на память!»
Возьмет, Илья Львович! Непременно.

Литература
1. Асеев Н. Письмо в редакцию // Комсомольская правда, 1930, № 289.
2. Ильф И. Записные книжки. М.: Сов. писатель, 1957.
3. О Сельвинском. Воспоминания. М.: Сов. писатель, 1982.
4. Резник О. Жизнь в поэзии (творчество И. Сельвинского). М.: Сов. писатель, 1981.
5. Сельвинский Илья. Избранные произведения. Л.: Сов. писатель. Библиотека поэта, большая серия, 1972.
6. Сельвинский Илья. Лирика. М.: Худож. литература, 1934.
7. Сельвинский Илья. Избранные стихи. М.: Биб-ка «Огонек», 1930.
8. Сельвинский Илья. Я буду говорить о стихах: статьи, воспоминания, «Студия стиха». М.: Сов. писатель, 1982.

Илья Львович Сельвинский (1899–1968) – русский поэт, прозаик, драматург.
Родился 12 октября 1899 в Симферополе в семье меховщика. После Первой русской революции 1905, опасаясь еврейских погромов, мать увезла детей в Константинополь. Через год отец разорился, и пришлось вернуться в Крым. В 1915 Сельвинский окончил Евпаторийское начальное училище и поступил в гимназию, которую окончил в 1919. Во время учебы, зарабатывая на жизнь, Сельвинский был матросом на рыбацкой шхуне, натурщиком, газетным репортером, фабричным рабочим, актером бродячего мюзик-холла. Во время Октябрьской революции 1917 выполнял задания большевиков-подпольщиков, в годы Гражданской войны стал красногвардейцем, был ранен под Перекопом. По возвращении в Севастополь был арестован белогвардейской контрразведкой, выпущен из тюрьмы по ходатайству друзей.
Сельвинский начал писать стихи, еще будучи учеником начального училища (некоторые из них были опубликованы в 1915 в газете «Евпаторийские новости»). Стихи, написанные в годы учебы в гимназии, поэт впоследствии объединил в цикл Гимназическая муза . В ранних произведениях (Зунд, Гавань, Бриз и др.) чувствуется влияние Н.Гумилева, И.Северянина, А.Блока и И.Бунина.
По окончании гимназии Сельвинский поступил на медицинский факультет Таврического университета. Для заработка нанялся качать воду в евпаторийский отель «Дюльбер». В отеле собирались артисты, литераторы, музыканты, художники, искусствоведы, принявшие одаренного юношу в свой круг. В автобиографической рукописи Черты моей жизни (1959) Сельвинский писал: «Школой моей стал импрессионизм. Сущностью – беспредельная преданность богу искусства. Жизнь бок о бок с людьми черного труда, взгляды этих людей, их симпатии и оценки воспитывали во мне стихийный демократизм и заставляли не раз задумываться над смыслом искусства, оторванного от народа». Столкновение этих устремлений ощутимо в ранней поэме (короне сонетов) Юность (1920): «А я ничей. Мне все чужое снится. / Звенят, звенят чудесные страницы, / За томом возникает новый том. / А в жизни бродишь в воздухе пустом».
После установления в Крыму советской власти Сельвинский работал в театральном отделе Наробраза и одновременно учился на юридическом факультете Таврического университета. В 1920 перевелся в МГУ на факультет общественных наук. Молодой поэт сразу же оказался в гуще литературных событий: читал свои стихи в студенческих аудиториях, его поэзия была замечена критиками. В 1926 вышел его первый поэтический сборник Рекорды . Сельвинский собрал небольшой кружок литературных единомышленников, на основе которого в 1924 была создана группа ЛЦК (Литературный центр конструктивистов). К 1929 в ЛЦК, кроме Сельвинского, входили Э.Багрицкий, В.Асмус, Е.Габрилович, В.Инбер, В.Луговской и др. литераторы.
В 1928 Сельвинский написал Кодекс конструктивиста , в котором были сформулированы основные эстетические принципы нового течения в поэзии: тактовый стих, локальный метод (прием, при котором главным является функциональное значение рифмуемых слов) и др. В Кодексе конструктивистов говорилось, что «носителем конструктивистского (т.е. напористо организационного и культурнического) движения должен явиться прежде всего пролетариат, а затем промежуточные социальные группы, находящиеся под идейным влиянием пролетариата».
Творчество Сельвинского всегда отличалось интенсивностью. По окончании МГУ (1923) он некоторое время служил в Центросоюзе и часто ездил в командировки, побывал на Дальнем Востоке и Дальнем Севере. В эти годы у него возник замысел поэтической эпопеи Улялаевщина (1923–1924, опубл. 1927). Тема поэмы – борьба с бандами в степях, разгул бунтарской стихии и ее подавление. Еще до публикации поэма ходила в списках. Критики отмечали неожиданные ритмы, использование фольклора и диалекта, сочетание юмора и лиризма, гротесковости и реализма. В то же время поэта обвиняли в романтизации бандитского вожака Улялаева и схематизации образа комиссара-коммуниста Гая. В 1956 Сельвинский опубликовал вторую редакцию Улялаевщины , сделав акцент на образе Гая и введя в текст образ Ленина, диктующего декрет о продналоге.
В 1927 написал стихотворную повесть Записки поэта . Главный герой, поэт Евгений Ней, наделен автобиографическими чертами. Повесть завершалась сборником его стихов Шелковая луна , в котором ясно чувствовались эстетические предпочтения Сельвинского-конструктивиста.
Сельвинского всегда привлекала драматургия. Его поэтическая трагедия Командарм-2 (1928) была поставлена Вс.Мейерхольдом. Впоследствии Сельвинский постоянно обращался к драматической форме, создав своего рода «театр поэта». Значительное место занимают в нем поэтические трагедии на исторические темы – Орла на плече носящий (1941), Ливонская война (1944) и мн. др.
Впечатления поэта от работы в Центросоюзе воплотились в романе в стихах Пушторг (1927–1928), главной темой которого стали отношения интеллигенции с советской властью. Роман был написан октинами, с использованием разнообразных интонационных ходов и метафор.
После роспуска ЛЦК в 1930–1932 Сельвинский работал сварщиком на Московском электрозаводе, уполномоченным Союзпушнины на Камчатке. В 1933 стал корреспондентом газеты «Правда», посетил многие страны Западной Европы, написав о своих поездках стихи повествовательного содержания (Панна Польша, Разговор с дьяволом Парижа и др.). В эти годы написал также сатирико-фантастическую драму Пао-Пао (1932) – об орангутане, который благодаря коммунистам становится человеком, и пьесу Умка Белый медведь (1933). Впечатления от челюскинской эпопеи отразились в поэме Челюскиниана (1937–1938), а впоследствии в романе Арктика (1960).
В годы Великой Отечественной войны Сельвинский был военным корреспондентом. Военной теме посвящены его проникнутые пафосом стихи 1940-х годов Родина, Кто мы?, Я это видел!, О ленинизме и мн. др. В стихотворении Фашизм (1941) определил фашизм как «восстание рыжего зверя / Против владычества человека».
После войны Сельвинский продолжал плодотворно работать в разных жанрах. Издал книгу теоретических статей Студия стиха (1962), пьесу о Ленине Человек выше своей судьбы (1962), автобиографический роман О, юность моя! (опубл. 1966). Вел творческий семинар в Литературном институте им.А.М.Горького и продолжал писать стихи. Стихотворение Старцу надо привыкать ко многому... написано за два дня до смерти.
Умер Сельвинский в Москве 2 марта 1968.