Из стихов кошмарной совести
Если ночи тюремны и глухи,
Если сны паутинны и тонки,
Так и знай, что уж близко старухи,
Из-под Ревеля близко эстонки.
Вот вошли,- приседают так строго,
Не уйти мне от долгого плена,
Их одежда темна и убога,
И в котомке у каждой полено.
Знаю, завтра от тягостной жути
Буду сам на себя непохожим…
Сколько раз я просил их: «Забудьте…»
И читал их немое: «Не можем».
Как земля, эти лица не скажут,
Что в сердцах похоронено веры…
Не глядят на меня - только вяжут
Свой чулок бесконечный и серый.
Но учтивы - столпились в сторонке…
Да не бойся: присядь на кровати…
Только тут не ошибка ль, эстонки?
Есть куда же меня виноватей.
Но пришли, так давайте калякать,
Не часы ж, не умеем мы тикать.
Может быть, вы хотели б поплакать?
Так тихонько, неслышно… похныкать?
Иль от ветру глаза ваши пухлы,
Точно почки берез на могилах…
Вы молчите, печальные куклы,
Сыновей ваших… я ж не казнил их…
Я, напротив, я очень жалел их,
Прочитав в сердобольных газетах,
Про себя я молился за смелых,
И священник был в ярких глазетах.
Затрясли головами эстонки.
«Ты жалел их… На что ж твоя жалость,
Если пальцы руки твоей тонки,
И ни разу она не сжималась?
Спите крепко, палач с палачихой!
Улыбайтесь друг другу любовней!
Ты ж, о нежный, ты кроткий, ты тихий,
В целом мире тебя нет виновней!
Добродетель… Твою добродетель
Мы ослепли вязавши, а вяжем…
Погоди - вот накопится петель,
Так словечко придумаем, скажем…»
Сон всегда отпускался мне скупо,
И мои паутины так тонки…
Но как это печально… и глупо…
Неотвязные эти чухонки…
Если ночи тюремны и глухи,
Если сны паутинны и тонки,
Так и знай, что уж близко старухи,
№4
Из-под Ревеля близко эстонки.
Вот вошли, - приседают так строго,
Не уйти мне от долгого плена,
Их одежда темна и убога,
№8
И в котомке у каждой полено.
Знаю, завтра от тягостной жути
Буду сам на себя непохожим...
Сколько раз я просил их: «Забудьте...»
№12
И читал их немое: «Не можем».
Как земля, эти лица не скажут,
Что в сердцах похоронено веры...
Не глядят на меня - только вяжут
№16
Свой чулок бесконечный и серый.
Но учтивы - столпились в сторонке...
Да не бойся: присядь на кровати...
Только тут не ошибка ль, эстонки?
№20
Есть куда же меня виноватей.
Но пришли, так давайте калякать,
Не часы ж, не умеем мы тикать.
Может быть, вы хотели б поплакать?
№24
Так тихонько, неслышно... похныкать?
Иль от ветру глаза ваши пухлы,
Точно почки берез на могилах...
Вы молчите, печальные куклы,
№28
Сыновей ваших... я ж не казнил их...
Я, напротив, я очень жалел их,
Прочитав в сердобольных газетах,
Про себя я молился за смелых,
№32
И священник был в ярких глазетах.
Затрясли головами эстонки.
«Ты жалел их... На что ж твоя жалость,
Если пальцы руки твоей тонки,
№36
И ни разу она не сжималась?
Спите крепко, палач с палачихой!
Улыбайтесь друг другу любовней!
Ты ж, о нежный, ты кроткий, ты тихий,
№40
В целом мире тебя нет виновней!
Добродетель... Твою добродетель
Мы ослепли вязавши, а вяжем...
Погоди - вот накопится петель,
№44
Так словечко придумаем, скажем...»
Сон всегда отпускался мне скупо,
И мои паутины так тонки...
Но как это печально... и глупо...
№48
Неотвязные эти чухонки...
Yesli nochi tyuremny i glukhi,
Yesli sny pautinny i tonki,
Tak i znay, chto uzh blizko starukhi,
Iz-pod Revelya blizko estonki.
Vot voshli, - prisedayut tak strogo,
Ne uyti mne ot dolgogo plena,
Ikh odezhda temna i uboga,
I v kotomke u kazhdoy poleno.
Znayu, zavtra ot tyagostnoy zhuti
Budu sam na sebya nepokhozhim...
Skolko raz ya prosil ikh: «Zabudte...»
I chital ikh nemoye: «Ne mozhem».
Kak zemlya, eti litsa ne skazhut,
Chto v serdtsakh pokhoroneno very...
Ne glyadyat na menya - tolko vyazhut
Svoy chulok beskonechny i sery.
No uchtivy - stolpilis v storonke...
Da ne boysya: prisyad na krovati...
Tolko tut ne oshibka l, estonki?
Yest kuda zhe menya vinovatey.
No prishli, tak davayte kalyakat,
Ne chasy zh, ne umeyem my tikat.
Mozhet byt, vy khoteli b poplakat?
Tak tikhonko, neslyshno... pokhnykat?
Il ot vetru glaza vashi pukhly,
Tochno pochki berez na mogilakh...
Vy molchite, pechalnye kukly,
Synovey vashikh... ya zh ne kaznil ikh...
Ya, naprotiv, ya ochen zhalel ikh,
Prochitav v serdobolnykh gazetakh,
Pro sebya ya molilsya za smelykh,
I svyashchennik byl v yarkikh glazetakh.
Zatryasli golovami estonki.
«Ty zhalel ikh... Na chto zh tvoya zhalost,
Yesli paltsy ruki tvoyey tonki,
I ni razu ona ne szhimalas?
Spite krepko, palach s palachikhoy!
Ulybaytes drug drugu lyubovney!
Ty zh, o nezhny, ty krotky, ty tikhy,
V tselom mire tebya net vinovney!
Dobrodetel... Tvoyu dobrodetel
My oslepli vyazavshi, a vyazhem...
Pogodi - vot nakopitsya petel,
Tak slovechko pridumayem, skazhem...»
Son vsegda otpuskalsya mne skupo,
I moi pautiny tak tonki...
No kak eto pechalno... i glupo...
Neotvyaznye eti chukhonki...
Tckb yjxb n/htvys b uke}
