Президент России Владимир Путин во время пребывания во Франции встретился в Кане с одним из старейших русских эмигрантов "первой волны", восьмидесятидвухлетним Андреем Шмеманом, и вручил ему российский паспорт. "Долгие годы я жил с разладом в душе, чувствуя себя абсолютно русским и одновременно оставаясь человеком без подданства, апатридом. И теперь я счастлив, что наконец обрел Родину", - сказал Андрей Дмитриевич. Сегодня ГАЗЕТА впервые публикует уникальные воспоминания Андрея Шмемана. С ним беседовала руководитель дирекции президентских программ Российского фонда культуры Елена Чавчавадзе.
"Никто из русских не брал гражданства той страны, в которой жил"
Я прожил в Париже семьдесят два года с паспортом беженца. Мой отец служил в Северо-Западной армии, которой командовал Юденич. Большевики оттеснили армию к Эстонии, и отец был туда интернирован. Через некоторое время моей матери удалось из Петербурга к нему приехать. Тогда Таллин назывался Ревелем, и мы были одними из первых в мире русских эмигрантов "первой волны". Такого исхода мир не помнил, чтобы сотни тысяч бежали сразу. Сравнить это можно только с геноцидом армян.
Беженцами тогда занималась Лига Наций, а известный всему миру норвежец Нансен придумал для приведения в порядок жизней тысяч людей без статуса национальный документ для беженцев. Он долго назывался "нансеновским" паспортом. По нему мы жили в стране, могли путешествовать. С меньшей охотой, чем другим, нам ставили визы, но мы путешествовали. До начала Второй мировой войны практически никто из русских не брал гражданства той страны, в которой жил. По крайней мере я могу про Францию сказать, что не брали. Особенно старшее поколение, потому что они глубоко чувствовали себя русскими. Не потому, что не хотели быть французами, но не хотели не быть русскими. Это было очень важно. Меняли гражданство те, кому очень нужно было по службе, например.
"Дочь моя боялась, что меня куда-нибудь упекут"
Я долго, пока мог, оставался с "нансеновским" паспортом, а потом и его отобрали. Теперь у меня такой общий для всех беженцев документ. Я никогда не считал свое желание оставаться русским каким-то героизмом, но я просто не хотел быть нерусским. С этим паспортом политэмигранта я могу ездить по всему миру, но не могу ехать в Россию, потому что тогда мой статус, так сказать, закончится. Но французы эту проблему обходят и дают для поездки в Россию специальные документы. По этому поводу возникали трудности на российской границе. Когда я с семьей приезжал в Петербург, моя жена и дочери прошли таможню легко, как французы. А мне сказали: "Посидите, пожалуйста". Я ждал полчаса, дочь моя осталась со мной, боялась, что упекут меня куда-нибудь, но потом выходит их директор, извиняется и говорит: "Простите, что мы заставили ждать, но такой бумаги мы никогда не видали".
"Среди родственников наших был знаменитый адмирал Шишков"
Мой дед был действительным тайным советником (это был высший чин), членом Государственного совета и сенатором. У меня есть некоторые о нем сведения по тогдашней литературе. Так удивительно вышло, что мне подарили книжку, где описаны известные деятели эпохи начала века. Увидели там мою фамилию и подарили. Но вышло забавно, потому что в книжке этой написано не только о моем деде, но и о деде моей жены, генерале Сахарове, военном министре.
В нашем роду военных не так много было, больше государственные деятели: кто служил в Сенате, кто в Государственном совете. А со стороны моей матери - Шишковы, они были, главным образом, помещики, предводители дворянства в своей губернии. Дед со стороны матери служил в дворянско-крестьянском банке. Ему нравилась эта работа, потому что в этом банке давали ссуды крестьянам на покупку земли, он был близок к крестьянам. Среди родственников наших был знаменитый адмирал Шишков, не совсем прямой родственник, потому что у него не было детей. Адмирал был достопримечательностью семьи. Со стороны матери были гораздо более русские корни, потому что по отцу мы из немцев. Я полагаю, что прадед, может быть, был даже и протестантом. Зато по "шишковской" линии была очень церковная семья, мой прадед занимал большой пост в Московской патриархии. Он заведовал Синодальной типографией.
"Каждый полк со своей историей: летние лагеря, парады"
Военные были целым сословием в дореволюционной России, особой категорией ее жителей, из которых образовалось множество военных династий. Воспитание получали рано в кадетских корпусах. Это было высокое служение Родине, офицеры были элитой России. И это было очень красиво, каждый полк со своей историей: летние лагеря, парады. Помню, на парады обращалось слишком большое внимание, меньше как будто бы учили настоящему военному искусству, а по парадам судили об офицерах часто.
"Наступающие войска уже видели купол Исакия"
Мой отец, будучи военным, ушел на войну офицером. Когда армия стала разваливаться, многие бросали свои полки, но потом многие из них собирались, когда настало время, на юге, в Сибири, чтобы воевать против большевиков. Мой отец был офицером лейб-гвардии Семеновского полка. Большая часть этого полка вернулась в Петроград. Он даже назывался одно время "Полк по охране города Петрограда". Но многие офицеры вошли в контакт с генералом Юденичем. И когда настал момент, то весь полк, который был послан на борьбу с Юденичем, перешел к нему и стал воевать на стороне Северо-Западной армии. К сожалению, это длилось недолго, не как Белое дело на юге или в Сибири. Трагедия была в том, что наступающие войска уже видели купол Исакия и вот-вот могли войти в Петроград, но не вышло. Они отступили тогда в Эстонию, и так началась наша эмигрантская жизнь. Вначале приехала моя мать. И потом дедушка и бабушка приехали тоже.
Русские эмигранты бежали, спасая свою жизнь, у них в эмиграции не оказалось ни средств, ни имущества, у большинства не было мирных профессий. Ну и началось...
"На ночь отец немножко играл нам, чтобы мы заснули"
Что мог делать офицер, например, мой отец? Играл на скрипке. Он играл в ресторане в составе трио. Был в Таллине такой известный ресторан, "Европа". Там он играл по вечерам и довольно поздно, это не всегда нравилось моей матери. Когда мы приехали в Париж, она скрипку ликвидировала, не хотела, чтобы он работал в ночных ресторанах. Помню, в Таллине он приезжал поздно, ну и, конечно, немножко выпивший, последним поездом. Мы жили за городом, место было опасное. Такая жизнь не нравилась моей матери, она ее прекратила. Так что, когда мы приехали в Париж, уже не было этого заработка, и вообще он больше не играл на скрипке. Я еще помню, в Югославии, в Белграде, мы жили год, тогда на ночь он немножко играл нам, чтобы мы заснули. Но это было, так сказать, последнее его выступление.
Я все время говорю "мы", потому что мы с братом Александром близнецы. Мы всю жизнь были очень близки с ним. Александр - знаменитый богослов и священник. Когда он умер, я в знак траура надел черный галстук и ношу его всегда. У нас была старшая сестра Елена, которая родилась еще в Петрограде, и мать приехала с ней, но она умерла в 1925-м или в 1926-м году, ей было семь лет. Была эпидемия скарлатины с гриппом вместе, очень тяжелая форма. Смерть Елены была большой потерей для матери, она до конца своих дней ходила всегда в черном, для нее это было большое горе.
"Тогда в Париже было множество бензоколонок"
Отец в Париже стал заниматься, чем мог. Торговал бензином, тогда в Париже было множество бензоколонок. На бензоколонку к моему отцу приезжало множество русских таксистов, у них была веселая компания. Неподалеку было кафе, где они сиживали. Нельзя сказать, что работа была обременительной. Но денег это мало приносило. Отец, тогда уже немолодой, должен был на велосипеде ездить на работу. Туда еще он как-то спускался под горку, а обратно шел пешком, тащил велосипед за руль. Моя мать стала служить гувернанткой. И успешно. Ее очень любили. Но все это, конечно, не давало нужных денег. Меня и брата отдали в кадетский корпус. Дома стало немного легче, но за учебу надо было платить 500 франков в месяц, это очень большие деньги были. Но многие не платили, потому что какие-то стипендии находились.
"Cенаторы тихонечко сидели и тихо разговаривали"
Мой дед был в Париже дружен с Владимиром Николаевичем Коковцевым, который в дореволюционной России был председателем Совета министров (он занял этот пост после Столыпина). А дед мой, Николай Эдуардович Шмеман, как я уже говорил, тоже был крупным сановником: действительный тайный советник, член Государственного совета и товарищ министра юстиции.
Для этих людей эмиграция была большой драмой. Они были в возрасте уже. Мой дед родился в 1850-м году, значит, к революции ему уже было 67 лет. Это по тому времени было много, он был еще полон сил, но не мог найти никакой работы.
Кроме того, для них это было крушением всей жизни. И они предавались воспоминаниям. Мой дед часто встречался с Коковцевым, и еще приходили некоторые сенаторы. Они тихонечко сидели и тихо разговаривали.
Дед мой обожал Петербург и очень тосковал по нему. И вот они садились с жившим в том же доме по соседству генералом Бэмом. Они садились друг против друга и говорили: "Ваше превосходительство, как бы вы прошли от этого пункта в такой-то пункт", и рассказывали друг другу об улицах, по которым мысленно проходили. У отца моего, который тоже участвовал в этих играх, был козырь - он родился в каком-то переулке, который, никто никогда не знал. Так они проводили время. Я помню, как дед со своими дочерьми, сестрами моего отца, переехал в Париж и жил, бедняга, на 5-м этаже без лифта. Внешне он был очень представительным, с орденом Почетного легиона, который в то время еще ценился. Когда он переходил улицу, такой импозантный, с орденом в петлице, ему помогали.
Когда он умер и его собирались хоронить, французы прислали предложение отправить роту солдат. Во Франции по статуту ордена Почетного легиона полагаются некоторые воинские почести и, в частности, когда умирает кавалер ордена, высылается рота солдат, которые отдают ему последнее "прости, прощай". Но мои тетушки, категорически отказались. Отпели скромно в маленькой церкви и похоронили на кладбище, а потом перенесли на Сен-Женевьев-де-Буа.
Без паспорта
Андрей Шмеман родился 13 сентября 1921 года в городе Ревель (ныне Таллин) в Эстонии. Его отец Дмитрий Шмеман до Октябрьской революции был офицером лейб-гвардии Семеновского полка. В 1929 году семья эмигрировала во Францию. Шмеманы-старшие, похороненные на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем, и их сын Андрей никогда не получали французского гражданства.
Андрей Дмитриевич всю жизнь прожил с так называемым "нансеновским паспортом" - временным удостоверением личности, служившим заменой паспорта для апатридов и беженцев. "Нансеновские паспорта" были введены Лигой Наций и выдавались на основании Женевских соглашений 1922 года.
В 1930 году Андрея отдали в открывшийся в Версале кадетский корпус-лицей императора Николая II. Преподававшие там офицеры старой русской армии сумели привить своим воспитанникам не только выправку, но и присущую российскому офицерству интеллигентность. Закончив корпус в 1939 году, Андрей Шмеман большую часть жизни посвятил упрочению кадетского братства, воспитанию молодежи за рубежом в духе традиций русского офицерства. Он возглавляет Кадетское объединение выпускников версальского корпуса - лицея Императора Николая II. В 1995 году Андрей Дмитриевич, у которого трое детей - дочери Наталья и Елена, а также приемный сын Василий Кочубей (сын жены от первого брака), впервые побывал в России. Посетил Санкт-Петербург, откуда родом его отец и мать, и Москву, а в последующие приезды побывал и на Дону, в Ростове и Новочеркасске, где общался с кадетами.
Около двух месяцев назад Андрей Шмеман обратился с официальной просьбой о предоставлении ему российского гражданства, и недавно ему передали текст указа президента РФ.
Более полувека Андрей Дмитриевич является старостой парижской церкви Знамения Божьей Матери, имеет духовное звание иподиакона. Не так давно он вместе с другими видными деятелями русской эмиграции стал инициатором создания общественной организации "Движение за поместное православие русской традиции в Западной Европе". Андрей Дмитриевич - убежденный сторонник возвращения эмигрантов в лоно Русской православной церкви. Его брат - протоиерей Александр Шмеман, перебравшийся из Франции в Америку и скончавшийся в 1983 году, считается одним из крупнейших богословов современности. Его перу принадлежит большое число научных трактатов и статей по теологии и православной традиции христианства.
Президент России Владимир Путин во время пребывания во Франции встретился в Канне с русским эмигрантом первой волны Андреем Шмеманом и вручил ему российский паспорт, сообщает РИА "Новости".
"Мы знаем последние драматические события нашего века, в результате которых миллионы наших сограждан оказались за пределами Родины, но продолжали жить проблемами нашей страны, нашего народа, радовались успехам и переживали неудачи", - сказал Путин, вручая паспорт Шмеману.
"Вы один из тех, кто свято хранил традиции нашей страны, поддерживая национальную культуру, язык и были духовно связаны с Россией. Мы знаем, сколько вы сделали для пропаганды России за границей, в том числе и во Франции, в частности, занимались возрождением кадетских корпусов", - отметил президент России.
Владимир Путин выразил уверенность, что опыт, знания Андрея Шмемана, его душевное состояние и впредь будут служить России.
Передавая паспорт, Путин сказал, что это торжественный жест, но он глубоко символичен. "Я хотел бы вручить вам паспорт и выразить благодарность за ваше солужение стране", - сказал он.
Владимир Путин принимал участие в торжествах, посвященных 60-летней годовщине высадки десанта союзников по антигитлеровской коалиции в Нормандии.
Андрей Шмеман назвал этот день особым в своей жизни. "Я русским в душе был всегда", - сказал он. Он также сказал, что "рад, что Россия встала на путь тех моральных ценностей, которыми она жила последнюю тысячу лет".
"Долгие годы я жил с разладом в душе, чувствуя себя абсолютно русским и одновременно оставаясь человеком без подданства, апатридом. И теперь я счастлив, что наконец обрел Родину", - сказал ранее Андрей Дмитриевич Шмеман, которому недавно указом президента России предоставлено российское гражданство.
Братья-близнецы Андрей и Александр родились 13 сентября 1921 года в городе Ревель (ныне Таллин) в Эстонии. Их отец Дмитрий Шмеман до Октябрьской революции был офицером лейб-гвардии Семеновского полка. В 1929 году семья эмигрировала во Францию. И Шмеманы-старшие, похороненные на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем, и их сын Андрей никогда не получали французского гражданства.
Андрей Дмитриевич всю жизнь прожил с так называемым "нансеновским паспортом" - временным удостоверением личности, служившим заменой паспорта для апатридов и беженцев. "Нансеновские паспорта" были введены Лигой Наций и выдавались на основании Женевских соглашений 1922 года.
"Ревель в свое время был частью Российской Империи, так что с детства я рос в русской среде, воспитывался в духе русской культуры и Православия. В эмиграции жизнь у всех складывается по-разному, но мои родители никогда не теряли корней, духовной связи с Родиной. Они всегда оставались истинно русскими людьми и верили в возвращение. И французское гражданство они не стали получать не потому, что не любили Францию, а потому, что не хотели стать нерусскими", - рассказывал Андрей Дмитриевич.
По-русски он, в отличие от многих эмигрантов, говорит очень чисто и грамотно, практически без акцента. В его четком, поставленном голосе, подтянутой фигуре, стройной, несмотря на годы, осанке чувствуется кадетская закалка.
В 1930 году Андрея отдали в открывшийся в Версале кадетский корпус императора Николая II. Преподававшие там офицеры старой русской армии сумели привить своим воспитанникам не только выправку, но и присущую российскому офицерству интеллигентность. И, конечно, любовь к далекой, но, как оказалось, не навсегда утраченной Родине.
Закончив корпус в 1939 году, Андрей Шмеман большую часть жизни посвятил упрочению кадетского братства, воспитанию русской молодежи за рубежом в духе традиций русского офицерства. Он и сегодня возглавляет Кадетское объединение императора-страстотерпца Николая II, являясь живым носителем славных традиций и хранителем уникальных исторических реликвий и архивных документов, рассказывающих об истории русской эмиграции.
В 1995 году Андрей Дмитриевич, у которого трое детей - дочери Наталья и Елена, а также приемный сын Василий Кочубей (сын жены от первого брака), впервые побывал в России. Посетил Санкт-Петербург, откуда родом его отец и мать, и Москву, а в последующие приезды побывал и на Дону, в Ростове и Новочеркасске, где общался с кадетами.
Около двух месяцев назад Андрей Шмеман обратился с официальной просьбой о предоставлении ему российского гражданства, а недавно ему передали текст указа президента РФ.
"Думаю, что до конца понять мои чувства могут лишь немногие. Прожить всю жизнь человеком без подданства, фактически беженцем, а потом стать полноправным русским, каким всегда ощущал себя, - это огромное счастье, за которое я искренне благодарю Бога", - говорит он.
Андрей Дмитриевич Шмеман - глубоко верующий человек. Более полувека он является старостой парижской церкви иконы Божией Матери "Знамение", имеет сан иподиакона. Не так давно он вместе с другими видными деятелями русской эмиграции стал инициатором создания общественной организации "Движение за поместное Православие русской традиции в Западной Европе". Андрей Дмитриевич - убежденный сторонник возвращения эмигрантов в лоно Русской Церкви.
Его брат - протопресвитер Александр Шмеман, перебравшийся из Франции в Америку и скончавшийся в 1983 году, - крупный богослов, хорошо известный и российским читателям. Его перу принадлежит большое число научных трактатов и статей по теологии и православной традиции христианства.
Яркий литературный дар унаследовал от отца Серж (Сергей Александрович) Шмеман - известный американский журналист, являющийся лауреатом Пулитцеровской премии.
Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
| Андрей Дмитриевич Шмеман | |
| 267x400px | |
|
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|
| Имя при рождении: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|---|---|
| Род деятельности: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата рождения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Подданство: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Страна: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Отец: |
Дмитрий Николаевич Шмеман |
| Мать: |
Анна Тихоновна, урождённая Шишкова |
| Супруг: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Супруга: |
Елена, урождённая Ладыжинская |
| Дети: | |
| Награды и премии: | |
| Автограф: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Сайт: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Разное: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
| [[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке | |
Андре́й Дми́триевич Шме́ман (13 сентября , Ревель , Эстония - 7 ноября , Париж , Франция) - видный деятель русской эмиграции во Франции, иподиакон , председатель Объединения кадет российских кадетских корпусов во Франции.
Биография
«Ревель в своё время был частью Российской Империи, так что с детства я рос в русской среде, воспитывался в духе русской культуры и Православия. В эмиграции жизнь у всех складывается по-разному, но мои родители никогда не теряли корней, духовной связи с Родиной. Они всегда оставались истинно русскими людьми и верили в возвращение» .
В 1930 году Андрея отдали в открывшийся в Версале кадетский корпус императора Николая II . Преподававшие там офицеры старой русской армии сумели привить своим воспитанникам не только выправку, но и присущую российскому офицерству интеллигентность . В эти годы посещал Александро-Невский собор в Париже, где начал алтарничать под управлением Петра Евграфовича Ковалевского , основавшего при соборе братство иподиаконов.
Закончив корпус в 1939 году, Андрей Шмеман большую часть жизни посвятил упрочению кадетского братства, воспитанию русской молодежи за рубежом в духе традиций русского офицерства .
Являлся председателем Объединения кадет Корпуса-лицея императора Николая II, председателем Объединения кадет российских кадетских корпусов во Франции и казначеем «Общества Друзей Военной Были», которое организовало Музей-Архив .
В 1995 году впервые побывал в России. Посетил Санкт-Петербург , откуда родом его отец и мать, и Москву, а в последующие приезды побывал и на Дону, в Ростове и Новочеркасске, где общался с кадетами . Оказывал постоянную помощь образуемым в России кадетским корпусам, в частности, Второму Донскому кадетскому корпусу. Выступил с инициативой и непосредственно участвовал в передаче в Санкт-Петербурге от имени Общества кадетов иконы для могилы императорской семьи.
В апреле 2004 года был одним из членов-учредителей «Движения за поместное православие русской традиции в Западной Европе » (OLTR) .
Семья
- Дед - Николай Эдуардович Шмеман (1850-1928) - действительный тайный советник , сенатор, член Государственного совета , эмигрант.
- Бабушка - Анна Шмеман (1924).
- Отец - Дмитрий Николаевич Шмеман (1893-1958) - офицер лейб-гвардии Семёновского полка , эмигрант.
- Мать - Анна Тихоновна, урождённая Шишкова (1895-1981) - жила в эмиграции, дочь представителя старинного российского дворянского рода помещика Самарской губернии Т. А. Шишкова.
- Брат-близнец - Александр Дмитриевич (1921-1983) - протопресвитер Православной церкви в Америке , богослов.
- Сестра - Елена Дмитриевна (1919-1926).
- жена - Елена Александровна Ладыженская (1914-2006, вторым браком с 1944 года)
- дети: дочери Наталья и Елена
- приёмный сын Василий Кочубей (сын жены от первого брака)
Награды
Напишите отзыв о статье "Шмеман, Андрей Дмитриевич"
Примечания
Ссылки
- Протоиерей Владимир Ягелло.
Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Отрывок, характеризующий Шмеман, Андрей Дмитриевич
– Ну, конечно же, Изидора! Это теперь ваши покои! Надеюсь, они вам нравятся.Неужели же он и в правду не понимал, что творил?!.. Или наоборот – прекрасно знал?.. И это всего лишь «веселилось» его неугомонное зверство, которое всё ещё не находило покоя, выдумывая для меня какие-то новые пытки?!.. Вдруг меня полоснула жгучая мысль – а что же, в таком случае, стало со всем остальным?.. Что стало с нашим чудесным домом, который мы все так сильно любили? Что стало со слугами и челядью, со всеми людьми, которые там жили?!.
– Могу ли я спросить ваше святейшество, что стало с нашим родовым дворцом в Венеции?– севшим от волнения голосом прошептала я. – Что стало с теми, кто там жил?.. Вы ведь не выбросили людей на улицу, я надеюсь? У них ведь нет другого дома, святейшество!..
Караффа недовольно поморщился.
– Помилуйте, Изидора! О них ли вам стоит сейчас заботиться?.. Ваш дом, как вы, конечно же, понимаете, теперь стал собственностью нашей святейшей церкви. И всё, что с ним было связано – более уже не является Вашей заботой!
– Мой дом, как и всё то, что находится внутри него, Ваше святейшество, после смерти моего горячо любимого мужа, Джироламо, принадлежит моей дочери Анне, пока она жива! – возмущённо воскликнула я. – Или «святая» церковь уже не считает её жильцом на этом свете?!
Внутри у меня всё кипело, хотя я прекрасно понимала, что, злясь, я только усложняла своё и так уже безнадёжное, положение. Но бесцеремонность и наглость Караффы, я уверена, не могла бы оставить спокойным ни одного нормального человека! Даже тогда, когда речь шла всего лишь о поруганных, дорогих его сердцу воспоминаниях...
– Пока Анна будет жива, она будет находиться здесь, мадонна, и служить нашей любимой святейшей церкви! Ну, а если она, к своему несчастью, передумает – ей, так или иначе, уже не понадобится ваш чудесный дом! – в бешенстве прошипел Караффа. – Не переусердствуйте в своём рвении найти справедливость, Изидора! Оно может лишь навредить вам. Моё долготерпение тоже имеет границы... И я искренне не советую вам их переступать!..
Резко повернувшись, он исчез за дверью, даже не попрощавшись и не известив, как долго я могу оставаться одна в своём, так нежданно воскресшем, прошлом...
Время остановилось... безжалостно швырнув меня, с помощью больной фантазии Караффы, в мои счастливые, безоблачные дни, совсем не волнуясь о том, что от такой неожиданной «реальности» у меня просто могло остановиться сердце...
Я грустно опустилась на стул у знакомого зеркала, в котором так часто когда-то отражались любимые лица моих родных... И у которого теперь, окружённая дорогими призраками, я сидела совсем одна... Воспоминания душили силой своей красоты и глубоко казнили горькой печалью нашего ушедшего счастья...
Когда-то (теперь казалось – очень давно!) у этого же огромного зеркала я каждое утро причёсывала чудесные, шёлковистые волосы моей маленькой Анны, шутливо давая ей первые детские уроки «ведьминой» школы... В этом же зеркале отражались горящие любовью глаза Джироламо, ласково обнимавшего меня за плечи... Это зеркало отражало в себе тысячи бережно хранимых, дивных мгновений, всколыхнувших теперь до самой глубины мою израненную, измученную душу.
Здесь же рядом, на маленьком ночном столике, стояла чудесная малахитовая шкатулка, в которой покоились мои великолепные украшения, так щедро когда-то подаренные мне моим добрым мужем, и вызывавшие дикую зависть богатых и капризных венецианок в те далёкие, прошедшие дни... Только вот сегодня эта шкатулка пустовала... Чьи-то грязные, жадные руки успели «убрать» подальше все, хранившееся там «блестящие безделушки», оценив в них только лишь денежную стоимость каждой отдельной вещи... Для меня же это была моя память, это были дни моего чистого счастья: вечер моей свадьбы... рождение Анны... какие-то мои, уже давно забытые победы или события нашей совместной жизни, каждое из которых отмечалось новым произведением искусства, право на которое имела лишь я одна... Это были не просто «камни», которые стоили дорого, это была забота моего Джироламо, его желание вызвать мою улыбку, и его восхищение моей красотой, которой он так искренне и глубоко гордился, и так честно и горячо любил... И вот теперь этих чистых воспоминаний касались чьи-то похотливые, жадные пальцы, на которых, съёжившись, горько плакала наша поруганная любовь...
В этой странной «воскресшей» комнате повсюду лежали мои любимые книги, а у окна грустно ждал в одиночестве старый добрый рояль... На шёлковом покрывале широкой кровати весело улыбалась первая кукла Анны, которой было теперь почти столько же лет, как и её несчастной, гонимой хозяйке... Только вот кукла, в отличие от Анны, не знала печали, и её не в силах был ранить злой человек...
Я рычала от невыносимой боли, как умирающий зверь, готовый к своему последнему смертельному прыжку... Воспоминания выжигали душу, оставаясь такими дивно реальными и живыми, что казалось, вот прямо сейчас откроется дверь и улыбающийся Джироламо начнёт прямо «с порога» с увлечением рассказывать последние новости ушедшего дня... Или вихрем ворвётся весёлая Анна, высыпая мне на колени охапку роз, пропитанных запахом дивного, тёплого итальянского лета...
Это был НАШ счастливый мир, который не мог, не должен был находиться в стенах замка Караффы!.. Ему не могло быть места в этом логове лжи, насилия и смерти...
Но, сколько бы я в душе не возмущалась, надо было как-то брать себя в руки, чтобы успокоить выскакивающее сердце, не поддаваясь тоске о прошлом. Ибо воспоминания, пусть даже самые прекрасные, могли легко оборвать мою, и так уже достаточно хрупкую жизнь, не позволяя покончить с Караффой... Потому, стараясь как-то «оградить» себя от дорогой, но в то же время глубоко ранящей душу памяти, я отвернулась, и вышла в коридор... Поблизости никого не оказалось. Видимо Караффа был настолько уверен в своей победе, что даже не охранял входную в мои «покои» дверь. Или же наоборот – он слишком хорошо понимал, что охранять меня не имело смысла, так как я могла «уйти» от него в любой, желаемый мною момент, несмотря ни на какие предпринимаемые им усилия и запреты... Так или иначе – никакого чужого присутствия, никакой охраны за дверью «моих» покоев не наблюдалось.
Тоска душила меня, и хотелось бежать без оглядки, только бы подальше от того чудесного призрачного мира, где каждое всплывшее воспоминание забирало капельку души, оставляя её пустой, холодной и одинокой...
Понемногу приходя в себя от так неожиданно свалившегося «сюрприза», я наконец-то осознала, что впервые иду одна по чудесно расписанному коридору, почти не замечая невероятной роскоши и богатства караффского дворца. До этого, имея возможность спускаться только лишь в подвал, или сопровождать Караффу в какие-то, его одного интересующие встречи, теперь я удивлённо разглядывала, изумительные стены и потолки, сплошь покрытые росписями и позолотой, которым, казалось, не было конца. Это не был Ватикан, ни официальная Папская резиденция. Это был просто личный дворец Караффы, но он ничуть не уступал по красоте и роскоши самому Ватикану. Когда-то, помнится, когда Караффа ещё не был «святейшим» Папой и являл собою лишь ярого борца с «распространявшейся ересью», его дом был более похож на огромную крепость аскета, по настоящему отдававшего жизнь за своё «правое дело», каким бы абсурдным или ужасным для остальных оно не являлось. Теперь же это был богатейший, «вкушающий» (с удовольствием гурмана!) свою безграничную силу и власть, человек... слишком быстро сменивший образ жизни истинного «монаха», на лёгкое золото Ватикана. Он всё так же свято верил в правоту Инквизиции и человеческих костров, только теперь уже к ним примешивалась жажда наслаждения жизнью и дикое желание бессмертия, ... которого никакое золото на свете (к всеобщему счастью!) не могло ему купить.
ПОСЛЕДНИЙ ПОДДАННЫЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
В 2004 году Президент России Владимир Путин во время пребывания во Франции встретился в Канне с одним из старейших русских эмигрантов "первой волны", последним подданным Российской империи, восьмидесятидвухлетним Андреем Шмеманом и вручил ему российский паспорт. "Долгие годы я жил с разладом в душе, чувствуя себя абсолютно русским и одновременно оставаясь человеком без подданства, апатридом. И теперь я счастлив, что наконец обрел Родину", - сказал Андрей Дмитриевич.
Андрей Шмеман всю жизнь прожил с так называемым нансеновским паспортом - временным удостоверением личности, служившим заменой паспорта для апатридов и беженцев. Нансеновские паспорта были введены Лигой Наций и выдавались на основании Женевских соглашений 1922 года.
В одном из интервью Андрей Дмитриевич вспоминал: "Я долго, пока мог, оставался с нансеновским паспортом, а потом и его отобрали. Теперь у меня такой общий для всех беженцев документ. Я никогда не считал свое желание оставаться русским каким-то героизмом, но я просто не хотел быть нерусским. С этим паспортом политэмигранта я могу ездить по всему миру, но не могу ехать в Россию, потому что тогда мой статус, так сказать, закончится. Но французы эту проблему обходят и дают для поездки в Россию специальные документы. По этому поводу возникали трудности на российской границе. Когда я с семьей приезжал в Петербург, моя жена и дочери прошли таможню легко, как французы. А мне сказали: "Посидите, пожалуйста". Я ждал полчаса, дочь моя осталась со мной, боялась, что упекут меня куда-нибудь, но потом выходит их директор, извиняется и говорит: "Простите, что мы заставили ждать, но такой бумаги мы никогда не видали".
Все эти годы он сохранял статус беженца. Такого рода решение сделало пребывание Андрея Дмитриевича на французской земле крайне сложным - он был автоматически лишен многих социальных и иных преимуществ. Не имея местного паспорта, трудно было сделать и профессиональную карьеру. Поэтому в течение всей жизни он работал администратором небольшой картинной галереи, но в то же время уделял много сил и труда социальной помощи людям из русской эмиграции.
Андрей Шмеман - последний классический "белоэмигрант" (воспользуемся этим советским определением). Поэтому в каком-то смысле жизнь этого подданного Российской империи - одна из последних страниц той истории и тех людей, которые старались продлить ее жизнь и традиции вдали от родной земли. А почему судьбе было угодно, чтобы именно его имя оказалось среди последних записей истории почти забытой эпохи - судить не нам.
Андрей Шмеман - сын офицера лейб-гвардии Семеновского полка Дмитрия Шмемана, за доблесть и боевые подвиги награжденного многими медалями и орденами в Первую мировую войну. Его мать Анна Шишкова - дочь директора Крестьянского банка в Самаре Тихона Шишкова. Род Шишковых - древний, корнями уходящий в XV век. Дед Николай Шмеман - известный государственный деятель, действительный тайный советник, сенатор, член Государственного совета.
В 1919 году Дмитрий Шмеман покинул Россию вместе с отступившими от Петрограда войсками Юденича. Андрей и его брат Александр родились уже в Ревеле (ныне Таллин). Русские эмигранты бежали, спасая свою жизнь, у многих из них в эмиграции не оказалось ни средств, ни имущества, у большинства не было мирных профессий.
Поначалу отец Андрея и Александра Дмитрий Шмеман играл в ресторане "Европа" на скрипке, часто задерживался допоздна, что не нравилось его жене. Андрей Дмитриевич вспоминал, что отец часто играл для них с братом на ночь.
В 1929 году Шмеманы переехали во Францию, и в Париже скрипка "случайно" была сломана матерью Андрея. После переезда Дмитрий Шмеман устроился торговать бензином на бензоколонке, на которой часто заправлялись русские таксисты. С ними у него сложилась довольно веселая компания. Неподалеку было кафе, где они часто сиживали. Нельзя сказать, что работа была обременительной, но денег это приносило мало.
Дмитрий Шмеман, тогда уже немолодой, должен был на велосипеде ездить на работу. Туда еще он как-то спускался под горку, а обратно приходилось идти пешком и тащить велосипед за руль. Мать Андрея Дмитриевича стала служить гувернанткой. И успешно, ее очень любили. Но все это, конечно, позволяло лишь сводить концы с концами. Но по тем временам такое положение дел семьи Шмеманов в среде русских эмигрантов считалось очень даже хорошим. Те деньги, которые они зарабатывали, позволили отдать Андрея и Александра в кадетский корпус.
Часто Андрей Дмитриевич вспоминает своего деда Николая Шмемана и то, как он был дружен в Париже с Владимиром Николаевичем Коковцевым - в дореволюционной России он был председателем Совета министров (после Столыпина). Они садились друг против друга и говорили: "Ваше превосходительство, как бы Вы прошли от этого пункта в такой-то пункт?" – и рассказывали друг другу о петроградских улицах, по которым мысленно проходили. У отца Андрея Шмемана, который тоже участвовал в этих играх, был козырь - он родился в каком-то переулке, которого практически никто не знал. Так они проводили время.
Внешне Николай Шмеман был очень представительным, с орденом Почетного легиона, который в то время еще ценился. Когда он переходил улицу, такой импозантный, с орденом в петлице, ему прохожие бросались помогать. Когда он умер, французы прислали предложение отправить на его похороны роту солдат. Во Франции по статуту ордена Почетного легиона полагается отдание воинских почестей на похоронах. Но тетушки Андрея Дмитриевича категорически отказались. Николая Шмемана отпели скромно в маленькой православной церкви, похоронили на небольшом кладбище, а потом перенесли на Сен-Женевьев-де-Буа. В 1930 году Андрей вместе с братом поступил в только что открывшийся кадетский Корпус-лицей императора Николая II в Версале. Братьев воспитывали в православной вере, на любви к русской культуре, литературе и истории. "Вы - русские!" - эти слова родителей Андрей Дмитриевич воспринял с раннего детства. Простые слова, которые определили всю жизнь.
В корпусе-лицее преподавали русские офицеры, прошедшие через кадетскую школу воспитания в императорской России. В корпусе Андрей Дмитриевич получил не только знания, но и выправку, по которой можно и сейчас узнать в нем русского кадета. Он закончил корпус-лицей в звании вице-фельдфебеля, пронеся через всю свою жизнь верность кадетским идеалам, друзьям-однокашникам. Сегодня, когда он путешествует по России и приезжает в современные кадетские корпуса, к нему, как к старшему кадету, мальчишки с трепетом обращаются "господин вице-фельдфебель". Он здесь всегда желанный гость, для них он - живая легенда.
Брат Саша выбрал другую стезю. Протоиерей Александр Шмеман, перебравшийся из Франции в Америку, считается одним из крупнейших богословов современности. Его перу принадлежит большое число научных трактатов и статей по теологии и православной традиции христианства. Он скончался в 1983 году. Его вклад в русское богословие велик, личность - масштабна, как и его труды, оставшиеся потомкам.
Что удивительно: русский до мозга костей, отец Александр никогда так и не был в России. В годы Советского Союза он часто говорил, что ни разу его нога не ступит в пределы железного занавеса. Он не хотел разочаровываться. Ведь русские эмигранты хранили в памяти свой образ России - одни ее помнили с детства, другие знали по рассказам родителей.
Еще мальчиком Андрей Дмитриевич вошел, а затем и возглавлял созданную в Париже организацию "Русские витязи", занимавшуюся, в частности, приобщением к русской культуре и истории. Долгие годы он - председатель Объединения русских кадет в Париже и является хранителем военного музея.
В июне 2000 года русские кадеты и их потомки во Франции приняли историческое решение - о примирении и сотрудничестве с Россией. Это решение, как рассказывает Шмеман, было принято на своего рода референдуме, который прошел среди выпускников корпуса кадет-версальцев, существовавшего во Франции до 1964 года. Примирение с Россией было закреплено торжественным богослужением на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа близ Парижа, у могил предков и соратников.
"Сегодня пришло время перейти к новым отношениям с нашей Родиной, - говорит Андрей Шмеман в одном из интервью. - Тем более что сегодня в самой России есть условия для этого, что немало связано с личностью ее нового Президента Владимира Путина, в котором кадеты и потомки эмигрантов видят человека, радеющего за благо России и стремящегося вернуть ей былую славу, воссоздать сильное государство".
Объединение кадет Корпуса-лицея императора Николая II вносит свой вклад в воспитание сегодняшней российской молодежи в духе традиций русского офицерства. Созданная под эгидой Объединения молодежная организация "Русские витязи" заботится о памяти русских воинов времен Первой мировой войны из русского экспедиционного корпуса, погибших на французской земле.
Более полувека Андрей Дмитриевич является старостой парижской церкви Знамения Божьей Матери, имеет духовное звание иподиакона. Не так давно он вместе с другими видными деятелями русской эмиграции стал инициатором создания общественной организации "Движение за поместное православие русской традиции в Западной Европе". Андрей Дмитриевич - убежденный сторонник возвращения эмигрантов в лоно Русской Православной Церкви. В этом году ему исполнится 87 лет. У него большие планы, и все они связаны с Россией.
Жизнь Андрея Шмемана вряд ли может претендовать на какую-то уникальность. Таких или похожих судеб среди представителей первой волны русской эмиграции можно, наверное, найти далеко не одну. Может, именно поэтому в его выборе - несмотря ни на что не принимать гражданства - можно усмотреть особый смысл. Именно таким, похожим сразу на всех эмигрантов, видимо, и должен был быть последний подданный Российской империи.
И это придает не меньшую символическую важность принятию им гражданства Российской Федерации. В конце концов, не так уж часто формальная бюрократическая процедура становится историческим событием, в котором даже вручающий паспорт Президент Путин отнюдь не главная фигура.
П. Барковец, выпускник Первого Московского кадетского корпуса. Апрель 2008 г.
В современном православном христианстве не существует более известного ученого, богослова, миссионера, чем отец Александр Шмеман, который посвятил свою жизнь служению высоким христианским идеалам. Его литературное и богословское наследие перевернуло представление многих людей о религии и христианстве. Он пользуется заслуженным авторитетом не только среди православных, но и среди католиков.
Родственники
Шмеман Александр Дмитриевич происходил из знатной семьи, которая была вынуждена покинуть Российскую империю после революции.
- Дед Николай Эдуардович Шмеман (1850—1928) являлся членом Государственной думы.
- Отец Дмитрий Николаевич Шмеман (1893—1958) был офицером царской армии.
- Мать Анна Тихоновна Шишкова (1895—1981) происходила из знатной семьи.
Александр Шмеман был не единственным ребенком в семье. Брат-близнец Андрей Дмитриевич (1921—2008) исполнял обязанности старосты храма в честь образа Божией Матери «Знамение». Кроме этого, возглавлял общество русских кадетов в эмиграции. Работал в митрополии Западно-Восточного экзархата Константинопольского патриархата, исполняя епархии и референта представителя Константинопольской Патриархии.
Сестра Елена Дмитриевна (1919—1926) умерла в раннем детстве, не пережив различных трудностей жизни эмигранта.
Жизненный путь: Париж
Александр Шмеман родился 13 сентября 1921 года в Эстонии в городе Ревель. В 1928 году семья переезжает в Белград, а в 1929 году, как многие эмигранты, поселяется в Париже.
В 1938 году стал выпускником русского кадетского корпуса, расположенного в Верасле. Годом позже окончил лицей Карно. В 1943 году, будучи студентом Свято-Сергиевского богословского института в Париже женился Александр на родственнице протоирея Михаила Осоргина. Его супруга Ульяна Ткачук стала верным спутником на многие годы жизни. В 1945 году Александр Шмеман окончил обучение в Свято-Сергиевскиом богословском институте. Его учителем и куратором диссертационного исследования являлся Карташев А. В. Поэтому неудивительно, что молодой ученный увлекся историей церкви, вслед за своим наставником. Его диссертация была написана на высоком профессиональном уровне, вслед за ее защитой ему было предложено остаться преподавателем при учебном заведении.
Кроме вышеупомянутых учебных заведений, окончил Сорбонский университет. В 1946 году Александр Шмеман был рукоположен вначале в диаконы, а затем в пресвитеры.
Период его пребывания в Париже был достаточно плодотворным, кроме исполнения обязанностей священнослужителя и педагогической деятельности, отец Александр занимал должность главного редактора епархиального журнала «Церковный вестник».
Еще в период своей студенческой жизни он принимал активное участие в работе русского христианского движения среди молодежи и студентов. Одно время даже являлся его руководителем и председателем собраний молодежи.
Жизненный путь: Нью-Йорк
В 1951 году отец Александр вместе с семьей переезжает в Америку.
В период с 1962 года по 1983 годы он возглавлял Свято-Владимировскую духовную семинарию. В 1953 году священник Александр Шмеман был возведен в сан протоирея.
В 1959 году в Париже защитил докторскую диссертацию по предмету "Литургическое богословие".
В 1970 году был удостоен возведения в сан протопресвитера, высший ранг в Церкви для белого (женатого) духовенства. Протопресвитер Александр Шмеман сыграл значительную роль в получении церковной независимости (автокефалии) Американской Православной Церкви. Умер 13 декабря 1983 года в Нью-Йорке.
Преподавательская деятельность
В период с 1945 года по 1951 годы Александр занимал должность преподавателя церковной истории в Свято-Сергиевском богословском институте. С 1951 года после приглашения, которое было получено им из Свято-Владимировской духовной семинарии, переезжает в США.
В этом учебном заведении ему предложили вакансию преподавателя. Кроме преподавания в семинарии, Шмеман вел факультатив в посвященный истории восточного христианства. В течение тридцати лет вел радиопередачу, посвященную положение Церкви в Америке.
Основные труды
- "Церковь и церковное устройство";
- "Таинство крещения";
- "Исторический путь православия";
- "Введение в литургическое богословие";
- "For the Life of the World";
- "Введение в богословие: Курс лекций по догматическому богословию";
- "Таинства и православие";
- "Евхаристия: Таинство Царства";
- "Церковь, мир, миссия: Мысли о православии на Западе";
- "Великий Пост".
Литературное наследие
Наследие этого ученного притягивает к себе внимание не только отечественных читателей, но и является интересным источником для западного человека, ведь знакомит последнего с восточной аскетической традицией, которая имеет свои корни в пустыни и восходит к древним анахоретам.
Бесспорно, что западная ветвь христианства, католицизм, а вслед за ним и протестантизм утратили эту связь, поддавшись различным секулярным тенденциям, потеряли связующую нить между мистической жизнью церкви и повседневными реалиями. Об этом говорил и Александр Шмеман.
Книги, над которыми он трудился, в большей мере посвящены литургическим вопросам, потому что именно в литургии и евхаристии происходит наибольшее соприкосновение человека с богом, а потому именно это должно привлекать христианина и становится центром его мировоззрения.
В своих трудах Александр Дмитриевич разбирается в процессе эволюции христианского культа. От подражания литургическим формулам ессеев и ферапевтов до унификации литургической жизни в VIII веке лежит целая пропасть различных попыток сформировать единообразие и выверенные догматические формулы в таинстве. Рассматривает структуру христианства в своих книгах Александр Шмеман. "Великий пост" - сочинение, посвященное исключительно мистическому переосмыслению христианской жизни, вызвало множество различных мнений в ученном сообществе.
Как раз этот исторический процесс и является одним из основных пунктов ученой деятельности Александра Шмемана. Анализ литургических памятников может помочь нынешним христианам понять современное богослужение и проникнуться мистическим смыслом данного действия.
Публикация дневников
В 1973 году была сделана первая запись в большой тетради. Протопресвитер Александр Шмеман сделал ее после того, как прочитал сочинение Достоевского Ф.М. «Братья Карамазовы». В своих дневниках он не только описывает свои переживания относительно различных происшествий в личной жизни, но также рассказывает про события, происходящие в церковной жизни того непростого периода. Бесспорно, что многие церковные деятели нашли свое место в его записях.
Кроме всего этого, в опубликованных трудах находятся размышления, посвященные событиям, которые пережила семья Шмемана после эмиграции из России. Публикация его дневников состоялась в 2002 году на английском языке, и только в 2005 году его записи были переведены на русский язык.
Негативное отношение
Бесспорно, что позиция Александра Шмемана по отношению к Советскому Союзу была довольно недружелюбной. В своих докладах и радиопередачах он неоднократно обвинял руководителей страны в негативном отношении к Русской православной церкви. Необходимо отметить, что ситуация между РПЦ и ЗРПЦ была довольно шаткой.
Поэтому труды автора не могли попасть в СССР.
Ситуация не поменялась и после распада Советского Союза. Ряд епископов Православной церкви, принадлежащих к наиболее консервативной партии, считают протопресвитера Александра Шмемана еретиком и запрещают читать его научные сочинения.
Наиболее ярким примером является запрет на чтение его трудов в Екатеринбургском духовном училище. Правящий архиерей Никон предал Александра Шмемана анафеме и запретил студентам читать его сочинения. Повод, который послужил к принятию такого решения, до сих пор остается неизвестным. Несмотря ни на что, Александр Шмеман, биография которого остается образцом пастырского служения, является эталоном жизни священнослужителя.
